Пленница (№2) - Черная роза

Одна ошибка, один просчет — и судно вместе с командой исчезнет навсегда, разбившись об эти гранитные скалы и предательские рифы на мелкие кусочки.

Древнее предостережение неожиданно вспомнилось Андре: «Кто увидит скалы Кессана, увидит собственную кровь».

Чернота.

Боже, она утопает, задыхается в ней!

Несколько мгновений Тэсс не могла пошевелиться, парализованная страхом и грезами, беззащитная против образов, сконцентрировавшихся в ее сознании. С ее губ сорвалось приглушенное рыдание. Ей надо избежать этого! Лучше все, что угодно, чем быть запертой здесь и умирать в этой удушающей темноте.

Потом она поняла.

Да, так оно и есть! Француз солгал! Он не зажигал никакого фонаря — все это подстроено, чтобы сбить ее с толку!

Там, наверху, будет и свет, и воздух, и смех.

Да, наверху!

Она неловко сползла с кровати, едва не упав, когда на судно налетела волна, бешено переваливая его с левого борта на правый. Тэсс покачнулась, силясь удержать равновесие, когда их нагнала следующая волна, через мгновение ее пальцы нащупали стену. Медленно и осторожно она стала продвигаться вперед в сторону лестницы. К свету.

Ругаясь про себя, Андре силился разглядеть что-нибудь в простиравшемся перед ним хаосе волн и облаков. Он знал только, что шторм закончится еще не скоро. Он чувствовал это по протестующему скрипу дерева, по натяжению повернутых против ветра парусов над головой, по бешеному ходу «Либерте» через кипящие волны.

С палубы перед ним послышался приглушенный крик. Он обернулся и тут же оцепенел, впившись взглядом в тонкую фигурку, рискованно прилепившуюся к бушприту. Ее руки запутались в снастях, пересекающихся с длинным горизонтальным траверзом, тянувшимся от носа корабля.

— Она подошла так тихо, что мы ее не заметили, — закричал первый помощник, увидев капитана, прогрохотавшего по скрипящей палубе.

— Дьявол, — прошептал Андре. Ее выбросит в любую секунду, она ни за что не устоит против такого шторма.

Он уже бросился к носу.

— Дай мне веревку, Падриг! — крикнул он через плечо. — Затем укороти эти паруса и старайся удержать корабль.

— Я иду за ней!

Говоря это, Андре продвигался к омываемому волнами бушприту, где скорчилась англичанка. В лицо ей летели брызги.

— Иди ко мне, малышка, — хрипло произнес он. — Сюда, протяни руку, и я помогу тебе. — Все время, пока говорил, Андре, рискуя жизнью, продвигался ползком, подбираясь поближе к ней.

— Не подходите! — закричала Тэсс, в голосе которой слышались безумные нотки. — Вы лгали! Будет свет, теперь я это знаю. Если бы я только могла…

Именно в этот момент «Либерте» резко качнулась, поднявшись на крутой волне, затем глубоко ушла к подошве волны и погрузилась носом. На несколько ужасных, томительных мгновений женщина пропала из поля зрения. Андре в отчаянии устремился к концу бушприта. Еще несколько футов…

Скоро он был возле нее и, схватив длинными пальцами за запястья, потащил подальше от борта. Времени совсем не оставалось. В любую минуту могла подоспеть очередная волна и смыть их обоих.

— Не сопротивляйтесь, — хрипло приказал он, пробираясь обратно. — Погода неподходящая для осмотра канатов. В спокойном море я покажу вам мой парусник с большим удовольствием.

Но, говоря это, Андре понял, что удача изменяет ему. Он увидел то, чего больше всего боялся, — гигантскую волну, вздымавшуюся перед ними из черных вод, подобно карающей длани Господней.

— Держись, чайка! Держись за меня!

Волна обрушилась на палубы «Либерте» с бешеным грохотом. Тысячи галлонов воды пронеслись над капитаном с такой дикой яростью, что чуть не оторвали его от бушприта. Казалось, целую вечность он боролся во мраке, чтобы удержаться самому и удержать Тэсс на опасной жердочке.

