Победителям не светит ничего (Не оставь меня, надежда)

      - Сороковая армия?
      - Кандагар.
      - А меня в Кабуле ранило...
      Теперь Виктор не мог вот так просто встать и уйти.
      Во рту ощущалась хинная горечь, глаза резало. Он чувствовал, как снова переполняет его волна даже не столько сочувствия, сколько поднимающейся из самой глубины сознания ненависти... К тем, кто это все тогда начал. Закрутил. Всех подставил. Искалечил. Для чего это было все надо? Кому?!
      Пейджер Чернышева внезапно включился.
      Его просили позвонить в РУОП дежурному.
      - Чернышев. Слушаю...
      - Завтра в девять быть у заместителя начальника Управле ния...
      - В курсе, что там?
      - Летит израильский хирург со своим импрессарио. Генерал вызывает тебя вместе с "сестрой"...
      Надо было идти.
      - Ладно, кореш, - выдавил он из себя. - Если я хоть чем-то могу тебе помочь, быть полезным, - вот тебе мои теле фоны. Этот домашний. А вот в к о н т о р е...
      День был тяжелый - операционный, который отбирает обычно много нервов и сил.
      Перед тем, как уехать домой, профессор Бреннер все равно провел введенный им же обязательный вечерний обход.
      Ни с временем, ни с усталостью он никогда не считался, и в свои шестьдесят работал, фактически, на износ.
      Он вышел улицу.
      Зима в Тель-Авиве стояла мягкая. Это не Иерусалим, снега здесь и раз в пять лет не увидишь. Еще за несколько минут до ливня могут, как ни в чем не бывало, ярко светить звезды.
      Бреннер сел в машину, подвел к контролеру автостоянки, шутливо откозырял...
      У него были ловкие руки и цепкий взгляд. И тот особый инстинкт, который превращает врача в целителя.
      Его побаивались и не только больные, но свои же коллеги тоже. Одни приписывали ему талант, другие гипнотическую силу. Но все это была мистика. На самом деле все решали упорство и тяжкий труд.
      Бреннер одним из первых в Израиле перешел на метод перекрестного взаимообмена органами для трансплантации. Зачинателем был еще покойный Дан Шмуэли - блестящий хирург и философ.
      Закон разрешал пересадку органов лишь внутри семьи. А что, если близкие родственники нуждающегося в пересадке, не могут стать его донорами из-за биологического несоответ ствия? Оставить без помощи?
      Шмуэли нашел выход:
      Известно: если пересадка не связана с деньгами и носит альтруистический характер, никто против нее возражать не будет. А коли так - кто-то из близких родственников одного из больных может пожертвовать свою почку другому,а родственник того, в свою очередь, первому. Обе операции при этом следовало производить одновременно...
      Сам этот метод, естественно, при всем его стерильном соответствии морали, революции, однако, произвести не мог. Ведь только в Израиле в очереди на пересадку стояли около девятиста человек, и еще по двести прибавлялось к ним каждый год.
      Операций же производилось максимум сто сорок.
      Но за границей существовали другие правила. И те, у кого было достаточно денег, могли произвести пересадку в любой точке земного шара, где имелся трансплантируемый орган, соответствующая клиника и достаточный уровень сердечной хирургии.
      Этим-то как раз ему и предстояло скоро заняться в Эстонии.
      Нельзя сказать, чтобы это не вызывало у него угрызений совести. Ведь он закрывал глаза на весьма щекотливое обстоятельство: не знал и знать не хотел, откуда берутся трансплантанты ? Его, как врача, интересовало только одно: он может и должен спасать человеческие жизни.
      Правда, полезное при этом сочеталось с приятным. После каждой такой операции он клал в карман приличную сумму...
      Все брали на себя какие -то посторонние люди, с которыми он ни разу даже не встретился.
      Впрочем, он предпочитал об этом не думать. Зато после Эстонии его ждала интересная поездка на научную конференцию в Сидней, где он должен был сделать доклад о методе перекрестного взаимообмена.
