Автомашины, принадлежащие его отцу, заполнили всю Пятьдесят шестую стрит. Это были огромные бетономешалки, они высились над такси, как башни, и заставляли прохожих протискиваться в узкие проходы между гигантскими колесами и фанерными ограждениями, окружающими котлован. Был год двухсотлетия провозглашения независимости, и Майкл Таглион патриотически разукрасил свою эскадру в соответствии с великим праздником. На кузовах были нарисованы белые и синие полосы, а белые звезды на синих смесителях делали их похожими на ночное небо.

Тони Таглион, темноволосый сухопарый брат Криса, на два года его старше и на целых шестьдесят фунтов легче, подошел к ограждению. У Тони были прямые черные волосы, такие же длинные, как у Криса. Они были перехвачены лентой. Его рубашка с широкими рукавами утром была белой, но сейчас покрылась серым цементом, так же как джинсы, ботинки и кожаный жилет. Братья работали рядом и, как обычно, соперничали.

— Это моя машина.

— Твоя следующая.

Женщина, которой так понравились золотистые волосы Криса, остановилась и посмотрела на Тони с откровенным интересом. Тони тоже улыбнулся ей. Крис вышел на дорогу, махая рукой, чтобы машина проезжала на участок, но водитель, наполовину высунувшись из окна, любовался еще одной дамой, одетой в свободное летнее платье.

— Френки! Трогай машину!

Громадный, как бегемот, автомобиль тяжеловесно развернулся, сбив деревянное ограждение на обочине дороги, и с ревом стал сползать по склону. Рессоры своим скрипом жаловались на непосильный вес. Крис поспешил в котлован, показывая путь водителю, в нетерпении дергая за массивный бампер.

На воротах было написано, что здесь возводится тридцатиэтажный деловой центр «Башня Таглиона», создатель и владелец которого — Майкл Таглион. Машины углубляли котлован, и уже рос деревянный каркас для будущего фундамента, который будет заполнен цементом. Визжали пилы, падали доски, и эхо разносило эти звуки от одного дома к другому.

— Давай, давай, давай. Хорошо. Продолжай!

Их отец экспериментировал с новой технологией строительства, которая называлась «быстрой прокладкой» и в которой стадии строительства перекрывались по времени. И потому Крис и Тони уже возводили часть фундамента в середине котлована, тогда как экскаваторы продолжали расширять котлован по краям. А за ограждениями острия пневматических молотков вгрызались в гранит, разбивая его отрывистым «так-так-так». Ковш экскаватора сгребал остатки гранита — обломки фундамента здания, стоявшего здесь прежде, ржавых труб — и бросал их в грузовик, который выезжал из котлована с ревущим двигателем. Наверное, половина квартала слышала очереди отбойных молотков, скрежет стальных листов и чувствовала, как дрожит земля.

Крис установил на пульте бетономешалки необходимую скорость и спрыгнул со склона вниз. Водитель выбрался из кабины и включил вращение барабана. Двигатель заурчал, зашипел жидкий цемент, перекатываясь внутри, и закрутились звезды на бочке смесителя. Крис установил желоб так, чтобы цемент полился в деревянную форму будущего фундамента, на котором совсем скоро рабочие начнут возводить стальной каркас здания.

Недалеко, на расстоянии тридцати футов, Тони приказывал другому водителю:

— Отъезжай, Рокко. Разворачивайся. Отъезжай, отъезжай. Эй!

Крис улыбнулся — его позабавило то, с каким выражением лица Тони глядел на Рокко, верзилу с бычьей шеей и головой, похожей на ядро. Рокко прищурился на солнце, почесал голову, рыгнул и тяжело поковылял к смесителю, к панели управления. Тони нетерпеливо ждал, но когда Рокко остановился раскурить погасшую сигарету, бросился следом.

— Не задерживайся. Ты можешь побыстрее?

— Думай, когда говоришь, детка.

— Шевели своим толстым задом, если не хочешь, чтобы тебя торопили. У нас твердый график.

Их перепалку прервал Крис:

— Френки, можно тебя?

Рокко Френки с покрасневшим лицом уже двинулся к Тони, который повернулся к машине. Как только Рокко подошел к нему, он почувствовал, что на его плечо легла твердая рука, и Крис Таглион отвел его от машины, дружелюбно спросив:

— Рокко, ты женат или нет?

Рокко посмотрел на долговязого парня и пробурчал:

— Знаешь, когда-нибудь Тони нарвется на неприятности за свой длинный язык.

— Нет, — улыбаясь, сказал Крис, сжимая плечо Рокко и уводя его прочь. — Чтобы этого не допустить, я присматриваю за ним. Для этого и существуют братья. Верно?