И вот они были свободны, и прохладный ветер овевал их лица.

Тогда Андре понял, что им придется прыгать. Это будет по меньшей мере рискованно, но в следующий раз он не сможет удержать их. И тогда их ждет смерть.

— Обними меня рукой за плечо, — грубовато приказал он. На этот раз англичанка повиновалась.

Из черноты надвигалась другая гигантская волна. Андре почувствовал, как судно начинает погружаться. В его ушах завывал сердитый пронзительный ветер, безысходный голос всех погибших в море моряков. Они, эти отчаявшиеся духи, теперь борются с ним, снедаемые желанием затащить живых вниз, чтобы те разделили с ними их подводную могилу.

Но им не заполучить его, поклялся себе Андре. Не видать им и женщины, которую он сжимает в объятиях!

Вознося молитвы всему сонму бретонских святых с просьбой о везении, он разжал пальцы и прыгнул.

Глава 26

Ветер рвал их одежду, швыряя им в лица пену и соленые брызги. Казалось, они зависли на полпути между кораблем и морем, потом француз стукнулся промокшими сапогами о грубые доски и, поскользнувшись, упал.

Падриг уже ждал их, широко расставив огромные руки, чтобы подхватить, и сразу потащил в укрытие — на нос ворвалась волна, чуть не смывшая их всех за борт.

— Она не только красива, но и безумна, эта штучка, — хмуро пробормотал первый помощник. — Берегись, мой друг!

Андре с трудом открыл глаза, потом поднялся на ноги.

— Можешь не сомневаться, Падриг, так я и сделаю. Сразу после того, как привяжу ее и задам самую ощутимую порку в ее жизни.

Зеленые глаза гиганта на мгновение вспыхнули.

— Хотелось бы мне быть там, чтобы посмотреть, как это у тебя получится, капитан. Но я думаю, что нет такого каната, которым можно было бы удержать ее!

В этот момент с высоких снастей раздался резкий крик:

— Рифы, капитан! Прямо по курсу!

Шутливое настроение обоих мужчин тут же улетучилось.

— Отведи ее вниз, Падриг, — приказал капитан, направляясь к своему посту у штурвала. — И проследи, чтобы на этот раз она там осталась.

— Что… что выделаете? — ничего не понимая, взвизгнула Тэсс, когда ее перебросили через широкое плечо и понесли по палубе.

Ее тело закоченело, сознание затуманилось. Но одно она знала теперь наверняка: капитан не лгал. Свет ушел из ее жизни, и все, что у нее осталось, — это ночные кошмары.

— Падриг ле Бра, первый помощник, к вашим услугам. А сейчас мы делаем вот что: спускаемся вниз, англичанка. — Французские слова подобно грому доносились из его груди у ее уха.

— Оставьте… оставьте меня в покое! — дико закричала Тэсс, пытаясь высвободиться. Но она скоро поняла, что это бесполезно, слыша раскаты его низкого смеха, сопровождаемые стуком сапог по трапу.

Тэсс снова с позором водрузили на постель капитана. Плечо болело в том месте, где его задела пуля Хоукинза. Соленая вода по крайней мере хорошо промыла рану.

— Вы слишком маленькая, и вас трудно стеречь, и слишком драгоценная, чтобы отправить назад, — с кривой усмешкой промолвил моряк. — По какой-то странной причине вы нужны капитану, поэтому вы здесь останетесь. Господи, он долго ждал, чтобы заполучить вас.

— Ж-ждал? — пробормотала Тэсс. — О чем… о чем вы говорите?

— А вы и не догадывались, правда? — В голосе первого помощника прозвучало нескрываемое удовлетворение. — Он умен, мой капитан. Он выслеживал вас неделями, чайка. Боже, какой опасности он подвергался! Но на него нашло безумие, и невозможно было его удержать. А ваш толстый таможенный инспектор скоро понял, что нашего капитана не так легко поймать. — Голос Падрига стал задумчивым. — Вас тоже нелегко поймать, малышка.

В голове Тэсс все перемешалось. Француз следил за ней в Рае? И все это время собирался похитить ее?

— Вам больно?

