Тайны российской аристократии

      Летом 1676 г., повинуясь царскому приказу, Ромодановский выступил в сторону Чигирина. В начале похода из 52 тысяч ратников, числившихся по «наряду», налицо было всего 32 тысячи. Отдельные отряды вливались в войско по ходу движения. Дорошенко сдался на милость победителя и прибыл в Москву, где был прощен. Длительная борьба за Украину подходила к концу. Теперь под властью нового московского государя – Федора Алексеевича – находились обе части Украины. Особое значение имел Чигирин – ключевой стратегический центр Правобережья. Однако это завоевание еще предстояло удержать.
      В июне 1677 г. турецкая армия Ибрагим-паши, соединившись с крымской ордой Селим-Гирея, двинулась от Днестра к Чигирину. По разным сведениям, численность объединенного войска колеблется от 200 до 100 тысяч человек. В Чигирин был срочно отправлен генерал-майор Афанасий Федорович Траурнихт со стрелецкими полками. Он приказал укреплять город, расставлять войска по стенам крепости. Стрелецко-казацкое войско, защищавшее Чигирин, насчитывало 10 тысяч человек. Ибрагим-паша полагал, что одно появление его огромной армии так испугает гарнизон Чигирина, что тот сразу сдастся. В турецком войске находился и Юрий Хмельницкий, рассылавший призывы к казакам с требованием подчиниться султану.
      Чигирин оказал решительное сопротивление туркам. Штурмы и бомбардировки в первые недели осады унесли тысячу человек из числа защитников. В ночь с 26 на 27 августа 80-тысячная армия Ромодановского и Самойловича под прикрытием артиллерии форсировала Днепр и с ходу вступила в сражение. Непрерывный бой продолжался до 29 августа. Турки и татары пытались сбросить русско-казацкое войско в Днепр, но не выдержали натиска и сами обратились в бегство. На протяжении пяти верст Ромодановский преследовал неприятеля. В тот же день Ибрагим-паша отступил из-под Чигирина, бросив осадные орудия. Вскоре турки покинули Украину. Победа была блестящей. Турки потеряли около 20 тысяч человек, армия Ромодановского – две с половиной тысячи. Битва на Днепре явилась одной из вершин полководческого искусства князя Григория Ромодановского.
      Восстановив чигиринские укрепления, ушла с Правобережной Украины и армия Ромодановского. Российское правительство заняло оборонительную позицию, ожидая, какой урок извлечет из чигиринского поражения своей армии Мухаммед IV.
      Султан был в гневе. Он заточил Ибрагим-пашу в тюрьму, лишил престола и сослал Селим-Гирея. Турция готовилась к новой войне. Во главе стотысячной армии встал великий визирь Мустафа-паша. Еще пятьдесят тысяч вел с собой новый крымский хан Мурад-Гирей.
      В Москве осознали неизбежность новой войны и приняли необходимые меры. Под командованием Ромодановского было сосредоточено около 75 тысяч человек. Это были лучшие части русского войска – рейтарские, драгунские и солдатские полки «иноземного строя», организованные и вооруженные по принципу европейских армий, отборные «приказы» московских стрельцов. Под началом гетмана Самойловича находилось 50 тысяч казаков, включая ополченцев. Был усилен гарнизон Чигирина, общая численность которого составила 12 тысяч человек, в основном казаков, но были также стрельцы, солдаты и драгуны. Во главе обороны были поставлены воевода Иван Ржевский и полковник Патрик Гордон, шведский выходец.
