Перпективы по делу не предвиделось.
      Ловягин так и не понял, огорчаться ему или радоваться: обошли ли его снова, отстранив от участия в громком деле или спасли - и теперь, вместо него, голову начальству, подставит другой.
      - Получай, Чернышев... - Речь шла о подробной обзорной справке и плане оперативно-розыскных мероприятий. - Пиши: "Копию получил"...
      Гладко выбритый, невысокий, с выдавшейся вперед нижней челюстью и водянистым взглядом он откровенно следил за реакцией коллеги. Чернышев был, похоже, явно удручен оказан ным ему доверием. И майор, заметив, сразу повеселел:
      - Забирай, капитан. Расписывайся. Все...
      Ему нравилась собственная крутость. С ней легче жилось, да и не напрягали лишний раз.
      - Бутылка с тебя.
      - Я тебе три поставлю, - хмуро бросил Чернышов.- Только оставь себе.
      Согласились обсудить все ближайшего 21-го числа, в традиционный "День чекиста" - а, попросту, в день получки. С тем Чернышов и вернулся на Хорошевку, в офис частной туристической фирмы " Полина- Турс", где им была выделена небольшая комнатка с сейфом и компьютером.
      Анастасия ждала его.
      - Звонил этот грек... Панадис. Он готов встретиться. Я сказала, что должна поговорить с братом...
      - Похвальная послушность.
      Настя подыграла ему:
      - Девушка совсем растаяла от комплиментов...
      - Давай, назначай на вечер, - сказал Виктор.
      Настя набрала номер, в голосе ее теперь преобладали бархатные тона:
      - Господин Панадис?..
      Она сразу ощутила, что ее звонок приятен ему.
      Руководство Управления не зря остановило на ней свой выбор: кандидаток, слава Б-гу, хватало.
      - Хэллоу!..
      - Это я, Настя. Вы все еще готовы со мной встретиться? - В ее голосе звуал оттенок игривости.
      - Еще бы, Настенька!
      Она услышала явственный всплеск воды. Панадис, повидимому, разговаривал с нею, лежа ванне.
      Голос его расплывался, а потом и растаял вовсе. Анастасия представила его тоненькие - стрелочкой усики и липкий сироп улыбки.
      - Но у вас, должно быть, совсем нет времени...
      - Для вас? Вы шутите...
      Неслышно усмехнувшись, она подмигнула Чернышову:
      - Сейчас мы проверим...
      Уж она-то прокачает этого бабника, будьте спокойны! Он сделает для нее все что в его силах!
      - Как у вас со временем сегодня?
      - Мечтаю о встрече.
      - Когда?
      Еще один всплеск воды в ванной и энергичное:
      - Хотя бы через час. Вы сможете приехать ко мне в отель?
      На свидание с импрессарио они отправились вдвоем: нового израильского партнера с собой не взяли.
      Чернышов предоставил себе и Анастасии полную свободу действий. Единственное ограничение: бакинский посредник не должен был ни ухом, ни рылом не ведать, с кем имеет дело.
      Панадис остановился в отеле "Москва", на шестом этаже. Обоих пропустили по служебным удостоверениям.
      - Открыто...
      Слегка подтолкнув вперед себя Анастасию, Виктор вошел в номер. Здесь пахло лосьонами и чуть увядшим цветами.
      - Настенька ! - Панадис стоял в кокетливой позе посреди большой уютной гостиной. Желтые глаза его отражали яркий электрический свет. Лицо лоснилось от бритья и втираний. - Входите - входите ! Господи, да вы прямо молодая богиня..
      Он почти неосязаемым движением руки коснулся ее плеча и пропустил в вперед. Чернышев прошел вслед и сразу сел в пред ложенное ему кресло у стола.
      Анастасия постояла, разглядывая номер, но, главным образом, подставляя себя взгляду Панадиса.
      Чернышев готовился к нелегкому разговору.
      На своем веку он повидал немало таких людей, как Панадис, и представлял себе, с кем имеет дело. Они обычно довольно быстро и верно угадывали характер собеседника. В основном, - его слабости...
