Хрононавигаторы

Потом он заметил, что дышать стало легче, — по-видимому, внешнее время стало совпадать с внутренним. Он сказал Асмодею:

— Пора освобождаться от индивидуальной защиты. Я дышу нормально.

— Под хроноэкраном, Аркадий. Мы уже в замедленной области хроноворота, но скорость и здесь больше скорости нашего времени. Освободимся от хроноэкрана, когда внешнее и внутреннее время полностью совпадут.

Пейзаж почти не менялся. Все так же свирепо сверкала белая звезда и томно сияла голубовато-фиолетовая, на них не действовало вращение времени. «Возможно, и нет уже никакого вращения», — подумал Аркадий.

Киборг вдруг резко направил вниз свой диковинный самолёт. Аркадий вздрогнул — уж не падаем ли? Ланна дал знать о своём страхе слабым повизгиванием. Асмодей крикнул, что пора снимать хронозащиту, но лучше это сделать на почве, а не в воздухе.

Летящая лодка врезалась в грунт. Аркадия и Ланну вышвырнуло наружу. Аркадий вскочил, помог подняться дилону. Асмодей ходил вокруг посаженной на полянку лодки и ликовал:

— В последнюю микросекунду! Уже совсем времени не осталось! Погляди, Аркадий! — Он показывал когтистой рукой на обломки лодки.

Аркадий рассердился:

— Чего веселишься? Разбил уникальный воздушный корабль, повредил аппаратуру. Повод для торжества недостаточный.

— Нет, ты погляди! — орал Асмодей.

Он совал Аркадию обломок развалившейся лодки. Аркадий взял обломок в руки, меж пальцев стала сыпаться труха. Аркадий поднял другой обломок, тот рассыпался ещё до того, как его подняли. Ещё недавно каменно прочное, дерево распадалось при лёгком прикосновении.

Пришедший в себя Ланна тоже попытался поднять с почвы обломок. И когда он раскрошился в гибких пальцах дилона, Ланна сказал человеческими словами, отчётливо прозвучавшими в сознании обоих хронавтов:

— Мне надо сосредоточиться. Потом объясню, что случилось.

— У нас не хватит времени, чтобы ты саморазмышлением все открыл, — сказал Аркадий. — Поэтому не сочти за оскорбление моё толкование. Так скорее, а время — деньги, говорят у нас. Нет, нет, — добавил он поспешно, заметив, что дилон опять собирается задумываться, — ты не дойдёшь авторазмышлением до смысла термина «деньги», это древнее понятие, давно забытое человечеством.

И Аркадий объяснил, что киборг снимал хронозащиту двумя этапами — сперва с летящей лодки, потом лишь с них троих. Но за тот десяток минут их собственного времени, что лодка летела во времени убыстрённом, внешнем, — там, где для них троих мчались мгновения, для неё уже пробегали годы. Дерево постарело на много лет, а они втроём за это же время, по своему счёту, провели лишь несколько минут. Лодка, дряхлея, уже в воздухе стала рассыпаться. Асмодей посадил её в миг, когда готовилась отвалиться корма с аппаратурой. И было бы истинной катастрофой, если бы их хронометры, гравитаторы и генераторы силовой защиты при падении разбились.

— Но ведь они тоже состарились, когда твой друг Асмодей снял хронозащиту с лодки, — возразил молодой Различник, обнаруживая, что не только внимательно слушает, но иногда и быстро делает выводы. — Я сейчас подумаю и определю…

Аркадий не дал дилону впасть в новую задумчивость. Конечно, и аппаратура состарилась. Но для конструкций из металлов и других долговечных материалов это не так опасно, как для дерева, которое даже в омертвелом состоянии не вечно.

— Проверить, однако, надо, — сказал Асмодей.

Втроём они собрали разбросанную аппаратуру. Асмодей осматривал хрономоторы и силовые генераторы. Его лицо мрачнело.

— Говори! — попросил Аркадий. — Вижу, что преувеличил вечность металла. И готов к худшему. Силовая защита уничтожена?