      Гордон оставил подробный дневник обороны Чигирина (о себе он говорит в третьем лице). Согласно дневнику Гордона, турки прибыли под Чигирин 9 июля, а на следующий день начали боевые действия. Обратимся к этому документу:
      «10-го на рассвете турки начали стрельбу с двух батарей, соединенных ими как раз против середины больверка кронверка, и с третьей, устроенной против города около холма и уставленной пушками. Они стреляли безостановочно, целя прямо в бойницы и бруствер… Гарнизон также усиленно стрелял в осаждавших из ружей и пушек, но русские канониры не были достаточно искусны. Около 3 часов пополудни был убит подполковник Александр Ландельс из драгунского полка Гордона осколком бомбы, упавшей на валу саженях в 40 от него; это был исправный и бравый воин. Часа через два после этого был убит на валу пушечным ядром Станислав Боровец, лейтенант драгунского полка Гордона. Сам Гордон был контужен в левую руку между плечом и локтем щепкой, отбитой пушечным ядром… В этот день было убито 27 солдат и несколько офицеров и около 40 человек ранено большей частью гранатами и щепками; в город и замок попали 278 ядер и 88 бомб…
      В ночь на 11-е турки устроили еще 3 батареи; одна из которых с 5 пушками, а другая с 2 были направлены на город; третья же, на которой было 3 картауны, прямо на исходящий угол среднего больверка; турки усиленно стреляли весь день и сделали несколько проломов в бруствере; ночью Гордон велел заполнить их. Турки разбили у двух пушек лафеты, взорвали одну пушку и разрушили несколько бойниц… Янычары стреляли из своих траншей в бойницы настолько удачно, что ни один русский не мог выглянуть, не подвергаясь опасности быть убитым. В этот день в замке было убито 18 человек и ранено 25. В город и замок попало 468 ядер и 246 бомб…»
      На следующий день осажденные предприняли вылазку: «Гордон обещал каждому из своих солдат, который захватит знамя или пленника, 5 руб. из своего кармана; впрочем, он наперед знал, что немногим рискует. Итак, 3000 человек был отдан приказ сделать в 3 часа пополудни вылазку из разных мест. Они дошли до траншей, вогнали в них после храброго сопротивления турок и нанесли им сильное поражение. Захвачено было также два знамени, которые, однако, были так изодраны русскими и казаками (так как каждый хотел принести их), что невозможно было решить, кому принадлежала обещанная награда. Между тем турки сделали вылазку из своих траншей, находившихся около холма, и принудили русских поспешно отступить, причем у русских было убито 2 стрелецких капитана и 11 рядовых, а ранено 27 человек…»
      День за днем, под артобстрелом, в вылазках, восстановлении разрушенных укреплений и отражении турецких атак шла оборона Чигирина. Гарнизон постепенно таял. 3 августа был убит бомбой наместник города Иван Ржевский, и Гордон – к тому времени неоднократно раненый – принял главное командование. 11 августа турки прорвались в город и захватили его, осаждавшие отступили в Чигиринский замок. Гордон отмечает, что воинский дух защитников Чигирина слабел, под градом ядер и бомб, ежедневно теряя своих товарищей, они надеялись на скорую помощь главных сил, но не получали ее. «Русские солдаты, – пишет Гордон, – совсем потеряли мужество после бесплодных вылазок последних нескольких дней, турки же, напротив, значительно ободрились».
      Что же делал в это время боярин Ромодановский? Почему отчаянные призывы чигиринского гарнизона о помощи оставались безответными? Войско Ромодановского и Самойловича перешло Днепр 12 июля и укрепилось на правом берегу. Однако турецкая армия была столь велика, что могла вести боевые действия и под Чигирином, и по всему фронту расположения армии Ромодановского. В сражении с крымско-турецкой армией боярину удалось одержать победу. Но 15 июля турецкая и крымская конница вновь появилась перед русским лагерем. Главнокомандующий не предпринимал решительных действий. Причиной этого был царский приказ не наступать вплоть до прихода подкрепления – князя Каспулата Черкасского с калмыками и служилыми татарами. Ромодановский ждал, а между тем положение Чигирина осложнялось. Наконец, 28 июля Черкасский прибыл в русский лагерь, через два дня главнокомандующий перешел в наступление. В жестоком бою русские захватили Стрельникову гору – господствующую местность, на которой стояла турецкая артиллерия, препятствовавшая русским подойти к Чигирину. Решающую роль в сражении сыграли «выборные» солдатские полки под командованием Аггея Шепелева и Матвея Кравкова. Взяв Стрельникову гору, русские немедленно установили на ней свои орудия и нанесли их огнем значительный урон туркам, в беспорядке отступавшим за реку Тясьмин. Около восьми тысяч турок погибли под огнем русской артиллерии и в давке у переправы.
