Тинкер (№1) - Тинкер

— Через голову, что ли?

— Там есть маленькие крючочки. Мы застегнем их на вас, когда вы влезете в платье.

Воробьиха приподняла ткань и показала Тинкер странные крючки и петельки, сделанные из липучей лозы и железного дерева, а вовсе не из металла.

«Что ж, натягивай и извивайся». И, стараясь не думать о Пони, стоящем по другую сторону матерчатого заслона, полуголая Тинкер принялась изворачиваться, влезая в эльфийское одеяние…

— Волк, Который Правит прислал вам обувь, — процедила сквозь зубы Воробьиха, застегивая крошечные крючки на спинке платья. Лиф сидел на Тинкер почти так же, как на Воробьихе. Но эльфийка дернула крючки и натянула материю еще теснее. — Это должно быть плотнее, вот так.

Воробьиха вручила Тинкер пару туфелек, подходивших под цвет платья. Они были такие крошечные и изящные, что Тинкер с первого взгляда их невзлюбила, к тому же на полу возле двери стояла пара стильных сапог, достаточно тяжелых для того, чтобы ее порадовать.

Она попробовала надеть одну из туфелек, надеясь, что они окажутся ей малы, но туфли сидели идеально.

— Откуда он узнал мой размер?

— Ветроволк измерил вашу одежду, — объяснил Пони.

Тинкер с удивлением посмотрела на туфельки.

— Неужели? Но ведь те шпильки на Ярмарке были мне велики.

Воробьиха фыркнула.

— Он меня попросил измерить вашу одежду. Но я-то знаю, как шьют люди: по стандартным размерам, которые никому не подходят. Я сняла с вас мерки, пока вы спали.

Как противно! Стараясь отвлечься, Тинкер спросила у Воробьихи:

— Так для чего же сюда прибыла королева?

— Не знаю. — Воробьиха отвела тяжелый, раздраженный взгляд. — Не успели мы приехать, как королева попросила послать за вами, и тогда из-за вас возник спор.

— Из-за меня?

— Из-за вас. Ветроволк хотел подержать вас в Питтсбурге, пока вы не привыкнете, но Душевная Амбра настояла на вашем прибытии. В результате меня отослали обратно. Я была вынуждена покинуть Аум Ренау, так и не узнав причину прибытия королевы в Западные Земли.

— Учитывая скорость придворного церемониала, — сказал Пони, — ты вряд ли пропустила больше, чем формальные приветствия и обмен подарками.

Воробьиха занервничала.

— Нет, что-то случилось. Я никогда не видела двор таким. Королеву сопровождает вся гвардия и два дредноута. — Воробьиха строго взглянула на Пони, словно он проболтался о чем-то, о чем она не собиралась говорить, и подала Тинкер еще одно платье. — Переоденьтесь вот в это, а тот наряд отдайте мне, мы его утянем немножко.

Вылезти из тесного бронзового шелка оказалось еще сложнее, чем влезть. Тинкер отдала первое платье Воробьихе и скользнула в другое. Несмотря на всю нелюбовь к дамским нарядам, она все же вынуждена была признать, что новое зеленое платье сидело на ней чудесно. Она вышла из-за ширмы, разглаживая юбку, и обнаружила, что Воробьиха уже ушла.

— Что такое дредноуты? — спросила Тинкер у Пони, радуясь тому, что не приходится выглядеть невежественной в глазах Воробьихи.

— Военные корабли с пушками, — ответил Пони. — Очень большие корабли.

— Подойди, застегни крючки.

Он секунду поколебался, но потом пересек комнату и начал сцеплять крошечные крючочки.

Когда пальцы Пони коснулись ее обнаженной кожи, Тинкер неожиданно для себя покраснела. В высоком, в полный рост, зеркале она увидела отражение: статный эльф наклонялся над ней, и его мускулы под защитной татуировкой слегка подрагивали.

Тинкер отвела взгляд, почему-то смущенная зрелищем. Наверное, это выглядело слишком интимным. Надо было срочно придумать какую-нибудь безопасную тему для разговора.

