Властелин Колец - Хоббит, или Туда и обратно (пер. З. Бобырь)

— Способов много, — ответил Гандальф. — Но каким способом скрыта именно эта дверь, — мы не узнаем, пока не увидим. Из того, что написано на карте, я могу понять, что это закрытая дверь, сделанная так, чтобы выглядеть, совершенно как склон горы. Это обычный способ Карликов, — кажется, так, не правда ли?

— Совершенно так, — подтвердил Торин,

— Так вот, — продолжал кудесник, — я забыл сказать, что к карте прилагается ключ, маленький и необычный ключ. Вот он. — И он подал Торину серебряный ключик с длинным стержнем и вычурной бородкой. — Сохраните его!

— Разумеется, — ответил Торин, прикрепляя ключ к цепочке у себя на шее и пряча его под куртку. — Теперь дело начинает проясняться. Эта новость значительно изменяет его к лучшему. До сих пор у нас не было ясного представления о том, что нужно делать. Мы хотели двигаться на восток, как можно дальше и осторожнее, до самого Длинного озера. После этого должны начаться затруднения …

— Задолго до того, насколько я знаю пути на восток, — прервал его Гандальф.

— Оттуда мы сможем двигаться вверх по Быстрой реке, — продолжал Торин, словно не услышав его, — вплоть до развалин Дола, — старого города в долине, под тень Горы. Но никому из нас не хотелось и думать о Главном входе. Река вытекает прямо оттуда через большую расселину в южном склоне Горы, и оттуда же появляется Дракон, — слишком часто, по-моему, — если он не изменил своих привычек.

— Этот вход не годится, — возразил кудесник, — если с вами нет могучего Воина или даже Героя. — Я пытался найти кого-нибудь из них, но воины сражаются друг с другом в дальних странах, а героев здесь очень мало или совсем нет. Мечи в этих краях большей частью тупые, боевыми топорами рубят деревья, щиты используются как детские колыбели или как крышки для блюд; а Драконы, к счастью, далеко и превратились в легенду. Вот почему я остановился на взломе, — особенно когда вспомнил о Тайной двери. И вот вам наш доблестный Бильбо Баггинс, Вор-взломщик, отмеченный и избранный Вор. Так что мы можем сесть и обдумать какие-нибудь планы.

— Что ж, прекрасно, — сказал Торин. — Предположим, что опытный Вор подскажет нам какие-нибудь идеи. — Он насмешливо учтиво повернулся к Бильбо.

— Я хотел бы прежде всего узнать обо всем этом побольше, — произнес тот, чувствуя себя смущенным и слегка испуганным в Душе, но все еще по-Туковски решив не отступать ни на шаг. — То есть, о золоте и о Драконе, и как оно туда попало и кому принадлежит, и все такое.

— Ох-ох! — воскликнул Торин. — Разве вы не видели карту? Разве не слышали нашу песню? И разве мы не говорим все время только об этом?

— Все равно, я хочу, чтобы мне рассказали прямо и просто, — упрямо возразил Бильбо, прибегая к своей деловой манере (которую приберегал обычно для тех, кто приходил просить у него денег взаймы) и делая все, чтобы выглядеть мудрым, осторожным и опытным, и оправдать рекомендацию Гандальфа. — И я хотел бы узнать насчет риска и денег на расходы, и сроков, и вознаграждения. — Это у него означало «Что я получу за свое участие? И вернусь ли я живым?»

— Ох, ну ладно, — сказал Торин. — Когда-то, еще при моем дедушке, некоторые Карлики были оттеснены далеко на север и пришли, со всем своим имуществом и орудиями, к вот этой Горе на карте. Там они рыли, копали и буравили, и прорыли в ней огромные залы и обширные мастерские; а кроме того, я думаю, нашли там много золота и самоцветов. Во всяком случае, они очень разбогатели и прославились, и мой дед был Королем Горы, и его очень уважали смертные Люди, жившие южнее и постепенно распространявшиеся по Быстрой реке до самой долины, над которой высится Гора. Там они построили веселый город Дол. Короли часто призывали наших кузнецов и щедро награждали даже наименее искусного из них. Отцы просили принять их сыновей в ученики и платили нам хорошо, особенно съестными припасами, которых мы сами никогда не заботились собирать или выращивать. Да, это были для нас прекрасные дни, и у каждого из нас (всегда бывали деньги, чтобы тратить, и досуг, чтобы выделывать красивые вещи просто для забавы, не говоря уже о превосходных волшебных игрушках, подобных которым больше не сыщется в мире. И залы у моего деда наполнились чудесными драгоценностями, и изваяниями, и кубками, а игрушечные мастерские в Доле был зрелищем, на которое стоило взглянуть!

