Глава 17

Спотыкаясь, дрожа от ярости, Тэсс направилась в сторону «Ангела». На ступенях гостиницы ее встретил Хобхаус, глядя на нее острыми, внимательными глазами.

— Что…

Тэсс подняла бледную, дрожащую руку:

— Пожалуйста, не сейчас, Хобхаус. — Пройдя мимо него с перекошенным лицом, она пересекла чистый вестибюль.

На лестнице Тэсс обернулась, вцепившись в полированные перила.

— Будь добр, позови меня, как только вернется лорд Рейвенхерст, — мрачно приказала она.

Застонав, Дейн слегка пошевелился, чувствуя, как левый висок пронизывает острая боль. Он перевернулся на один бок, потом открыл глаза, увидев перед собой лишь плотную, обволакивающую белизну, Оказалось, что он прижимается щекой к холодной земле и кто-то бьет в барабан — очень большой барабан — в его голове.

— Какого…

Он сел, всматриваясь через низко стелющийся туман в серый, предрассветный мир. Дейн тут же поднес руку к пульсирующему виску, куда угодил тяжелый камень. Выругавшись, он потрогал рваную рану с запекшейся кровью.

На него нахлынуло воспоминание о вероломстве Тэсс, и он снова выругался, на этот раз более витиевато. Опять Иезапсль ускользнула от него!

Дейн поморщился от боли, отдирая запекшуюся кровь с виска.

Она дорого заплатит за эту ночь, поклялся себе Рейвенхерст, с трудом поднимаясь на ноги. Мысль о том, как именно он заставит ее заплатить, поддерживала его весь долгий путь до города.

Два часа спустя пропыленный и сумрачный Рейвенхерст добрался до «Ангела». Хобхаус возвышался на ступенях как ангел мести. Ни один из мужчин не заговорил. Они молчаливо и настороженно изучали друг друга.

Тэсс ждала в доме, стоя на лестнице. Под мышкой она держала тяжелый узел с одеждой.

— Не стоит провожать лорда Рейвенхерста в его комнату, Хобхаус, — холодно произнесла она. — По сути дела, нет необходимости оказывать этому человеку никаких услуг.

Она швырнула на пол пару сапог, которые упали на полированный мрамор с хлопком, напоминающим пистолетный выстрел.

— Понимаешь, Хобхаус…

Связка книг угодила Рейвенхерсту в грудь.

— …виконт…

Измятая кипа рубашек стукнула его по лицу.

— сейчас…

Кожаный ранец приземлился где-то у его колен.

— …отбывает!

Одна задругой вещи Дейна падали на пол, а он, разъяренный, молча наблюдал за действиями Тэсс. Пил, стоя на лестнице чуть повыше нее, с тревогой произнес:

— Я пытался остановить ее, ваше…

— Сейчас же вон! — приказала Тэсс.

— Ей-богу, я… — Дейн так и не успел договорить свою угрозу. Сумрачный Хобхаус двинулся вперед, загораживая дорогу виконту.

— Буду более чем счастлив выпроводить джентльмена — титулованное лицо, мисс. — Мажордом прищурил глаза. — Я не ищу неприятностей, ваше сиятельство. Но я не говорил, что мне не доставит удовольствия провести с вами раунд-другой прямо сейчас.

Долгие, томительные мгновения четверо стояли в вестибюле не двигаясь. Потом «глаза Дейна устремились на помертвевшее лицо Тэсс.

— Наслаждайся своим триумфом, пока можешь. Предупреждаю тебя, это не продлится долго.

И потом он ушел, а вслед за ним — молчаливый встревоженный Пил.

День прошел в сером, удушающем тумане. Тэсс отдавала распоряжения Эдуарду и Летти, следила за заменой постельного белья в «Ангеле» и составляла меню на следующую неделю. Она проверила размещение старого коньяка в винном погребе гостиницы. Тщательно просмотрела свои расчетные книги.

И все это время она была за тысячу миль отсюда.

Вспоминая о времени, когда была молодой и невинной.

Когда мир казался прекрасным и свежим и ничем не напоминал зловещую преисподнюю, в которую превратился теперь.