      Но сейчас Панадис был в трудноме положении: пожаловавший к нему в номер новый русский мог быть одновременно и выскочкой-бизнесменом, и рэкетиром, и даже из этих... бывших гебешников.
      От Чернышева не укрылось то, что Панадис старается незаметно наблюдать за ним. Расплывшееся в обворожительной улыбке, обращенной к Анастасии, лицо было лишь маской.
      Он освободил место для легкого угощения.
      Тонкие щеголеватые усики его лищь подчеркивали жестковатый абрис рта, глаза прищурились, а холеные руки хлопотали, передвигая на низеньком столике то пепельницу, то цветы.
      - Чувствуйте себя, как дома, друзья ! Как дома !...
      Голос его журчал, как теплая водичка, слегка позванивающая о фаянсовый борт раковины.
      Анастасия, улыбаясь, все еще оглядывала номер.
      - Вы неплохо устроились, - кинула она взор в окно, где в призрачной предвечерней дымке тонула Москва. - У вас неплохой вкус...
      Панадис наградил ее благодарным смешком.
      Чернышев взглянул на часы.
      - Ладно, к делу ! - мрачновато начал он.
      Он еще плотнее устроился в кресле. Буквально, оккупировал его. Говорил резковато, но по-деловому. Как человек, который не привык тратить время на пустую болтовню.
      - Нельзя ли быть поточнее? В частности, в какой мере мы с сестрой можем рассчитывать на профессора Бреннера?
      Все было обозначено четко и недвусмысленно.
      - У меня очень хороший и выдержанный коньяк, друзья ! Армянский ! Пять звездочек ! Советую не пренебрегать, - Панадис попытался разрядить слегка наэлектризованную Чернышевым атмосферу. - Простите, - ваше имя-отчество ?
      Виктор на эту удочку не поддался. Ждал ответ на свой вопрос.
      Панадис вряд ли догадывался:в той среде, где Виктор вырос, словами ловко умел жонглировать с детства, наверное, каждый второй. Здесь же он предпочел выглядеть "отмороженным".
      - Простите, - ваше имя и отчество? - еще раз самим своим тоном рискнул на интимность Панадис.
      От него вело дружелюбием и интеллигентностью.
      "Дали бы мне тебя допросить потом..." - Подумал Чернышев. Брови его дрогнули.
      - Зовите меня просто Виктором.
      Вышло у него это довольно угрюмо.
      - Очень приятно, Виктор... Я - доктор Панадис, хотя мы с вами уже знакомились...
      Чернышев кивнул.
      - Итак, вы спрашивали меня...
      Панадис, буквально, лучился уютом и благожелательностью. Но Чернышев подчеркнуто отверг сантименты.
      - Сколько мы вам в результате будем должны? - спросил он сухо и решительно.
      Он играл роль старшего брата: из тех, кому приходится за все платить самому и кто не собирался дать себя одурачить.
      Панадис явно старался выиграть время.
      - Я не вполне понимаю...
      - Во сколько обойдется операция? - Слова Виктора прозвучали еще резче.
      - Дорогой Виктор,- голос у Панадиса был мягок и нетороплив, - сумма, конечно, может отпугнуть...
      - Это от чего же ? - без всяких церемоний перебил Виктор. Он держался в образе. - Вы продаете - мы покупаем. Вы же не приходите в магазин, если у вас нет денег ?! В особенности, в дорогой...
      - Уверяю вас, - устремил на него взгляд своих внимательных глаз Панадис, - вовсе не в такой дорогой...
      - Ну уж нет... - помахал перед своей физиономией указательным пальцем Виктор, - в дешевый мы бы не пошли ! В дешевом пусть другие покупают . В особенности, - почки.
      Последние слова он произнес так, словно собирался схватить Панадиса за шиворот перед тем как нанести скуловоротный удар.
      Панадис энергично запротестовал.
      - Вы меня не поняли. Я хочу сказать, что у нас вы получите высочайший профессионализм и скромную цену. Мы воспринимаем свою деятельность,прежде всего, как миссию. Благородную и гуманную...
