И эта жизнь в странном мире, где вместо светил было только Небо, стала первой жизнью Шай-Ама в человеческом теле.
Тильво открыл глаза. Он лежал на кровати в пустой комнате. И теперь он был не только Тильво, еще он был бессмертным Шай-Ама, бывшим Мастером Бездны. И на его плечах теперь практически неподъемным грузом повисли тысячелетия. Тильво стало на мгновение очень страшно, а затем он подумал: «Я жив и теперь знаю, что даже не могу умереть. Разве это плохо?» Затем он встал с кровати. Во всем теле была необыкновенная легкость. Настроение, несмотря на навалившийся объем знаний, было хорошим. Тильво подошел к окну. За окнами был день. Чего-то очень сильно хотелось. Не то просто поговорить с кем-то, не то что-то делать. Тильво еще раз оглядел комнату и стал спускаться вниз.
Одэнер сидел за столом на самом нижнем ярусе и читал какой-то огромный фолиант.
— Привет тебе, Одэнер, хозяин башни! — Тильво удивился только тогда, когда произнес эту фразу.
Он говорил на языке, который раньше не понимал. Он лишь пел на нем, рассеивая Небо. Теперь же он отлично понимал этот язык и мог говорить на нем. Это был язык бессмертных.
— И тебе привет! — Одэнер оторвался от чтения книги и посмотрел на Тильво. — Вижу, что ты проснулся. Рад, рад тебя снова видеть, — все это Одэнер говорил на языке бессмертных.
— Мое имя Шай-Ама, но мне приятнее будет, если ты будешь называть меня тем именем, что дали мне здесь. Спасибо, что разбудил меня.
— Как ты себя чувствуешь?
— Чувствую неплохо. Есть хочется. Сколько я спал?
— Двое суток.
— Тогда действительно подкрепиться не мешало бы.
Одэнер отложил книгу в сторону. Затем он хлопнул в ладоши, и по залу заскользили полупрозрачные фиолетовые фигуры, в руках у которых были блюда и кувшины.
— Из какого мира вы сюда притащили эту башню? — спросил Тильво.
— Аршаз. Слышал о таком?
— Да. Его потом в итоге темные отбили. Там люди достигли высоких технологий, но победила тень. Так и не удалось светлым тот мир отвоевать?
— Не удалось, — покачал головой Одэнер.
Тильво зажмурился. Башню пронзали провода. Множество проводов. Они были везде: в полу, в столе, на потолке. Невидимые для глаза, они обвивали всю башню. И эти фиолетовые фигуры были тоже частью башни. И блюда и напитки… Тильво поморщился. Несмотря на то что синтетическая еда ничем не отличалась от обычной, Тильво не любил ее.
— Здесь было что-то вроде общего места сбора бессмертных?
— Одно из. Есть еще одна башня, но она пустует.
— Понятно. Давай поедим, что ли. И не думай, что с обретением памяти у меня уменьшилось количество вопросов.
— Чего и следовало ожидать, — Одэнер усмехнулся. Тильво ел за двоих. Такого жуткого аппетита у него не было никогда. Одэнер, глядя на него, посмеивался. Тильво лишь презрительно фыркал в ответ и продолжал налегать на еду. После трапезы Одэнер по привычке достал трубку, кисет и зажигалку. Теперь-то Тильво знал, как назывался тот странный металлический квадратик, из которого можно было извлекать огонь.
— Я тоже курил раньше, — сказал Тильво, прихлебывая из кубка вино.
— Тебе сейчас хочется курить?
— Физически нет. А так… — Тильво прислушался к себе и так и не смог понять, хочет он курить или нет.
Одэнер порылся в кармане своего плаща и извлек оттуда вторую трубку.
— Будешь курить?
— Ладно, давай. Что у тебя там? Табак?
— Табак. Не бойся. Всякую наркотическую дрянь я не курю. Но табак хороший, ты не думай. Из мира Кейрга.
— О! — восхитился Тильво. — Тогда давай.
Одэнер набил трубку и протянул ее Тильво вместе с зажигалкой. Раскурив трубку и как следует затянувшись, певец закашлялся. Организм был не привычен к никотину.