— Скорее, мисс, что-то стряслось с Томасом в Фарли. — В наброшенной наспех одежде Джем торопливо пробирался через кухню в поисках Тэсс.

— Успокойся, Джем. Я здесь. — Тэсс, нахмурившись, вышла из кладовой, вытирая руки о передник. — Что случилось с Томасом?

— Это та, южная монастырская стена наверху обрушилась на него. Один из деревенских мальчишек случайно пробегал мимо и заметил его. Мальчик сейчас на конюшне. Запрячь вашу двуколку?

Тэсс уже мчалась в свою комнату, чтобы переодеться.

— Нет, оседлай чалого. Он быстрее. Летти и Хобхаус могут поехать следом в двуколке.

Когда Тэсс слетела вниз через пять минут, в руках у нее были чистые полотенца, мазь и маленькая бутылочка с настойкой опия. Хобхаус уже послал записку хирургу с просьбой приехать по вызову в Фарли. Но поскольку он был единственным врачом на всю округу, то мог приехать и через несколько часов, поэтому Тэсс знала, что должна сначала сделать для Томаса все, что в ее силах.

Сегодня ей не придется спать, подумала она, стараясь сосредоточиться на дороге. Она дала чалому полную свободу, и он понесся во весь опор. Скоро девушка обогнула Гиббет-Корнер и проскакала мимо старой ветряной мельницы.

Тэсс прищурилась, заметив что-то впереди, посреди дороги. Это был фермерский фургон, перевернутый на один бок; возницы нигде не было видно.

— Стоять, — вполголоса скомандовала Тэсс чалому, натягивая поводья и приготовившись объехать препятствие. Она бросила быстрый взгляд на канаву сбоку от дороги, подумав, что владельца, должно быть, выбросило туда из фургона и он лежит там, раненный.

Неожиданно твердая рука схватила ее за лодыжку и с силой сдернула с лошади. Кто-то набросил ей на лицо толстую шерстяную косынку, Тэсс стала отчаянно брыкаться, пытаясь закричать.

— Что… — Ее ступня ударилась обо что-то твердое, и она, поморщившись от боли, повернулась, чтобы нанести резкий удар в том же направлении.

Послышались приглушенные ругательства, ее плечо стиснули сильные пальцы. Она вырвала руку и побежала, не разбирая дороги.

Последнее, что Тэсс помнила, — как упала, ударившись о каменистую почву. Из глаз у нее посыпались искры; она жалобно застонала. На нее навалилась влажная и душная темнота.

Совсем как в ее ночных кошмарах.

Когда Тэсс открыла глаза, была ночь.

Или по крайней мере ей казалось, что наступила ночь. Она не была уверена в этом, поскольку ее глаза и лицо были все еще закрыты тяжелой шерстью.

Тэсс знала только, что сидит на стуле, потому что чувствовала спинку и сиденье под собой. Но где?

Вокруг была тишина. Тэсс нахмурилась, прислушиваясь, и наконец различила в отдалении звук, похожий на капанье воды.

«Совсем как прохладное, сырое пространство каменных туннелей Фарли», — в отчаянии подумала Тэсс. Боже правый, ее ведь не могли привести сюда? Только не в подземелье!

Побледнев, она с трудом поднялась на ноги и осторожно шагнула по каменному полу, в то же время пытаясь сорвать шерстяной платок с лица. Что, если здесь темно? Что, если ее заперли навсегда и оставят в темноте? Она задрожала, физически ощущая обступавшую ее мглу. И в этой темноте было нечто. Невидимое и безмолвное. Нечто ужасное.

«Перестань, — твердила она себе, лихорадочно стаскивая с головы завязанную узлом ткань. — Кто-то привел тебя сюда. Кто бы он ни был, он вернется за тобой». Тэсс упрямо шла вперед, пока не наткнулась пальцами на холодные выступы каменной стены.

Потом, как по волшебству, она услышала шарканье ног, а вслед за ним металлический скрежет ключа в замке.

Дверь со скрипом отворилась, и шаги стали приближаться, На шею ей повеяло теплым воздухом, неожиданным после сырости и холода.