      Бреннер припарковал машину рядом с виллой.
      В ней было три этажа, но она спускалась вниз по склону, и на уровне улицы оставались лишь крыша и первый этаж.
      Жена ждала его.
      Женат Бреннер был в третий раз: сейчас - на своей медсестре, которая была моложе его на тридцать лет. Взрослые дети его разлетелись по свету, жили своей жизнью.
      - Офра, - бросил он жене, тщательно моя руки, - хочешь слетать в Эстонию ?
      Та чмокнула его в реденькую, с розоватыми просветами кожи шевелюру.
      - Лучше бы куда - нибудь в другое место. А что с Ав- стралией ?
      - Через месяц, - зевнул он.
      Когда в двери прозвенел звонок, он пошел открывать сам.
      - Могу?
      В двери лучился улыбкой "посредник" или как тот себя с улыбкой величал "импрессарио". Некто Панадис. Врач откуда -то из Баку, довольно шустрый и неутомимо говорливый, он все устраивал, все утрясал, улаживал и повсюду расплачивался наличными. Тем не менее всякий раз, когда он видел его, Бреннер ощущал наплыв брезгливости.
      - Как вы? Как здоровье Офры?
      Панадис нашел его еще днем в больнице. Бреннеру с пульта позвонила старшая сестра:
      - Вас тут спрашивает по - английски какой - то человек с сильным акцентом.- У него странная фамилия.
      Бреннер взял трубку.
      - Маэстро ? Это я - ваш верный поклонник и импрессарио.
      В его восточной лести Бренеру чудилась тонкая насмешка. А может, ему только казалось ?
      - Скоро концерт, - мелко рассмеялся тот. - Срочные гастроли...
      - Что это означает ? - сухо и даже раздраженно спросил Бренер.
      - Заскочу к вам домой и все объясню...
      Бреннеру хотелось возразить: пожалуйста, не надо ! Но он почему-то не стал это делать.
      Его неприязнь и брезгливость по отношению к этому человеку были пронизаны легким налетом опасения. Бреннер не решился бы грубо оборвать его и попросить больше не появляться на его горизонте.
      Что-то было в болтливом бакинце такое, что настраживало - какая-то невидимая метка, которую, между тем, нельзя не заметить.
      Перед обедом было совещание у директора больницы,и Бреннер забыл о нем.
      И вот...
      - Маэстро ! - вычурно стелился вкрадчивый голос гостя, - Я счастлив: мы летим вместе. Вы - настоящая мировая величина, и для меня это большая честь. Надеюсь, я вам не помешал ?...
      Бреннеру хотелось послать его к черту: конечно, помешал...
      Но вместо этого он буркнул:
      - Нет -нет, что вы...
      Панадис- упитанный сорокалетний мужчина с узкой полоской усов на круглой и мучнистой физиономии- оказался большим любителем женского пола: каждую встречную он провожал долгим оценивающим взглядом.
      Импрессарио начал еще в прихожей:
      - Профессор, вы волшебник. Предстоят три операции. Кого вы хотите вызвать ? Доктора Крюгера из Швейцарии или Волчека из Чехии ? Сестры в Гамбурге уже предупреждены. Они возьмут отпуск...
      Говорил он с нажимом, вычурно, жестикулировал и красовал ся перед собой.
      Сам Бреннер был из Риги, откуда уехал четверть века назад. Там царил другой стиль: строгие бесстрастные мане
      ры, тихий неторопливый разговор.
      - Крюгер...
      До начала их сотрудничества бакинец обхаживал его в течение года. Прилетал, улетал, произносил взволнованные тирады о страданиях больных и о долге врачей, рассказывал о новой клинике в Прибалтике.
      Однажды он все же, убедил профессора, они слетали в Таллинн. Клиника поразила даже видавшего виды Бреннера.
      Она была частной, оборудована по последнему слову медицинской техники. В ней можно было делать любые оперции, а, если нужно, и приглашать коллег из-за рубежа.