— Кхе-кхе! — откашлялся Тильво. — Табак хорош, да горло не принимает.
Он отложил в сторону трубку и посмотрел на Одэнера.
— Расскажи мне, что здесь, в конце концов, происходит.
Одэнер выпустил колечко дыма, отхлебнул из кубка и начал рассказ.
За этот мир боролись очень долго. Впрочем, как и за многие другие миры Великой Игры. Боролись ожесточенно. Было много войн, которые теперь уж никто и не вспомнит. А потом как-то все немного успокоилось. Хотя это был не мир. Так, отсутствие войны. Некоторые бессмертные стали подыскивать себе учеников среди людей, которые могли чувствовать Силу. Так появились посвященные круга тени и круга света. Снова начались войны. А потом пришел вестник. Вестник Творца. Он сказал, что в этом мире скоро будет пришествие Его Сына. Все знали правила. На время пришествия Сына Творца Великой Игры бессмертные должны уйти из мира, даже если Великая Игра в этом мире еще не окончена. Большинство ушло сразу. Зачем зря тратить силы? После пришествия Сына Творца все будет немного по-другому. Будет другая Игра.
Остались только двое. Одэнер от светлых и Альрахи от темных. Они остались до того момента, когда родится Святой Младенец u. Тогда они уйдут. Оба жили в башнях. Те башни были перенесены в этот мир из другого, более продвинутого, еще в незапамятные времена. Одна служила местом сборищ темных, другая светлых. Войн между собой они не затевали. Оба ждали…
И тут что-то случилось. Одэнер до сих пор не мог понять что. Альрахи исчез. Сначала он перестал приходить на ежегодную встречу. Одэнер сначала подумал, что темный просто ушел из этого мира. Но нет, он был здесь, и в то же время его словно бы и не было. А потом появилось Небо, которое распростерлось над всем миром. Единственное место, которое оно не затронуло, башни темных и светлых бессмертных. Башни были из мира высоких технологии, и, вероятно, по этой причине Небо было не властно над ними. Оно питалось страхом и болью людей. И Одэнер чувствовал, что Альрахи приложил руку к появлению этого чудовища.
Умирая под Небом, люди не могли уйти своими путями. Их души попадали в тюрьму, которая звалась Небом. И это была Бездна. Бездна, желающая поглотить этот мир. А Альрахи скорее всего был тем, кто заключил с ней сделку.
— Что же могла обещать Альрахи Бездна?
— Ну, — протянул Одэнер. — Не знаю. Может быть, роль Творца Великой Игры?
— Любой бессмертный знает, что любая сделка с Бездной…
— Любой маленький ребенок знает, что воровать, убивать и насиловать — это плохо. Так что из этого?
— Да ничего. Думаю, что мы никогда не узнаем правды. — Тильво встал из-за стола и с кубком в руке стал прохаживаться вдоль стеллажей. Внезапно он остановился и произнес: — О! Вот и ворон.
— Киборг с ментальными способностями, — усмехнулся Одэнер.
— Ты давно наблюдаешь за мной?
— С самого рождения, благо средства башни позволяют.
— К чему такая честь? Ну, бессмертный. Ну, человек. Дальше-то что?
— Вестник у меня был. Говорил, что ты поможешь. Другие-то бессмертные не могут пройти сквозь Небо. А без тебя я не справлюсь. Я и так… — Одэнер вздохнул, и Тильво вдруг показалось, что на этом пепельноволосом бессмертном лежит вся тяжесть этого мира под Небом.
Тильво вдруг совершенно некстати вспомнилась та странная легенда в стихах, рассказанная шаманом.
— Ты знаешь легенду о безумце, которого поведет слепая?
— Да, это очень старая легенда. Чуть ли не со дня прихода Неба.
— Неужели?
— Представь себе.
— Слушай, у меня сейчас возникло такое чувство, что это про меня все. Сначала, когда я услышал ее у шамана Людей Леса, я не понял. Но сейчас, когда ко Мне вернулась память… Как такое могло получиться?
— Кто знает, как и откуда берутся легенды? — вопросил в огромный зал Одэнер.