Это, несомненно, и привлекло Дракона. Драконы, как вы знаете, похищают золото и драгоценности у Людей, и Эльфов, и Карликов, как только увидят; и они берегут свою добычу, пока живут (практически вечно, если не будут убиты), и никогда не тратят ни медного колечка из нее. Правда, они едва ли сумеют отличить хорошую работу от плохой, хотя обычно хорошо осведомлены о продажной ценности; и они не умеют ничего сделать для себя сами, даже починить отставшую чешуйку на своей броне. На севере в то время было много Драконов, и золота там становилось, вероятно, все меньше, ибо Карлики бежали к югу или погибали, а злодейств и разрушений, вызванных Драконами, становилось все больше. Был там особенно алчный, могучий и злобный Дракон, по имени Смауг. Однажды он взмыл в воздух и полетел на юг. Сначала мы услышали шум, словно от урагана, летящий с севера, и стон и треск сосен, росших на Горе. Некоторые из Карликов случайно были снаружи (к счастью, среди них был и я, — в то время я был большим озорником, вечно убегал бродяжничать, и это спасло мне жизнь в тот день), — так вот, мы издали увидели, как Дракон обрушивается на нашу Гору в облаке пламени. Потом он пополз вниз по склону и поджег все леса на своем пути. К тому времени все колокола в Доле звонили, и воины вооружались. Карлики кинулись из ворот наружу, но там их ждал Дракон. Никто не спасся. Река вскипела и поднялась паром, и туман упал на город, и в этом тумане Дракон кинулся и истребил большинство воинов, — обычная злосчастная история, очень частая в то время. Потом он вернулся, вполз в Главный вход и обшарил все наши залы, дворы и туннели, ходы, погреба и кладовые. После этого внутри не осталось ни одного Карлика, и он забрал все наши сокровища себе. Вероятно, — так обычно делают Драконы, — он собрал их большой грудой где-нибудь далеко в глубине и спит на ней, как на постели. Позже он выползал из Главного входа по ночам и отправлялся в Дол и уносил жителей, особенно девиц, пока город не погиб, а все его жители не умерли или не бежали. Что делается там теперь — не знаю наверное; но думаю, что никто не живет к Горе ближе, чем на Дальнем конце Длинного озера.

Немногие из нас, которые были далеко и уцелели, долго плакали, скрываясь, и проклинали Смауга; и тут к нам неожиданно присоединились мой дед и отец, оба с опаленными бородами. Они были очень мрачны и говорили очень мало. Когда я спросил их, как им удалось уйти, они велели мне прикусить язык и сказали, что когда-нибудь, в надлежащий срок, я и так все узнаю. После этого мы ушли оттуда и были вынуждены зарабатывать себе на жизнь, чем могли, опускаясь иногда до работ на кузнице и даже до добычи угля. Но мы никогда не забывали об отнятом у нас богатстве. И даже теперь, когда я могу признать, что у нас кое-что отложено и что мы совсем не нищие (тут Торин погладил золотую цепь у себя на шее), — мы все-таки хотим вернуть его себе и отомстить Смаугу — если сможем.

Я часто раздумывал о спасении моих отца и деда. Я вижу теперь, что у них должен был быть какой-то потайной выход, о котором знали только они. Но они, по-видимому, составили карту, и я хотел бы знать, как она попала к Гандальфу и почему он не пришел с нею ко мне, законному наследнику.

— Она не «попала ко мне», а была мне отдана, — ответил кудесник. — Ваш дед, вы помните, был убит Орком в подземельях Мориа…

— Погибель на этого Орка, да! — подтвердил Торин.