      На лице у Виктора, как аляповатая вывеска, засветилась ироническая ухмылка.
      - Я так и не услышал, сколько ? - одернул он Панадиса.
      - Я сделаю все для вас и вашей сестры, - сказал Панадис, словно погладил тигра по шкуре и обволакивающим взглядом желтых глаз охватил ладную фигурку гостьи, - поверьте мне...
      - Верю ! - хмыкнул Виктор - Сколько ?
      - Пятьдесят. Для вас. Это стоит для всех других вдвое больше...
      Узенькие щегольские усики на круглом, ухоженном лице Панадиса собрались в острую щеточку. Ему не нравился этот тип: слишком крут. Из тех, что не церемонятся. Но и Панадис был не из трусливых.
      Чернышев бросил на него колючий взгляд.
      - Дороговато они стоят, ваши гуманность и благородство...
      Панадис поморщился и поспешил улыбнуться, прикрыв неловкость шутливым тоном.
      Виктор остановил на Панадисе немигающий взгляд.
      - В баксах, естественно?!
      Тот деликатно приподнял и опустил белесоватые брови.
      - А гарантии ? - Виктор проговорил хрипловато. Слова вылетали у него из рта, как булыжники.
      Панадис разочарованно развел руками: на его лице возникло выражение мягкого и деликатного упрека:
      - Ну, зачем же так ?- Поза и тон его были образцом интеллигентной терпимости.
      Панадис не то, чтобы боялся - не любил таких людей. На них его манеры интеллигентного щеголя и пижона действовали скверно, и он платил им той же монетой, но по-своему: скользкой неуловимостью.
      Он вздохнул:
      - Дорогой Виктор, я уже говорил вам: у нас работают иностранные специалисты. Не только хирурги и анестезиологи, но и патологи и лаборанты. Все , все, все будет сделано на самом высшем уровне ! Перфектно...
      И потом добавил торопливой скороговоркой:
      - Да поймите же вы, наконец ! Мы заинтересованы в успехе, а не в скандале. Представляете, чем все это может кончиться, если последует хоть один провал?! Это говорю вам я, доктор Панадис...
      Чернышов всем видом показал, что его это не убедило, не доверчиво покачал головой.
      - Когда и где операция ? - спросил он коротко.
      Панадиса передернуло от неприязни, но он все еще пытался сохранить за собой роль светского человека, перед которым стоял хам и простолюдин.
      - В Таллинне. Я извещу вас за два дня.
      Густую от напряжения тишину грубо прорезал телефонный звонок. Панадис поспешно, словно чтобы успокоить себя, поднял трубку и лицо его снова приняло светское выражение.
      - Да, профессор ! Конечно, профессор ! Нет - нет, я сейчас немножко занят, - голос его слегка оплавился от симпатии, - У меня здесь близкие друзья !
      Кокетливо улыбнувшись, - каков я ? - он лукаво взглянул на посетителей и тут же отвел взгляд.
      - Мы с вами обсудим это за ужином. Я знаю очень неплохой ресторан, куда не прочь забрести даже такие гурманы, как вы...
      - Извините, - сказал он, гася улыбку, как автомобильный фонарь и переходя на несколько усталый тон разочарованного сноба.
      Виктор наморщил лоб, словно вспоминал что - то очень важное, и, наконец, его осенило:
      - А, если, скажем, трансплантант достанем мы сами?
      Панадис смешался.
      Интеллигентному человеку всегда трудно с простолюдином: такие работают не мозгами, а кулаками. И он еще раз убедился: как не шлифовать питомца городских трущоб, аристократа из него не сделаешь.
      - У вас связи еще с кем - нибудь ? - осведомился он.
      Чернышев его успокоил:
      - Зачем же ? Есть и другие способы...
      Он подошел к вешалке, полез во внутренний карман своего пальто и достал свернутую газету. Развернув, показал Панадису отчеркнутое флоумастером объявление:
      "Срочно ищу донора для пересадки почки. Заинтересованных просят связаться..."
      Ниже был номер телефона.