На некоторое время в зале воцарилась тишина.
— Так что с легендой? — наконец не выдержал Тильво. — Говоришь, она давно появилась. Не будем ломать голову, как и каким образом. Есть безумец, который должен расправиться с Небом. Допустим, это я. Есть слепая, которая ему поможет. — Тильво призадумался. — Встречал я одну слепую девушку, и достаточно недавно. Пусть так. Слепая. Хорошо.
— Ты помнишь это стихотворение? — спросил Одэнер.
— Сейчас. — Тильво напрягся, и вдруг все строчки пророчества всплыли у него в памяти, и он тут же процитировал их хозяину башни…
— Здесь не хватает еще нескольких строк. — Одэнер задумчиво вертел в руках трубку.
— Каких?
— О том, куда безумцу надо идти.
— И как они звучат?
— Не помню точно. В этом варианте я слышал стихотворение всего лишь один раз, и это было еще в самом начале эпохи Неба. Там… Там, кажется, было, что они должны идти в Дом Ушедших, где сказка еще жива. Кажется, так. Жаль, не записал. Но тогда под Небом много безумных ходило, пока Слуги Неба не появились.
— Где сказка еще жива?
— Именно. Думаю, что это вторая башня.
— Почему ты так решил?
— Когда бессмертные творили этот мир, они населяли его разными духами: воды, огня, леса, гор.
— Я сам этим занимался, будучи бессмертным. И что?
— Духам было противно Небо. Оно давило на них. Они начинали истаивать под ним. Они искали выход. В эту башню я не смог их впустить. Это место только для меня. Я же здесь держу Небо. Как могу, сдерживаю прорыв Бездны. Думаю, что духи, во всяком случае, те, кто выжил под Небом, укрылись в другой башне. Для мира под Небом их нет. Они Ушедшие, а башня теперь их Дом.
— Ясно. Если я соберу силу духов и мы вместе ударим из двух башен, как ты думаешь, получится?
— У тебя будет сила духов. А я соберу людей.
— Как?
— Это уже моя проблема. Тем более много мне не требуется. Всего трое. Связь между башнями есть. Мы скоординируем действия.
— А кстати, где вторая башня?
— Сейчас, — Одэнер встал из-за стола, подошел к одному из стеллажей и взял с него свиток, — вот гляди. Башня здесь.
— Не слишком близко, но и не другой конец острова, — пожал плечами Тильво. — Вы специально, что ли, их так близко поставили?
— Ну да, чтобы связь была. На большем расстоянии связь ослабевает. Воевать воюем, но и общаться надо.
— А мне туда тащиться лишь ради того, чтобы следовать глупой легенде, которую неизвестно кто придумал.
— Как хочешь, — пожал плечами Одэнер. — Умрешь и, как все другие люди, попадешь на Небо.
— Ну, нет. Ладно, пусть легенда. Пусть. И слепая. Ладно. В этом безумном мире можно и легендам верить.
— Тогда вперед.
— Легко сказать… Слепая, как я тебе уже сказал, у меня на примете есть. Вот, — Тильво показал на карте, — примерно здесь она живет. На хуторе. Опять же вопрос, как я оттуда ее заберу. Выкраду, что ли?
— Это уже твои проблемы. Не рассуждай, как смертный. Хоть ты только что и проснулся, но пора и самому думать. Главное — доберись до башни. А там разберемся. — Случайно телепортера в башне нет? А то идти на своих двоих до хутора, где живет та самая слепая, мне не хочется.
— Телепортера в башне нет. — Одэнер улыбнулся. — Но я же бессмертный, могу, конечно же, тебя попробовать перебросить. Но за результат не ручаюсь. Можешь запросто на Северных островах очутиться. Небо искажает Силу. Да что мне тебе рассказывать.
— Может, все-таки попробуем?
— Как хочешь… Когда?
— Да хоть сейчас!
— Ладно. Но я думал, что, может быть, мы с тобой еще поговорим. Знаешь, одиноко в этой башне сидеть. Уже десятки лет проходят. А ты все сидишь, перечитываешь старые никому не нужные хроники.