— А ваш отец ушел 21 апреля, тому исполнилось 100 лет в прошлый четверг, и вы с тех тор не видели его.

— Верно, верно! — снова подтвердил Торин.

— Так вот, ваш отец отдал мне ее для передачи вам; а если я сам выбрал, когда и как сделать это, вы едва ли можете порицать меня, принимая во внимание, что найти вас было очень трудно. Ваш отец не мог вспомнить своего имени, когда отдавал мне карту, и ни разу не назвал вашего; так что, в общем, я считаю, что заслужил похвалу и благодарность. Возьмите! — И он подал карту Торину.

— Не понимаю! — сказал Торин, и Бильбо готов был повторить за ним эти слова. Объяснение едва ли объясняло что-нибудь.

— Ваш дед, — медленно и веско произнес кудесник, — отдал карту своему сыну на хранение, прежде чем уйти в Мориа. Ваш отец отправился попытать счастья с Картой, когда узнал о его смерти; и у него было множество приключений самого неприятного сорта, но к Горе он так и не приблизился. Не знаю, как он попал в плен к Чернокнижнику, но я нашел его узником в подземелье.

— А что там делали вы сами? — спросил Торин и вздрогнул, и все Карлики тоже вздрогнули.

— Это вас не касается. Я узнавал всякие вещи, как всегда, а это занятие опасное и неприятное. Даже мне, Гандальфу, едва удалось уйти оттуда. Я хотел спасти вашего отца, но было уже поздно: он лишился рассудка и не помнил ни о чем, кроме ключа и карты.

— Мы уже расплатились с Орками в Мориа, — произнес Торин, — мы должны подумать и о Чернокнижнике.

— Не говорите глупостей! Это дело — не под силу всем Карликам, вместе взятым, даже если бы их снова удалось собрать вместе со всех краев земли. Ваш отец хотел только, чтобы вы прочли карту и использовали ключ. Горы и Дракона вам должно хватить с избытком!

— Послушайте только! — сказал вдруг Бильбо, и нечаянно сказал это вслух.

— Послушать что? — спросили они все, обернувшись к нему, и он так растерялся, что повторил:

— Послушайте, что я вам скажу.

— Что же? — спросили они.

— Я сказал бы, что вам нужно идти на восток и произвести разведку. Есть же там этот потайной вход, да и Драконам, я думаю, иногда бывает нужно поспать. Если вы посидите на пороге достаточно долго, вы наверняка придумаете что-нибудь. И, знаете ли, мне кажется, мы говорили уже достаточно долго для одного вечера, если вы меня понимаете. Что вы скажете насчет постели, раннего вставанья и всего прочего? Я угощу вас хорошим завтраком, прежде чем вы уйдете.

— Прежде чем мы с вами уйдем, то есть, — возразил Торин. — Разве вы не Вор? И разве сидеть на пороге — это ваше дело, не говоря уже о том, чтобы войти внутрь? Но насчет постели и завтрака — я согласен. Перед тем, как выступить в поход, я хотел бы получить яичницу из шести яиц с ветчиной, — хорошо зажаренную, и чтобы желтки остались целыми.

После этого заказали себе завтрак и все остальные, не добавляя даже «Пожалуйста» (так что Бильбо был очень недоволен), и все встали. Хоббиту пришлось искать место, чтобы уложить их всех: он отпер все запасные комнаты и устраивал постели на креслах и диванах, пока, наконец, не смог уйти в свою собственную спаленку, очень усталый и отнюдь не счастливый. Он решил при этом, что не станет трудиться вставать раньше всех и каждому готовить отдельный завтрак. Кровь Туков угомонилась в нем, и теперь он совсем не был уверен, что отправится завтра в какой-нибудь поход.

Лежа в постели, он слышал, как Торин в соседней комнате напевает песню о заколдованном золоте и о Драконе. Эта песня звучала у него в ушах, когда он уснул. Ему снились очень неприятные сны, и проснулся он поздно.

