Григорий Распутин-Новый

И публика, и следствие ждали от нее иных мемуаров и показаний, но Вырубова ни читателей, ни следователей не жаловала и стремилась роль своего друга не выпячивать. В противовес показаниям других обвиняемых и свидетелей по делу о «преступлениях царского режима», а также хлынувшему сразу же после революции потоку воспоминаний о Распутине, причем воспоминаний в подавляющем большинстве лживых и надуманных, а показаний сильно преувеличенных, в этом умолчании был определенный жест (что позднее подметила Зинаида Гиппиус: «…мне не хочется, чтобы кто-нибудь спросил ее о позднейшем, о войне, о Распутине. Жалко. Будет лгать, метаться, вывертываться. Мне и теперь жалко, что ее убедили написать и выпустить какие-то "воспоминания"»), но тем не менее факт есть факт: во всем царскосельском окружении она была Григорию наиболее близка, с ней он виделся чаще, чем с кем бы то ни было, и о Распутине Вырубова могла бы написать гораздо больше, чем написала, либо рассказала.

«Председатель: Ведь вы не отрицаете того, и не станете отрицать того, что Вы были горячей поклонницей Распутина?

Вырубова: Вы сказали «горячей поклонницей» – это слишком много…

П.: Это ведь был интерес холодного наблюдателя. Это был интерес женщины, которая захвачена его идеями?

В.: Нет, захваченной я никогда не была <…> Да, интересовалась я им… как-нибудь особенно – нет, особенно – нет. Так.

П.: Так что это не верно, что вы были его горячей такой сторонницей, почитательницей, приверженницей?

В.: Нет, наверное. Конечно, я интересовалась им, потому что он был интересен, но истерического какого-нибудь поклонения – этого нет, это я, безусловно, отрицаю».

Ей не поверили. Среди тех, кто присутствовал на этом допросе, был известный историк Павел Елисеевич Щеголев. Ровно десять лет спустя вместе с писателем Алексеем Толстым он попытается восполнить дефицит откровенности царской фрейлины, опубликовав в СССР фальшивый «Дневник Анны Вырубовой», который часто издавался под одной обложкой с ее подлинными мемуарами, но никакого отношения к весьма похабному тексту «Дневника» Вырубова не имела.

А вот к самому Распутину – безусловно, да.

Саблин рассказывал Роману Гулю: «Во времена этих моих встреч с Распутиным я вел разговоры о нем и с А. Вырубовой, стараясь узнать, что он за человек? От Вырубовой я узнал, что Распутина близко знала вел. кн. Милица Николаевна (жена вел. кн. Петра Николаевича) и Анастасия Николаевна (жена вел. кн. Николая Николаевича), что его хорошо знает и сам вел. кн. Николай Николаевич, Распутин бывает у него во дворце. На мой вопрос, почему сейчас Распутин ближе к Вырубовой, чем к вел. кн. Николаю Николаевичу и его окруженью, Вырубова ответила, что это желание императрицы: ей легче и удобней сноситься с Распутиным через Вырубову, чем через Николая Николаевича или через Сандро Лейхтенбергского. Государыня, будто бы, хотела держать свои встречи с Распутиным втайне, она, будто бы, почувствовала, что окруженье вел. кн. Николая Николаевича через Распутина хочет влиять на нее».

Опять же, так это было или не так, сказать трудно.

В дневнике Государя за 1908 год встречаются рядом имена Вырубовой и Григория Распутина.

«6 ноября… Покатались и заехали к Ане В. Видели Григория и долго разговаривали».

«27 декабря… Поехали к Ане В., где видели Григория. Зажгли вместе ее елку. Было очень хорошо – вернулись в 12.15».