— Выберешься! И из мира этого дурного тоже.
— Завидую твоему оптимизму. Оружие какое-нибудь хочешь взять? Не думай, что от тебя так просто отвязались Слуги Неба.
— Ну, вроде мы с Людьми Леса неплохо все подстроили на дороге.
— Ты забываешь о Мече Неба, которого ты отпустил. Кстати, зачем ты это сделал?
— Захотел, — пожал плечами Тильво.
— Так ты оружие брать будешь? Не забывай, что ты теперь человек. Почти. И еще есть те, кто посильнее Мечей Неба. Но о них и я знаю мало. Их убежище моему взору недоступно. Их Небо охраняет. Но я чувствую, что они тоже могут быть серьезной угрозой.
Тильво покосился на стеллажи. Потом перевел взгляд на свою дайлу, которая висела на спинке стула.
— Да нет. Мне и дайлы хватит.
— Ну, знаешь, только человек может быть таким беспечным. Возьми хотя бы меч.
— Зачем?
— Ладно, — махнул рукой Одэнер. — Хотя из-за твоей беспечности может случиться непоправимая беда. Где еще взять человека, который был бессмертным?
— Все будет хорошо. — Тильво улыбнулся. — Давай, отправляй меня поскорее.
— Да уже поздно. Скоро темнеть начнет. Куда ты на ночь глядя? Давай лучше утром.
— Мне почему-то кажется, что самое время именно сейчас. А ночевать в поле мне не впервой. Ты за меня не волнуйся.
— Как хочешь, — пожал плечами Одэнер.
Они вышли из башни. Солнце садилось за лесом. И Тильво с удовольствием наблюдал за светилом. Скоро он опять окажется в мире под Небом, где тех, кто считает реальными солнце и луну, убивают.
— Готов? — спросил Одэнер.
— А чего мне готовиться?
— Тогда вот тебе последнее напутствие. Башня темных стоит в долине, окруженной горами. Путь туда по земле только один — через предгорья, дальше будет проход в горах и спуск в долину. С тех времен, когда еще только появилось Небо, туда уходили люди. Это были те, кто продолжал верить в старых богов. Они назвали себя Верными. Я появлялся там один раз, еще перед первым поколением, и наказал им сторожить проход ко второй башне. Они это и делают из года в год. Сам еще тогда не знал, зачем это нужно. Но Слугам Неба там делать нечего. Да, в общем, Верных и не трогает никто. Слугам Неба пастухи предгорий не очень любопытны как паства, а местные жители торгуют с ними помаленьку. А те, знай себе, сторожат проход.
— Меня-то они пропустят?
— С твоим Даром это уж точно, — Одэнер улыбнулся. — Но все ж будь с ними аккуратен. Они народ дикий и недружелюбный. И бойся той силы, которая скрыта даже от меня. Ну, все. Раз решил идти, давай, иди.
Одэнер подошел к Тильво, положил ему руки на плечи, и тут же мир закружился в неописуемой круговерти. Тильво зажмурил глаза, а когда открыл их, то обнаружил себя стоящим в поле. Он огляделся по сторонам. Сзади чернела полоса леса, впереди светились огоньки какого-то селения. А над головой… Над головой снова было Небо, с яркими кричащими красками уходящего дня. Но теперь на него смотрел другой человек. Не беспечный певец Тильво, а бессмертный. Но так ли это было на самом деле? Тильво, не мучая себя странными вопросами, зашагал к селению.
ГЛАВА XI
Зал была освещен десятками факелов. Тени плясали на покрытых странными рисунками стенах пещеры. Люди стояли полукругом. Каждый держал в руках по факелу. Все они были одеты в длинные черные одеяния. Лица скрывали надвинутые на лоб капюшоны. у всех на поясе висели мечи. Откуда-то издалека послышался стук барабана. Люди стояли неподвижно. Когда звуки барабана стали громче, в узком проходе, ведущем в вырубленный в скале зал, показалась закутанная в черный балахон фигура. Судя по походке и согнутой спине, человек был уже изрядно стар и горбат. Лицо скрывал капюшон. Человек вышел на середину зала и поднял вверх руки. Барабан затих. Люди, стоявшие в зале, опустились на колени.