      Медсестры были из Германии, их привозили всякий раз, когда назревали несколько операций. Ассистенты - один из Швейцарии, другой из Чехии - там в последние годы жить стало туговато..
      Впрочем, Бреннеру никто не был нужен. Так -для роскоши.
      Панадис заговорил раньше, чем они устроились в кабинете хозяина.
      - Профессор, я заказал билеты. Отъезд через три дня.
      Бреннер уселся в кресло и положил ногу на ногу. Прошла Офра, его жена, с чашками с кофе.
      " Этот тип не смотрит, а раздевает, - подумал он, - интересно, а что сами женщины чувствуют, когда его видят ? Впрочем, у них никогда не поймешь..."
      - В день приезда - концерт Цукермана, потом - кабаре. Там хорошие кабаре, в Таллине, "маэстро". Пальчики оближете. А может, - ночной клуб ?
      - Нет- нет, наутро операция. Не стоит... Может, после, перед отъездом... А почему вы не открыли клинику в Баку, Панадис ? - вдруг спросил Бреннер.
      - Знаете, - залился тот тонким смехом. - У людей даже в наше время много предрассудков: они считают, что все, что связано с Востоком - второго сорта...
      - Я когда - то бывал там, - бросил Бренер, - и должен вам сказать, что город этот произвел на меня совсем неплохое впечатление.
      - Вы правы, - поддакнул Панадис, - Совершенно правы ! Это особый город. Сейчас, правда, многие уехали, все изменилось. Но когда - то... Интеллигенция... свой юмор... Добродушие... Я уверен, - есть города злые, а есть добрые... Как люди...
      Бреннер кивнул, Панадис стеснял его.
      - Офра ведь поедет тоже ? - спросил тот, уже вставая, с какой - то оперетточной грацией.
      Бреннер не успел ответить.
      - Вы разрешите мне спросить ее самому ?
      Он галантно повернулся к бреннеровской жене:
      - Можно надеяться, вы летите с нами ? - спросил он на чудовищном английском, но совершенно при этом не стесняясь.
      Бреннер с инетересом наблюдал за этой сценой.
      Сквозь пушистые и хорошо выделенные косметичкой ресницы та посмотрела на Панадиса.
      - Вы советуете ? - не без насмешки в голосе спросила она.
      - Я? - переспросил Панадис.
      Он посмотрел на нее чуть более пристально, и она смутилась.
      Но сразу после этого мучнистое круглое лицо его с узенькой полосочкой усов расплылось в добродушной улыбке. Это был снова галантный кавалер и добряк...
      "Такое впечатление, будто он провел долгие годы без женщины, подумал Бреннер. -Где же это его могло носить? На необитаемом острове? В тюрьме?"
      Второе показалось куда более логичным.
      " Не в израильской, конечно. Тут с режимом по-мягче...И в тюрьме, и в полиции..."
      То, чем его импрессарио занимался, находилось на узкой грани между дозволенным и запрещенным.
      Бреннер оперся руками о подлокотнки кресла и привстал. Таким был его способ намекнуть не очень желанному гостю, что хозяин больше не расположен к беседе.
      Новоиспеченный капитан израильской полиции Алекс Крончер еще при посадке в самолет в аэропорту имени Бен Гуриона заметил крупного, лет шестидесяти мужчину в модной и дорогой спортивной куртке и альпинистской шапочке.
      Рядом с ним семенил круглолицый с мучнистой физиономией живчик, лицо которого надвое делила узенькая полосочка усов. В руках у каждого было по атташе -кейсу.
      Не узнать обоих было нельзя: профессор Бреннер и тот самый его посредник, о котором рассказывал "Туз".
      Чтобы не обратить на себя внимания, Алекс старался не очень смотреть в их сторону.
      Места обоих в салоне оказались впереди него.
      На экране телевизора забавные зверюшки показывали прави ла пользования спасательным жилетом...
      Прикрыв глаза ладонью и делая вид, что дремлет, Крончер слушал их болтовню. Впрочем, иногда в ней проклевывалось и кое-что существенное.