— Когда та эльфийка, из вивернов, запустила защитную татуировку, вокруг нее словно стена возникла. Твои защитные заклятия действуют так же?

— Да. Щит спасает от разрушения, которого ты не можешь избежать. Это последнее средство. Снять татуировки невозможно, разве что вместе с кожей.

— Почему виверны — красные?

— Красный — цвет клана Огня.

— Королева входит в клан Огня?

— Она его возглавляет.

— Как Ветроволк — клан Ветра? — И, увидев, что он кивнул, спросила: — Значит, я тоже принадлежу к клану Ветра?

Очевидно, это был вопрос из разряда «А почему небо голубое?». Наверное, кто-нибудь мог дать ей разумный ответ, но Пони вопрос поставил в тупик.

— Вы были человеком, а у людей нет кланов, так что вы могли вступить только в клан Ветра.

Она взглянула на свое великолепное зеленое платье, на носки бронзовых туфелек, выглядывающие из-под подола юбки.

— Почему же на мне не голубое?

Пони показал на знак gay у нее на лбу.

— Вот что говорит о вашем союзе. Домана совсем не обязательно объявлять о принадлежности к тому или иному клану. Это делают только низкие касты.

Тинкер нахмурилась, вспомнив голубое одеяние Воробьихи, начиная от лазоревой накидки и кончая голубыми лентами в волосах.

— Почему тогда Воробьиха носит все голубое?

Пони щелкнул языком, то есть пожал плечами по-эльфийски.

— У Воробьихи свои резоны.

Они прибыли в Аум Ренау перед самым закатом; в отблесках золотого вечернего солнца дворец раскинулся перед ними во всем своем великолепии. Утопающее в буйстве цветущей зелени, в окружении высоких деревьев здание из белого известняка с широкими, рассеченными средниками стеклянными окнами венчало круто взбегающие холмы над рекой.

— Аум Ренау, — благоговейно прошептал Пони, замерший рядом с Тинкер; госсамер приближался к дворцу.

— Ветроволк обычно останавливается здесь? Дворец полагается ему по должности?

Пони кивнул на первый вопрос, но потом покачал головой.

— Этот дворец принадлежит ему, а не короне.

«А твой бойфренд богат», — подумала Тинкер, но тут же поморщилась: она вспомнила, что Ветроволк был ее мужем, по крайней мере в глазах эльфов. «А вот об этом нам предстоит долгий-долгий разговор».

Типичное произведение эльфийской архитектуры, дворец представлял собой череду зданий, вписанных в природный ландшафт. Помимо флигелей, венчавших холмы, были и другие: спускающиеся с холма с открытой восточной стороны, укрытые в ложбинах, обступающие бурный водопад. На одной из открытых площадок, резко контрастируя с зеленым цветом деревьев и белым цветом зданий, высились какие-то необычные черные камни.

— Что это? — спросила Тинкер, показав на них.

— Не важно, — отрезала Воробьиха, с тревогой поглядывая на приближавшиеся к ним грозовые тучи. Потом, проворчав нечто неразборчивое, устремилась в рубку.

— Это чародейские камни клана Ветра, — глядя вслед Воробьихе, объяснил Пони, а потом тоже перевел взгляд на тучи.

По мере приближения, однако, стало ясно — это вовсе не дождевые облака, но для госсамеров они были слишком большими и темными.

— Что это?

— Дредноуты, — ответил Пони.

Вскоре Тинкер поняла, что дредноуты явно появились в результате общения эльфов с людьми. В отличие от живых воздушных кораблей, вроде госсамеров, дредноуты были полностью механическими и представляли собой своеобразно реализованную идею военного вертолета. Их черные фюзеляжи, ощетинившиеся тяжелыми пушками, напоминали зубатую пасть речной акулы. Оба дредноута зависли над дворцом и послали предупредительный световой сигнал. А через несколько минут, вероятно получив ответ с госсамера, развернулись и начали уходить.

— Как странно! — пробормотал Пони, прищурившись от напряжения. — Не слышал я, чтобы у флагмана спрашивали пароль. Воробьиха права: что-то случилось.