      Панадис мгновенно впился в него взглядом.
      - Или, может, вы орудуете только своими ? - сверкнул взглядом Виктор.
      Панадис посерел. Узенькие щегольские усиики обвисли, в желтоватых глазах запестрели еле сдерживаемые пятна гнева. Чудовищно, как матерщина в светском салоне, звучало само это слово -"орудуете". Зловещим приставленный, как нож под ребро, вопрос. Но тут вмешалась Анастасия. Застенчиво улыбаясь, глядя на Панадиса, извинилась.
      - Давайте, останемся друзьями...
      Она просительно смотрела на Панадиса, и весь ее вид говорил, насколько она огорчена таким поворотом событий.
      - Не обращайте на него внимания, доктор. Он стал таким после Афганистана. Везде видит врагов, засады, подвохи...
      Она ласково притронулась к руке брата и, наклонившись, чмокнула его в щеку.
      Щупальцы гнева медленно оставляли вышедшего из себя Панадиса, лицо обретало прежний цвет.
      - Ладно, доктор, - извиняющимся тоном произнес Чернышев, - мы будем держать вас в курсе дела. Между нами - я не очень верю, что кто - нибудь откликнется на наше объявление...
      Глядя на Анастасию, Панадис умильно развел в стороны руки и, чувствуя привычную уверенность, предложил.
      - Я, все - таки, хотел бы поднять тост. За успешную операцию. И - за очень приятную встречу, - добавил он игриво.
      Панадис открыл бар, вытащив оттуда бутылку и рюмки, и небрежным жестом иллюзиониста разлил по бокалам желтую смолу коньяка.
      - Ваше здоровье, милочка ! - растроганным голосом произнес он.
      Чернышев проглотил коньяк сразу. Анастасия, сделав неско лько коротких глотков, поставиа рюмку. Панадис посасывал жид кость как обжигающий своим холодом лед.
      - Мы с вами сразу созвонимся.
      - Вы уезжаете ? - встрепенулся Панадис.
      - Это здесь, в Подмосковье, - улыбнулась Анастасия. - И не надолго...
      У гостиницы они появилсь чуть раньше срока.
      Трудовая жизнь столицы уже началась.
      Молодые энергичные парни - новые дворники, гордость мэра Москвы Лужкова, быстро счищали снег с тротуара.Сбоку, у края мостовой медленно ползла снегоуборочная техника.
      Худой и высокий израильтянин - как его там, Крончер? - капитан израильский полиции в штатском - уже ждал у входа. На этот раз он был без своего рюкзака.
      Чернышев посмотрел на него внимательно.
      После "Шереметьева" они еще так и не разговаривали.
      - Давай, садись, Алекс... -он приспустил стекло на двери.
      Чернышев и Анастасия сидели в обычной "девятке". Он - рядом с водителем, она - сзади. Машину вел опер, приятель Чернышева, они были однокашники, вместе пришли в ментовку, сидели в одном кабинете.
      Виктор предпочел не связываться с дежурным по Управлению и не заказывать транспорт. Тогда бы наверняка опаздали...
      Алекс бухнулся на заднее сидение рядом с Анастасией.
      В зеркальце над головой Виктору было видно смуглое, с черными углями глаз лицо Крончера и нос, напоминавший картофелину.
      Опер рванул машину.
      Время было раннее и не располало к разговорам. Гнали через Новый Арбат. Выпавший за ночь снежок уже успел смешаться с грязной мокрой кашей на мостовой. Но на газонах, между рядами не открывшихся еще магазинов, платных стоянок и проезжей частью он лежал чистый, нетронутый и отдавал голубизной...
      Экскурсионный автобус в Кострому уже ждал у бывшего здания СЭВа Совета Экономической Взаимопомощи. Сейчас здесь были новые хозяева и другая атмосфера.
      - Приехали, - удовлетворенно крякнул опер за рулем.
      - Ты настоящий к о р е ф а н, - Перед тем, как хлопнуть дверцей, Чернышев сунул под сидение бутылку:
      - Сохранишь?
      - Не обещаю.
      - Ну и черт с вами. Пейте.
      Группа в автобусе подобралась серьезная и не очень молодая, экскурсия была анонсирована зараннее. Чернышев и предполагал нечто подобное. Все профессиональные гиды, исключая его самого, Анастасию и Крончера, из Москвы и подмосковных городков.
      Народ поднялся рано и теперь досыпал положенное. Чернышев сразу оценил ситуацию.
      - Всем спать. Отбой, - объявил он, откинул спинку кресла и первый закрыл глаза.
      Осмотр достопримечательностей начали с единственного сохранившегося еще с 17-го века посадского храма - "Воскресения на Дебре".
      - Построенный на средства купца из посадских людей, он и сегодня поражает своим обликом, проникнутым жизнерадостностью и приветливостью. Сейчас прошу всех выйти...
      Чернышев не слушал - у него были иные заботы. Анастасия спала.
      Экскурсовод - миниатюрная девица в шубке и в лисьей шапке под купчиху смотрела в их сторону с явным неудовольствием.
      Виктора это мало заботило. Вскоре ему и Анастасии предстояло покинуть автобус.
      Он глянул назад, на израильтянина. Тот что-то быстро чиркал в блокноте, пряча от своего соседа, беспрестанно задававшего вопросы экскурсоводу.
      После Воскресения на Дебре поехали к Молочной Горе.
      Виктор посматривал на дорогу. Он знал Кострому: в свое время не раз приезжал сюда с бригадой министерства.
      Вот дореволюционное здание Присутственных мест, потом в нем разместился Горисполком. Бывшая Гауптвахта - изящная архитектурная игрушка. Сбоку - убегающие аркады Торговых рядов, лавки, колоннады, витрины...
      Управление внутренних дел находилось чуть в стороне от центра в невыразительном и безликом здании, построенном в конце пятидесятых. На фоне живописной старины оно выглядело, как чеховский человек в футляре на красочном маскараде.
      Завидев круглый центральный сквер - "Сковородку" и дальше знаменитую, начала прошлого века пожарную каланчу, Чернышев потормошил спутницу.
      - Настя, просыпайся...
      И сразу повысил голос, чтобы водитель мог его слышать.
      - Командир, останови-ка здесь. Мы выйдем...
      Экскурсоводша в лисьей шапке была явно шокирована его беспардонностью, но Чернышев уже вставал, пропуская вперед Анастасию.
      Алекс хотел тоже подняться, но Виктор остановил его жестом руки:
      - Встретимся перед ужином. В гостинице.
      Сверху он случайно заглянул в блокнот Крончера: и как они потом там разбирают свои крючечки и к тому же еще справа налево...
      Гостей из Москвы принял предупрежденный Москвой полковник: он курировал уголовный розыск. Чистюля, с гладким, чистым лицом и тщательно ухоженными волосами, он старался говорить по-деловому и бесстрастно.
      Анастасия перехватила на себе его цепкий мужской взгляд и безошибочно, чисто женским чутьем усекла: " Ни одной юбки не пропустит..."
      Полковник был человеком действия, искусством разговора владел не особенно.
      - Как я понял, вас интересует убийство Бутрина, напарни ка Панадиса?
      Чернышев кивнул.
      - Это случилось в декабре...
      Полковник говорил лаконично, но точно и понятно. Как водится среди тех, для кого выезд к трупу - дело повседневное и привычное, место присшествия обрисовал скупыми бесцветными мазками.
      - Нам позвонили, что человек замерз. Где-то уже часов в семь утра. Люди как раз пошли на работу. Мы выехали. Нашли. Прямо на тропинке, в снегу...
      Обращался он как бы к Чернышеву, но Анастасия без труда ощутила настоящий адрес, хотя полковник на нее больше уже и не смотрел.
      Чернышев долгое время проработал на з е м л е, в низовых подразделениях и легко представлял себе, о чем говорил полковник.
      Погибших зимой находили в типичных позах: съежившихся, свернувшихся "калачиком". Особенно часто это бывало с теми, кто замерзал пьяный: такие лежали на спине или на боку, подняв плечи, лицом вниз...