— Да, но он может нарваться на какого-нибудь крутого, когда тебя нет поблизости, и тогда получит хороший пинок в зад.

При этой угрозе, как заметил Рокко, лицо Криса не изменилось. Он казался дружелюбным, но рука осталась все такой же твердой.

— Если ты знаешь этого крутого, Рокко, скажи ему от моего имени, что у него возникнут проблемы на всю оставшуюся жизнь.

Это было сказано так, что Рокко сразу поверил. Похоже, стоило убавить свою спесь. Да и сказано это было не просто чьим-то братом, это было сказано на территории, где Крис был хозяином.

— Ладно, забудь. Я перегрелся, — сказал Рокко. Крис глянул на небо, его серые глаза вспыхнули.

— А ведь у тебя есть возможность жениться — ты ведь бросил пить. Ладно, сейчас можешь идти на перерыв. Ты понадобишься через пару минут.

Рокко сел на доски, пробормотав, что, если бы его отец имел собственную компанию, он бы проводил все свое время на пляже. Крис отправился на помощь Тони, который устанавливал лоток.

— Я могу справиться со своими проблемами сам, братишка.

— Я знаю. Этого я и боюсь.

— Я бы справился с ним.

— Да? Ты Кинг-Конг? А кто тогда будет здесь работать? Давай!

Тони включил мотор, переворачивающий бочку смесителя, и Крис с удовольствием увидел, как двенадцать кубических ярдов цемента, щебня, песка и воды хлынули вниз. Тони взялся выгребать остатки лопатой. Цемент уходил вниз на пятьдесят ярдов, в гранитное основание, на котором стоит Манхэттен.

— Неплохо для ребят из колледжа! — раздался знакомый голос.

— А, отец! Эй, Тони, посмотри на себя!

Тони поднял направляющий лоток:

— В следующий раз надену каску.

Майклу Таглиону удалось увернуться от брызг жидкого цемента, которые покрыли одежду его сыновей. На нем был его старый костюм из габардина, чьи отвороты восходили к моде начала семидесятых. Этот костюм Майкл Таглион надевал только для официальных встреч и подписания контрактов. Крис заметил новый шелковый галстук, широкий в соответствии с модой, и белоснежный носовой платок в нагрудном кармане и почувствовал легкий аромат лосьона для бритья, всегда остававшийся после посещения парикмахерской Валдорфа. На руке отца поблескивали золотые часы. Последний раз Крис и Тони видели их на похоронах матери.

— Дьявол, как они сюда попали? — Майкл Таглион вытащил свой носовой платок из заднего кармана брюк и принялся стирать брызги со своих туфель. — Пока вы, умники из колледжа, возитесь с цементом, ваш старик получил приглашение предстать перед Комитетом по строительству Конгресса Соединенных Штатов!

— Тебя в чем-нибудь обвиняют? — спросил Крис.

— Это я вас буду обвинять, умники. Меня попросил конгрессмен Костанцо, не буду ли я так любезен вылететь первым самолетом в Вашингтон, чтобы рассказать им о своих новых планах.

— Я надеюсь, они оплатят расходы, — заметил Тони, а гордый за своего отца Крис сказал:

— Поздравляю, — и потянулся, чтобы его обнять.

— Руки прочь от моего парадного костюма, грязные шакалы. Иисус, если бы только ирландка могла видеть меня сейчас...

«Ирландкой» он нежно звал их мать, Катлин Таггарт.

— Я вернусь завтра. Арни будет это время руководить работами, поэтому вы, парни, присматривайте за Арни.

— Мы сделаем это, папа.

— Секретарша знает, где ты остановишься?

— Ну... Сильвия полетит со мной.

Крис засмеялся:

— Делать записи? А не настало ли время? Ведь три года...

— Да, пожалуй.

Тони нахмурился, но Крис поймал его взгляд и покачал головой. Черные глаза Тони сверкнули сурово, как у иезуитского священника, но Крис не отрывал от лица Тони предупреждающего взгляда.

— Желаем тебе хорошо провести время, — сказал Крис.

Лицо Тони смягчилось.

— Да, отец. Желаю тебе удачи.

Майкл улыбнулся и еще раз оглядел строительную площадку. Внезапно его лицо стало тревожным.

— Сюда идет этот проклятый Рендиди.

Крис увидел оглядывающегося по сторонам перед воротами Джо Рендиди, низкорослого толстяка в черном костюме. Заметив их, Рендиди отправился вниз по склону. Крис знал, что Рендиди занимается рэкетом. Он держал под контролем местный профсоюз водителей и имел связи с семейством Цирилло, крупнейшим из семейств нью-йоркской мафии. Из слов, вернее, ругательств отца Крис слышал, что «эта толстая свинья» Рендиди требовал регулярных платежей за лояльность рабочих.

