Источники называют его «детиной». Служилое сословие, признавшее Лжедмитрия I, отказывалось видеть в новом самозванце царевича. Дворяне, взятые в плен Лжепетром, «ничем не ужасались, их, воров, обличали, отнюдь на их вражью прелесть не прельщаясь, и все умерли за правду». Их ждала жуткая смерть – «иных с башни кидали; иных с моста в ров, иных вверх ногами вешали, иных по стенам распинали, руки и ноги гвоздями прибив, из пищали расстреливали». Так погиб и князь Василий Карданукович Черкасский.
      В истории рода Черкасских в XVI– XVII вв. прослеживается любопытная закономерность. Князья Михаил Темрюкович, Дмитрий Мамстрюкович, Василий Корданукович, Иван Борисович не оставили потомков, и их богатство и влияние при дворе переходит к родичам – двоюродным или троюродным братьям либо представителям следующего поколения. При этом новый представитель был выходцем из Кабарды (за исключением князей И. Б. и М. Я. Черкасских), а не московским уроженцем. Как будто бы каждый раз этому роду для взлета требовался приток свежей крови.
      В полной мере унаследовал как военные дарования князя Д. М. Черкасского, так и таланты государственного деятеля князя И. Б. Черкасского, князь Яков Кудетенович, сын правителя Кабарды Куденета Камбулатова. Куденет (Куденек) часто упоминается в русских документах. В 1588 г. он вместе с Мамстрюком был послом в Россию.
      Его сын, Урускан-мурза, появился в России в 1624 г. и в том же году принял крещение с именем Якова. Крестным отцом князя стал боярин И. Н. Романов, родной дядя царя и князя И. Б. Черкасского. Так, с самого начала своей карьеры в России князь Яков Куденетович попал под опеку своих влиятельных родственников, и в первую очередь князей Дмитрия Мамстрюковича и Ивана Борисовича Черкасских.
      С 1626–1627 гг. князь Я. К. Черкасский появляется в дворцовых разрядах в чине стольника. С весны 1641 г. он был воеводой в Туле. Боярство князь Яков Куденетович получил в 1645 г., до той поры ничем особенным еще себя не проявив. Черкасский был противником царского временщика Б. И. Морозова, его уважали и почитали москвичи. Отставив Морозова, царь Алексей Михайлович сделал князя главой правительства (июнь–октябрь 1648). Он возглавил Аптекарский, Стрелецкий, Иноземский приказы и приказ Большой Казны. Однако возвращение Морозова в Москву привело к отстранению Черкасского от должностей, переданных царскому тестю И. Д. Милославскому. При этом, как мы в дальнейшем увидим, Черкасский пользовался расположением царя и был близким к государю человеком. Однако до начала Русско-польской войны 1654–1667 гг. князь Яков Куденетович находился как бы в тени, несмотря на то, что уже в 1640-х гг. был едва ли не самым богатым землевладельцем России. Формально он занимал в придворной иерархии одно из самых высоких мест, но беспредельное влияние Морозова на царя не давало Черкасскому возможности развернуться в полную силу. Такая возможность представилась с началом Русско-польской войны 1654– 1667 гг.
      В мае 1654 г. князь Я. К. Черкасский был назначен первым воеводой большого полка, т. е. фактически главнокомандующим. В составе армии находился и царь, к которому сходилось все управление войсками, но он двигался отдельно с государевым полком и дворовыми воеводами Б. И. Морозовым и И. Д. Милославским. Основные силы, численностью в сорок одну тысячу человек находились под командованием князя Якова Кудене-товича.
      В войне Черкасский проявил себя талантливым и удачливым полководцем. Царь остался осаждать Смоленск, отправив князя наступать в Белоруссии. Черкасский заставил отойти от Орши к Копыси армию гетмана Я. Радзивилла. Под Шкловом гетман вступил в бой с ертоульным полком князя Ю. Н. Барятинского. Черкасский поспешил к нему на помощь, и вновь Радзивилл ушел на запад. Черкасский и командующий другой армией князь А. Н. Трубецкой преследовали гетмана, не давая ему напасть на каждого из воевод поодиночке.