Глава 2. ЖАРЕНАЯ БАРАНИНА

Утром Бильбо вскочил с постели и, надев халат, вышел в столовую. Там не было никого, зато были признаки обильного и поспешного завтрака. В комнате был страшный беспорядок, в кухне — груды немытых тарелок. Предстоящая уборка была столь неприятно реальной, что Бильбо пришлось поверить: гости, посетившие его вчера, не часть его кошмаров (как он отчасти надеялся). Правда, он, в конечном счете, искренне радовался при мысли, что все ушли без него, не позаботившись даже разбудить («и даже не поблагодарив», подумал он); и все-таки ему почему-то никак не удавалось отделаться от легкого чувства разочарования. Это чувство удивляло его самого. «Не будь глупцом, Бильбо Баггинс! — сказал он себе. — Нечего в твои годы думать о Драконах и обо всей этой чужеземной чепухе». И поэтому он повязался фартуком, вскипятил воду и перемыл всю посуду; потом состряпал себе славный завтрак и позавтракал прямо на кухне. К этому времени солнце уже сияло, и в открытую дверь врывался теплый весенний ветерок. Бильбо начал громко насвистывать, забывая о вчерашнем вечере. Он уже начал устраиваться в столовой для второго завтрака, когда в комнату вошел Гандальф.

— Дружище, — сказал он, — чем это вы занялись Вы сами говорили о том, чтобы встать пораньше, а теперь собираетесь завтракать, или как это у вас называется, — да еще в половине 11-го! Они оставили вам записку, так как не могли ждать.

— Какую записку? — в смятении спросил бедный Бильбо.

— Клянусь Великими Слонами! — произнес кудесник. — Вы как будто не в себе нынче утром, — Вы не стерли пыль с каминной доски!

— При чем тут доска? Довольно, что мне пришлось перемыть посуду после вас четырнадцати…

— Если бы вы прибирали на камине, вы бы нашли под часами вот это, — ответил Гандальф, подавая Бильбо записку (написанную, кстати, на его собственной бумаге).

Вот что там стояло:

«Торин со спутниками Вору-Взломщику Бильбо — привет! За Ваше гостеприимство — самая сердечная благодарность, на Ваше предложение профессиональной помощи — согласие от души. Условия: уплата наличными против доставки, в размере до, и не свыше, 1/4 всей прибыли (если она будет); оплата всех дорожных расходов гарантирована в любом случае; похороны за наш, или наших представителей, счет, если возникнет надобность и если другого решения не предвидится.

Полагая неудобным нарушать Ваш заслуженный отдых, мы вышли вперед, дабы сделать все необходимые приготовления, и будем ожидать Вашу уважаемую особу в трактире Зеленого Дракона, ровно в 11 утра.

В надежде, что Вы будете пунктуальны, имеем честь пребывать с глубоким к Вам уважением.

Торин и все прочие.»

— Итак, вам осталось только 10 минут. Придется поспешить, — сказал Гандальф.

— Но…— начал было Бильбо.

— Некогда с этим, — прервал его кудесник.

— Но я…— начал Бильбо снова.

— С этим тоже некогда! Бегите!

До конца своих дней Бильбо не мог вспомнить, как очутился на улице, без шляпы, без трости, без денег, без всего, что обычно брал с собой, выходя из дому, — свой завтрак он оставил неоконченным и неубранным, сунул ключи Гандальфу в руки и помчался со всех ног по дорожке, мимо большой Мельницы, через Реку, и так целую милю или больше.

Он совсем запыхался, когда вбежал в трактир Зеленого Дракона с первым ударом 11 часов, и тут оказалось, что он забыл захватить носовой платок!

— Браво! — воскликнул Балин, стоявший в дверях, ожидая его.

Тут появились из-за поворота дороги и все остальные. Они ехали верхом на пони, и каждый пони был навьючен всякой кладью, узлами, свертками и тюками. Еще один пони предназначался для Бильбо.

— Садитесь, вы оба, и едем! — сказал Торин.

— Простите, — пролепетал Бильбо, — но я выбежал без шляпы и забыл захватить носовой платок, и у меня нет денег. Я получил ваше письмо в 10.45, если говорить точно…

— Не надо точности, — возразил Двалин, — и не тревожьтесь без нужды. Вы научитесь обходиться без платков и без многого другого раньше, чем дойдете до конца пути. А что до шляпы, то в моей поклаже есть запасной плащ с капюшоном.

