Воставший против Неба

      — Правда?
      — Конечно. — Тильво был рад, что хоть в этом ему не пришлось врать.
      — Но я ничего не умею делать по дому. Кому я такая нужна?
      Тильво поморщился. Он не знал, как бы сам себя вел в подобной ситуации, если бы был слепой от рождения, а значит, живущий лишь из сострадания ближних.
      — Кто-то кому-то обязательно нужен. Человек это половинка скорлупки ореха. Он ищет другую половинку скорлупки, а когда они соединяются, внутри начинает зреть ядро. Это ядро — новая жизнь.
      — Хочешь сказать, что я встречу кого-нибудь, кто сможет меня полюбить, и я смогу от него зачать дитя?
      — Кто знает, может, все так и будет.
      — Нет! — Лайла неожиданно вскочила с лавки. Кулачки ее были сжаты, губы превратились в тонкую ниточку. — Ты обманываешь меня, певец.
      По лицу девушки покатились слезы.
      — Не плачь. — Тильво встал и, подойдя к девушке, обнял ее за плечи. — Я не хотел тебя обидеть.
      — Ты не виноват, — всхлипывая, сказала Лайла. — - Видно, мои родители чем-то прогневались перед Небом, а я их грех своей слепотой и искупаю. Так говорил один странствующий Слуга Неба, когда был у нас в доме.
      Теперь настала очередь сжать кулаки Тильво. «Ублюдки! Никто не несет ответственности за чужие грехи. Никто! Только сам человек. И отвечает он не перед каким-то чудовищем, возомнившим себя всесильным, а перед Дай-мэ-раком, Творцом Великой Игры». Сделав несколько глубоких вдохов и выдохов, Тильво успокоился. Он подошел к всхлипывающей девушке и положил руку ей на плечо.
      — Не плачь. Хочешь, я тебе что-нибудь спою?
      — Хочу.
      — Только ты не плачь.
      — Хорошо.
      Тильво расчехлил инструмент. Затем присел на скамью и стал его подстраивать. Лайла тоже уселась рядом с певцом.
      — Не плачь, — еще раз сказал Тильво, взяв первый аккорд.
      Затем он сыграл веселую кабацкую песенку, которую обычно исполнял под стук кружек с элем. Но девушка не повеселела. Правда, плакать она перестала.
      — Вот еще. Слушай, — Тильво заиграл, затем вдохнул полной грудью и запел. Запел на своем родном языке.
      Это было глупо. Все равно слепая девушка ничего не увидит. Но, повинуясь какому-то странному наитию, Тильво пел на языке бессмертных.
      — Что это за язык? — спросила Лайла.
      Тильво продолжал играть и петь. В мутные окна, затянутые бычьем пузырем, стал проникать тусклый свет. «Жаль, что этого не видит Лайла. С другой стороны, она и Неба-то этого проклятого никогда не увидит».
      — Тильво! — Крик был настолько громким, что Тильво тут же замолчал. — Я вижу, Тильво! Стол! Скамьи! Пол! Я вижу!!!
      Тильво вскочил с места, будто его укололи иглой, и тут же подбежал к Лайле.
      — Правда? Видишь? И меня?
      — Да! Тебя вижу! Ты симпатичный, — Лайла улыбнулась.
      — Как ты можешь судить? Я же первый мужчина, которого ты увидела, — усмехнулся Тильво.
      — Действительно, — нахмурилась Лайла. — Пошли на улицу. Я хочу посмотреть на Небо.
      — Чего на него смотреть? — пробурчал Тильво.
      — Пошли, — Лайла улыбнулась. Глаза у нее сияли.
      Они вышли во двор. Небо темнело. Его расчертили фиолетово-багровые разводы. Надвигался ночной мрак.
      — Ой! — воскликнула. девушка. — А мои родичи мне не так Небо описывали. Оно совсем не страшное. Красивое!
      — Да уж, — пробурчал Тильво.
      — А что это за огонь в Небе? Такой яркий, и он вроде как опускается вниз за лес. Ведь это лес?
      — Лес. — Тильво побледнел. — Ну-ка опиши еще раз, что ты видишь?
      — Вижу светлое. Дальше за лесом чуть темнее. Там огонь горит. Такой яркий. Он за лес опускается.
