— Машины твоего отца — это вся собственность, которую он имел.

В голове Криса возникли все эти машины. Они могли бы заполнить улицу, как флот — реку.

— Я должен подумать, мистер Сток.

— Это именно то, чего я хотел. До свидания. Желаю удачи. И еще раз позвольте выразить свои соболезнования: мы все потеряли вашего отца.

— Я провожу вас, — сказал Арни.

Крис остался на месте, он лихорадочно перебирал в голове варианты. Высокий пожилой человек осторожно тронул его за руку. Это был Альфонс Кастеллоне.

— Возьми машины в аренду, — он беззубо улыбнулся.

Альфонс Кастеллоне был неправдоподобно стар, не имел никакого образования и глядел на мир с простотой сицилийского пастуха. Но он был одним из первых в Нью-Йорке, кто начал сдавать строительное оборудование в аренду, и потому был очень богат; Крис, как и все в этом доме, ценил мудрого старика. Издалека, но с интересом тетушки и дядя наблюдали их беседу.

— Это машины моего отца, Альфонс.

Альфонс ответил с безапелляционностью своего возраста:

— Твой отец был глупцом в этом деле, последним, кто покупал все оборудование. Что из того, что ты продашь эти машины? Я куплю их через банк и сдам тебе же. Я сдам тебе все, что ты захочешь. Я сдам тебе экскаватор, я сдам грейдеры. Я сдам эти чертовы башенные краны. Единственное, что я не могу тебе предложить — это контракт. Я могу одолжить тебе нескольких головастых парней. Продажа цемента — это знание «кто есть кто» и «что есть что». Ты уже узнал это от своего отца.

Он оглядел комнату и кивнул всем, кто уважительно смотрел на них с почтительного расстояния.

— Избавься от этих чертовых грузовиков.

Крис почувствовал, как его губы растягиваются в улыбке, впервые за три дня. Старик был прав. Арни так и не понял, что главным богатством компании «Таглион конкрит» был именно контракт. Альфонс похлопал его по руке:

— Ты устроил похороны неплохо. Твоему отцу они бы понравились. Но довольно об этом, иди делать свой бизнес.

Крис взял за руку Стока и отвел его в фойе. Они несколько минут обговаривали детали, и банкир с видимой неохотой согласился на его предложение. Затем Сток присоединился к тем, кто собирался уходить — бизнесменам и друзьям Майкла Таглиона. Через некоторое время дом почти опустел — первыми ушли ирландцы, затем итальянские кузины, наконец, тетушки и дяди. Женщины пытались объяснить Тони, как готовить пищу, которую они оставили в холодильнике.

Последним ушел дядя Винни. Перед тем как уйти, он отослал тетю Марию к машине.

— Если тебе понадобится что бы то ни было, позвони мне. Я буду на работе с понедельника, Крис.

— Я отправлюсь в банк.

— Тогда я зайду к тебе утром. Слушай, Тони. Если ты будешь в чем-нибудь затрудняться, ты позвонишь мне. Идет?

— Спасибо, дядя Винни.

Крис и Тони стояли во входной двери, глядя, как удаляется дядя Винни. Звук его шагов разносился по улице. Дорогу освещал свет уличных фонарей, пробивающийся сквозь листву. Издалека, с магистрали, доносился шум машин. «Кадиллак» дяди Винни тяжело осел на пружинах. Дверь открылась на мгновение, и они увидели скорбное лицо тети Марии. Дверь захлопнулась, заурчал двигатель, и зажглись фары. Машина завернула за угол, и хвостовые огни еще некоторое время мелькали за оградой соседнего дома. Братья вернулись в дом.

Теперь они остались совсем одни.

— Все прибрано так, будто никого здесь и не было.

— Тетя Мария оставила что-то в термосе.

Они оглядели пустую комнату.

— Хочешь выпить чего-нибудь? — спросил Тони.

— Да.