      4 августа Ромодановский встал лагерем в двух верстах от Чигирина. К этому времени у него уже был приказ в случае невозможности дальнейшей обороны вывести из Чигирина войска, разрушив городские укрепления. Вступать в генеральное сражение главнокомандующий счел рискованным – слишком невыгодными были условия местности. Он продолжал надеяться на стойкость защитников Чигирина и отправил в город еще шесть тысяч стрельцов и казаков. Однако оборона города была прорвана многочисленными подкопами и минами турок. Ромодановский посылал новые и новые отряды в Чигирин, но это уже не могло переломить ситуацию. Приходилось думать не о Чигирине, а о спасении всей армии, и главнокомандующий отдал приказ оставить город. Ожесточенно сопротивляясь, защитники постепенно вышли из Чигирина, для многих отступление превратилось в паническое бегство – прорывались через турецкое наступление, переплывали Тясьмин. Всего же при отступлении из Чигирина погибло около 600 человек.
      Гордону удалось сжечь часть запасов и установить зажженные фитили в мушкетных бойницах. Успели ли русские поставить мины в пороховом складе или он взорвался в общем пожаре или от небрежности – неясно, но ворвавшиеся в замок турки в буквальном смысле взлетели на воздух от огромного взрыва. При этом погибло четыре тысячи человек. Мустафа-паша получил вместо города горящие развалины. «Так был защищен и потерян Чигирин; он был оставлен, но не покорен», – пишет Гордон.
      Собрав защитников Чигирина, русская армия укрепилась обозами и двинулась к Днепру. Повторилась ситуация, возникшая перед оставлением Чигирина. Русские полки встали укрепленным лагерем на правом берегу и вели постоянные бои с турками и татарами. 19 августа Ромодановский предпринял наступление, но, дойдя до турецкого лагеря и не имея сил для штурма, русские отступили. Войска готовились к новому сражению, но неожиданно на следующий день турки снялись с позиций и отступили, оставив разрушенный Чигирин. Причиной этого были, несомненно, значительные потери наступавших. Мустафа-паша потерял от тридцати до шестидесяти тысяч человек. Русские потери были на порядок меньше – чуть более трех тысяч убитыми и пять тысяч ранеными. Оборона Чигирина унесла жизни триста тридцати человек (согласно официальным источникам; Гордон пишет о тысяче трехсот погибших). Таким образом, Ромодановский сохранил боеспособную и мощную армию, в то время как турки, утомленные войной, уже не могли вести активные боевые действия. Фактически кампания 1678 г. была выиграна Ромодановским, однако сдача Чигирина все же была негативно воспринята в России.
      Ромодановский бил челом об отставке от службы в Курске «за многия его кровавые нужные (тягостные. – С. Ш.) службишки». Старый воевода просил также сменить и его сына князя Михаила Григорьевича. Воеводу отозвали в Москву.
      Мог ли Ромодановский продолжать защищать Чигирин? Был ли смысл в этой трудной борьбе? Еще в наказе к князю Григорию Григорьевичу в начале войны царь предусматривал возможность сдачи Чигирина. Этот акт в разгаре войны имел важное символическое значение, потеряв уже стратегические. Русское правительство понимало, что Мустафа-паша не может остановиться, не взяв Чигирин. Опасаясь судьбы своего предшественника, турецкий главнокомандующий будет биться за город до последнего солдата. Уступив Чигирин, Ромодановский крепко прикрывал Украину, препятствуя туркам напасть на Киев и другие города. Таким образом, сдача Чигирина была уступкой, необходимой для того, чтобы перейти к мирным переговорам, и в то же время не имела решающего стратегического значения.