      Тильво побледнел. Она видела. Слепая видела! Она теперь видит, даже когда он не поет. Певец сам мог наблюдать только багрово-фиолетовые кривые линии на чернеющем Небе, а Лайле улыбалось заходящее солнце.
      — Невероятно! — только и мог сказать Тильво.
      — Я вижу! Ура! Теперь меня возьмут замуж!
      Тильво одолевали смешанные чувства. С одной стороны, он вернул девушке зрение. В этом был какой-то знак проведения. Не иначе. Но теперь она не слепая и безумца никуда не поведет. Это ясно. Теперь она выйдет замуж за какого-нибудь деревенского парня и нарожает кучу детей.
      — Пошли в дом, Тильво! Я хочу все осмотреть. Я ощупывала здесь каждый шаг, но не видела. Очень интересно посмотреть.
      Они вошли в дом. Лайла стала бегать вокруг, все разглядывать и ощупывать.
      — Как здорово! Ты, наверное, послан мне самим Небом!
      — Нет! — словно отрезал, сказал Тильво. — Я послал не Небом. Я послан против Неба.
      — Против! Как это?
      — Все это трудно объяснить. Давай сядем. — Тильво уселся на лавку, Лайла села рядом с ним, заглядывая ему в глаза.
      Взгляд бывшей слепой девушки был настолько пронзителен, что Тильво опустил глаза. «Странно, подумалось ему. — Я бессмертный и боюсь смотреть в глаза обычной девушке».
      — Так что ты мне скажешь, певец Тильво?
      — Понимаешь, то, что ты видишь, — это не Небо.
      — Как это?
      — Вернее, это небо, только настоящее небо. Понимаешь, там есть светила. Солнце, луна, звезды. Есть восход и закат. Небо пришло потом. Ты видишь мир таким, какой он был до Неба.
      — Разве Небо не было всегда?
      — Нет.
      — Странно. А ведь Слуга Неба говорил: «Сначала было Небо вечное и предвечное…»
      — Он врал.
      — Ты откуда знаешь?
      — Знаю. Верь мне.
      — Верю, Тильво. Ты дал мне зрение. А что это за язык, на котором ты пел?
      — Это вечный язык. На нем говорят те, кто построил этот мир. Их звали боги, или учителя.
      — Учи-те-ля… — Лайла произнесла это слово нараспев. — А разве не Небо создало людей?
      — Нет.
      — А откуда ты знаешь язык учителей?
      — Я знал одного из них. Последнего, кто остался в этом мире. — Тильво не хотелось говорить, что он сам бессмертный. Но и врать тоже не хотелось. Особенно глядя в эти пронзительные серые глаза Лайлы.
      — Значит, то, что я вижу, — это не Небо?
      — Да.
      — А какое оно, Небо?
      — Страшное. Я сам его боюсь. — В этом Тильво опять же не лгал.
      — Но почему я вижу не как все?
      — Этого я не знаю.
      Лайла ошалело оглядывала все по сторонам, спрашивая, правильно ли она называет предметы. Тильво как мог помогал ей. Затем она снова вышла во двор, чтобы рассмотреть своих собак. Тильво не пошел за ней. Теперь она самостоятельная. Пусть при выкает.
      Во дворе раздался крик. Тильво тут же выбежал наружу. Лайла стояла посреди двора, хватая воздух руками.
      — Что с тобой? — Тильво подбежал к девушке.
      — Я снова слепа! — закричала девушка. — Я слепа!
      — Успокойся. — Тильво подошел и обнял ее за плечи.
      — Я рядом.
      — Я не вижу!
      Тильво тихонько запел на родном языке. Немного шипящая мелодичная песня разлилась по двору. Даже собаки, потревоженные криками Лайлы, замолчали.
      — Вижу! — прошептала Лайла.
      — Я рад, — Тильво вздохнул.
      Кажется, он начал кое-что понимать. Да, слепая. Но слепая, которая видит сквозь Небо, когда он поет. Пусть какое-то время, но все же. Так идти будет намного легче. Но как ей сказать? Впрочем, может быть, она и согласится. Ведь без его песен она не сможет видеть.