— Именно эти свиньи, а не я владеют всем моим делом, — говорил отец. В его лексиконе слова «итальяшка», и «гиена» обозначали простых выходцев из Италии или Сицилии, занимавшихся обычными делами, а «свинья» относилось к ненасытным типам любой национальности, которые стремились влезть в законный бизнес.

— До тех пор пока ты ему решительно не скажешь «нет», ты будешь ему платить, — сказал Тони.

Крис увидел, как гнев исказил лицо отца, и почувствовал свое бессилие что-либо сделать. Он повернулся к брату:

— Но если взглянуть на вещи иначе, в эту свинью стоит вложить деньги: он избавляет нас от проблем с рабочими.

Тони, который, похоже, во всем придерживался унаследованной им от матери строгой морали ирландских католиков, мрачно заметил:

— Это незаконно.

— Для меня проблема не в этом, — сказал Майкл Таглион. — Рендиди стал слишком ненасытным, и сейчас это не поборы, а настоящий грабеж.

— Отец! Вспомни Уотергейт. Либо ты решительно отказываешься иметь с ним дело, либо ты участвуешь в преступном бизнесе. Середины нет.

Крис тут же возразил:

— Ты собираешься стать адвокатом, и для тебя все выглядит просто. Но мне и отцу придется работать здесь и считаться с тем, что Рендиди может увести отсюда все машины, а наш контракт имеет жесткие сроки.

Тут он заметил, как от гнева потемнело лицо отца, и перестал спорить с Тони.

— Не принимай это близко к сердцу, отец.

Рендиди осторожно пробрался через кучи щебня, стараясь, чтобы на него не попала цементная пыль и жидкий раствор. Он был довольно ловок для своей комплекции, впрочем, ему не было еще и сорока. Вытирая рукавом потное лицо, он крикнул:

— Эй, Майкл, вот мы и встретились!

— Лучше бы сюда пришел кто-нибудь другой. Что тебе нужно?

— Нам нужно поговорить.

Мафиози посмотрел на Криса и Тони. Крис холодно кивнул ему, Тони отвернулся.

Майкл Таглион сказал Рокко, который неподалеку разматывал шланг:

— Убери отсюда машину.

Некоторое время они молча ждали, пока Рокко сворачивал шланг и отъезжал.

— Хорошо. Теперь говори. У меня нет секретов от моих парней. Крис собирается работать со мной, когда закончит колледж, а Тони будет моим адвокатом.

— Ладно. Похоже, на вашей стройке намечается забастовка.

— Тебе нужны еще деньги?

— Я могу получить их в той форме, какая вам удобна. Вы знаете мои правила.

Майкл Таглион отрицательно покачал головой:

— Правила изменились. Сейчас это — моя стройка. Тридцать лет я делал фундаменты или был генеральным подрядчиком. Но на сей раз я буду владеть этим зданием, и здесь я буду хозяином всего — от дверной ручки до плит на крыше.

— Майкл, к чему это выступление? Ты становишься хозяином? Прими мои поздравления.

— А ты знаешь, куда я сейчас отправляюсь? В Палату представителей в Вашингтон.

— И что?

— То, что я заслужил право сказать: «трахай сам себя».

— Не глупи, Майкл. Я не уверен, что смогу удержать под контролем своих водителей.

— Рендиди, если ты прикажешь им бастовать, я всех их вышвырну отсюда.

— Мои водители...

— Хватит! Они твои члены профсоюза, потому что у них нет выбора, но водители они мои.

— Мы говорим о деньгах, Майкл.

Майкл Таглион рассмеялся:

— Деньги? Я платил тебе много лет, толстая свинья. На каждой работе ты вцеплялся в меня, как клещ.

Рендиди пожал плечами:

— Мне нет дела до того, собираешься ли ты в Вашингтон. И даже до того, пригласил ли тебя на обед Джеральд Трахнутый Форд. Тебе известны правила — плати.

Крис бросил взгляд на Тони. Тот глядел на Рендиди с откровенной ненавистью. Вдруг Майкл Таглион обратился к Рендиди совсем другим голосом — спокойным, но твердым, и Крис понял, что его отец наконец решил порвать с самой грязной частью бизнеса.

— Если ты заберешь хотя бы одного водителя со стройки, я отправлюсь прямо отсюда к министру юстиции США.

— Ты рехнулся? — Глаза Рендиди стали мутными.

