Отец сильно пил, мать постарела, и он понимая, как это тяжко, решил остаться в Нью-Йорке. Не хотелось объяснять все это Ванессе перед ее отъездом, уж слишком ее родные отличаются от его семьи. Она действительно счастлива вернуться домой, насколько он мог судить об этом вечером по ее голосу. Вэн позвонила сразу, как вышла из самолета.
– Ну, как там Целлулоидная Страна? – Джейсон старался говорить не слишком угрюмо.
Она засмеялась.
– Все такая же. Только одно плохо – тебя нет рядом. – Вэн обожала Лос-Анджелес, но теперь влюбилась в Нью-Йорк. Из-за него. – В следующий раз обязательно поедешь со мной. – При этой мысли Джейсон вздрогнул; он не мог и вообразить, как предстанет перед ее семьей – всемирно известной, блестящей, полностью погруженной в сказочный мир кино. Он представил себе Фэй, готовящую завтрак в сверкающих золотых туфельках на тонких каблучках, это видение позабавило его. Он рассмеялся в трубку.
– А как твоя сестра?
– Я еще не видела ее, вечером заеду, ведь сейчас здесь всего восемь часов.
– Потому что у вас там никто не понимает, что такое время, – продолжал смеяться он, а лицо было юным и печальным: он так скучал по Вэн! Следующие две недели, судя по всему, будут невыносимы. – Передай мои самые наилучшие пожелания и поздравления.
– Обязательно.
– Дай знать, не позеленела ли она совсем. – Вэн рассказала ему о фильме, где снимается сестра, покрытая зеленой слизью, и теперь он подшучивал, уверяя, что в Голливуде ничего другого придумать не могут. Но Ванесса немного обиделась: ее мать сделала несколько хороших лент, которые обязательно попадут в Музей современного искусства. Вэн было уже восемнадцать, это ее семья, и Джейсону следовало держаться более тактично. В какой он пришел бы ужас, увидев жилище Вэл, подумала Ванесса.
Она взяла у отца машину и поехала к сестре. Зайдя в дом, где та обитала со своими компаньонками, Ванесса покачала головой: никогда в жизни она не видела такого хаоса, грязи; в гостиной повсюду засохшие объедки на тарелках, в каждой комнате неубранная постель, некоторые даже без простыней, пустая бутылка из-под текилы на полу, чулки разных размеров и расцветок болтались на сушке в ванной, и повсюду стоял удушливый, прогорклый запах причудливой смеси духов. В центре всего этого бедлама восседала Вэл, непринужденно занимаясь маникюром и рассказывая Ванессе о новой роли в фильме.
– А потом я выхожу из болота… Руки делаю вот так… – Она размахнулась, едва не свалив лампу. – И кричу. – Она завопила, а Ванесса инстинктивно заткнула уши. Казалось, вопль никогда не кончится. Потрясенная Вэн улыбнулась сестре – даже среди такого хаоса она была рада ее видеть.
– Ты делаешь успехи. – Вэн давилась от смеха.
– Еще бы! Каждый день такая практика… Ванесса снова огляделась.
– Господи, как ты выносишь все эти запахи, грязь, беспорядок? И столько девушек вокруг! – Ванесса через пару дней сошла бы здесь с ума. Но Валери, казалось, вообще ничего не замечала и была счастлива, гораздо счастливее, чем дома, в чем и призналась сестре:
– Здесь я могу делать все, что хочу.
– И что включает в себя это «все»? – с любопытством спросила Ванесса. Вэл знала про Джейсона, хотя Ванесса не рассказывала о деталях их любовной связи. – Какое-нибудь очередное мужское сердце томится по тебе?
Валери дернула плечом. В ее жизни уже было несколько мужчин, одним она чуть-чуть заинтересовалась, а с тремя просто переспала и прекрасно знала, как будет шокирована сестра, узнав об этих связях, и промолчала. Для Вэл это ничего не значащая ерунда. Чуть-чуть допинга, немного выпивки и какой-нибудь парнишка в арендуемой комнате. В Голливуде столько разных разностей, что никто ничему не удивляется. Все в этой квартире передавали друг другу таблетки, вроде как послеобеденную мяту, в доме всегда стояла открытая коробочка; Вэл кто-то предупредил, чтобы она не перепутала. Но даже если она что-то и путала, таблетки все равно срабатывали. А если что случится – подумаешь, трагедия, от этого всегда можно избавиться. Она не такая дура, как ее младшая сестра Энн.
