— Я берусь за краски, чтобы отдохнуть. Это как глоток воды для человека, испытывающего жажду.

— Я понимаю вас. Я сама учусь играть на скрипке.

— Поворачивайтесь к воде, когда говорите. У них могут быть узко направленные микрофоны.

— Да? А что, если они на подводной лодке? Слушайте. Что делает Таггарт? Он знает, что у нас случилось?

— Таггарт не исключал такой исход с самого начала.

— Нас убивают.

— Вы можете продержаться еще немного?

— Сколько?

— Я могу уверить, что мистер Таггарт претворяет в жизнь один план.

Хелен помолчала. Она не любила расспросы, но все же не выдержала:

— Регги.

Он взглянул на нее.

— Какие-нибудь проблемы? — не очень дружелюбно спросил он.

— Почему бы ему не поговорить со мной?

Регги поднял кисть. Она ждала ответа. Может, он думает, что она совсем дура?

— Между нами?

— Как скажете.

— Он боится смотреть вам в глаза.

— Боится?

— Он не хочет с вами встречаться, пока не сделает одно дело. Он проклинает себя. Он не может просить о прощении, пока не уладит кое-что.

— И потому он послал вас.

— Я тоже участвую в этом деле.

Злясь на себя за то, что она выразила свои чувства, да еще перед Регги, и уязвленная тем, что Таггарт ее избегает, Хелен сказала:

— И он прикрывается вами, как и мной, чтобы вы таскали каштаны из огня, как это делала я. А он чист.

Регги опустил кисть в серую краску и некоторое время смотрел на западный склон острова, где волны набегали на песок.

— Люди делают серьезную ошибку, полагая, что серый цвет — это что-то среднее между черным и белым. Серый цвет — это серый, моя дорогая. И он не может быть белым или черным. Ему нравится быть именно серым, как мне нравится служить мистеру Таггарту. Меня побуждают к действиям его молодость и энергия. Когда становишься старше, необходимо нечто другое, чем возбуждение от вида крови противников. Мы понимаем друг друга?

— Вы мне угрожаете?

— Нет. Мистер Таггарт очень к вам расположен. Только это мне важно относительно вас. Кроме того, вы и я — не враги. И вы можете принять мои слова только как дружеский совет: никогда не пытаться ссорить меня с мистером Таггартом.

Хелен взглянула в синие, не выражающие никаких чувств глаза англичанина и увидела собственное отражение.

— В вас есть какая-нибудь доля итальянской крови?

Регги только холодно улыбнулся.

Она снова побежала по дорожке. Охранники двинулись следом. Когда она обернулась, то увидела, что Регги задумчиво постукивает кистью по мольберту. Знает ли англичанин, как много места в ее мыслях занимает Крис Таггарт?

Ее чувства были смешанными. Отца и брата больше не было — это более чем достаточная причина ненавидеть Таггарта. Она пыталась настраивать себя против него, но не смогла забыть, как он глядел на нее на балу, как они беседовали у витрин, как они занимались любовью, как он почти погиб, спасая ее, когда стеклянный потолок рухнул вниз. Она страстно желала обнять его, забыв о прошлом, и начать все сначала.

Джек Варнер обнаружил, что подруга Сала Понте, миссис Хугель, была очень красивой блондинкой в возрасте около сорока пяти лет. Ее муж владел магазином по продаже автомобилей «вольво» и не имел никаких связей с преступным миром. Вооруженный ордером на арест, подписанным самим Тони Таглионом, Варнер с напарником следил за ее домом на протяжении недели. На восьмой день она отправилась от своего дома в Грейт Нек к гостинице «Бокстри» в Пурдисе, городке в часе езды от Нью-Йорка. Она вошла в белую дверь, и кто же другой подъехал к двери сразу после нее, как не красавчик Сал Понте?

— Один, — довольно сказал Варнер. — Этот ублюдок наконец один.

Полицейские перебрались на железнодорожную станцию неподалеку от автодороги. Постепенно начало темнеть, ветер стал холодным. Они курили, перебрасываясь шутками о тех, кто сейчас занимался любовью в пустой гостинице. Для Варнера эта женщина была одной из богатых дам, которые проводят все время в универмагах и от безделья ищут приключений.