Тони открыл бар. Золотистый пластмассовый контейнер оказался пуст. Они отправились на кухню. В холодильнике, в емкости для льда, не оказалось ни одной льдинки. В автомате для льда, стоящем у дверей, тоже не оказалось ничего. Наконец Крис обнаружил один из использованных подносов в холодильнике. Он взял с него несколько кубиков и, бросив в стаканы, вернулся в комнату.

— Пойдем вниз?

Они спустились в столовую. Это была комната матери — особенное место в доме для особенных случаев. Посреди комнаты стоял большой стеклянный стол для кофе, его окружали стулья и диваны. Комнату освещали огромные лампы. Незадолго до своей смерти мать повесила над камином портрет мужа. До болезни она очень любила давать приемы, и отец убрал стену, так что эта жилая комната превратилась в гостиную, просторную, как в загородном доме. Громадное пианино матери занимало место в противоположном конце комнаты. На нем не играли уже несколько лет, хотя Тони и брал когда-то уроки. На пианино стояла довольно подробная модель дома, воздвигнутого когда-то отцом на Пятьдесят шестой стрит. Модель показывала здание построенным наполовину — нижние этажи его были застеклены. На самой вершине небольшой кран поднимал стальную трубу с миниатюрного грузовика с надписью «Таглион» на кузове.

Крис опустился на диван:

— Помнишь, когда ему подарили эту модель?

— Ее подарил отцу один умный архитектор. Он знал, что отец даст ему возможность заработать на жизнь.

Они посидели молча, оглядывая комнату.

— Жизнь, — повторил Тони с горечью. — Мы говорим такую же ерунду, как и тогда, когда умерла мама.

— Знаешь, чего я не понимаю до сих пор? — спросил Крис. — Он присматривал за нами, когда она умерла. А когда же он переживал сам?

— Спроси Сильвию.

— Брось. Это началось недавно.

— Ты чертовски глуп, Крис. Он встречался с ней несколько лет.

— Нет, — сказал Крис, — у нее был парень. Она сама говорила мне об этом. Но потом она осталась одна, как и отец.

Тони внезапно смягчился:

— Она отлично выглядит, черт побери. Отец был очень счастлив, что встретил ее.

— Если говорить о том, кто как выглядит, то ты не заметил нашу кузину Мери Джейн?

Тони усмехнулся:

— Я хотел прыгнуть на нее прямо в церкви. Помнишь, как мы повстречали ее в первый раз, у дяди Имона? Сколько ей было, шесть? Мне было восемь. Тебе было шесть? У нас с тобой началась дикая драка в машине по пути назад.

— Отец назвал нас рогатыми ублюдками. Я это отлично помню.

— А помнишь, как он застукал нас в доме дяди Винни?

— Тогда все ели спагетти на кухне.

— Кроме нас. Мы были в ее комнате.

— Я думаю, он никогда не говорил об этом матери.

Крис подошел к пианино и тронул фотографию в серебряной рамке.

— Мама... перед тем как она встретила отца. Похожа на Мери Джейн.

Тони подошел к стене, снял одну из висевших фотографий и внимательно всмотрелся.

— Все наши родственники по этой линии — это что-то потрясающее.

— Но и Таглионы не так уж и плохи. Ты видел Лусию?

— Эту слониху?

— Ну нет. Не Лусию дяди Винни. Маленькую Лусию Таглион.

Первых девочек в каждом семействе Таглионов называли Лусиями в честь прабабки, полулегендарной женщины из далекой страны в Европе, которая умерла всего год назад в возрасте ста лет. Маленькая Лусия была дочерью дяди Пита.

— Ты что, нападаешь на люльки? Ей ведь всего пятнадцать.

— Я не собираюсь ничего предпринимать, просто говорю, что через пару лет она будет очень привлекательна для многих.

— Широковата в бедрах.

— Это детский жирок. Он уходит, когда у женщин начинается секс.

— Да? — Тони взглянул на него. — Черт! Крис, по тебе я вижу, что это так и есть.