Но позднее, в 1909 и 1910 годах, Царская Семья встречалась с Распутиным, уже не прибегая к помощи Вырубовой, да и с Саблиным не все однозначно. Генерал Спиридович, например, писал в мемуарах о том, что «единственным человеком, расположенным к Вырубовой и Распутину, при поездках Государя, являлся Н. П. Саблин». Об особом отношении Саблина к Распутину говорил генерал Н. И. Иванов. Однако о Вырубовой Саблин в беседах с Романом Гулем отзывался отрицательно, а императрицу, напротив, боготворил: «Меня поразила ее спокойная, величавая красота. Императрица держала себя очень просто, разговаривала, смеялась, она хорошо говорила по-русски, хотя и с заметным немецким акцентом. Неподалеку от императрицы и прямо против меня сидела ее фрейлина Анна Вырубова, с которой тогда уже была очень близка императрица. Но насколько очаровательное впечатление произвела на меня, молодого лейтенанта, императрица, настолько же мне не понравилась ближайшая к ней фрейлина. Я уже знал от лиц, близких ко двору, что этой слабовольной, доброй женщиной многие пользовались для влияния на императрицу и это влияние причиняло тогда уже немало зла».

Вообще о Вырубовой все, кто ее знал (да и кто не знал), высказывались не просто по-разному, но диаметрально противоположным образом. По степени демонизации она второе действующее лицо в этой истории.

Смиттен писал в материалах расследования о том, что, согласно показаниям свидетелей, Вырубова была женщина «более чем ограниченная, но упрямая и самоуверенная… поверхностная, малообразованная… <…> нервная и экзальтированно-религиозная», бесконечно преданная императрице, «с которой ее связывали одиночество, общий душевный излом, общая экзальтированная религиозность и утешение, которое обе они нашли в одном и том же учителе – "старце"».

Неплохо знавший Вырубову князь Андронников на вопрос председателя следственной комиссии В. Муравьева, умная ли она женщина, ответил: «Все, что хотите, только не это! – Глупа… Удивительно добрая, – очень добрая личность…»

«Это – мечтательная мистичка, глупая как пень, по-бабьи суеверная», – вторила ему дочь Манасевича-Мануйлова Вера Ивановна Баркова.

«Существует весьма распространенное мнение, что Анна Александровна была не умная женщина. Многие выражались даже более просто и категорически. Это далеко не так, – возражал хорошо знакомый с материалами ЧСК, а еще лучше с самой Вырубовой А. И. Спиридович. – Она не блистала особым умом, но она не была и "глупая" женщина, как она называет себя кокетливо в своих воспоминаниях. Чтобы удержаться в фаворе у Их Величеств в течение двенадцати лет, удержаться под напором всеобщей ненависти и, временами, среди чисто женских недоразумений на почве ревности, надо было иметь что-либо в голове. И Вырубова это "что-то" имела. Ее же святые глаза, наивная улыбка и казавшийся искренним тон помогали ей в ее карьере около Их Величеств.

Не надо забывать и того, что за нею стоял ее отец – мудрый и умный Танеев. В описываемую эпоху Вырубова втянулась в политическую интригу, показала вкус к ней».

Да и лично Спиридович ей симпатизировал: «Дома Анна Александровна была обаятельна. Ее невинные глаза ласкали. Улыбка, голос тянули к себе. Вспоминались слова "Старца" – "Аннушка украла мое сердце". Живи она с ним "На Горах" Мельникова-Печерского, была бы она "богородицей"».

Следователь Н. А. Соколов, напротив, Вырубову откровенно не любил и был убежден в том, что «Вырубова никогда не была другом ее (Государыни. – А. В.) души, так как императрица не могла не понимать душевной нищеты Вырубовой», и прямо обвинял фрейлину в сговоре с Распутиным, считая ее орудием его злой воли.