      Недоброжелатели Ромодановского, не зная об этих обстоятельствах, распространяли слухи об измене старого воеводы. Дело в том, что еще в 1668 г. в сражении с Дорошенко в татарский плен попал старший сын князя Григория Григорьевича – Андрей. Якобы в обмен за жизнь своего сына главнокомандующий приказал оставить Чигирин. Вышеизложенные обстоятельства сдачи Чигирина оправдывают Ромодановского.
      После отставки от командования Белгородским разрядом князь Г. Г. Ромодановский важных назначений не получал. Он участвовал в дворцовых церемониях и, вероятно, занимался устройством своих обширных вотчин, до которых ранее у него просто не доходили руки.
      В XVII в. Ромодановские успешно восстановили свои земельные богатства, утраченные в годы опричнины, и вошли в число крупных землевладельцев. В 1627 г. за всеми представителями рода числилось 18 вотчин с 525 дворами; в 1646 г. – 30 вотчин, 769 дворов и 2545 душ; в 1678 г. – 35 вотчин, 1848 дворов и 8695 душ. Кроме того, определенное число земель им принадлежало на поместном праве и постепенно передавалось в вотчину.
      Кроме земель, князь Г. Г. Ромодановский владел дворами в Москве: на Тверской, возле церкви Спаса Преображения, и на Дмитровке, подле Георгиевского монастыря. Загородный двор его находился за Петровскими воротами.
      Кончина князя Григория Григорьевича Ромодановского была ужасной. В 1682 г. умер царь Федор Алексеевич. Ромодановский в числе других бояр «дневал и ночевал» у гроба покойного государя. Между тем во дворце шла борьба за власть между родственниками жен царя Алексея Михайловича – Милославскими и Нарышкиными. Первые выдвигали своим кандидатом на престол царевича Ивана, вторые – царевича Петра. Сторону Нарышкиных держали и князь Григорий Григорьевич с сыновьями. Временно взяли верх Нарышкины, и тогда Милославские, во главе которых стояли умная и властолюбивая царевна Софья Алексеевна и искусный интриган боярин Иван Михайлович Милославский, спровоцировали восстание московских стрельцов.
      Стрельцы, крича, что Нарышкины покушаются убить царевичей и захватить трон, ворвались в Кремль и стали избивать представителей этой фамилии. Погибли также и многие другие бояре, ненавистные стрельцам. Князю Григорию Григорьевичу стрельцы припомнили тяготы Чигиринских походов, его схватили у патриарха и, обвиняя в измене, закололи протазаном в Кремле, напротив Посольского приказа. Позднее стрельцы в челобитной на имя царей Ивана и Петра Алексеевича объясняли убийство Ромодановского тем, что он якобы «будучи на ваших государевых службах у ваших государевых служилых людей воеводою, город Чигирин турским и крымским людям с вашею государскою казною и служилыми людьми отдал, забыв страх Божий и крестное целование и вашу государскую к себе милость…»
      Попал в руки стрельцов и сын князя Григория – Андрей, но его убийцы пощадили, памятуя долголетние страдания князя в крымском плену. Он был пленен крымцами в 1668 г., а возвратился в Россию только в 1681 г. Вероятно, долгий плен подорвал здоровье князя Андрея Григорьевича – он скончался в 1686 г.
      Выдающийся русский историк С. М. Соловьев дает следующую характеристику Г. Г. Ромодановскому: «Князь Григорий, как говорят, отличался свирепостью характера и телесною силою, он был более солдат, чем вождь; превосходил всех военной пылкостью, неутомимой деятельностью, быстротою и львиным мужеством; в Малороссии… он приобрел расположение жителей». Память о Ромодановском на Украине держалась долго – проложенную им дорогу от Путивля к Чигирину народ еще два столетия спустя называл «Ромоданом».
      Младший сын князя Г. Г. Ромодановского Михаил в 1669 г. упоминается в чине стольника. Многие годы он был верным сподвижником отца, сражался на Украине с врагами Москвы, татарами и турками. В 1678 г. князь Михаил Григорьевич получил боярский чин.
      В борьбе между Милославскими и Нарышкиными Ромодановские, как уже говорилось выше, занимали сторону последних. После стрелецкого восстания в стране было установлено формальное двоевластие обоих царей – Ивана и Петра. Однако реально власть принадлежала царевне Софье. Царица Наталья Кирилловна Нарышкина с сыном Петром и узким кругом приближенных удалилась в подмосковное Преображенское. Среди сторонников нарышкинского двора до своей кончины в 1686 г. оставался князь Андрей Григорьевич Ромодановский. В 1682 г. князь Михаил Григорьевич был назначен главой Разбойного приказа, а в 1685–1687 гг. находился на воеводстве в Пскове. Возможно, правительница не случайно стремилась удалить из Москвы этого авторитетного сторонника молодого Петра. По возвращении с воеводства, князь М. Г. Ромодановский был назначен главой Владимирского судного приказа (1688).
      Власть Софьи пала в 1689 г., и управление перешло к Нарышкиным. Молодой Петр в то время не придавал особого значения государственным делам, его увлекали воинские «потехи», первые опыты плавания на Яузе и Плещеевом озере, застолья в Иноземной слободе в кругу друзей. Одним из первых назначений нового правительства стала отправка князя М. Г. Ромодановского на воеводство в Киев. Хорошо знакомый с украинскими делами, он стал «государевым оком» на Украине, приглядывая за гетманом И. С. Мазепой. Уже тогда воеводе посылали доносы на гетмана, но Мазепа сумел оправдаться и убедить Ромодановского и московские власти в своей верности.
      В 1692 г. Михаил Григорьевич возвратился в Москву. Четыре года он провел в Москве, а в 1696 г. получил новое назначение – идти в Великие Луки на польский рубеж, где встать с полками новгородских дворян. Из-под Азова к нему были посланы «не займовая Москвы» стрелецкие полки. Стрельцы были утомлены длительной службой, после взятия турецкой крепости Азова они намеревались отдохнуть в Москве, а попали вновь на службу, на другую окраину государства. Стрельцы проявили непокорность – «с голоду», они бежали в Москву «бить челом» и, получив жалованье, успокоились, однако ненадолго.
      Жалованья и запасов стрельцам давали так мало, что зачастую им приходилось просить милостыню. За это многие из стрельцов были наказаны батогами.
      В марте 1698 г. 175 стрельцов опять бежали со службы в Москву. Они обратились с жалобами на свое бедственное состояние к начальнику Стрелецкого приказа боярину князю И. Б. Троекурову. Удома боярина в Георгиевском переулке собралась целая толпа стрельцов, и только после выдачи им жалованья, при помощи солдат, власти смогли выгнать стрельцов из Москвы к их месту службы. Однако это было только начало стрелецкого выступления. В мае 1698 г. четыре полка были переведены из Лук в Торопец. Стрельцы надеялись, что их вернут в Москву, но этого не произошло; правительство решило развести полки по разным городам. Кроме того, вышел указ о наказании стрельцам, бегавшим в Москву в марте. Но когда командующий князь М. Г. Ромодановский попытался арестовать беглецов, в полках начался бунт. Стрельцы отбили своих товарищей, отказались подчиняться командирам и на совете решили всем войском идти в Москву.
      К этому времени царь уже более года находился за границей в составе Великого посольства. По Москве ползли слухи, что он умер «за морем». Большинство стрельцов, двигавшихся в Москву, не имели никаких политических намерений. Устав от походной жизни, они хотели отдохнуть и встретиться с женами и детьми, однако среди зачинщиков бунта были и те, кто стремился повторить события стрелецкого мятежа 1682 г. Они хотели перебить бояр, генералов, солдат и иноземцев, убить Петра, когда он вернется из-за границы, и царевича Алексея, освободить из Новодевичьего монастыря царевну Софью и возвести ее на престол. При розыске удалось установить, что Софья из своего заточения вела какую-то переписку с главарями мятежа, но ее содержание осталось неизвестным.
      Боярская дума отправила против мятежников во главе с генералиссимусом и боярином А. С. Шеиным и генерал-поручиком П. И. Гордоном 3700 человек, в основном, солдат Преображенского и Семеновского полков. Шеин разгромил стрельцов под Воскресенским монастырем (Новый Иерусалим) на реке Истре. Мятежников привели в Москву, и начался розыск. Впоследствии Петр был в гневе на руководителей розыска за то, что те, как ему казалось, провели розыск «наскоро», не выявив корни мятежа и его связи с давним врагом царя – сестрой Софьей. По приговору Боярской думы было казнено 122 человека, 140 биты кнутом, а 1987 человек – сосланы.
      Вечером 25 августа 1698 г. в Москву прибыл царь. После известия о бунте стрельцов он спешно прервал свое путешествие и из Вены отправился в Москву, первые три дня не останавливаясь даже на ночь. Вскоре начался новый розыск, поразивший москвичей, уже привыкших к виду казней и истязаний на площадях города, своим масштабом и кровавостью.
      Петра интересовали, прежде всего, политические корни заговора. Стрельцов начали свозить в Москву, и в Преображенском приказе усиленно заработали палачи. Руководил следствием сам царь. В ходе расспросов, хотя и не удалось добыть убедительных свидетельств о причастности царевны Софьи к восстанию, но, по крайней мере, было установлено, что царевна пользовалась у стрельцов популярностью как вероятный кандидат на престол.
      В сентябре начались новые казни. В первый же день казней Петр I собственноручно отрубил головы пяти стрельцам. Царь не только сам рубил головы, но и заставлял это делать также придворных и офицеров. М. Г. Ромодановскому было приказано обезглавить четырех стрельцов – по одному из вверенного ему полка. Иные были колесованы на Красной площади. Большинство стрельцов были повешены. Их вешали не только на виселицах, но и на зубцах стен Белого города (тогда родилась мрачная поговорка: «что зубец – то стрелец»). Троих стрельцов повесили под окнами кельи царевны Софьи в Новодевичьем монастыре. Всего было казнено более тысячи человек.
      Утихли ужасы расправ над стрельцами, и царь отправился в Воронеж заниматься устройством верфи для строительства кораблей (весна 1699). Идея создания русского флота давно увлекала Петра. В 1697–1698 гг. по его указу были созданы «кумпанства» – объединения богатых служилых и торговых людей для постройки на личные средства кораблей. Участвовал в «кумпанстве» и князь М. Г. Ромодановский, на его деньги строился «корабль борколон». Мы не знаем, что было причиной, но во время воронежской поездки Петра Ромодановский чем-то вызвал «гнев и опалу» царя и был сослан под караулом в свою деревню на Клязьме.
      После возвращения из Воронежа царь вновь заинтересовался расследованием стрелецкого мятежа. Для «розыска» в Москву был привезен князь Михаил Григорьевич и были проведены очные ставки боярина со стрельцами. «Розыск» не принес князю неприятностей, ему удалось оправдаться от обвинений в пособничестве стрельцам. Царь привлек Ромодановского к составлению нового свода законов – Уложения, а с началом Северной войны мы вновь видим князя Михаила Григорьевича в строю.
      В 1703 г. он был награжден за Сумской поход, в 1705–1707 гг. возглавлял Провиантский приказ, ведавший снабжением армии, а в 1711 г. собирал дворянские войска в Путивле в связи с возобновлением войны с Турцией.
      В 1712 г. Ромодановский был назначен московским губернатором. По указу об образовании губерний (1709) в Московскую губернию вошла огромная территория Центральной России – 39 городов с уездами – Владимир, Суздаль, Коломна, Серпухов, Калуга, Можайск и другие. Некоторые из них находились на расстоянии более 300 верст от столицы. Подобное назначение было крайне ответственным и трудным, тем более в военное время.
      В новой должности князь Михаил Григорьевич вступил в конфликт с Сенатом.