— Встаньте, Дети Великой Матери, — прошипел старческий женский голос.
Все молча поднялись с колен. Снова раздались звуки барабана. Женщина повернулась лицом к проему. В зал вошли три человека в черных одеждах и капюшонах. Один из них бил в барабан, еще двое вели обнаженного юношу. Спутанные черные волосы закрывали глаза, но юноша не мог их убрать: с двух сторон его руки держали люди в черных одеждах. Звуки барабана смолкли.
— Выйди на середину, дитя! — проскрежетала старуха.
Юношу отпустили, и он сделал несколько нерешительных шагов в сторону горбатой женщины. Старуха снова воздела руки вверх.
— Дети Великой Матери! Сегодня у нас появится новый брат. Этот человек изъявил добровольное желание стать сыном нашей Великой Матери. Но, как вам известно, чтобы занять место среди нас, он должен убить одного из братьев.
Пронесся шепот. Люди стали переглядываться, гадая, кто должен будет отстаивать свое место среди Детей Великой Матери. Старуха обвела взглядом собравшихся и указала на одного из стоящих.
— Ты! — прошипел а она.
Выбранный человек вышел на середину. Он откинул свой капюшон. У него были длинные седые волосы. Лицо избороздили морщины. Человеку было около шестидесяти.
— Ты должен доказать своим братьям, что еще способен держать в руках меч.
Старик вынул из ножен меч. Затем он снял перевязь с ножнами и балахон. Теперь он, как и юноша, был обнажен. Старуха подошла к одному из стоявших полукругом людей и, вынув из его ножен меч, поднесла обнаженному юноше.
— Докажи, что достоин зваться Ее сыном. Докажи, что ты воин. — Юноша взял меч и принял боевую стойку.
Какое-то время юноша и старик кружили по залу, как бы примериваясь друг к другу. Первым ударил юноша. Старик с легкостью парировал удар и тут же сам нанес свой. Звон стали эхом разносился по просторному залу. На каменный пол сыпались искры. Мастерство двух бойцов было настолько высоко, что со стороны могло показаться, что они не бьются на смерть, а выполняют какой-то ритуальный танец. Капли пота блестели на телах. Оба сражались молча, сберегая свои силы. Но как ни был искусен старик, годы брали свое. Спустя какое-то время он начал выдыхаться, его движения потеряли первоначальную плавность и быстроту. Он перешел в глухую оборону и еле успевал отражать удары юноши. Молодой воин тоже был утомлен, но бился все так же умело, как и в первые мгновения поединка. Наконец, он сделал обманный выпад, а потом нанес удар прямо в сердце старику. Вновь послышались удары барабана. В узком проеме появилась еще одна фигура в черных одеждах. В одной руке она держала факел, а в другой золотой кубок. Фигура приблизилась к юноше и протянула ему кубок. Молодой человек подошел к телу старика. Наклонившись, он перерезал ему артерию и подставил кубок.
— Испей же кровь брата своего и стань сыном Вечной Матери, — приказала старуха.
Юноша залпом выпил кубок и оттер тыльной стороной руки кровь с губ.
Горбатая старуха скинула свой черный балахон, обнажив худое морщинистое тело. Редкие седые волосы свисали безобразными патлами. В темно-карих глазах отражался свет факелов. Юноша сделал шаг по направлению к старухе.
— Теперь докажи, что достоин зваться мужчиной. Войди в меня, и ты станешь одним из Детей Великой Матери.
Снова раздались звуки барабана, а люди в черных балахонах стали беспрерывно повторять одну и ту же фразу: «О, Великая Мать, мы все сольемся с тобой!»
Селение светилось огоньками. Идти до него было недалеко. В голове еще гулял хмель от выпитого в башне вина, но это только бодрило. Над головой кричащими красками полыхало вечернее Небо. Но Тильво уже не было так страшно, как в те дни, когда он оставался наедине с ним. Теперь он многое знал и понимал, хотя полностью страх перед Небом не прошел.