Гурко также полагал, что Вырубова только прикидывалась простушкой и играла в свою игру, «…по общему отзыву близко знавших ее лиц, женщина эта отличалась чрезвычайной хитростью, которая и заменяла ей наличность сколько-нибудь выдающегося ума и хотя бы поверхностное знакомство с политическими вопросами. Она старалась завоевать симпатии Государыни, убеждая ее в своей безграничной преданности всей Царской семье, а в особенности самому Царю, по отношению к которому она, по-видимому, даже прикидывалась влюбленной. Сообразив, что пленить Царицу можно отнюдь не раболепством и не безукоризненным исполнением придворного этикета, так как в искренность чувств, высказываемых блюдущими этот этикет, Александра Феодоровна успела извериться. А. А. Вырубова, в то время еще девица Танеева, при первом же своем появлении при дворе в качестве свитской фрейлины, прикинулась необычайной простушкой до такой степени, что первоначально была признана непригодной для несения придворной службы <…> То обстоятельство, что она не имеет никакого официального положения при дворе, не только не мешает ее сближению с Царицей, а, напротив, содействует ему. Но в представлении Государыни умело высказываемые Вырубовой чувства беспредельной преданности Царской семье получают характер полной искренности, так как, по ее мнению, чувства эти не могут проистекать из каких-либо личных видов: Императрица была далека от мысли, что положение друга Царицы более завидно, чем положение лица, принадлежащего по должности к ее окружению. Находится, наконец, и иная почва для их сближения, а именно общая любовь к музыке. Обладая обе некоторым голосом, они занимаются пением дуэтов, что приводит к их ежедневному продолжительному общению. Еще большей связью является впоследствии их слепая вера в Распутина».

С. Ю. Витте в своих воспоминаниях называл Вырубову «самой обыкновенной, глупой петербургской барышней, влюбившейся в императрицу и вечно смотрящей на нее влюбленными медовыми глазами со вздохами: "ах, ах!"» и писал, что «сама Аня Танеева некрасива, похожа на пузырь от сдобного теста».

«Внешне она была очень красивой женщиной, невысокого роста золотистой блондинкой с великолепным цветом лица и поразительно красивыми васильковыми синими глазами, сразу располагавшими к себе», – описывал Вырубову впервые увидевший ее 12-летним подростком С. Марков.

Министр внутренних дел Протопопов утверждал, что Вырубова была «фонографом слов и внушений, всецело Распутину преданная, послушная и покорная».

Другой царский министр А. Н. Хвостов говорил на допросе, что «Вырубова – несчастная женщина, истеричка, недалекая, которая попала под гипнотическое влияние Распутина».

«Ее Величество любила окружать себя людьми, которые бы всецело отдавали ей самих себя, которые бы всецело отдавались ей и почти отказывались от своего "я". Она считала таких людей преданными ей. На этой почве и существовала Вырубова. Вырубова была неумная, очень ограниченная, добродушная, большая болтушка, сентиментальная и мистичная. Она была очень неразвитая и имела совершенно детские суждения. Она не имела никаких идей. Для нее существовали только одни личности. Она была совершенно неспособна понимать сущность вещей: идеи. Просто были для нее плохие и хорошие люди. Первые были враги, вторые – друзья. Она была до глупости доверчива, и к ней проникнуть в душу ничего не стоило. Она любила общество людей, которые были ниже ее, и среди таких людей она чувствовала себя хорошо. В некоторых отношениях она мне представлялась странной. Мне она казалась (я наблюдал такие явления у нее) женщиной, у которой почему-то недостаточно развито чувство женской стыдливости… С Распутиным она была очень близка», – рассказывал учитель царских детей швейцарец П. Жильяр на другом следствии, которое проводил Н. А. Соколов в 1918 году в связи с убийством Царской Семьи.

«Она была слабой, податливой и в то же время привязчивой, цепкой – как плющ, обвившийся вокруг дерева», – создавала весьма емкий художественный образ Ю. Ден.

В числе немногочисленных сторонников Вырубовой самым главным оказался следователь Чрезвычайной следственной комиссии В. Руднев, который несколько раз допрашивал ее в 1917 году и оставил весьма лирический фрагмент воспоминаний, посвященный Анне Александровне.