— Думаешь, у ее мужа тоже кто-нибудь есть на стороне?

— Если это не так, то он — идиот.

— А она знает, кто такой Понте?

— Нет, — твердо сказал Варнер. Он прогнал из головы мысли об этой женщине и стал размышлять о Таггарте. По всему было видно, что Таггарт присоединился к семейству Риззоло, хотя это казалось невозможным, — ни одна семья не пускала чужака на свою вершину, тем более такое старомодное семейство, как Риззоло. Но почему тогда Таггарт взялся за Понте? Он охотится на старика дона Ричарда?

Напарник Варнера попытался угадать время, когда она должна вернуться назад.

— В шесть.

— Ее дети еще в колледже.

— В семь.

В пять, когда движение на дороге уменьшилось, они подошли ближе и встали у ворот бакалейного магазина. Несколькими минутами позже долгожданная пара вышла из дверей и разошлась по своим машинам. Она отправилась по Хатчинсон-Ривер Парквэй, направляясь домой в Лонг-Айленд, а Понте повернул на Кросс-Кантри-парк, попрощавшись с ней сигналом машины.

Напарник Варнера должен был выполнить свою задачу на пересечении дорог Травэй Саф и Кросс-Кантри. Когда машина Понте стала тормозить на перекрестке, полицейская машина перерезала ему путь.

Варнер достал полицейский значок и показал его через ветровое стекло.

Понте с трудом справился со своим лицом, стараясь не выдать свое разочарование. Он достал красный шелковый платок из кармана и вытер губы.

— Ордер на арест?

— Четыре ордера. Один на обыск вашего дома. Один на обыск служебного помещения. Один на арест. Один на машину. Откройте дверь.

Варнер вручил ему ордера.

— Давай пересаживайся.

Он приковал Понте наручниками к раме пассажирского сиденья и, сев за руль, направил машину в Нью-Йорк, предоставив консиглиеру время для изучения. Только когда машина повернула на Манхэттен, он нарушил тишину:

— Обвинения против тебя, Сал, тянут на двадцать лет, если не больше.

Понте одернул рукава, закрыв запонки, и молча передал ордера обратно.

Варнер спросил:

— Ты не хочешь, чтобы я позвонил главе Комиссии? Может, мы договоримся?

Понте холодно улыбнулся и отрицательно покачал головой.

— Никто не знает, что ты арестован.

Понте глянул в сторону. Варнер продолжал ковать железо, пока горячо.

— Я могу отвезти тебя прямо в тюрьму. Могу привезти к своему шефу. И мы можем просто поговорить. Ты ничего не теряешь... Поговорим?

— Поговорим? — повторил Понте, состроив презрительную гримасу. — Что ты о себе думаешь? Я знаю, почему ты меня взял без свидетелей. Тони хочет заключить со мной сделку.

Джек Варнер улыбнулся:

— Мистер Таглион предложит вам двадцать лет. У вас есть что-нибудь, что стоит двадцать лет?

Варнер остановился перед рядом высоких зданий.

— Это тюрьма. Она связана проходом с федеральным судом. А вон там находится церковь.

— Это что, экскурсия?

Варнер продолжал:

— Мне нравится, как они построены. Всегда напоминают мне средневековый замок. Вы бывали в таком? Весь закон — на одном клочке земли. Где король, там Бог: закон и наказание.

— Пошел ты!

— Конечно, времена меняются. Чертов Верховный суд отменил сожжение на костре. Поэтому сейчас король — только государственный обвинитель. Ему нужно еще убедить жюри засадить вас в темницу. Сал, почему бы вам не попробовать потолковать с королем?

Понте пожал плечами:

— Я могу выслушать кого угодно.

Варнер просигналил своему напарнику. Вместе с Понте они вошли в здание Федерального суда, миновали пустые коридоры и поднялись на лифте. На этаже, куда они прибыли, была крупная надпись: «Комиссия по борьбе с мафией». Бровь Понте иронически поднялась.

Только одна вещь заинтересовала здесь Понте — большая цветная фотография президентского лимузина с дюжиной агентов секретных служб. Затем взгляд Понте обвел пустые стены.