Через мгновение она почувствовала, как у нее за спиной зашевелились невидимые пальцы. Без предупреждения кто-то снял с ее лица тяжелую шерсть, намокшую от дыхания. Тэсс заморгала, увидев перед собой большой пустой каменный погреб, в котором ничего не было, кроме ее стула и шаткого стола, освещенного мигающим фонарем.

В течение нескольких секунд, которые потребовались ее глазам, чтобы привыкнуть к свету, стоящий позади нее человек не двигался. «Хоукинз?» — в ужасе думала Тэсс.

Она вызывающе распрямила плечи.

— Это похищение, понимаете? — заявила Тэсс, боясь повернуться. — Об этом узнает судья.

— Надеюсь, что нет, дорогая моя. — Рейвенхерст медленно выступил вперед, в свет фонаря. Белая рубашка была распахнута у него на шее и небрежно заправлена в бриджи из оленьей кожи. Вокруг его лба была обмотана белая полотняная повязка. Тэсс с удовлетворением отметила, что она запятнана кровью.

— Меня будет искать Хобхаус.

Губы Рейвенхерста сложились в тонкую улыбку. — Едва ли, дорогая моя. Во всяком случае, не сейчас, когда твои слуги считают, что ты приятно проводишь время в компании лорда Леннокса и его сестры.

— Ты — проклятый, презренный… — Тэсс бешено замахнулась на Рейвенхерста, но он лишь отвел ее руки в сторону.

— Я говорил тебе, что между нами не все кончено.

— А Томас? — спросила Тэсс, зная ответ еще до того, как услышала его.

— В этот момент Томас приканчивает превосходную жареную баранину и сладкие пирожки, если не ошибаюсь. Удивительное исцеление, не правда ли? А обедает вместе с ним расторопный деревенский мальчишка с только что заработанными шестью пенсами в кармане. Паренек был очень рад отнести записку Джему в «Ангел». Разумеется, он не имел представления о том, что в записке.

Глаза Тэсс сердито сверкнули.

— Ты думаешь, что позаботился обо всем, не так ли? Но я буду кричать. Буду кричать до тех пор, пока кто-нибудь не услышит меня.

— Ты, разумеется, можешь попробовать. Но эти каменные погреба построены на удивление добротно. Думаю, они были заложены во времена Непобедимой армады. Да, они абсолютно звуконепроницаемы, вот поэтому я и выбрал этот дом.

— Куда ты притащил меня, подлец?

— Это и впрямь не имеет значения, дорогая моя. Все, что тебе надо знать, — это то, что здесь тебя никто не сможет найти. Разумеется, за исключением меня. Ибо теперь ты полностью в моем распоряжении.

Тэсс прислонилась к холодной каменной стене, с изумлением наблюдая, как длинные пальцы Рейвенхерста тянутся к его рубашке. Она как завороженная уставилась на него, не в силах поверить, что это действительно происходит.

— Ты ведь не собираешься…

Он расстегнул одну пуговицу, потом другую, обнажая густую поросль черных курчавых волос.

— Конечно, собираюсь, моя дорогая Тэсс. Сегодня вечером я узнаю имя Лиса и планы его набегов. Так или иначе я узнаю все, что мне надо знать, можешь не сомневаться. Но какой путь мы изберем — легкий или сложный, — выбор за тобой. — Дейн расстегнул следующую пуговицу и, не сводя мрачного взгляда с лица Тэсс, начал вытаскивать рубашку из бриджей расчетливыми и нарочито ленивыми движениями.

— У меня нет никакого выбора, и ты прекрасно знаешь об этом! — выкрикнула Тэсс, бешено вырываясь из пут, пока у нее не заболели запястья и лодыжки.

Рейвенхерст так и не спускал с ее лица суровых глаз.

— Назови мне то, что я хочу знать, Тэсс.

— Никогда!

— Скажи мне его имя, — неумолимо повторил ее мучитель, — если не хочешь узнать силу моей ярости. — Неожиданно он вытянул вперед руку, приподнимая ее лицо и заставляя посмотреть ему в глаза. — Ты понимаешь, о чем я говорю, Тэсс? Что может произойти между нами?