«Много наслышавшись об исключительном влиянии Вырубовой при Дворе и об отношениях ее с Распутиным, сведения о которых помещались в нашей прессе и циркулировали в обществе, я шел на допрос к Вырубовой в Петропавловскую крепость, откровенно говоря, настроенный к ней враждебно. Это недружелюбное чувство не оставляло меня и в канцелярии Петропавловской крепости, вплоть до момента появления Вырубовой под конвоем двух солдат. Когда же вошла Г-жа Вырубова, то меня сразу поразило особое выражение ее глаз: выражение это было полно неземной кротости. Это первое благоприятное впечатление в дальнейших беседах моих с нею вполне подтвердилось.

После первой же недолгой беседы я убедился в том, что она, в силу своих индивидуальных качеств, не могла иметь абсолютно никакого влияния, и не только на внешнюю, но и на внутреннюю политику Государства, с одной стороны, вследствие чисто женского отношения ко всем тем политическим событиям, о которых мне приходилось с ней беседовать, а с другой – вследствие чрезмерной ее словоохотливости и полной неспособности удерживать в секрете даже такие эпизоды, которые вне достаточного анализа, при поверхностной их оценке, могли бы набрасывать тень на нее самое. В дальнейших беседах я убедился, что просьба, обращенная к Г-же Вырубовой, удержать что-либо в секрете была равносильна просьбе об этом секрете объявить всенародно, так как она, узнав что-либо такое, чему она придавала значение, тотчас же рассказывала об этом не только своим близким, но даже малознакомым людям.

Достаточно ознакомившись за время этих бесед с интеллектуальными особенностями Г-жи Вырубовой, я невольно остановился на двух основных вопросах: 1) о причинах нравственного ее сближения с Распутиным и 2) о причинах сближения ее с Царской Семьей. При разрешении первого вопроса я натолкнулся случайно в разговоре с ее родителями, гг. Танеевыми (статс-секретарь Александр Сергеевич Танеев, управляющий Собственной Его Величества Канцелярией, женатый на графине Толстой), – на один эпизод из жизни их дочери, который, по моему мнению, сыграл роковую роль в подчинении ее воли влиянию Распутина. Оказалось, что Г-жа Вырубова, будучи еще 16-летним подростком, заболела брюшным тифом в тяжелой форме. Болезнь эта вскоре осложнилась местным воспалением брюшины, и врачами положение ее было признано почти безнадежным. Тогда гг. Танеевы, большие почитатели гремевшего на всю Россию Протоиерея отца Иоанна Кронштадтского, пригласили его отслужить молебен у постели болящей дочери. После этого молебна в состоянии больной наступил благоприятный кризис и она стала быстро поправляться. Этот эпизод произвел, несомненно, огромнейшее впечатление на психику религиозной девушки-подростка, и с этой минуты ее религиозное чувство получило преобладающее значение при решении всех вопросов, которые возникали у нее по различным поводам.

Г-жа Вырубова познакомилась с Распутиным во дворце Вел. Кн. Милицы Николаевны, причем знакомство это не носило случайного характера, а Великая Княгиня Милица Николаевна подготовляла к нему Г-жу Вырубову путем бесед с ней на религиозные темы, снабжая ее в то же время соответствующей французской оккультистической литературой: затем однажды Великая Княгиня пригласила к себе Вырубову, предупредив, что в ее доме она встретится с великим молитвенником Земли Русской, одаренным способностью врачевания.

Эта первая встреча Г-жи Вырубовой, тогда еще девицы Танеевой, произвела на нее большое впечатление, в особенности в силу того, что она намеревалась тогда вступить в брак с лейтенантом Вырубовым.