Местный аэропорт располагался посреди широкого луга на вершине холма, в изрядном удалении от дворца. На поле уже ждали карета и лошади. Встрепанные и сердитые виверны спустились вниз первыми и сразу же ловко вскочили в седла. Для прочих от лифта госсамера до кареты была расстелена ковровая дорожка, предназначавшаяся, наверное, для того, чтобы ничего не случилось с ненавистными туфельками. Пони пришлось помочь Тинкер взобраться на высокую ступеньку кареты, не зацепив длинную пышную юбку. Внутри экипажа вполне можно было бы устроить вечеринку: на установленных напротив друг друга кожаных диванах без труда расселись бы восемь взрослых человек.

— Пересядьте на другую сторону, — тихо посоветовал Пони, убедившись, что наряд Тинкер не зацепился за дверь.

На лице Воробьихи, которая в это время тоже поднималась в карету, мелькнуло раздражение. Она скользнула на то же сиденье справа от Тинкер, не оставив места для Пони. Телохранитель забрался в карету, закрыл дверь и сел напротив дам.

Через несколько минут Тинкер поняла, почему Пони предложил ей пересесть и почему это разозлило Воробьиху. Они ехали по широкой дороге, проложенной с учетом окружающего ландшафта. За каждым следующим поворотом открывалась новая прекрасная панорама долины. В широкой, как озеро, реке отражалось солнце. Каменные стены анклавов на западном берегу составляли ровные квадраты и прямоугольники. Девственный лес покрывал одеялом дальний восточный берег. Вверх по реке шел фрегат, и ветер надувал его голубые паруса — цвета клана Ветра. Корабль рассекал волны, оставляя за собой V-образный фарватер. Огромная белая птица парила над водой, издавая истошные крики.

— Что это за птица? — заинтересовалась Тинкер. Пони наклонился и посмотрел в окно.

— Чипешьоса. — Он произнес название и обратил внимание Тинкер на деревянные доки, идущие вдоль реки. — Вон те лодки, поменьше, были построены в Пшпсубуге. — Он использовал эльфийское слово, обозначающее Питтсбург. — Они спускаются вниз по реке, к океану, а потом возвращаются обратно. У них стальные корпуса, и они работают на горючем.

Но тут показался дворец, и радость первооткрывателя покинула Тинкер. Последние несколько часов лихорадочных наставлений Воробьихи и Пони вскрыли ее полное незнание эльфийских этикета и культуры, и она опять чувствовала себя случайно попавшей на парад дворняжкой.

Главный вход был увенчан портиком с каменными арками, увитыми ползучими розами. Вступив во дворец, они проследовали через множество залов и коридоров — широких, наполненных воздухом, залитых светом, выложенных отполированным мрамором. Повсюду им встречались небольшие группы беседующих эльфов, одетых в великолепные, элегантные наряды. Узнавая Воробьиху, они мгновенно замолкали и кланялись, но потом их взгляды с любопытством останавливались на Тинкер.

— Что, я так ужасно выгляжу? — шепотом спросила Тинкер у Пони.

— Им просто любопытно поглазеть на ту, что покорила сердце Ветроволка.

— На меня?

— А на кого еще?

Это придало ей храбрости и позволило дойти с гордо поднятой головой до большого зала, заполненного прекрасными эльфами обоих полов.

Зал казался весьма внушительным, громадным, высоким, словно современный вокзал. Его соорудили прямо среди рощи так называемых железных деревьев, причем сами деревья были обращены в стены. Толстые стволы уходили вверх на сотни футов и только там раскидывали ветви, покрытые зеленой листвой. Отполированный гранит заменял пол, а потолок, если он, конечно, вообще был, терялся где-то высоко-высоко над головами. В тени деревьев фланировали сияющие, словно подсвеченные изнутри, эльфы.