      26 августа войску князя без боя сдался Могилев, затем воевода осадил крепость Дубровну. Город упорно защищался. Осаждавшие предпринимали смелые вылазки на укрепленный лагерь Черкасского, но после подхода к основной армии свежих сил под командованием Трубецкого и тяжелой осадной артиллерии защитники Дубровны капитулировали (12 октября). Между тем сдался Смоленск, успешно действовали другие царские воеводы. Итоги военной кампании 1654 г. были впечатляющими: «А поручил Бог ему, государю, у литовских людей Смоленск и иных тридцать два города».
      1655 г. оказался еще более успешным. Попытки польско-литовских войск перейти в контрнаступление закончились неудачей, и инициатива перешла к русским, которые продолжили наступление. Целью наступления была столица Литвы – Вольно. 20 июня царь отправил войско Черкасского за Днепр по направлению Орша – Борисов – Минск – Вильно. Передовой полк окольничего Б. М. Хитрово взял Борисов, князь Ф. Ю. Хворостинин одержал победу над литовцами под Минском, город был взят с налета – русские «на спинах» противника «в город и въехали». В начале июля основные силы под командованием князя Якова Кудене-товича сосредоточились под Минском. К нему присоединился с запорожским войском полковник И. Н. Золотаренко, затем с государевым полком – сам царь. Из-под Минска Черкасский был отправлен к Вильно, на подступах к которой гетманы Я. Радзивилл и В. Гонсевский сосредоточили двадцатитысячное войско, намереваясь дать генеральное сражение.
      29 июля Черкасский вступил в бой с Радзивиллом и Гонсевским в полумиле от Вильно. Сражение продолжалось «от шестого часа до ночи». Гетманы потерпели поражение и бежали за реку Вилию. Потери польско-литовской армии были значительными – только казаки Золотаренко взяли двадцать неприятельских знамен. Войско Черкасского вступило в Вильно и, подавив сопротивление небольшого польского гарнизона, заняло город (31 июля). 4 августа царь Алексей Михайлович прибыл в Вильно, а русские войска под командованием князя Якова Куденетовича продолжили наступление – были взяты Ковно и Гродно. Посланные из-под Ковно князья С. А. Урусов и Ю. Н. Барятинский нанесли полякам поражение на Белых Песках, в 150 верстах от Бреста. Затем Урусов разбил литовского гетмана П. Сапегу в Верховичах.
      Сокрушительные поражения, следовавшие одно за другим, сломили боевой дух литовцев. Гетман Гонсевский вступил в переговоры с Черкасским, запрашивая, на каких условиях царь согласен заключить мир. Между тем ситуация осложнилась.
      Успешное продвижение русских войск в Белоруссии, Литве и на Украине вызвало большую тревогу у шведов. Само существование Речи Посполитой было поставлено под угрозу. Шведы не могли допустить, чтобы прибалтийские владения Литвы перешли к России, более того, они претендовали и на коренные литовские территории, тем более что часть литовской шляхты предпочитала союз и подданство короля шведского Карла X Густава тяжелой руке московского государя. Радзивилл принял имя гетмана шведского короля и Великого княжества Литовского и продолжал именоваться воеводой Вильно, в котором стояли полки Черкасского. Шведы вторглись в Ливонию, северные области Литвы и Польшу, отбили у русских город Друю.
      Столкновение было неизбежным. 17 мая 1656 г. Россия объявила войну Швеции. Согласно заранее разработанному плану, армии князя Я. К. Черкасского поручалось через Витебск и Полоцк идти на Динабург и Ригу. Армией Черкаского штурмом был взят Динабург, переименованный в Борисоглебск, 14 августа русские полки захватили другую крепость на Западной Двине – Кокенгаузен. За Черкасским двигался царский полк.