При этой первой встрече Распутин много говорил на религиозные темы, а затем на вопрос своей собеседницы, благословляет ли он ее намерение вступить в брак, ответил иносказательно, заметив, что жизненный путь усеян не розами, а терниями, что он очень тяжел и что в испытаниях и при ударах судьбы человек совершенствуется. Вскоре последовавший брак этот был совершенно неудачным; по словам Г-жи Танеевой, муж ее дочери оказался полным импотентом, но притом с крайне извращенной половой психикой, выражавшейся в различных проявлениях садизма, чем он причинял своей жене неописуемые нравственные страдания и вызывал к себе чувство полного отвращения. Однако Г-жа Вырубова, памятуя слова Евангелия "Еже Бог сочетал, человек да не разлучает", долгое время скрывала свои нравственные переживания от всех, и только после одного случая, когда она была на волос от смерти на почве садических половых извращений своего супруга, она решила открыть матери свою ужасную семейную драму. Результатом такого признания Г-жи Вырубовой было расторжение брака в установленной законной форме.

При дальнейшем производстве следствия эти объяснения Г-жи Танеевой о болезни супруга ее дочери нашли свое полное подтверждение в данных медицинского освидетельствования Г-жи Вырубовой, произведенного в мае 1917 г. по распоряжению Чрезвычайной Следственной Комиссии: данные эти установили с полной несомненностью, что Г-жа Вырубова девственница.

Вследствие неудачно сложившейся семейной жизни религиозное чувство А. А. Вырубовой развивалось все сильнее и, можно сказать, стало принимать характер религиозной мании, при этом предсказание Распутина о терниях жизненного пути явилось для Вырубовой истинным пророчеством. Благодаря этому она стала самой чистой и самой искренней поклонницей Распутина, который до последних дней своей жизни рисовался и в виде святого человека, бессребреника и чудотворца.

При разрешении второго из поставленных мною выше вопросов, уяснив себе нравственный облик Вырубовой, а также детально изучив во время следствия жизнь Царской Семьи и нравственный облик Императрицы Александры Феодоровны, я невольно остановился на признанном психологией положении, что противоположности часто сходятся и, дополняя друг друга, придают друг другу устойчивое равновесие. Неглубокий ум Вырубовой и часто философский склад мышления Императрицы были двумя противоположностями, друг друга дополнявшими; разбитая семейная жизнь Вырубовой заставила ее искать нравственного Удовлетворения в удивительно дружной, можно сказать, идеальной семейной обстановке Императорской Семьи. Общительная и бесхитростная натура Вырубовой вносила ту искреннюю преданность и ласку, которой не хватало в тесно замкнутой Царской Семье со стороны Царедворцев, ее окружавших. А общее у этих столь различных женщин нашлось тоже – это любовь к музыке. Императрица обладала приятным сопрано, а у Вырубовой было хорошее контральто, и они часто в минуты отдохновения пели дуэты. Вот те условия, которые у непосвященных в тайны близких отношений между Императрицей и Вырубовой должны были породить слухи о каком-то исключительном влиянии Вырубовой на Царскую Семью. Но, как раньше сказано, влиянием при Дворе Вырубова не пользовалась и пользоваться не могла; слишком большой был перевес умственных и волевых данных Императрицы над умственно ограниченной, но беззаветно преданной и горячо любящей сначала фрейлиной Танеевой, а затем сделавшейся домашним человеком в Царской Семье Г-жой Вырубовой. Отношения Императрицы к Вырубовой можно определить отношением матери к дочери, но не больше того. Дальнейшим связывающим звеном этих двух женщин было одинаково сильно развитое, как у одной, так и у другой, религиозное чувство, которое привело их к трагическому поклонению личности Распутина».

Но красочнее всех написал о Вырубовой наш современник Э. Радзинский, который посчитал Руднева в отношении фрейлины таким же простаком, как епископа Феофана по отношению к Распутину, и предложил свою версию:

«В 1907 году Аня выходит замуж, точнее – вынуждена выйти замуж. Слишком опасны слухи вокруг тесной дружбы Ани и царицы – двор ревниво отнесся к новой фаворитке.