Но каким бы огромным ни был зал, он все же явно не предназначался для размещения такого количества народу, какое собралось в нем теперь. К счастью, они направились к противоположной, менее многолюдной стороне зала, где шла в это время жаркая дискуссия. Когда Воробьиха что-то сказала одетому в красные цвета королевы эльфу, стоявшему у дверей, Тинкер услышала голос Ветроволка и шагнула в сторону, стараясь разглядеть его, затерявшись в толпе.

Оказалось, он стоял совсем неподалеку. Его распущенные волосы черным каскадом спадали по спине. На нем был бронзовый костюм, соответствующий ее бронзовому платью, и легкий плащ с растительным орнаментом, повторявшим орнамент ее накидки. Ножны длинного церемониального меча словно синим рубцом рассекали его спину.

— Сын Земли, ваши предложения подобны попытке использовать лесной пожар для уничтожения одной черной ивы, — говорил он на высоком эльфийском, старательно подбирая слова. Благодаря его ясному, глубокому произношению и медленному темпу речи Тинкер легко поняла смысл фразы.

Тот, к кому он обратился как к Сыну Земли, выглядел более худым и высоким, чем Ветроволк, и носил костюм интенсивно-зеленого цвета. Слева и справа от него стояли на страже секаша с татуировками цветов клана Камня.

— Вы отрицаете Видение Провидицы?

— Я этого не говорю. — Голос Ветроволка был исполнен такого величия, какое, наверное, и не снилось его оппоненту. — Я сам видел на стене тени они. Даже людям снятся сны о тэнгу. — Тинкер надеялась, что правильно уловила общий смысл слов. — Полагаю, их разведчики уже достигли Эльфдома.

— Мы должны принять меры, чтобы защитить себя.

— Бездумная ярость отвернет от нас наших союзников.

Толпа задвигалась и заслонила говоривших.

— Союзников? — Голос Сына Земли наполнился презрением. — Людей? Все свидетельства указывают на то, что люди заодно с они!

— Какие свидетельства? У вас есть какие-то доказательства, которые вы скрываете от меня? Если так, я требую немедленно привести их. Я представляю здесь клан Ветра и не желаю, чтобы меня держали в неведении.

— Построенный людьми коридор пробивает брешь в нашей обороне и делает нас беззащитными перед нападением! Люди действуют в союзе с они.

Толпа зашевелилась, и Тинкер метнулась в сторону: она снова увидела Ветроволка, на этот раз в профиль. «Мой муж». О боги, как странно это звучит.

— Вы предполагаете, что создать инструмент — это то же самое, что подарить его? — Ветроволк медленно повернул ладонь, демонстрируя, как необоснованное утверждение следует из предыдущего. — Вы обвиняете кузнеца в преступлениях вора?

— Вот! — вскричал Сын Земли, словно одержал только что великую победу. — Вы, по крайней мере, признаете: они пользуются построенным людьми коридором!

Ветроволк заметно вздохнул и покачал головой:

— Не отрицаю, это возможно. Но я также напоминаю Двору, что они для людей — такие же мифические существа, какими были и мы. — В этот миг Тинкер оттеснили, она потеряла Ветроволка из виду. — Не подлежит сомнению, что отдельные представители они или даже их целые группы проникли на Землю. Иначе откуда бы взяться легендам? Но где же орущие орды? Их на Земле нет.

— Вы полагаете, что вам сообщили правду? Не будьте так наивны, считая, что людям знакомо понятие чести.

Тинкер подвинулась ближе, чтобы видеть обоих эльфов. Они стояли на расстоянии вытянутой руки друг от друга, напряженные, как два дуэлянта.

— Я убедился в том, — в голосе Ветроволка послышался опасный рокот, — что процент честных личностей среди людей не меньше, чем среди эльфов!

Сын Земли молчал, вероятно обдумывая, было сказанное личным оскорблением или нет, и Пони прошептал Тинкер:

— Клан Камня потерял власть с тех пор, как открылся коридор в Питтсбург. Они всегда выступают за то, чтобы людей заставили закрыть коридор.

Это объясняло ситуацию! Но для чего сюда позвали ее?

Ветроволк тоже воспользовался молчанием Сына Земли.