      21 августа войско Черкасского стояло под Ригой. Началась осада. По городу беспрестанно велся огонь тяжелой артиллерии. Шведы пытались сделать вылазки, но несли большой урон. В то же время мощные стены крепости и поддержка с моря позволяли гарнизону держаться довольно долго. Наступала осенняя распутица, а с ней затруднялась доставка припасов к стану осаждавших. Царь принял решение штурмовать город, однако накануне штурма шведы, получив известие от перебежчиков, совершили смелую и неожиданную вылазку. Русские понесли большой урон, нападавшим удалось уничтожить припасы, захватить пленных и взять 18 знамен. 5 октября царь отдал приказ об отступлении.
      В результате похода за Россией остались двинские крепости Динабург и Кокенгаузен, но главная цель так и не была достигнута. Не следует винить в этом Черкасского. Без военного флота взятие приморской крепости, обладавшей крепкими укреплениями, было невозможно. Большую роль сыграла и стойкость шведского гарнизона под командованием графа Магнуса Делегарди. Спустя два года Россия заключила перемирие со шведами, война вновь перенеслась на Украину и в Белоруссию.
      На некоторое время Черкасский был отозван в Москву. Главными воеводами новых кампаний стали князья А. Н. Трубецкой и Ю. А. Долгоруков. Опытный воевода понадобился царю в качестве дипломата. В феврале 1659 г. он участвовал в разработке плана действий на Украине против Выговского, одобренного царем и посланного князю Трубецкому. В 1661 г. Черкасский, Трубецкой и Долгоруков участвовали в переговорах с австрийским посольством А. де Мейерна (Мейерберга) и Г. Кальвуччи, пытавшимся играть посредническую роль на переговорах между Россией и Речью Посполитой.
      В 1663 г. князь Яков Куденетович вновь отправился к войскам. Ему поручалось вести боевые действия против польского короля Яна Казимира в Белоруссии и на Украине. На этот раз военное счастье изменило князю. Ослабленный сопротивлением Украины, король в январе 1664 г. двинулся на север. На соединение с королем отправились гетманы Сапега и Пац. Наперерез к ним вышел к Брянску и Черкасский; гетманов удалось остановить, но король избежал столкновения с основными силами русского войска и осадил Глухов. На помощь Глухову пришел уже известный нам князь Г. Г. Ромодановский. Ян Казимир был разбит, а остатки его войска бежали за Десну. Если бы Черкасский подоспел к месту сражения, королевская армия была бы уничтожена полностью.
      В июне 1664 г. начались русско-польские переговоры в Дубровичах. В это время армия Черкасского стояла в боевом порядке в Почепе. Положение русских дипломатов на съезде было тяжелым. Польские комиссары держались высокомерно, требования их были явно завышены. Они знали, что положение на фронте складывается не в пользу русских. Воевода князь И. А. Хованский потерпел поражение под Витебском и потерял обоз. Поляки осадили Витебск. Армия Черкасского бездействовала. Полякам стало известно, что его воины «оскудевают запасами, стоя на одном месте, утехи себе и прибыли не имеют…».
      В Москве зрело недовольство действиями «большого воеводы». Царь предписал князю двигаться к Орше, отправив обширный наказ, в котором говорилось, «что б он, боярин и воевода, взяв себе на помощь крепко великого Бога и Его святой образ, безо всякого сумнения дерзал и помышлял о имени Его святом, не опасаясь ничего… Речам глупых людей не радовался бы, что король от него побежал и он хотя и не нашел, зато и не потерял…». Князю предписывалось не только вести активные боевые действия, но и оказывать давление на польских уполномоченных на съезде – встать в 30 верстах от посольского лагеря «для страху польским комиссарам». Князю Ю. А. Долгорукову, участнику переговоров, царь послал сказать тайно о содержании этого наказа: «Князю Якову Куденетовичу Черкасскому послано выговорить за прежнее его стоянье без промысла; если он впредь будет делать так же, то великий государь изволит идти в Вязьму, а на место Черкасского воеводою укажет быть ему, князю Юрию Алексеевичу…»
      Несмотря на увещевания царя, Черкасский так и не смог предпринять решительных действий. 22 июля царь указал князю ехать в Москву под предлогом того, что он назначен дворовым воеводой во время предполагаемого царского похода на Литву. На место Черкасского был назначен Долгоруков. К чести князя Якова Куденетовича следует сказать, что и его преемник не сумел совершить ничего выдающегося. Долгоруков двинулся к Шклову и осадил город, опасаясь идти дальше. Однако и эта демонстрация произвела впечатление на послов. Они снизили свои требования и переговоры возобновились.