      Они вернулись в дом. Лайла немного успокоилась. Слепота и снова прозрение как будто бы примирили ее с окружающим миром. Она начала спрашивать Тильво о его странствиях, Тильво рассказывал, однако получалось у него не очень красочно. Лайла все время перебивала, задавая кучу вопросов. И все время судорожно озиралась, будто боялась, что вновь потеряет неожиданно приобретенную способность. И действительно, так и произошло. Девушка снова ослепла. Но, как заметил Тильво, она видела намного дольше, чем в прошлый раз.
      Эксперимент повторили. На третий раз девушка видела еще дольше. Когда Тильво заглядывал ей в глаза, то читал в них надежду. Надежду полностью вернуть зрение. Когда в очередной раз она ослепла, то попросила его спеть еще раз.
      — Не могу, — ответил Тильво.
      — Почему?
      — Понимаешь, в чем дело. Когда я пою, то другие люди тоже начинают видеть сквозь Небо. И это по-разному на них отражается. Они не всегда правильно все понимают. А то, что они увидят… Понимаешь, это под запретом. Об этом нельзя говорить. Сама знаешь: «Есть предвечное Небо».
      — Я понимаю. Знание, настоящее знание, опасно, если им не уметь правильно пользоваться.
      — Молодец, Лайла!
      — Спасибо! Спасибо тебе за то, что хоть на время дал мне побыть нормальной, не калекой.
      — Это песня, музыка. Она живет хоть и близко от человека, но существует сама по себе.
      — Это трудно понять.
      — Да. Мне самому трудно. Так ты пойдешь со мной в деревню на свадьбу?
      — Пойду.
      — Не переживай. Ты еще…
      В ворота постучали. Раздался лай собак.
      — Не говори никому, что ты могла видеть. Слышишь! Не говори! Во-первых, они не поверят. Во-вторых… Во-вторых, ни в коем случае никогда и ни при каких обстоятельствах не говори, что видела огненный шар в небе.
      — Хорошо! — Лайла улыбнулась и пошла открывать калитку.
      Гильен, казалось бы, не очень удивился. Увидев Тильво, он лишь ухмыльнулся и пробасил:
      — А, певец! Опять в наших краях, и опять негде ночевать?
      — Вообще-то я просто повидаться зашел. Я в соседней деревеньке остановился. Там свадьба завтра будет. Вот играть там буду.
      — Подзаработаешь, — улыбнулся Гильен. — Как сам-то?
      — Да ничего. Жив пока.
      — И то хорошо. Если хочешь, то у нас до утра оставайся. Уже вечереет. Поедим. Потом сыграешь нам что- нибудь. Ты как?
      — Я согласен.
      После еды все расположились в горнице. Тильво играл для Гильена, его сыновей и, конечно же, Лайлы. Играя, он так и сяк прикидывал, как бы уговорить хозяина дома отпустить завтра Лайлу вместе с ним на свадьбу. После хорошего ужина и выпитого эля хозяин излучал само благодушие. Что ж, шансы были достаточно высоки.
      — Гильен! — обратился Тильво к хозяину. — Отпусти завтра свою дочку со мной на свадьбу. А то мне жаль смотреть, как красивая девушка дома все время сидит. Хоть с людьми побудет.
      — Даже и не знаю, — почесал бороду Гильен. — Кабы она не такая беспомощная была, то отпустил бы. А так тебе мороки с ней будет много.
      — Да какая там морока? — махнул рукой Тильво. тут идти-то всего ничего. А после свадьбы я ее тебе обратно приведу.
      — Да нужна она тебе, странствующему человеку? засмеялся Гильен. — Мороки больше. Конечно, приведешь. Ты вроде хоть и из комедиантов, а вроде человек хороший.
      — Он рыцарь, — вмешалась Лайла.
      — А кстати, Тильво. Где твой меч? Да и дайла, кажись, у тебя другая была.
      — С разбойниками повстречался.
      — Да, разбойников нынче много расплодилось. Теперь и бродячих певцов обирают. Вот гады, Небо их побери. Ладно, отпущу ее с тобой на свадьбу. Только смотри, приглядывай за ней. Чтоб не ровен час кто по пьяному делу не пристал, не обидел нашу Лайлу.