— Больно? — безразлично переспросила Тэсс, все еще лихорадочно размышляя.

— С ваших лодыжек содрана кожа.

— Я… я почти не чувствую их, — медленно произнесла она. — По сравнению со всем остальным…

— Да, это тяжелый удар, но жизнь может преподнести что-нибудь и похуже. Андре — хороший человек, к тому же дважды спасший вам жизнь. Помните об этом, особенно сейчас, когда он так суров. Это лишь его попытка освободиться от той власти, которую вы приобрели над ним.

— Но я не навязывала ему эту власть, разве вы не видите? Тэсс услышала его вздох и почти представила себе, как он пожал широкими плечами.

— Что до этого, то разве кто-нибудь выбирает любовь? Нет, как мгновения рождения и смерти, любовь сама находит нас.

У Тэсс перехватило дыхание. Любовь? Но как это возможно? Этот человек, Андре, был не знаком ей. Тем не менее казалось, что он хорошо знает ее.

— Капитан — человек одержимый, малышка. — Она снова услышала вздох первого помощника; Тэсс почти увидела, как он хмурится, пытаясь объяснить. — Вы все еще не понимаете? Дьявол! Попытаюсь растолковать. Какое-то время ему было достаточно просто знать, что вы существуете. Знать, что он иногда мельком может увидеть вас — ваше лицо в окне, ваш силуэт, когда вы бывали в городе по делам. Быть может, для него вы были чем-то вроде острова, который всегда за горизонтом. Господи, это трудно выразить словами… — Ле Бра замолчал на минуту. — Я думаю, вы были для Андре чем-то недостижимым. Тогда ему было достаточно просто знать, что вы существуете.

Воцарилось молчание. Тэсс поймала себя на том, что с возрастающим нетерпением ждет продолжения рассказа Падрига, на время позабыв о плече, лодыжках и даже слепоте.

— А потом?

— Потом все изменилось. Его чувства стали какими-то темными и требовательными, влюбленность переросла в… одержимость.

Тэсс услышала скрип кресла, когда первый помощник опустил в него крупное тело. Голос бретонца, продолжавшего говорить, стал мрачным.

— Он бродил по узким улочкам, ожидая под вашими окнами тихими, безлунными ночами. Это было безумием даже для такого человека, как Андре, не ведающего страха ни перед человеком, ни перед зверем. И он сильно рисковал… — Падриг остановился, бормоча что-то по-бретонски. — Дважды его чуть не взяли — один раз этот толстый таможенный офицер и в другой раз английские верховые офицеры. Все из-за этой дикой, отчаянной лихорадки, овладевшей им. Лихорадки от вас, малышка.

— Я… я ничего не знала, — выдохнула Тэсс.

— Этого он тоже не выбирал. Полагаю, он не собирался заходить так далеко. Во всяком случае, вначале. А позднее…

С палубы наверху раздался резкий окрик, а вслед за тем — приглушенный топот ног.

Первый помощник сквозь зубы пробормотал проклятие.

— Не de l'epouvante, — глухо произнес он.

— Остров Ужаса, — перевела Тэсс, — но что…

— Остров Кессан, полгода закрытый туманом и остальное время омываемый бурным, ревущим морем. И где-то там есть черные рифы, малышка, — сумрачно пробормотал ле Бра с ноткой страха в голосе. — Всего в нескольких футах под волнами они ощетиниваются оголенными, кровожадными зубами, способными разорвать человека на части, прежде чем он издаст вопль ужаса. Эти воды предательски опасны даже в хорошую, ясную погоду, — его голос посуровел, — но в такой шторм, как этот, с рассеянным капитаном…

Заключенная в темноту, Тэсс обнаружила, что ее слух стал острым и восприимчивым.

, — И вы чувствуете себя виноватым, — медленно произнесла она. — Вам надо быть на палубе с ним, а не здесь со мной. — Это было утверждение, а не вопрос.

— Да, надо, во имя всего святого! — Гортанный голос Падрига был резким от гнева. — Но Андре велел мне остаться, и я останусь, — пробурчал он. — Если только…

— Если только что?