Селение оказалось довольно большим. Значит, и шансов, что его пустят на ночлег, гораздо больше. Тильво выбрал дом подобротнее и постучался в ворота. Залаяли собаки, послышался скрип открываемой двери и шаги.
— Кого там Небо на ночь глядя принесло? — спросил хриплый мужской голос.
— Я странствующий певец, ищу ночлега.
— Певец, говоришь? — удивленно спросил голос.
— Ну да! — Тильво улыбнулся.
— А музыкальный инструмент у тебя какой-нибудь есть?
— Дайла.
— Это хорошо, — пробормотал голос за калиткой. — Погоди, я собак на цепь посажу.
Тильво улыбнулся. Кажется, ему повезло. Когда удача приходит, нужно ловить ее обеими руками за хвост и не отпускать.
— Сейчас, сейчас, — проворчал голос за калиткой, и послышался скрип отодвигающегося засова.
Тильво открыл здоровенный бородатый мужик. Одет, правда, он был довольно хорошо. Возраст из-за практически полностью заросшего лица определить было очень сложно.
— Действительно певец! — хмыкнул мужик, покосившись на висевший на плече Тильво чехол с дайлой. — Видно, Небо решило расщедриться. Понимаешь, свадьба у старшего сына. У нас в деревне один певец, Альвар Хромоногий. Он на цинтресе лабает хорошо. Да только вот беда: захворал он сильно. Как назло. Лежит, горячка у него. А больше играть на свадьбе и некому. И тут ты вдруг точно с Неба свалился! Меня Далар зовут.
— Меня Тильво, — певец поклонился.
— Значит, можешь сыграть на свадьбе-то?
— А когда свадьба?
— Послезавтра.
— Да почему бы не сыграть? — пожал плечами Тильво.
— Проходи, проходи.
Тильво и Далар зашли во двор. Собаки, посаженные хозяином на цепь, перестали лаять и лишь поскуливали, обиженные тем, что их лишили вожделенной ночной прогулки.
— Проходи в дом, — пригласил Далар Тильво. Домочадцы как раз собирались трапезничать. За большим столом собралась вся семья: хозяйка дома и двое сыновей. Младшему лет десять, а старший был ровесником Тильво, только в отличие от певца уже обзавелся довольно приличной бородкой. К тому же он весь пошел в отца: здоровый, широкоплечий детина.
— Это Тильво, — Далар представил семье гостя, странствующий певец. Будет у тебя, Нарак, на свадьбе играть. Альвар неизвестно еще оправится ли к свадьбе.
— А ты хоть слышал, как он играет? — с сомнением спросил Нарак.
— Сначала гостя накормить надо, а потом он нам покажет свое умение.
— Как скажешь, отец, — пробурчал сын.
Далар и Тильво сели за стол, произнесли молитву Небу и принялись за еду. Тильво был не очень голоден. В башне он наелся до отвала. Поэтому ел, не торопясь, стараясь сохранить достоинство.
— Ты не стесняйся! — улыбнулся хозяин. — Ешь, пей. — Он налил в глиняную кружку Тильво эля.
Тильво улыбнулся. Хозяев обижать не стоило. После еды певец сам предложил что-нибудь сыграть. На деревенских праздниках ему приходилось выступать не раз, а песен он знал много. Некоторые даже и сам сочинял дорогой, когда делать было особо нечего, кроме как мерить шагами дорогу.
Игра на дайле и песни пришлись хозяевам дома по вкусу. Уже после третьей песни малость подвыпивший хозяин хлопал в ладоши.
— Молодец, Тильво! — Далар дружески хлопнул певца по плечу. Рука у хозяина была тяжелой. Тильво поморщился И кисло улыбнулся в ответ.
С ночлегом, похоже, ему необыкновенно повезло. Да и подзаработает он малость. На свадьбу даже деревенский народ обычно не скупился. Конечно, деревенские медяки не чета господскому серебру. Но ему предстоит неблизкий путь, так что деньги будут очень кстати. Стоп! Тильво вдруг ошарашила довольно неприятная мысль. А собственно, где он? Ну, то, что в своей родной стране, это понятно. Люди в этом доме одевались и говорили так же, как на всем острове. Только вот куда именно его занесло? Спрашивать было глупо. Да и потом, могут чего доброго подумать что-нибудь не то. Но Тильво все-таки решился кое-что узнать.