      — Так, может, мы тоже пойдем? — встрял старший сын.
      — А, на дармовщинку эля захотели попить? Не, вы мне завтра позарез нужны. Работы прорва, а они, глядишь ты, на свадьбу собрались. Парень тоже туда чай не пироги есть идет, — Гильен уважительно посмотрел на Тильво, — работать он там будет. Думаешь, петь песни такое занятие простое? Ладно, давай, Тильво, еще что-нибудь сыграй напоследок, и спать пойдем.
      Довольный тем, что все так гладко вышло, Тильво пошел спать. Мысли же водили хоровод. Странные способности Лайлы давали повод для размышлений. По всей видимости, она была та самая слепая. В этих дурацких легендах все надо иносказательно понимать. Если уж он не безумец, то и она вроде как не совсем слепая. С другой стороны, не стоило верить совпадениям. Остров не так мал. И возможно, здесь еще полно слепых женского пола. Но он почему-то вышел именно к хутору Гильена, и именно эта девушка глянулась ему и запала в душу. Не иначе, все уже где-то записано и решено. Стоп! Глянулась. А нравилась ли Лайла ему или нет? Тут Тильво серьезно призадумался. Вроде девушка не глупая. Хороша собой. Да, впрочем, какая к Небу разница? Даже если бы она была уродиной, ее пришлось бы тащить к этой треклятой башне. С этими мыслями Тильво и заснул.
      Разбудил его сам Гильен. После завтрака Тильво засобирался в деревню. Хозяин тоже стал готовить дочку. Дал ей в дорогу теплый плащ, ночи все же холодные были. К тому же отыскался и посох Лайлы. Правда, девушка им никогда не пользовалась, но отец давным-давно выстругал его для дочки.
      — Ну что, страшно за порог собственного дома выходить? — спросил Тильво, когда они прошли шагов десять.
      — Да нет! Вот только бы видеть все. Ужасно видеть хочется.
      — Подожди, давай подальше отойдем. Сила моей песни действует лишь на тех, кто ее непосредственно слышит. Но не ровен час донесет ее ветер до дома. Так что потерпи немного.
      — Хорошо, — вздохнула девушка.
      Отойдя на довольно приличное расстояние от хутора, Тильво тихо запел. Он даже не доставал из чехла дайлу. Просто пел на своем родном языке, и все.
      — Вижу! — воскликнула Лайла.
      — Вот и отлично. Если до того, как в деревню придем, зрение не потеряешь, то делай вид, что слепая. Про тебя в деревне, наверное, знают.
      — Ладно.
      Когда Тильво и Лайла пришли в деревню, то свадебные торжества только начинались. Праздновали по обычаю на улице. Из домов повытаскивали столы и составили их вместе. Так что получился огромный стол, во главе которого восседали жених и невеста. Жениха Тильво уже видел. Невеста была, на взгляд Тильво, вполне себе обычной, ничем не примечательной девушкой. Даже слегка полноватой.
      — А! Певец пожаловал! — провозгласил отец жениха. Тильво вздохнул. Начиналась привычная работа.
      Прежде всего Тильво усадил Лайлу за стол рядом с дородной теткой и попросил позаботиться о слепой девушке. Затем Тильво расчехлил дайлу…
      Свадьба была веселой. Впрочем, как и большинство деревенских свадеб, на которых приходилось играть Тильво. К приятному удивлению Тильво, на свадьбе был паренек, довольно сносно играющий на свирели, так что у них с Тильво получился неплохой дуэт. Развлекая народ, Тильво не забывал и про Лайлу. Но с ней вроде бы все было в порядке. Подсели две девушки чуть моложе ее и стали перешептываться, то и дело смеяться. Не обошлось, конечно, и без пьяной драки, которую, впрочем, довольно быстро утихомирили.
      Когда молодые удалились в дом, а пьяный народ стал медленно разбредаться, Тильво зачехлил свой инструмент и подошел к Лайле.
      — Ты хорошо играл.
      — Спасибо. Тебе понравилось?
      — Конечно, если бы я могла видеть, то было бы намного лучше. Но и так было весело.
      — Я рад. Ну что, пойдем? Сейчас я только с отцом жениха поговорю.