Итак, они двинулись в путь на своих пони, в прекрасное утро как раз накануне начала мая; и Бильбо был одет в тёмно-зеленый капюшон (немного выцветший) и темно-зеленый плащ, которые дал ему Двалин. О том, что подумал бы о нем его отец Бунго, он не смел даже помыслить; и утешался он только тем, что его не могут принять за Карлика, так как бороды у него нет.

Они не отъехали ещё далеко, когда к ним присоединился Гандальф верхом на белом коне; он привез Хоббиту пачку носовых платков, табак и трубку. После этого отряд двигался весело, и Карлики рассказывали много историй и пели много песен, и они ехали весь день, останавливаясь только для того, чтобы перекусить. Это случалось не так часто, как хотелось бы Бильбо, но все же он начал чувствовать, что приключения — совсем неплохая вещь.

Так продолжалось много дней. Они долго двигались по обширной, почтенной стране, где жил приличный, порядочный народ — Люди, Эльфы, Хоббиты, — где дороги были хорошие, и на них время от времени попадались харчевни, и то и дело можно было встретить Карлика, или медника, или фермера, спешащих по своим делам. Но потом начались места, где жители говорили на незнакомом языке и пели песни, которых Бильбо никогда не слыхивал. Харчевни встречались редко и были плохими, дороги были еще хуже, а вдали виднелись холмы, поднимавшиеся все выше и выше. На некоторых виднелись замки, и многие из них выглядели так, словно строились не с добрыми целями. Даже погода, часто бывавшая такой, какая бывает только в, мае, — даже она стала портиться.

— И подумать только, что завтра первое июня! — ворчал Бильбо, шлепая позади всех по размокшей тропинке. Время было к вечеру; дождь лил ливмя, как лил весь день; в глаза Хоббиту капала вода с капюшона, плащ промок насквозь; его пони устал и спотыкался; остальные были слишком подавлены, чтобы разговаривать. «И я уверен, что вода натекла в запасную одежду и в сумки с провизией, — подумал Бильбо. — Погибель на всех воров и на все, что с ними связано! Хотелось бы мне быть дома, в моей уютной норке, у очага, когда чайник только начинает шуметь!»

Не в последний раз он желал этого!

Карлики продолжали путь, не оборачиваясь и словно не думая о Хоббите. Где-то за серыми тучами зашло солнце, и стало темнеть. Поднялся ветер, ивы на берегу реки зашумели, кланяясь. Неизвестно, что за река это была; вода в ней была красная от глины, она вздулась от дождей, ливших в последние дни, и шумно струилась из холмов и гор впереди.

Вскоре стало совсем темно. Ветер разогнал тучи, и над холмами, среди клочьев туч, появилась ущербная луна. Тогда отряд остановился, и Торин пробормотал что-то об ужине, и «где мы найдем сухое местечко, чтобы спать».

Только теперь они заметили, что Гандальфа нигде нет. До сих пор он ехал с ними, ни слова не сказав о том, участвует он в приключении или просто провожает их. Он ел больше всех, говорил больше всех, смеялся больше всех. А теперь он попросту исчез!

— Именно тогда, когда кудесник всего нужнее! — стонали Дори и Нори (они разделяли мнение Хоббита насчет настоящей еды, побольше и почаще).

Наконец, решено было устроить стоянку здесь же, на месте. До сих пор им в этом походе не случалось становиться лагерем; и хотя они знали, что им придется делать это регулярно, когда они очутятся в Туманных горах, вдали от мест, населенных порядочными людьми, но этот вечер казался им слишком сырым и неприятным для первой пробы. Они собрались под купой деревьев, там было посуше, но ветер стряхивал воду с листьев, и это было очень неприятно. С костром тоже дело не ладилось. Карлики умеют разжечь огонь почти везде и почти из всего, с ветром или без ветра; но сейчас это никак не удавалось даже Оину и Глоину, считавшимся особенно искусными в своем деле.