– Ну, а у тебя как? – Валери перевела разговор, занявшись другой рукой. – Что за тип, с которым ты проводишь время?
– Джейсон? – Ванесса сделала невинный вид, и Вэл рассмеялась.
– Нет, Кинг-Конг. Он тебе подходит?
– По моим представлениям, да. Но едва ли он понравится тебе.
– Это что, у него заячья губа, он косолапый, но умный? Ясно. И тебе кажется, что он жутко серьезный.
– Да, пожалуй. Он пишет диссертацию по философии. – Ванесса явно гордилась Джейсоном.
Валери остановила на ней взгляд. Она терпеть не могла интеллектуалов. И обожала голливудских парней – кудлатых, длинноволосых, в расстегнутых до пупа рубахах, – этаких калифорнийских пляжных мальчиков. Вэл подозрительно посмотрела на сестру.
– Сколько же ему лет?
– Двадцать четыре.
– Он собирается на тебе жениться? – в ужасе спросила Вэл, но Ванесса торопливо покачала головой:
– Нет-нет. У него другие планы, да и у меня тоже. Я хочу доучиться и вернуться в Голливуд, чтобы писать сценарии. – Вэн с Джейсоном все время спорили; он считал ее слишком талантливой, чтобы писать всякую ерунду, а Вэн уверяла, что пару раз в год случаются прекрасные фильмы.
– Будь поосторожнее, сестренка, смотри не подзалети. Ты принимаешь таблетки?
Ванессу смутила такая прямота. Она покачала головой. Вэн никогда бы не призналась, что спит с ним. Но Вэл и так все понимала.
– Почему? – Валери потрясла наивность сестры.
– Обо всем заботится Джейсон. – Она побагровела, а Валери рассмеялась. В это время через комнату прошла какая-то девушка в атласной набедренной повязке. Вэн снова взглянула на сестру. – А мама здесь уже побывала?
Ванесса не могла представить себе, что мать была здесь, иначе она бы в две минуты вытащила Валери отсюда.
– Да, притащилась разок. Но мы к ее приходу все убрали, и здесь никого не было.
– Слава Богу. Она бы тебе устроила головомойку, дорогая.
Головомойку надо бы учинить не только за грязь, а за то, что Вэл баловалась кокаином, покуривала сигареты с гашишем и без разбору спала с мужчинами, экспериментируя и готовясь к новым ролям в фильмах ужасов. Вэл помедлила и с горечью сказала:
– Мама никогда не давала мне хоть чуть-чуть развлечься. – Недавно ей предложили первую роль в порнофильме, но она отказалась, с ужасом подумав, что об этом узнает мать.
Когда Ванесса ехала домой, у нее появилось чувство, что Валери покатилась по наклонной плоскости, слетела с тормозов, а ведь ей только восемнадцать. Ее сестренка с дикой скоростью неслась вниз с горы, но падение должно в конце концов завершиться. Ванесса надеялась, что на спуске та не слишком расшибется.
– Ну как там Вэл? – спросил отец, когда Вэн вернулась. По ее глазам он понял: что-то не так. Но что именно?
– Все нормально. Отец спросил:
– Ужасное место?
Они не подозревали, насколько дом Вэл смердел. А вот интересно, подумала Ванесса, что они знают про остальное? Ведь Голливуд – крошечный городок, и если их дочь спит со всеми подряд, то родители почти наверняка об этом слышали.
– Да нет, все не так уж плохо. Но вокруг полно девиц, они снуют туда-сюда, не моют за собой тарелки. – Больше она ничего не могла ему рассказать. Вэн попыталась слегка приукрасить картину, ради Валери. – Ну, примерно как в нашей комнате, только чуть-чуть похуже.
– Господи, неужели так плохо? – Он рассмеялся и сообщил, что завтра приезжает Грег.