      Отец жениха был вдребезги пьян и предложил Тильво рассчитаться завтра утром. Певца такое предложение явно не устраивало. Сейчас мужик был навеселе, а завтра будет злой с похмелья. Значит, деньги следовало брать именно сейчас. Сославшись на то, что он должен проводить дочь Гильена и ночевать будет на хуторе, а в деревню больше не вернется, Тильво уговорил-таки папашу жениха заплатить сейчас. Денег он отвалил прилично. Если их использовать с умом, то хватит на довольно длительное время. Даже с учетом того, что он будет путешествовать не один.
      Когда Тильво и Лайла отошли на порядочное расстояние от деревни, Тильво запел на родном языке. Лайла даже не просила его. Просто он почувствовал, что так надо.
 
      — Ой, сколько огоньков наверху! — изумленно воскликнула Лайла.
      — Они называются звездами, — сказал Тильво, всматриваясь в темное Небо, на котором он ничего не видел.
      — А это? Такое почти круглое. Светит не очень ярко.
      — Это луна.
      — Как красиво! Тильво, ты настоящий волшебник.
      — Нет, я не волшебник, — Тильво как-то грустно улыбнулся, — просто я другой.
      — Другой?
      — Лайла!
      — Что?
      — Я хочу предложить тебе идти со мной.
      — С тобой? — изумилась девушка.
      — Да.
      — А куда?
      — Это очень долгая история. Я тебе ее обязательно расскажу.
      — Но куда мы идем?
      — Не куда, а зачем. Мы пойдем для того, чтобы все могли видеть то, что ты видишь сейчас. Да и это не так важно. Важно, чтобы мир стал снова нормальным, чтобы люди после смерти не попадали в тюрьму под названием Небо, а уходили положенными Творцом путями.
      — А как же мои отец и братья? Они будут волноваться. — Лайла, нахмурилась. — Может быть, мы сначала зайдем к ним?
      — Расскажем, что ты можешь видеть сквозь Небо, когда я пою? Это все глупо. Они не поймут.
      — Я не знаю, Тильво, — девушка потупила глаза.
      — Что ты не знаешь? — Тильво повысил голос и сам этому удивился. — Я тоже не знаю. Не знаю, что нас с тобой дальше ждет. Но у нас есть шанс. Шанс освободить людей. И его надо использовать. Думаешь, мне охота тащиться Небо знает куда? Тоже нет. Я не обещаю тебе легкой и безопасной дороги. Более того, я не обещаю тебе, что смогу уберечь тебя ото всех неприятностей, хотя я всеми силами постараюсь. И дорога это все же лучше, чем целыми днями торчать дома, ожидая отца с братьями. И потом, ты будешь видеть. Не постоянно. Но довольно часто.
      — Я… — девушка волновалась, — я пойду с тобой, рыцарь Тильво.
      — Я рад. Только не называй меня больше рыцарем. Хорошо?
      Им пришлось сделать большой крюк, чтобы обогнуть хутор Гильена. Лайла с тоской посмотрела на свой дом, но Тильво ничего говорить не стала. Затем они выбрались на тракт и пошли вперед. Тильво боялся, что их будут искать, и поэтому предложил идти всю ночь. Было очень тихо. Только трещали насекомые в траве, да перекликались между собой ночные птицы.
      — Спой, Тильво! Я хочу снова видеть луну и звезды.
      — Ладно. — Тильво запел.
      Язык бессмертных разносился над травой и над пыльным трактом. Свет звезд и луны лился с небес. И Тильво почему-то совсем не чувствовал усталости. Ему шагалось легко и свободно. Рядом шла Лайла, опираясь на бесполезный сейчас посох и то и дело задирая голову и любуясь ночным небом. Тильво вдруг подумал, что эта девушка единственная, кто был рожден под Небом, но ни разу его не видел и не увидит. Значит, она, по меркам этого мира, слепа. Или, может быть, единственная зрячая в целом мире. Поняв, что Лайла теперь снова видит, Тильво хотел было прекратить петь, но ему не хотелось идти под давлением черного ночного Неба, и он просто понизил голос и продолжал тихо напевать. Они шли всю ночь, пока не стало светать, и только тогда они решились передохнуть.

ГЛАВА XII

      — Ты еще поплатишься, тварь небесная! — рычал посвященный, но сделать ничего не мог, поскольку помимо обычных оков его держали путы Силы, накинутые стоящими рядом ренегатами.
      — Уведите! — равнодушно бросил Сын Неба и вздохнул.
      Допросы были штукой неприятной, но, увы, неизбежной. Особенно неприятно было допрашивать последнего посвященного. Сын Неба заглянул в свои бумаги. Иеронимус, посвященный круга тени. Ну да, конечно, даже до Неба эти посвященные с и темным богам, что ж с них взять. Хотя Сын Неба и надеялся, что темный пойдет на уступки быстрее. Впрочем, в Зале Советов все слишком быстро произошло. Сын Неба прикрыл глаза, в который раз вспоминая то, что случилось накануне.
 
      Оратор остановился на полуслове, когда дверь открылась и в Зал Советов, ничуть не стесняясь, вошел ренегат. Фиолетовый балахон, бритая голова. И главное — Сила… Сила Неба. Не было никаких сомнений, что это именно ренегат, а не пожелавший разыграть своих коллег какой-нибудь излишне остроумный посвященный.
      На некоторое время в зале воцарилась гробовая тишина.
      — Не помешаю? — довольно спокойно осведомился ренегат и улыбнулся.
      — Святотатство! Как ты посмел войти в зал? — раздался голос кого-то из посвященных, и тут же по залу разнесся гул многих голосов. — Вон отсюда, прихвостень Неба!
      Оратор, стоящий на подиуме, наконец-то сориентировался и, подняв руку вверх, призвал остальных к спокойствию.
      — Здесь идет совещание высших посвященных, и мы попросили бы вас покинуть зал, — стараясь говорить как можно спокойнее, сказал стоящий на подиуме. С ренегатами не стоило ссориться. Пока не стоило.
      — Братья посвященные, я несу к вам слово мира. Продолжая улыбаться, ренегат сделал несколько уверенных шагов в сторону подиума.
      — Сын Неба тебе брат, — раздался тот же голос, что обвинял вошедшего в зал ренегата в святотатстве.
      — Он нам всем брат и отец. — Лицо ренегата сделалось серьезным. — Так я могу донести до вас слово мира?
      — Я все-таки попросил бы вас удалиться, — сказал посвященный с подиума, чуть повысив голос. — Отрекшись от своего круга, вы теперь не имеете права говорить среди посвященных.
      — Право? — усмехнулся ренегат. — Право — понятие субъективное. А вы, братья, посмотрите в окна для начала.
      Некоторые особо любопытные посвященные тут же подошли к окнам. Улица перед зданием, где заседали посвященные, была заполнена людьми в фиолетовых балахонах. Слуг Неба среди них не было. Но то, что ренегаты действуют при поддержке, а возможно, даже и по прямому указанию Сына Неба, было и так понятно.
      — Итак, вы видите, — выдержав паузу, продолжил ренегат, — что силы Совета и силы ренегатов, собравшихся около здания, а смею заверить вас, что здесь собрались лучше из лучших, не равны.
      — И что вы хотите от нас? — спросил кто-то из членов Совета в абсолютной Тишине.
      Ренегат смерил взглядом посвященных. Никто из присутствующих здесь не знал, что он является первым помощником главы всех посвященных Небу. Тем лучше. Да и какая, собственно, разница? На его глазах эта кучка надменных людей превратилась в блеющее стадо баранов. Сила. Для посвященных она является главным мерилом всего. И посвященные круга тени и круга света прекрасно знали, что за ренегатами реальная Сила, а за ними лишь тень былого могущества. Всего лишь тень.
      — Я же сказал, что принес к вам слово мира от ваших братьев. Время настало. Братья, в отличие от глупой черни мы все знаем, что Небо было не всегда. Были и иные времена. Но те времена давно прошли. Таков неумолимый ход истории. Наш большой и прекрасный остров — это центр всего Мира. Здесь родился и проповедовал Ранде, первый Сын Неба, здесь зародилась новая вера. Вера во всемогущее Небо. Отсюда она распространилась на север и восток, на юг и на запад, на Северные острова и на Большую землю. Но остров — это и место, где наиболее сильно влияние посвященных…
      — Ближе к делу!
      Ренегат тут же отметил, что это тот самый человек, который так нехорошо обозвал его в самом начале. Надо запомнить эту противную рожу в черном балахоне.
      — Вы нетерпеливы, братья!
      — Будешь тут нетерпелив, когда сидишь в окружении! — нисколько не стесняясь столь шаткого положения, продолжил посвященный.
      — Так вот. Остров — это центр. А вы, подобно острову, — центр, сосредоточие всей Силы, всего могущества, накопленного веками опыта посвященных. Но — время света и тени прошло. И не мне говорить, что могущество этих двух начал угасает с каждым днем. На что вы способны? На что? Сможете ли вы, подобно легендарным отцам-основателям, лишь силой мысли сокрушить крепостные стены? Можете ли вы пере носить свое тело через весь остров и за его пределы? У вас теперь едва хватает Силы, чтобы поддерживать свое долголетие. Да и то… Разве сравнится теперь ваша жизнь с жизнью отцов-основателей? На все эти вопросы существует только один ответ — НЕТ! Да, Силы света и тени безвозвратно ушли из нашего мира. Но есть Сила Неба. И эта Сила дает гораздо большее могущество. Да, да, поверьте мне, братья. Несоизмеримо большее.
      — Ты что, предлагаешь нам в ренегаты перейти? Это был все тот же неугомонный посвященный.
      — Да. Я предлагаю сделать это прямо здесь и сейчас.
      — Возможно, что нам понадобится время на размышление, — наконец-то нашел в себе силы хоть что-то еще сказать продолжавший стоять на подиуме посвященный.
      — У вас было достаточно времени, чтобы сделать выбор. И, поверьте мне, не худшие из посвященных его уже давно сделали. Они находятся в этом зале. Посвященный Небу Тараиниус, посвященный Небу Лараниус, посвященный Небу Калариус.
      — Ах вы, подонки! — воскликнул все тот же возмущенный голос. — Вы еще смели в Совет входить после этого! Брейте головы и бороды и вон отсюда!
      — Успокойтесь, почтеннейший, как вас там…
      — Иеронимус, посвященный круга тени.
      Он, похоже, был единственным, кто в сложившейся ситуации не потерял от удивления дара речи.
      — Так вот, почтеннейший Иеронимус. Бороды и волосы брить теперь не обязательно. Даже структуры ваших орденов и школ останутся прежними. Изменится только одно: вы будете служить Небу, а за это пользоваться его безграничной властью и, главное, Силой.
      — Продаться Небу? Да ты что? Спятил? Что же с нами будет после смерти?
      — Да, собственно, то, что и со всеми остальными. Мы все когда-нибудь сольемся с великим Небом. Но вы, благодаря служению Небу, сможете намного дольше задержаться на земле.
      — А если мы не захотим? — продолжал буйствовать Иеронимус.
      — Тогда вы поступите весьма необдуманно. Ну, смелее, братья. И прошу внимательно посмотреть на меня, прежде чем окончательно принять решение.
      Ренегат усмехнулся. Да, посмотреть было на что.
      Сейчас ренегаты, стоящие вокруг здания, на время объединили все свои усилия и передали все свою Силу ему. Одного, едва заметного движения ему бы хватило, чтобы в буквальном смысле размазать по стенке любого, кто решился бы сопротивляться. И посвященные круга света и тени прекрасно видели эту огромную, неимоверную мощь. Видели и ощущали настолько хорошо, что даже демонстрация Силы была бы излишней.
      — Я Оренариус, посвященный круга света, при ношу клятву служить Небу.
      «Вот и первый доброволец, — усмехнулся про себя ренегат. — Однако же быстро они сдались. Хотя к чему ломать комедию? Или смерть, или клятва Небу. А о том, что нас ждет после смерти, я уже им напомнил».
      — Я принимаю твою клятву. Иди и воссоединись с твоими истинными братьями.
      Стараясь ни на кого не смотреть, бывший посвященный крута света вышел из зала Советов. Следом за ним на верность Небу присягнул посвященный крута тени, затем еще двое крута света. Клятвы про износились одна за другой, а ренегат лишь благосклонно смотрел на все это представление.
      Слова посвященных были не просто набором произнесенных звуков. В каждом их слове тоже была Сила. Тем более в клятве. Ренегат видел своим внутренним зрением, как крохотная тень или же, наоборот, лучик света отходят от посвященных, а их место занимает яркая, могущественная, всепоглощающая Сила Неба.
      По их каменным лицам было не понять, что они думают на самом деле. Но их жизнь с этого момента раз и навсегда изменилась. И они скорее всего осознавали это, но принимали как должное.
      Сменилось бы еще одно поколение посвященных, И уже никто бы не приходил учиться у посвященных круга тени и крута света. Ибо их Сила истаивала с каждым днем. Но этого слишком долго ждать. У посвященных Небу было достаточно Силы, но они нуждались в людях.
      В зале помимо ренегата осталось всего лишь трое. Тот самый посвященный крута тени Иеронимус, который имел неосторожность ему хамить, посвященный круга света и еще один посвященный в сером балахоне.
      — Ну, господа посвященные! Надеюсь, что пример ваших коллег возымел на вас должное действие.
      — Возымел, — как-то нехорошо улыбнулся посвященный в сером.
      — И что же вы решили? — Ренегат сразу догадался, что эти трое были друзьями или по крайней мере очень хорошо друг к другу относились.
      — Я, посвященный круга знания Тириариус… — начал посвященный в сером, и у ренегата глаза полезли на лоб от удивления.
      «Знания? Разве есть такие посвященные на острове, да что на острове, вообще под Небом?» — изумился про себя ренегат.
      Еще когда Ардибиус, помощник главы всех посвященных Небу, служил тени, он мало что слышал о слугах знания. Да, говорят, в донебесную эпоху были боги равновесия. Но это было давно, и не сильно-то они брали себе в ученики смертных, поскольку особо не нуждались в помощниках. Тем временем Тириариус закончил говорить, и только тогда его слова в полной мере отразились в сознании ренегата.
      — Я, посвященный круга знания Тириариус, отрекаюсь от служения Небу.
      — Это твое право, — стараясь быть спокойным, ответил ренегат. Со слугами этого самого знания лучше всего разобраться потом. — А что решили достойные члены Совета, посвященные круга тени и света?
      — Я, посвященный круга тени Иеронимус, отрекаюсь от служения Небу.
      — С тобой-то с самого начала все уже ясно было. А что скажет достопочтенный…
      — Бротемериус, — ответил седой посвященный, до этого не проронивший ни слова.
      — Он тоже отрекается от служения Небу?
      — Да, я отрекаюсь. — В словах светлого была какая-то затаенная печаль. — Скажи, ренегат, а если бы ты знал, что власти Неба когда-нибудь придет конец, а те, кто служил ему, получат наказание, ты бы продолжал ему служить?
      — Если… Возможно… Сила любит точность. Небо любит покорность.
      — Но все-таки?
      Ренегат промолчал. Конечно, разве бы он служил Небу, если бы свет и тень давали достаточно Силы? Разве не боялся бы он воздаяния, если бы душа освобождалась из этого мира и летела своими путями?
      — Ну не хотим мы служить Небу, — нарушил молчание Иеронимус. — И что?
      — Да ничего, — пожал плечами ренегат, — идите с миром. Небо да простит вас.
      — Так это была всего лишь демонстрация Силы? — спросил посвященный круга знания.
      — Ну да. Я же сказал, что пришел с миром.
      — Тогда пошли отсюда, коллеги. Видеть не могу теперь ни этого места, ни ренегатов, — бросив презрительный взгляд на ренегата, сказал Иеронимус.
      Трое посвященных медленно, стараясь сохранять достоинство, вышли из зала.
      Ардибиус подошел к окну. Бывшие посвященные круга света и круга тени стояли возле дома, где проходил Совет, не зная; куда им теперь идти. К ренегатам, теперь уже своим коллегам, они подходить то ли боялись. То ли презрение к отступникам пока не ушло из их голов. Что ж, сейчас им будет на что посмотреть. Остальные посвященные Небу по-прежнему мысленно соединяли свои усилия, передавая ему всю свою Силу.