— Я применил всю свою власть, чтобы добраться до истины. Мы, представители клана Ветра, выучили язык людей и изъездили всю Землю вдоль и поперек. Если они уже на Земле, то они сумели хорошо спрятаться. Они укрылись от сознания людей, не являются им в ночных кошмарах и практически не попали в их язык.

— Но сейчас они в Питтсбурге.

Ветроволк помрачнел:

— Да. Этого отрицать нельзя. Но как они попали туда, неизвестно.

— У людей есть коридор, который ведет на Онихиду! — закричал Сын Земли.

— Нет! — голос Ветроволка разнесся по всему залу. — Если бы он вел на Онихиду, они давным-давно заполонили бы всю Землю, не встречая сопротивления. Подумайте об их дикости и их многочисленности. Если бы у них был коридор, ничто не смогло бы их остановить! Единственной причиной, по которой они используют подрывные методы, является невозможность фронтальной атаки.

— Вы говорите так, словно знаете правду!

— Я знаю, что солнце горячо, звезды далеки, а правила ведения войны следуют определенной логике, независимо от того, о каком мире идет речь.

— Дверь существует. Она открыта, но не открыта, — вдруг сказала холодным, бесстрастным тоном какая-то эльфийка, и все обернулись к ней.

Она выделялась среди других. Стройная как ива, она была одета в бледное, белесое, словно крылья мотылька, одеяние. Ее глаза скрывала блестящая красная лента, концы которой спускались по платью, как струя крови.

— Тьма давит на раму, но не может пройти сквозь нее. Свет по ту сторону слишком ярок. Он обжигает зверя.

— Но можем ли мы сделать так, чтобы дверь не открылась? — спросил женский голос.

— Нет. Это лишь вопрос времени. Но если это время нашего выбора, тогда зверь будет умерщвлен. Если мы станем бездействовать и позволим тьме войти тогда, когда ей захочется, все обратится в ночь.

Этот голос был столь бесстрастным, что вызывал оцепенение. В зале воцарилось полнейшее молчание, все напряженно прислушивались. Тинкер схватила Пони за плечо, пригнула к себе и прошептала в ухо:

— Кто это?

— Интаньяи сейоса, — прошептал в ответ Пони.

Буквально это означало: «Та, кто сеет и собирает урожай самого благоприятного будущего для всех». Но что это значило?

Воробьиха зашипела на них, чтобы они замолчали.

— Как нам выбрать? — спросил тот же женский голос.

— Свяжите ключевую фигуру, — сказала интаньяи сейоса. — Если ключевая фигура верна, то битву можно выиграть. Если ключевая фигура ложна, все будет проиграно.

— Ключевая фигура находится здесь? — последовал вопрос.

Эльфийка подняла руку и показала. Присутствующие расступились, как вода, но указующий перст не дрогнул. И если несколько мгновений назад Тинкер едва могла разглядеть эльфийку с завязанными глазами, то внезапно между ними возникло свободное пространство. Перст указывал прямо на грудь Тинкер.

«Пусть это окажется кто-то за моей спиной!» Тинкер повернулась и глянула назад, через плечо. За нею никого не было. Когда же она оглянулась назад, перст, словно управляемый лазерный луч, по-прежнему указывал на нее.

— Проклятье! — прошептала она.

Ветроволк посмотрел на нее в смятении и тревоге. Потом быстро отвернулся и обратился к кому-то, кто находился в передней части зала:

— Что это значит?

Остальные продолжали во все глаза пялиться на Тинкер. Тяжелое, пристальное внимание испугало ее. Ей захотелось спрятаться, но спрятаться было некуда. Наверное, Пони почувствовал ее страх. Он встал перед Тинкер и закрыл ее, как щитом, своим телом.

Глубокая, как любовь, благодарность наполнила сердце Тинкер, и она положила ладонь на спину Пони. Он оглянулся на ее прикосновение и прошептал:

— Ни Ветроволк, ни я никому не позволим вас тронуть.