— Помнишь время, когда я спросил отца, правда ли, что стрекозы трахаются в полете? Он выпорол меня, когда услышал от меня слово «трахаются».

— Для старшего брата ты был довольно глуп.

— Я тогда не знал, как можно выразиться иначе. Тогда мы шли мимо пруда. Помнишь?

Это было на юге штата, в Катскилле, где они проводили лето вместе с матерью. Отец приезжал на уик-энды.

Крис и Тони бежали босиком, они хотели показать отцу змей, маленьких рыбок и лягушачью икру, которые они обнаружили в пруду. Крис вспомнил, как земля чавкала под ногами отца, как он закатал штанины, и как белы были его ноги, тогда как у них двоих они были коричневыми от солнца.

Тони откинул голову и глянул в потолок, как будто видел то высокое голубое небо, которое было над ними тогда.

— Стрекозы собираются вместе по двадцать или тридцать штук, делают свое дело и откладывают яйца в воде. Отец смотрел на них около десяти минут, не произнося ни слова. Потом он посмотрел на тебя, на меня и очень серьезно сказал: «Они танцуют».

— А потом мы пришли домой, и я слышал мамин смех... Боже, как бы я хотел...

— Что дядя Вини сказал о строительстве?

— Он уладил мои дела с человеком из банка. Они хотят, чтобы машины были проданы.

— Ты собираешься это делать?

— А ты будешь помогать мне?

— Я собираюсь получить образование и стать адвокатом.

Крис взглянул на модель здания, которое строил его отец. Маленькие фигурки рабочих обступали кран, который протянул вниз маленькую нить троса.

Прошедший день вновь пронесся в его памяти — витраж в церкви, священник, который ему так не понравился, человек, предлагавший заем, и пустующая стройка. Крис поставил на пианино стакан, взял нить троса и попытался привязать к нему миниатюрный крюк, лежавший внизу. Но пальцы дрожали — шотландское виски сделало свое дело. Мачта начала крениться, и перед тем как он схватил вершину, кран переломился пополам.

— Что ты делаешь с моделью отца?

— Ничего, — Крис решил осуществить свое намерение, когда будет трезв, и осторожно положил кран.

— Что сказал дядя Имон?

— Они расследуют это дело.

— Это полиция говорит всегда.

— Они будут расследовать его особенно внимательно.

— Почему я не остановил отца? Я видел, что он не в себе. Мне нужно было его увести. Я мог встать между ними.

— Было поздно это делать. Все произошло за несколько секунд.

— Да, ты прав.

Тони пересек комнату и убрал руку Криса от модели.

— Отец сделал это очень быстро. Я даже не видел самого удара. А ты?

— Я видел, как он поднялся на носки. Я должен был понять, зачем он это делал. Но он был так чертовски быстр!

— Я просил его научить меня боксировать, — печально сказал Тони. — Он всегда говорил, что я слишком легкий. «Вот когда станешь старше...» Говорил, что боится причинить мне вред. С тобой же ничего не случилось, когда он обучал тебя, а ведь ты был моложе.

— У меня был солидный вес, — сказал Крис. — Он знал, что, если он мне вмажет, я могу ответить.

— Теперь я уже не научусь боксировать так, как он.

— А что мы будем делать с Рендиди?

— Что ты имеешь в виду?

— Он убил отца.

— Я говорил тебе, дядя Имон...

— Но дети должны мстить за своих отцов?

— Мстить? — Тони взглянул на него так, как будто Крис был сумасшедшим. — Те дети, которые на Сицилии до сих пор укрываются овечьей шкурой, когда спят, но не американцы.

Тони убрал руку с руки брата, и тот внезапно почувствовал себя так одиноко, что захотелось кричать.

— Я должен был его остановить.

— Ты не смог бы.

— Если бы я прибежал секундой раньше, я бы оттащил его от машины.

— Ты был там раньше меня...

Крис вздрогнул. Он вспомнил ощущение от руки отца, сжимавшей его руку, когда жизнь покидала тело Майкла Таглиона.