— Ничего подобного! — запротестовал Асмодей. — Силовая защита в порядке, там такая прочность! И гравитаторы работают… Слабей, чем прежде, но если придётся падать, не разобьёмся.

— Хрономоторы?

— Да, Аркадий. Хрономоторы не вынесли хронотряски. Черт его знает, простого аппарата не смогли по-человечески изготовить. На Латоне буду жаловаться.

— Если воротимся, Асмодей. Если воротимся…

— Я попробую подремонтировать их, Аркадий.

— Что нужно для этого?

— Местечко поспокойней, подальше от хроноворотов. И время — обыкновенное время, но в достаточном количестве.

Аркадий осмотрелся. Асмодей посадил рассыпающуюся от грянувшей дряхлости лодку на лесной прогалине. Кругом громоздились окаменевшие стволы. Ещё недавно они шумели голубыми лохматыми головами, а скоро и мёртвыми перестанут быть — лодка, вырезанная из ствола, показала, что и в смерти своей мёртвый лес не вечен. А на севере, над полюсом, клонящимся то к одной, то к другой звезде, разъярённо калится Гаруна Белая и томно струится почти фиолетовая Гаруна Голубая. Там спокойствия не найти — там короткие островки усмирения, крохотные интервалы между трясками. Спокойствие только на юге, в стране дилонов, — и только в часы, когда их неведомые враги не начинают убийственные резонансные обстрелы. Но туда преграждает путь хронобой. Их, забронированных ещё крепкой хронозащитой, вышвырнула оттуда схватка остервенелых хронопотоков. Где гарантия, что, лишённые хронозащиты, они уцелеют в фокусе неистового хронобоя?

— Взваливаем на себя аппаратуру и шагаем на север, — приказал Аркадий.

5

«Предусмотреть последовательность действий, — думал Аркадий, двигаясь за тяжело нагруженным быстро шагающим Асмодеем. — Первое — удалиться от хроноворота. Вокруг бешено убыстрённого потока времени область времени замедленного — хроноворот, наверно, всасывает в себя и текущее по соседству время. А подальше к полюсу время до того заторможенное, что это уже не время, а вечность. Оказаться вне времени столь же гибельно, как и угодить во время убыстрённое. В одном гибнешь от мгновенного состаривания, в другом — от консервации сиюмгновенности. Хрен редьки не слаще».

Аркадий усмехнулся — сколько бы усилий понадобилось дилону, чтобы своим умом дойти до вкуса неведомых ему хрена и редьки. И как ошибался тот древний философ, — а ведь он так нравился в школе! — который придумал для счастья формулу: «Остановись, мгновенье, ты прекрасно!» Черта с два было бы счастье, остановись мгновенье реально!

— Найти бы межу, отделяющую хроноворот от заторможенного времени, — посоветовал Аркадий киборгу.

— Выйдем куда надо, — пообещал Асмодей. — В этих местах нет чередования дня и ночи, но хронометр у меня сохранился — моторчик, заменяющий сердце. Я сам назначу ночь и расположимся на отдых. Вы с дилоном поспите, а я подремонтирую аппаратуру.

Вспоминая потом поход на север, Аркадий удивлялся, как они сумели пройти свой недолгий, но бесконечно трудный путь до первой остановки. Асмодей скомандовал привал на голой скале, вздымавшейся над мёртвым лесом.

Обессиленный Ланна уткнулся в почву. Аркадий присел рядом, не отключая ни гравитаторы, ни силовую защиту. Вероятно, это и спасло их, когда скала затряслась. Первая же судорога, пронзившая камень, бросила Асмодея вниз — он перед этим отключил защиту, чтобы лучше работать и, пойманный врасплох, не сразу восстановил связь с генераторами.

Аркадия больше ошеломил гул и грохот, вырвавшиеся из недр скалы, чем её тряска. Обхватив дилона рукой, он прижался к почве и видел, как киборга швырнуло вниз. Новая судорога в недрах скалы заставила и Аркадия с дилоном заскользить вниз. Теперь они поменялись местами — Асмодей, вцепившись в выступ скалы, задержался на склоне, а Аркадия с Ланной вынесло к подножью.