Немного позднее появилась Энн, ее глаза ярко блестели, чего Ванесса никогда раньше не замечала.
– Привет, детка. – Поцеловав ее в щеку, она затаила дыхание: волосы сестренки пахли мужским одеколоном, в этом можно было поклясться.
Маленькая Энн выросла. После каникул ей будет шестнадцать. Она очень похорошела. Платье короткое, ноги длинные, стройные; обута в красивые лакированные туфельки, в волосах – красная лента.
Ванесса радужно улыбнулась Энн, так расцветшей за последние три месяца. Она выглядела ее ровесницей.
– И когда ты успела так вырасти?
Вард тоже с обожанием смотрел на дочь. Она становилась красавицей, у нее появились новые друзья, самой лучшей подругой стала Гейл Стейн, хорошая девочка, пусть даже немного избалованная. И неважно, что Гейл ходит с сумочкой от Виттона и обувается у Джордана; она порядочная, разумная девочка. И ее отец так заботится об Энн… Приятная перемена после всего случившегося с дочкой. Фэй с Вардом были благодарны им за внимание к Энн.
Энн, однако, не задержалась в обществе домашних и быстро исчезла в своей комнате. То же самое она проделала и накануне Рождества, после праздничного ужина, но никто не удивился, все к этому давно привыкли – Энн годами пряталась у себя. Она пошла упаковывать вещи, собираясь на следующий день переехать к Биллу на рождественские каникулы.
32
За несколько недель до этого Энн сказала матери, что Гейл пригласила ее на десять дней к себе пожить, до начала занятий.
Сперва Фэй не соглашалась; но Энн так убедительно упрашивала, играла на материнских чувствах, рассказывала, что после смерти матери каникулы для Гейл всегда в тягость, а она бы составила ей компанию. В конце концов это убедило Фэй. Однако Вард упорно сопротивлялся:
– Она ведь живет всего в нескольких милях отсюда, Энн. Почему бы вам обеим не пожить у нас? Почему ты должна ночевать в ее доме?
– Ну, здесь неудобно. Тебя и мамы все это время не будет. Да и какая разница? – Она разволновалась, и Вард заметил это. Ни к чему, чтобы дочь снова злилась на них. Они и так достаточно пережили с ней за два последних года. Может, лучше разрешить ей этот пустяк?
– Хорошо, дорогая. Не вижу ничего дурного. Отец Гейл носится с девочками, как курица с яйцами, так что ничего страшного. И она в любой момент может вернуться домой.
– А кто-то еще будет в доме? – с некоторых пор Фэй с подозрением относилась к тем местам, куда отправлялись ее дети.
– Только уборщица и повариха. – Еще садовник, но он не считается, как понимала Энн.
На самом деле не было никого, обе женщины отпущены на каникулы сразу после того, как Гейл посадили в самолет и проводили в Нью-Йорк к бабушке. Фэй не могла об этом знать. Энн ушла из дома с маленькой сумкой, где лежали самые лучшие вещи и самые нарядные ночные рубашки, из которых две были совсем новые, купленные специально… Энн заказала такси и оставила записку: «Встретимся третьего. Я у Гейл». Через десять минут такси остановилось на Чаринг Кросс Роуд в Бель-Аире, и сердце Энн екнуло. Билл ждал ее в гостиной. Гейл уже уехала, прислуга разошлась по домам, и они были абсолютно одни в доме, как и планировали несколько месяцев подряд, но теперь оба испугались. Все утро Билл спрашивал себя – не берет ли он грех на душу? Ведь получалось, что он собирается положить в постель пятнадцатилетнюю девочку. Всю ночь он размышлял над этим, твердо решив отправить Энн домой, как только она появится.
Когда они сидели в уютной комнате с тигровой шкурой на полу, он пытался объяснить ей это. Повсюду на стенах висели фотографии, он снимал дочку много лет назад: Гейл в первом классе, Гейл в смешной белой шляпе, Гейл ест мороженое, вот ей четыре года… Но сейчас его взгляд был прикован к Энн, и оба ничего не замечали вокруг. Она видела только его – человека, которого так сильно любила, так давно ждала. А он хочет отправить ее домой.