— Я собираюсь ложиться спать, — сказал Тони.

— Подожди еще немного.

— Не могу. У меня подкашиваются ноги.

Крис смотрел, как брат взбирается вверх по лестнице. Тони был невысоким, плотно сбитым, энергичным и напоминал электромотор, который только что сошел с конвейера и, смазанный, приступил к работе. Крис рассмеялся. Тони обернулся:

— Ты что?

— Последнее, что сказал мне отец — заботиться о тебе.

— Я могу позаботиться о себе сам.

— Не ребячься.

— Эй, братишка, он сказал мне то же самое относительно тебя. Спокойной ночи.

— Когда ты собираешься вернуться в школу?

— Я бросаю работу завтра.

— Что? Я думал, у тебя впереди два месяца.

— Без тебя здесь был конгрессмен Костанцо.

— Да? Это очень любезно с его стороны.

— Он сказал, что ему жаль, что не сможет присутствовать на погребении, поинтересовался тобой и нашими делами. Я спросил его, не может ли он устроить меня на работу.

— Что ты наделал?! Послушай, ты нужен мне, по крайней мере, на это лето.

— Он мне поможет со студенческой стажировкой в министерстве юстиции. Завтра я уже еду на собеседование.

— Завтра суббота.

— Они не прерываются на выходные. Мне жаль, что придется тебя так быстро покинуть, Крис. Но это для меня большая удача. Если я туда попаду, у меня будут хорошие связи.

— Но ты собираешься стать адвокатом отца! А не федеральных служб.

— Это была идея отца, а не моя. Спокойной ночи.

— Иисус! Тони, мы всегда думали...

— Ты всегда думал, и он всегда думал. Никто не спрашивал меня.

— Это наша общая компания! Отец превратил ее в большое предприятие...

— Я не думаю о зарабатывании денег. Я хочу поступить на государственную службу.

— Службу? Черт побери, служить — кому? Служи нам!

— Я буду служить закону. Я хочу добиваться его соблюдения. А не искать, как его обойти.

— Я не верю своим ушам! Ты говоришь, как этот чертов священник.

— Крис, мне очень жаль. Этот разговор я хотел затеять с отцом еще два года назад. Доброй ночи.

Ошеломленный, Крис достал виски и сделал глоток. Виски обожгло горло. Он сделал еще глоток, хотя знал, что виски на сегодняшний вечер уже ничего не изменит. Только завтра будет головная боль. Крис погасил лампы и поднялся наверх. Дверь Тони была уже закрыта. Крис обнаружил, что его кровать была заботливо убрана кем-то из тетушек. Он упал на кровать и уставился в потолок. Затем встал и отправился в комнату отца. Кровать здесь была также аккуратно прибрана. Он принял душ и забрался в эту кровать.

Крис не мог заснуть и лежал с открытыми глазами. Вспоминалась улица Гринпойнт, где они провели несколько месяцев после смерти мамы, — шлялись с группой, у которой была «аварийная площадка». Американские хиппи так называли наркопритон, где собирались итальянцы и ирландцы со всего района Квинз. «Травку», ЛСД, «коку», а также героин — все это они могли получить здесь, а потом начиналось что-то вроде роения стрекоз: парочки находили друг друга, расставались и сходились вновь.

Но отец довольно быстро обнаружил что-то неладное, и реакция была в его духе. Рано утром он приехал на Гринпойнт и схватил за шеи обоих сыновей, которые лежали на одном матрасе с девицей из Бронкса. Так за шеи он и стащил их вниз по лестнице, впихнул в «линкольн» и привез на Уолл-стрит, к одному из своих друзей, заведующему складом. Тот занимался в это время размещением инструментов и двигателей, которые рабочие выгружали из машины.

— Вы хотите многого добиться в жизни? Я сделаю так, чтобы это у вас получилось. Вот вам каски, разводные ключи, ящики для инструментов, перчатки и ботинки. Надевайте их.

И он вручил своему другу бумаги из профсоюза металлистов.

