Сверхскорость

— Но у них тоже нет отражателей.

— А они им и не нужны. На большинстве Сорока Миров слабая гравитация. Исключение составляют Антрим и Тайрон, а на поверхность этих газовых гигантов мы никогда не садимся. На всех других планетах притяжение не превышает сотой доли притяжения Эрина. И это хорошо, ибо в противном случае доставка грузов с них была бы невозможна.

Пока я задавал вопросы — а их у меня накопилась сотня, если не больше, — мы добрались до того, что Дэнни Шейкер называл «жилой сферой». С близкого расстояния было видно, что ее поверхность, издалека казавшаяся просто серой, была покрыта паутиной швов, царапин и вмятин.

— Ничего удивительного, — сказал Дэнни Шейкер. — «Кухулин» ничем не отличается от других кораблей. Он стар. Стар и изранен. Он построен задолго до Изоляции и немало пережил.

— Но почему мы не строим тогда новые?

— Хороший вопрос. Мы вернемся к нему, когда у нас будет больше времени, идет?

Его голос звучал совершенно естественно, но мне почему-то показалось, что он не хочет говорить со мной на эту тему, не обсудив ее предварительно с доктором Эйлин. Странное дело, с каждой милей, что мы удалялись от поверхности Эрина, у меня росло ощущение того, что баланс между жизнью на планете и жизнью в Сорока Мирах предельно неустойчив. Изоляция становилась все более реальным и ощутимым фактом, не туманным преданием, но вопросом жизни и смерти. Пока я жил с матерью на берегу озера Шилин, мир казался мне надежным и безопасным. И теперь я узнаю, что Эрин жив только благодаря тому, что созданные еще до Изоляции космические системы еще работают, хотя с годами ветшают все больше и больше.

И интерьер «Кухулина», когда мы наконец вышли из входного шлюза и сняли скафандры, только подтверждал это. Помещения, где я впервые познакомился с экипажем, были чистыми и содержались в порядке. Но все здесь носило следы долгого использования. И, пожалуй, можно было добавить еще, что сама команда походила в этом отношении на корабль.

Познакомившись на Эрине только с двумя членами экипажа, я не знал, чего мне ожидать от остальных. Капитан Шейкер и Том Тул были полной противоположностью друг другу: ширококостный хриплый спорщик Том Тул и спокойный, изящный Дэнни Шейкер.

Остальные космолетчики оказались не менее разнообразными.

— Это Патрик О'Рурк, — представил мне Шейкер первого из выстроившихся перед нами мужчин. — Патрик и Том Тул — мои правая и левая руки. Они обеспечивают порядок на корабле, пока меня здесь нет. Если что, Джей, обращайся к ним. Так, это — Шин Вилгус, Коннор Брайан, Уильям Сэйндж, Дональд Радден, Алан Кирнен, Шимус Стерн, Дагал Лини, Джозеф Мунро...

В основной состав экипажа кроме Пата О'Рурка и Тома Тула входило еще девять человек. После третьего я начал путаться в их именах, хотя некоторых — особо выдающихся — запомнил. Дональд Радден был так толст, что я не мог понять, как он только таскает свой вес (хотя, если подумать, в невесомости это должно быть, несомненно, легче, чем на Эрине). Шин Вилгус даже не притворялся, что рад встрече со мной, и все время бросал на меня злобные взгляды.

Здороваясь, все они хрипели так же страшно, как покойный Пэдди Эндертон, но Роберт Дунан в этом отношении переплюнул всех. Каждый вдох заканчивался у него приступом кашля. Дэнни Шейкер был, похоже, единственным и неповторимым исключением: космолетчик со здоровыми легкими. Темноволосый гигант Патрик О'Рурк поразил мое воображение — я еще не видел таких огромных людей. Да и остальные ненамного уступали ему ростом. Том Тул, который поначалу показался мне таким высоким (дюйма на два выше дяди Дункана), оказался среди них чуть ли не самым низкорослым.

И еще одна черта была у них общей, хоть я и не понимал, что бы это могло означать. Пожимая мне руку, каждый из них вглядывался в меня с неподдельным интересом. Это чувствовалось даже в Шине Вилгусе при всей его враждебности.

Ко времени, когда я здоровался с последним, Рори О'Донованом, я начал подозревать, что все они увидели во мне что-то для них необычное. Может, как предположили два таких разных человека, как Пэдди Эндертон и Дэнни Шейкер, мне и впрямь уготована судьба великого космолетчика? Может, это как-то заметно, и они просто реагируют на это?

Ответа на этот вопрос пока не было, но я все же решил изо всех сил стараться, чтобы это пророчество оправдалось. Когда Дэнни Шейкер спросил меня, не хочу ли я осмотреть вместе с ним корабль, я ухватился за эту возможность.

И когда через восемь часов было объявлено, что все в порядке, и «Кухулин» выплыл из дока Верхней базы в открытый космос, навстречу Сорока Мирам, я уже ни капельки не боялся. Я не сомневался, что следующие месяц или два станут счастливейшими в моей жизни.

Глава 13

Только спустя сутки после старта «Кухулина» вещи и события начали укладываться в моей голове в отдаленное подобие порядка. Так много всего произошло со мной за такой короткий срок, что результатом был, по выражению доктора Эйлин, «переизбыток впечатлений». Сам я не знал, как это назвать. На меня обрушилось огромное количество всякой всячины, назначение которой я должен был для себя уяснить, а я с трудом узнавал предмет, виденный уже раз или два.

Проблемы оставались, и было их немало.

Ну например, еще до вылета с Верхней базы Дэнни Шейкер показал мне все уголки корабля. Мы побывали даже в машинном отделении в хвостовой части «Кухулина» — во время полета никто кроме самоубийцы не полезет туда — и в запутанных лабиринтах свернутого грузового отсека. Шейкер показал мне системы энергоснабжения, вентиляции, аварийные шлюзы, объяснил систему удаления мусора и уборки в жилых отсеках. Но только на следующий день, обходя все это снова с доктором Эйлин, я начал получать представление о том, что же это на самом деле.

Мне впору было плакать. Доктор Эйлин знала, что я уже побывал везде на корабле, и, разумеется, задавала вопросы, но на добрую половину из них я ответить не мог.

— Посмотри-ка сюда, — сказала она, когда мы шли по узенькому коридорчику где-то в зоне жилых помещений. — Почему эта каюта не такая, как все?

Коридор был чист. Но одно из выходивших в него помещений, судя по покрывавшим все в нем толстым слоям пыли, не убиралось годами.

Я в отчаянии тряхнул головой. Говорил ведь мне Шейкер что-то об этой каюте. Только что?

Я вошел внутрь, нагнулся и снял со стены вентиляционную решетку. Вот это я сделал зря. Я был мгновенно окутан облаком пыли, которая не замедлила набиться мне в волосы, в глаза, в нос... Сам воздуховод был чист, я даже слышал, как в нем посвистывал воздушный поток. Я вспомнил, что Дэнни Шейкер рассказывал мне про вентиляционные каналы. Обычно они имели пару футов в диаметре и помимо прямого назначения служили путями передвижения роботов-уборщиков, а при аварии — еще и дополнительными переходами из одного отсека корабля в другой. Правда, ни то, ни другое не объясняло, почему роботы, так старательно убиравшие любую пылинку, начисто игнорировали эту каюту.

Объяснения нам пришлось ждать до вечера, когда к нам пришел Дэнни Шейкер — объяснить, как просчитана траектория полета.

Да, еще об одной вещи мне стоило упомянуть раньше. Но раз уж я не сделал этого вовремя, то, чем возиться, прокручивая запись назад, я лучше помещу ее здесь.

Случилось это вчера — всего через час после старта с Верхней базы. Мы собирались ложиться спать — это была наша первая ночь в невесомости, — и когда к доктору Эйлин зашел Дэнни Шейкер.

— Хочу напомнить вам ваше обещание, доктор, — сказал он. — Вы утверждали, что сообщите, куда мы направляемся, только после вылета с базы.

— Вам не кажется, что вы могли бы сэкономить время на вопросах? — Голос у доктора Эйлин звучал скорее устало, чем раздраженно.

— Я просто хочу сэкономить ваши деньги и ваше же время. Как только я узнаю, куда мы собираемся, я рассчитаю оптимальную траекторию перелета. В данный момент «Кухулин» вполне может двигаться в противоположном направлении.

Судя по тому, что мне говорила доктор Эйлин, момент действительно был критический. Стоило ей рассказать Дэнни Шейкеру, куда мы направляемся, и скрывать всю остальную информацию больше не имело бы никакого смысла. Передать сообщение с одного корабля на другой проще простого, так что кто угодно смог бы успеть к Пэддиной Удаче раньше нас. С другой стороны, держать в тайне абсолютно все тоже нельзя.

Доктор Эйлин понимала все это. Она кивнула и протянула Шейкеру сложенный листок бумаги:

— Вот координаты. Положение на орбите дано по состоянию на сегодняшнюю полночь по стандартному времени Эрина.

Шейкер развернул листок и с минуту молча изучал цифры. Потом сложил его, сунул в карман и без приглашения уселся напротив доктора Эйлин.

— Это координаты чего-то в Лабиринте. — Лицо его было, как всегда, невозмутимо. — Знаете ли вы, что это означает?

— Полагаю, да. Но, судя по тому, как вы задали вопрос, я, наверное, упустила из вида что-то важное. Вас что-то смущает?

— Не более, чем при любом полете в Лабиринт. Но и не менее.

— Но вы беретесь нас туда доставить?

— Разумеется. Единственное — я не могу сделать этого быстро. Что вы знаете о Лабиринте, доктор?

— Это сотни тел различного размера. За исключением самых крупных, их орбиты недостаточно изучены.

— Поменяйте сотни на миллионы, доктор, и вы будете ближе к истине. Лабиринт — это каша из камней от мелкой гальки и до планетоидов среднего размера. Каша, постоянно перемешиваемая гравитационными полями Антрима и Тайрона, так что карт на нее практически нет. Разумеется, там можно ходить на корабле. Но если только вы не хотите врезаться в булыжник весом в тысячу тонн на скорости несколько миль в секунду, вам лучше не лететь через Лабиринт, но пробираться через него. Так что я доставлю вас туда, но не сразу.

— Сколько это займет времени?

— Не знаю. — Дэнни поднялся и похлопал себя по карману. — Мне надо скормить эти координаты штурманскому компьютеру: пусть рассчитает наилучшую траекторию подхода к этой точке. А там посмотрим. С Лабиринтом лучше быть поосторожнее, так что прилетел повозиться. Видите ли, я — трус; таким уж я уродился, да и опыт мой этому способствовал.

Произнося это, он подмигнул мне, не оставляя сомнений в шутливости последних слов, и вышел. Теперь, спустя двадцать четыре часа, он вернулся к нам с маршрутом полета.

Мы разместились вокруг стола; я оказался между доктором Эйлин и Уолтером Гамильтоном, а Джим Свифт и Дункан Уэст (с пустым креслом между ними) — напротив нас.

— Вряд ли вам это особо понравится. — По обыкновению Шейкер сразу перешел к делу. — Мы вместе с Патом О Турком рассчитали траекторию, и оказалось, что самый безопасный маршрут к нужной вам точке обходит Лабиринт по широкой дуге. Он займет почти четыре недели.

Вряд ли он прочел мысли доктора по ее взгляду, но я-то знал: планируя экспедицию, она рассчитывала вернуться домой гораздо быстрее. Но сейчас она лишь кивнула:

— Безопасность, капитан, превыше всего. Кстати, ваш «Кухулин» — безопасный корабль?

Эти слова, должно быть, озадачили Шейкера не меньше, чем мои глупые расспросы, но он тоже умел скрывать свои чувства.

— Полагаю, что да, — ответил он. — В противном случае я бы на нем не летал. Я уже говорил вам, в космосе трусость — достоинство. Но с чего вдруг такой вопрос?

— Мы с Джеем утром прогулялись по кораблю, и я увидела, что некоторые помещения находятся в беспорядке и не убираются, а это заставляет меня беспокоиться, в порядке ли главный компьютер.

Шейкер вздохнул и уселся между дядей Дунканом и Джимом Свифтом.

— Доктор Ксавье, я уверен в том, что «Кухулин» находится в работоспособном состоянии, по крайней мере сейчас. Но я не буду делать вид, что он новенький. Он эксплуатировался практически без перерывов сотни лет, так что все — от маршевых двигателей и до обслуживающего оборудования — сильно изношено, и в ряде случаев при поломках мы попросту не представляем, как их устранять. Я знаю, что отдельные части корабля почему-то не обслуживаются роботами-уборщиками, и я уверен, что причина этого — сбой программы центрального компьютера. Но у меня нет специалистов по программированию, способных выявить этот сбой и исправить программу.

Не могу сказать, чтобы я все понял, но доктор Эйлин, похоже, была удовлетворена этим ответом.

— Капитан Шейкер, — сказала она. — Вы очень терпеливы со мной. Однако вы так и не задали мне один простой вопрос: зачем мы отправляемся в Лабиринт? Мне кажется, вы заслужили ответ на этот вопрос.

Не сомневаюсь, что Дэнни Шейкер понравился доктору Эйлин. Это было видно и по голосу, которым она к нему обращалась, и по легкой улыбке на лице. Я не удивлялся. Я и сам относился к нему так же. Он не походил ни на одного человека, из тех, кого мне приходилось встречать в Толтуне и ее окрестностях.

— Позвольте мне самой начать с вопроса, — продолжала она. — Как вы, так и я, знаем, что Изоляция действительно имеет место и что до нее существовало межзвездное сообщение. Издалека, с планет других звездных систем на Эрин прибывали люди и грузы. Как вы и ваша команда считаете, почему все это прекратилось?

— Я и моя команда? Честно говоря, доктор, не думаю, чтобы кто-то еще на борту потратил хоть две минуты в год на обдумывание этого вопроса. Кроме меня конечно. Я думаю, что где-то вдалеке от Мэйвина что-то случилось, и все корабли были вызваны на помощь. И погибли все до одного. Возможно, это была великая космическая битва, хотя скорее это был какой-то чудовищный природный катаклизм. Возможно, весь межзвездный флот испарился при вспышке сверхновой. Возможно, все они попали в ловушку черной дыры и до сих пор находятся там. Мы этого не знаем. И я согласен с моей командой: без достоверной информации все эти и другие такие же предположения остаются лишь пустой игрой.

— Согласна целиком и полностью. Но что, по-вашему, случилось с другими мирами, с системами, которые объединялись Сверхскоростью?

Дэнни Шейкер наморщил лоб и начал сквозь тонкую ткань рукавов массировать бицепсы.

— Об этом я как-то не задумывался. Я бывал в библиотеках в Скибберине и Миддлтауне. В хранилищах осталось не так много материалов, но и по имеющимся можно сделать вывод, что выживание далось Эрину нелегко.

— Изо всех мнений, что я слышал на этот счет, это самое дельное. — Уолтер Гамильтон, если судить по цвету лица, еще не совсем привык к невесомости, но все же начал подавать признаки жизни. — Первое после Изоляции поколение выжило чудом. Если бы не налаженная система местного космического транспорта, доступ к минералам и легким металлам в Сорока Мирах...

Он икнул, прижал руки к животу и вновь надолго замолчал.

— Так что мы выжили... пока, — продолжил Дэниел Шейкер. — Но вы, — он повернулся к доктору Эйлин, — знаете, что успокаиваться рано. Документы говорят, что все люди, а также большинство нужных нам растений и животных попали на Эрин откуда-то еще. Мы чужие на этой планете. Она не идеальна для нас. Да, мы смогли выжить, но только благодаря тому, что добываем все нужное нам в Сорока Мирах. И все это держится на кораблях, которые нечем заменить, в то время как они с каждым годом изнашиваются все сильнее. Я знаю это по собственному опыту: каждый год на «Кухулине» что-то непоправимо выходит из строя.

Но документы говорят и еще кое-что. Из всех освоенных людьми планет Эрин — самая похожая на Землю, планету, с которой человечество родом. И я считаю — а я уже сказал, что не слишком задумывался над этим, — так вот, я считаю, что нам еще повезло. Мы выжили. Возможно, с десяток других планет тоже. — Он посмотрел в мою сторону, и на этот раз в его взгляде не было и намека на улыбку. — Но вот другие планеты... Да и что будет с грядущими поколениями на Эрине?

— Я согласна с каждым вашим словом, — перебила его доктор Эйлин. Я думаю, она сделала это нарочно, из-за меня. — А теперь я объясню вам, почему нам нужно в Лабиринт. Я полагаю, что на планетоиде, координаты которого я вам передала, мы найдем предметы или сооружения, которые могут пролить свет на загадку Сверхскорости.

— Предметы или сооружения? — Лицо Дэнни Шейкера вновь стало бесстрастным. — Какие же?

— Не могу сказать, я и сама не знаю. Это может быть старая база, пустая и покинутая. Или целый корабль с исправным двигателем. Но я уверена, вы согласитесь со мной: абсолютно все, имеющее отношение к Сверхскорости, должно быть изучено. От этого зависит будущее Эрина.

— Может быть, — Дэнни Шейкер встал из-за стола. — Благодарю вас за то, что поделились со мной информацией.

— Вы заслужили это. И, разумеется, вольны передать то, что я сказала, вашей команде.

Уголки рта Дэнни Шейкера дрогнули, и на лице его промелькнула усмешка:

— Я обязательно сделаю это, доктор. Но буду с вами откровенен: я сомневаюсь, что это кого-то особенно заинтересует. Если, конечно, мы не найдем межпланетный корабль, способный заменить «Кухулин». Мои ребята — практичный народ, и я даже рад этому. Если бы мне пришлось выбирать между командой, умеющей поддерживать в рабочем состоянии систему удаления отходов, и командой, размышляющей о будущем цивилизации, я выбрал бы первую.

Он собрался уходить, но тут Дункан Уэст, сидевший на протяжении всего разговора с отсутствующим видом, неожиданно заговорил:

— Спорю, что это не так.

— Что не так? — Доктор Эйлин посмотрела на него как на ожившую статую. Я хорошо понимал ее: дядя Дункан никогда не участвовал в дискуссиях о прошлом и будущем.

— Это не сбой программы, — сказал он. — Готов поспорить, не это вызывает проблемы с роботами-уборщиками. Я не спец по компьютерам, но я не слыхал, чтобы программы позволяла роботам убирать одни помещения и не позволяли другие.

— Но что тогда? — Дэнни Шейкер тоже посмотрел на Дункана так, словно не видел его раньше.

— Не знаю. Я же сказал, что не разбираюсь в компьютерах.

Дэнни Шейкер вначале скептически покачал головой, однако затем пожал плечами, словно говоря: «А что я, собственно теряю?»

— Вы можете показать ему помещение, о котором идет речь? — спросил он у доктора Эйлин.

— Наверное. Но лучше Джей.

Дэнни Шейкер повернулся ко мне.

— Джей?

— Конечно найду!

— Тогда идем.

Я пошел впереди, и тут меня вдруг одолели сомнения. Да, я был там целых два раза, но мне уже пришлось столкнуться с тем, что невесомость плохо действует на мою память. Поэтому я облегченно вздохнул, когда, распахнув дверь, увидел за ней покрытые пылью стены и пол.

Дядя Дункан вошел и с полминуты оглядывался с отсутствующим видом:

— Как они попадают сюда — я имею в виду роботов-уборщиков?

Дэнни Шейкер молча ткнул пальцем в маленькую створку у пола на дальней стене. Дядя Дункан, также не говоря ни слова, подошел к ней, оставляя на пыльном полу следы, и, опустившись на колени, осторожно отодвинул ее вбок.

— Не заедает, — сообщил он.

— Я уверен, что мы все проверили. Это наверняка компьютер.

Но Дункан только мотнул головой, после чего просунул ее в проем.

— Уборщики проходят мимо, — голос его звучал глухо. — Все по эту сторону люка выдраено до блеска. А это значит...

Он вылез обратно и стал шарить рукой по периметру отверстия. Пару секунд спустя он хмыкнул, перекатился на спину, и голова его снова скрылась в люке.

— Вот оно что!

— Ты что-то нашел? — Мне было плохо видно, что он там делает.

— Блокирующий контур. — Казалось, он что-то изо всех сил толкает обеими руками, голос его прерывался от натуги. — Видал я такие штуки. Дома. Ага, вот он, разрыв. Понимаешь, Джей, иногда люди не хотят, чтобы роботы-уборщики заходили к ним в комнату. Иногда им нужно заниматься чем-то, что не терпит вмешательства, или у них в комнате есть что-то особо хрупкое и ценное... Тогда у входа в такую комнату ставят блокирующий контур, который можно включать и выключать. Его ставят в месте, откуда робот попадает в помещение, и он дает роботу команду, запрещающую тому входить. В нормальном положении контур выключен, и комната убирается как обычно. Но если переключатель замкнет, как вот здесь, контур включен все время, и тогда...

Он встал и попытался стряхнуть пыль. Волосы у него на затылке стали совсем серыми.

Все вместе — с момента, когда мы вошли в комнату, и до того, как я снял с дяди Дункана последний клок пыли, — заняло не больше трех минут.

Что до Шейкера, то на лицо его стоило посмотреть.

— И часто вы так?

— Я зарабатываю этим. Я имею в виду не роботов-уборщиков, а вообще любую механику.

— А не хотите ли вы подзаработать по дороге до Лабиринта? Если вы не против, я прикажу Тому Тулу занести вас в судовой реестр. У нас на «Кухулине» сотня мелочей, требующих починки.

— Звучит заманчиво. Хотя не обещаю. И пожалуйста, без всяких там компьютеров — я всего лишь жестянщик.

Дункан, как всегда, оказался на высоте. Не думаю, чтобы ему так уж были нужны эти деньги, скорее, он просто любил забавляться с вещами.

Так или иначе, с этой минуты он начал работать вместе с командой «Кухулина» так, словно занимался этим давным-давно. И каждый день они с Дэнни Шейкером встречались, чтобы обсудить положение дел с кораблем.

Вот такой он был, дядя Дункан. Где бы он ни был, что бы ни творилось вокруг него, ему всегда удавалось без особого труда становиться нужным человеком. И как он только ухитрялся?

Глава 14

На следующий день каюта, где мы были накануне, была выдраена роботами до блеска. Я сам сходил проверить.

Дункан со мной не пошел. Он знал и так.

Он починил для Дэнни Шейкера еще несколько мелочей, но настоящая работа для него нашлась только через четыре дня.

Рано утром (корабль продолжал жить по времени Эрина) к нам в каюту зашел Шейкер.

— Я знаю, что некоторым из вас это не понравится, — начал он, — но нам придется повисеть пять-шесть часов в невесомости. У нас слегка разбалансировались двигатели, и это стоит нам времени и энергии. Мы хотим частично разобрать их и посмотреть, — он повернулся к Дункану, — и были бы очень рады вашему участию, — потом ко мне (я и так уже сгорал от нетерпения), — и твоему, Джей, тоже. Если хочешь, конечно. Ты вроде говорил, что тебе интересно посмотреть на двигатели поближе.

Я очень хотел. Но пойти с ними сразу не мог, так как обещал помочь Джиму Свифту разобрать хлам в свободной каюте, служившей чем-то вроде кладовки. До сих пор он делил каюту с Уолтером Гамильтоном. Вообще-то они привыкли жить вдвоем, но в невесомости, как объяснил Джим, его компаньон в невесомости вдруг начал храпеть как бензопила.

Двигатель выключился, когда разборка каюты была в полном разгаре, и наступившая невесомость заметно сбавила темп работы. Ни одна вещь не хотела оставаться на том месте, куда мы ее ставили! В общем, я отправился в машинное отделение только через сорок минут. По дороге я не удержался от того, чтобы посмотреть на грузовой катер, прицепившийся к центральному стволу — туннелю, что пронизывал весь грузовой отсек. Судя по пульту управления катером, пилотировать его было совсем несложно. Как знать, может быть когда-нибудь я и сам полечу на таком.

Просить об этом Патрика О'Рурка — дело пустое, это было ясно. Уж слишком брезгливо смотрел он на меня с высоты своего роста, словно я был каким-то корабельным прихлебалой. А вот Дэнни Шейкер или Том Тул — те могли и позволить.

Когда я добрался, наконец, до хвостового отсека, там было темно и жутко. Мне стало не по себе, хоть я и знал, что сейчас в отсеке поддерживается нормальное давление, а двигатели выключены. Я представлял, какая чудовищная энергия таится в них. Присутствие этой энергии ощущалось даже сейчас, отдаваясь странным привкусом во рту. Я вошел в первый отсек, и сначала мне показалось, что все здесь. Но тут же я оцепенел от ужаса: четыре фигуры, которые я увидел в полумраке, казались четырьмя безголовыми, безногими трупами! Работавшие в отсеке сняли куртки, и синие одежды парили в невесомости посреди помещения. Что-то (после я узнал, что это статическое электричество) раздувало грудь и рукава курток, словно в них кто-то был.

Я перевел дыхание, обозвал себя мысленно трусливым идиотом и подошел поближе к двигателю.

Разумеется, дожидаться меня не стали. Защитный кожух был снят, и дядя Дункан, Дэнни Шейкер и двое других членов экипажа — Джозеф Мунро и Роберт Дунан — копошились возле массивной конической камеры. Ноги их смешно торчали в разные стороны. Меня снова пробрала дрожь: что, если двигатель вдруг включится? Их головы мгновенно испарятся! Впрочем, их самих это нимало не беспокоило.

— Готов поспорить, дело вот в этом блоке, — голос Дяди Дункана звучал странно, отдаваясь эхом от внутренней поверхности конуса. Его легко разобрать?

— Без проблем, — это был Дэнни Шейкер. — Мне только нужны инструменты.

В воздухе появилась рука и потянулась к висящему над полом поясу, на котором были закреплены отвертки, ключи и прочие железяки.

— Я здесь, — сказал я. — Если надо, могу подавать инструменты. Скажите, какие именно?

— Давай все. Нам могут понадобиться несколько разных. — Рука Дэнни Шейкера замерла в ожидании. Я сунул в нее пояс с инструментами и внезапно заметил, что его рукав порвался — должно быть о край люка.

Рукав задрался, обнажив руку почти до плеча. И я с ужасом, перед которым все мои предыдущие страхи показались сущей ерундой, увидел отчетливую красную полоску шрама поперек бицепса, прямо посередине между локтем и плечом. Я пододвинулся, чтобы посмотреть, как далеко тянется шрам.

Он опоясывал всю руку!

Я провел в машинном отделении еще два часа, если верить тому, что Дункан сказал доктору Эйлин. Сам я не замечал уже, ни что они там делали, ни сколько времени прошло. Мои мысли были далеко, в спальне нашего дома, где трясущийся от страха и беспробудного пьянства Пэдди Эндертон с ужасом в глазах вспоминал безрукого Дана. Половину двух Полулюдей. Самую страшную, куда страшнее, чем брат его Стэн.

Когда с работой было покончено, и они надели куртки, Дэнни Шейкер положил руку мне на плечо.

— Шапки долой перед Дунканом Уэстом, Джей, — сказал он и обратился к Дункану: — Без вас нам ни за что бы не справиться.

Не сомневаюсь, что меня передернуло от его прикосновения, но он не заметил этого, так как Джозеф Мунро в ответ на его слова раздраженно фыркнул.

— Вот это ты зря, Джо, — повернулся к нему Шейкер. — Я два последних полета спрашивал вас всех насчет этого движка, и ни у кого не было ни малейшего представления, как его чинить.

Его голос был как всегда совершенно спокоен, но Мунро мгновенно подавил свое раздражение.

— Верно, шеф, — произнес он. — Извини.

Он не сказал больше ничего, но я заподозрил, что по меньшей мере один член экипажа не в восторге от включения в него дяди Дункана. Что до меня, то я сейчас не хотел слышать ни восхвалений Дункану, ни мудреных рассуждений о регулировке двигателей, ни объяснений Дункана, как он нашел неполадку, — ничего. Все, что я хотел — это вернуться к доктору Эйлин.

— Помните, что я спрашивал у вас? — обратился я к ней, стоило нам остаться вдвоем. — Насчет отращивания рук взамен оторванных?

— Я же говорила — это невозможно. Если у нас есть отрезанные руки, их можно приживить обратно, не более того.

— Да-да, конечно. А что, если это чьи-то чужие руки? Их можно будет приживить?

— Можно попробовать. Но это почти безнадежно. Не совпадут ни мышцы, ни нервы, ни кровеносные сосуды, ни размер кости. И, что еще хуже, начнется отторжение тканей.

— Что-что?

— У твоего организма есть средства биологической защиты — то, что называется иммунной системой. И если в твое тело попадет что-то извне — будь то бактерия или чужая ткань — твоя иммунная система отреагирует на это, пытаясь его уничтожить. То же самое относится и к пересаженным тканям. Мы можем сдерживать эту реакцию отторжения с помощью медикаментов, но это сложно и не очень надежно. Успешная пересадка органов возможна только в том случае, если донор — человек, органы которого пересаживаются другому, — близок к тому, кому их пересаживают. И даже в этом случае без проблем не обойтись.

— Что вы имеете в виду под «близок»? По возрасту? По росту?

— Что ты, Джей! Возраст и рост имеют к этому мало отношения. Куда важнее быть близким генетически. Лучшие доноры — это мать или отец.

— А брат?

— Брат тоже сойдет. И, конечно, лучше всего — брат-близнец. Тогда отторжения тканей не будет, поскольку в генетическом отношении близнецы одинаковы. С чего это ты спрашиваешь, Джей?

И я ей рассказал — все по порядку.

— Мне кажется, — сказал я в заключение, — что Дэнни Шейкер мог убить своего брата-близнеца, чтобы получить его руки взамен своих, которые он потерял.

Такое предположение даже мне самому показалось... гм-м... странным. А доктор Эйлин вообще смотрела на меня как на умалишенного.

— Ты видел шрам на обеих руках?

— Нет. Только на одной.

— Ладно. Разве Пэдди Эндертон говорил тебе, что Дэн и Стэн, которых он так боялся, — братья-близнецы?

— Нет. Только братья. Но...

Только тогда я осознал, насколько необратима смерть. Ведь я чуть было не произнес: «Но мы же можем спросить его...» Пэдди Эндертон больше не ответит ни на один вопрос.

— Послушай, Джей, — доктор Эйлин изо всех сил старалась воспринимать мои вопросы всерьез, но без особого успеха, — если это тебя так беспокоит, существует один простой способ узнать все как есть. Я спрошу капитана Шейкера о шраме, что ты видел у него на руке. Ты хочешь, чтобы я сделала это?

Я не хотел. Отчасти из-за того, что мне не хотелось, чтобы доктор Эйлин считала меня таким дураком, но отчасти (и, мне кажется, в основном) из-за того, что мне не хотелось, чтобы так думал Дэнни Шейкер. Какие бы мурашки ни бегали по моей спине, когда я впервые заметил этот багровый шрам, мне все же не верилось, чтобы тот Дэнни Шейкер, которого я знал, который один обращался со мной как с равным, и то безликое пугало, что приводило в ужас Пэдди Эндертона в его последние дни, были одним и тем же человеком.

— Ладно, не надо, — сказал я. — Не говорите капитану Шейкеру ничего. Просто очень уж Пэдди Эндертон был напуган.