      Он доносил о притеснениях и обидах, «чинимых господами сенаторами», но Петр I не поддержал губернатора. На время управления Ромодановским Москвой падает майский пожар 1712 г., после которого князю пришлось восстанавливать столицу, и проведение указа о мощении улиц. Вскоре, 30 января 1713 г., князь Михаил Григорьевич скончался.
      Князь М. Г. Ромодановский не принадлежал к числу близких сподвижников царя, однако некоторое время был своим человеком в компании петровских собутыльников. Он входил в так называемый Всешутейший собор и носил данное им Петром I шутливое прозвище «преосвященного Мишуры» (от имени).
      Гораздо более известен своей деятельностью при Петре I другой представитель рода – князь Федор Юрьевич. Он был правнуком Григория Петровича и, следовательно, троюродным племянником князя Михаила Григорьевича. Отец князя Федора – Юрий Иванович – служил воеводой и стольником. В 1654 г. он находился в государевом полку в польском походе, воевал против поляков и в другие годы. В 1658 г. князь был послан к патриарху Никону с выговором от царя Алексея Михайловича. Затем он был воеводой в Могилеве и Казани, руководил Пушкарским приказом (1667–1671). В 1668 г. он получил боярство. Князь Юрий Иванович был крупным землевладельцем. В шести уездах он владел 406 дворами.
      Австрийский посол А. Мейерберг (Мейерн), бывший в России в 1661– 1663 гг., сообщает, что князь Юрий Ромодановский, являясь родственником царя с материнской стороны, пользовался особым доверием Алексея Михайловича.
      «С этим князем, – замечает австриец, – отличающимся более силою легкого остроумия, нежели суждения, да и чуть не сверстником царя, Алексей часто беседует по-приятельски, сложив с себя суровую важность величества. Этот до сих пор благоразумный любимец не распускает большого паруса по ветру царского расположения к себе, а скромно принимает его малым, чтобы этот ветер не умчал его в открытое море зависти, впрочем, не всегда придерживается и низких песков безбрежья…» Оставим на совести Мейерберга отзыв об умственных способностях князя Юрия Ивановича. Однако его показание о том, что Ю. И. Ромодановский пользовался особым расположением царя, подтверждает и П. Гордон, называющий его в «Дневнике» любимцем царя.
      Впрочем, получая знаки доверия и приязни, князю Юрию Ивановичу приходилось испытывать на себе проявления царского гнева – Алексей Михайлович был вспыльчив, хотя и отходчив. Известен случай, когда иноземные офицеры, служившие под командой Ромодановского, обидели на рынке торговцев. Царь вызвал к себе князя Юрия и сделал ему выговор, а когда тот начал оправдываться, государь «в припадке гнева так оттаскал его за бороду, что он не на шутку пострадал». Впрочем, подобные эксцессы не нарушали царского доверия к князю. Вероятно, к фавору князя Юрия Ивановичу у царя Алексея восходили те особые отношения, которые сложились между их сыновьями.
      Князь Федор Юрьевич (ок. 1640–1717) начал свою службу в числе «московских дворян» при царе Алексее Михайловиче. К 1682 г. он был комнатным (или ближним) стольником царя Федора Алексеевича. По какой-то причине он не получал ответственных назначений при царях Алексее Михайловиче и Федоре Алексеевиче, либо они были столь незначительны, что мы о них ничего не знаем.
      После смерти Федора, 16 июня 1682 г., он был «пожалован» в спальники царя Петра. Таким образом, князь вошел в ближний круг Петра еще во времена пребывания царицы Натальи Кирилловны и юного царя в Преображенском. Тогда же началось их сближение, несмотря на то, что Ромодановский был более чем на тридцать лет старше Петра I.