Тут один из пони испугался чего-то и кинулся прочь. Не успели они поймать его, как он очутился в реке; и не успели вытащить его оттуда, как Фили и Кили чуть не захлебнулись, а всю поклажу унесло водой. Там была, главным образом, провизия, так что у них осталось очень мало ее на ужин и еще меньше — на завтрак.

Они сидели, ворча, мокрые и мрачные, пока Оин и Глоин продолжали попытки разжечь костер и ссорились при этом. Бильбо уныло думал о том, что приключение — это не только прогулки верхом под майским солнцем, когда Балин, всегда бывший у них передовым разведчиком, заявил: — Там, впереди, огонь!

Невдалеке был холм, заросший деревьями, и в темной массе этих деревьев виднелся красноватый приятный огонек, словно там горел костер или факел.

Некоторое время они смотрели на этот огонь, а потом заспорили. Одни говорили «Да», другие — «Нет» Одни считали, что нужно непременно пойти и посмотреть, и что все, что угодно будет лучше, чем скудный ужин, еще более скудный завтрак и мокрое платье на всю ночь.

Другие возражали: — Эти места разведаны плохо и лежат слишком близко к горам. Здесь не бывает никакой охраны порядка, здесь еще не побывали составители карт. Едва ли здесь слышали даже о каком-нибудь короле, и чем менее любопытны мы будем, тем меньше у нас будет неприятностей. — Некоторые говорили: — Но ведь нас четырнадцать. — Другие:— И куда только скрылся Гандальф? — Этот вопрос повторяли все. И тут дождь полил снова, и Оин с Глоином начали драться.

Это прекратило споры. — В конце концов у нас есть Вор, — сказали они и двинулись, ведя пони (со всею надлежащею осторожностью), в сторону огня. Они поднялись на холм, вступили в рощу и шли все дальше, но не видели дороги, которая могла бы вести к дому или к ферме; и, несмотря на все старания, они не могли, пробираясь в темноте среди деревьев, обойтись без громкого шуршания, треска и скрипа, не говоря уже о ворчании и спорах.

Вдруг они увидели красный огонь совсем близко между стволами впереди.

— Теперь пусть действует Вор, — сказали они, взглянув на Бильбо.

— Вы должны пойти туда и узнать, что это за огонь и для чего он, и вполне ли он безопасен, — сказал Торин Хоббиту. — Ступайте же осторожно и вернитесь поскорей, если все в порядке. Если нет, то вернитесь, если сможете. А если не сможете, то закричите дважды совой и один раз филином, и мы сделаем все, что сможем.

Бильбо пришлось идти, прежде чем он успел объяснить, что умеет кричать совой так же, как летать нетопырем. Но, во всяком случае, Хоббиты умеют двигаться по лесу совершенно бесшумно. Они этим гордятся, и Бильбо не раз фыркал, слыша то, что называл «карликовским трам-тарарамом». Не думаю, впрочем, чтобы мы с вами услышали этот шум в такую ненастную ночь, даже если бы весь отряд прошел в двух шагах от нас. Что же до Бильбо, осторожно продвигавшегося в сторону огня, то он не заставил бы самого чуткого зверя шевельнуть даже усом. Поэтому он подкрался к самому костру, — ибо это и был костер, — никого не потревожив. И вот что он увидел.

Вокруг очень большого костра из буковых поленьев сидели трое, и все они были очень большими. Они пекли баранину на длинных деревянных вертелах и слизывали сок с пальцев. От баранины пахло очень вкусно. Был здесь также бочонок доброго пива, и они пили из него кружками. Но это были Тролли. Явно Тролли. Это видел даже Бильбо, хотя и был всегда домоседом: видел по их большим, грубым лицам, по их размерам и форме ног, не говоря уже о речи, которая совсем-совсем не годилась для гостиных.

— Баранина вчера, баранина сегодня, и провалиться мне, если и завтра не будет баранина, — говорил один из Троллей.

— Давно уже нам не попадалось ни крошки человечины, — добавил другой. — Зачем только Вильям притащил нас сюда, не понимаю? Да и пиво кончается, это еще хуже. — И он подтолкнул под локоть Вильяма, делавшего глоток из своей кружки.