Банкир Филиппов, находившийся в центре петербургской жизни, показал в "Том Деле": "Дружба Вырубовой с Государыней… некоторыми из придворных сфер… объяснялась близостью на почве сексуальной психопатологии". О "неестественной дружбе" царицы и Ани не раз напишет со слов придворных в своем дневнике и генеральша Богданович.

Чтобы покончить со слухами, преданная Аня решила принести себя в жертву – выйти замуж за незаметного лейтенанта Вырубова. Скромный морской офицер, правда, владел обширным поместьем… <…>

Замужество не изменило ни жизни, ни положения Ани. Из показаний Вырубовой: "В 1907 году я вышла замуж за лейтенанта Александра Васильевича Вырубова, и по возвращении из свадебного путешествия мы сняли дачу сначала в Петергофе, затем в Царском… Мой муж был зачислен в походную канцелярию, и в том же году мы сопровождали царскую семью на море".

…было – и свадебное путешествие, и счастье, и "смотревший ей в глаза" муж. Но…

"Прожив с мужем полтора года, – показала Вырубова в Чрезвычайной комиссии, – я развелась, так как он, оказалось, страдает психической болезнью… Он уехал в Швейцарию, я забыла, в какой город… в лечебницу; потом мы развелись, так что я его с тех пор не видела". <…>

Но как же – "была счастлива"? Как она могла полтора года жить с садистом и скрывать такую муку? А может быть, Вырубов все же не был законченным психопатом, сгинувшим в швейцарской клинике?

Именно так: бывший супруг Ани обзавелся новой семьей и с 1913 по 1917 год преспокойно жил в своем поместье, пользовался уважением соседей и даже был избран уездным предводителем дворянства. Так что понятно, почему двор весьма недоверчиво отнесся к причинам развода и с еще большим упорством заговорил на прежнюю тему.

И все та же генеральша Богданович записывала в дневнике: "2 февраля 1908 года. Рассказывал Зилотти, что всех поражает странная дружба молодой царицы с ее бывшей фрейлиной Танеевой, которая вышла замуж за Вырубова… Когда во время поездки в шхеры лодка наткнулась на камень, эту ночь царская семья проводила на яхте… Царь спал в рубке один, а в свою каюту царица взяла Вырубову и на одной с ней постели спала…" И далее Богданович излагает причину развода Вырубовой со слов княгини Долли Кочубей – урожденной герцогини Лейхтенбергской, родственницы Романовых: "Неестественная дружба существует между царицей и Танеевой… и что будто муж этой Танеевой… Вырубов нашел у нее письма от царицы, которые наводят на печальные размышления…" Генеральша будет часто возвращаться к этой теме: "6 февраля 1909 года… У молодой царицы сильная неврастения… это приписывают ее аномальной дружбе с Вырубовой. Что-то неладное творится в Царском Селе…"

А может быть, Вырубова действительно питала отвращение к мужчинам? И была по-своему счастлива в браке именно потому, что муж-импотент к ней не прикасался? А когда он попытался преодолеть себя и "направить стрелу в цель", это и показалось ей "проявлением садизма"? Не из-за того ли несчастный лейтенант Вырубов начал "страдать психической болезнью"? Если предположение верно, становится понятным, почему и дальше в жизни красивой молодой женщины не будет ни одного мужчины, почему ив 1917 году она оставалась девственницей – через десять лет после развода с Вырубовым! В ее жизни будет множество флиртов, но – демонстративных флиртов, которые станут частью ее игр.

Я много думал о ее отношениях с Алике и в книге о Николае II сделал первую попытку их объяснить. В основе дружбы Вырубовой с царицей лежало тайное чувство, глубоко скрытое и подавленное. Оно и притягивало несчастную Алике, и пугало ее… Но зная религиозность и чистоту царицы, Аня скрывала это чувство и придумала восхитительную игру, которая вначале еще больше привязала к ней подругу…»

И чуть дальше:

«Аня понимала, как опасны слухи о сексуальной подоплеке ее любви к Государыне. И придумала отвлекающую игру в подавленную, чистую и безнадежную любовь к Ники – игру, которая успокоила царицу. Так воспитанницы Института благородных девиц, боготворя старшую подругу, одновременно пылко влюблялись в ее избранника <…>.