— Если только не пообещаете, что не убежите снова. Тэсс в напряженной тишине взвешивала его предложение, зная почему-то, что бретонец доверяет ее слову. Оставь она его в каюте, все они могут погибнуть. Тэсс глубоко вздохнула.

— Хорошо, обещаю. Только… — ее пальцы беспокойно теребили холодные простыни, — не запирайте меня.

— Вы даете слово? Клянетесь Богом?

— Да.

— Тогда нет нужды в замках, — просто сказал первый помощник.

Тэсс заморгала, услышав звук наливаемой в стакан жидкости.

— Хотя сомневаюсь, что вы последуете моему совету, — продолжал первый помощник «Либерте», — я поставил на стол рядом с вами кувшин сидра святого Бриока и наполненный стакан. Он немного согреет вас. Вы нигде больше не попробуете такого сладкого напитка, вобравшего в себя все солнце, чайка.

— С-спасибо, — произнесла Тэсс, зная, что не сможет выпить, что сидр покажется ей на вкус кислым и горьким.

— Поверни против ветра, ле Фюр! Должен сказать, что самое опасное позади. Теперь не отклоняйся от курса до самого Морбиана. — Андре устало провел рукой по виску, отводя с лица темные влажные пряди.

Дьявол, как он выложился! И окончательно замерз в насквозь промокшей одежде. «Но нам это удалось!» — с ликованием думал он. Черные зубы рифов Кессана и его скалы остались позади.

Направляясь к приземистому жилистому ле Фюру, чтобы сменить его у штурвала, Андре заметил огромную фигуру первого помощника, стоящего у основания грот-мачты и разъясняющего двум матросам, как правильно укорачивать парус брам-стеньги. С губ Андре сорвалось грубое ругательство.

— Какого дьявола ты здесь делаешь, ле Бра? — Капитан сразу же зашагал к трапу. — Я велел тебе оставаться внизу с ней!

Лицо Падрига потемнело; только невероятным усилием воли ему удалось сдержать свой гнев.

— Я был нужен здесь, капитан. Женщина дала слово, что больше не сбежит. Я посчитал, что этого достаточно…

— Ну так ты ошибаешься, черт тебя побери!

С сумрачным лицом Андре прогрохотал мимо насупленного первого помощника, чувствуя на себе холодное дуновение страха. Она всегда спала при свече; он часто видел это, стоя в тени под ее окном у «Ангела». Как он мог забыть об этом? Особенно теперь, когда она заточена в мир безжалостных призраков.

Андре спустился по узким ступеням. Позади него Падриг отпустил хриплое проклятие, но Андре даже не услышал этого, стремясь поскорее достичь каюты в конце коридора.

Он распахнул дверь онемевшими пальцами.

— Малышка, — прошептал он с потемневшими глазами. — Ради всего святого, что я наделал?

Она сидела, напряженно прижавшись к стене, с искаженным от страха и боли лицом. По ее мертвенно-бледным щекам струились слезы; губы были искусаны в кровь в попытке сдержать крик.

Но страшнее всего были ее глаза. Огромные и застывшие, они слепо уставились в пустое пространство — темные колодцы, отражавшие безграничную боль.

— Матерь Божья, — выдохнул первый помощник, входя в комнату вслед за Андре.

— Рому, Падриг! — быстро приказал капитан. — И принеси мне тот ящик из нашего последнего похода. — Приближаясь к пленнице, бородатый француз испытал минутный страх. Страх, превосходящий тот, что был ему знаком в бушующем море. — Я здесь, малышка, — медленно прошептал он. — Ты больше не одна.

С напряженным лицом Андре прикоснулся к ее согнутым коленям, прижатым к груди.

Что, если она не ответит? Что, если он пришел слишком поздно?

— Поговори со мной, чайка, — настойчиво просил он, переходя на беглый французский. — Расскажи мне, что ты видишь в темноте. Когда рассказываешь, грезы иногда теряют силу.

Ему показалось, что тонкая фигурка слегка вздрогнула.

— Ну же, маленькая тигрица, как ты дерешься? — безжалостно настаивал он. — Да, я хочу, чтобы ты сейчас дралась. Кричи на меня! Можешь даже ругаться и кусаться! Все, что угодно, только не это, ибо передо мной не та женщина, которую я вытащил из моря.