— Ты грязный, презренный человек! Хоукинз по крайней мере не скрывает своей похоти. А ты прикрываешься долгом!

— Право, это так просто. Хватило бы нескольких слов. Тэсс встретила его слова полным ненависти взглядом.

— Подонок! Самодовольный слизняк!

Лицо Рейвенхерста потемнело, но он ничего не ответил. Дейн отнял руки от ее подбородка, потом потянулся к своей талии. Медленно расстегнув последнюю пуговицу на рубашке, он стащил тонкое полотно с широких мускулистых плеч.

«Это сон, — говорила себе Тэсс, уставившись на его голую грудь. — Это не может быть правдой». Но потом руки Рейвенхерста потянулись к пуговицам на бриджах.

— Что ты думаешь на этот счет, дорогая моя?

— Ты отвратителен! Хуже Хоукинза, теперь я это вижу. Поскольку он по крайней мере не притворяется.

Тэсс заметила, как при этих ее словах он сжал челюсти. В его холодных, чистых глазах промелькнула и пропала слабая искорка чувства. «Да, — в отчаянии подумала она, — может быть, это верный путь!»

— Ты так же обращался со своими французскими пленниками? — насмехалась она, стараясь отвлечь его. — Ты заставлял женщин выполнять свои прихоти? И перерезал им глотки, если они не подчинялись?

Скулы Рейвенхерста напряглись.

— Прекрати эту бессмысленную болтовню, ты сама не знаешь, что говоришь.

— Я знаю тебя достаточно, чтобы угадать, и тем не менее?

— Следи за тем, что говоришь, иначе сейчас испытаешь силу моего гнева.

— Я не боюсь тебя, — горячо проговорила Тэсс. — Ты не более чем очередной мужлан с грубым голосом в длинном списке мужланов, пытавшихся командовать мной. Что ты можешь сделать такого, что испугало бы меня? — Она дерзко вздернула маленький подбородок. — Ну, милорд?

— Одно имя, Тэсс, один набор условных сигналов, — резко произнес Дейн.

— Никогда! — выпалила она. Нахмурившись, Рейвенхерст придвинулся ближе.

— Я узнаю его имя, Тэсс. Так или иначе.

Тэсс медленно отодвигалась от него, пока не почувствовала, как холодные выступы стены впиваются ей в спину. И тут Дейн поднял ее и перекинул через плечо, прежде чем Тэсс успела вздохнуть.

— Раз не хочешь говорить, вижу, мне придется найти другие способы развязать тебе язык, — пророкотал он, неся ее к двери.

Тэсс насмешливо скривила губы.

— Тогда я скажу тебе то, что ты хочешь знать! — закричала она, лягаясь ногами. — Лис? Он майор, мистер Тредуэлл. У него… у него четыре помощника. Хобхауса ты уже знаешь. Другой — Джем и еще Эймос Хоукинз. Да, Хоукинз. — Тэсс коротко и хрипло засмеялась. — Ты мне не веришь? О да, я знаю их всех и бываю с ними на болоте. И я переспала со всеми, ты слышишь? Делила постель с каждым из них! Рассказать тебе, какие они любовники?

— Остановись, Тэсс! — с раздражением проговорил Рейвенхерст впиваясь пальцами в ее бедра.

— Остановиться? Почему? Я думала, вы сегодня ночью охотитесь за секретами, милорд! Так, что дальше? Ах да, следующими идут викарий и булочник. Они вместе стоят в карауле на Мермейд-стрит.

— Прекрати, черт тебя побери!

— А потом есть еще капитан драгун, — неистово продолжала Тэсс. — Мне нельзя забывать о нем — ведь он так ненасытен! И невероятно… изобретателен в постели.

— Не надо, Тэсс! — прорычал он.

— Ты имеешь в виду, что не хочешь слушать моих секретов? Только не говори, что стал чувствительным, милорд! — Тэсс изогнулась, глядя широко открытыми, укоряющими глазами в лицо своего мучителя.

И отпрянула при виде кипящей там ненависти.

«Мне все равно, — убеждала она себя, — никто ничего не значит для меня. Он для меня умер, а я для него».