      Недовольство царя Черкасским за неудачный поход 1664 г. не отразилось на высоком положении князя. Государь чтил его прежние заслуги и уважал государственный опыт боярина. Во время посольских приемов ближний боярин князь Яков Куденетович Черкасский стоял с правой стороны от царя. Значение Черкасского как первого вельможи в государстве отмечают иностранцы, посещавшие Московию. Видный голландский государственный деятель Н. Витсен, бывший в России в 1664–1665 гг., пишет, что князь Яков Куденетович «очень известный и в русском государстве, и в соседних странах». А. Мейеберг (Мейерн) называет Черкасского «первым боярином».
      Царское письмо к Черкасскому от 19 апреля 1655 г., когда князь находился в зените своей воинской славы, показывает, что Алексей Михайлович поддерживал с ним дружеские отношения. За нарочито грубым тоном скрывается тревога за воеводу и доверие к нему, серьезные выговоры царь посылал воеводам совсем иным тоном:
      «От царя и великого князя Алексея Михайловича всеа Великия и Малыя Росии самодержца Черкаскому Косому. Писал ты к нам прежь сего, а ныне ты, страдник, худяк, ни к чему не надобен, не пишешь ни одной строчки. Отведаешь, как приехать, и увидишь наши очи, мы тебя, страдника, не велим и в город пустить. Писан в нашей отчине в Смоленске. Лета 7163 году, апреля в 19 день».
      Князь Яков Куденетович унаследовал богатство своих бездетных родичей – князей Д. М. и И. Б. Черкасских, к нему же перешло состояние князя Ю. Я. Сулешова. По своим земельным владениям князь был крупнейшим землевладельцем России, уступая только царю. В 1646 г. он владел 3250 дворами, в которых жило 7161 крестьян мужского пола. К 1678 г. во владении сына князя Якова Куденетовича Михаила Яковлевича находилось 7159 дворов в 16 уездах. Во владениях князя жило 22 427 крестьян мужского пола. Если прибавить к ним женщин и детей, то общее число крепостных Черкасского составит примерно 70 тысяч человек. Несомненно, что основная часть этих вотчин перешла к князю Михаилу Яковлевичу от отца – сам он к 1678 г. ничем особенным себя не проявил и вряд ли мог существенно увеличить родовое владение.
      Основные вотчины Черкасского располагались в Нижегородском и Суздальском уездах. Среди них выделяются села Богородское (685 дворов), Ворсма (810 дворов), Павлов Острог (863 двора), Иваново (1029 дворов) (данные на 1678 г.). Три из них стали впоследствии городами – Ворсма, поднявшаяся как крупный центр кузнечного промысла, Павлово, славившееся своими кузнецами и кожевниками и являвшееся крупным торговым центром, Иваново, текстильный промысел в котором начинает развиваться уже в то время. Среди населения вотчин Черкасского упоминаются люди разных профессий – иконники, красильщики, кузнецы, сапожники, ножовщики, портные, мастера поташного дела, купцы, казаки и даже скоморохи (целых 11 дворов в селах Ворсма и Павлово в 1646 г.).
      Значительны владения Черкасского и в Москве – помимо кремлевского двора, ранее бывшего за князем И. Б. Черкасским, ему принадлежало еще четыре двора – на Кулишках, Моховой, Знаменке, Смоленской.
