Виктор шарахнул ногой по ножке стола:
      - Черт с тобой...
      По идиотскому замыслу организаторов международной комбинации, расшифровка участников не была двустронней. Он, Чернышев, и Анастасия, знали, что работают с полицейским, а тому легендировали брата и его больную сестру, гидов, заинтересованных в пересадке почки...
      - Убитый китаец был связан с кем-то, кто привозил ему трансплантанты из Ташкента...
      - Откуда ты знаешь?
      - Я обязан тебе отвечать ?... - посмотрел на него Алекс с усмешкой.
      Он снова озадачил Виктора. Этот малый вообще себя странно ведет. Что они, - все такие - эти израильтяне ?...
      Анастасия вышла, не желая участвовать в пикировке.
      - Как дела у нее? - Крончер мотнул головой вслед.
      Виктор бросил на него цепкий взгляд.
      - Спроси сам... Чего ко мне обращаешься?
      Анастасия вернулась с бутылкой из под "колы", в ней была вода. Принялась поливать герань на окнах.
      Крончер исподтишка взглянул в ее сторону. После Костромы, она вовсе не обращала на него внимания.
      - Если ты имеешь в виду Нижний Новгород, как планировали, процедил Виктор. - то я туда не собираюсь...
      - У тебя вдруг изменились планы ? - в голосе Алекса про- скользнула ирония. Чем больше он к ним приглядывался, тем больше убеждался, что на брата с сестрой мало походят.
      - Угадал, - деловито откашлялся Виктор. - Нам предложили для ознакомления новый регион.
      - Далеко?
      - В Центральной Азии.
      - Ташкент?!
      У него исчезли последние сомнения в том, кем являются в действительности его напарники.
      - Угадал.
      Два дня, проведенные Виктором в архиве международного аэропорта "Шереметьево" с ментами московской воздушки принесли результат. Указанным Чернышеву рейсом в Москву действительно прилетел пассажир с китайской фамилией.
      Его опекал в самолете один из членов экипажа. Чернышев еще не знал, кто он. Было известно, что этого человека часто видели под Ташкентом - в Янги-Юле.
      Они помолчали. Каждый занимался своим делом. Виктор что - то записывал в блокнот. Алекс разглядывал карты новых азиатских республик.
      - Интересные ведь места, а ?!
      Виктор сделал вид, что не понимает.
      - Сестра поедет тоже? - демонстрируя равнодушие, втянул в себя носом воздух Алекс. Они, наверное, принимали его за идиота, который всему верит.
      - Почему ж нет ? - небрежно спросил Виктор.
      - Я так и понял. Когда выезжать?
      - А чего рассиживать-то?! Я думаю, завтра. Билеты и визы я беру на себя...
      Ташкент встретил мелким накрапывающим дождем. Туман оседал. Над взлетными полосами поднимались испарения.
      Паспортный контроль прошли быстро, без проблем. Но расп роститься с аэропортом также быстро не пришлось.
      Вдоль главного здания тянулись аллеи. Чернышев привел невыразительному мрачноватому строению. Судя по вывеске тут размешалось Линейное отделение милиции, обслуживав шее аэропорт.
      - Тут у меня знакомый...- буркнул Виктор, - посиди те...
      Анастасия пожала плечами.
      - Полезные знакомства, - хмыкнул Алекс.
      - Постараюсь недолго...
      Алекс и Анастасия уселись на деревяные неудобные скамейки: их ставили теперь во всех аэропортах и вокзалах мира, чтобы пассажиры, не дай Б-г, не укладывались на них спать.
      Чернышев прошел мимо дежурной части, сделал несколько полувиражей в глубине помещения, наконец, найдя указатель размещения начальства, подался по длинному коридору.
      Алекс с Анастасией остались сидеть на скамейке. Пока Алекс решал, с чего начать разговор, она, зевнув, стала задавать ему вопросы сама.
      - Семья из России ? - лениво спросила Анастасия.
      - Родители...
      - А ты? Родился в Израиле ?
      - Да, я - сабра, - ответил он.
      - А что это значит ?
      - Цветок кактуса...
      - Чего ? - она не поняла.
      - Кактус ведь снаружи колючий, не тронь ! А цветы - нежные. Так нас, урожецев Израиля, называют. Характер колючий, но это только внешнее. Если доберешься внутрь, под колючки, до сути...
      - И долго добираться ? - она явно насмехалась над ним.
      Алекс отшвырнул ногой в тяжелом ботинке пустую банку из-под "колы", пожал плечами.
      - Но ты же еврей, нет ?
      - Да. Но еще - израильтянин...
      - А в чем разница? - усмехнулась она.
      - Я, среди своих. Как все. Не чужой.
      Ей было странно слышать.Ему- не менее странно объяснять. Все ведь казалось каждому таким само собой разумеющимся...
      - Ты бывала за границей?
      - Да. В Англии, во Франции... В Чехословакии. Я много ездила.
      - Как туристка?
      - Нет, - мотнула она головой, - я мастер спорта по конному спорту...
      Самое яркое воспоминание детства: гудящий, переполненный ипподром, непохожая ни на какую другую, заполнившая трибуну, яркая возбужденная толпа, стартовый колокол...
      "И лошади, лошади..."
      А первый впереди, на "Дункане", ее отец...
      Трибуна дышит! Поднимается, когда всадники скрываются за поворотом. Садится, когда лошади впереди. Снова срывается с места навстречу приближающейся кавалькаде...
      Она, Настенька, на руках у мамы, тоже наездницы, мастера спорта...
      Диктор гудит утробным голосом что-то непонятное. Половины слов не слышно...
      - ... Мастер спорта Сергей Гончаров... На коне "Дункан"...
      В конюшне они кормят "Дункана" сухариками... Отец сажает Настю в седло.
      Отец на десять лет старше матери. Когда они поженились, ему уже стукнуло тридцать. И всю спортивную карьеру матери он был рядом.
      Родители были труженниками. Тренировки, выводки. Зимой - в крытом помещении, летом - на ипподроме. Постоянный уход за лошадью, большим четвероногим членом семьи. А болезни? Ночные бдения на конюшне? И все - на скрываемом от окружающих, а в особенности от животного пределе, все - на напряге. Не выпотрошишься весь, не добьешься результатов! А
      не будет побед - ни медали тебе, ни награды, ни славы, ни заграницы.
      Не то, что бы тебя вышвырнул кто - то за это: просто перестанут тобой интересоваться, и ты уже никто.
      Ноль. Серость. Аутсайдер...
      Главное быть первой. Не в середине, а впереди. Тогда - все под силу, а удача, как собачонка, послушно бегает где - то неподалеку.
      Настю начали тренировать, когда ей не исполнилось и трех. Посадили на коня, повели по кругу...
      Сначала это доставляло только удовольствие. Но чем дальше, тем больше становилось работой. Трудом. Каторгой. Той, какую ненавидишь, но боишься в этом признаться...
      Отец и мать выбиваются из сил, а ты ?
      Поездка с родителями в Англию. Соревнования по стипл-чей зу. Лондон. Музей восковых фигур. Раскачивающаяся нога женщи ны, утопленной убийцем-мужем в ванной... Корона на подушке с узорными вензелями в Тауэре...
      Хочешь чего - то добиться в жизни ? Ездить на чемпионаты, повидать мир? Понавезти добра? Борись, выкладывпйся!
      Упирайся! Иначе - быть тебе рядовым инженером, медсестрой, училкой...
      Конь вывихнул ногу... Дом - в трауре. Тихие, чтобы не впугнуть птицу-удачу - голоса. Осторожные кивки и обращенные к небу взоры: надежда! Семья не то, чтобы религиозна, сплошные суеверия. Под лестницей не пройди, что-нибудь забыл дома - не возвращайся, пожелал вслух - по дереву постучи. И, желательно, снизу...
      Книги ? О конном спорте. О соревнованиях, первенствах, достижениях.
      Фильмы ? Герои и супермены. Все остальное - хлябь. Болото.
      Хочешь застрять - застревай ! Но не мы ! Мы из тех, кто не сдастся. Из тех, кто через все трудности пройдет и себя жалеть не станет.
      Сколько ей было, когда она получила первый юношеский разряд на выездке? Одинадцать ?
      Родители гордились ею. Она была крепкой, гибкой, спортив вной. Не то что ее старшая сестра - кваша флегматичная, больше всего на свете любившая кошек и собак.
      Дальше - больше. Мастер спорта по конному спорту. Член российской команды. Приглашение выступить в Англии. В Нью- -Маркете...
      Спорт закончился внезапно и окончательно, как прерван ный сон.
      В шестнадцать она жестоко простудилась, схватила воспа- ление легких, а потом - туберкулез. И пошли к свиньям все напряги и все старания.
      Когда болезнь прошла, оказалось, что время утеряно.
      Даже школа, которая прежде где надо и не надо трубила о своей ученице -чемпионке, показала свое новое лицо.
      Наступили будни: суровые,и безрадостные. Теперь, чтобы настичь одноклассников, ей надо было прилагать вдвое, а то и втрое больше усилий. Анастасия была самолюбива и первые неудачи ранили больно и жестоко.
      Оказалось, в жизни бывают не только удачи и везения. Куда чаще отчаянье и самоедство.
      В семье ее не то что бы стали меньше любить - перевели в разряд неудачниц. И все в ней кричало, все бунтовало...
      И вот тогда появились совсем другие книжки и фильмы, друзья и интересы. Ей надо было себя не только утвердить - заново найти.
      Влиться в струю "новых русских", как стали называть - теперешних хозяев жизни, сменивших "номенклатуру", ей не светило. Да она и не была на это нацелена. Опускаться же на дно жизни не хотелось: слишком была сильна в ней чисто спортивная закваска: " Я преодолею, я добьюсь!"
      Жесткий каркас упрямства и воли требовал выхода, и она нашла его неожиданно и там, куда причаливать свою лодку ни когда не думала.
      На конюшне, куда она продолжала приходить, познакомилась с ребятами из Полка конной милиции. Эти смотрели на нее с любопытством и восхищением: мастер по конному спорту...
      Однажды познакомиться с ней приехал заместитель командира полка, сам тоже спортсмен -конник...
      Весной с новыми друзьями она уже патрулировала верхом в зоне отдыха "Тропарево". Под обрывом, внизу, жарили шашлыки. По другую сторону виднелись сцена и пруд, вверх к конникам долетал острый запах жареного.
      Ее поставили в график.
      Через месяц-другой она стала смотреть на эти дежурства не как на случайное баловство или увлечение, а как на возмож ную цель.
      Дома были ошарашены. Настя заявила, что хочет работать в милиции и всерьез принялась готовиться к экзаменам в Юриди- ческий институт МВД.
      Занятия походили на тренировки. Экзамены - на чемпионат мира, где без медали нельзя было обойтись.
      Родители молчали. У них уже был неудачный опыт со старшей дочерью, которая вопреки их советам подалась в логопеды. Специальность, оказалась хоть и редкой, но нужной, дающей возможность заниматься частной практикой.
      В институте, на одном из дежурств, одетая в милицейскую форму, в бронежилете, поверх куртки, она обратила на себя внимание инструктора по вождению. Парень - тоже спортсмен, стал впоследствии ее мужем.
      Вобщем, он был неплохой малый. Подрабатывал каскадером на "Мосфильме". Несколько раз ломал ребра. Горел...
      Весельчак, умеющий выпить и потанцевать, и не очень ту- жить в жизни.
      С ним было легко. Красиво. Прочно.
      Потом обнаружилось: что-то во всем этом не то. Что-то фальшивило, резало ухо. Может быть, это было связано с разочарованием в интимной жизни.
      Свадьба не только не покончила со всем этим, но наобо- рот, выпятила еще больше. Все чаще Анастасия слышала:
      - Ты - чурбан в постели, пойди к врачу и проверься...
      Она пыталась притворяться, но и это ничего не дало. По - видимому, она так запоздала в любви и сексе - до знакомства с будущем мужем она была девственницей, - что приняла желан ное за действительное.
      - Попробуй с другими, - подсказала сестра, - Смотришь, наберешься опыта...
      Но Анастасия была слишком цельной, слишком требовательной к себе. Теперь в свободное время, которого оставалось не так уж много, она все чаще приходила в Полк, На четвертом курсе Анастасию, по ее просьбе, направили туда на практику.
      Дома это, кстати, не принесло ни облегчения, ни мира.
      А потом случилось то, что, наверное, не могло не случиться: вернувшись не во время днем с работы, Анастасия застала мужа в постели со своей лучшей, со школы еще, подружкой.
      Она не заплакала, не стала устраивать скандал. Просто ушла.
      Муж крикнул ей вслед:
      - Слышишь, Ноннка стонет от удовольствия, а ты... Как бревно с конюшни...
      Начальника розыска ташкентской в о з д у ш к и звали Марс. Как римского Бога Войны.
      Завидев Чернышева в дверях, Марс поднялся из-за стола, пошел навстречу. В лице его не дрогнул ни один мускул, ничего не изменилось. Как и положено Богу Войны, лицо было из абсолютно непроницаемых для посторонних. Бесстрастный, медлительно -спокойный индеец. Скрытая усмешка в глазах. В верхней челюсти несколько блатных фикс - следы жестоких драк за лидерство среди пацанов в районе Алайского базара.
      Неторопливым, внимательным взглядом он оглядел Виктора, обнял. Они еще постояли посреди кабинета, молча, не отпуская друг друга.
      Каждый знал: другой в эту секунду вспоминает 15 Пехотную дивизию, горящие бронетранспортеры, жестокий бой у Трех мостов в провинции Гильменд...
      - У тебя есть, что выпить, Марс?
      Тот взглянул на Виктора, шагнул к сейфу. Из ящика появилась бутылка французского "Наполеона". Марс взял стоявшие на тумбочке пиалы, осторожно разлил коньяк. В столе нашлась коробка шоколадных конфет, Марс сорвал с нее ленту.
      Выпили, не чокаясь.
      - Чтобы земля была им пухом...
      Марс посмотрел на телефон.
      - Я просил дежурного ни с кем пока не соединять. Но скоро начнут звонить... - Он вернулся за стол. - Тебе нужен адрес члена экипажа, который помогает китайцам? Мне звонили из министерства, я уже подготовил... Это стюард - Мустафа Раджабов...
      - Отлично. Теперь мне надо выйти на китайца, который ведет с ним дела...
      Начальник угрозыска кивнул:
      - Попробуем...
      Он снял трубку и набрал номер. Движения у него были литые, неспешные, но тяжеловесности в них не было и в помине. Одна лишь внутрення сила, что гнет не пятаки - чужую волю.
      Виктор подумал: интересно, как там с ним начальству?
      От одного его взгляда окаменеть можно: ты - кролик. Он - удав...
      - Хурсан? - неторопливо спросил Марс в трубку. - Узнал ? Да, я! Спокойней - спокойней ничего не случилось !..
      Виктор хмыкнул: любопытно, как себя сейчас чувствует этот Хурсан после того, как ему позвонил сам Марс...
      Разговор шел неспешно.
      - Как ты? Как семья? Жена? Дети ?
      Начальник угрозыска поправил у уха телефонную трубку.
      - Как настроение? Совсем меня забыл... Ничего, случается...
      Бывает сверхплотность в веществе, но бывает и во взгляде, констатировал Виктор.
      - Мы тут со старым другом сидим, коньяк попиваем... - Марс оглянулся, посмотрел на Виктора тяжеловатым взглядом. Подмигнул.
      Так, наверное, всесильный шах говорит со своим слугой. И тот благодарит и кланяется ему до дрожи в ногах, хотя шах его почти не замечает.
      Дрожит, потому что не знает, что в действительности тот задумал? Чем обернутся слова Всемилостливейшего?! Не зря же он вспомнил и позвонил ничтожнейшему из рабов своих...
      Время тянулось, как лапша, которую десятки раз раскатывают на Востоке,: пока та не порвется. А когда порвется, снова скатывают и раскатывают. "Дунганская лапша..."
      Марс сверкнул золотой коронкой, кивнул Виктору на пачку сигарет на столе - будешь ? Нет ? Ну, ладно тогда уж прости, он покурит один...
      Он прикурил, зажал в зубах сигарету.
      - Я рад за тебя. Здоровье семьи - это самое важное. Важнее не может быть...
      Виктор незаметно поглядел на часы: прошло уже пятнадцать минут.
      Марс и не думал спешить.
      Только искусный собеседник, выросший здесь, точно ощущает границу вежливости, после которой уместно обратиться с просьбой не только неожиданной, но и весьма деликатной.
      Восточная неторопливая манера вести дела. Мощная хватка в сочетании с внешней обходительностью и приятельством.
      Виктор этой границу не чувствовал. Он снова взглянул на часы. Марс демонстрировал Хурсану свое полное расположение. Выслушивал уважительно, не перебивая. Не торопил и не напоминал о времени...
      " И впрямь, удав..."
      Такому человеку никого и просить ни о чем не надо. Его самого попросят, чтобы он попросил...
      А тот достал новую сигарету, затянулся. Терпеливо выжидал момент для предложения, от которого собеседник уже не сможет отказаться.
      - Младший твой, наверное, уже в школу пошел, Хурсан...
      Вот уже почти сорок минут сидел Виктор в кабинете у этого человека и старался взять в толк, где связь между тем флегматичным советникам-"мушеваром", которого он знал в Афганистане и этим бесстрастным золотозубым колоссом, сидящим перед ним, который, казалось, придавит и не обратит ванимания, что наступил на кого-то. Ну, может, поднимет ногу и посмотрит: кто это там ?
      - Я тебе верю...
      Начальник розыска слегка отвел трубку от уха, и до слуха Виктора донесся голос того, с кем он разговоривал.
      На другом конце провода находился такой же Марс - крепкий медлительный политик, только принадлежащий к криминальной структуре. Он, должно быть, с самого начала ломал голову - во что ему обойдется благоволение сиятельного мента.
      - Мне нужен адрес китайца, - бросил, наконец, Марс.
      После долгой паузы из микрофона донесслось обдуманное:
      - Какого, Марс- муаллим ? - Он прибавил к его имени уважительное "учитель".
      - Того, кто иногда встречается с твоим стюардом с Мустафой. Пишу...Он прижал трубку плечом, чтобы освободить руку.
      На том конце провода снова надолго замолчали, по- видимому, взвешивали, с кем опаснее ссориться, с китайцем-мафиози из "триады" или с могущественным начальником розыска в о з д у ш к и...
      Последний перетянул. В его руках были связи со всеми, кто пользовался аэропортом "Ташкент" - министрами, бизнесменами, рэкетирами, политиками... Не говоря уже о ментах и бандитах.
      - Пиши. Янги-Юль, улица... дом... Спросить Ченя.
      - Спасибо,- Марс не стал больше тянуть. - Можешь звонить мне. Телефон знаешь. - Он уже клал трубку.
      Марс сделал знак глазами Виктору: все в порядке...
      Едва он кончил говорить, телефон тут же залился звоном. Кто-то пробивался почти час и не мог дозвониться. Б-г знает, что там произошло... Взятие заложника? Захват самолета?
      Прежде, чем поднять трубку, Марс снова сверкнул фиксой в верхней челюсти...
      - Ну, кореш, доволен ?
      Виктор благодарно кивнул:
      - Если будешь в Москве...
      - Может когда - нибудь... Теперь это заграница... - покачал насмешливо головой индеец.
      Он встал из - за стола, вновь обнялся с Виктором и похлопал его по плечам:
      - Будь осторожнее... В наших краях все может случить ся... Дать пистолет? У меня тут есть нетабельный "макаров".. Нигде не значится...
      В ответ Виктор отрицательно покачал головой.
      - Я - за границей, Марс.Если что, тебе придется выручать меня из тюрьмы.
      Бывший советник афганского коммунистического режима озадаченно развел руками: ты выбираешь сам, говорил весь его вид. Мое дело было предложить, твое - отказаться.
      Марс поднял трубку - погрузился в беспросвет мелких и больших хлопот начальника розыска низового подразделения.
      Виктор вышел из кабинета, по коридору, мимо дежурного, прошел к выходу.
      Дождик закончился. Было по весеннему тепло. Где-то поблизости шел на посадку турбовинтовой лайнер. Казалось, гудит огромный сварочный аппарат.
      Мимо прошли оперативники в о зд у ш к и - похожие внеш- не на таксистов. Те же варенки, кроссовки, куртки, та же независимая манера держаться...
      Отерев липкий пот с шеи, Виктор нашел скамейку, где оставил Анастасию и Алекса. Те оживленно болтали.
      - Ладно, - состроил он строгую мину, - хватит трепаться - начинаем действовать. Следующий пункт - Янги-Юль...
      До небольшого городка под Ташкентом - Янги-Юля можно было добраться поездом и автобусом. Чернышев выбрал автобус.
      Ехать пришлось недолго. Вокруг шоссе простирались поля.
      Алекс посматривал по сторонам. Анастасия молчала. Чернышев откровенно спал.
      Городок оказался небольшим, скучноватым. Невысокие дома, разбитый асфальт. Размоченная дождем глина по обочинам.
      Рядом со скромной автостанцией висел выцветший плакатик, оставшийся еще с прошлых времен:
      "Золотые руки создают белое золото!"
      Трехэтажная гостиница располагалась в самом центре Янги- Юля, такая же безликая и непритязательная, как и все вокруг.
      Администратор - молодая крупных габаритов матрона с косой, уложенной венком поверх головы - сидела за маленьким окошком в просторном пустом коридоре, который язык не поворачивался назвать "холлом".
      - Хуш келибсыз. Добро пожаловать... - Подошедшего к окошку Чернышева она встретила не очень профессиональной, но искренней улыбкой.
      - Надолго к нам?
      - Еще не решили. Пока заплатим за сутки.
      - Как вы хотели бы расположиться? В двух номерах? В трех?
      - В двух. Это моя сестра. У нее будет отдельный номер, а мы, мужчины, вместе...
      Комнаты оказались рядом, на первом этаже. По скромности убранства они могли сойти за монашеские кельи. Железные кровати, застиранное постельное белье. Стол, тумбочка. Репродуктор...
      Окна выходили во двор. Где-то поблизости слышался смех. На низкой завалинке? У соседей?
      Чернышев осмотрел запоры на окнах.
      - В номерах ничего не оставлять. Я не удивлюсь, если к нам залезут сразу, едва мы уйдем...
      Он еще раз подозрительно оглядел запоры на окне. Потом выглянул в коридор.
      - Если нам тут ночевать, надо, чтобы они поставили третью кровать. Настю одну оставлять нельзя... - покачал он головой.
      - Я могу перейти в номер Насти, - предложил Алекс.
      - Нет, останемся тут все трое.
      Когда они проходили пустым коридором, заменявшим отелю холл, администраторши уже не было. Молоденькая, в цветных штанах, узбечка водила по полу мокрой тряпкой на швабре...
      День заканчивался. Тянуло холодком.
      Дом был, как все по соседству. С высоким дувалом, железными воротами, выкрашенными в ярко-голубой цвет. По краске гвоздем чья-то рука процарапала арабские буквы. Скорее всего, он принадлежал прежде крымским татарам или туркам- месхитинцам, покинувшим здешние места.
      Улица вокруг была пуста, если не считать нескольких узбекских пацанов, занятых игрой.
      Чернышев качнул створки - они оказались закрытыми. Подождал. Потом несколько раз с силой ударил рукой по железу. Ответом было молчание.
      Он застучал снова. И снова - тот же эффект. Виктор уже подумывал о том, не двинуть ли чем по-крепче.
      - Погоди, - остановила Анастасия. - Идут.
      Калитку открыла старуха - китаянка. Маленькая, плоская, чистенькая с длинной серой от седин косой позади; на ней было длинное платье и деревянные башмаки.
      Чернышев качнул головой, показав, что разговор недля посторонних ушей, и они не могут его вести в виду всей улицы.
      Старуха молча отстранилась.
      Все трое прошли за ворота. Дворик кончался ступеньками на террасу скрытого за деревьями дома.
      - Что надо? - с сильным акцентом спросила старуха.
      - Ченя, - просительно ответил Виктор.
      - Кто такие? - последовал еще более бесцеремонный вопрос.
      - Прилетели из Москвы, - кивнул Виктор на Анастасию. - Из-за нее. Специально...
      - Зачем Ченя ?
      Чернышев взглянул в сторону дома за деревьями.
      Старуха не собиралась приглашать их внутрь.
      - Моя сестра больная, - Чернышев снова показал на Анастасию, - она устала. Тяжелый перелет.
      - Что с ней ? - старуха, прищурившись, приглядывалась к незванным посетителям.
      - Почки, - глубоко вздохнул Виктор.
      Анастасия стояла, уставившись в землю.
      - Мы уверены: Чень сможет помочь...
      - Кто сказал , что он может помочь ? - не унималась старуха.
      - Доктор. Он работает с профессором из-за границы, - Виктор подстраивался невольно под старухину лексику.
      - Какой профессор? Что он сказал ?
      - Нам ничего не жалко... - Виктор старался уйти от прямого ответа. Любые деньги дадим... Речь ведь о жизни идет... Молодая еще...
      Старуха подслеповатым, но быстрым взглядом перебегала с одного на другого. Казалось, где-то там, внутри ее седой головы, четко работал детектор лжи.
      - Зайдите...
      Они поднялись на крыльцо. Прошли вслед за старухой в небольшую, чисто прибранную комнату. На полках вокруг повсюду стояли большие и маленькие керамические тарелочки и сосуды. На столе - деревянная доска с тестом и скалка, в углу - на маленьком треножнике в дымке ароматных палочек фарфоровые фигурки божков.
      В носу защекотало от странного, незнакомого и тревожащего запаха.
      Вот сколько лет не будут они жить вдали, - мелькнуло в голове Виктора, - все равно воссоздадут свой Китай в миниатюре вокруг себя...
      Позади снова негромко хлопнули ворота, которые старуха успела за ними закрыть. Стало понятно, почему старуха не сразу пригласила их в дом. Кто-то, кто был у нее, когда они пришли, невидимый прошел под деревьями к воротам.
      Здесь не афишировали свои связи. И старались не обращать на себя внимание. Тем более, если речь шла о гостях, прибывших издалека.
      - Садитесь, где стоите... Такая молодая, - путанной скороговоркой произнесла старуха, - жить нада...
      - Ты права, мать, - вздохнул Виктор, - когда спа сать надо, люди на все готовы... Чень один может помочь!
      - Не знаю, где он, - снова прищурилась старуха.- Услышу - передам...
      Ничего определенного. С одной стороны, обещание, с дру гой - просто удобная отговорка.
      - Спасибо, мать, - Виктор вытащил из внутреннего кармана куртки бумажник, не спеша отсчитал несколько двадцати долларовых купюр.
      Старуха наблюдала за ним молча, с подчеркнутым безразличием. Из такой ничего и клещами не вытянешь.
      - Мы будем ждать его два дня здесь, - теперь он уже намеренно подражал ее манеое разговаривать. - В гостинице. Пусть найдет нас. Мы пошли.
      Китаянка даже не кивнула.
      Слышала ли она?
      Старуха смотрела вслед неожиданным гостямй долгим немигающим взглядом. Так, наверное, глядел бы на них один из ее многочисленных фарфоровых божков. Они вышли из ворот со странным чувством: словно побывали на другой планете.
      - А может, он там внутри сидел и все слышал ? - вдруг спросил Алекс, когда они отошли метров на пятьдесят от дома.
      Виктор дернулся и глянул на него бешенными глазами.
      - Может быть... Ты готов пойти поискать ?...
      - А почему бы и нет ? - колко усмехнулся Крончер.
      - Потому что ты гид, а не полицейский, - гаркнул на него Виктор, - и к тому же достаточно наглый...
      Тот не ответил.
      Пешком, думая каждый о своем, они возвратились в гостиницу.
      Приближались сумерки. Где- то недалеко надрывно пел муэдзин. В гостинице было по-прежнему тихо и пусто.
      Невидимая женщина под окном объясняла кому-то на русском:
      - "Че? Че?" Потому что х а р о м это - нечистое! Когда режешь курицу, надо вытащить язык и держать левой рукой в клюве, а большим пальцем придерживать шею... Если язык провалился внутрь, значит х а р о м!
      Вокруг в окнах бетонных коробок - домов зажигались огни.
      - Почему так здесь все уныло ? - поморщился Алекс.
      - Ты хотел бы, чтобы здесь были небоскребы с барами и фешенебельными магазинами на первых этажах ? - язвительно прозвучал голос Анастасии.
      - Зачем ? - удивился Крончер, - ведь чем - то можно было один дом от другого отличить ? Хоть цветом! Что стоит бетон выкрасить ? Или угол скруглить?
      - Раньше хоть дома тут цветом и не отличались, а люди жили лучше, зло бросил Виктор. - И в рэкетиры не записывались...
      - Ты прав, - в том же ключе продолжила Анастасия. - даже в лагерях, и то было чем брюхо набить. Хоть баландой. И тоже рекетиров не было. Хорошо! Одни- зеки, другие - конвойные... Порядок!
      - Из личного опыта?! - иронически отозвался Виктор.
      - Ну, почему ж ?! Из дедушкиного. Он у меня десять лет в лагерях отбарабанил...
      Алекс бросил удивленный взгляд сначала на Анастасию, а потом на Виктора. И здесь тоже политика лезла из всех щелей, и спрятаться от нее было, увы, некуда....
      Вечер в гостинице был скучен, как гриппозный сон.
      Крончер включил маленький радиоприемник на тумбочке - там передавали обзор на узбекском...
      Легли спать рано, Виктор разделил ночь на три смены.
      - Раньше на Руси их называли "стражами". Предутренняя, третья считалась самой серьезной...
      - Я беру ее себе, - сразу вызвался Крончер.
      - Третья - моя, - решительно отрезал Виктор.
      Вторая досталась Алексу, и он уже с утра взвыл:
      - Это хуже тюрьмы... Давайте резделимся: полдня я сижу и жду, полдня ты, - сказал он Виктору. - А вечером вместе. Так хоть окрестности разглядим.
      - На Бухару в бинокль посмотришь, - усмехнулся Виктор. Но тем не менее согласился.
      - Черт с тобой: я сторожу вторую половину дня, а вы - первую. Делите между собой, как желаете... Я пошел. Желаю приятно провести время... Ты как, Анастасия?
      - Я с тобой. Пройдусь по магазинам...
      Ни в какие магазины Анастасия не попала. Не сговариваясь, отправились на почту: первым делом надо было доложиться начальству.
      Новое кирпичное здание междугородней располагалось недалеко от базара. Желающих звонить было немного, все местные. Разговоры заказывали тоже на небольшие расстояния - Ташкент, Маргелан, Джизак...
      Телефонистка принимала заказы и сама дозванивалась до абонентов:
      - Чирчик, вторая кабина...
      - Возьмите Джизак. Кто заказывал?
      На Виктора и Анастасию с их заказом она бросила любопытствующий взгляд. Международные разговоры теперь случались здесь не так часто. Со столицей соседнего государства связывались через Ташкент...
      - Скоро дадите Москву?
      - В течение часа.
      - А если срочно?
      - Сейчас спрошу Ташкент...
      Анастасия взглянула на часы.
      - Я думаю, ты отчитаешься за обоих. Я пошла.
      - Вот так! Все на старшего брата...
      - Ты выдюжишь. Вон ты какой. Встретимся в гостинице...