– Я бы еще приехал посмотреть. У меня будет три «окна» в конце недели. – Лай с надеждой смотрел на Пола Стила, как ребенок на Санта Клауса, и Пол был не совсем уверен, что его так разволновало – съемки или что-то еще. Лайонел осторожно спросил: – Можно мне прийти? – Он пытливо заглянул Полу в глаза, и тот засомневался, кто же на него смотрит – мальчик или мужчина.
      – Это зависит от твоей мамы. Она хозяйка фильма и мой босс на площадке.
      Они рассмеялись. И Лайонел согласился.
      – Хорошо. Я спрошу у нее.
      В какой-то миг Пол забеспокоился – не подумает ли Фэй, что он ее сына склоняет к встрече, поскольку не делал секрета из своих сексуальных предпочтений.
      – Ну что ж, тогда до пятницы.
      Взгляд Лайонела светился надеждой, и Пол отвернулся. Он не хотел ничего начинать… но начинал… и это неправильно… Это сын Фэй Тэйер. Господи, как иногда сложна жизнь. Мальчик ушел, и он закурил сигарету с марихуаной в надежде успокоиться, но еще больше затосковал по нему.
      Когда Пол вернулся на площадку, страсть и тоска по Лайонелу вызвали в нем такую сильную боль, что он с трудом смог продолжить работу. Сцену сняли с первой попытки; почти неслыханная победа. Фэй поздравила его, но он был на удивление холоден. С чего бы это? Фэй не придала значения его знакомству с Лайонелом, хорошо зная Пола и понимая, что бояться нечего. Он порядочный человек, чем бы ни занимался в свободное время, и не сможет воспользоваться ее сыном. Она была в этом уверена и ее не насторожило появление Лайонела на площадке в пятницу. Еще мальчиком он часто забегал посмотреть, как она работает. Позднее у него было много других дел, но он не скрывал, что ему нравится кино. К тому же Лай решил посвятить этому свою карьеру. Ей было приятно видеть Лайонела. Полу Стилу тоже, хотя он не подал вида.
      – Привет, Пол, – нерешительно сказал Лайонел и тут же подумал, а может ли он называть так Пола Стила. Ему все-таки уже двадцать восемь лет, он уважаемый человек в мире кино, а Лайонелу восемнадцать; рядом с Полом он чувствовал себя мальчишкой, сосунком.
      – Привет, – небрежно бросил тот, проходя мимо в чью-то уборную и моля Бога, чтобы их дороги не пересеклись вновь. Но в этот же день, чуть позже, Фэй заказала им по стакану вина в перерыв. Лайонел с таким благоговением смотрел на Пола, что не улыбнуться в ответ было невозможно.
      – Рад снова видеть тебя, Лайонел. Как учеба? Может быть, если все время напоминать себе, что перед ним ребенок, будет легче? Но стало еще труднее, едва он заглянул в эти глаза. Сопротивляться не было сил. Глаза Лая похожи на глаза Фэй, но глубже и неотразимее, такие печальные, мудрые, как если бы он хранил какую-то ужасную тайну, и инстинктивно Пол понял, что это за тайна. В его возрасте у него тоже была такая. Одиночество. Пока кто-то не протянет руку помощи, ты ощущаешь себя уродцем, живущим в одинокой келье, в вакууме, страшась своих мыслей и того, что подумают другие, узнав…
      – Ну, что скажешь о сегодняшней работе? – Нет смысла говорить с ним, как с ребенком. Он мужчина, и оба это понимали. Пол смотрел ему прямо в глаза.
      – По-моему, очень, очень хорошо.
      – Не хочешь посмотреть отснятое сегодня? – Пол любил просматривать ленты, когда появлялась возможность, чтобы исправить свои ошибки. Лайонел был польщен: его впускали в особый мир. Глаза по-ребячьи округлились, и Фэй с Полом рассмеялись.
      – Слушай, если ты все так воспринимаешь, я тебя с собой не возьму. Ты должен понять – большая часть того, что увидишь, – дрянь. Но на этом мы учимся.