Она снова содрогнулась. С потемневшим от тревоги лицом Андре присел на кровать; обняв ее за плечи сильными руками, он прижал ее к груди. Тэсс ничего не говорила. Ее сцепленные пальцы неподвижно лежали на коленях.

Они все еще сидели так, когда через несколько минут вернулся Падриг с кувшином рома. Андре без слова влил немного огненной жидкости в сжатый рот Тэсс.

Она закашлялась и попыталась отвернуть голову.

— Давай, выпей за меня, сердце мое. Это согреет тебя и принесет немного света в душную темноту. — Андре снова поднес стакан к губам Тэсс. На этот раз, когда она попыталась увернуться, он взял ее лицо и держал, пока она не проглотила огненную жидкость.

Ее глаза на мгновение закрылись, а когда открылись снова, в их серо-зеленой глубине бушевала ярость.

Капитан «Либерте» почувствовал внезапное облегчение. Это было по крайней мере начало. Ему бы сейчас еще немного разозлить ее…

— Ну же, чайка, ты пренебрегаешь хорошим ромом, и я не допущу этого — ведь мне и моей команде стоило большого труда добыть его. — Зажав пальцами холодные щеки Тэсс, он заставил ее сделать еще один глоток. — Выпей все!

Она силилась оттолкнуть его дрожащими пальцами. Сжав правую руку в кулак, Тэсс бешено размахнулась. К своей досаде, Андре обнаружил, что удар достиг цели, когда челюсть его пронзила боль.

— Дьявол! — прохрипел он, уворачиваясь. — Во имя всего святого!

— Отп-пустите меня! Я не сделаю этого, слышите? Ни за что! — Теперь она сопротивлялась всерьез; глаза ее стали огромными от страха.

На скулах Андре заиграли желваки, когда он стал вглядываться в ее белое заплаканное лицо и невидящие измученные глаза. «Да простят меня небеса», — подумал суровый моряк, протягивая руку к кувшину с ромом. Только на этот раз он собирался пить сам.

Андре быстро наклонил кувшин, делая большие глотки, пытаясь забыть темный ужас, увиденный им в слепых глазах его пленницы.

— Рома больше не будет, чайка, это я тебе обещаю, — Он накрыл длинными пальцами ее ладони и прижал их к груди. — И не будет больше снов в темноте, пока я здесь, сердце мое. Со мной ты узнаешь лишь свет звезд и полдневного солнца. Не будет больше теней. Только это…

Андре хрипло и прерывисто задышал, протягивая к ней губы, силясь умерить свою необузданную поспешность, свое неистовое отчаяние. Его преследовала мысль о том, что три раза он чуть не потерял ее — два раза из-за ветра и волн и последний раз из-за чего-то более страшного.

И вот он ощутил жадным языком горячий шелк ее губ и совсем потерял голову. Застонав, он приник ртом к ее губам, чтобы хорошенько распробовать ее, чувствуя, что его как будто швырнули в бушующее море.

Матерь Божья, да она настоящий огонь, воспламеняющий его всего! Даже сейчас, когда их поцелуй длился всего несколько секунд, француз понял, что ему никогда не надоест эта женщина.

Неожиданно все бешеное напряжение последних недель прорвалось в нем неистовой волной страсти. В порыве чувств он гладил ее, ласкал языком, покусывал. С каждой секундой он жаждал большего, пока ему не стало казаться, что он утопает в сладости ее отдающего ромом рта, ее пахнущей лавандой и морской солью кожи.

Суровый капитан «Либерте» встретил шторм во всеоружии, чувствуя, как на него бешеными волнами накатывает желание.

О да, она станет его женщиной. Чего бы это ему ни стоило, он добьется своего. И когда время наконец подоспеет, обладание будет полным и неистовым.

Теперь и навсегда.

Всюду темнота. Она задыхалась от ужаса. И все же…

Что-то жесткое и колючее оцарапало щеку Тэсс, и вдруг ее губы погрузились в огонь. Она судорожно всхлипнула, отчаянно сопротивляясь овладевшему ею безумию. Жалобно застонав, она приготовилась к злобным укусам крошечных челюстей, конвульсивно сжимая и разжимая ладони. Вместо этого ее пальцы наткнулись на напряженные мускулы.

«Опять сны, — прошептал равнодушный голос. — Однако этот сон опаснее прочих».

Нахмурившись, Тэсс прижала дрожащую руку к горящей щеке. И поняла, что ее боль вызвана прикосновением мужской бороды, а не крошечных кусачих ночных существ.

Сон? В таком случае очень приятный!

И снова неистовый, темный огонь опалил ее губы, заставив затрепетать — не от боли и даже не от страха, но от непонятной жажды.

Глубоко в ней проснулся ответный огонь. Ее мышцы напряглись; она ощутила тяжесть и легкость в одно и то же время. Пустота внутри ее переросла в нестерпимую боль.

— Ос-становитесь, — прохрипела она, опасаясь этой выплеснутой на нее бури, опасаясь остроты чувств, тогда как ее жизненный опыт учил, что всякое наслаждение несет в себе боль.

Неожиданно для себя Тэсс вспомнила о мужчине, ставшем ее первой любовью и разбившем всякую надежду на счастье. Его поцелуи тоже заставляли ее испытывать жажду и боль. И все же в конце концов эта страсть не принесла ничего, кроме мучений.

Нет, она ни за что не должна поддаваться!

— Какая ты холодная, — прошептал француз, касаясь пышной бородой ее губ, — но это ненадолго, малышка. — Его большие пальцы начали расстегивать пуговицы на ее влажной рубашке.

Тэсс стало трудно дышать, когда она поняла, что сны отступили и превратились в незнакомца с жадными руками. Поняв его намерение, она отпрянула, напрягаясь в его объятиях.

Андре лишь притянул ее ближе.

— Тише, сердце мое. Падриг привез тонкие шелка и бархат, и я увижу тебя одетой в платья синего и малинового цвета, а не в эти промокшие бриджи. — Говоря, Андре продолжал успокаивающе поглаживать ее сильными пальцами, зачаровывая дрожащее тело.

Со слабым шорохом холодная, мокрая рубашка соскользнула с плеч Тэсс. Прохладный воздух овевал обнаженную кожу; ее охватила паника. Как она могла? Это стыдно! Какое-то безумие!

— Перестаньте! Не надо…

Он заглушил ее протесты неистовым жаром рта. На этот раз его прикосновение уже не было мягким. Теперь он не просил, не уговаривал, а глубоко проник в ее рот языком, горяча ее неуемным желанием, опаляя жаром своей страсти.

Снаружи выл ветер, надувая паруса, поливая палубу соленым душем.

Или, быть может, это взлетало и падало сердце Тэсс?

Ее охватил ужас, когда она поняла, что окружавшие ее сердце каменные стены задрожали и пошатнулись.

«Неужели это происходит на самом деле?» — исступленно думала она. И как ей успокоить бешено стучащее сердце, когда он прикасается к ней вот так, когда ее тело становится чужим и безрассудным, жаждущим сладкой муки?

— Теней больше не будет. Только огонь и буря страсти, любовь моя, — хрипло шептал мужчина рядом с ней, лаская губами ее пухлые губы, бархатистую мочку уха, пульсирующую на шее жилку. — Ничто другое не имеет значения. Для нас нет прошлого и не будет будущего, только это сладкое, беззаботное «сейчас». Раздели его со мной.

Его дыхание было горячим, приятно припахивающим ромом. Его пальцы, выписывавшие волнующие узоры на ее чувствительной коже, были твердыми и уверенными. Тэсс понимала, что он абсолютно точно знает, чего хочет. А она…

Она отдалась на волю волн, как потерявший управление корабль.

Всхлипнув, Тэсс попыталась оттолкнуть его, упираясь в поросшую волосами грудь. Она отчаянно стремилась разобраться в своих чувствах, призвать всю свою волю, чтобы отказать ему.

Однако капитан «Либерте» проигнорировал ее усилия. Сжав ладонями голые плечи Тэсс, он стал осыпать мелкими поцелуями ее шею и ключицы. И застонал, почувствовав, как ее кожа разогревается под его губами.