Производство цемента и поставка его в Нью-Йорк были делом, в котором много места занимала теневая экономика, контролируемая несколькими людьми, о которых мало кто знал. Именно они решали, кому поставлять качественные материалы и в какие сроки, а министр юстиции США уже говорил о необходимости разобраться в сложившейся ситуации. Визит к министру для откровенного разговора мог стать причиной того, что многие получили бы железные наручники на то место, где они носили золотые часы.

— Ты рехнулся? — повторил Рендиди.

Майкл Таглион рассмеялся, наслаждаясь произведенным эффектом и улыбнулся Тони.

— Может, я воспользуюсь советом моего первого сына и попрошу юридической неприкосновенности, а затем отвечу на все вопросы, которые только сможет придумать президент Соединенных Штатов.

Тони хлопнул его по спине, и на костюме остался отпечаток ладони.

— Хорошо это у тебя получается, отец.

Но Крис, встревоженный таким поворотом событий, захотел предостеречь:

— Отец...

Рендиди резко оборвал его, сказав тихо, но с угрозой:

— Пока ты находишься здесь, Майкл, тебе нужна охрана. Может быть, она понадобится и твоим деткам.

Майкл Таглион нанес быстрый, как молния, удар правой. Крис этого удара даже не заметил — он увидел только, как Рендиди упал на спину, прямо в грязь, и из его носа потекла кровь. Майкл шагнул вперед со сжатыми кулаками:

— Убирайся с моей стройки!

К ним двинулись рабочие. Крис и Тони встали вместе, плечом к плечу: Крис — в боксерской стойке, а Тони — сжимая в руке железный прут. Но ничего не произошло. Один из водителей помог главе своего профсоюза подняться, и тот поковылял прочь, прикрывая нос рукой. Таглион следил за ним, потирая руку, до тех пор, пока фигура Рендиди не исчезла за оградой.

— Это было не очень весело, — заметил Крис.

— Отец, извини, но я не думал, что все так обернется, — сказал Тони.

— Рендиди получил то, что заслужил. Это следовало сделать давно. — И он взглянул на рабочих, собравшихся неподалеку. — Все в порядке, ребята. Шоу окончено.

— Отец, — глянул на него Тони, — а где ты научился так бить?

Майкл Таглион подмигнул Крису, и это несколько ослабило его тревогу.

— Никто меня этому не учил, Тони.

Он снова посмотрел на кисть руки:

— Похоже, я старею. Что-то у меня с рукой. Что за дерьмо, она болит, как сукина дочь. Эй, что вы смотрите на меня?

— А нам не следует поехать в аэропорт вместе с тобой? — спросил Крис.

— Телохранители! — Он кивнул на Криса. — Ты разобьешь несколько черепов своими кулаками, и Тони начнет свою карьеру адвоката, защищая тебя в суде. Нет. Я плачу вам, ребята, за труд на цементных работах. Возвращайтесь к нему.

— Пожалуйста, отец!

— Со мной все будет в порядке. Берегите себя, вы оба. Домой возвращайтесь вместе. Берите с собой пару приятелей. Все это развеется. Я поговорю с конгрессменом Костанцо, а он — кое с кем еще. Не беспокойтесь об этом. О'кей?

Он посмотрел на часы и пошел прочь, высоко подняв голову.

— Посмотри на него, — сказал Крис. — Выглядит так, как будто только что с кем-нибудь переспал.

Майкл Таглион поднырнул под заграждение. Затем повернулся, сложил руки трубочкой и прокричал, перекрывая рокот пневматических молотков:

— И приглядывайте за Арни! Пусть отдыхает хотя бы день в неделю.

На одной из машин перестала крутиться бочка бетономешалки, а сама машина быстро покатилась вниз.

— Черт побери, что они делают?! Отец! Она двигается! — закричал Крис.

Машина, не поставленная на тормоз, сбив заграждение, понеслась всей своей громадой вниз по склону.

— Отец!

Крис с криком бросился к отцу, размахивая руками. Майкл Таглион обернулся и увидел опасность. Его реакция была мгновенной. Он согнул ноги, повернулся и сделал прыжок в сторону. Крису показалось, что отцу удалось уйти от опасности, и это было бы так, если бы на нем были его обычные ботинки. Но на нем были лаковые ботинки со скользкой подошвой, и он поскользнулся. Бампер машины ударил его в грудь.

Голова дернулась, и каска исчезла под колесами с громким хрустом. Он несколько раз перевернулся и отлетел к ногам подбежавшего Криса. Крис оттащил отца в сторону. И только потом почувствовал шок, глядя на безжизненное тело.