Вильям поперхнулся. — Заткнись! — сказал он, едва отдышавшись. — Не ждете же вы, чтобы народ сам приходил сюда на съедение к вам с Бертом? Вы вдвоем уже слопали полторы деревни, а мы спустились с гор совсем недавно. Чего вам еще? Пора бы уже вам сказать: «Спасибо, Билл, за славный кус жирной овцы, вроде этой». — Он оторвал зубами кусок от бараньей ноги, которую жарил, и вытер себе губы рукавом.

Да, боюсь, что так ведут себя все Тролли, даже те, у кого на плечах только по одной голове. Услышав все это, Бильбо почувствовал, что должен тотчас же сделать что-то. Либо потихоньку вернуться и сообщить своим друзьям, что видел огромных и злых Троллей, готовых для разнообразия отведать жаренного Карлика или даже пони; либо показать свою воровскую ловкость. Настоящий, первоклассный Вор мог бы сейчас обшарить Троллям карманы, — это почти всегда стоит труда, если уметь взяться, — похитил бы баранину с вертелов, стащил бочонок с пивом и скрылся раньше, чем его заметят. Другие, более практичные, подкрались бы незаметно и вонзили бы в каждого из Троллей по кинжалу. А тогда можно было бы провести всю остальную ночь превесело.

Бильбо знал это. Он читал обо многом таком, чего никогда не видел и не делал. Он был в сильной тревоге и смятении; ему хотелось бы быть за сотню миль отсюда, и все же — и все же он почему-то не мог вернуться к Торину и остальным с пустыми руками. Итак, он стоял в тени и не мог ни на что решиться. Из всех воровских проделок, о которых он слышал, легче всего казалось обшарить у Троллей карманы, так что он в конце концов прокрался за деревьями и очутился за спиной у Вильяма.

Берт и Том отошли к бочонку, Вильям снова тянул из кружки. Бильбо набрался храбрости и запустил руку в его огромный карман. Там был кошелек, показавшийся Хоббиту с мешок величиной. «Ага!»— подумал он, осторожно вытаскивая кошелек. — «Лиха беда начало!»

Беда действительно была, и лихая! Кошельки у Троллей коварны, и этот не был исключением. «Эй, ты кто?» — запищал он, очутившись на воле, и Вильям тотчас же обернулся и схватил Бильбо за шиворот.

— Провалиться мне, Берт, гляди-ка, что я поймал! — воскликнул он.

— А что это? — спросили остальные, подойдя.

— Лопни мои глаза, не знаю! Ты кто?

— Бильбо Баггинс, во… Хоббит, — ответил бедный Бильбо дрожа и соображая, как ему закричать совой раньше, чем они задушат его.

— Хоббит? — повторили они изумленно. Тролли туги на соображение и очень подозрительны ко всему, что для них незнакомо,

— А что Хоббит делал у меня в кармане? — спросил Вильям.

— А можно ли его зажарить? — спросил Том.

— Попробуем, — отозвался Берт, хватая вертел.

— Его-то всего на один зуб, — возразил Вильям, уже успевший основательно закусить. — Особенно если его ободрать и вынуть кости.

— Может быть, их тут несколько, и мы сумеем сделать пирог, — сказал Берт. — Эй, ты, сколько вас тут шныряет по лесу, гадкий кролик? — Тут он схватил Хоббита за мохнатые ноги и потряс его.

— Много, — ответил Бильбо, совсем забыв, что нельзя выдавать друзей. — Нет, нет, ни одного, — тотчас же поправился он.

— Что такое? — переспросил Берт, держа его опять головою кверху, на этот раз за волосы.

— То, что я сказал, — с трудом ответил Бильбо. — И, пожалуйста, добрые люди, не надо меня жарить! Я и сам умею хорошо стряпать, и я вам состряпаю превосходный завтрак, если вы не состряпаете меня на ужин!

— Бедный малыш! — проговорил Вильям (он уже проглотил столько баранины и пива, сколько в него поместилось). — Бедный малыш! Отпусти его, Берт.