– Почему я должна уйти? Почему? Мы же давно все придумали?
– Но это нехорошо, Энн. Я стар, а тебе всего пятнадцать. – Билл всю ночь думал об этом, лежа без сна, и наконец здравый смысл пересилил все прочие доводы. Она не переубедит его.
– Но мне же почти шестнадцать. – В глазах девушки стояли слезы, а он, горько улыбаясь, отвел волосы с ее лица. Одно это прикосновение – как электрический ток. Нет, нет, нельзя разрешить ей остаться даже на минуту, иначе не отвечает за дальнейшее. Билл хорошо знал себя, он ни к кому и никогда не испытывал такого чувства, как сейчас. Какая жестокая шутка жизни! Его любимая – пятнадцатилетняя девочка! – Я даже не девственница, Билл, – сказала Энн с отчаянием.
Она так его любила. Этот человек вместил в себя все ее мечты. Он – награда за долгие годы одиночества, за боль пережитого.
– Речь не о том, дорогая. Твой прежний опыт не в счет, все случилось под влиянием наркотиков, галлюцинаций, фантазии. Ты должна забыть прошлое. Это совсем другое, чем вступить в связь с настоящим мужчиной. Наши отношения долго не продлятся. А потом что? Кто-то из нас обязательно окажется несчастным, и я не хочу, чтобы это была ты. – Билл не сказал, что это может быть и он, ведь его привлекут к суду за связь с несовершеннолетней, если узнают родители Энн. Они давно догадались бы обо всем, если бы не прятались от реальной жизни.
Энн так хорошо все продумала, даже сказала Гейл, чтобы та не звонила ей домой, потому что они не смогут поговорить как следует – вокруг куча братьев и сестер; она сама станет звонить Гейл каждый день. Они все продумали, зачем же сейчас он разрывает ее сердце? Энн ни секунды не думала о себе; пусть она умрет, только бы быть рядом с ним. Ее взгляд был глубок и печален.
– Если ты прогонишь меня, я снова убегу. Ты все, ради чего мне стоит еще жить, Билл.
Ее слова разрывали душу. Она столько пережила и была так молода… Но в каком-то смысле Энн права: она взрослее большинства ровесниц, ее не сравнить с его дочкой. Хейт-Эшбури, коммуна, ребенок, рожденный и отданный в чужие руки, проблемы с родителями… Невозможно снова причинить ей боль. Но ведь это для ее же блага, приподнимаясь, уговаривал себя Билл. Энн уцепилась за его руку. Он собирался отвезти ее домой, но девушка не двигалась с места, смотрела на него с болью и мольбой.
– Детка, ну, пожалуйста… Тебе нельзя оставаться…
– Почему?
Он выпрямился, не в силах больше держать себя в руках. Это несправедливо… В конце концов, он же мужчина.
– Потому, что я слишком тебя люблю. – Билл нежно обнял и поцеловал Энн, искренне намереваясь отправить ее домой. Но это намерение ослабело, как только она поцеловала его, язык проник в его рот, а рука Билла сама собой оказалась между ее ног. Оба осмелели. – Я так хочу тебя, малышка, – хрипло шептал он ей в затылок. – Но мы не можем… пожалуйста…
– Нет, можем, – шептала в ответ Энн, устремляясь к дивану и таща его за собой. Все его аргументы улетучились… Может, только один раз… ну, вот этот раз, и больше никогда… Внезапно Билл опомнился и отпрянул. Его ноги дрожали от напряжения. Он покачал головой.
– Нет, я не могу с тобой это сделать, Энн.
– Но я люблю тебя всем сердцем.
– Я тоже. И буду ждать тебя два года, если это нам суждено. А потом женюсь на тебе, но сейчас не могу разрушить твою жизнь.
Она рассмеялась и все хохотала, как маленькая, потом вдруг поцеловала его в щеку.
– Я очень тебя люблю. Ты правда женишься на мне? – Энн была потрясена и счастлива, как никогда.