      - А тут, - полковник голосом выделил главное, - сидит на корточках, обхватил себя руками. Голову уткнул в колени. Я сам выезжал...
      Полковник помолчал, взглянул на Чернышева: пока понятно?
      - Когда труп увозили, судмедэксперт подозвал меня: кровь под одеждой.
      Кто-то позвонил, полковник поднял трубку. Разговаривал недолго, потом без объяснений отключил телефон.
      - Еще много крови оказалось в обуви. Он был в теплых сапогах... Я дал команду: "Ищите кровь вокруг. Где-то хоть капля да пролилась..."
      Чернышев не проронил ни слова и полковник его зауважал: значит, разбирается!
      - Оперативники разошлись по близлежащим улицам. Нигде ни одного пятнышка...
      Чернышеву все это было знакомо.
      - Первую каплю обнаружили в метрах в ста пятидесяти от трупа. Крошечную! С булавочную головку! Она сразу и дала направление...
      Он многозначительно вздернул брови.
      - Всех послали в ту сторону. Следующую каплю нашли метрах в пятидесяти. Так и пошли...
      Чтобы намекнуть, что они не байки слушать пришли, а по делу здесь сидят Анастасия воспользовалась паузой:
      - Кто он, этот Бутрин?
      Но полковник был тертым калачом и, чтобы поставить ее на место, сделал вид, что не слышит.
      - Вышли на улицу Симановского, к ресторану. За углом нашли целую лужу замерзшей крови. Видно, тут ему и нанесли удар ножом.
      - И все же, что он представлял из себя, убитый? - настойчиво повторила Настя.
      Полковник отвел взгляд от Чернышева.
      - Бутрин? Коллекционер. Торговал раритетом. Разъезжал по стране...
      - А что его связывало с Панадисом? - теперь уже спрашивал Чернышев.
      - Их видели в тот день вместе в ресторане. Правда, Панадис ушел в гостиницу раньше и из номера не выходил. А Бутрин не вернулся вовсе.
      Полковник сухо поджал губы. Он был раздасадован.
      - Ночью кто-то звонил в скорую, в областную больницу, разыскивал Бутрина. А ведь у него в Костроме никого знакомых нет...
      - А откуда он сам?
      - Жена живет в Нижнем Новгороде. Рассказала, что
      примерно за неделю кто-то позвонил ее мужу. Сообщил, что подвернулось что-то интересное. Бутрин сказал ей, что едет на пару суток. Наш опер был там в командировке. Похоже, жалеть там о Бутрине особо некому: дети взрослые, жена молодая. Вторая или третья...
      Полковник мельком окинул взглядом Анастасию и, давая понять, что разговор подощел к концу, спросил:
      - Вы приехали вдвоем?
      Чернышев кивнул. Сейчас это не имело значения. Его интересовало другое: что связывало Панадиса с любителем антиквариата, убитым ударом ножа неподалеку от ресторана, где они вместе ужинали...
      - Из Москвы звонили о троих... - недоуменно окинул их взглядом полковник. И Анастасия невольно смутилась.
      - С нами действительно еще один, иностранц. Мы его отпус тили. У него свои дела в Костроме...
      Полковник посмотрел на часы:
      - Как вы отнесетесь к предложению пообедать?
      Чернышев досадливо мотнул головой.
      - Мы не кайфовать приехали. Пусть нам сначала покажут розыскное дело. А там уж решим, что делать...
      Обедали поздно вечером. Вместе с Крончером, остановившись возле первого же попавшегося по пути кафе.
      Ни шиком, ни славянской экзотикой оно не отличалось: больше того, само название его теперь звучало здесь, в центре России, неожиданно актуально: "Кавказ".
      Собирались тут, в основном, завсегдатаи: одна и та же, приезжающая с далекого Юга публика. По стенам были развешаны репродукции и цветные фотографии заснеженных гор и ущелий. Зато чеканка на стенах была воистину отменной.
      Вряд ли, Анастасия с Виктором это заметили, но Алекс оценил сразу:
      - Я таких у нас и в черкесских селах не видел.