— Кто-нибудь должен сказать королю, что он живет, как крестьянин.

— Скажи ему сам.

Варнер провел Понте в кабинет, освещенный красноватым светом закатного солнца. Бумаги лежали на столе, стульях и подоконниках. На стенах были полки, заполненные папками, в ящиках лежали магнитофонные, кассеты. Змеились шнуры от нескольких телефонов. Тони Таглион сидел за столом, на нем была белая рубашка и синий галстук. Его рукава были закатаны, а галстук приспущен. Тони взглянул на Понте с суровостью священника, уверенного в неотвратимости божественной кары.

— Запись вашего телефонного разговора, — сказал Таглион, передавая Понте лист с расшифровкой магнитофонной записи. — Разговор в офисе.

Понте попытался встретиться с ним глазами, надеясь найти в глазах Таглиона хоть немного дружелюбия, но это ему не удалось. Тогда он стал читать расшифровку.

— Мы подслушали также много разговоров в «Кристо», где вы едите бифштексы с подрядчиками, с которых собираете дань.

Когда Понте взялся за следующую расшифровку, Тони добавил:

— А вот о чем вы говорили с вашим водителем, — и он включил кассетный магнитофон. Голос Понте заполнил комнату, ясный и громкий на фоне чуть слышного отдаленного разговора. Понте уставился на магнитофон. Таглион выключил магнитофон на середине фразы. — У вас хороший голос, Сал. Жюри даже не понадобятся наушники.

— Это дерьмо. Этот парень не будет свидетельствовать против меня.

— Он и не должен. Мы не будем его просить. Но он будет это делать. — Таглион холодно улыбнулся. — Это очень выгодное расследование, Сал. Расследование рэкета может привести нас к наркотикам. Мы получим уйму результатов за очень небольшое время. К Цирилло подкопаться нам не удастся, но тебя мы засадим надолго.

— Вы не можете использовать этот мусор в суде.

— Ордер на арест был согласован с Вашингтоном, с самим министром юстиции. У нас не было подслушивающих устройств в вашем доме. Агент включил его, когда вы звонили вашей маленькой девочке по поводу ее прелестной вечеринки, и когда Мики Цирилло звонил по поводу героина, которым вы будете снабжать школы в Бед-Стади. Это стопроцентное свидетельство.

— Мой адвокат...

— Каждый консиглиер в городе знает, кто стоит во главе империи Цирилло — это Ричард и ты.

— Мой адвокат...

— Твой адвокат предложит тебе сделку с нами. Я рекомендую тебе эту сделку уже сейчас.

— Ты думаешь, что можешь посадить меня в тюрьму? — спросил Понте. — Давай сажай.

— Это легко. Но у меня есть идея получше. Я хочу обратиться к министру юстиции США, который предложит тебе неприкосновенность в обмен на показания...

— Можешь засунуть это разрешение себе в зад.

— Но я не нуждаюсь в твоих свидетельствах.

— Нет? — удивился Понте и взглянул на Варнера. — Тогда что вам нужно?

— Я хочу получить человека, который будет предоставлять мне информацию.

— Информацию? Вы рехнулись. Я был на другой стороне так долго, что не смогу подставлять своих людей.

— Вы не хотите поменять двадцать лет на информацию о Цирилло? Это не ваш родственник. Вы хотите сказать, что ваша жена и дети посчитают, что ваш выбор двадцати лет лучше?

— По крайней мере, мои дети будут знать, что я не переметнулся.

— Джек, посмотри, работают ли еще мистер Костлер и мисс Галахер. Они будут свидетелями нашего разговора с этим джентльменом.

— Вот он и настал, — сказал Понте, когда Варнер вышел, и они остались вдвоем.

— Что настал?

— Третий вариант. Даже если я не буду говорить, ваши люди удостоверят, что я говорил. И меня убьют свои.

— Но не в этом кабинете.

— Скажите что-нибудь еще.

— Мы не занимаемся такими делами, Сал. Мы имеем достаточно возможностей раздавить тебя законными методами.