Она крепко зажмурила глаза, не в силах выносить больше его презрения. Даже когда Рейвенхерст грубо схватил ее и стащил с плеча, она все еще не открывала их.

— Шутки, опять шутки, — хрипло произнес Дейн. — Прекрасно, ты, я вижу, собираешься играть со мной до бесконечности.

Именно в этот момент Тэсс начала отстраняться в поисках места, где привыкла прятаться. Тихое место, которое она обычно находила, когда не могла выносить звуков родительской ссоры и приглушенных рыданий матери. Место, куда она отправлялась, когда отец запирал ее в холодном безмолвном подземелье.

С тех пор прошло два года, ей оставалось лишь надеяться на то, что она сейчас вспомнит это…

— Что ты делаешь? — спрашивал Рейвенхерст, прикасаясь напряженными пальцами к ее прохладной коже.

Тэсс уже слабо ощущала его прикосновение, окружающее расплывалось и теряло четкость. Только тогда ее глаза открылись — два подернутых дымкой зеленых озера на бледном овале лица. Огромные и туманные, они встретились с его взглядом — и продолжали смотреть мимо него.

— Посмотри на меня, черт тебя подери! — проворчал Рейвенхерст, схватив ее за подбородок и поднимая ее лицо вверх. — Хватит шутить.

Но Тэсс не ответила, она действительно еле слышала его. Она не распознала резкой ноты страха в его голосе.

Ибо сейчас ее легкие наполнял аромат роз и лилий. В голове ее слышался шум ветра. Перед ней лежал белый сад — прохладный и спасительный.

«Уже почти у цели. Почти в безопасности, где никто не найдет меня. В безопасности…»

— Тэсс!

Даже грубый, искаженный голос Рейвенхерста не нарушил ее отстраненности. Потому что сейчас она взбегала вверх по холму и под ногами у нее была трава в росе. Перед собой Тэсс видела листья с темными прожилками и трепещущие на ветру лепестки роз.

Она не почувствовала, когда он обхватил ее щеки ладонями. Она не слышала его резкого, прерывистого дыхания.

— Очень хорошо, если ты хочешь поиграть в эти игры, я дам тебе немного времени на размышление. Может быть, проведенная здесь, в холоде, ночь развяжет твой лживый язык, — отрывисто произнес Дейн.

Его сапоги прогрохотали по камню, где-то в отдалении Тэсс услышала звук закрываемой двери. Потом она опустилась на влажную землю, а ветер играл ее распущенными волосами, и под ногами мягко стелились щавель и наперстянка.

Глава 18

Дейн долго стоял, пристально глядя на женщину, которую держал на руках. Ее глаза не открывались и выражение лица никак не изменилось.

С сумрачным видом он подумал об изувеченном теле судового гардемарина, о рваной ране на его горле, из которой текла кровь. На него нахлынула черная ярость, и на мгновение он ослеп. И Дейн тут же отдернул пальцы от прохладной кожи Тэсс, как бы обжегшись. Он не может здесь больше оставаться, смутно понимал Рейвенхерст, не в таком состоянии. Он не представлял, что способен сделать с ней.

, Нахмурившись, Дейн опустил Тэсс на холодный пол и зашагал к двери, но вскоре вернулся со своим плащом. Быстро расстелив его на влажных камнях, он уложил на него Тэсс. С мрачным видом он закрыл за собой тяжелую дверь. Секунду спустя в замке загремел ключ.

В своем отчаянном стремлении оказаться подальше от Тэсс он шагал через три ступени, на каждом шагу бормоча невнятные проклятия. Поток ругательств остановился, только когда Дейн вошел в скудно обставленный кабинет и осушил два огромных стакана коньяка.

В своей ярости Рейвенхерст не услышал странный, нестройный шум, доносящийся снизу, из темноты запертого погреба.

Но как бы то ни было, теперь уже слишком поздно.

Сначала Тэсс почувствовала их волосатые тельца, потом укусы крошечных острых челюстей. Они опускались на нее в темноте, суетливо прокладывая дорожки по ее незащищенной коже. Они были в волосах, в ушах, на веках.

— Не могу больше! — раздался в темноте полный ужаса крик. Ее собственный крик, смутно поняла Тэсс.

Она цеплялась дрожащими пальцами за холодные камни, в отчаянном стремлении спрятаться от ядовитых существ, выныривающих из ночи. Что-то упало ей на бедро, и она, обезумев, пыталась смахнуть безжалостных насекомых, глубоко вонзая ногти в кожу. Ее пальцы изогнулись, как когти, когда она бешено царапала себя, камни под ногами, влажную стену у себя над головой.

Теперь пауки были везде — злобное, безжалостное полчище.

Рейвенхерст намеревался не приходить дольше, однако час спустя он уже снова был у двери погреба, возбужденный и решительный. На мгновение на его лице промелькнула тень какого-то чувства, похожего на сожаление, но оно быстро улетучилось.

Женщина за дверью не стоила его сожалений, во всем, что с ней происходит теперь, виновата она сама.

Порыв влажного холодного воздуха дунул ему в лицо, когда он открыл дверь погреба и остановился на пороге, ожидая нового подвоха и зная, что ее нельзя недооценивать. Вокруг него в свете мерцающей свечи плясали тени. Он нахмурился, не понимая, что случилось с фонарем, который он оставил зажженным на столе.

И где, черт побери, она сама? Могла ли Тэсс каким-то образом сбежать?

Подняв свечу, Дейн стал осматриваться кругом, хмурясь все больше. Он спустился вниз, и его ступни гулко застучали по древнему каменному полу.

Потом Дейн увидел ее, скорчившуюся в дальнем углу комнаты. Ее платье было разорвано на груди и по подолу, а один рукав висел на нитках.

Рейвенхерст остановился как вкопанный, услышав странное тихое гудение. Пока он смотрел на нее, Тэсс начала раскачиваться взад-вперед, обняв руками согнутые колени. Он заметил, что ее глаза были огромными и испуганными; когда он подошел поближе, они уставились на него не мигая, не узнавая, глядя сквозь него.

— Вставай, Тэсс, — сумрачно приказал он.

Раскачивание не прекратилось, так же как и странная мелодия без слов.

— Прекрати это представление. — Рейвенхерст с сумрачным лицом опустился перед ней на колени и заглянул в глаза, поразившись тому, что они не отреагировали на его присутствие. Пробормотав проклятие, он схватил ее за руки и попытался поставить на ноги.

Ее тело было обмякшим и тяжелым. Он прижал большими пальцами ее хрупкие запястья, пока приподнимал ее, недоумевая, что это за новый трюк.

Ее лицо исказила гримаса.

— Посмотри на меня, Тэсс, — отрывисто приказал Дейн.

Тихое гудение продолжалось, он чувствовал на щеке ее легкое, прерывистое дыхание. Дейн пристально смотрел на нее в гневе и недоверии.

Только теперь Рейвенхерст заметил ее пальцы. Израненные и распухшие, они сочились кровью из десятка болезненных ранок. Каждый ноготь был сломан и потемнел от грязи и запекшейся крови.

Невозможно. И все же…

— Солнышко, — хрипло прошептал он, испытывая жгучее раскаяние. — Мое милое своенравное солнышко, что я наделал?

Услышав знакомое прозвище, Тэсс заморгала. Она изогнулась, пытаясь смахнуть что-то с плеча. Что-то, чего Дейну не было видно.

— Не… не надо больше, — заикаясь, проговорила она. — Боже правый, заставь их уйти.

— Кого заставить уйти?

Рука Тэсс снова зашевелилась, сильно надавливая на ткань платья вокруг шеи, а ее сломанные ногти прочертили борозды на матовой коже.

— Что это?

— П-пауки, — выдохнула Тэсс. — Боже милостивый, неужели ты не видишь их? — Она пыталась схватить дрожащими пальцами пустое пространство перед собой. — Здесь.

— Здесь нет пауков, — отрывисто проговорил Дейн.

— Всюду на мне, — выдохнула Тэсс, отчаянно трепыхаясь в его руках. — Отпусти меня!