— Гори для меня, малышка. Я так долго ждал… — Он опускался все ниже и ниже, волнуя и мучая ее волшебными прикосновениями. Его борода защекотала выпуклость ее груди, отчего по телу Тэсс пробежала сладкая дрожь.

— Боже милостивый, Андре, вы должны остановиться! Я… я ничего не соображаю, когда вы так до меня дотрагиваетесь!

— А может быть, и не надо ни о чем думать, малышка, — скороговоркой пробормотал капитан. — Может быть, сейчас достаточно только чувствовать. Чувствовать это и еще нечто большее. Хотя для меня, — хрипло пробормотал он, — это уже почти непереносимо.

Краска бросилась Тэсс в лицо, когда до нее дошел смысл его слов, ибо в ее бедро уперся его восставший жезл. Капитан сумрачно засмеялся и провел пальцем по ее горячей щеке.

— Ты краснеешь, англичанка. И это делает тебя неописуемо красивой.

Пораженная грубоватой нежностью, прозвучавшей в его голосе, Тэсс подняла голову в отчаянном желании увидеть его лицо. И в это мгновение ей открылся совершенно новый мир чувств.

Ослепнув, она начала познавать оттенки темноты. Незрячая, она училась управлять новыми, необычайно тонкими способами чувствования.

Это был первый урок, который преподал ей француз. Благодаря ему Тэсс ощутила в себе безрассудство, желание испытать другие вещи, которые он мог ей предложить.

— Андре, — хрипло произнесла Тэсс, не догадываясь, что раскрыла свои мысли. Наклонив голову, она случайно коснулась губами его шеи.

Андре вздрогнул. Тэсс ощутила рокот в его широкой груди, когда он застонал. Сначала она сжалась, ошеломленная его мгновенным откликом, потом улыбнулась, взволнованная мыслью о своей власти над ним.

Андре глубоко запустил пальцы в ее волосы, откидывая ей голову назад и приподнимая ее лицо, чтобы повнимательнее вглядеться в него.

— Итак, моя боль забавляет тебя, правда? — Он сильнее сжал пальцы и пробормотал грубое ругательство. — Ты способная ученица, чайка. Я думаю, чересчур способная. — Он пошевелился, и она почувствовала, как он отодвигается от нее.

На нее ощутимо повеяло холодом. Тэсс поежилась, чувствуя, как к ней возвращается темнота. Но мгновение спустя он навалился на нее мощным, тяжелым телом, вжимая в постель.

Неожиданно темнота отступила, унесенная прочь волной роскошных ощущений и неописуемого восторга. Почувствовав его теплое дыхание над обнаженной кожей, Тэсс поняла, что Андре рассматривает родимое пятно в форме сердечка над ее правой грудью, которая судорожно поднималась и опадала. Тэсс почти чувствовала темную силу его глаз, пристально рассматривающих ее тело.

И снова ее лицо запылало румянцем. В какую распутницу он ее превращает! Надо сейчас же остановиться, а не то будет поздно!

«Может быть, уже и так слишком поздно?» — спросил насмешливый голос.

— Андре…

— Назови мое имя еще раз, англичанка, — пророкотал он.

— Ан-ндре, сделайте милость…

— Да, сердце мое, это и есть удовольствие и милость. Доставлять удовольствие тебе, сердце мое, и ожидать в ответ твоих милостей. Чувствовать, как всего меня охватывает страсть, когда ты вот так произносишь мое имя. Дьявол, я думаю, что доставить удовольствие тебе — это то, что я сумею сделать лучше всего остального.

И он попытался доказать свои слова.

Тэсс тонко застонала, погрузившись в океан жгучего наслаждения. Мучение и удовольствие слились в одно целое. Мир вокруг нее мерцал и растворялся.

— Господи, до чего же ты нежная! — прошептал француз, не отрывая губ от ее кожи. — Такая мягкая! Мне кажется, я мог бы утонуть в тебе.

От этих грубовато-нежных слов в глазах Тэсс вспыхнули маленькие солнца, погружая ее в золотистый свет.