— Нет, пока я не узнаю, что значит его «Много» и «Ни одного», — возразил Берт. — Я не хочу, чтобы меня зарезали сонного! Держи его ногами в огне, пока он не скажет!

— Я не позволю, — сказал Вильям. — Поймал-то его я!

— Ты жирный дурак, Вильям, — отозвался Берт, — я уже говорил тебе это.

— А ты болван!

— Этого я тебе не спущу, Билл! — крикнул Берт и стукнул его кулаком по скуле.

И началась потасовка! Бильбо уронили наземь, и у него хватило рассудка, чтобы отползти у них из-под ног, пока они тузили друг друга и обзывали всякими словами. Потом они схватились врукопашную и покатились прямо в костер, лягаясь и брыкаясь, а Том колотил их обоих толстой веткой, чтобы образумить, но они оттого свирепели еще больше.

Тут, конечно, Хоббиту нужно было бы удирать. Но его бедные ноги были почти раздавлены огромной лапищей Берта, и он еле мог вздохнуть, и голова у него кружилась; так что некоторое время он лежал, задыхаясь, — как раз за чертой света от костра.

В самый разгар драки появился Балин. Карлики издали услышали шум и ожидали, что Бильбо или вернется, или закричит совой, но не дождались и начали поодиночке осторожно подкрадываться к костру. Увидев Балина, Том взвыл: Тролли терпеть не могут Карликов (в сыром виде). Берт с Биллом тотчас же прекратили драку, крикнули Тому: «Давай мешок!», и не успел Балин понять, в чем дело, как уже очутился в мешке.

— Придут и другие, — сказал Том, — или я здорово ошибаюсь. «Много и ни одного», — передразнил он. — Не Хоббиты, так Карлики, вот что!

— По-моему, ты прав, — ответил Берт, — и нам лучше отойти в тень.

Так они и сделали. С мешками в руках (в мешках они таскали овец и другую добычу) они притаились в тени; и как только появлялся Карлик, изумленно глядя на костер, на опрокинутые кружки и на объедки баранины, — хлоп! — на голову ему, падал вонючий мешок, и он оказывался пойманным. Вскоре Двалин лежал рядом с Балином, Фили и Кили вместе, Дори, Нори и Ори друг на дружке, Оин, Глоин, Бифур, Бофур и Бомбур — сплошной грудой у костра.

— Теперь они будут знать! — сказал Том; Бифур и Бомбур доставили ему много хлопот и дрались, как бешеные, ибо так бывает с Карликами, когда их загнали, и угол.

Торин появился последним — и не был застигнут врасплох. Он так и ждал какого-нибудь подвоха, и ему не нужно было видеть ноги своих друзей, торчащие из мешков, чтобы понять, что случилась беда. Он остановился в нескольких шагах оттуда, в тени, и спросил вслух: — В чем дело? Кто посбивал моих друзей с ног?

— Это Тролли— ответил Бильбо из-за дерева. О нем совсем забыли. — Они прячутся в кустах, с мешками наготове, — добавил он.

— Ах, так? — произнес Торин и прыгнул к костру раньше, чем они успели прыгнуть на него. Он схватил большой сук с пылающим концом, и Берт не успел посторониться, как этот конец ткнулся ему в глаз. Это на время вывело его из игры. Бильбо сделал все, что мог. Он вцепился в ногу Тому, — а эта нога была толщиной с молодое дерево, — но взлетел прямо на верхушку каких-то кустов, когда Том лягнулся, чтобы швырнуть искры в лицо Торину.

Тогда сук ударил Тома в зубы, выбив несколько передних. Ох, и завопил же он оттого! Но как раз в этот момент сзади подкрался к Торину Вильям и накинул на него свой мешок, с головы до самых пят. И битва кончилась. И в хорошем же положении все они очутились: Карлики, тщательно увязанные в мешки, и рядом с ними трое разъяренных Троллей (двое из них с ожогами и ссадинами), спорящих о том, зажарить ли их на медленном огне или изрубить и сварить, или же попросту посидеть на каждом и раздавить его в лепешку, а Бильбо на вершине куста, весь изорванный и исцарапанный, не смеющий и шевельнуться, чтобы Тролли не услыхали его.