      - А черкесы-то у вас откуда?
      - С Кавказа, в прошлом веке бежали от царя.
      - Поди ж ты... - удивился Чернышев.
      Народу в кафе было не то, чтобы много. Так: фон без особых всплесков. И только за столиком, в углу, выделялись подчеркнутой развязностью несколько явно подвыпивших южан.
      Оттуда слышались громкие взрывы смеха, гортанная чужая речь.
      Расхаживавший по небольшому залу хозяин - былобрысый, веснущатый русак в кавказском бешмете с газырями на груди кидал на них беспокойные взгляды. Кампания явно ему не нравилась.
      Из музыкального автомата в углу слышалась заунывная восточная музыка.
      Заказ у приезжих принял официант, на нем тоже был бешмет с газырями.
      - Что желаете? Сегодня у нас кюфта-бозбаш, бозартма из баранины, люля-кебаб...
      - Кебаб, - решительно ответил за всех Виктор.
      - А что это? -заинтересовался Алекс.
      - Азербайджанское блюдо. Баранина, пропущенная через мясорубку и обжаренная в виде сарделек на курдючном сале...
      Все трое были голодны.
      - Мне суп, - попросил Алекс.
      - Пусть так. Холодная закуска есть у вас? Минералки захватите. И бутылку водки. Что-нибудь приличное есть? - втянул в себя воздух от нетерпения Виктор.
      - Найдем.
      Вскоре перед ним замерцал маленький, запотевший, из морозилки графинчик водки. Виктор не без усмешки, вопросите льно взглянул на Крончера, но тот ответил взглядом: пить не будет.
      Когда мелодия закончилась, один из сидевших в углу под нялся, подошел к автомату и поставил ту же песню заново. Потом еще раз.
      - У вас что, других нет? - спросил Виктор проходившего рядом хозяина.
      Русак в бешмете бросил тревожный взгляд на кампанию в углу и покраснел. Было видно: не рвется с ними связываться.
      - Гости выбирают...
      - А мы - не гости? - посмотрела на него с вызо вом Анастасия.
      Алекс поднялся - мелодия уже заканчивалась - и напра вился к музыкальному ящику. Для этого ему пришлось пройти мимо загулявшей кампании.
      Наклонившись к автомату, он ткнул почти наугад в одно из названий. Это был популярный в свое время " Квин".
      Когда возвращался назад, он едва не полетел. Ему подста вили ногу. Крончер споткнулся, но словно бы и ничего не заметил - вернулся на свое место, сел. На губах Виктора заиграла глумливая усмешка, Анастасия, сморщившись, отверулась.
      Приезжий - в кожаной куртке и в свитере - встал из- за стола и под смешки приятелей поставил прежнюю песню.
      Официант принес Крончеру суп с лапшой и горохом.
      Презрительно хмыкнув, Виктор налил себе водки, чуть по-меньше плеснул Насте. Когда он поднял взгляд, Алекса уже на месте не было. Он снова шел к музыкальному автомату. Шея его была чуть согнутой, походка пружинистой.
      Южане уставились на высокого и нескладного, но настырного парня с явным любопытством. Они даже перестали жевать. Эта рыба была в их заводи чужой.
      Алекс остановил музыкальный автомат и сменил песню.
      - Эй, друг! - раздался хриплый голос сидевшего в углу. Своей бесцветностью он был опасней остальных. - У тебя гости какие - то невежливые ! Плохо это !
      Костромич в кавказском бешмете затравленно оглянулся, кивнул, не зная, что предпринять. Публика ему на помощь не спешила.
      Во взгляде Виктора появилось настороженное выражение. Ситуация ему явно не нравилась.
      Сидевший с кавказцами малый с прилепившейся к губам размокшей сигаретой устремил на Алекса Крончера взгляд белесых глаз. Возможно, он отрабатывал свой нелегкий хлеб.
      - Ты, козел, - сказал он громко. - удавлю !
      Не реагируя, Алекс направился к своему к столу.