– Да. – Он нежно улыбнулся девушке. Это был трудный час для них обоих. Но Биллу было тяжелее, он всю ночь не смыкал глаз. И сейчас имел в виду именно то, что сказал. Билл и раньше думал об этом и считал, что Гейл, повзрослев, одобрит его. Ведь другие мужчины тоже женились на девушках чуть не втрое моложе, так что это не самое ужасное, что он мог совершить.
– Если ты достаточно ненормальная, чтобы выйти за меня замуж, то через два года мы поженимся. Тебе будет восемнадцать, а мне пятьдесят один. Не забыла?
– Мне подходит, – улыбнулась Энн.
– А как тебе покажется – тебе тридцать, а мне шестьдесят три?
Билл подсмеивался над ней, но внимательно следил за ее взглядом. Он всерьез делал ей предложение и не мог желать ничего лучшего. Билл не видел причин, почему они должны отказываться от своего счастья. Он хотел постоянно заботиться о ней, оберегать от бед; конечно, родители сделали для нее гораздо меньше, чем он для Гейл, но Гейл – его единственная дочь, а Энн – последняя, пятая. И, как говорили, родилась в очень трудное для семьи время, хотя это не оправдание. Он мог восполнить то, чего она недополучила в прошлом, дать ей все, даже подарить ребенка взамен того, которого она потеряла.
– Мне очень нравится. – Энн искренне ответила на его повторный вопрос о разнице в возрасте; это ее не волновало. – Я тоже умею считать: когда мне будет шестьдесят, тебе – девяносто три. Такое тебе подходит? Ты уверен, что не захочешь к тому времени кого-то помоложе?
Она от души расхохоталась, и Билл расслабился. Это было ужасное утро, полное вины и раскаяния, но понемножку напряжение уходило, и день стал похож на прежние, когда… он не делал ей предложения.
– Ну что, значит, решено? Мы обручены? – Билл широко улыбнулся, и она в ответ расплылась в улыбке, наклонилась к нему и поцеловала.
– Да, обручены. Я всем сердцем люблю тебя. Билл поцеловал ее, и они крепко обнялись. В его мозгу снова включились кнопки контроля. Но, с другой стороны, если он собирается на ней жениться… может, теперь уже можно?.. Ну, хоть один только раз? Чтобы скрепить клятву. Он заглянул ей в глаза и больше не мог рассуждать здраво.
– Ты сводишь меня с ума.
– Я очень рада.
Она сказала это как взрослая женщина, прелестное лицо сразу посерьезнело.
– Так я могу остаться? На время?
В этом нет ничего плохого. Они и раньше бывали вдвоем, когда у Гейл находились какие-то дела и отпускали горничную. Единственная разница в том, что тогда оба знали – все в конце концов вернутся, а сейчас они одни. Билл предложил подогреть воду в бассейне и поплавать. Энн понравилась идея, хотя у нее не было купальника. Помедлив, она разделась и нырнула с доски, а он смотрел на ее гладкое упругое тело под водой. Какая красивая девочка, хотя в семье никто, казалось, этого не замечал. Для всех она была просто маленькой Энн – тихий, замкнутый ребенок, всегда прятавшийся в своей комнате. Но больше она не пряталась… Билл сбросил одежду и нырнул следом, они плавали как дельфины, то ныряя, то высоко выпрыгивая из воды, ловили друг друга за талию, Вдруг он сильно притянул ее к себе, не в силах больше терпеть. Он хотел ее. Их тела встретились; он ласкал ее спину, шею, нежно целовал грудь. На руках вынес ее из бассейна, завернул в полотенце, внес в дом. Слова больше были не нужны. Билл положил ее на кровать, как хрупкую принцессу, и улыбнулся. Его тело до сих пор было упругим, мускулистым, ноги сильными. «У нас будут красивые дети», – подумал он. Но сейчас не хотелось думать о детях, только о ней. Он касался каждого дюйма любимого тела, ласкал, целовал, лизал, и откуда-то из дальних уголков памяти к ней вернулись воспоминания… Она нежно ласкала его, и когда он не смог больше владеть собой, их тела соединились. Все тело Энн выгибалось навстречу ему от удовольствия; казалось, они танцевали томный танец, то взмывая в небеса, то опускаясь на землю, пока наконец не взорвались, подобно солнцу.
33
Эти дни, проведенные вместе, были прекрасны. Ни наркотиков, ни галлюцинаций, ни ритуалов, ни фантазий – только Билл, нежность и красота, которую он внес в ее жизнь, радость, которую она дарила ему. На десять дней двое забыли обо всем, даже о том, как трудно им придется в два предстоящих года. Они проводили время в доме и в саду, бегали, играли, слушали музыку. В ночь, которую Билл назвал брачной, он налил ей шампанского. Они вместе купались, он ей читал и ночами перед камином расчесывал ее волосы. Он любил ее так, как никто прежде. Это было слияние отцовской любви к Гейл с любовью, которую он когда-то испытывал к жене и после ее смерти ни с кем не разделял. Теперь он изливал свою душу Энн, а она – свою, и никогда в жизни не была счастливее. В последнюю ночь она плаката и звонила Гейл; та отчитывалась, как развлекается в Нью-Йорке. Но Энн ни разу не удосужилась позвонить домой. Домашние знают, что с ней все в порядке, знают, где она. У родителей и мысли не возникало о том, чем они тут занимаются, это тайна, и они с Биллом будут жить с этой тайной еще два года.
– А что, если узнает Гейл? – спросила Энн, лежа в постели.
Все эти дни девушка почти не одевалась: они без конца предавались любви. Казалось, Билл никак не мог ею насытиться. В эти десять дней он занимался любовью больше, чем в последние десять лет. Билл вздохнул, задумавшись о ее словах.
– Не знаю. Сперва, мне кажется, будет в шоке, затем поймет. Думаю, ей лучше ничего не знать, хотя бы в этом году, потом она повзрослеет и сможет лучше понять наши чувства.
Энн согласно кивнула. Она почти во всем соглашалась с ним.
– По-моему, самое главное, чтобы она в конце концов осознала, что наша любовь ничем не грозит ей. Я всегда буду ее любить, но люблю и тебя. В конце концов, я имею право снова жениться, просто она удивится, что я выбрал в жены ее подругу.
Энн вдруг представила себя в белой фате и Гейл – подружкой на свадьбе. Она улыбнулась. Красивая мечта, но до нее такой долгий путь. За два года многое может случиться.
Энн знала это лучше, чем кто-либо. Она рассказала Биллу о Лайонеле и Джоне, о том, что они голубые, и как забрали ее к себе, когда она ждала ребенка, и как хорошо им было вместе, и как сгорел Джон, и как потрясен был Лай… Это случилось год назад, и брат все еще не мог оправиться. Он жил один, ходил на работу и никуда больше. Иногда он приглашал сестру на ланч, но был таким отчужденным, что ей становилось страшно. Билл понимал его, он пережил то же самое после смерти жены, но у него была Гейл… Биллу казалось, что он знает об Энн все – ее секреты, страхи и даже об отношении к Фэй. Энн была уверена, что родители никогда не любили ее, и это его печалило.
– Мы должны быть очень осторожны, малышка, и не только с Гейл – со всеми.
– Я знаю. Я умею хранить секреты. – У нее был такой таинственный вид, что он засмеялся и поцеловал ее сосок, который тут же поднялся.
– Но не такие, я надеюсь?
– Нет, – улыбнулась она.
Через несколько минут они снова слились в объятиях. Билл больше не испытывал чувства вины. Все было естественно, Энн – его женщина, и он не хотел ее потерять. Он никогда не оставит ее и будет рядом до конца жизни.
На следующее утро Билл должен был отвезти ее домой. Оба казались уставшими, всю ночь не спали, предаваясь любви и разговаривая обо всем на свете. В два часа он поедет в аэропорт за Гейл, а вечером вернется горничная. Сказочный медовый месяц кончился, и им предстояло осторожно войти в жизнь. Что их ждет? Билл обещал Энн, что у них будут моменты, подобные этим. Каникулы, уик-энды, вечера… Когда Энн с сумкой в руках пришла домой, ее глаза светились любовью. Она постояла в холле, прислушиваясь, как «роллс-ройс», прорычав, отъехал.