      В воинских потехах молодого царя в начале 1690-х гг. князь Федор Юрьевич занимал видное место. В 1691 г. князь Федор Юрьевич командовал армией, состоявшей из «потешных» и солдатских полков, рейтар и драгун. Ему был дан чин «генералиссимуса» с именем «Фридриха». Войском противника – стрелецкими полками – командовал также «генералиссимус» Иван Иванович Бутурлин. Маневры окончились пленением Бутурлина, захватом обоза и знамен, а затем совместным пиром победителей и побежденных и салютом.
      В мае–августе 1694 г. Ромодановский участвовал в архангельском походе. Петр I, подшучивая над князем, писал, что тот «человек зело смелый к войне, а паче к водяному пути», и назначил его на должность адмирала. Ромодановский не был ни воином – ничего не известно о его воинских подвигах, – ни тем более моряком. По возвращении из архангельского похода, согласно церемониалу встречи, составленному Петром I, придворные встречали в Мытищах не царя, а именно Ромодановского, как главнокомандующего. Вероятно, уже тогда, вслед за шутовскими должностями генералиссимуса и адмирала, Петр I начал воздавать Ромодановскому почести как шутовскому «государю», но окончательно оформил эту игру позднее.
      После плавания по Белому морю, Петр I организует новые масштабные военные маневры. Под деревней Кожухово (возле Симонова монастыря) был сооружен земляной городок, в котором сел в осаду со стрельцами «польский король» И. И. Бутурлин. «Генералиссимус» Ромодановский выступил во главе значительного воинского отряда – более семи тысяч человек – потешных Преображенского, Семеновского и Бутырского полков, дворянской конницы и рейтар. В числе артиллеристов находился и бомбардир Преображенского полка Петр Алексеев, т. е. сам царь.
      В нарушение плана маневров армия Ромодановского слишком быстро захватила штурмом земляной городок. Осаждавшие залили городок «из медной трубы водою» и взяли его. «Польский король» засел в обозе, но потерпел поражение и попал в плен – «самого его взяли ж, и завязали руки назад, и со всеми ближними людьми, и привели в шатер к князю Федору Юрьевичу Ромодановскому». Отличился в Кожуховском походе и бомбардир Петр Алексеев – он взял в плен стрелецкого полковника.
      По окончании маневров, как сообщает в своем дневнике современник, думный дворянин И. А. Желябужский, «князю Федору Юрьевичу Ромодановскому дано новое звание государичем». Вероятно, именно к осени 1694 г. относится начало титулования Ромодановского «князь-кесарем», «государем» и «цесарем» со стороны Петра I и всех членов его «компании» и воздаяния ему внешних почестей как государю. В своих письмах Петр I называл Ромодановского не иначе как «Sir» или «Konig» и отчитывался перед ним в своих действиях. Победы русского оружия, по письмам Петра к Ромодановскому, представлялись победами армии, подвластной князю-кесарю. «…Известно вам, государю, буди, что благословил Господь Бог оружия ваше государское: понеже вчерашнего дня, молитвою и счастьем вашим государским, азовцы, видя конечную тесноту, сдались…» – писал Петр I из второго Азовского похода после взятия крепости. Подписывал свои письма к князю-кесарю Петр так: «Вашего величества нижайший подданный Piter». Ромодановский в ответ именовал царя: «Господин капитан Петр Алексеевич» или «Господин бомбардир Петр Алексеевич».
      Игра в «князя-кесаря» имела и внешние проявления. По возвращении из Азовского и других походов полки представлялись князю-кесарю. Он принимал парад и награждал победителей. Ромодановскому ходатайствовал о своем производстве в чины и сам Петр I. После Полтавской битвы он обратился к фельдмаршалу Б. П. Шереметеву с просьбой рекомендовать «государям нашим (обоим) о моей службе…». «Государи», т. е. Ромодановский и И. И. Бутурлин, не заставили себя упрашивать и произвели Петра в чин контр-адмирала, а по сухопутной иерархии – генерал-лейтенанта. В ответ царь так благодарил князя-кесаря: «И хотя я еще столько не заслужил, но точию ради единого вашего благоутробия се мне даровано, о чем молю Господа сил, дабы мог вашу такую милость впредь заслужить».