Первая ее страсть – власть, которая сразу пришла к молоденькой фрейлине. Аня – незримая повелительница самого блестящего двора в Европе.

Другая страсть – скрытая навечно – это Алике. Эта тайная страсть соединялась с тем страшным, плотским, что незримо приходило в Семью вместе с Распутиным. И хотя во дворце он оборачивался святым, царица не могла не чувствовать незримое поле его похоти, его разнузданную силу. И страстные мечты Алике в письмах к Николаю – это уже не смиренная супружеская любовь, но исступленный плотский зов».

Что тут скажешь? С фактической стороны то, что пишет Радзинский о А. В. Вырубове, правда, хотя стоит отметить, что Вырубов был не «незаметным» морским офицером, а героем Русско-японской войны и троюродным братом дворцового коменданта Воейкова, то есть не первым попавшимся, за кого спешили выдать фрейлину замуж, а человеком своего круга. Тем не менее действительно после разрыва с первой женой он сошелся с другой женщиной. На сайте «Всероссийское генеалогическое древо» содержится такая информация: «Вырубов Александр Васильевич. 1880—1919. В 1907—1917 был женат на Анне Александровне (в девичестве Танеевой, подруге Распутина и последней императрицы) – 1884-1964. Умер 4.3.1919 в Кисловодске. С 1910 г. он жил там вместе с Марией Ал-др. Киреевой (ум. в Лозанне 5.2.1936). От этого союза у него родились две дочери: Мария 9.4.1912, Кисловодск – 8.12.2000, Париж. Муж Горчаков Константин Александрович 1906—1994. Ольга 1.12.1916, Кисловодск – 9.1969, Веве, Швейцария. Была замужем за внуком Льва Толстого – гр. Сергеем Михайловичем Толстым (1911—96), у них трое детей».

Таким образом, Вырубов оказался счастливым отцом, его дети были люди именитые и породнившиеся со знатными российскими родами, и все же это еще не значит, что он не был болен в 1907—1908 годах и не поправил здоровье к 1910 году, и уж тем более из этого не следует, что Вырубова находилась с Царицей в противоестественной связи.

Не существует никаких оснований считать Вырубову извращенкой или женщиной, не желающей семейного счастья. В мемуарах она писала, что Распутин предсказывал ей несчастливый брак. Но, судя по всему, это не так. Во-первых, это расходится с ее показаниями следственной комиссии, а во-вторых, О. А. Платонов, правда, безо всяких ссылок (вообще ссылки в его трудах приводятся весьма избирательно), опубликовал в своей книге «Терновый венец России» несколько писем Распутина к Вырубовой, которые явно противоречат воспоминаниям царской фрейлины о распутинском пророчестве касательно ее неудачного замужества и подтверждают ее показания ЧСК.

«Апр. 1907. А.

Неожиданное вкупине торжество! О тебе во браке сочетание радости! Бог тебя сочетал с твоим прекрасным умным женихом <…> Аннушка, твоя свадьба не свадьба мне, а прямо дожидаюсь, что Христос воскресе <…> называю твою свадьбу – Пасхой».

Два года спустя:

«1909 г. А.

Действительно Тебе тяжелые минуты, так нашему Папаше и Мамаше тоже тяжело. Но хотя… зима, да сладкий рай, но всем Бог порукой, а я свидетель – будет благополучно. Да, сочетал тебя Господь в законный брак там кедра Ливанская, которая приносит в свое время плод: ты как примерная кедра принесешь в свое время радость».

