Маша пожала плечами:

— Не знаю, Павел Федорович. С одной стороны, мне все равно, кем работать. Лишь бы в больнице. А с другой стороны…

— Понимаю. Но с другой стороны, для учебы в институте стаж в качестве санитарки — обычная практика. У меня есть к тебе предложение. Но я не знаю, согласишься ты с ним или нет.

Маша выжидающе смотрела на врача, и он продолжил:

— Машенька, у нас нет нужной для тебя вакансии, но зато есть место сестры-хозяйки. Человека, который занимается не столько лечением и уходом за больными людьми, сколько обеспечением условий для этого.

Маша замялась:

— Сестры-хозяйки? Но я… я никогда не представляла себя в этой роли!

— А я неожиданно тебя в этой роли увидел. Для того чтобы быть сестрой-хозяйкой, нужно… обладать ого-го каким характером! А у тебя он, думаю, есть.

— Вот как? Интересно, — Маша наклонила голову набок.

— Понимаешь, у меня до многого не доходят руки. Например, чтобы сделать приличный ремонт в отделении и организовать районное совещание коллег. А необходимость в нем ого-го какая! Мы варимся каждый в собственном соку, необходим обмен опытом…

— И… что же вам мешает?

— Текучка. Ежедневная нагрузка. Я думаю одновременно о том, как купить необходимые лекарства и не выйти за рамки бюджета. Я думаю о том, как, не увеличивая сроки пребывания больного в наших стенах, сделать более эффективным процесс лечения… Я думаю об этом до операций и после, во время обходов и во время сна… Понимаешь?

— Да… Но не очень, — покачала головой Маша.

— Если коротко — мне нужен помощник. Правая рука. Тот, кто мог бы освободить меня от проблем материальных и хозяйственных для того, чтобы я думал только о медицине.

— И вы считаете, что я гожусь на эту должность? Врач кивнул:

— Да! Но я честно тебя должен предупредить — зарплата сестры-хозяйки, к сожалению, меньше, чем статус. В общем, работы много, а зарплата… обычная. Ты, наверное, не согласишься?

Маша встала и «хозяйским» взглядом окинула помещение, прошлась по кабинету. Затем остановилась и в упор посмотрела на врача:

— Ну почему же. Соглашусь.

— Но для этого нужно обладать особым взглядом, Маша… Нужно самой замечать, что и где не в порядке. Где необходимо твое вмешательство. Понимаешь?

Маша кивнула:

— Отлично понимаю. Например, сейчас я вижу ужасный беспорядок в вашем кабинете.

Маша указала рукой на огромную «пирамиду» бумаг на столе врача-травматолога. Он протянул:

— Э-э, нет, ты меня не так поняла. Здесь, конечно, беспорядок. Но это мой беспорядок. Личный. Художественный, так сказать…

— Нет-нет. Ведь эта гора бумаг в любую секунду может развалиться! — уверенно заявила Маша.

Гора бумаг, словно «услышав» Машины слова, на глазах изумленного травматолога развалилась по принципу домино. Папки с бумагами разлетелись по всему кабинету, рассыпались на полу. Врач с изумлением и даже страхом наблюдал за происходящим. Маша с каким-то странным внутренним удовлетворением отметила:

— Вот видите!

По комнате словно пробежал холодок, какая-то скрытая угроза.

Алеша лежал в постели с отрытыми глазами. Услышав стук в дверь, он закрыл глаза, натягивая на голову одеяло. Вошел отец и присел на край кровати:

— Лешка, ты спишь?

— Сплю, — буркнул Леша.

— Ясно. А я всю ночь не мог уснуть.

— Почему? — Алеша повернулся. Самойлов ответил:

— Я думаю, ты прав, Алешка. Отдать « Верещали но» Буравину — это мой промах. Ты извини меня, сын!

Алеша встал и начал заправлять кровать.

— Я обязательно исправлю эту ситуацию, сынок. — Самойлов пересел на стул.

— А это возможно? Ведь Буравин теперь вцепится в «Верещагине» зубами.