— Здесь их профсоюзные билеты. Парни, это — ваш босс. Я заберу вас, когда настанет время.

— Послушай, отец... — запротестовал Тони.

— Вы ведь хотите окончить колледж — вам и платить за него. Своих дружков вы сможете видеть по выходным. Между прочим, множество людей поблагодарило бы за эту работу. Не делайте из меня дерьмо.

Крис тоже пытался протестовать, но внезапно заметил страх в глазах отца — именно страх заставлял его говорить все это. Крис понял, что крутой Майкл Таглион был всего лишь одиноким и беспомощным человеком и спасал своих детей как мог. И Крис велел Тони заткнуться.

Заведующий показал на здание высотой в пять сотен футов.

— Ваш начальник — Доггерти. Он руководит бригадой на подъемнике. Берите ящик с болтами и отправляйтесь к нему.

Ящик весил две сотни фунтов. Они доволокли его до Доггерти, седовласого человека лет тридцати пяти. Он направил их на работу по переноске стальных прутьев. С этого дня стала создаваться новая семья, уже без «ирландки» Катлин Таггарт-Таглион. К концу лета на их руках вздулись мускулы, чему немало способствовала переноска болтов. А в следующем году они вернулись к отцу, но уже для того, чтобы участвовать в бетонных работах на здании, которое строил сам отец.

Что касается Гринпойнта, большинство из тех, кто слонялся там без дела, так и продолжали слоняться. Некоторые из них умерли, а один был убит, продавая наркотики в Гарлеме.

Крис уже спал, когда внезапно зазвонил телефон. Он попытался нащупать его в темноте и нашел под одной из подушек. На люминесцентных часах было три часа.

— Крис?

— Да?

— Это дядя Имон. Ты не спал?

— В чем дело?

— Я должен тебе сказать раньше, чем ты прочтешь об этом в газетах.

— Что случилось? — Крис сел на кровати.

— Мы нашли водителя в ящике для мусора.

— Мертвого?

— Что ты думаешь делать?

— А как же Рендиди? Это он дал указания водителю!

— Он ничего не говорил при свидетелях. Поскольку водитель мертв, это дело закрыто.

Имон Таггарт и Майкл Таглион встретились в Корее. После войны Имон познакомил Майкла со своей сестрой. Он не мог и предположить, что его темноволосый, с похожей на бочку грудной клеткой боевой товарищ-итальянец привлечет высокую белокурую Катлин. Он был ошеломлен, даже обескуражен, когда Майкл и «ирландка» поженились. Но они остались друзьями, и когда Катлин умерла, именно Имон принес бутылку и просидел с Майклом всю ночь напролет.

Теперь он сидел на краешке отцовского кресла, с его шляпой на коленях, и пытался объяснить, почему полиция не может арестовать убийцу Майкла Таглиона. Тони слушал, не произнося ни звука.

— Вы действительно верите, что водитель забыл поставить машину на тормоз?

— Водитель говорил, что это так и было.

— Пятьдесят человек слонялись вокруг машины! Люди Рендиди могли сделать что угодно.

— Я знаю это. Ты знаешь это. Но мы не можем это доказать.

— Но водитель был одним из людей Рендиди. Ты же говорил, что у него уже была судимость! — настаивал Тони.

— Он мертв. Мы не можем предложить умершему человеку судебную неприкосновенность в обмен на показания. Как бы мы этого ни хотели. Но у тебя они начнут вымогать деньги не скоро, я гарантирую это.

— Но у Рендиди была причина убить отца. Дядя Имон вздохнул:

— Крис, строго между мной, тобой и Тони. Рендиди вряд ли делал это от своего имени. Один из главарей семейства Цирилло мог ожидать его в машине. Скорее всего, именно он одобрил убийство твоего отца. Но я даю голову на отсечение, у него была связь по радиотелефону с боссом.

— Цирилло дал приказ убить моего отца по радио?

— Они не выходили из машины и не приказывали это вслух.