      Малый поднялся. Не вынимая изо рта сигарету, он со всего размаха шлепнул Крончера по шее. В кафе на минуту стало тихо. Звон был такой, словно разбилось стекло.
      Южане за угловым столом, буквально, рыдали от хохота. Зал безмолствовал. На хозяина ресторана жалко было смотреть. Он явно не знал, как поступить.
      Алекс сел на свое место, но малый с сигаретой не отвязал ся. Изображая из себя гомика и виляя задом, он подошел к столу, где сидели Виктор с Анастасией и Алекс, взял солонку и выпотрошил ее в тарелку с супом, стоявшую перед Алексом. А потом еще и плюнул туда.
      Приезжие в углу выли от хохота.
      Виктор наливался злобой, смотрел вниз. Но не вмешивался. Ждал.
      По лицу Анастасии плыли пятна.
      Малый возвратился к автомату. Последнее, что заметил перед тем, как подняться со своего стула Виктор, был стоявший у музыкального автомата Алекс, который ждал, пока его обидчик сменит песню.
      Когда малый увидел за своей спиной Алекса, изо рта его вырвался поток ругани. Глаза помутнели от бешенства, в руке блеснул нож.
      Рванувшийся к автомату Виктор обомлел: нож валялся на полу. Малый, уже без сигареты в зубах, скорчившись, сидел на полу, держась за плечо. Крончер, повидимому, вывернул ему руку в суставе.
      Онемевшая лишь на долю секунды чужая братва повскакала с мест. Растерянный, едва не плачущий хозяин в бешмете раскинул в сторону руки...
      Врубаясь в свалку, Виктор со злостью думал об этом израильском болване, который навлек на них настоящую беду...
      Еще в проходе между столами на Виктора навалилось сразу двое. Прорубая себе дорогу бутылкой, он сквозь белое бешенство взгляда, успел заметить прижавшегося к стене Алекса, на которого накатывали рассвирипевшие кавказцы.
      Затем раздался грохот опрокинутого стола, звон посуды и рев здоровенного дяди - наиболее авторитетного члена кампании - которому в пах угодила нога долговязого, пританцовывающего на месте Алекса.
      Ворвавшиеся в ресторан милиционеры во всю заработали дубинками. Сопротивление приезжих было немедленно подавлено. Всю компанию вместе с Виктором и Алексом, намяв предвари тельно бока, повели к милицейскому "газику".
      - Давай, по одному. Быстро. Но аккуратно! Видишь?
      У решетки, между водителем и скамейками вдоль кузова, сидел кинолог со здоровенной овчаркой. Зверь устрашающе зевал, открывая огромную пасть.
      Виктору, показавшему удостоверение, посоветовывали идти в городской отдел милиции своим ходом.
      - Ты не очень там, - бросил Виктор старшему лейтенанту, садившемуся рядом с водителем, показав на Алекса, - это не наш человек...
      - А, - в глазах у того тут же зажглись недобрые огоньки, - тоже кавказец ?!
      - Тот еще тебе кавказец. Из Израиля!
      Офицер бросил на Алекса подозрительный взгляд.
      - Разберемся. А ну, лезь !
      При посадке менты быстро шмонали каждого и придавали ему ускорение.
      Первым чуть ли не в пасть псу полетел авторитетный здоровяк. Зачинщик скандала, оказался в середке машины, Крончер - рядом. Вслед за ним, матюгаясь, поднялись остальные. Их, буквально, вдавили внутрь.
      Один из ментов сел у задней дверцы. После чего ее заперли снаружи.
      Сквозь зарешеченное окно "газика" виднелись заснеженные улицы, здания в стиле русского провинциального классицизма, о которых еще утром пол-дня рассказывала девушка - экскурсовод. И даже великая русская река, о которой он столько слышал от родителей...
      Посреди дороги блатной малый - любитель восточной музыки, из-за которого все началось, решил снова обратить на себя внимание.
      На этот раз - прямо в милицейском "газике", благо ни для кинолога, сидевшего с собакой у самой кабины, ни для высокого курносого мента в штатском с обветренным лицом у самой дверцы, он был практически недосягаем.