Таглион изучающе уставился на Понте. Понте был твердым человеком, но ему уже шел пятьдесят второй год. К тому же в этом человеке вспыхнула страсть к женщине, и ему было что терять. Схватить мафиози такого уровня удается нечасто, и эту возможность надо использовать до конца.

— Для человека ваших лет заключение в тюрьму означает конец жизни. Даже если вас выпустят досрочно, вам будет за шестьдесят.

Понте сохранил спокойное лицо, но это давалось ему с трудом.

— Зачем вы возитесь во всем этом дерьме? Получаете плевки, сажая людей, которых считаете преступниками?

Таглион спокойно ответил Понте:

— Демократия слишком уязвима, чтобы позволять гулять на свободе таким людям, как ты.

— Вы защищаете демократию, — язвительно сказал Понте. — Вы — революционеры. Вы защищаете бедных людей, устанавливая плохие правила. Вы называете богатых преступниками, но нелегальная торговля в Америке процветает со времен революции. Отец Джона Кеннеди тоже занимался торговлей запрещенными товарами, знаете ли. А профсоюзы? Куда бы пошли профсоюзы, если бы мы их не контролировали? У вас проблемы с заемщиками? Мы предлагаем деньги тем, кому не дают банки. А это уж их дело, соглашаться на наши проценты или нет.

— Робин Гуд чертов. Вы грабите слабых. Вы устанавливаете свои собственные порядки. И забираете все себе. А когда ваши жертвы протестуют, вы их убиваете.

— Слушай, если бы в нас не было нужды, мы бы не попали в бизнес.

— Вы попали в бизнес при помощи силы.

— Мы предоставляем услуги, которые нужны людям.

Таглион почувствовал, что ему в голову ударяет кровь.

— Хватит болтать. Мафия говорит: «Мы возьмем, что хотим». Вы — враги, Сал, тайная организация, живущая в нашем обществе. Может, именно поэтому я вас ненавижу, может — не поэтому, но я уверен, что вы больше не будете в этом участвовать.

— Может быть? — прищурился Понте. — Может быть? Все знают, что ты ненавидишь нас, Таглион. Ты хочешь мести. Кто из нас больше сицилиец?

— Если бы я хотел мести, я бы сделал это раньше.

Он закрыл папку с записями расшифровок.

— И что тебя останавливает?

— Мы не преступники, Сал.

Лицо Понте стало непроницаемым.

— Это я слышал уже давно.

— Мой отец говорил это, обращаясь к таким, как ты.

— Твоему старику дали по заду, и ты хочешь сделать то же самое со всей мафией?

Тони Таглион почувствовал, как кровь зашумела у него в голове. Он приложил пальцы к вискам и подошел к окну. Солнце село, за окном было темно. Понте хотел встать со стула.

— Сиди!

— Я тебя не понимаю, — сказал Понте. — Почему не принимать вещи такими, какие они есть, как это делает твой брат?

— Поосторожней, Сал.

— Крис Таггарт понимает: что ушло — то ушло. Он идет вперед. Он взял на себя ответственность за бизнес. Его отец гордился бы таким сыном.

Таглион сжал кулаки в карманах, чтобы Понте не мог видеть, как дрожат его руки.

— Ты когда-нибудь видел человека, которого ударили так сильно, что он кричит?

— Я — адвокат, — пожал плечами Понте. — Я с подобным не сталкивался.

— Когда человек не чувствует ничего, кроме боли. Вы говорите мне, что не знаете? Тогда я скажу вам, Робин Гуд. Мой отец послал к чертям одного вымогателя, тот отдал приказ убить его, и когда отец умирал, он кричал от боли.

— Вы не думаете снять об этом фильм?

— Джек, входи. Пригласи сюда мисс Галахер.

Когда Варнер закрыл дверь, Тони пристально взглянул на Понте, и тот опустил глаза.

Он поднял их, когда дверь открылась снова, и вошла молодая женщина.

— Убери свой блокнот, красотка, я ничего не скажу.

Таглион поднялся и почтительно пожал женщине руку.

— Мисс Галахер не стенограф, Сал. Она — обвинитель. Она была среди тех, кто занимался делом Пола Конфорти. Теперь она просит меня позволить ей вести ваше дело, и если мы не придем к соглашению, она обратится за разрешением в министерство юстиции. Мисс Галахер, это Сал Понте, для близких людей — «красавчик Салли».