      – О, я бы очень хотел посмотреть. Просмотр шел шесть часов подряд. Когда они уселись, свет погас, Пол почувствовал, как нога Лайонела случайно коснулась его колена, и вздрогнул. Ему до боли не хотелось отказываться от такого удовольствия, но он заставил себя убрать ногу и сосредоточиться на экране. Зажегся свет. Они начали обсуждать увиденное. Удивительно, но их мнения во многом совпадали. Мальчик действительно все понимал, был умен, обладал интуицией, разбирался в стиле и технике. Впрочем, ничего странного, он же вырос среди этого.
      И все-таки Пол был поражен. Ему до смерти хотелось поговорить с мальчиком побольше. Но Фэй уже готовилась покинуть площадку. Сегодня ей надо было уехать пораньше.
      – Ты на машине, дорогой? – спросила Фэй сына. Она выглядела очень уставшей: неделя была изнурительной. Завтра предстоит снимать на восходе солнца, и надо было встать до трех утра.
      – Да, мам, на машине.
      – Хорошо, значит, доберешься сам. Тогда, мальчики, разрешаю вам поболтать, а старая развалина отправится домой, пока не свалилась. Спокойной ночи, джентльмены. – Она поцеловала Лайонела в щеку, махнула рукой Полу и поспешила к машине. Вард уехал раньше, чтобы вместе с детьми приготовить ужин. Пол удивленно взглянул на часы – почти девять, кроме них на площадке никого. Он ничего не ел с ланча и наверняка Лайонел тоже голоден. Что такого, если они вместе где-то перекусят?
      – Хочешь, перехватим по гамбургеру, Лайонел? Ты, наверное, проголодался. – Что плохого в таком вопросе? К тому же, сын Фэй явно обрадовался.
      – С удовольствием, если вы свободны.
      Лай так молод, скромен, застенчив. Они пошли к машинам, и Пол с улыбкой обнял его за плечи. Вокруг ни души, никто не истолкует неверно этот жест.
      – Поверь, говорить с тобой очень интересно. У меня давным-давно не было такого собеседника.
      – Рад слышать.
      Лай улыбнулся Полу. Они уже подошли к стоянке. У Пола был серебристый «порше», а у Лайонела красный «мустанг», его гордость.
      – Какая замечательная машина.
      – Я получил ее по случаю окончания школы в июне.
      – Прекрасный подарок.
      В возрасте Лайонела Пол купил старую машину за семьдесят пять долларов. Но это и понятно – его родители не были Вардом и Фэй Тэйерами. И не жили на Беверли Хиллз. Пол приехал в Калифорнию из Буффало, когда ему было двадцать два. С тех пор его жизнь стала прекрасной, особенно в последние три года. Карьера взлетела ослепительно, сперва благодаря случайному роману с главным продюсером Голливуда, потом он пробивался сам, благодаря своим способностям, и никто этого не мог отрицать. Неважно, что думали о Поле Стиле, но он был чертовски хорош, и большинство из тех, с кем он сталкивался, ничего дурного не могли о нем сказать. Он порядочный и очень обязательный человек, с ним приятно работать. Между съемками, правда, Пол иногда позволял себе расслабиться – курил наркотики, нюхал кокаин, кололся амилнитритом. Ходили слухи об оргиях в его доме, о нетрадиционном сексе, но Он никого не насиловал и никому не причинял зла, а на съемочной площадке работал самоотверженно. Иногда ему просто необходимо «выпускать пар из котла»; в конце концов, он еще очень молод.
      Пол решил отвезти Лайонела в «Гамбургер Хемлетт» на Сансет, сел за руль, и они тронулись в путь. Этот мальчик волновал его. Пол не хотел причинять ему зла ни физически, ни морально; Лай ему нравился гораздо больше, чем кто-либо, во всяком случае, сейчас. Жаль, что парню всего восемнадцать. Дьявольское искушение – он так красив и так юн. Когда они ели, Пол не мог отвести от него глаз. Позже, когда они вышли на улицу, Лайонел не знал, как отблагодарить актера за такую честь и такое отношение. Полу очень хотелось пригласить его к себе, по он боялся, что Лай неправильно поймет его, и они неуклюже топтались на тротуаре. Пол разглядывал его, пытаясь понять, знает ли Лайонел о себе. Если да, все гораздо проще, но если он и не подозревает… Однако Пол не спускал с него глаз и вдруг понял, что надо брать быка за рога и прямо спросить. Вдруг он ошибается? Тогда они могли бы стать просто друзьями. Никак нельзя его отпустить… ну никак… Во всяком случае – не сейчас… не так сразу.