Аркадий вскочил, попытался поднять и Ланну; одновременно, ещё на учебных тренировках усвоенным движением, проверил, есть ли связь с генераторами защиты. Повреждённые генераторы все же действовали, но защита была слишком слабой, чтобы преодолеть судорогу, в третий раз пронизавшую и каменную скалу, и мёртвую почву. Аркадия снова швырнуло, он закричал от боли, раздиравшей тело. Вибрировала каждая жилка, трепетал каждый нерв. Сам Аркадий не услышал своего вопля: ему казалось, что все тело его звенит, вопит, визжит — этот внутренний визг и звон были так реальны, что все истинно реальные звуки потонули в звуках воображаемых.

Потом наступили тишина и неподвижность. Почва обрела устойчивость. Аркадий поднял голову. В глазах стояла пелена, пелену прорезали глумливые искры, они образовали полусветящуюся завесу — за ней проступало что-то тёмное. Аркадий со стоном опустил голову. Тёмные призраки материализовались. Вокруг троих хронопутешественников кольцом выстроились странные фигуры. До Аркадия донёсся как бы издалека голос Асмодея:

— Да это же земные обезьяны! Откуда они на Дилоне?

Ланна тоже приподнялся. На его выразительном лице изобразились ужас и безнадёжность.

— Мы в плену, иновременник. Мы у хавронов.

И, как бы обессилев от тяжкого объяснения, Ланна опять повалился на почву.

6

Это, конечно, не были обезьяны, как почудилось Асмодею. Они были слишком высоки и широкоплечи для земных обезьян — даже мощная горилла уступила бы любому хаврону ростом и весом. И одеждой у них была не собственная шерсть, а что-то похожее на юбочку до колен. В юбочках виднелись карманчики и петельки, и каждый карманчик оттопыривался — в нем что-то хранилось, а в каждой петельке висели предметы — некоторые походили на кинжалы и ножи, другие казались аппаратами. Четырехугольный ящичек на петельке у одного особо рослого хаврона был снабжён жезлом, похожим на антенну. Радиоприёмник, подумал Аркадий.

Но ещё больше, чем оснащение хавронов, убеждало, что они не животные, то, что двое из них выкатили вперёд громоздкое сооружение — фургончик на колёсах, и на фургончике высился на треноге диск, похожий на зеркало. Оба хаврона, поворачивая колёса фургончика, направили зеркало на трех хронопутешественников. Издали было видно, как в зеркальном диске тускло отразилась голая скала и три фигурки, застывшие у её подножья. Не нужно было длительного размышления, чтобы догадаться, что и фургончик на колёсах, и диск на нем — боевое оружие и что хавроны выкатили его для удара, а не для радостного знакомства с людьми.

— Что делать? — спросил Асмодей. — Могу напасть на них.

— Не смей! — сказал Аркадий. — Конечно, хавроны воюют с дилонами — они ведь солдаты рангунов, как объяснял бедный Ронна. Но мы рангунам не враги. И я постараюсь показать, что у нас нет других намерений, кроме дружественных. На всякий случай — охраняй меня.

Аркадий стал приближаться к хавронам, протягивая вперёд и вверх обе руки. Ещё в школе космонавтов ему внушали, что именно такой жест — безоружные руки, поднятые вверх и немного вперёд — любого инопланетянина непременно убедят в доброжелательности людей. Но хавроны явно не изучали языка жестов. Они стали тесниться к боевому механизму, а двое мохнатых операторов ещё проворней закрутили колёса фургончика. Диск поворачивался, угрожающе нацеливаясь на приближающегося Аркадия.

— Иновременник, падай! — отчаянно протранслировал Ланна и сопроводил своё предупреждение громким визгом.

Диск вспыхнул тусклым желтоватым огоньком и погас. Аркадию показалось, что его рвут на тысячу частей. Он упал и завертелся, гася резонансную судорогу. Повреждённая силовая защита, не отразив полностью удара, все же самортизировала его.

На операторов резонансного аппарата вихрем обрушился Асмодей.