      Но, как гласит одна из старинных эпитафий: «Цвет цветши опадает, человек живши умирает. Зри человече на сии кости и на мертвую главу, царь ли, или воин, или праведник, или грешник, богат или убог, все в равном достоинстве…» Пришел черед и князя Якова Куденетовича покинуть этот мир. 5 июля 1667 г. патриарх Иоасаф служил по нем панихиду и литургию в Новоспасском монастыре, где упокоились останки боярина.
      Сын князя Якова Куденетовича, князь Михаил Яковлевич, активно действовал уже в петровскую эпоху. В 1671 г. он был комнатным стольником царя Федора Алексеевича, в 1682 г. был пожалован в ближние бояре. Автор записок о стрелецком бунте 1682 г. А. А. Матвеев пишет, что князь М. Я. Черкасский, как и его более влиятельный родич, князь М. А. Черкасский, примыкал к партии Нарышкиных. Тем не менее его участие в событиях той борьбы незаметно. В 1685 г. он был отправлен на воеводство в Новгород. В 1692–94 гг. Черкасский возглавлял Расправную палату, а в 1697 г. был послан на воеводство в Тобольск.
      Управление Черкасским Сибирью ознаменовалось крупными событиями. Следуя указам и наставлениям царя, Черкасский занялся активной разработкой природных богатств Сибири, выстроил кирпичные заводы под Тобольском и железоделательные заводы на реке Каменке в Тобольском уезде и на реке Нейве в Верхотурском уезде. В 1702 г. были основаны заводы на реках Исети и Ухтусе (Тобольский уезд), в 1703 г. – на реке Алапаихе (Верхотурский уезд). На заводах, основанных Черкасским, лились пушки, мортиры и ядра, столь необходимые для войны со шведами.
      Сподвижник Петра I, ученый и многоопытный дьяк А. А. Виниус, обозрев построенные Черкасским заводы, писал государю, что «толикое обрел множество руд железных, что, мню, до скончания мира не выкопаются, а чаю, что прежде леса выйдут, нежели руда» (1702). Сибирская летопись отмечает, что дьяк приехал «с милостливым словом» к князю М. Я. Черкасскому, его товарищу и сыну, князю Алексею Михайловичу, и «ко всем градцким тобольским людям». Царь был доволен деятельностью воеводы.
      Радость от царского внимания омрачалась для князя Михаила Яковлевича личным несчастьем. Его сын, ближний стольник князь Петр Михайлович, первоначально назначенный «в товарищи» к своему отцу, скончался в Тобольске в сентябре 1700 г. Воевода просил прислать ему в помощники другого сына – князя Алексея Михайловича, – что царь и сделал. Это говорит о доверии Петра I к Черкасскому. Царь знал, что боярин не употребит своей власти для обогащения своей семьи. Князь Михаил Яковлевич славился среди администраторов той эпохи тем, что не брал взяток. Фантастическое богатство Черкасского, доставшееся ему от отца, позволяло князю Михаилу Яковлевичу презирать этот страшный порок, широко распространенный в его время. Многие другие не могли сдержать искушения нагреть руки на хлебных должностях. Таков, например, преемник Черкасского по управлению Сибирью, первый сибирский губернатор князь Матвей Петрович Гагарин. Он беззастенчиво обирал сибиряков и скопил баснословное состояние. О чудовищном казнокрадстве и взяточничестве Гагарина стало известно царю, который предал губернатора суду. Несмотря на заступничество знатной родни, по приговору суда князь Гагарин был повешен.
      Впрочем, богатство Черкасского вряд ли может служить достаточным объяснением его бескорыстия. Тот же Гагарин или любимец Петра I Меншиков тоже владели огромными состояниями, но это не удерживало их от столь же масштабного воровства. Вероятно, родовая честь и представления о долге перед государем и Отечеством, которыми руководствовались его отец и родичи, не позволяли Черкасскому запускать руки в государеву казну.