      – Я понимаю, что это глупо, но ты не хочешь ли поехать ко мне чего-нибудь выпить? – Он говорил смущенно, но глаза Лайонела просияли.
      – Очень.
      Может, он все понимал?.. Полу до безумия хотелось знать наверняка, но как?
      – Я живу в Малибу. Поедешь за мной, или твою машину оставим здесь, а потом я привезу тебя обратно?
      – А это не слишком вас затруднит? Малибу в часе езды отсюда.
      – Нисколько. Я поздно ложусь. А сегодня, может, вообще не лягу. Завтра съемки в четыре утра.
      – А моя машина здесь будет в безопасности? Они осмотрелись и решили, что да. Тут всю ночь торговали гамбургерами, и никто не осмелился бы забраться в машину при людях. Рассудив так, Лайонел скользнул в «порше» Пола и почувствовал, что умер и вознесся на небеса. Он словно оказался в другом мире, сидя на гладком черном кожаном сидении; щиток напоминал панель в самолете, мотор взревел, и они рванули. Пол включил стерео, и Роджер Миллер мягко запел откровенно чувственную песню.
      По дороге в Малибу Полу очень хотелось закурить сигарету с марихуаной, но он опасался употреблять наркотики в присутствии мальчика. Он боялся потерять контроль над собой и отказался от этой мысли. Они болтали, слушали музыку, и когда приехали в дом Пола на побережье, Лайонел чувствовал себя со своим новым другом совершенно свободно.
      Пол вставил ключ в замок и впустил Лайонела в дом. Все там соответствовало уже создавшемуся настроению. Из окна во всю стену был виден океан, освещенный мягкими огнями, а в гостиной полно диванов, подушек, растений в кадках; лампочки в стенных нишах освещали антикварные безделушки, которые Пол обожал. На стенах висели красивые бра и полки с книгами. Была и стереосистема, откуда лилась тихая музыка. Лайонел сел и огляделся. Пол бросил на диван кожаную куртку, налил по стакану белого вина, подошел к гостю и сел рядом.
      – Ну, нравится? – Он гордился домом. Нищий парень из Буффало прошел длинный-длинный путь и теперь был счастлив.
      – Господи… Какая красота…
      – Да, неплохо. – Он не стал спорить. Молодые люди смотрели на берег, на морс; весь мир, казалось, раскинулся у их ног.
      Когда они допили вино, Пол предложил прогуляться. Ему нравилось бродить по пляжу, а было всего одиннадцать часов… Он скинул туфли, Лайонел последовал его примеру, и они вышли на гладкий белый песок. Лайонел подумал, что никогда в жизни не был так счастлив. Им овладело странное, незнакомое чувство. Оно возникало всякий раз, когда он смотрел на своего спутника, и это смущало юношу.
      На обратном пути к дому Пол остановился и сел на песок. Он посмотрел на океан, потом на притихшего Лайонела, и вдруг слова выскочили сами:
      – Тебя что-то смущает, Лай?
      Так его называла мать. Пол подумал, что мальчик не будет против подобной фамильярности. По-видимому, тот не возражал и кивнул в ответ, почувствовав облегчение от того, что может быть откровенным с мужчиной, который, похоже станет его другом.
      – Да. – Лай надеялся, что с помощью Пола он сможет разобраться в своих чувствах. – Да, смущает.
      – Мне было знакомо такое ощущение еще до того, как я приехал сюда из Буффало. – Он вздохнул. – Тогда я это ненавидел.
      Лайонел улыбнулся.
      – Наверное, мы говорим о разных вещах. Оба рассмеялись, а когда умолкли, Пол взглянул на него.
      – Я не хочу вводить тебя в заблуждение. Я голубой. – И вдруг ужаснулся своим словам. А вдруг Лайонел возненавидит его?.. Что, если он сейчас вскочит и убежит? Впервые он испугался, что его отвергнут. Это все равно, что сделать гигантский шаг назад, снова оказаться в Буффало… Опять почувствовать себя безнадежно влюбленным, как в мистера Хулихэма, той весной, на бейсболе, когда ты ничего не можешь сказать, а просто смотришь на него в душевой и до отчаяния хочешь дотронуться до его лица… руки… ноги… дотронуться везде… и потрогать там… Он повернулся к Лайонелу и пристально посмотрел на него. – Ты понимаешь, что это?