— Скажи, Далар, а нету ли где поблизости хутора?
— Есть. А что?
— Да вот смотрю, места вроде как знакомые, — соврал Тильво. — Гостил я тут недавно на хуторе. Забыл, правда, как хозяина звать.
— Гильен его звать.
Тильво еле сдержал улыбку. Значит, все складывается более чем удачно. Одэнер перебросил его почти до самой цели.
— Нелюдимый этот Гильен. И сыновей своих в строгости держит. А так мужик работящий, — продолжал тем временем Далар. — Дочку его жалко. Слепая бедолажка уродилась. Кто такую в жены возьмет?
— А далеко до хутора?
— Не. Как из деревни выйдешь, севернее возьмешь, потом через большой ручей переберешься и хутор сразу увидишь.
— Надо бы наведаться к нему.
— Ну, что ж, наведайся. Только не забудь. Послезавтра тебе на свадьбе играть. Жить пока можешь у нас. Только не серчай, что на сеновале. У нас и так народу в доме полно. Еще невеста сыновняя жить будет. Что и говорить, новый дом ставить надо. Ладно. Спать пора.
Заснул Тильво не сразу. Спать на сене ему было не привыкать, но в голове так и не разложилось на надлежащие полочки случившееся в башне Одэнера. Тильво прокручивал в голове вечер в компании хозяина дома и его семьи. Вроде все было так же, как и в те многочисленные разы, когда он так же искал себе ночлега. Вся его огромная память вроде бы оказалась где-то очень далеко. Словно услышанная от кого-то история жизни, причем рассказанная во всех подробностях. Но все-таки история. Пусть он и хорошо знал, что история эта приключилась именно с ним. Но он чувствовал и думал, а значит, и действовал как человек по имени Тильво, а не как бессмертный. Видно, его чувствам необходимо было какое-то время, чтобы свыкнуться с памятью. Ведь он живет всего лишь первую жизнь человека.
Страшно подумать. Ему века. Куча лет. Тело не старело, но он выбрал путь человека. Тильво понимал, зачем это сделал. Понимал разумом. Но тело его протестовало. Оно не хотело стариться и умирать. Однако это будет очень и очень не скоро, а пока надо избавиться от Неба. «Какой же гад, — думал Тильво, — придумал это пророчество про слепую? Хорошо, если мне удастся вытащить ее на свадьбу. А если нет? Что мне, красть ее, что ли? Да потом тащить к этой дурацкой башне». Тильво вздохнул и перевернулся на другой бок. С этими невеселыми мыслями он и заснул.
Разбудил его младший сын хозяина. Тильво встал, потянулся, позевал и поплелся завтракать. После завтрака он уже нацелился пойти на хутор к Гильену, но сообразил, что хозяин хутора вместе с сыновьями поутру наверняка ушел в поле. Соваться раньше, чем начнет темнеть, не было смысла. Делать было нечего.
Между тем в доме царила суета. Начинались приготовления всяческих блюд, украшение дома и все то, что должно происходить в последний день перед свадьбой. На Тильво просто не обращали никакого внимания. Все ходили мимо него. Он было решил предложить свою помощь, но, похоже, деревенские и без него со всем прекрасно справлялись.
Тогда Тильво побрел в сарай, подложил под голову свой дорожный мешок и попытался заснуть. Поворочавшись с боку на бок, певец понял, что заснуть ему не суждено. Тогда он сел, расчехлил свою дайлу и стал рассеянно перебирать струны. Инструмент, подаренный Людьми Леса, был, конечно, во много раз хуже, чем его сгоревшая черная дайла, но все-таки весьма приличным. Тильво взял высокий аккорд, и ему вдруг неожиданно захотелось петь на родном языке. Языке бессмертных. Теперь он понимал слова тех песен, которые пел. Это были песни на его стихи, которые он сочинял во времена своих тысячелетних странствий и битв. И они могли рассеивать Небо, но лишь на время.