— Я не могу в это поверить, — запротестовал Крис. — Сколько же людей должны были ненавидеть отца?

— Крис, это только предположение, — вздохнул Имон, глядя на хмурого племянника. — Вспомни, когда твой отец и дядя Винни собирались для покупки цемента, они не говорили друг другу: «Мои цены такие-то и такие-то». Нет. Они обсуждали реальные возможности.

Крис что-то невнятно пробурчал. Имон проигнорировал это и терпеливо продолжил:

— Я знаю, что говорю. Рендиди — это только одно звено в длинной-длинной цепочке. Ты не поверил бы, если бы я нарисовал, насколько длинна эта цепь. Эта схема напоминала бы смеху корпорации.

— Нарисуй, — попросил Тони.

— Не понял.

— Я хочу увидеть эту цепь.

Имон отвез их в свой полицейский департамент. Молодой детектив встретил их в дверях.

— Эти парни должны знать больше, чем другие. Идет, Джек? Это мои племянники, Тони и Крис Таглионы, а это — Джек Варнер. Покажи им, что ты делаешь здесь.

— Да, капитан.

Варнер не произнес имени их отца, но по диаграмме, к которой он подошел, было ясно, что он знал, что у них произошло.

— Здесь — семейство Цирилло, крупнейшее в Нью-Йорке семейство мафии. Семейство Джо Рендиди входит сюда. Рендиди стоит довольно высоко в иерархии, поскольку его профсоюз дает «чистые» деньги. Но можно уверенно сказать, что его на эту ступень «поставили», на самом деле он только исполнитель. Таких, как он, называют «капо» — руководитель группы. Над капо стоят подпольные боссы. Вот здесь — Сал Понте, которого называют «Хитрый». Он — консиглиер, советник самого главного босса, старика Цирилло. Себя Цирилло зовет «дон Ричард», но обычно его зовут «маленький Ричард», из-за его роста.

— Кто эти двое? — показал Тони на квадратики рядом с доном Цирилло.

— Микаэль, «сумасшедший Мики», сын дона Ричарда и его главная опора. Он выполняет личные поручения отца и делает это с большой охотой. У него на шее висит миниатюрный пистолет — знак принадлежности к семье. Есть еще один сын, старший, его зовут Николас. Он довольно умен. Они — наследники дона Ричарда. Когда он уйдет, они возьмутся за дело, если сумеют с ним справиться. Но мы можем нарисовать только половину схемы.

— Почему?

Дядя Имон вздохнул:

— Ты — наполовину итальянец. Ты знаешь, как тесны в итальянской семье родственные отношения и как трудно туда внедриться посторонним. Как нам туда проникнуть? Даже используя итальянских полицейских, мы редко достигаем успеха. В итальянских семьях все знают, кто есть кто. Это идет еще с незапамятных времен.

— Получается, мы преступники только потому, что мы итальянцы, Имон? — прервал его Крис.

— Ваш народ связан очень крепкими узами, — продолжал Имон. — Все знают, кто в тюрьме, кто служит, кто поступил в колледж или остался дома, кто поступил в полицию. Разве это не так, Джек?

Крис отметил, что Джек Варнер тактично не ответил на вопрос Имона.

— Кроме того, иерархия постоянно меняется. Как только нам удается внедриться и начать получать информацию, мы частенько обнаруживаем, что связаны с людьми, которые уже лишились власти. Цирилло делают новые альянсы и отбрасывают старые связи.

Зазвонил телефон. Варнер поднял трубку, затем извинился и быстро покинул комнату.

Дядя Имон сказал:

— Как видите, это длинная цепь. И закон разбить ее почти не в силах.

— Тогда это не закон.

— Иногда — да, — заметил дядя Имон.

— Я бы убил их своими собственными руками.

— Это нормальная реакция, но я не могу говорить об этом.

Крис сейчас припомнил, как он однажды купил старое, малопригодное ружье на загородной распродаже. На верстаке в Катскилле он сам набивал патроны — зажимал в тисках гильзы, засыпал порох... Он посмотрел в глаза дяде и сказал:

— Простите, дядя Имон, во мне говорит гнев.