      – Да, конечно.
      – Ты, наверное, знаешь, какое особое чувство одиночества возникает иногда у мужчины. – Пол обнажал перед Лайонелом душу, и тот кивал, не отрывая от него глаз. – Думаю, ты понимаешь меня, Лайонел, и чувствуешь то же самое. Не так ли?
      Слезы медленно потекли по щекам Лайонела. Он кивнул и, не в силах больше смотреть в эти глаза, опустил лицо на руки и зарыдал. Тысячи лет одиночества разом отступили. Пол обнял его и прижал к себе, пока Лайонел не успокоился. А потом снова заглянул в глаза юноши.
      – Я влюблен в тебя. Не знаю, что с этим делать. – Пол никогда не чувствовал себя таким свободным, как сейчас. Было замечательно признаваться в своем чувстве. Лайонел ощутил, как все его тело зажглось, и вдруг понял то, чего не мог понять раньше… чего не хотел знать… о чем боялся думать. Он понял теперь все, заглянув в глаза этого мужчины. – Ты еще девственник?
      Лайонел кивнул и прохрипел:
      – Да.
      Он тоже влюбился в Пола, но не знал, как признаться. Лай молился и думал, что со временем сможет сказать эти слова, и Пол не прогонит его, позволит быть радом…
      – А ты с девочкой когда-нибудь спал? Юноша молча покачал головой. Именно по этой причине он и стал задумываться о себе.
      Он никогда этого не хотел, никогда. Не было желания.
      – И я никогда. – Пол вздохнул и лег на спину, нежно держа Лайонела за руку, потом несколько раз поцеловал его ладонь. – Я много думал о таких, как мы… С этим ничего не поделаешь. Мы ведь с самого детства такие. Мне кажется, я узнал об этом очень рано, просто боялся признаться себе. Лайонел осмелел.
      – И я тоже… Я боялся, что кто-то обнаружит… узнает… прочтет мои мысли… Мой брат – настоящий спортсмен. Отец хочет, чтобы и я был таким. Но я не могу, никак не могу… – Слезы полились снова, и Пол еще крепче сжал его руку.
      – А Фэй ничего не подозревает? Лайонел быстро замотал головой.
      – Я и себе не признавался до сегодняшнего вечера. – Но теперь он все уже знал. Знал точно. Ему хотелось быть с Полом и больше ни с кем. Он искал его всю жизнь и не собирался терять.
      Пол продолжал наблюдать за ним.
      – А ты уверен, что готов все это принять? Пути назад нет. Ты уже не сможешь передумать… Говорят, некоторым удавалось… Но я удивляюсь, как они смогли себя пересилить… не знаю… – Он посмотрел на Лайонела. Они лежали бок о бок на песке. Пол поднялся на локте, склонился над юношей. На целые мили вокруг никого не было. Дома светились вдали окнами, как ювелирные украшения, как тысячи обручальных колец, соединяющихся в одну корону… – Я бы не хотел делать того, к чему ты еще не готов.
      – Я готов… Я знаю, что готов, Пол… Мне было так одиноко до сих пор… Пол, не бросай меня…
      Пол обнял его и крепко прижал к себе, не в силах больше терпеть. Все, что надо, он сделал. Предложил выбор. Он никогда не мог просто воспользоваться кем-то и не собирался начинать такое с Лая.
      – Ну, пошли домой.
      Пол грациозно встал и протянул Лайонелу руку. Тот легко вскочил и с беззаботной улыбкой пошел за ним к дому. По пути они весело разговаривали, и Лайонел ощутил, как тысячепудовая тяжесть свалилась с его плеч. Он теперь понял, кто он, куда сейчас идет, и не сомневался в правильности своего выбора. Они вошли в дом, взбодренные ночной прохладой. Пол налил по стакану вина, глотнул и разжег камин. А потом исчез в другой комнате, оставив Лайонела наедине с его мыслями и вином. Когда он вернулся, свет был погашен, комната погрузилась во тьму, горел камин, и Пол, обнаженный, встал в центре, маня одними глазами его к себе. Лайонел не колебался. Встал и пошел к нему.

15

16

17