Женщина спросила:

— А что ему предстоит? Двадцать лет тюрьмы? Или маленькая служба, о которой никто не узнает?

— Он собирается отрицать свою вину.

— Ну, его не выпустят даже под денежный залог, — улыбнулась Сара.

— Я надеюсь, вы доведете это дело до конца, — сказал Тони. — А где Рон?

— Его жена в роддоме.

— Черт. Он мне очень нужен. Что вы делаете сейчас?

— Я должна выписать ордера на операцию ФБР.

— Они могут подождать. Побудьте здесь.

Он обошел вокруг стула, на котором сидел Понте.

— Кто ваша подруга, Сал?

Понте этот вопрос встревожил.

— Ее муж продает машины «вольво». Я даю слово, он занимается честным бизнесом.

— Твое слово? — Таглион раскрыл папку. — Сал, я вижу здесь убийства, наркотики, вымогательства. И мне трудно поверить в твое честное слово.

— Я говорю вам правду. Она...

— Ты лгал всю свою поганую жизнь. Ты хочешь попасть в тюрьму или помочь нам?

— Что вы имеете в виду?

Таглион пододвинул стул и сел напротив.

— В обмен на то, что мы не будем возбуждать дела, я хочу получать регулярную информацию об операциях Цирилло.

— Я не могу повернуться против своих друзей.

— Ты хочешь, чтобы я поймал старика Цирилло и использовал его против тебя?

— Дон Ричард был моим другом на протяжении...

— Он сделает это, чтобы спасти своих отпрысков. Мы бьем налево и направо. Ты все равно попадешься. Сегодня у тебя последний шанс.

Он кивнул Галахер. Та пригладила волосы и понизила голос:

— Цирилло — большая семья, мистер Понте. Не все они ваши друзья.

В голове Понте мысли носились вихрем. Вдруг Таглион состроил на своем лице нечто, что Понте досчитал за улыбку. Таглион распоряжался его судьбой, как Бог. В его власти было передать консиглиера обвинителю или посадить его в тюрьму.

— Мисс Галахер права, тебе надо подумать о своей собственной жизни.

Понте взглянул на него и на Галахер. Таглион затаил дыхание. В офисе наступила тишина. Только чуть слышно жужжали люминесцентные лампы, и из окна доносился шум дорожного движения. Губы Понте твердо сжались, и он сказал:

— Вы меня подставите.

— Мы будем очень осторожны. Ты нам нужен живым. Джек найдет безопасное место для передачи информации.

Понте снова замолчал. По нему было видно, что он колеблется.

— Ты можешь выйти из всего этого, Сал, — сказал Таглион. — Ты еще не стар. Начни какое-нибудь легальное предприятие, измени свою жизнь. Если ты окажешь нам услугу, мы не будем стоять на твоем пути. — Он протянул руку к столу и поднял фотографию, которую сделал Джек Варнер. — Я клянусь, что она не будет подозревать, в чем ты участвовал.

Понте кивнул.

Таггарт протянул ему листок, на котором была отпечатана просьба о неприкосновенности свидетеля, обязующегося давать показания.

— Это будет утверждено министерством юстиции.

Понте кисло улыбнулся:

— Вы слишком самоуверенны.

— Раз я сказал, так и будет.

Понте достал авторучку с золотым пером и подписал. Таглион тоже поставил подпись, как и Галахер. Таглион сказал:

— Я даю вам свое слово. Если вы будете честно вести дела со мной, я тоже буду с вами честен. Но если вы отступите от нашего соглашения, вам конец. — И он протянул руку, чтобы скрепить соглашение.

— Пошел ты. Я не буду жать твою руку.

Понте бросил свою ручку в корзину. Ручка легла на кучу бумаг. Таглион подумал, что она стоит немало — больше, чем что-либо в его офисе.

— Вы думаете, все кончено? — выкрикнул Понте. — Вы думаете, вы победили?

— Мы победили, Сал. Мы хотим разбить вас. Мы сотрем рэкет с лица земли.