— Скажи мне, что ты хочешь этого, сердце мое, — пророкотал Андре, — скажи мне, что ты испытываешь ту же страсть, что и я.

«Не отвечай, — предостерегал осторожный голос. — Не доверяй мужчинам».

На какое-то мгновение Тэсс вспомнила о Рейвенхерсте и задрожала. От француза не укрылась ни ее дрожь, ни нерешительность.

— У тебя есть другой? — В его голосе теперь слышался металл, а также смутные нотки ярости.

Тэсс почувствовала холодок у сердца — к ней, похоже, возвращался разум.

Как ей объяснить, что боль может связывать людей так же крепко, как и наслаждения, что первая любовь, хоть она давно умерла, бросает тень на все будущие радости? В конце концов, что она могла сказать, особенно если сама понимала далеко не все?

Над ними нависла тяжелая, гнетущая тишина; каждая секунда нерешительности Тэсс добавляла страха и сожаления.

— Ты любишь его? — прохрипел ле Бри.

— Нет! — выпалила она быстро и резко. Слишком быстро?

Тэсс услышала, как он судорожно вздохнул. Его пальцы у нее на груди слегка напряглись. Ее сердце бешено стучало, она чувствовала, как он нахмурился.

— Хотел бы я поверить в это.

— Какое это имеет значение? Прошлого нет — вы сами это сказали.

— Похоже, я ошибался.

— Но я… я обязана вам жизнью.

— Ты ничем мне не обязана, — исступленно ответил суровый моряк. — Чувство долга — это совсем не то, что мне нужно от тебя! — Он отодвинулся от нее.

Тэсс испытала при этом жгучее сожаление, сама подивившись этому. Через секунду она почувствовала, что Андре зашевелился, а кровать закачалась, когда он поднялся на ноги. Прогромыхав сапогами к двери, он остановился.

— Когда я возьму тебя, англичанка, это будет твой выбор и твое желание. В тот момент на твоих устах не будет имени, а в мыслях не будет образа другого мужчины, ты меня понимаешь? Ты будешь моей только в этом случае!

Дверь заскрипела на петлях, потом с силой захлопнулась снова погружая Тэсс в темноту и холод.

Глава 27

Долго в тихой каюте раздавалось эхо от оглушительно захлопнувшейся двери. Онемев, Тэсс села в кровати, а в голове у нее все еще шумело. Что с ней сделал этот мужчина? Боже, он ведь незнакомец. Как он получил над ней такую власть?

Пришли непрошеные мысли о его сильных руках, уверенно и со знанием дела колдовавших над ее разгоряченным телом. Даже сейчас воспоминание об этом заставляло ее кровь быстрее бежать по жилам.

Было ли это то, против чего фанатики гневно предостерегали верующих со своих кафедр, а матери — дочерей? Или она и в самом деле сходит с ума?

Тэсс провела пальцами по губам, распухшим от его поцелуев, и тут же отдернула руку. При этом резком движении она задела холодный край кувшина.

Сидр, который оставил ей Падриг!

Он сказал, что напиток сладкий, как заключенное в бутылку солнце. Тэсс подумала, что могла бы прямо сейчас выпить немного солнышка. Все, что угодно, лишь бы отогнать демонов.

Она взяла дрожащими пальцами холодный глиняный кувшин. Плотно закрыв глаза, Тэсс поднесла его к губам.

Это был ее первый глоток душистого бретонского сидра: коричневатая жидкость была некрепкой, обжигающей и пузырящейся, как и говорил Падриг. Тэсс быстро сделала еще один глоток. Темнота слегка отодвинулась, перестала душить ее; ужас к нависал больше над ней, как раньше.

Беззаботно фыркнув, она села и поставила тяжелый кувшин себе на колени. Еще один глоток — и она ощутила, как тепло приятно поднимается по рукам и пальцам. Тэсс пошевелила пальцами ног, наслаждаясь теплом, доходящим до самых их кончиков.

«Ты, моя девочка, скоро опьянеешь», — подумала она. «Ну и что? — отвечала она этому строгому голосу. — Какое это имеет значение после всего, что произошло?»