— Успокойтесь, кузен, — повелела та, что спрашивала. — Пусть она подойдет. Мы желаем сами посмотреть на нее.

Пони вопросительно взглянул через плечо на Тинкер, и она кивнула, хотя все еще чувствовала себя не в своей тарелке. Но не могла же она вечно прятаться за его спиной. Пони мягко шагнул в сторону, и медленно, как по зыбкому полу госсамера, они пошли к королеве. По крайней мере, хотя бы провидица освободила им путь.

Ошибиться в том, что перед ними сама королева Душевная Амбра, было невозможно: она сидела, в то время как все стояли, а ее голову венчал рубиновый обруч. Она буквально излучала власть, словно лазер. Или это больше походило на поверхностную пульсацию тяжелого двигателя? Тинкер ожидала, конечно, что королева окажется красивой, но теперь это определение показалось ей слишком жалким. Королева была блистательной: кожа лучилась почти сияющей белизной, волосы — почти металлическим цветом золота, а глаза — едва ли не неоновой голубизной.

Пони остановился и опустился на одно колено. Тинкер аккуратно отмерила еще два шага, которые позволял ей ее ранг, и низко поклонилась. Ветроволк подошел и встал рядом. Увы, его присутствие не успокоило ее. Конечно, приятно увидеть знакомого в толпе чужаков, но только он, кажется, совершенно не понимал, во что втянул ее.

Королева с интересом посмотрела на Тинкер, потом взглянула на Ветроволка так, словно не могла понять его выбор, и спросила:

— Твой возраст?

— Восемнадцать.

— Наверное, ты имеешь в виду, сколько прошло дней с тех пор, как ты стала эльфом?

Тинкер нахмурилась: правильно ли она поняла, а потом покачала головой.

— Мне восемнадцать лет.

— Вы не говорили мне, кузен, насколько она юна. Она же просто дитя.

Тинкер вспыхнула от злости и по привычке оборвала: «Нет!» — но тут же осеклась, вспомнив, с кем она говорит.

— Я взрослая.

— Когда вы приказали мне привезти ее, вы знали, что она — ключевая фигура? — сурово спросил Ветроволк.

— Мы подозревали ее, — в голосе Душевной Амбры не прозвучало ни извинения, ни гнева. — Ключевая фигура должна была иметь gay клана Ветра. Вот почему изначально мы настаивали, чтобы Поднятая Ветром Воробьиха постоянно сопровождала вас. Мы не знали, что вы возьмете себе жену.

— Я не понимаю. Что такое ключевая фигура? — спросила Тинкер.

— Как существуют слои миров, — ответила королева, — так существуют и слои будущего. У каждой дороги свои начало и конец, но в одно место можно прийти разными путями. Обычно путь выбирается действием, а не личностью. Любой посланник может доставить жизненно важное известие, и любой моряк может потерять в бурю бесценный корабль. Когда только одна личность может указать будущее, ее называют ключевой фигурой.

— Вы это серьезно? — Тинкер посмотрела на Ветроволка. — Как вы можете знать будущее?

— Расщепление вещей на возможности лежит в самой природе магии, — объяснил Ветроволк. — Но чары лишь указывают выход на желаемый путь. Присущая людям и эльфам способность угадывать будущее в присутствии магии превращается в способность видеть возможные варианты этого будущего.

— Лейн говорит, что предсказание судьбы — это полная ерунда, — сказала Тинкер.

Лицо Ветроволка исказила боль.

— Но Лейн видит будущее во сне.

«Ты принесла ко мне тэнгу и попросила его перевязать, — сказала Лейн в ту ночь, когда Тинкер привезла к ней раненого Ветроволка. — Я говорила тебе, что это опасно, но ты меня не слушала…»

И Тулу тоже знала. «Он проглотит тебя, и ничего не останется».

Каким-то ужасным способом они обе предвидели: Ветроволк уничтожит Тинкер-человека. Сделает ее эльфом.

Внезапно задрожав, Тинкер повернулась к эльфийке с завязанными глазами:

— Что я должна делать?

— Сплети веревки, чтобы связать себя. Верность — и битва может быть выиграна. Сомнение — и все будет проиграно.

— Но что это значит, черт побери? — рассерженно прошептала Тинкер по-английски, обращаясь к Ветроволку. — Не собираются же они связать меня? А?

— Сны — предшественники видений, — ответил Ветроволк. — А ей не нужно спать… Однако истинное значение ее видений… с трудом поддается определению.

— Но она может ошибаться насчет меня?

— Нет. — Ветроволк подал ей руку.

Секунду она колебалась, потому что в ее сознании продолжали крутиться слова Тулу. Но потом ее рука потянулась к его руке, и их пальцы сплелись. Наконец она хоть за что-то уцепилась в этом море красивых, бесстрастных чужаков.

— Позвольте, я отошлю ее отдохнуть, — обратился Ветроволк к королеве. — В последние дни ей пришлось слишком многое пережить.

— Мы можем как-нибудь повлиять на ключевую фигуру? — спросила королева провидицу.

— Нет. Все на месте. Остальное она сделает сама.

Глава 11

ЧАРОДЕЙСКИЕ КАМНИ

Тинкер не понимала, чувствует она раздражение или облегчение оттого, что ее вытеснили с середины зала. Конечно, ей не нравилось находиться в центре всеобщего внимания, но все же хотелось бы знать больше о назревающих событиях. И в то же время она чувствовала, что, оставшись в зале, не может не быть центром внимания.

Воробьиха с явным неудовольствием восприняла приказание проводить Тинкер, хотя и старалась скрыть, что кипит от злости.

Бесчисленные покои дворца представляли собой настоящий лабиринт залов, коридоров, открытых двориков и лестничных пролетов. Повсюду стояли вооруженные стражи. Сначала они следовали мимо стражей клана Огня, провожавших их холодными взглядами, но на одном из перекрестков определенно вступили на территорию клана Ветра, ибо теперь все стражи были одеты в голубое и низко кланялись, а в их глазах читалось неприкрытое любопытство.

В конце концов они вступили в большую красивую комнату, обставленную тяжелой мебелью красного дерева.

— Это личные апартаменты Волка, Который Правит, — объявила Воробьиха, замедлив шаг. — Вы будете спать здесь до своего отъезда в Питтсбург. — И она пошла через комнату.

— Что?

— Это личные апартаменты дому и доми, — медленно, словно недоразвитому ребенку, объяснила Воробьиха на ходу. — Сюда! — Они вошли в спальню размером с бейсбольное поле. — Вы будете спать здесь, пока королева не разрешит нам уехать в Питтсбург.

Тинкер молча смотрела на огромную кровать. Она не могла оторвать глаз от этого покрытого атласными простынями расправленного ложа. Неужели Ветроволк собирался спать с ней на этой кровати? Наверняка в таком огромном дворце нашлось бы и другое место, где он мог бы переночевать. Или он заранее предположил, что она согласится на это? Или ее отказ спать с ним плохо сказался бы на его репутации, на его чести? Но разве в такой большой спальне нельзя выкроить укромный уголок так, чтобы об этом никто не узнал?

Или ей хочется лежать рядом с ним на этой кровати?

— Снимите же этот наряд, — быстро сказала Воробьиха, и вдруг Тинкер поняла, что эльфийка повторила это не один раз. — Это платье вы будете надевать только на официальные церемонии. — Воробьиха подала ей что-то белое и струящееся. — А это ваш ночной пеньюар.

Тинкер автоматически начала размышлять о том, как вылезти из парадного платья, но потом, собравшись с мыслями, поняла, что, во-первых, за ее спиной стояли Пони и незнакомая эльфийка в одеянии воина, а во-вторых, она вовсе не собиралась переодеваться в прозрачную штуковину, которую держала Воробьиха. Она скрестила руки на груди и сердито посмотрела на Воробьиху.

— Я хочу, чтобы мне вернули мою одежду.

— Она в стирке. Пока это — единственное, что вы можете надеть помимо парадного платья.

Ну и ну. Тинкер оглянулась на Пони. Он принял это за разрешение заговорить совсем на другую тему.