Не имея сил подняться, Аркадий прижался боком к земле. Потом, вспоминая сражение киборга с хавронами, он не переставал удивляться фантастичности увиденного. Стройная человеческая фигура при шпаге и с пистолетом, в роскошном камзоле и узорных штанах до колен, как у средневекового французского маркиза, с усиками какого-то надменного немецкого императора и изящными рожками придворного дьявола Сатаны, выхватив шпагу, бросилась на двух хавронов, переставших крутить колёса и что-то достававших из своих петелек и кармашков. Из шпаги вырвалось лезвие пламени, пламя полоснуло одного хаврона, он с клёкотом рухнул. Второй, наставив на Асмодея какой-то приборчик, сдунул пламя, когда оно уже касалось его груди, пламя метнулось в сторону. Но шпаги он сдвинуть не смог, металл пронзил его грудь — и второй хаврон тоже свалился, заверещав ещё пронзительней. Асмодей перекрестил струёй пламени из шпаги боевой диск, и диск распался на четыре куска. Асмодей бросился на других врагов, размахивая длинным огнём своей шпаги. Хавроны посыпались врассыпную. Только один рванулся вперёд на киборга.

Это был рослый хаврон с ящичком, из которого торчала шестообразная антенна. Хаврон наставил на Асмодея ящичек: две струйки пламени, как два меча, скрутились и отбили одна другую — струя из шпаги киборга и струя из ящичка. Асмодей снова сделал выпад, и снова пламенный выплеск из ящичка пересёк и отбросил вбок пламя шпаги. Хаврон пока не нападал, а защищался, поджидая момента, когда сможет не только парировать выпад киборга, но и нанести собственный удар. Аркадия томил страх, что остальные хавроны, воспользовавшись тем, что киборг поглощён огненной дуэлью, набросятся на него сзади. Но не было признаков, что воины рангунов, так странно похожие на земных обезьян, собираются нападать со спины и боков. Наоборот — они сгрудились поближе к сражающимся, громко перекликивались и так глазели, словно главным была не победа собрата, а красочный спектакль дуэли.

Рослый хаврон улучил момент и бросил пламя в киборга. Асмодей повернулся, пылающее острие сбоку ударилось в боевой приборчик хаврона. Шпага Асмодея, перерезанная у эфеса, отлетела в сторону, а боевой аппарат хаврона вспыхнул. Отбросив комок огня, в который превратилось его оружие, хаврон отскочил. Тут на него ринулся Асмодей. Сбычив голову, он ударил исполинского врага обоими рожками в живот.

Аркадий всегда считал, что живописные рожки на голове киборга — не больше чем парадное украшение его любимой личины No 17. Асмодей, прихорашиваясь перед зеркалом, так любовно поглаживал их, что становилось ясно: они его восхищают эстетически, деловой ценности в них нет. Но коротенькие рожки были оружием. Когда они коснулись тела хаврона, из них вылетели точно такие же полоски огня, как и те, что генерировала шпага. Два кинжальных огня пронзили насквозь обезьяноподобного воина и вышли из спины. Голова Асмодея свирепо упёрлась в живот хаврона, в полтора раза превышающего его ростом; и два потока пламени выскочили двумя мечами наружу. Хаврон завопил и задёргался, замахал руками, но не упал, а повис на двух пронизавших его кинжальных огнях, как на железных клинках.

Ошеломлённые хавроны молча взирали на гибель товарища, ни один не рванулся на помощь. Асмодей отдёрнул рога. Две огненные струи, вылетавшие из спины великана, сразу погасли, он зашатался и упал. И, словно очнувшись от оцепенения, все хавроны скопом набросились на Асмодея. На мгновение он исчез в их куче, затем все были отброшены, и он стоял один, готовый к новой схватке. Три раза повторялось одно и то же: хавроны набрасывались, погребая Асмодея под собой, — он всех отшвыривал, они снова набрасывались

— и снова рассыпались.