Самойлов возразил:

— Нет, сын. А потом — на его зубы — две наших челюсти. Против его двух рук — наши с тобой четыре, против его ног…

Леша замялся:

— Да, пап. Я тебе одну вещь должен сказать. Вчера очень странный случай произошел с моими ногами. Я шел-шел и в какой-то момент как будто врос в землю.

— Да ты что? Неужели последствия паралича… Ох, Лешка, и ведь приступ твой был неспроста…

— Мне неприятно это осознавать, но я действительно не стопроцентно здоров. Не так, как мне хотелось бы…

Самойлов засуетился:

— Да, Лешка. Надо тебе идти к врачам, и немедленно. Причем не дожидаться плановой медкомиссии, а сегодня же отправиться в поликлинику на обследование. Пусть доктора разбираются, что с тобой происходит.

— Хорошо, я так и сделаю. Завтра, а то сегодня уже опоздал.

— Нет, Лешка! Иди немедленно. Уговори их. Я буду сегодня ждать результат!

В кабинет к следователю, где Буряк, как обычно, сидел за своим столом, перебирая бумаги, вошел сияющий Марукин. Следователь поднял на него глаза:

— Представляешь, Юрий Аркадьевич, результатов осмотра территории побега Родя еще нет. Сижу тут, как пень, жду своих архаровцев…

— Это еще ничего, Григорий Тимофеевич. Экспертиза показала, что скелет, найденный вами на маяке, всего лишь муляж. Такие бывают в медицинских кабинетах или в кабинетах химии.

Следователь был ошарашен этой новостью:

— Как муляж? Быть этого не может! Я же был уверен, что это останки профессора Сомова! И вообще, почему я узнаю о результатах экспертизы последним?

У Марукина была в запасе еще более неожиданная для Буряка новость.

— Потому что с сегодняшнего дня вы отстранены от всех дел, — спокойно сказал он.

Катя ходила по комнате с телефонной трубкой, произнося страстный монолог:

— Костя, миленький! Я хочу извиниться за прошлый раз, когда ты принес мне охапку розовых лепестков. Я накричала на тебя, потому что еще не проснулась и не поняла толком, что происходит. Прости, Костя, я знаю, что ты хотел меня порадовать. Да-да, Костя, как хорошо, что ты меня понимаешь! Я очень хочу с тобой помириться, я ужасно по тебе соскучилась. Давай встретимся сегодня! Когда? Вечером. У меня, конечно. Приходи ко мне, Костенька, я буду ждать!

Катя отвела телефон от уха, громко выдыхая.

— Ну? Что он сказал? — появилась Таисия. Катя воскликнула:

— Какая ты любопытная, мама! Это была просто генеральная репетиция!

— По-моему, получается очень складно.

— А по-моему, подслушивать неприлично.

— Хорошо, — Таисия пожала плечами. Она ушла, и Катя вновь набрала номер.

Костя услышал звонок мобильного телефона, вынул телефон из куртки и готов был уже ответить, но смотритель выхватил телефон из Костиных рук.

— Потом побазаришь на посторонние темы/Сейчас самое главное — здесь. Понимаешь, Костяш, я же на самом деле сказочно богат. А сейчас осознаю: все, что было нажито за жизнь, и передать-то будет некому, "если сам не потрачу. Толику моему и Жорику пусть земля будет пухом, не уберег… Но если нет наследников, это не значит, что не будет компаньонов. И моим компаньоном можешь быть ты, Костя.

Костя кивнул:

— Это замечательно. А теперь скажи мне, своему компаньону, как тебе все-таки удалось сбежать?

Смотритель довольно улыбнулся:

— Все просто, Костя. Нужно было всего лишь отвлечь внимание следствия яркой деталью и воспользоваться моментом.

— А что это за деталь? — заинтересовался Костя.

— Приковывающая внимание, но абсолютно бесполезная.

И смотритель с удовольствием вспомнил, как давно замуровал в стену своей каморки скелет, рассчитывая на то, что его сыновья, наткнувшись на подобный «клад», передумают искать папины богатства.