— Прошу прощения, зэ доми. Это — Солнечное Копье. Я хорошо знаю ее. Она отважная и способная. Я выбрал ее, чтобы она прислуживала вам по вечерам и в таких местах, куда я не могу за вами последовать.

Солнечное Копье низко поклонилась:

— Живу, чтобы служить, зэ доми.

У Тинкер словно ноги подогнулись.

— Ты хочешь оставить меня одну?

— Даже секаша должны спать, — оборвала ее Воробьиха. — Он же с ног валится от усталости.

Тинкер мгновенно почувствовала вину: Пони и в самом деле совершенно измотан. Он, наверное, ни разу толком не поспал с тех пор, как они оставили охотничий домик Ветроволка.

— А все из-за этого идиотизма, — пробормотала она по-английски, а потом приказала по-эльфийски: — Иди. Поспи. — Ей пришлось прикрикнуть на Пони, чтобы он ушел.

Когда в комнате остались одни женщины, Тинкер вернулась к мыслям о том, как выбираться из платья, и поняла, что одной ей не справиться.

— Не поможете мне расстегнуть крючки?

Любопытно, что, испытывая раздражение, эльфы издают те же самые звуки с придыханием, что и люди. Воробьиха швырнула пеньюар на кровать и подошла расстегнуть крючки. Ее бледные изящные руки были холодны как лед и дрожали. То ли она испытала потрясение оттого, что ее прежде считали ключевой фигурой, то ли злилась, что Тинкер и здесь заняла ее место? Ну, если ей хотелось занять его снова, она могла получить его обратно. Пожалуйста!

Тинкер осторожно высвободилась из платья, и Воробьиха понесла его в просторную, но совершенно пустую гардеробную. Пеньюар из белого шелка, хотя и не был таким тесным, как парадное платье, все же совпадал с ним по покрою: длинные рукава, узкий лиф, широкая, ниспадающая до полу юбка. Когда она натягивала его через голову, ее словно обдало массой холодного воздуха, и прохлада заструилась по телу. В этом платье она чувствовала себя голой. Взглянув в зеркало, Тинкер наморщила носик: тесно прилегающая ткань не оставила места воображению; казалось, она с головы до ног облита сливками.

— Ничего другого у вас нет?

— Для отдыха ничего, — ответила Воробьиха, вернувшись с парой изящных белых тапочек, под цвет пеньюара.

— А где сапожки, которые вы показывали мне на корабле? — Тинкер скинула бронзовые туфельки и передала их Воробьихе.

— В сапогах во дворце ходить не положено.

— Но где они?

Воробьиха посмотрела на нее как на равную, стараясь скрыть все, что чувствует, но тем не менее буквально излучая неприязнь. Может, эльфы — тайные психопаты? После минуты ледяного молчания, Воробьиха ответила:

— Они в гардеробной вместе с другой обувью.

Один-ноль в пользу команды гостей.

— На этом все? — спросила Воробьиха.

— Да, — ответила Тинкер, мечтая избавиться от всех эльфов, а особенно от психически неуравновешенной Воробьихи.

Воробьиха кивнула, Солнечное Копье отвесила глубокий поклон, и наконец Тинкер осталась одна.

Она отправилась в гардеробную. Помимо платьев, которые подгоняли под нее на госсамере, там висело несколько других, очень вычурных нарядов — свидетельство того, что Ветроволк задействовал целую армию белошвеек. Лучше бы он вначале посмотрел на все с точки зрения здравого смысла: Тинкер с ходу возненавидела все эти наряды.

Если честно, все платья выглядели восхитительно и виноваты были лишь в том, что носить их полагалось ей. У каждого платья стояла пара подходящих к нему туфелек. Тинкер обнаружила и две пары сапог, одну из замши, а другую — из лакированной кожи, с подметками из твердой кожи и каблучками из древесины железного дерева. И хотя эти сапожки не были такими же тяжелыми, как рабочие ботинки, они радовали ее сердце больше любых туфелек или тапочек.