      Воровство Гагарина и его позорная смерть вошли в народные песни. О Черкасских сибиряки, напротив, сохранили добрую память. Историк Сибири П. А. Словцов (1767–1843) пишет: «Сии воеводы бескорыстным долголетним управлением и оправданною доверенностью утвердили правительство в сосредоточении воеводств в одну точку». В данном случае речь идет об образовании Сибирской губернии, но важен столь высокий отзыв об управлении Черкасскими Сибирью от историка и патриота Сибири Словцова. Князь М. Я. Черкасский покинул Тобольск в 1710 г. Его сыну, князю Алексею Михайловичу, довелось еще раз побывать в Сибири. С 1720 по 1722 г. он исполнял должность сибирского губернатора, сменив проворовавшегося Гагарина.
      Князь Михаил Яковлевич Черкасский умер 28 июня 1712 г., оставив все свое состояние сыну – князю Алексею Михайловичу (1680–1742).
      Князь Алексей Михайлович, подобно другим представителям родовитой молодежи, начал свою карьеру при дворе. В 1691–1692 гг. он упоминается в числе комнатных стольников царя Петра. Затем, как мы видели, в течение десяти лет Черкасский был помощником отца в управлении Сибирью и еще два года управлял самостоятельно. До этого, в 1712– 1715 гг., князь Алексей Михайлович был комендантом Санкт-Петербурга, а в последние годы правления Петра I – председателем канцелярии строений, и вызвал гнев царя своей нерасторопностью и медлительностью.
      С кончиной Петра началась новая эпоха. На смену реформам и стремительным прорывам пришло время застоя в государственной деятельности и господства интриг и заговоров, борьбы придворных группировок и дворцовых переворотов. Для Черкасского, в отличие от многих его современников, людей более напористых и властолюбивых (Меншиков, Толстой, Остерман, Долгоруковы и другие), это было время спокойствия. Не отличавшийся особыми талантами и энергией, он спокойно поднимался в иерархии чинов и должностей. Богатство и знатность позволяли князю не заботиться о карьере, а удаленность от дворцовых интриг обеспечивала прочное положение при дворе. Супруга Черкасского – княгиня Мария Юрьевна (урожденная княжна Трубецкая) (1696– 1747) – считалась первой красавицей российского двора. Карьера Черкасского в эти годы шла успешно, без взлетов и падений. К 1730 г. он имел звание сенатора и чин тайного советника. Тогда-то и разыгрались события, нарушившие спокойную жизнь Черкасского и выдвинувшие его на авансцену политической жизни страны.
      В 1730 г., после кончины Петра II, члены Верховного Тайного совета призвали на престол Анну Иоанновну, племянницу Петра I. Однако этот выбор верховники обусловили принятием новой государыней особых «кондиций». Согласно «кондициям», Верховный Тайный совет становился соправителем императрицы, и самодержавие ограничивалось властью аристократической олигархии. Но, к несчастью верховников, страсть к политическому переустройству овладела тогда многими. Москва, наполненная дворянами, съехавшимися на свадьбу Петра II, а попавшими на его похороны, бурлила от неясных слухов. Верховники готовили свой конституционный проект в тайне, но смутные известия о государственном переустройстве широко распространились среди дворянства. Таинственность членов Верховного Тайного совета, князей Голицыных и Долгоруковых, сыграла против них – дворянство видело в верховниках узурпаторов и не собиралось принимать, навязанные ими решения. В дворянской среде один за другим стали рождаться альтернативные проекты реформирования политической системы России. Автором и деятельным пропагандистом одного из них был историк, географ и государственный деятель Василий Никитич Татищев (1686–1750).
      Проект Татищева, в отличие от проекта верховников, ограничивал власть императрицы не в пользу Верховного Тайного совета, а в пользу двухпалатного правительства (Вышнего правительства, или Сената, и Нижнего правительства), которые формировались из дворянства («шляхетства»). Избрание членом обеих палат осуществляется собранием палат, к которым присоединяются высшие чиновники государства (военный и статский генералитет). Татищев предполагал передать в ведение Вышнего правительства международные отношения, важнейшие внутриполитические дела, законодательную инициативу. Нижнее правительство должно было ведать «внутренней экономией, т. е. делами внутреннего управления. Важным моментом была передача Тайной канцелярии под контроль верхней палаты.
      Таким образом, татищевский проект реформы, во многом опираясь на шведскую модель государственного устройства, предлагал конституционное ограничение самодержавия в пользу военно-государственной элиты и дворянства.
      Кроме того, он содержал важные положения о создании системы образования для шляхетства, отмене петровского указа о единонаследии (майорате), поддержке духовенства, льготах купечеству и др. Некоторые из этих идей (например, создание шляхетских учебных корпусов) были в дальнейшем воплощены Анной Иоанновной.
      Татищев не имел высокого чина, не обладал ни богатством, ни влиятельными связями, для продвижения своего проекта ему нужен был влиятельный и уважаемый человек, поддающийся умелому влиянию. Татищев избрал князя Алексея Михайловича Черкасского. Историк Я. А. Гордин, рассматривая причины, по которым инертный, не стремящийся к славе Черкасский поднялся на столь опасное предприятие, считал, что князь «был не робок и не чужд понятия долга перед отечеством». Со стороны столь вдумчивого исследователя, как Я. А. Гордин, этот отзыв весьма важен, тем более что роль Черкасского в дальнейших событиях была неоднозначной.
      Кружок Черкасского являлся наиболее влиятельным среди шляхетства, но не отличался единством. Помимо В. Н. Татищева, в него входили лица, гораздо менее склонные к принятию конституционных идей и стремившиеся к восстановлению самодержавия. Противостояние с верховниками до определенной поры объединяло их с дворянскими конституционалистами, но идеологи самодержавной партии – видный государственный деятель Андрей Иванович Остерман и новгородский архиепископ Феофан – весьма успешно интриговали, вербуя новых сторонников и укрепляя свои позиции. Сам Черкасский по линии жены, через Трубецких и Салтыковых, приходился свойственником Анне Иоанновне. Сестра его супруги, Прасковья Юрьевна Салтыкова, активно действовала в интересах сторонников самодержавия. Положение князя в событиях, развернувшихся вокруг конституционного проекта верховников и призвания Анны Иоанновны, было двойственным. С одной стороны, родственные связи (фактор в то время весьма существенный) тянули его в лагерь сторонников самодержавия, с другой стороны, к конституционной партии влекли внутренняя потребность в переменах и умелая лесть и влияние Татищева. Следует отметить, что наряду с Черкасским проект ограничения самодержавной власти, подготовленный Татищевым, подписали также генералы Семен Андреевич Салтыков – родич императрицы, и Андрей Иванович Ушаков (при Анне он занял пост главы Тайной канцелярии) – оба непоколебимые сторонники самодержавия. Очевидно, в тот момент он считал проект Татищева меньшим злом, нежели проект Голицыных и Долгоруковых. Что же говорить о Черкасском?
      Ситуация окончательно запуталась, когда Анна прибыла в Москву. Влияние и энергия адептов самодержавия существенно усилились. Верховники и дворянские конституционалисты, несмотря на идейную близость, так и не сумели найти общего языка, зато самодержавной партии удалось привлечь на свою сторону участников кружка Черкасского. Поддавшись на уговоры сторонников самодержавия, шляхетская партия признала средством к воплощению своих идей уничтожение «кондиций» и восстановление самодержавия, за которым последовало бы прошение о государственных преобразованиях (проект Кантемира).