Катя услышала короткие гудки в трубке, затем голос диктора сказал: «Телефон абонента выключен или находится вне зоны действия сети». Катя швырнула телефон на диван.

— Он выключил телефон, черт подери! Он увидел мой номер и выключил телефон!

Тут же появилась Таисия:

— Ну так пойди и найди его! Ты знаешь, где он может быть?

— В последний раз он ошивался в своей бывшей аптеке, — вспомнила Катя.

Таисия предположила:

— Возможно, и сейчас он там. Иди, заодно подышишь свежим воздухом!

Маше пришлось ликвидировать разрушающие последствия своего неосознаваемого влияния. Она вместе с врачом собрала разлетевшиеся по кабинету бумаги и спросила:

— Ну, как? Уже лучше, правда?

— Правда, Машенька. Ты меня убедила. Начинать наводить порядок надо с собственного кабинета, — улыбнулся врач.

— Конечно. Все начинается с головы. Так я могу приступать к своим новым обязанностям?

— Да-а, но-о… — неуверенно протянул врач.

Но Маша уже решительно направлялась к выходу.

— Я думаю, нужно осмотреть все отделение, правильно?

— Но ведь для официального вступления в должность необходимо оформиться…

— Павел Федорович! Не будьте вы формалистом! — прервала его Маша.

Через десять минут Маша в белом халате шла по коридору, по ходу комментируя недостатки, которые она видела, а врач послушно записывал ее указания в блокнот.

— Вот здесь нужен свет. Огромный угол без всякого освещения — это нехорошо. А здесь, не дожидаясь капитального ремонта, необходимо побелить потолок.

Врач, вздыхая, кивал и шел за Машей. Оба остановились у поста дежурной медсестры, на котором красовалась табличка: «Круглосуточный пост». За столом никого не было. Маша подняла брови:

— А это что такое? Написано, что пост круглосуточный, а дежурного нет! Почему?

Врач почему-то испуганно пожал плечами.

— А если кому-нибудь из больных неожиданно станет плохо? — Маша повысила голос.

Врач не успел ответить, как появилась медсестра, которая со всех ног бежала к столу:

— Пал Федорович, вы извините, пожалуйста. Я на минутку отлучилась в лабораторию. Там пришел пациент, у которого анализ крови нужно взять… Ой, здравствуй, Маша.

— А вы-то здесь при чем? — Маша нахмурилась. Медсестра не могла отдышаться:

— Да ни при чем я! Просто время анализов вышло, девчонки из лаборатории домой ушли. А парня жалко, не отправлять же его обратно, тем более, что случай особенный.

— Как же вы могли оставить пациента одного в лаборатории? Идемте. — Маша кивнула медсестре, и они обе направились дальше по коридору.

— Машенька, я вижу, ты вполне вошла в роль, — крикнул ей вслед врач.

— Вы полностью можете на меня положиться, — ответила ему Маша.

Необычным пациентом, которого оставили одного в лаборатории, был Алеша. Он сидел за столом, рукав его рубашки был закатан: Леша готовился к сдаче анализа. В кабинет вошли Маша и медсестра.

— Жгут я наложу, — сказала Маша и, не обращая внимания на пациента, подошла к столу и надела перчатки. — Поработайте кулачком, молодой человек. Не бойтесь, много крови от вас не потребуется.

Алеша поднял глаза на Машу. Открыл рот, чтобы что-нибудь сказать, но Маша, не глядя на него, продолжала:

— Больной, вы готовы?

Только после этих слов Маша подняла глаза на Алешу.

— Маша, ты? Ты что, здесь работаешь? — Алеша первым нарушил молчание.

— Да, я… Работаю.

— И давно?

— С сегодняшнего дня.

Оба разговаривали медленно, растерянно. Наконец Маша справилась со своим удивлением и заговорила чрезмерно официально:

— Пациент Самойлов, у вас уже рука посинела. Работайте кулаком, пожалуйста.

Алеша молча наблюдал за тем, как медсестра переливала из шприца кровь в пробирку. Когда она поставила пробирку в штатив, Леша решился:

— Маша, ты… Медсестра подошла к ним:

— Спасибо, Маша, за помощь, ты справилась. Маша холодно посмотрела на нее:

— А вы решили, что я не справлюсь?

— Нет, но… Молодой человек, все нормально? — робко начала медсестра.

Леша кивнул:

— Все отлично. Может быть, поговорим? — повернулся он к Маше.

— Я на работе. О чем говорить, Алеша? Вряд ли ты мне сможешь сообщить нечто новое. Для нас обоих будет лучше, если мы забудем все, что было между нами.

Медсестра взяла штатив с пробирками в руки и хотела было уйти, но остановилась, прислушиваясь к разговору. Ни Алеша, ни Маша не обращали на медсестру ни малейшего внимания.

— Маша, остынь, пожалуйста. Не делай поспешных выводов, — попросил Леша.

Маша резко встала и зло ответила:

— Остыть? Я остыну! Я остыну так, что всем вокруг будет холодно!

При этих словах медсестра испуганно и зябко поежилась от холода.

— А если мне будет жарко, то будет жарко и всем остальным! — Маша повысила голос.

Сразу после этого в кабинете мигнули лампочки. Алеша и медсестра переглянулись: им обоим стало не по себе. Маша стояла за столом со злым лицом, от гнева у нее раздувались ноздри.

— — И не стоит меня отвлекать от дела всякими пустяками!

Алеша и медсестра молчали.

Маша, подумав, немного успокоилась:

— Что ж, я, пожалуй, пойду.

Решительным шагом, отодвинув с пути медсестру, Маша направилась к дверям кабинета. Алеша грустно смотрел ей вслед, затем сказал, обращаясь к медсестре:

— Наверное, от меня тоже ничего больше не нужно. Я пойду?

Он нерешительно и медленно пошел к двери. Маша резко обернулась и вскинула на него колючий взгляд. Медсестра, перехватив этот взгляд, охнула и выронила штатив с пробирками.

— Что это? Что здесь творится! — воскликнула медсестра испуганно. Из разбитых пробирок тонкими темно-красными струйками растекалась кровь. Маша хлопнула дверью. Медсестра судорожно схватила салфетки, стала протирать пол, причитая:

— Ой, что я докторам-то скажу… Мне попадет!

— Так это… случайность. С каждым может произойти. Давайте я вам помогу, — успокаивал ее Леша.

— Но я же за это отвечаю, — причитала медсестра, выбрасывая осколки и окровавленные салфетки в мешок с мусором.

Алеша неуклюже, одной рукой взял мешок в руки.

— Я вынесу, не беспокойтесь.

— Постойте, не уходите. Вам нужно еще раз сдать кровь — предыдущий анализ теперь пропал. Я быстренько все подготовлю…

Леша покачал головой:

— Нет, не стоит. Вы знаете, я передумал обследоваться. Я думаю, что я совершенно здоров.

Леша повернулся и ушел, унося мусор. Медсестра растерянно посмотрела ему вслед:

— Нет, я обязана поставить в известность Павла Федоровича!

Маша подошла к посту дежурной медсестры, за которым сидел врач-травматолог. Он вопросительно взглянул на Машу, и она поспешила его успокоить:

— Все в порядке.

— Очень хорошо, — кивнул врач.

— Не очень. С тех пор, как я ушла отсюда, здесь многое изменилось. И не в лучшую сторону.

— Правда? — удивился врач. Маша резко ответила:

— Правда. И дисциплина — в первую очередь. Ладно. Я пойду. На сегодня, я думаю, хватит. До свидания!

— Да, Машенька, на сегодня хватит.

Маша сняла халат и кинула его на стул. Врач удивленно посмотрел ей вслед. Маша вышла из здания больницы, но, сделав несколько шагов, взялась за виски, как при сильной головной боли:

— Боже, что это на меня нашло?

Машино лицо исказила боль: она поняла, что творит что-то нехорошее, сама того не желая. Ею владела какая-то сила, неподвластная ей самой.

Катя направилась к аптеке, подозревая, что Костя может быть именно там. Подойдя, она громко постучала в дверь. Костя и смотритель замерли.

— Кого это там черт принес? — прошептал смотритель. Костя подошел к окну аптеки и неожиданно быстро от него отскочил: он увидел Катю, которая стояла на улице.

— Да, наверное, кто-то по старой памяти за лекарствами зашел… — Костя быстро опустил жалюзи.

Катя снова постучала в дверь аптеки:

— Эй, есть кто-нибудь? Откройте! Откройте, я же знаю, что здесь кто-то есть!

К Кате сзади подошел незнакомец:

— Девушка, у вас проблемы?

Катя вздрогнула, резко обернулась и увидела перед собой мужчину в милицейской форме:

А вы кто такой? И какое вам дело до меня? Марукин, а это был именно он, ответил:

— Кто я? Пожалуйста, ознакомьтесь.

Достав служебное удостоверение, он предъявил его Кате. Катя смотрела на фотографию в удостоверении, сличая ее с оригиналом:

— Я не поняла… Вы из охранной фирмы?

— Нет, хотя для вас это не важно. Считайте, что я работаю в охранной фирме вашего города.

— Понимаете, товарищ… — начала объяснять Катя.

— Юрий Аркадьевич, — подсказал Марукин.

— Юрий Аркадьевич. Я ищу здесь бывшего владельца аптеки, Костю Самойлова.

— Но аптека закрыта, и никто здесь не появлялся. Ни нынешние хозяева, ни прошлые.

Катя спросила:

— Да? А почему, когда я подошла, жалюзи на окнах были открыты, а сейчас они закрыты?

Марукин потер подбородок:

— Серьезно? Нет, не может быть. Я думаю, вы ошиблись. Помещение поставлено на сигнализацию. Так что… так что вам показалось!

Катя пожала плечами:

— Зря не прислушиваетесь к гласу народа. А все-таки… можно проверить — есть ли там кто-нибудь?

— Вот это уж точно без вас, девушка, — сказал Марукин.

— Подумаешь! Не вечно же он будет в этой аптеке сидеть! — Катя ушла с гордо поднятой головой.

Марукин проводил ее взглядом:

— Вот тут ты права. Не вечно же им там сидеть.

Катя очень помогла Марукину, потому что он тоже хотел знать, есть ли кто-нибудь в аптеке. А если есть, то он даже знал, кто это.

Рабочие интересы взяли верх над личными разногласиями, и Андрей с Полиной стали обсуждать интересующие их вопросы истории. Они сидели над раскрытыми книгами, и Андрей увлеченно рассказывал:

— …И если верить моим предположениям, Марметиль, вернее, ее современное воплощение вполне может жить среди нас. Помните, вы сами мне писали об этом?

Полина заметила:

— Я писала так… несерьезно. Вы же не можете предположение, основанное на домыслах, считать научной гипотезой.

— А разве исторические гипотезы рождаются не из домыслов?

Полина возразила:

— Не только. И не столько. Хотите услышать мое мнение, Андрей? Вы, конечно, очень красноречивы. Вы занятно и увлекательно рассказываете сказки, в которые, наверное, верите и сами.

— Кажется, сейчас вы повторяете слова своего мужа, — задумчиво сказал Андрей.

Нет. Я сама так думаю. И еще я думаю, что вы верите в сочиненные вами же истории только до того момента, пока не допишете финал и не сдадите рукопись книги редактору издательства.

— Почему вы так решили? — удивился Андрей.

— Предположение, основанное на жизненном опыте.

— Вот как. Раньше вы мне такого не говорили. Полина повела плечом:

— А теперь говорю. В жизни, дорогой Андрей, все гораздо сложнее и противоречивее, чем в сказке. В жизни есть такие понятия, как долг, обязательства, условия, которые необходимо выполнять, даже если они кажутся противоречащими воображаемым идеалам.

— Извините, но по-моему, то, что вы говорите, не только профессиональная критика. Я считаю, что вы стали ко мне относиться субъективно потому, что мне понравилась Маша. И я не скрыл это от вас. Так ведь?

Полина отвела взгляд:

— Андрей, если вы мне доверяете как старшему товарищу, как своему коллеге, то, пожалуйста, примите мой совет: не делайте никаких серьезных шагов, если вы в них не уверены.

— Вы о чем? — не понял он. Полина пояснила:

— О легенде. Не торопитесь ее включать в ваш рассказ. Она у вас… очень сырая. Даже факты, собранные историком, должны… отлежаться, что ли. А только потом их можно анализировать, делать выводы.

Андрей покачал головой:

— Полина, Полина! Вы опять не о работе. Вы опять о Маше говорите! Я же вас просил — давайте отрешимся от личных разговоров. Иначе это помешает нашему с вами сотрудничеству.

— Да, Андрей, что-то не клеится у нас сегодня разговор. Я, пожалуй, пойду… — Полина тяжело вздохнула.

Почему же, Полина? Мы едва-едва начали работу. Вы выслушали мою версию, здорово ее раскритиковали. Теперь я готов внимательно и терпеливо выслушать вашу.

— У меня не версия, Андрей. У меня несколько разрозненных фактов, несколько находок. В общем, все то, что вы и так знаете… — отмахнулась Полина.

— Но мы собирались совместить наши изыскания, составить общий план, подобрать ключ к азбуке…

Полина остановила его:

— Нет, нет, не сегодня. Извините меня. У меня… голова разболелась.

— А, голова. Это серьезно. Ну что ж… Значит, не сегодня.

— Не обижайтесь, Андрей, — попросила его Полина.

— Что вы, ни чуточки. А чаю хотите? Замечательный, южноафриканский. Я оттуда привез.

Полина покачала головой:

— Нет-нет. И чай в другой раз.

Теперь уже личные отношения взяли верх, и Полина, расстроенная, ушла с маяка, понимая, что неправа, но не желая себе в этом признаться.

Катя вернулась домой совершенно расстроенная. Костю она не нашла, Марукин ее напугал. К тому же Катя была уверена, что Костя в аптеке и не" хочет ее видеть. Таисия взволнованно бросилась к ней с вопросами:

— Катенька, ну что? Костя в аптеке?

— Кажется, да, — нервно бросила Катя.

— Что значит кажется? — не поняла Таисия. Катя повысила голос:

— Это значит что он там, но он мне не открыл дверь.

— Не может этого быть! — не поверила Таисия. — Если бы он там был, он бы не стал от тебя прятаться.

— Да? Тогда остается второй вариант — он от меня сбежал.

— Ну хорошо, это мы проверим. — Таисия прошла в гостиную и набрала номер Самойлова. — Алло. Борис, здравствуй. Это Таисия. Я звоню узнать, где твой старший сын.

— Сам бы хотел узнать, — отозвался тот.

— То есть его нет дома? — уточнила Таисия.

— Точно, — подтвердил Самойлов.

— Странно. Обещал к нам зайти и не зашел.

— Наверное, спешил перед дорогой.

Катя внимательно слушала реплики матери, которая продолжала выяснять:

— Так он уехал куда-нибудь? Самойлов неуверенно сказал:

— Да, собирался вроде — по делам. На несколько дней.

— Хорошо, понятно. До свидания, Борис. — И Таисия положила трубку.

— Вот видишь, как все плохо складывается. План твой, мамочка, трещит по швам.

— Не паникуй. Уехал по делам — это не сбежал.

— Все равно все идет вкривь и вкось, — захныкала Катя.

Таисия всплеснула руками:

— Боже мой, какая ты нервная, Катя. Ты же не знаешь причины, по которой он уехал из города.

— Знаю, он уехал из-за меня. Узнал, что я его обманывала, и решил меня бросить, — продолжала ныть Катя.

Таисия возмутилась:

— Катя, не придумывай того, чего нет. Костя уехал по рабочим делам.

— Но у него нет никакой работы!

— Ну, мало ли… Может, он за ум взялся? — предположила Таисия.

— Все, мама. Я иду в больницу и записываюсь на аборт.

Таисия бессильно опустилась на диван:

— Ну что ты опять начинаешь! Нельзя так даже говорить! Ребенок — он все слышит, чувствует и обижается!

— А мне тоже обидно. Я не хочу быть матерью-одиночкой. Это… это даже хуже, чем стать женой инвалида!

— Замолчи. Мать с ребенком — уже не одиночка.

— Хорошо тебе рассуждать! Ты не была на моем месте.

— Я не была. Но одна моя подруга… была, — возразила Таисия.

— Какая подруга? — у Кати даже слезы высохли, так ей стало интересно.

— Была у меня подруга, которая любила одного человека и забеременела от него. Но, к сожалению, они не смогли быть вместе…

— Почему? — подняла брови Катя.

— Он отказался. И вот она… моя подруга… будучи беременной от одного, влюбилась в другого мужчину и вышла за него замуж.

Катя спросила:

— А как ее муж отнесся к ребенку? Он смог его полюбить?

Таисия раздумывала — рассказывать ли дальше эту историю Кате. Решив, что достаточно, она махнула рукой:

— А дальше я уже не помню… не знаю. Она уехала в другой город, и мы не переписывались.

Катя хотела услышать продолжение этой истории:

— Ты же говоришь — подруга!

— Раздружились, — Таисия пожала плечами. Катя недоверчиво посмотрела на мать:

— Ты знаешь, мама, а я тебе не верю.

— В каком смысле не веришь? — насторожилась Таисия.

Не верю во всю эту историю с подругой твоей юности, с беременностью ее, с тем, что замуж она вышла и все закончилось хорошо… Мне кажется, что ты только что сочинила эту историю, чтобы меня убедить не делать аборт.

— Неправда, я ничего не сочиняла! — воскликнула Таисия.

— Как же! Ни имени подруги, ни в какой город она уехала. Слабо, мамочка. Это импровизация.

— Не хочешь — не верь. Но и насчет аборта чтобы я больше от тебя не слышала. Я тебя веревками свяжу и никуда не пущу, ясно? Ругай меня, проклинай, все, что угодно, потом сама будешь спасибо говорить, что от греха отвела…

Катя пожала плечами:

— Ладно, веревками не нужно. Я еще не окончательно решила.

— Ты лучше к отцу своему съезди. Сообщи ему, что" скоро станет дедом. Может быть, он жалованье увеличит.

— Мама, ты все о деньгах! — Катя закатила глаза.

— Не о деньгах, дочка. А о нормальной мужской заботе. В общем, сходи, поговори с отцом. И аккуратненько так, с достоинством, сообщи: мол, скоро в нашей семье будет прибавление. И ты станешь дважды папой, то есть дедом.

Катя раздраженно бросила:

— Мама, ты мне еще на бумажке слова напиши! Таисия усмехнулась:

— Ладно, на бумажке не буду. Сама сообразишь.

— Мне вообще эта мысль не нравится — что-то отцу сообщать. Зачем? Мы недавно с ним общались… так сложно. Ужас, — Катя поджала губы.

— Так вы, наверное, у него дома общались. При Полине. Так?

— Так, — согласилась Катя.

— Все понятно. Там же влияние этой… женщины. Плохая аура. А ты на работу к отцу сходи. Совсем другой разговор получится. — Таисия поцеловала дочку в щеку и легонько ее подтолкнула: иди, мол, иди.

— Ладно, — со вздохом ответила Катя.

— Ой, чуть не забыла! — спохватилась Таисия. Она убежала и вернулась с мобильным телефоном. — На, передай отцу. Он, когда здесь был, забыл.

Риммин план вступал в действие. Телефон обязательно должен был вернуться к Буравину.

Сан Саныч хозяйничал на кухне, когда к нему заглянула Анфиса:

— Привет, хозяин. А хозяйка твоя где?

— В расстроенных чувствах она, — тихо сообщил Сан Саныч.

— Я же тебя спрашиваю, не в чем она, а где, — хмыкнула Анфиса.

— А я тебе так и отвечаю. В расстроенных чувствах, а потому ушла из дома.

— Надолго?

Сан Саныч пожал плечами:

— Думаю, да. Говорит, пошла лечиться шопингом.

— Чем-чем? — уточнила Анфиса.

— За покупками пошла. На новый рынок. Это для женщин первое средство от стресса — покупки делать.

— Но на Зинаиду это не похоже, — удивилась Анфиса.

Сан Саныч поддакнул:

— Я и сам так думал. Видишь, мы ошибались.

— Действительно, видно, сильно Зина расстроилась. А из-за чего, если не секрет? Ты ее расстроил?

Сан Саныч замахал руками:

— Нет, Анфиса. Зина переживает из-за ребят. Из-за Маши с Алешей.

— А с ними что? — испугалась Анфиса.

— Поссорились, — Сан Саныч понурился. — Да так крупно, что теперь неизвестно, как мириться будут. Маша об Алешке вообще слышать не хочет.

— Не может такого быть! — Анфиса всплеснула руками.

Сан Саныч угрюмо возразил:

— Еще как может. Его невеста бывшая, Катька Буравина, что-то намутила, а Маша обиделась. И тут, по закону подлости, появился принц. Познакомился с нашей Машей и сразу с места в карьер — ухаживать за ней стал.

— А откуда он вам на голову свалился, принц этот?

— Из Москвы. Коллега Лешкиной матери, Полины.

— Ничего не понимаю, — вздохнула Анфиса.

— Вот и Зина ничего понять не может. Поэтому и за покупками пошла, чтобы голову в порядок цривести.

— Ты говоришь, Катя рассорила Машу с Алешей? Знаешь, Саныч. Не будет счастья этой Кате. А вот Маше с Алешей это как экзамен. Испытание.

Сан Саныч грустно заметил:

— Что-то больно много на ее голову испытаний, Анфиса.

— А в настоящей любви всегда так, Саня. Помнишь, сколько тебя Зина-то проверяла?

— Ой, и не говори. Но с Зиной понятно, она все своего жениха вспоминала погибшего, горевала долго.

— Да-а… — протянула Анфиса. — Хорошо, у тебя терпения хватило ее проверки пережить. И у Маши с Алешей все должно сложиться хорошо, если хватит любви и терпения.

— Но между нами с Зиной никакой женщины подобно Катьке не было! Эта ведь Катя, она… такая бестия. Не останавливается на достигнутом, ей всегда мало того, что есть.

— А что у нее есть? — спросила Анфиса.

— Так Костя же. Она официальная невеста Кости.

— А вот Костю она пока не любит, — возразила Анфиса.

— Что значит — пока? — не понял Сан Саныч.

— Женщины, подобные Кате, начинают ценить только то, что теряют, — пояснила Анфиса. — Пока Костя за ней бегает, как хвостик, он ей не нужен. А если он в другую сторону посмотрит, она про все свои интриги забудет разом и поймет, что Костя — лучший для нее вариант.

Сан Саныч поразился:

— Ты такая мудрая, Анфиска. Пора бы тебе свою мудрость в личной жизни использовать. Что, неужели не надоело одинокой-то быть?

— Надоело, Саныч. Но ты же знаешь, я женщина скромная, никогда шаг навстречу сама не сделаю…

Сан Саныч подмигнул:

— Так ты мне намекни, кому навстречу, а я уж тебя… подтолкну!

Анфиса улыбнулась и тихо кивнула. Каждая женщина, независимо от ее возраста, хочет быть любимой и счастливой.

Марукин продолжал удивлять Буряка ошеломляющими новостями. Он посмотрел прямо в глаза следователю и признался:

— Григорий Тимофеевич, я теперь вместо вас. Так что давайте, передавайте мне дела, материальные ценности, и можете отдыхать.

— Это ты так решил? — вскипел следователь. Марукин поднял руки:

— Я же сказал — начальство так приказало. А я что? Я человек дисциплинированный — исполняю приказы.

— Ага, тебя, значит, за дисциплинированность повысили, — съязвил следователь.

— Ну, может быть. И еще — за старание. Ладно, не расстраивайтесь. Восстановитесь в своих правах. А пока…

— А пока ты мне советуешь выметаться из кабинета…