— Вы выиграли кусок дерьма, — зло рассмеялся Понте. — Вы роете ямы в песке. На наше место придут другие.

— Но не те, у кого тридцатилетний опыт, консиглиер Понте.

— Может, они будут похуже.

Понте направился к двери, и за ним последовал Варнер.

— Сал! Перед тем как ты уйдешь...

— Что?

— Где дон Ричард?

Джек Варнер удостоверился в том, что Сал Понте вернул арендованную им машину без инцидентов. Когда они вдвоем стояли на остановке такси на Сорок восьмой стрит, Варнер сказал:

— Сал, если ты кому-нибудь скажешь, что я служу в полиции, об этом вечере узнают все.

— Пошел ты! Я договорился с Таглионом. Теперь ты должен меня охранять.

— Ты договорился с юристом, а я — полицейский. Ты никогда в жизни меня не видел.

Улыбаясь, он взял руку Понте, как это делают бизнесмены после удачной сделки, и так ее сжал, что Понте согнулся.

Появилось такси, окрашенное в черный цвет. Понте хотел поднять руку, но Варнер остановил его и показал на следующее, желтое такси. Затем он пошел по Второй авеню. Когда машина с Понте огибала угол, Варнер садился в черное такси.

Регги Ранд сидел за рулем. На нем была шляпа, надвинутая на лоб, и черные очки. Варнер удивился, как Регги может видеть в это время суток.

— Что он сказал?

Варнер вздохнул. Он не хотел информировать Регги так быстро, надеясь, что ФБР определит местонахождение дона Ричарда. Но когда Регги остановился на красный свет, снял очки и направил на него свои пустые глаза, Варнер не решился на ложь.

— В Майами.

— А еще что?

— Что еще? Это самый большой секрет в городе.

Регги пожал плечами и перевел глаза на дорогу.

— Понте будет сообщать информацию в дальнейшем?

Это выглядело как праздный вопрос, и Варнер уточнил:

— Вы будете мне платить за информацию?

Регги взглянул в зеркало заднего вида:

— Конечно, Джек. Мы всегда платим тебе. Где тебя высадить?

— Фоли-сквер.

Регги остановил машину за несколько ярдов от здания министерства юстиции, выпустил своего пассажира и медленно направил машину в ночь. Варнер поднялся по ступенькам, еще больше озадаченный странным танцем Таггарта с мафией. Его тревожила мысль, что они могут убить дона Ричарда. Вместе с тем Регги не выразил особых чувств, узнав о местопребывании босса семейства Цирилло.

Тони Таглион был все еще за столом, хотя шел уже девятый час.

— Все нормально?

— С Понте все нормально.

— Хорошо. Джек, присядь на минутку. Брось это на пол.

Варнер убрал со стула груду папок и сел. Тони Таглион раньше никогда не просил его присесть.

— У меня есть проблема. Я думаю, ты можешь мне помочь.

Не пронюхал ли он чего? Не выдал ли британец? Но Таглион посмотрел на Варнера озадаченно.

— Мне нужно кое-что знать.

— Да?

— С кем связался мой брат Крис?

Варнер подавил вздох облегчения. Брат Таглиона стал джентльменом удачи в рэкете, и, похоже, Таглион начал что-то подозревать. Варнер сказал:

— Я не совсем представляю, что вы имеете в виду.

— Именно то, что говорю. Но я хочу, чтобы все было сделано быстро.

— Подскажите, за кем мне надо следить.

Таглион вздохнул, он был явно расстроен.

— Я не знаю. Может, за Риззоло. Вы знаете о нем и сестре Эдди Риззоло?

Варнер чуть заметно кивнул:

— Кое-какие слухи.

— Слухи! Почитайте газеты!

— Я думал, они преувеличивают.

— Я тоже так думал, но мне хотелось бы знать больше о ней и о тех, с кем он связывается.

Варнер колебался, прикидывая, как ему лучше использовать такую прекрасную возможность.

— Это ничего, если я буду говорить откровенно?

— Что?

— Послушайте, мистер Таглион. Нетрудно выяснить, когда ваш брат назначает ей свидания; но что с того? Закон не запрещает трахать красивых баб, которых кадрит ваш брат.