      - Доктор Панадис, - где-то на пол-пути спросил Брен- нер, - вы -грек ?
      Тот ухмыльнулся. Его круглая мучнистая, с узенькими усиками физиономия напомнила Крончеру улыбающегося китайско го идола.
      - Один из моих дедушек действительно был греком: его фамилию я и ношу... Меня, наверное, можно было бы назвать человеком без национальности. Во мне, кроме греческой, текут армянская, азербайджанская, еврейская, русская, немецкая кровь. Так кто я по - вашему ?
      - Да, - пошутил Брненер, - вы - американец...
      В голосе Панадиса зазвучала ирония:
      - Вы почти угадали, я жду "грин - карту". Получу ее по расчетам моего адвоката года через полтора максимум...
      Крончер хотел пить и остановил проходящую стюардессу - хорошенькую блондиночку с русой косой вокруг головы. И вдруг почувствовал, как у него пересохло в горле:
      " На каком языке обратиться к ней - по-английски или по - русски?"
      Он впервые застеснялся своего акцента. Решил, все же по - русски.
      Та и глазом не моргнула, приветливо улыбнулась...
      Паспортный контроль в Москве он прошел довольно быстро. Подумал: а, может, это связано с его командировкой? Но гадать об этом было бессмысленно. Женщина-пограничница за стеклом своего КПП священодействовала в полном молчании.
      Минута, другая, третья... И вот его израильский паспорт - даркон ему уже возвращен...
      - Спасибо... - Без всякой надежды услышать ответ небожительницы. И неожиданное - милое по-женски:
      - Пожалуйста.
      Небольшой зал получения багажа. Таможенный контроль. Толпа на выходе...
      Алекс поискал глазами плакат и нашел его:
      "Алекс Крончер, гид из Израиля!".
      Плакат держала в руках девушка в короткой меховой шубке и длинном платье. Короткая прическа, большие серые глаза. Похожа и не похожа на ту, что он видел на фото графии, показанной ему в Иерусалиме.
      - Алекс, - сказал он, подойдя.
      - Анастасия, - окинула она его отчужденным взглядом.- Пошли ?
      Крончер закинул за плечи рюкзак: обычный багаж израильского солдата. По весу и объему казалось, ему предстояло сплавляться на лодке по бурной реке.
      - Одну минуту, Алекс - вдруг услышал он, - подождите здесь, мне надо сказать кое - кому пару слов...
      Девушка отошла в сторону и приблизилась к маленькой группке из трех человек. Он заметил там Бреннера в его супермодной спортивной куртке, верткого живчика Панадиса в распахнутом желто-кремового, вызывающего цвета пальто с меховым воротником и еще какого-то человека с жестковатым лицом и неторопливыми, полными скрытой силы движениями.
      Сомнений не было: " Виктор Чернышев! Брат Анастасии!"
      Крончер огляделся.
      Неподалеку, за колонной столпилось кружком несколько человек. Проходившие заглядывали поверх голов. Алекс подошел тоже. Такое он видел впервые.
      Худощавый малый в солдатской куртке с серым бесстрастным лицом, присев на корточки, меланхолично, словно для собственного удовольствия, показал окружающим три карты: две десятки и короля. Потом, подчеркнуто равнодушно, почти не перетассовывая, вверх рубашкой бросил карты перед собой на пол. Угадай, мол, где король.
      Желающих поймать жар-птицу удачи почти не находилось.
      Играющую публику представлял смуглый, цыганского вида красавец, присевший на корточки рядом.
      Играли на доллары.
      Красавец-цыган бросал пятидесятки. Выигрывал, проигрывал. Центровой в солдатской куртке жевал, не поднимая глаз, следил за мельканием карт.Опытным взглядом он сразу вычислил иностранца.
      Алекс достал стодолларовую банкноту. В этот момент "ко роль" лег точно на край. Цыган замешкался. Алекс протянул руку и показал на карту.
      - Кинг. Король.