Тильво отложил в сторону инструмент и задумался. Может, пока нет хозяев, просто пойти и увести девушку с хутора? Как ее звали? Лайла, кажется. Все-таки почему он выбрал именно ее? Просто потому, что это была единственная слепая девушка, которую он встречал за последнее время? Возможно. Или все-таки рука провидения? Тильво не стал гадать. Он поднялся с сухой травы, положил дайлу в чехол и вышел на улицу. Найдя хозяина, он сказал, что идет на хутор к Гильену и его следует ждать или сегодня вечером, или завтра утром. Хозяин, раздававший в это время поручения своим домочадцам, лишь нехотя отмахнулся.
Хутор Гильена Тильво узнал сразу. Правда, в прошлый раз он приближался к нему с другой стороны. Тильво подошел к калитке в воротах и постучал. Он уже однажды стучал в эти ворота, но это был совсем другой человек. Или все-таки тот же? Залаяли собаки. Послышался скрип открывающейся двери дома и звонкий девичий голос, успокаивающий собак.
— Кто там?
— Это я, Лайла. Певец Тильво.
— Тильво!!! — воскликнула девушка. — Откуда ты в наших краях?
— Ну, я же обещал вернуться. Шел мимо, вот и решил тебя навестить.
— Подожди, я сейчас открою.
Тильво терпеливо ждал, пока Лайла откроет дверь.
Наконец послышался скрип отодвигаемого засова, и Тильво увидел девушку. Она была все такая же, как и в день их встречи. Длинные прямые черные волосы распущены и ниспадают до плеч, чуть заостренный носик и остренький подбородок. Вообще, если бы она не была одета в деревенский сарафан, то ее можно было бы принять за благородную. Может, так оно и было? И она вовсе не дочка хозяина хутора, а какого-нибудь заезжего рыцаря. Этого теперь никто не узнает.
Тильво боялся смотреть Лайле в глаза. У слепых они действительно были страшными. Но певец набрался храбрости и посмотрел. Посмотрел и не отвел взгляд: у Лайлы были самые обычные глаза. Казалось даже, что они внимательно изучали Тильво. Певца даже на минуту посетила сумасшедшая мысль: может, она и не слепая вовсе? Тильво поднял ладонь и быстро помахал перед глазами девушки. Зрачки никак не отреагировали.
— Что вы стоите на пороге, сударь?
— Нет. Ничего. Все нормально.
— Тогда проходите в дом.
Тильво заметил, что Лайла прекрасно обходится без палки, просто идет, чуть выставив руки вперед. Они вошли в горницу. Лайла присела на скамью. Тильво при мостился рядом.
— Вы не голодны, сударь?
— Слушай, называй меня просто Тильво. Я уже жалею, что в прошлый раз рыцарем назвался.
— Ладно, Тильво. Так где ты был все это время?
— Так, странствовал, — пожал плечами Тильво, — пел.
— Расскажи мне о других краях, а то я сижу дома и нигде не бываю.
— Ну, этому горю легко помочь. Тут деревня недалеко. Я подрядился там на свадьбе петь. Хочешь, мы вместе пойдем, а потом я тебя обратно домой отведу?
— Не знаю даже, — видно было, что Лайла немного заволновалась, — мне бы очень хотелось пойти. Да вот отец, боюсь, не отпустит…
— Со мной-то? — усмехнулся Тильво, а сам подумал, что девушка права.
Какое-то время они просто сидели молча. Лайла думала о своем, Тильво о своем.
— Но тебе хочется пойти?
— Хочется, — вздохнула девушка. — Я вообще никуда, кроме двора, не выхожу. И замуж меня никто не возьмет. Кому нужна слепая?
— Ну, ты очень милая девушка, — пробормотал Тильво.
— Я не видела себя никогда. Поэтому мне даже трудно судить, врешь ты или нет. Вдруг к тому, что я слепая, я еще и уродина.
— Нет, — Тильво положил руку на плечо девушке, — поверь, я много видел девушек и женщин. Благородных и простых. Ты очень симпатичная.