Таглион вспыхнул.

— А может, мы говорим о чем-нибудь еще, кроме свиданий, мистер Таглион?

— Я не знаю. Мне не нравится то, что я чувствую.

— Вы можете...

— Нет! Только определи, с кем он связан.

Варнер встал со стула:

— Хорошо.

Таглион через силу улыбнулся:

— Слушай, ты проделал отличную работу с Понте. Спасибо, Джек.

— Вы хотите, чтобы я справился в Майами?

— Нет. У ФБР он в списке десяти самых опасных преступников. Они возьмут его. Ты только узнай то, о чем я тебе говорил.

Таглион вернулся к своей работе. Варнер положил папки на стул и вышел. Ему показалось забавным, что он уже довольно долго следил за делами Таггарта по собственной инициативе. Он нашел на улице телефон, нашел номер автоответчика Регги Ранда и несколько минут ждал ответного звонка.

— Эта новость стоит пятьдесят тысяч.

— Это уж мне судить.

— Мой босс дал мне указание собрать информацию на приятелей своего брата.

Он прислушался. Тишина продолжалась недолго. Регги сказал:

— Твои деньги будут переведены завтра.

— Что мне надо делать?

— Задержи его. Нам нужно еще некоторое время.

Регги повесил трубку и повернулся к Таггарту:

— Это был Джек Варнер. Ваш брат заинтересовался вашими друзьями.

— Он потратил шесть месяцев на Хелен. Я был прав, когда появился с ней на публике.

Регги нашел это утверждение слишком оптимистичным.

— Возможно, но...

Таггарт жестом прервал его. Он был целиком поглощен своим занятием — навинчиванием глушителя на пистолет.

— Обещайте, что вы используете этот пистолет.

Он протянул его Регги, который засунул пистолет в сумку.

— Обещаю.

Дон Ричард Цирилло принимал солнечные ванны, сидя в раскладном стуле на пустынном берегу частного пляжа на севере Майами. Ни одна живая душа не знала, кто был владельцем домика, стоящего неподалеку. Океан переливался голубым и зеленым. Рядом сидел Френки Делуча. Их знакомство состоялось еще пятьдесят лет назад. Сейчас они играли в карты.

Ветер принес к ним большой ярко раскрашенный мяч. К мячу бежала молодая девушка. Дон Ричард заметил, что у нее хорошенькое личико; ее тело пересекали две полоски купального костюма. Он попытался остановить мяч, но тот выскользнул из-под его ноги, подпрыгнул и, опустившись около сандалий, завертелся волчком. Девушка оглянулась. За ней перебирал ножками маленький ребенок. Ребенок, видимо, заплакал, потому что девушка побежала к нему.

— Ставлю тысячу баксов.

Френки Делуча потер свои близорукие глаза. Затем посмотрел на девушку. Та ускорила бег, ноги увязали в мокром песке, а груди колыхались. Френки показал на берег, к которому приближался катамаран.

— Бежала бы по твердому песку! По твердому песку! Мимо воды! Что она, любит грязь?

Девушка остановилась и подхватила ребенка.

Френки послюнявил большой палец и с наслаждением бросил карту:

— Вот в каких случаях нужен джокер!

— Ты мне еще должен тысячу.

— Ты можешь подождать до ленча?

Дон Ричард заметил, что его охранник поднялся, присматриваясь к катамарану. На нем трепетал от ветра оранжевый парус, его хлопки были похожи на выстрелы пистолета. С катамарана спрыгнули четыре человека с полотенцами: двое белых, двое черных с мускулистыми телами. Черные вытащили катамаран на берег. Похоже, они приплыли с Ямайки. Белые направились к дону Ричарду, и охранник двинулся им наперерез.

— Что там? — спросил Френки, поднимая голову, и услышал приглушенные звуки, похожие на плевки. Они напоминали хлопанье паруса на ветру, но были тише. Охранник упал на песок. Белые перешагнули через него и подошли к Цирилло. Под их полотенцами были пистолеты.

— Мистер Цирилло?

Дон Ричард ткнул пальцем в своего старого друга Френки:

— Это он.