Аркадий поднялся, пошатываясь на тряпичных ногах, и поплёлся к схватке. Вряд ли он понимал, что, вконец обессиленный, не годится для борьбы, зато знал, что киборгу надо помочь — без помощи тот не сдюжит с такой оравой противников.

Ланна, по-прежнему лежащий недвижно на камнях, удлинил свою правую руку и вцепился в Аркадия десятью когтистыми пальцами. Дилон был слабей человека, но у Аркадия не хватило силы содрать с себя цепкую руку. Он только крикнул дилону:

— Пусти! Немедленно пусти, Ланна!

— Не пущу, — твердил дилон, — они тебя убьют, иновременник!

И, вытянув вторую руку, он и ею ухватил Аркадия и потащил назад. Неспособный сделать хоть шаг к киборгу, Аркадий увидел, как закончилась его схватка с хавронами. Один из нападавших сорвал с киборга моторчик индивидуальной защиты и отскочил с радостным воплем, размахивая трофеем. Двум-трём противникам Асмодей и теперь мог противостоять, но их было больше десятка. Киборга повалили, опутали ремнями, положили связанного на фургончик — на нем уже не было боевого излучателя — и проворно потащили фургончик в лес.

Один из хавронов подошёл к Аркадию и Ланне — на мохнатой морде остро посверкивали маленькие злые глазки — и повернулся к дилону. Ланна слабо протранслировал Аркадию:

— Велят быстро идти с ними. Надвигается новый хроноворот, надо всем спасаться. Я попытаюсь, а ты сможешь, иновременник?

— Постараюсь. — Аркадий шагнул с большим трудом.

Дилон правой рукой обнял человека.

— До сих пор ты мне помогал, теперь буду помогать тебе.

С помощью дилона Аркадий сумел сделать несколько шагов. Боль в теле усилилась, перед глазами все плыло. Только рука дилона удерживала Аркадия от падения. Ланна что-то громко провизжал — визг, похоже, сопровождала мысль, но мысль до Аркадия не дошла. Конвоирующий обоих хаврон вдруг побежал вперёд.

— Ты ему что-то сказал? — спросил Аркадий.

— Велел посадить тебя внутрь фургона. Он поспешил за подмогой.

— Велел? Ты можешь им повелевать?

— Конечно. Эти низшие существа обязаны выполнять волю воплотителей Высшего Разума. — Дилон задумался и добавил: — Если мои веления не противоречат приказам рангунов. А посадить или не посадить тебя в их фургон, — я установил это точным размышлением, — рангуны заранее приказать не могли.

Аркадий уточнил ситуацию:

— Хорошо, что ты правомочен отдавать хавронам приказы. Хоть какая-то гарантия безопасности. Но если ты отдашь им приказ освободить нас, они его выполнят?

На этот раз дилон размышлял дольше.

— Не выполнят, иновременник. Им велели взять нас в плен. Они подстерегали нас. И раз есть приказ захватить, то не может быть приказа отпустить.

— Логично. Взять в плен и освободить из плена — операции взаимоисключающие.

— И это хорошо, пришелец.

— Что хорошо? — удивился Аркадий. — Что мы в плену?

— Что мы захвачены по приказу рангунов. Это значит, что мы у хавронов только в плену, но вовсе не в их воле. Нас, так я продумал, доставят к Ватуте. Верховному Злодею Рангунии ещё не приходилось встречаться с людьми. Он захочет с тобой познакомиться.

— Не уверен, что я хочу такого знакомства, Ланна. Да ещё таким способом — напали, превратили в полуинвалида…

К пленным подошли двое хавронов. Они взяли Аркадия на руки и понесли к фургону. От них пахло зверьём. Аркадию какую-то минуту было страшно, что их когти вопьются в тело. Но несли его осторожно.

Хавроны положили человека рядом с киборгом и отошли. Асмодей изобразил улыбку, но голова и лицо его были так измордованы, что получилась гримаса.

— Не находишь ли, Аркадий, что я сделал все, что мог? — хрипло спросил киборг — и голосовой механизм у него был тоже основательно повреждён.

— Ты сражался как лев, — сказал Аркадий.

Киборг относил львов к низшим конструкциям живого мира.