На твердой линии скулы Рейвенхерста заиграли желваки, когда он взглянул на белое лицо Тэсс. Ее потемневшие глаза были широко открыты и полны ужаса. Ее разорванный рукав зацепился за пуговицу на его рубашке и оторвался совсем, распахнув лиф платья.

Негнущимися, неловкими пальцами Рейвенхерст поправил одежду на ее обнажившемся теле, отводя глаза от эротической выпуклости груди и розового соска. Он выругался, чувствуя, что его, как молния, пронизало желание, захватывая каждый дюйм уязвимого тела.

Как он может в такое время думать о…

Тэсс в его объятиях напряглась и конвульсивно задрожала. Рейвенхерст обхватил ее ладонями за шею и попытался притянуть поближе к себе. Но она бешено сопротивлялась, напрягшись всем телом; ее остекленевшие глаза смотрели в одну точку.

— Не противься мне, Тэсс. Я хочу лишь помочь тебе. — Дейн проворно стряхнул с себя куртку и накинул на ее дрожащие плечи. Под разорванной тканью виднелась кожа голубоватого оттенка. Она казалась холодной, слишком холодной его горячим пальцам. — Позволь мне сделать для тебя по меньшей мере это, — прошептал он.

И тогда, не дожидаясь, пока она начнет сопротивляться, Рейвенхерст подхватил свою дрожащую добычу на руки и вынес из темной тюрьмы.

Тэсс все еще была холодной, когда он положил ее на свою кровать с пологом. Ее веки с голубыми прожилками затрепетали, и она беспокойно заметалась, чуть слышно бормоча невнятные слова.

«Ее кожа как лед, — думал Дейн, натягивая на нее очередное одеяло. — Господи, что произошло в погребе?» Даже сейчас она, казалось, не замечала, что он делает, а только смотрела не отрываясь на свечу, стоящую на ночном столике.

. Резкий стук в дверь далеко на первом этаже эхом отозвался в почти пустом доме. Скривившись, Дейн ждал, пока человек уйдет, кто бы он ни был. На стук в дверь никто, кроме него, ответить не мог: не желая иметь свидетелей своего столкновения с Тэсс, он отослал Пила на два дня к родственникам.

Наступила тишина, нарушенная затем более сильным и настойчивым стуком. Очень скоро стало понятно, что посетитель не собирается уходить.

Нахмурившись, виконт бросил последний взгляд на лежащую в его постели женщину с бледным лицом, затем повернулся и зашагал вниз по ступеням.

Когда он открыл дверь, в круг света, отбрасываемый висящим над крыльцом фонарем, вступила величавая фигура в малиновом плаще. Пальцы с ярко-красными ногтями обхватили запястье Рейвенхерста.

— Так вот вы где, милорд, — промурлыкала леди Патриция Леннокс с упреком в глазах. — Я уже почти отказалась от мысли найти вас. Потом Хобхаус сказал мне, что вы покинули «Ангел» и переехали в свой восстановленный городской дом.

Порыв ветра подхватил ее малиновый плащ, толстый бархат которого обвился вокруг ног Дейна. В то же мгновение белокурая женщина с тихим вздохом подалась к нему, обвив его руками.

Ее глаза засверкали, когда она подняла к нему лицо, губы ее слегка раскрылись.

Дейн не шевелился.

Его гостья прищурила глаза.

— Странно, Хобхаус удивился, увидев меня, поскольку полагал, что крошка Лейтон сегодня обедает со мной. Не представляю, кто внушил малому эту мысль. — Видя, что Дейн не отвечает, она слегка отодвинулась назад и вытащила из кармана плаща украшенную лентами бутылку. — Позвольте преподнести вам этот маленький подарок в память о прошлых удовольствиях и в надежде, что они вернутся. — Улыбаясь, она протянула ему тяжелый предмет.

— Какая забота с вашей стороны. — Дейн слегка поклонился и принял дар, удивляясь тому, что никогда раньше не замечал, насколько у нее холодные глаза.

— Как — вы не собираетесь пригласить меня войти, чтобы попробовать по стаканчику? — спросила леди Патриция с широкой манящей улыбкой.

— Мне остается только мечтать об этом, — вкрадчиво произнес Рейвенхерст, — но я только что получил депешу из Лондона и, боюсь, не вправе откладывать ответ.