Мы не знаем писем Вырубовой к Распутину, ответом на которые стали эти строки, но подтекст совершенно очевидный – Вырубова хотела обычного женского счастья, хотела иметь детей и страдала от их отсутствия. Да и едва ли сибирский странник или кто-то иной решился бы предсказывать царской фрейлине несчастье в грядущем браке. Все эти поздние ссылки на распутинские предсказания были призваны задним числом продемонстрировать его прозорливость, в действительности отнюдь не безграничную, а вот истинных отношений между Анной Александровной и ее мужем не знал никто. Даже такой близкий к Вырубовой человек, как Юлия Ден, которая позднее сочиняла в своих мемуарах:

«Анна Вырубова впервые встретилась с Распутиным после того, как решилась развестись со своим мужем <…> Брак ее с лейтенантом Вырубовым оказался неудачным, и их отношения прервались весьма прискорбным образом. Однажды, когда Анна потчевала пришедших к ней в гости Государыню и генерала Орлова, неожиданно из плавания вернулся лейтенант Вырубов. Полицейские его не узнали и не впустили офицера в собственный дом. После того как Ее Величество уехала, между Вырубовым и его женой произошла отвратительная сцена, и Анна была жестоко избита. Она отказалась продолжать супружескую жизнь и вернулась к родителям. История эта получила огласку, и для того, чтобы утешить Анну, "черногорки" отвели ее к Распутину».

Все было хронологически совсем не так, но здесь мы сталкиваемся с ошибками мемуаристки, по всей вероятности, непроизвольными. Что же касается других воспоминаний, дневниковых записей и отзывов русских аристократов и прежде всего генеральши А. В. Богданович, на которую ссылается Э. Радзинский…

Хорошо известно, что Александру Федоровну при дворе не любили, считали высокомерной, жесткой, несветской и использовали малейший повод, чтобы о ней позлословить или облить ее грязью. Это делали и генеральша Богданович, и Долли Кочубей, и множество других именитых русских дам.

Как справедливо писал впоследствии И. Л. Солоневич, «русская аристократия русскую монархию не любила очень – и наоборот». Но в истории последнего царствования эта неприязнь стала катастрофической в самом прямом смысле этого слова, и доверять суждениям русских аристократов той поры следует не больше, чем желтой прессе.

«У меня никогда не было и нет никаких сомнений относительно нравственной чистоты и безукоризненности этих отношений <…> И если в революционной толпе распространяются иные толки, то это – грязная ложь, говорящая только о самой толпе и о тех, кто ее распространяет, но отнюдь не об Александре Федоровне…»

Так говорил об отношениях императрицы и Распутина духовник Ее величества епископ Феофан. Но то же самое можно отнести и к отношениям Государыни с ее фрейлиной, потому что в обоих случаях прослеживается схожий почерк: клевета.

Александра Федоровна была православной христианкой, она регулярно исповедовалась и причащалась, относясь к этому таинству в высшей степени серьезно, и приписываемая ей тогдашней светской чернью противоестественная связь хотя бы по этой причине была невозможна. Нынешняя толпа, похоже, стремится подменить одни сплетни об Императрице другими, более пряными. Лесбийские отношения с фрейлиной – это даже пикантнее, чем прелюбодеяние с мужиком. Отчего бы не поплясать на останках, как делает драматург Радзинский, а православный публицист Игорь Васильевич Смыслов, автор столь же содержательной, сколь и тенденциозной работы «Знамение погибшего царства», называет его книгу серьезным исследованием и призывает православных читателей относиться к ней с доверием[5]. В этом разбросе мнений прослеживается одна важная черта: распутинский вопрос настолько накален, что люди, резко выступающие как в защиту Григория Распутина, так и против него, в своей запальчивости готовы отбирать только те факты, которые им лично удобны. А если факты мешают идеям, то – тем хуже для фактов. В том числе это относится и к Вырубовой: интриганке для одних и едва ли не святой для других[6].