      Как только было достигнуто согласие между обоими партиями, события вновь усложнились. Наблюдая крах своих идей, Татищев проявил недюжинную энергию и подготовил новый документ – прошение об учредительном собрании. Под ним поставили свои подписи восемьдесят семь подписей, в числе которых Черкасский, Салтыков, Ушаков, шурин Черкасского князь Никита Трубецкой (такой же сторонник неограниченной монархии, как Салтыков и Ушаков). Вероятно, желание «прибавить себе воли», получить гарантии от деспотизма жило даже в этих приверженцах петровской военно-бюрократической системы. Благодаря Татищеву, Черкасский и другие вельможи, подписавшие оба проекта, вновь оказались в двусмысленном положении…
      Развязка произошла 25 февраля. Утром этого дня во дворце собрались все участники противоборства. Здесь были члены Верховного тайного совета и дворяне, примыкавшие к кружку Черкасского, но главная сила принадлежала гвардии, которой командовал Салтыков. Князь Черкасский попросил императрицу об аудиенции, но вручил ей вовсе не тот документ, который она ожидала. Прошение дворян, которое тут же прочел вслух Татищев, содержало не требование восстановления самодержавия, а просьбу к императрице «собраться всему генералитету, офицерам и шляхетству по одному или по два от фамилий, рассмотреть все обстоятельства, исследовать согласно мнениям по большим голосам форму правления государственного сочинить». Иными словами, императрице был представлен татищевский проект об учредительном собрании, что было для нее крайней неожиданностью.
      Надо сказать, что Анна Иоанновна умело вышла из затруднения. Она подписала дворянский проект и удалилась во внутренние покои. Пока верховники обдумывали сложившуюся коллизию, а шляхетство томилось неизвестностью в одном из парадных залов, дворец наполнился гвардейцами. Они кричали, что требуют восстановления законных прав императрицы и готовы сейчас же расправиться со «злодеями», посягнувшими на самодержавие. Татищев и его сторонники были вынуждены признать себя проигравшими. Делегация Черкасского извлекла другую бумагу – проект Кантемира – и подала ее императрице. Спустя три часа после неудачной попытки просить об учредительном собрании, дворяне преподнесли прошение, в котором умоляли «всемилостливейше принять самодержавство таково, каково Ваши славные и достохвальные предки имели…». Анна собственноручно изорвала текст кондиций. Попытка ограничения самодержавия провалилась.
      Как видно, князь Черкасский вовсе не был ярым сторонником самодержавия, как это иногда изображается. Конституционные идеи были близки к его представлениям, но князь не стал бороться за их воплощение. Императрица простила Черкасскому его сомнительное поведение во время кризиса самодержавной власти в 1730 г. и вознесла его на самую вершину государственной власти.
      Вступив на престол, Анна Иоанновна уничтожила Верховный Тайный совет и восстановила Сенат, однако реально государством управлял Кабинет Ее Императорского Величества, одним из трех членов которого в звании кабинет-министра был сделан князь А. М. Черкасский. Подписи членов Кабинета министров приравнивались к подписям императрицы. Впрочем, роль Черкасского в Кабинете была ничтожной. Всеми делами в Кабинете заправлял А. И. Остерман, боровшийся за влияние на императрицу с Бироном. Деятельный участник событий аннинской эпохи, фельдмаршал Б. Х. Миних, в своих мемуарах писал: «Остерман считался человеком двоедушным, а Черкасский очень ленивым; тогда говорили: „В этом кабинете Черкасский был телом, а Остерман душой, не слишком честной“. Насмешливое наименование князя „телом кабинета“ как нельзя лучше соответствовало внешности Черкасского – он был человеком тучным и медлительным, с большим животом, что дало повод к еще одному ехидному прозвищу – Черепаха.
      Еще более суров к Черкасскому историк князь Михаил Михайлович Щербатов, характеризующий его следующим образом: «Человек весьма посредственный, разумом ленив, незнающ в делах, и одним словом, таскающий, а не носящий имя свое и гордящийся едино богатством своим…»
      Положение Черкасского было не только ничтожным, но порою и унизительным. Его жена, княгиня Мария Юрьевна, писала благодарственные письма Бирону, благодаря его за милости императрицы к мужу, и называла себя «нижайшей услужницей» фаворита.