– У тебя усталый вид, – констатировала мать, посмотрев на дочку. Сегодня родители не работали, было воскресенье. Фэй заглянула Энн в глаза. Та казалась счастливой. – Хорошо провели время, милая?
– Гм…
– Это, наверное, был один длинный день в пижамах, – ухмыльнулся Вард. – Девочки твоих лет любят поваляться в постели.
Дочь улыбнулась и молча исчезла в своей комнате.
Ванесса увидела что-то большее, чем родители, но не была до конца уверена, что это такое. Она вдруг почувствовала себя неловко при этой девочке и подумала, что надо бы поговорить с ней до отъезда. Но времени не оставалось, назавтра Энн пошла в школу, потом и сама Ванесса отправилась к старым друзьям, а на следующий вечер упаковала вещи и уехала. Так у нее и не нашлось времени, чтобы узнать, что таилось во взгляде младшей сестренки.
34
Итак, все вернулись к своей жизни. Вэл – к фильмам ужасов, небольшим дозам наркотиков, очередному мужчине, если тот подворачивался под руку, а Ванесса – к учебе в Нью-Йорке. У Грега были проблемы с оценками, и он обещал подтянуться, а Энн вообще никому не доставляла хлопот, все время проводя у подруги. Все привыкли к тому, что ее почти никогда нет; ей уже исполнилось шестнадцать, по даже в день рождения она едва ли пятнадцать минут пробыла дома. Гейл с отцом повезли ее в бистро отмечать праздник, и Фэй в этом ничего дурного не видела. Они прекрасно относились к Энн.
В феврале Лайонел позвонил Фэй на студию и пригласил их с Вардом на ланч. Это было не похоже на сына. Фэй надеялась, что в его жизни случилось ЧТО-ТО хорошее, появились какие-то новости, ну, может, волнующий фильм, перемена работы, решение вернуться в университет. Но его сообщение их совершенно ошарашило.
Лай был в некоторой нерешительности, будто боялся причинить родителям боль, и Варду стало не по себе. Может, он собирался сообщить, что влюбился в другого мужчину, а Вард не хотел об этом слышать. Но Лайонел быстро приступил к делу – тянуть было незачем.
Меня призывают в армию. Они остолбенели. Вьетнамская война в полном разгаре; все только о ней и думали. Вард застыл в ужасе. Он любил свою страну, но не хотел жертвовать сыновьями ради отвратительной войны.
– Скажи им, что ты голубой. – Вард впервые использовал это слово, и Лайонел улыбнулся, покачав головой.
– Пап, я не могу.
– Не робей, ради Бога! Это может спасти тебе жизнь.
То же самое он сказал и Грегу, убеждая исправить оценки – иначе его выгонят из университета и пошлют во Вьетнам. Но у Лайонела прекрасное оправдание, и отец не особенно беспокоился за него.
– Будь разумным, сын. Или поезжай в Канаду.
– Я не хочу бежать, папа. Это нехорошо.
– Почему? – Вард стукнул кулаком по столу, но никто не оглянулся. Здесь было шумно, никто ни на кого не обращал внимания, неважно, кто как одет и что говорит. Сюда можно войти голым и орать во все горло, и все подумают, что ты репетируешь роль.
Но Вард был серьезен.
– Ты должен выкрутиться. Лай. Я не хочу, чтобы ты попал в эту мясорубку.
– Я тоже не хочу, милый, – дрогнувшим голосом сказала Фэй.
– Я знаю, мама. – Он коснулся ее руки. – И также не испытываю восторга. Но думаю, у меня нет выбора. Я говорил с ними вчера, там, кажется, знают, кто я. И еще им известно, что я связан с кино, и они хотят, чтобы я снял фильм.
Варду и Фэй стало чуть легче.
– А куда ты попадешь? Он вздохнул.
– Возможно, на год во Вьетнам, и, может быть, потом на год в Европу.
– О мой Бог!
Лицо Варда побелело. Фэй заплакала.
Две недели, пока Лайонел улаживал дела, были очень мрачными. Ему надо было сдать свою квартиру, уволиться с работы, переехать к родителям на несколько дней перед отъездом в учебный лагерь для новобранцев. Они обрадовались, что сын проведет с ними хоть пару дней. Но последняя ночь оказалась тяжелой, все плакали, пили за его здоровье, а в шесть утра на следующее утро стояли на пороге и махали ему вслед. Подъехало такси, и Фэй упала в объятия мужа с рыданиями. Она боялась, что никогда больше не увидит Лая. Вард тоже плакал. Ужасное время для всей семьи.
Встретившись с Биллом, Энн рассказала о беспокойстве родителей; они думали, что Лай, так и не оправившись после смерти Джона, специально едет ВО Вьетнам, чтобы найти свою смерть. Это походило на правду.
– Я уверен, что вы все ошибаетесь, дорогая. Просто он делает то, что считает себя обязанным делать. Я тоже был на войне, и там, понимаешь, не всех убивают. Он наверняка будет в безопасности. – Если честно, он знал, как эти мальчики гибли, летая на вертолетах в самые горячие точки, чтобы найти сенсационный кадр. Он молился, чтобы брат Энн оказался разумным и чтобы домашние ошиблись в причине его отъезда во Вьетнам.
Только Вэл, казалось, не сомневалась в том, что все будет в порядке, поглощенная собой настолько, ЧТО отвлечься и думать о ком-то еще было не в ее силах. Она только что получила роль в фильме ужасов, который снимался в окрестностях Рима. Сьемочная группа была интернациональной, роли надо было переводить, но Вэл повезло – ей досталась роль без слов. В ленте снималось несколько былых знаменитостей, давно отошедших от дел.
Правда, здорово? – Она позвонила Ванессе и сообщила, что поедет через Нью-Йорк и проведет там ночь. Ванесса пригласила ее переночевать, пообещав познакомить с другом.
Валери выскочила из самолета в красной кожаной куртке, фиолетовом трико и замшевых сапогах. Ну просто неоновая вывеска. Свитер кончался на талии, волосы пламенели дикой гривой. Ванесса взглянула на одежду Джейсона в приглушенных зеленых и серых тонах и закашлялась, подумав, что же она наделала.
– Боже мой! Она настоящая? – тихо спросил Джейсон. Но красоту Вэл отрицать было трудно, несмотря на нелепый наряд. Ванесса засмеялась.
– Целлулоидная Страна в лучшем виде!
Вэл бросилась в объятия сестры, расцеловалась с Джейсоном, может, слишком крепко для первого раза. Аромат духов казался удушающим, а при поцелуе Ванесса почувствовала также и запах марихуаны. Они поехали в Гринвич Виллидж, послушали джаз, вернулись домой и проговорили, сидя в квартире Джейсона, до четырех утра. Он подливал девушкам текилу, пока они вконец не обессилели, а Валери вынула пачку сигарет с марихуаной.
– Угощайтесь. – Она со знанием дела закурила. Джейсон пристально посмотрел на нее и тоже взял сигарету. Ванесса не решилась. Она пробовала разок, но больше не тянуло.
– Ну давай, сестренка, не будь такой старомодной.
Ванесса ради интереса затянулась, уверяя, что на нее это не действует. Потом они вдруг обнаружили, что яростно проголодались, все перерыли в поисках пищи и успокоились, опустошив холодильник. Луис и Вэн хохотали взахлеб, а Джейсон с изумлением рассматривал Вэл, не понимая, почему она так не похожа на Вэн. Так же удивленно он смотрел на нее и на следующий день, в аэропорту. На сей раз Валери надела зеленый кожаный пиджак, который ее родители еще не видели. То, что большую часть вещей она позаимствовала у своих соседок, никого не волновало. Там вообще никто не знал, что кому принадлежит, тем более что в поисках работы она уехала всего на пару недель.
– Ну все, ребята, ведите себя хорошо. – И она подмигнула Вэн: – А он ничего.
– Спасибо.
Сестры расцеловались. Джейсон помахал Вэл рукой, когда она обернулась на трапе самолета. Ее приезд напоминал промчавшийся над ними циклон.