— Она наверняка может подождать, — бархатным голосом произнесла его гостья, надув сочные губы, — хотя бы недолго.

— Боюсь, что нет, миледи. Может быть, завтра? — добавил он, смягчая удар.

Леди Патриция нахмурилась:

— Боюсь, у меня другие планы на завтра! — Неожиданно ее глаза потемнели и в уголках накрашенного рта заиграла легкая улыбка. — Но я надеюсь, что вы тем не менее попробуете мой подарок. Думайте обо мне, когда будете пить, хорошо, милорд? И пусть он согреет вас, когда будете исполнять свои унылые обязанности.

Потом, негромко рассмеявшись, она повернулась и скользнула к ожидавшему экипажу, выставляя напоказ ноги, пока поднимала шелковые юбки и забиралась в него. Ветер подхватил ее едва уловимый розовый аромат и донес его до Дейна, глаза которого на мгновение сощурились.

Пожав плечами, виконт выбросил из головы леди Патрицию, и его мысли вернулись к женщине, уже занявшей его постель. Прижимая к груди подарок, он в задумчивости поднялся по ступеням. Быть может, немного алкоголя пойдет ей впрок.

Дейн осторожно открыл бутылку и понюхал содержимое. Аромат был богатым и отдавал слабой острой нотой, не лишенной приятности. В целом прекрасный коньяк, решил он, спрашивая себя, не добыча ли это контрабандистов.

В таком случае будет справедливо, если он предложит его женщине контрабандиста, думал Рейвенхерст, поднимая голову Тэсс и вливая ей в рот немного коньяка.

— Нет, — выдохнула она, беспокойно заметавшись. — Хватит!

— Тише, — промолвил он, ставя бутылку на стол и заключая Тэсс в объятия. — Тише, солнышко!

Но Тэсс продолжала вырываться из его рук с еще большим ожесточением.

— Пусть они уйдут, — молила она, продолжая биться в его руках. — Я больше не вынесу этого жара.

— Нет здесь никаких пауков, здесь только ты и я, — едва слышно бормотал Дейн, гладя ее прохладную кожу загрубевшими сильными пальцами. Через некоторое время ему показалось, что к ее телу начало возвращаться тепло. Щеки Тэсс слегка порозовели. Должно быть, коньяк начал действовать.

Она открыла остекленевшие глаза, потом снова начала беспокойно метаться. С губ ее срывались слабые горестные рыдания.

— Не противься мне, Тэсс, — прошептал Дейн, чувствуя только, что ее стройные ноги трутся о его бедра. Его пронзило неистовое, первобытное желание, вздымавшее его мужское естество.

Пробормотав проклятие, он повернулся и подмял ее под себя. Ей-богу, он хочет ее — такую горячую и вожделеющую, когда она обнимает его длинными белыми ногами. Он хочет, чтобы она трепетала, забыла обо всем, кроме желания, когда он заполнит ее своей твердой, разбухшей мужской плотью.

— Открой глаза, Тэсс.

Она беспокойно заметалась в его руках, что-то тихо бормоча. Ее замотанные марлей руки поднимались и опускались, упираясь ему в грудь.

Вдруг Дейн оцепенел, уставившись на яркие красные пятна на ее скулах. В его сознании вспыхнул образ, почти забытые воспоминания о смутных месяцах, проведенных во Франции. Где это было?

Шад'Ор, вспомнил он, сжимая губы. И тогда на него нахлынули воспоминания, как будто это было вчера.

Холодные и влажные руки, горячая кожа, бешеный, скачущий пульс. Удары сердца, готового выпрыгнуть из груди.

Так, должно быть, стучит сейчас ее сердце.

И вот к нему вернулась та ночь во всем своем неподдельном ужасе. Довольно скверная штука, когда на нее смотришь, но невыразимая, когда испытываешь ее сам, как пришлось ему.

А сейчас это испытывает Тэсс!

Итак, к коньяку были подмешаны наркотики, нечто, отключающее сдерживающее начало в человеке. Нечто, сжигающее человека изнутри, пока не останется ничего, кроме трепещущих нервных окончаний.