      Малый в солдатской куртке, не моргнув глазом, даже, как бы и не заметив проигрыша, бестрепетно выбросил стодолларовую купюру.
      Алекс увидел стоявшую рядом Анастасию. Она прикрыла от досады глаза и прикусила губу: только этого не хватало, говорил весь ее вид.
      - Пошли. - услышал Алекс решительный голос своей спутницы.
      - Еще немного. Это интересно. Ничего подобного у нас я не видел... откликнулся он.
      - Вы - миллионер ? - прозвучало рядом теперь уже по- английски. Это подошел брат Анастасии. - Будем знакомы. Чер нышев, Виктор...
      - Очень приятно...
      Чуть ниже его, Алекса, ростом, сухощавый высокий крепыш с острым, как скальпель, взглядом и четко-вылепленным скуластым лицом.
      Он был без головного убора, коротко острижен. Виски у него были седые, а в движениях не было и намека на жестикуляцию, так распространенную на его, Крончера, родине. Так выглядели обычно люди, привыкшие приказывать и подчиняться.
      - Может потратишь пару сот баксов на что-нибудь более дельное... Чернышев уже перешел на русский.
      - Это же экзотика! - кинул Алекс, словно отрубил. "Отцепись, мол!" Я сейчас...
      Он прекрасно понимал: перед ним жулики. Но неужели они так вот запросто смогут обвестит вокруг пальца и его, полицейского?!
      Чернышев, хмыкнув, отошел. Красавец со смуглым, цыганского типа лицом теперь все больше выигрывал. Алекс наблюдал.
      Удобный случай снова войти в игру представился скоро. Алексу была видна планирующая на землю карта. Он рискнул. И снова выиграл. Малый в солдатской куртке будто и не заметил проигрыша. Меланхолично бросал карты. Проиграл, выиграл. И опять продул.
      Внезапно король снова, как и в первый раз, лег на то же место.
      Алекс резко подался вперед.
      - Кинг! - показал он рукой на карту. В другой руке у него были зажаты стодолларовые банкноты.
      - Пятьсот...
      Малый в солдатской куртке на мгновение прекратил жевать. Реакция его была молниеносной. Он, вроде бы, и сделать ничего не успел: разве что в то мгновение, когда Алекс взглянул на деньги в другой руке...
      Алекс перевернул карту: короля на месте уже не было. Он пристально посмотрел на владельца передвижного казино - тот даже глазом не моргнул. Продолжал играть со смуглым красавцем.
      - Все ? - спросила его новая знакомая.
      Он небрежно кивнул.
      - Русская пословица говорит: за битого двух небитых дают...
      Они вышли наружу.
      В сухой прозрачной атмосфере нежными колокольчиками позванивал мороз. У лица клубились струйки теплого воздуха. У Крончера перехватило дыхание: сухой жесткий воздух застревал в груди.
      Они прошли к машине. Виктор Чернышев ждал, покуривая за рулем. Сели молча. И также молча поехали в неизвестном направлении. Ремни безопасности не пристегнули...
      В Москве Алекс был впервые. Дорога из Аэропорта "Шереметьево" тянулась бесконечно - невыразительная, равнинная, плохоосвещенная...
      Столица началась мостом через широкую заснеженную реку. Темным лесом. Сугробами, подходившеми к берегу.
      - Волга? - спросил он, ни кому не обращаясь..
      Чернышев промолчал, Анастасия буркнула:
      - Канал...
      Москву, о которой ему рассказывали родители, он в этот вечер так и не увидел.
      Потом была гостиница.
      Виктор Чернышев снова остался в машине, закурил сигарету. Анастасия и Алекс с его рюкзаком направились внутрь.
      Гостиница тоже мало походила на те, какие он видел, когда ездил за границу с семьей или путешствовал сам.
      В холле, у входа в отель, дежурили накаченные секьюрити в камуфляжах. Каждого входившего подвергали опросу. Это было совсем не похоже на израильские отели, куда может свободно войти всякий желающий выпить чашечку кофе. Впрочем, он еще не успел ни в чем разобраться.
      Анастасия взяла его заграничный паспорт, сама договори лась обо всем с портье. Высокий субтильный малый - тот разговаривал с ней сидя...
      Потом Анастасия подошла к Алексу и протянула ему ключи. В номер с ним она и не подумала подняться.
      - Встречаемся послезавтра. Выедем в пять тридцать. Постарайтесь не проспать.
      - Скажу, чтобы разбудили.
      - Договорились. Первая поездка у нас в Кострому. Бай...
      - Бай, - машинально ответил он.
      Итак, завтра он свободен. И завтра же сможет встретиться с аккредитованным в Москве представителем израильской полиции.
      От метро "Академическая" Алекс прошел пешком.
      По тротурам в обе стороны двигалась людская лавина. Растаявший снег хлюпал под ногами.
      Нужный дом он увидел издалека.
      Легкая сетка вокруг, какие-то прирученные дети, степенные собаки, машины с красными номерами. На окружающем фоне все это казалось привнесенным, яркой театральной декорацией.
      Крончер показал человеку в камуфляже рядом с воротами свой израильский паспорт и вошел в дом. Внутри все вновь повторилось, только теперь уже с женщиной - дежурной.
      Алекс поднялся на пятый этаж.
      Дверь ему открыл дверь высокий худой человек с седым венчиком на голове, прикрытым на макушке вязаной шапочкой - "кипой". Несмотря на то, что Крончер стоял против света, он немедленно узнал открывшего дверь.
      "Ну и ну! Бывший начальник отдела по расследованию особо -опасных преступлений..."
      В предпенсионном возрасте полиция старалась спровадить своих генералов на синекурные должности, дать дорогу более молодым.
      - Входите...
      Генерал провел его внутрь, в кабинет. Здесь светила лишь крупная напольная лампа, вырисовывающая светлый круг на изящном журнальном столике. Рядом стояли низкие мягкие кресла. Вдоль стен висели крупные цветные фотографии. Застекленные книжные полки были забиты книгами.
      Алекс успел заметить: на фотографиях -горы. А книги, в основном, по искусству- театр и архитектура.
      Хозяин квартиры опустился в кресло и знаком предложил сделать то же самое Алексу.
      - Прошу прощения, - извинился он, - я сейчас один. Жена поехала навестить детей. - Будете есть ?
      - Я только час назад обедал.
      - Тогда - ерунду, - он подвинул к Алексу вазочки с финиками, орешками, миндалем.
      У Алекса было странное впечатление: казалось, пожилой генерал смотрит и на него и еще куда - то вдаль, словно про веряет, что или кто там, за его спиной. Ощущение не из самых приятных...
      - Вы уже что - то успели, капитан ?
      - Нет, господин генерал. Только вышел на "турбюро" и познакомился с девушкой оттуда - гидом. Ну, с той, о которой мне говорили в Иерусалиме. Что нуждается в пересадке почки. И с ее братом...
      Генерал никак это не комментировал. Только вздохнул:
      - Ситуация скверная. Об операциях в Эстонии уже извес тно "Интерполу"...
      Он снова устремил на Алекса взгляд. Но направлен он был и за его спину тоже. Алекс инстинктивно обернулся: кого он там высматривает за его спиной ?
      Генерал прикрыл глаза и, помолчав, бросил:
      - Глаз, капитан, я потерял в боях с сирийцами в семьдесят третьем. Поэтому вам и кажется, что я смотрю мимо. Не обращайте внимания...
      Алекс покраснел.
      - Наша задача, - спокойно продолжил он, - предотвратить крупный международный скандал... Для страны, если хотите, это - главное. Хотя и все остальное не менее важно...
      - В аэропорту Бреннера встречали. Эта гидесса и ее брат... - сообщил Алекс.
      Генерал кивнул. Повидимому, это не было для него новостью.
      - Бреннер не тот тип, который ставит на ноги полицию. Но выпускать его из поля зрения нельзя. И вот почему...
      Он немножко помолчал и продолжил:
      - Знаете, капитан, первую университетскую степень я получил по биологии. Может, поэтому меня всегда тянет к срав ниям из этой области. Бактерии под микроскопом обычно мало отличаются друг от друга. Но в природе они делятся на вредные и безвредные. Бреннер сам по себе - бактерия безвредная, но обитает она в среде очень вреденых...
      Алекс внимательно посмотрел на своего собеседника. В полиции генерал считался блестящим профессионалом, но уж слишком оригиналом. Таких не очень любят. Не поэтому ли он здесь?
      - Вокруг Бреннера, - продолжал тот, - важно, чтобы вы обратили на это особое внимание, крутится крайне странный и подозрительный тип. Вроде посредника. Некто Панадис. Но у меня подозрение, что он не просто посредник...
      - Они сидели передо мной в самолете.
      Генерал меланхолично заметил:
      - Амос в своем амплуа...
      Генерал поднял брови кверху, потер подбородок и, отпив колы, добавил:
      - Китаец, через которого Панадис получал материал для хирурга, убит. Есть оперативные данные, что трансплантантов в настоящее время у него нет. Операция на почках, которую должен был делать Бреннер, отложена...
      - Что он из себя представляет, Панадис?
      - Комбинатор. Его привлекали за финансовые махинации в Баку, но, видно, откупился. Между прочим, партнер, с которым он время от времени вместе работал, специалист по антиквариату, он убит. В традиционной манере. Ножом. И убийство это не раскрыто. Не исключено, что Панадис каким - то образом к этому причастен. Но улик - никаких...
      Во взгляде Алекса блеснул огонек интереса.
      - Эй-эй-эй, капитан! - встрепенулся старый полицейский, словно поймал молодого коллегу на недопустимом грехе. - Мы не вмешиваемся в криминальные проблемы, как и во внутренние дела чужого государства. Пусть и дружественного...
      Алекс бросил на него быстрый взгляд. От всей генральской меланхолии и следа не осталось. Перед Крончером сидел совсем другой человек. Собранный, жестковатый, даже чуть надменный.
      Генерал поморщился, провел взглядом по фотографиям на стене, спросил:
      - Вы путешествовали с друзьями после армии по Индии ?
      Алекс отрицательно мотнул головой.
      Он явно не понимал, кчему тот клонит.
      - Таиланд, Непал? Горы? Скалы ? - не сводил он пристального взгляда с Крончера.
      Лицо Алекса вытянулось. Ноздри слегка раздулись. Теплые, крупные, как чернослив глаза стали совсем антрацитовыми. Весь его вид должен был продемонстрировать боссу: его умничанье никакого восторга у Алекса не вызывает.
      - Значит, после армии сразу в полицию ? - скрипуче спросил тот.
      - Почему же ? Полтора месяца в Австралии...
      - Понятно, - жестковато сказал генерал. - Ну, а теперь слушайте и мотайте на ус! Теперь каждый в вашем возрасте, попробовав вкуса пороха, уже воображает, что он - настоящий мужчина. Шварценегер... Риск ему подавай. И опасности. Чтобы адреналин в крови как оглашенный бурлил...
      Алекс смотрел на него исподлобья. Пристально, словно бросал вызов.
      - Если вы полагаете, что здесь вам американский полицейский сериал забудьте. И езжайте домой. Обойдемся без вас...
      Алекс поднялся:
      - Когда брать билет ?
      Он был "саброй", уроженцем страны, и вел себя так, как повел бы любой другой его сверстник: перед начальством не прогибался.
      Одно дело - приказ, его приходится выполнять. Но мириться с чужой блажью, пусть даже генеральской? Идите-ка все вы подальше !
      По - видимому, эмиссар понял это, потому что тут же дал задний ход. В достаточной степени резкий и скорый.
      - Вы всегда такой обидчивый, капитан ? - спросил он миролюбиво, будто ничего не произошло.
      " Знает кошка, чье мясо съела..." - подумал Алекс.