Тони провел пальцем по схеме:

— Это — такая же глупость, как то, что сделал Рендиди. Он отомстил отцу за удар в нос.

— Что? — Крис почувствовал, что гнев закипает в нем снова. Тони начинал раздражать его.

— Месть — это безумная идея, — спокойно повторил Тони. — Существует суд, и именно для этого. Исполнение закона — это цивилизованный путь наказания преступника.

— Ты что, не слышал, что сказал дядя Имон? Закон не может его тронуть!

— Это тоже имеет смысл. Если ты убьешь убийцу, его друзья расправятся с тобой. Но когда ловит убийцу закон, кровавая цепь разрывается.

— Звучит как в книжке для чтения. Боже мой, я же говорю тебе об отце, Тони!

— И я тоже.

— Тони прав, — сказал дядя Имон. — А ты должен идти дальше. Ты будешь жить и все забудешь.

— Я не забуду никогда.

Их глаза встретились — светло-голубые глаза Криса и черные Тони. Крис понял, что сказал это за двоих.

Крис смог нанять машины на два месяца. Даже когда он подписывал документы в кабинете Питера Стока, он думал о том, что и построив дом отца, он не будет считать, что отомстил за него.

Банк дал заем в два миллиона долларов, чтобы вернуть рабочих и возобновить поставки. Но для завершения строительства потребуется еще более двадцати миллионов. Заем был только короткой передышкой, и акулы-заемщики чувствовали запах крови. Еще один человек, подосланный Цирилло, сделал то же самое предложение — деньги под двадцать четыре процента годовых.

Бухгалтер, державший в своих руках финансовые дела «Таглион конкрит энд констракшн», посоветовал Крису прекратить строительство.

— Хотите, я скажу вам кое-что? Вашему отцу не следовало ввязываться в строительство этого чертового дома. На пороге новый спад деловой активности, а мы ведь так и не выбрались из прошлого спада. Рынок недвижимости умер.

— Он оживляется и замирает по циклическому принципу.

— Тремя кварталами дальше по Пятьдесят шестой стрит уже полгода стоит недостроенное здание. Стройки опустели по всему Манхэттену.

— Но не у нас.

— Как вы собираетесь найти деньги?

— Еще не знаю. — Голова Криса была занята совсем другими мыслями.

Он делал бизнес, бизнес своего отца, но куда важнее было так и не отомщенное убийство.

Он созвал совещание. Арни, бухгалтер Эд, счетовод, прораб бетонных работ и секретарша Сильвия Маркс втиснулись в узкий офис отца. На их лицах было написано сомнение, что «Таглион конкрит энд констракшн» сможет существовать без Майкла. Крис сам немного смутился, сидя за столом отца.

— У нас довольно мало папок с делами, — доложил бухгалтер. — Ваш отец хранил все в голове.

Крис знал, что отец работает так, будто устраивает шоу из одного человека. Способность хранить все в памяти вызывала у Криса восхищение. На любой вопрос сразу следовал ответ.

— Придется начать новые папки, — сказал Крис бухгалтеру, сидящему с угрюмым видом.

Эд и счетовод переглянулись.

— Купите персональный компьютер. Мы изучали их в колледже.

— Купить компьютер? На что? Множество людей, с кем был связан ваш отец, полагают, что с его уходом они могут не платить по своим счетам. У нас совершенно нет наличных. Я не уверен, что мы сможем выплатить даже зарплату.

— Продайте машины.

— Вы их заложили.

— Тридцать четвертую, тридцать седьмую, восемьдесят шестую и сто четырнадцатую. Они были в мастерской. Я забыл сказать о них в банке.

Бухгалтер улыбнулся.

— Продайте их старику Альфонсу. Возьмите компьютер напрокат. Поднимите дела поставщиков за последние шесть месяцев. К концу недели подготовьте мне список тех, кто нам должен.