— Что может лев? Ну, куснуть, ну, разок царапнуть. А я разбрасывал обезьян как щепки. Будут долго помнить. Ты и Ланна не очень пострадали?

— Я немного пострадал, а Ланна переменился. Полюбуйся, как он вышагивает среди наших похитителей. Знатный гость, а не пленник.

С дилоном и вправду совершилась перемена. Ещё недавно он еле передвигал ноги, испытывая панический страх перед хавронами, — увидев их воочию, он свалился почти без сознания. А сейчас двигался среди воинов, гордо вытянув собаковидную голову; правая рука величественно, в полный обхват, обвивала туловище, лишь левая безвольно висела ниже колен. И хавроны воспринимали такое его поведение как естественное — окружавший дилона десяток хавронов казался скорей почётным конвоем, чем суровой стражей.

Аркадий сделал знак, чтобы Ланна приблизился.

— Нужна помощь? Вам плохо, иновременники? — осведомился дилон — он понемногу привыкал к человеческому обычаю задавать вопросы. — Что смогу, все сделаю.

— Вижу, что ты многое можешь сделать. Но почему ты держишься так, будто вовсе не пленник? И почему наши похитители разрешают тебе так держаться? Ты ведь недавно боялся их!

Ланна пренебрежительно оскалил зубастый рот.

— Хавроны опасны при случайной встрече — рвут в клочья, а если оставляют в плену, то издеваются. И совсем иные, если выполняют приказ своих повелителей. Тупые исполнители! Зачем же унижаться? Пусть видят величие Высшего Разума. Буду держаться так, пока нас не передадут рангунам или пока все не погибнем в этих страшных местах.

Аркадий показал на левую руку дилона.

— Что с ней? Она висит как плеть. Не сосредотачивайся, плеть это… в общем, у людей — полезный предмет. Ты недавно с такой силой ухватил меня обеими руками, чтобы я не рвался к Асмодею.

— Сейчас бы я не мог этого сделать. Левая рука вдруг ослабела. Я боялся этого, иновременник, но думал, что не настанет столь скоро. Ваше появление на Дилоне помешало мне выздороветь.

— Наше появление? Вот уже не думал, что препятствуем твоему выздоровлению. Ты болен?

— У меня рассинхронизирован организм, — с грустью объяснил Ланна. — Главная наша болезнь — рассогласование жизненных времён органов тела.

— У людей рассогласования времён в теле не бывает, — вдруг вмешался в разговор Асмодей, показывая, что прекрасно разбирается в быте людей. — Люди синхронизированы от рождения до смерти.

Дилон посмотрел на киборга со снисходительностью, которая вполне смогла сойти и за жалость. У людей рассинхронизации в организме не наступает? Но не потому ли, что люди мало живут? За ничтожный период в сто земных лет и у дилонов не возникает рассогласования времён. Он, Сын Отцов Различников Уве Ланна, полагает, что и у людей, доживи они до тысячи лет, непременно появится рассогласование: ноги будут пребывать в одном времени, мозг — в другом. Впрочем, о людях он мыслить не будет, он сообщит о себе. У него убыстрилось время в мозгу, время туловища и ног отстаёт.

— Разве вы не заметили, иновременники, что я кажусь замедленным? Моя быстрая мысль значительно обгоняет движения тела. Мне достаточно маленького размышления, чтобы разобраться в любой проблеме, но совсем иного времени требуют действия.

Для излечения рассинхронизации, продолжал дилон, применяется простое средство — перевоплощение. Два дилона меняются частями своих организмов — и синхронизация восстанавливается. Конечно, подобрать двух дилонов, подходящих для взаимного перевоплощения, непросто. Но все дилоны находятся на строгом учёте Стирателей Различий, а наши Старейшины никогда не ошибаются. Безвременно погибший Различник Рина Ронна подобрал для Ланны отличного перевоплотителя, молодого Мат Магона. У Мат Магона мозг в замедленном времени, зато туловище убыстрено. Снабдив Мат Магона замедленным телом и получив от него в дополнение к своей стремительно мыслящей голове столь же быстрое туловище, и сам Ланна, и его перевоплотитель были бы надолго синхронизированы. Хлопоты с пришельцами отодвинули дату перевоплощения, и вот результат — левая рука болезненно замедлилась.

— Но она ещё работает, — сказал дилон, пытаясь вытянуть левую руку, — она удлинилась лишь вдвое.

— На человеческий взгляд, твоя левая рука не рассинхронизирована с туловищем и мыслью, а тривиально больна, — сказал Аркадий.

— Я подумаю над этим, иновременник. Ты сказал — тривиально? Тривиально — неизвестная проблема, которую надо…

Аркадий не дал Ланне впасть в размышление. Асмодей изнывает в путах. Если веления Ланны исполняются хавронами, то пусть он попросит их развязать киборга. Оружие у него отобрано, сопротивляться он больше не будет.

— Сделаю, — ответил Ланна и без спешки удалился.

Вскоре двое охранников развязали Асмодея. Киборг замахал руками и ногами, как бы восстанавливая кровообращение. Гимнастика не была у него запрограммирована, но он видел, что люди по утрам, ещё в постели, занимаются ею, и считал своим долгом проделывать все, как люди, только лучше людей.

Потом киборг соскочил на почву и громко захохотал металлическим голосом — сейчас, правда, слегка охрипшим из-за небольших повреждений горлового механизма. Оба охранника и другие солдаты, собравшиеся у фургона, с большим почтением наблюдали за действиями Асмодея.

— Так, хорошо! — объявил киборг. — Ужасно люблю быть на свободе. Быть связанным по рукам и ногам — это не моя стихия. По-моему, Аркадий, эти рослые обезьянки — неплохие ребята. Сражаются неважно, но это им можно простить, как и их дурной запах. Уверен, что мы с ними сойдёмся по-доброму.

Хавроны пахли не так уж скверно, скорей необычно для человеческого носа. У киборга, правда, обоняние было острее человеческого.

Аркадий сказал с улыбкой:

— Рад твоему доброму настроению, Асмодей! Ланна, нам остаётся решить одну важную проблему, тут тебе надо сосредоточиться. Как наладить общение с хавронами? Будешь нашим переводчиком?

Ланна презрительно покривился.

— Хавроны не заслуживают того, чтобы тратить на них размышления. У этих бесхвостых бестий два свойства: они яростно дерутся, пока не победят или не погибнут, и быстро воспринимают любую речь. Я прикажу хавронам быстро освоить ваш язык, внесу в их тупые мозги несколько тысяч ваших слов

— и ты будешь доволен!

7

Теперь в повозке лежал один Аркадий. Киборг шагал рядом, поодаль плелись охранники. Впереди четвёрка мохнатых солдат, схватившись лапами за дышла, тащила боевой аппарат на колёсах. По-видимому, других двигателей для него, кроме собственных мышц, у хавронов не было. Картина так напоминала старинные изображения людей, потерявших лошадей и впрягшихся в свои телеги, что Аркадию стало жалко хавронов. Он сказал об этом Асмодею. Киборг отреагировал по-своему:

— Поставить один из наших моторчиков? Они повреждены, но на десяток лошадиных сил каждого хватит. Приказывай!

Аркадий такого приказа не отдал. Неизвестно, куда их везут и что с ними будет, когда привезут. Глупо самому ускорять дорогу к своей гибели. Пусть хавроны надрываются, если у них такой обычай — надрываться.

Кругом простирался все тот же унылый мир — перелески мёртвых деревьев, почва, лишённая растений, озерки мёртвой воды. На сероватом мрачном небе сверкали два солнца, голубое и белое. И они не закатывались и не восходили, как было ещё недавно — только поворачивались на одном и том же небольшом небесном пространстве. Когда отряд хавронов захватил хронавтов и дилона, Гаруна Белая калилась слева. Теперь на том же месте сияла Голубая звезда, а Белая переместилась вправо. Аркадий вглядывался в нерадостное небо и думал, что раз обе звезды описали полный круг на полюсе и раз они в противоположных временах, то и время должно было описать полный круг и они должны теперь существовать не в своём прямом времени, а во времени обратном, а он такого перехода не ощутил, да и вообще такой переход — полная остановка времени, то есть смерть, а он вроде бы ещё не умирал.

К фургончику подошли Ланна и предводитель отряда.

— Я выполнил твою просьбу, — сообщил Ланна. — Можешь убедиться, что рангуны подбирают в отряды похитителей только способных к языкам. Поговори с Клаппой, главным бандитом хавронов: это и чин его, и почётное звание, а имя Клаппа означает — «несгибаемый». Он очень гордится и тем, что бандит, и тем, что Клаппа.

Аркадий сообразил, что почётное звание «бандит» представляет собой результат неверного прочтения Дешифраторами человеческих слов, и не решился обратиться к хаврону с таким наименованием. Ещё меньше он мог представить себе, что возможен прямой разговор человеческими словами с обезьяноподобным существом. Его первый вопрос к Клаппе прозвучал довольно невнятно:

— Я хотел… Короче, надо бы… В общем, куда вы нас ведёте?

Ответ был дан на хорошем человеческом языке, только с нечеловеческим акцентом:

— Куда надо, туда и ведём.

Беседу перехватил Асмодей. Киборга не удивило, что обезьяна разговаривает по-человечески. Сам он был конструктивно дальше от человека, чем любая земная или инопланетная обезьяна, но ведь отлично овладел человеческим языком! И заметив, что Аркадий растерялся, быстро заменил его:

— А куда надо?

На это Клаппа ответил обстоятельней:

— Обе Гаруны в противостоянии, неизбежен новый хроноворот. Надо укрыться.

— Есть где укрыться?

— Пещера в скале. Хроновороты в ней гаснут.

Клаппа отошёл. Недоумение Асмодея, однако, не было рассеяно. Сведения по хронистике в него не внедряли. Он знал, что время бывает прямым, обратным и фазовым, или криволинейным. В хронолете часто спорили о фазах космического времени, он запоминал такие разговоры. И он умел пользоваться хроноэкранами и хронотормозами, чтобы отстраниться от опасных скачков времени, — и пользовался ими даже лучше, чем люди. Но дальше его знания не распространялись.

Аркадий объяснил жаждущему познания киборгу, что экраны от хронокатаклизмов бывают не только искусственные, но и естественные. Иные материалы малочувствительны к небольшим изменениям времени — например, граниты. Гранит — долгоживущий камень, он числит за собой не годы, а миллионы лет: тысячу лет назад был такой же, через тысячу лет не изменится. А человеку небольшое колебание времени в сотни лет гибельно. Ведь сто лет назад этого конкретного человека не было и сто лет спустя не будет. Поэтому большая толща гранита, не изменяясь при небольших перебросах времени с прямого на обратное, тем самым полностью или частично амортизирует эти опасные для человека хроноскачки.

— Для дилона хроноскачки так же опасны, как и для людей?

— Опасны, но не в такой степени. Дилоны живут тысячу земных лет — что для них жалкий скачок на сотню лет в прошлое или в будущее! Немного постареет в одном случае, немного помолодеет в другом. Но перебросы в пять-шесть тысяч лет гибельны и для них.

— А в хроноворотах убыстрения и замедления времени достигают, наверно, миллионов лет? Не так? Вот почему наш Ланна так их страшится. Я рад.

— Чему ты рад, Асмодей?

— Тому, что наш хроноэкран спасал не только тебя и меня, но и Ланну. Он должен быть нам за это благодарен.

Отряд мохнатых воинов в юбочках, набитых оружием и инструментами, шагал все быстрей. Хавроны, тащившие повозку, выбивались из сил, чтобы не отстать от отряда. Аркадий все больше жалел их — его собственный вес немало отягчал фургончик. Попросив Асмодея помочь, он слез на землю. Ноги, ещё нетвёрдые, уже кое-как ходили. Почувствовав, что фургон стал легче, солдаты радостно закивали Аркадию и энергичней поволокли повозку.