      Генерал собрал в щепоть три пальца правой руки, поднял их на уровень лица Алекса и слегка потряс ими иронически. Чисто израильский, простонародный жест: есть у тебя терпение, милок? Так он, по-своему, попросил прощения.
      Алекс улыбнулся: кипевшая в нем злость сразу пропала. Жест зеленщика с иерусалимского рынка в обиходе генерала ? Впрочем, - тот слишком много лет проработал в полиции.
      Теперь он, видимо, вознамерился прочитать Крончеру лекцию на тему об организованной преступности.
      - Вы что-нибудь слышали о китайских "триадах" ? - прищу рился он.
      Алекс ответил кивком.
      Настроившийся, на пространное объяснение, тем не менее продолжил:
      - Это самый опасный вид мафии. Опаснее сицилийской и даже русской. Действуют три человека, связанные между собой узами крови, а иногда - самой кровью. Раскрыть, обнаружить и обезвредить "триаду" крайне трудно. От жестокос ти таких банд вздрогнул бы пещерный канибал. На Западе с ни ми уже столкнулись...
      - Вы думаете, с убитым Ли должны быть второй и третий китайцы ?
      - Без сомнения. Уверен также, что Ли будет отомщен. Там, где "триада" - кровь дешевле воды, а слабость - промах, кото рому нет оправдания.
      - Ну, я, скажем, сталкивался с террористами...
      По лицу генерала проскочила пренебрежительная гримаса: эти сопляки всегда и все знают лучше других. Он продолжил инструктаж, словно боялся, что ему не дадут закончить.
      - Террористы, в своем большинстве, фанатики. В основном, от религии или идеи. У "триад" же, как и у других мафиозных группировок, "мото", двигатель, - совсем иной. Это хищники. И добывают они свою добычу не во имя идеалов, а для пропитания...
      - У террористов тоже это присутствует...
      Но генерал его не слушал.
      - Первыми движет мысль, мозг, пусть даже искаженный. Вторыми, если хотите, только аппетит, желудок. А это разные вещи. Инстинкты- не идеи, их контролировать невозможно...
      Какого черта он его воспитывает?! Что это ? Возраст ? Характер ? Самолюбование ?
      Генерал откашлялся.
      - Традиционный криминал изживает себя, капитан. Он и уступает место различного рода мафиям...
      Есть люди, для которых один слушатель даже предпочтитель нее, чем аудитория. Не вожди, а гуру.
      - Наша совместная цель с русской полицией - воспрепятствовать свободному передвижению трансплантантов через национальные границы. А, следовательно, и в Израиль. Над этим вы и должны здесь поработать. Куда сейчас вас повезут, ваши экскурсоводы?
      - В Кострому...
      - Я был в там. Древний город, интересный... Между прочим... - Теперь это снова был офицер полиции. - Именно в Костроме был убит напарник Панадиса. Они оба приезжали туда по своим делам. Правда, это может быть и простым совпадением...
      Генерал покопался в бумагах на столе.
      - У меня есть список городов, в которых проживают люди после частных трансплантаций почек. В нем есть и Кострома. Вот адрес...
      Израильский эмиссар и впрямь интересовался в Москве не только архитектурой и театрами.
      - Записывайте: Натан Гольдштейн. И его мать - Вера
      Злотник.
      - А, если они меня спросят, откуда я получил адрес?
      - Сошлитесь на их бывших соотечественников. Сегодня в Израиле почти миллион выходцев из стран СНГ. И у каждого остались здесь родственники и друзья... У вас еще вопросы?
      - Господин генерал! Эта пара - Виктор и Анастасия - подо зревают, что я - полицейский?
      Генерал качнул головой, и на Алекса снова глянули как бы два человека. Но теперь он уже не обратил на это внимание.
      - А что вы думаете по этому поводу?
      - Не знаю.
      Генерал пожал плечами.
      Старший опер Регионального Управления по организованной преступности Ловягин получил указание руководства полностью проинформировать Чернышева о всех материалах об убийстве китайского студента -медика.