Когда все вышли, Сильвия Маркс задержалась. Она была секретаршей отца, а до этого работала танцовщицей. У нее были пышные белые волосы и потрясающие ноги. На похоронах она держалась немного в стороне, не совсем уверенная, что ей следовало присутствовать. Горе прорезало морщины на ее красивом лице.

— В чем дело, Сильвия?

— Я знаю человека, который должен нам больше всех.

Крис нашел этого должника на рабочем участке. Стальные конструкции, устремленные в небо, говорили о том, что за бетонные работы при закладке фундамента владельцы должны были заплатить уже давно. Крис вошел в трейлер, где располагался офис, и представился менеджеру.

— Мне жаль, что так случилось с твоим отцом, парень. Могу я сделать что-нибудь для тебя?

— Я собираю деньги по самым большим счетам.

— И, как я догадываюсь, они у меня большие, да?

— Верно.

— И вам нужны наличные?

Крис согласился еще раз.

— Хорошо. Я знаю, что ты занялся строительством, потому что я занимаюсь тем же самым... Должен сказать одну вещь. Чтобы сразу все прояснить. Я могу выплатить только сорок центов на каждый доллар.

— Сорок центов? Но...

— Поможешь мне, а я помогу тебе. Идет?

— Нет. Это не покрывает даже себестоимость.

— Это все, что я могу.

— Сорок центов — это смешно. У вас большой долг.

Улыбка на лице менеджера растаяла.

— Ты хочешь тридцать пять?

Так и не добившись успеха, Крис вернулся в офис и рассказал Сильвии о своем разговоре.

— Постригись.

— Никого сейчас не волнует длина волос, Сильвия.

— Да, но у всех строителей дети похожи на тебя.

— Да?

— Ты выглядишь, как ребенок. Тебе нужно быть посолиднее, соответствовать своему положению.

— Но у отца были длинные волосы.

— Его знали все. Знали как умного, сильного, решительного человека. Глядя на тебя, все видят парня из колледжа с длинными волосами.

— Они ошибутся, если не послушают меня.

Сильвия внимательно посмотрела на него.

— Может быть.

— Я даже не знаю, где парикмахерская. В школе девушки подстригали мне волосы.

— Я могу показать, где можно сделать хорошую прическу.

После стрижки нос, казалось, стал больше, а брови — слишком широкими. Глаза выделялись синим холодным блеском.

Крис подошел к разноцветным бутылочкам, стоящим перед зеркалом, и понюхал содержимое.

— Этот?

— Да, именно этот любил твой отец.

Сильвия одобрила его вид и, взяв за руку, повела на второй этаж.

— Почему эти люди так на меня смотрят?

— Они думают, что ты мой друг.

Крис купил костюм по выбору Сильвии, полдюжины рубашек и несколько галстуков.

— Французские запонки подходят только к вечернему костюму, мадам, — заметил продавец. Но она все же купила запонки и позднее объяснила Крису:

— Я покупала такие же для твоего отца. Мне хотелось бы, чтобы они были у тебя.

Крис открыл коробочку. Две запонки горели белым огнем на черной бархатной подушке.

— Это — бриллианты?

— Не сомневайся. Я в этом разбираюсь.

Она вставила их ему в манжеты и отступила назад, чтобы полюбоваться на свою работу.

— Немного кричащие, но твоему отцу они бы понравились. Возможно, ты добьешься успеха большего, чем он.

Крис нанес визит следующему должнику из списка и предъявил ему счет.

— Поторапливаете с наличными?

— Просто развязываюсь со старыми долгами перед строительством нового здания.

— Какого нового здания?

Крис согнул руку, и на манжете блеснул бриллиант.

— Пока я не могу вдаваться в это. Партнеры моего отца боятся, что кто-нибудь влезет в это дело. Сейчас мне достаточно только вашего чека.

— Это тот дом, который начал ваш отец?

— Другой, — спокойно солгал Крис и посмотрел на собеседника. — Мне надо прояснить положение с вами.

Тот покачал головой: