Какая же она огромная…

Это не Стена Мрака, это целая вселенная тьмы вливается в наш мир. Чудовищная амеба, ощупывающая пространство вокруг себя липкими ложноножками. Распухает, растет, ширится… С каждым днем. Рвет призрачную золотую сеть, сплетенную усилиями поколений всадников и драконов…

Стена Мрака – сущность необъяснимая и непостижимая, как многое в нашем мире. Никому еще не удавалось добраться до нее, хотя все знают о ее существовании. Говорят тот, кто совершал страшные преступления, после смерти вольется в эту мерзостную сущность, станет ее частью…

Только драконам и их всадникам позволено видеть ее при жизни. Наблюдать, как она неотвратимо увеличивается. Чувствовать смертоносное дыхание постоянно… Сомнительная привилегия.

Как-то зимой, будучи в подозрительно благодушном для него настроении, Закир затронул эту тему. Ссылаясь на какие-то давние источники, уцелевшие с древнейших времен, он утверждал, что Стены этой и в самом деле не существует, как таковой, ибо она ирреальна и необъяснима с точки зрения физики и обычного здравого смысла. Но при этом Стена все же существует, раз ее видят Птенцы. Как существуют драконы, троллины и лесная нежить, поскольку наш мир способен овеществлять нереальное, но обладающее силой – ненависть, любовь, страх. Талант. Зло. Наши предки заметили это и сумели вытеснить Зло за некий заслон, не существующий в реальном мире. Для охраны границ плененного зла якобы и был заключен договор между людьми и драконами. Но если заслон лопнет, на землю опустятся самые настоящие темные времена.

Ученый говорил, что эпоха наступит страшная, как в прямом смысле – Тьма, она и есть Тьма, – так и в переносном, обозначающем начало смутного и жесткого времени, когда люди забудут о разуме, доброте и милосердии, озабоченные необходимостью выжить… На это утверждение Вевур, тоже на редкость разговорчивый в тот день, флегматично заметил, что для некоторых обычных, умных людей не обладающих драконами, даже нет необходимости воочию убеждаться в существовании Стены Мрака, ведь они и так знают, что с гибелью всех талантливых, способных, неглупых представителей рода человеческого неизбежно воцарится хаос и темные времена. Это очевидно и подтверждено исторической практикой неоднократно. Вспомним хотя бы Смутные годы после Великой войны, когда были сведены под корень почтя все драконы со всадниками, и убиты под горячую руку те, кто хоть в малейшей степени отличался от привычного образа обывателей, а уцелевшие одиночки все равно не могли ничего предпринять. И уже сейчас многие, хоть и не видят своими глазами разрастающуюся Тьму, тем не менее остро чувствуют ее наступление…

А мы видим. Своими глазами. При этом ощущая полное бессилие перед надвигающейся волной.

… Молчит дракон.

Перелив оттенков порубежья и обычный мир распахнулся перед глазами. Мир, где нет следов безобразной кляксы на безудержно голубом небе, Где безмятежно сверкает весеннее солнце. Где землю опушила нежная зелень…

Драконьи крылья напряглись, сдерживая падение, и чуть дрогнули, превращая полет в парение. При желании исполин был способен парить под облаками не хуже степной птицы. Особенно, если ему, как и мне не хотелось домой. Редкое единодушие в нашем настрое.

Четыре крылатых силуэта барражировали пространство немного ниже нас, слишком далеко, чтобы опознать. А еще два дракона над Городом кружили размеренно и монотонно, как заводные. И сезона не прошло, как появились в небе эти постоянно сменяющиеся сторожа, патрулирующие улицы, но все уже привыкли к ним, перестали обращать внимание на их присутствие, смирились. А ведь еще совсем недавно в газетах и на улицах не стихали горячие споры и дебаты на тему – а имеет ли право Гнездо вмешиваться в жизнь Города и так ли уже необходим дополнительный контроль с его стороны, в то время как само Гнездо по-прежнему не позволяет горожанам знать, что происходит в его стенах…

Многое изменилось с осени. Словно с осенними листьями опали добрые, старые времена, и перемены, как обнаженные сучья, коряво расчертили нашу жизнь. Зимой все вроде бы притихло, но не успокоилось и казалось, что под тягостным оцепенением вызревало что-то, вряд ли сулящее добро всем нам…

Впрочем, зима закончилась.

Другие дороги, другие дни…

Ночь закутала черным бархатом вселенную. Укрыла стены древней обители, набросила покрывало на землю, спрятала лес вдалеке… Лишь небо, занесенное темной кисеей, упрямо поблескивало через нее бриллиантовыми гроздьями созвездий. Одно из них, самое яркое, переливалось прямо над головой. Казалось, протяни руки к крупным бусинами, и они сами скользнут тебе в ладони… Но так только казалось. Нет на небесах более далекого и более надменного созвездия, чем созвездие Дракона с тревожным Оком в зенице. Рожденные под его знаком обречены на смуту, терзания, скитания. В их венах течет кровь, навсегда отравленная ядом дракона…

Аилика зябко повела плечами и закуталась в шаль. Мягкие шерстяные кисточки пощекотали девичью щеку, но она не заметила мимолетной ласки. Она не спускала глаз с небес. Холодное созвездие кололо ей взор, суля смятение, но она не смела отвести взгляда от него, потому что именно с той стороны должен появиться он… Лио… Улыбчивая гроза… «Мой Лио», – неслышно прошептала девушка, пробуя губами каждое слово, пока еще новое, странное на вкус, Слова сорвались и унеслись в темные небеса. К равнодушному Оку Дракона. «Мой Лио!» – глумливо возразили звезды.

Девушка вскарабкалась на краешек каменной кладки, огораживающей верхнюю террасу Обители. Ей хотелось стать повыше, чтобы появившийся Лио сразу заметил ее. Обрадованный ветер попытался сдернуть хрупкую неосторожную фигурку, может быть, надеясь, что она полетит? Но разочарованно отступил, удовольствовавшись путаной пряжей кистей шали.

«Ну, где же ты?» – нетерпеливо позвала девушка. Звук за спиной заставил ее вздрогнуть, опасно покачнуться над краешком перил, и некстати вспомнить, что года два назад отсюда бросилась вниз задумчивая светловолосая безымянная девушка. Говорили, что любимый покинул ее, а она не смогла смириться с потерей… Но женские обители полны подобных историй. Аилика не особенно слушала их, хотя и прибегала сюда вместе с подругами, заглянуть в роковую пропасть, почувствовать холод и отчаяние высоты, принявшей в свои объятия несчастную…

«А что буду я делать, если он не вернется?» – встрепенулась непрощеная тревога, но Аилика отогнала ее. Лио обещал, значит вернется. Так было и будет всегда… Девушка сама не замечала, как поникла и согнулась, сорванным цветком. Она вдруг вспомнила, что одна из наставниц как-то обронила случайно, что жених светловолосой был из Птенцов Дракона… «Все они такие…» – горько добавила женщина, обращаясь к ключнице, но заметила притихшую Аилику и смолкла.

Звук повторился. Девушка невесомо спрыгнула на каменные плиты террасы, легко ступая, подбежала к арке выхода, и замерла, прислушиваясь. Ночной холод обжигал босые ступни, но она подождала долгих сто ударов сердца, прежде чем вернуться на свой пост. Обитель спала. А шумел, наверняка, ветер… или крысы. Последнее предположение заставило Аилику поспешно вспрыгнуть на ограду и подобрать с пола маленький узелок, приготовленный за неделю до сегодняшней ночи. В узелке, кроме немногочисленных вещей хранилось до поры до времени (до завтрашнего полдня, – подсказало сладко занывшее сердце) единственная драгоценность Аилики – бабушкино обручальное кольцо… Девушке захотелось немедленно развязать узел, чтобы достать его, и в блеске прозрачного камня обрести покой и решимость. Жаль, что она не повесила его на шею, как собиралась… Но на шее ее притих, согретый теплом, крохотный дракон-талисман, подаренный Лио. Он, смеясь, опустил его Аилике в ладонь, и сжал ее пальцы своей крепкой рукой, мягко, но надежно. Лио сказал, что отныне дракончик будет всегда оберегать хозяйку, если самого Лио не будет рядом, и это было истинной правдой, потому что безжалостные драконы беззаветно верны своим владельцам. Лишь во власти людей разорвать эту связь…

Что это?.. Аилика приподнялась на цыпочки, стараясь рассмотреть в темном небе, темную тень. Она забыла о пропасти внизу, о злом созвездии, обещающем несчастья, о своих сомнениях и тревоге. Сердце ее забилось возбужденно, всполошенное томительным и долгожданным ужасом. Оно еще не верило своему счастью, а ноги уже несли хозяйку навстречу смутному силуэту, черному абрису распластанных крыльев летящего дракона, на мгновение заслонившего собой всю вселенную, вместе с грозным созвездием.

«Ты с ума сошла!» – воскликнул встревоженный, знакомый до боли голос. – «А если бы ты упала?» – Теплые, сильные руки подхватили покачнувшуюся девушку, спрятали от ветра, прижали к себе, кутая в тяжелый плащ. Аилика лишь тихонько засмеялась. Счастье наполняло ее до кончиков растрепанных кос, и она боялась, что если вымолвит хоть слово, то радость брызнет во все стороны сверкающим фейерверком, разбудив Обитель. Невидимый Лио тоже улыбнулся. «Спасибо, что дождалась меня… – почти беззвучно шепнул он девушке. – Ты готова уйти с нами?» «С кем, с нами?» – смятенно подумала девушка, но тут же спохватилась, ощутив, как шевельнулся гигант-дракон. «Я готова уйти с тобой!» – проговорила Аилика, невольно поднимая взгляд к колкому созвездию над головой. – «Я хочу всегда быть с тобой!..». «Я всегда буду с тобой», – пообещал Лио. – «Я люблю тебя больше жизни…». «И больше своего дракона? – хотелось спросить девушке, но она не решилась. Пусть будет так, как есть. Ей достаточно того, что Лио рядом, близко, что он теперь принадлежит ей…

Дракон неслышно и фантастически легко для такой громады оттолкнулся от края каменных стен, не задев ни одного выступа, и взмыл в воздух, отшвырнув крыльями обиженный ветер. Аилика, прижавшаяся лицом к пахнущей травой и дымом куртке Лио, слишком возбужденная свои счастьем, не видела, как холодные, равнодушные глаза твари царапнули ее мимолетно и оценивающе, а затем скрылись за щитами приспущенных век. Только Лио заметил, сколько в них презрительной снисходительности и упрямо прижал скомканную испугом девушку к себе.

– Матушка, матушка! – в комнату, без стука ворвалась растрепанная ключница. – Матушка, проснитесь!.. Беда, матушка… – И ключница смолкла поражение, увидев, что Настоятельница не спеша, оборачивается от окна.

– Матушка… – растерянно повторила ключница. – Беда-то, какая! Наша тихоня, девочка-сиротка, что подобрали мы в Разоренном гнезде, выходили, выкормили, бежала с этим… – Она не смогла выплюнуть ненавистное слово, и ограничилась быстрым оберегающим жестом. – Что прикажете, матушка? Нужно будить остолопов-охранников, пусть догонят, вернут… – Ключница билась беспокойно, как выброшенная на берег рыба, и ее тучные телеса непрерывно колыхались под длинной рубашкой, украшенной кокетливыми рюшами.

– Догонят дракона? – Настоятельница улыбнулась, но темнота скрыла улыбку. – Вернут дракона? Что ж, пусть попробуют…

– Но матушка… – Ключница решилась сделать несколько опасливых шагов навстречу Настоятельнице. – Вы так спокойны? Девочка сбежала с… – Она снова не справилась с языком и выдохнула сердито и нетерпеливо: – Надо связаться Гнездом! Пусть приструнят своих… Птенцов! – закончила она победно.

– Вряд ли Гнездо когда-нибудь увидит отступника, – отозвалась Настоятельница. – А если и увидит, значит и Аилика вернется к нам… Или не вернется, – добавила она чуть слышно.

– Матушка… – слабо и недоверчиво пискнула ключница. – Но нельзя же так! Дурной же пример нашим девочкам… Нужно найти, поймать, наказать…

– Не нужно! – неожиданно резко отозвалась Настоятельница, и властные нотки, прозвучавшие в ее негром ком обычно голосе, заставили умолкнуть кудахчущую ключницу. – Не нужно поднимать шума. Обитель спит и пусть спит до утра. Поделать мы ничего не можем… Во всяком случае, сейчас… – И снова голос Настоятельницы угас до зыбкой беззвучности. – Бедная девочка и так наказана. Ее наказание страшнее, чем мы способны придумать, ибо мы можем наказать только плоть, а ее ждут терзания духа… Она сбежала с тем, в чьих жилах течет кровь дракона. Она сама наложила на себя проклятье… Подождем, быть может, скоро мы снова увидим ее здесь… – Настоятельница вернулась к распахнутому в ночь окну, в рамке которого, по-прежнему, отрешенно мерцало Око Дракона.

Стихло шебуршание недоумевающей ключницы, раздающей хлесткие, как пощечины приказы тем, кого успел разбудить переполох. Озадаченная Обитель засыпала, готовясь утром вскипеть мутным варевом сплетен. Ночной ветер ерошил кроны деревьев, подыскивая себе уютное ложе до следующего вечера.

«Бедная девочка», – повторила про себя Настоятельница, стискивая пальцами маленький талисман в виде дракона. – «Пусть тебе повезет больше…»

Хроники охотника за драконами. Начало весны.

… – Сожалею, – устало, с едва заметной примесью раздражения (которое наверняка кипело у него внутри, но наружу только сочилось, как испарина на камнях) произнес Рнор Стрельник. – Ни одного человека вам в помощь дать не могу. У нас все люди на счету.

За тяжелым письменным столом он смотрелся некстати и неудобно, как зазубренная в боях алебарда на кухне. Вроде и уместно по сути (чем не топор?), но кто ж станет алебардой дрова рубить… Вроде и знатный воин и хороший военачальник в прошлом Рнор Стрельник, но кто ж представлял его на месте городничего?

И ведь справляется. Обладатель тяжелой поступи, массивных, слегка ссутуленных плеч и маленьких, темных глаз под косматыми бровями – ни дать, ни взять лесной медведь – Рнор был человеком умным и проницательным. И не выгонял докучливого знаменитого гостя из своего кабинета, а терпеливо слушал.

За окнами кабинета городничего непрерывно роились бесшумные белые мухи. Снегопад заносил город с самого утра и, похоже, не планировал завершиться и к следующему рассвету.

– Это замечательно, что вы решили продолжить свою работу в городе, – негромко басил городничий, непрерывно вращая в толстых, жестких пальцах хрупкое перо, заточенное так, что оно должно резать бумагу, а не оставлять на ней чернильные линии. – Горожане будут весьма признательны, что такой известный специалист предпочел наш город столичной работе… Мы даже готовы и впредь оплачивать ваше проживание, как почетного…

– Это совершенно излишне, – негромко вставил Робьяр, сам дивясь своей бестактности.

Городничий, наконец, посмотрел на сидящего перед ним человека. Не просто поднял глаза, одаривая собеседника равнодушно-вежливым взглядом, где досада плотно сплавлена с усталостью. А посмотрел внимательно и оценивающе.

– Вы, наверное, уже заметили, что в городе более чем неспокойно, – произнес он после паузы слегка другим тоном. Робьяр не сразу понял, что из голоса городничего исчезло раздражение, сменившись искренним сожалением. – У меня люди нарасхват, работают без выходных, днем и ночью. Каждый день новое происшествие. Вы видели утреннюю сводку? Если раньше на неделю приходилась одна кража и одна семейная ссора, то сегодня каждый день, то побоище, то поножовщина, то… Обезумели все.

– Я понимаю.

– Не думаю, – угрюмо вздохнул городничий. – Потому что никто ничего толком не понимает.

– Но ведь убийца все еще ходит по городу.

– И десятки новых. Только если ваш убийца затаился до весны и, к счастью, не дает о себе знать, сегодняшние головорезы проявляют большую активность…

– Не мой убийца, – вполголоса поправил Робьяр. – И он вернется.

– Да, мы не забыли о нем. Просто пользуемся тем, что пока хотя бы в этом направлении можно не ждать новых потрясений. Я понимаю, это звучит цинично, но таковы обстоятельства… – Городничий отложил перо и побарабанил пальцами по столешнице. – Впрочем, вам запрещать заниматься своими поисками я не стану. Выпишу вам пропуск туда, куда вы хотите. И разрешаю вам пользоваться всеми личными связями. Если вы уговорите кого-то из наших работать на вас, то вам повезло. Но послать вам дополнительных людей я не могу… Хотя… – Он задумался, морща переносицу. Вздохнул и добавил неохотно: – Тот парнишка, стажер, что работал с вами… Неуемный такой. Он рвался сам продолжать расследование и все одно не успокоится. Голова горячая. Если хотите, можете взять его в помощь…

– Благодарю.

Робьяр встал, осознавая, что большего он не добьется и в какой-то степени понимая, что он получил больше ожидаемого. Он пробыл в городе несколько дней, но уже понял, как много переменилось с прошлой осени. Словно с зимой в город вошла иная, злая стужа, что леденит души быстрее, чем северный ветер мир вокруг. Глухое, зябкое напряжение затянуло улицы взамен былой дождливой зыбкости.

А ведь говорят, это один из самых приветливых и красивых городов мира…

– И вот еще что… – произнес Стрельник, тоже поднимаясь из-за стола и приближаясь к Робьяру – Мне бы очень хотелось, чтобы вы не давали новой пищи для слухов о так называемом темном драконе. Я понимаю, что полностью этого избежать не удастся, поскольку ваше прозвище известно многим, но тем не менее… Уже одних только слухов о том, что вы вернулись в город, будет достаточно, чтобы все, кому не лень сделали соответствующие выводы. Для людей неважно, сколько в них истины… А у нас и без того осложнились отношения с Гнездом. Ссориться с такими соседями более чем неразумно. Да и незачем. Но если вновь по городу поползут слухи о темных, светлых, крапчатых и прочих драконах… Никто не знает, что за куча дерьма тлеет сейчас в моем городе. И мне бы не хотелось, чтобы эту кучу поджигали чужие огни. Тем более драконьи.

– Я не ловлю темных драконов, – неприязненно отозвался Робьяр. – Я разыскиваю преступников. А преступления совершают люди и только люди. Вам ли это не знать?

… – А еще говорят, что у него раньше был дракон, а потом по какой-то причине покинул его, – возбужденно, интонацией подпрыгивая на каждом слове то вверх, то вниз трещал голос за стеной. – И вот с тех пор, он чует чужих драконов и знает все их повадки. И завидует тем, у кого они есть, а потому гоняется за ними с таким остервенением…

– С остервенением? – мимоходом поразился Робьяр, открывая дверь в комнату с собеседниками.

Собравшиеся в комнате разом дрогнули, кое-как напялили на лица безразличные выражения и неубедительно сделали вид, что поглощены своим делами. Робьяр, также стараясь сохранить непроницаемое лицо и не позволяя улыбке предательски вылезти наружу, поманил к себе стажера. Стажер, коротавший время в компании болтливых стражей, поднялся, неловко зацепившись за стул. Уши его и без того заметные, сейчас налились пунцовым оттенком.

– Мы поедем в нижний город, – сообщил Робьяр. – Надо расспросить кое-кого…

До выхода из здания стажер мужественно молчал, борясь с совестью, но затем сдался.

– Простите, господин Робьяр, вы, наверное, слышали…

– Что я завистлив к чужим драконам? – хмыкнул Робьяр. – Я слышал это в своей жизни не один раз. А что?

– Я так не думаю.

– Поздравляю. Это говорит о твоей деликатности и проницательности, – рассеянно отозвался Робьяр, прикидывая, каким путем будет быстрее добраться до нужной точки.

Повисшее за спиной молчание с запутавшимся в нем непроизнесенным вопросом стало таким осязаемым, что он счел необходимым повернуться и посмотреть на растерянную физиономию юноши.

– У меня не было дракона никогда, – устало ответил он. – В моей работе не присутствует ни талант, ни озарение, ни вдохновение. Только упорство и тщательность. Зато этих составляющих очень много. Возможно, именно они позволяют мне находить то, что нужно. Я не вижу мистических картин перед глазами, едва прибываю на место преступления. Но у меня хорошее воображение и я вижу то, что могу себе представить на основе осмотра места действия… Понимаешь? Я не витаю в высших сферах, высматривая драконов. Я долго топаю по земле, копаясь в мусоре и бесконечно спрашивая людей, а затем на основе этого строю собственное видение…

– Но разве это… не талант?

– Не знаю. Наверное, нет. Это тяжкий труд, умение сопоставлять и хорошая память, – он подумал и добавил серьезно: – И знаешь, если полагаться на вещи более надежные, чем вдохновение, то можно достичь неплохих результатов. Если и не летать, то просчитывать траектории полета.

На лице стажера проступило разочарование совершенно детское. Это надо же, волшебства не оказалось… Робьяр тихонько ухмыльнулся, отворачиваясь и возобновляя движение.

– А… – замешкавшийся стажер догнал его и затопал рядом, пытаясь приноровиться к неровному шагу Робьяра. – А зачем мы… в нижний город?

– Я же сказал – займемся расспросами… – Он покопался в обширных карманах пальто, извлекая уже потрепанные копии карт, с большим усилием и затратами добытые в городском архиве. Не то, чтобы архивариусы что-то скрывали. Просто, как выяснилось, нужные сведения хранились там, где никто не помнил и, соответственно, без дополнительной мзды вспоминать не хотел.

– Это… подземелья. Кажется, верхние уровни, – озадаченно догадался стажер, рассмотрев верхнюю из карт. Поднял лист, второй, третий. Констатировал встревожено. – И это тоже.

– Совершенно верно, – кивнул Робьяр. – Все сохранившиеся схемы. Даже те, что недостоверны. Уникальнейшие документы. Ты, например, знаешь, сколько именно под твоим родным городом подземных этажей?

– Не знаю, – напряженным голосом ответил стажер, скручивая карты в трубку и возвращая владельцу. – И знать не хочу… Мы ведь не полезем туда? – С усилием, явно мучаясь осознанием собственного малодушия выдавил стажер, не глядя на Робьяра.

– Мы поговорим с теми, кто там бывал неоднократно. Например, с пещерниками.

– Так ведь… так их же опрашивали уже не один раз. Не видели они ничего. Да и если видели, то не скажут. И вообще не сознаются, что где-то бывают дальше собственной улицы. Они все там, в нижнем городе, себе на уме…

– А мы их не о том станем спрашивать, о чем доблестные стражи, – пояснил Робьяр. – И не так.

Он живо и в красках представил себе проведенные «опросы» в нижнем городе. Эдакий штурм и натиск. Грохот кулаков, скрежет зубов, раздражение вперемешку с испугом с обеих сторон.

– Что же вы хотите узнать?

– Тропы, лазы, проходы. Расположение завалов и непроходимых мест. Опасные пути, секретные выходы, скрытые норы… Короче, все, что может рассказать знатный подземник.

– Ха, так они вам и сказали! – непочтительно хмыкнул стажер.

– Я их подкуплю, – пообещал Робьяр. – Многие из них захотели бы иметь некоторые из этих карт в своем владении. Другие хотели бы получить кое-какие льготы при общении с городскими властями… Возможно, кого-то слегка запугаю. – В последнем обещании сомнения было на порядок больше, чем уверенности, поэтому он поспешил закруглиться; – Это все детали. Тем более, что особых секретов в верхних уровнях подземелий не содержится. Там побывали даже дилетанты… Из тех, кто похрабрее.

Стажер проглотил случайный укол, как ловуха колючий орех – слегка надулся и осторожно перекатил его внутри себя, оценивая. Снова заалел ушами.

– Мне всего-то и нужно, получить более-менее достоверную картину нынешней ситуации в подземельях, – продолжил Робьяр, сделав вид, что ничего не заметил.

– Зачем?

– Затем, что некто ходит по ним. Вряд ли он забирается глубоко – это хлопотно и долго. Скорее всего он пользуется торными путями. А их немного. Я хочу выяснить, где он может ходить, какими путями выбирается на поверхность, как выслеживает свои жертвы. Мне все равно, видел ли его кто-то внизу своими глазами. Не имеет значения, оставил он там какие-то следы или нет. Мы должны определить, где его могли видеть и где он мог оставить следы, даже если их не существует… Понимаешь?

– Не очень, – сознался стажер.

То, что корень ядовитого растения следовало искать не в этом городе они предполагали давно. Очень возможно, что убийца прибыл откуда-то извне, поскольку до прошлого года ничего и близко похожего по стилю преступления в городе не происходило. И даже была проведена работа по выявлению приезжих. Но поверхностная, потому что вычислить всех прибывающих немыслимо.

Робьяр взялся за это сам. Хотел потратить пару недель – вышло значительно больше. Вернуться удалось только в разгар зимы.

Он, воспользовавшись давними связями, разослал гонцов по городским архивам, снимая копии со всех нераскрытых дел за последние десятка три лет. Раскинул сеть, бессовестно пользуясь знакомствами и доводя запутавшихся в ней людей до нервного срыва, чтобы получить то, что ему нужно. А зацепившись за то, что показалось интересным, несся в нужное место сам… Чаще всего бесполезно тратя время и деньги. Пока однажды не нашел то, что хотел. Описание место действия, способ удушения, жертва… А в памяти откликнулось эхом присланная кем-то заметка из газеты. Только газета не знала того, что знали местные стражи, а потому заметка показалась Робьяру случайной и неинтересной тогда, при получении. И лишь тот, кто прислал ее видел связь и мог надеяться на проницательность сыщика.

Увы, намек был слишком прозрачен. Понадобилось много времени и усилий, чтобы увидеть его.

Робьяр сам съездил в городок, где обнаружили первую жертву. Там он заново опросил всех, кто имел хоть какое-то отношение к давним событиям. Он рыскал по незнакомым улицам, высматривая, вынюхивая, выискивая, подмечая и запоминая.

И, удовлетворенный, вернулся в город у реки, теперь уже зная, что ищет.

Хроники охотника за драконами. Несколькими днями раньше.

За окнами сумерки незаметно плавились, таяли, превращались в чернильную мглу. Лампа на столе помаргивала огоньком за стеклянным, фигурным колпаком, рождая причудливые, шевелящиеся тени на стенах. Круг света разрастался, воюя с темнотой, захватывая все большую территорию, заливая золотым сиянием ворохи бумаг на столе и сгорбленную фигуру человека, сидящего рядом в кресле. Но тени, затаившиеся за зыбким царством света, становились плотнее и отчетливее.

…Аккуратные, по линеечке, и косые, подпрыгивающие строчки. Каллиграфические и безобразно-неразборчивые почерки. Разноцветные чернила, линованная и простая бумага. Сотни листов – разлохмаченных, строгих, с официальными печатями, фирменные бланки, клетчатые тетрадные листки.

Робьяр, морщась, до рези в глазах вглядывался в чужие записи бесконечных опросов, восстанавливая теперь уже утраченные впечатления от прошедшего. Свои и чужие.

«…со слов Бигона Веро колодец в его дворе давно не действует и закрыт сверху каменной плитой. А разводы грязи на ней и следы вокруг оставляют бродячие животные, которых он подкармливает…»; «…де, местные жители видели некое чудовище, размахом крыльев великое и безобразное.