Кровь драконов

Контрабандисты держали путь до Гнезда Драконов, и намеревались перепродать девочку Гнезду. По словам Джама (который, в отличие от своего напарника привирать не любил), за дар певицы там могут заплатить вчетверо больше, чем потратили они на покупку ребенка. Пораженная девочка долго приходила в себя после этого сообщения… Ее! В Гнездо Драконов?! Зачем?!.. Но Нокр и Джам ничего не делали напрасно, поэтому она решила продолжить путешествие с ними. В конце концов, если Гнездо откажется ее покупать, сбежать можно и потом. Тем более что вопреки ее опасениям, контрабандисты девочку не обижали, кормили сытно, купили неплохую одежду. Даже работу поручали посильную. И ни один из них, кроме Толстяка, не делал попытки дотронуться до девочки. Более того, они даже отгоняли Толстяка, у которого, похоже свербило в одном месте и на шаловливые пухлые руки которого девочка постоянно натыкалась. Толстяк был хорошим оценщиком, и лишь за это Нокр и Джам терпели его, но по их же словам, неприятностей от Толстяка было больше, чем пользы и они планировали избавиться от него в ближайшее время. Толстяк знал об их планах, и свою досаду срывал на девочке. До сих пор ее оберегала не столько защита Нокра и Джама, а собственная сноровка и несколько весьма эффективных приемов, которым малышку обучили подруги в заведении моны Каримы.

Девочка собрала посуду в котел и направилась к ручью. Нокр и Джам, уже привыкшие к тому, что девочка послушно возвращается, даже не повернули головы, чтобы проводить ее взглядом. Они изучали карту, прикидывая завтрашний маршрут. А Толстяк, к счастью, еще засветло отпросился прогуляться до соседнего селения. Так что можно было не беспокоиться. Поэтому девочка не торопилась, с удовольствием вдыхая прохладный ночной воздух. Близилась весна и на некоторых деревьях уже трескались набухшие почки. Скоро придет лето. Еще недавно оно казалось невообразимо далеким. И тогда уж точно девочка и представить себе не могла, что ее ждет такое приключение…

Вода в ручье обжигала руки холодом, но девочка не замечала этого. Она рассматривала небо, расцвеченное высыпавшими к ночи звездами. Где-то среди них пугающее Око. Недавно Нокр неохотно показал ей драконье созвездие, но с ходу выделять его среди других звезд она еще не научилась. Это, говорят на севере и востоке, кроме Ока Дракона никаких звезд почти не видно, а здесь они крупные, яркие, как цветы. Впрочем, если приглядеться и здесь Око переливается отчетливее остальных, как самоцветы среди стекляшек… И отчего люди его боятся? Нет, конечно, она слышала миллионы россказней и про кровь драконов и про проклятия, несущие беды, но разве мало бед выпало на ее долю, хотя девочка родилась в благоприятный сезон, когда Око Дракона почти неразличимо? А драконы… Они великолепны!

– Вот она ты где, цыпленочка, – полился в уши липкий, мерзкий шепот, а пухлые, мягкие, но при этом неожиданно сильные руки сжали локти девочки.

Занятая звездами, девочка забыла о земле, и не заметила, как подкрался вернувшийся Толстяк, Она забилась, пытаясь вырваться из его захвата, но было поздно. Рот ее залепила чужая ладонь, в предусмотрительно надетой перчатке, кусать которую было бесполезно. Да и брыкаться бессмысленно. Толстяк без труда одолеет восьмилетнюю девчонку. Но она рвалась, изворачивалась зверьком, выкручивалась, пытаясь дотянуться ногтями до круглого и рябого, как приметная недобрая монета, отвратительно ухмыляющегося лица, до масленых глазок, полных вожделения, пнуть пяткой в оттопыренный бугорок на штанах…

– Ах ты, птичка, – бормотал Толстяк, скручивая свою жертву, как куклу. – Ах, как бьется твое сердечко…

Сердце в самом деле колотилось о ребра бешено и неровно. За несколько прошедших спокойных недель девочка и забыла, как может оно неистово болеть. Словно прошила его раскаленная игла, и бедное сердце пытается соскочить с нее, но тщетно… Ненависть, гнев, бессильная ярость захлестнули ее с головой. В глазах потемнело. И даже пораженный Толстяк чуть ослабил захват.

Внезапно что-то произошло. Теряющая сознание девочка еще успела различить, как посерело лицо Толстяка, смотрящего куда-то через плечо своей жертвы. Как слюняво распустился его рот, рождая суматошный крик. И как чужая тень наползла на них обоих – охотника и жертву…

… – Урод, – угрюмо сказал Нокр. – Чуть все дело не испортил… Козел похотливый!

– Он точно не успел? – спросил Джам.

– И ты урод, – с чувством отозвался Нокр. – Можно подумать было бы незаметно!..

– Что-то она, как неживая…

– С сердцем у нее нехорошо… Стучит неровно. Сейчас, вроде, получше. Похоже, оклемается…

– Где этот придурок?

– Побежал заливать свою потерю… – Нокр хихикнул. – Думаю, у него это навсегда. Такое не лечится. Страх хуже топора.

– Ты… – Джам замялся. – Ты тоже видел Это? Что это было такое?

– А тебе как померещилось? – раздраженно ответил Нокр. – По-твоему, зачем мы тащим ее в Гнездо? Песню им спеть?

– Никогда не думал, что это так происходит, – признался Джам,

– Происходит по-разному, девчонка просто напугалась сильно, вот так и вышло. Да и талант у нее редкий, сильный…

– А зачем так блюсти ее невинность? Голос ее не пропадет, если кто-то попортит ее.

– Не знаю… Просто в Гнезде дают больше за девственных. Говорят, их драконы слушают лучше… Смотри, кажется, очнулась…

Другая сказка про дракона.

На краю старого леса стоял маленький город. Населяли его люди разные: умные и глупые, добрые и злые, щедрые и скупые, Жили они, поживали, но вдруг стали замечать, что жизнь с каждым годом становится все хуже и хуже. Соседи – злее, дети – невоспитаннее, цены – выше… С каждым днем становилось, по общему, разумению все страшнее. То, что вчера сияло золотом – сегодня рассыпалось прахом. В старые времена и солнце было ярче, и дома теплее, и хлеба сытнее.

Нехорошо стало жить.

И принялись люди искать виноватого.

А так уж вышло, что неподалеку от города свили свое гнездо драконы. Появились они в старом лесу неизвестно откуда, но хлопот не причиняли. Вполне мирно уживались с соседями-людьми. Нельзя сказать, что между драконами и горожанами царило абсолютное согласие, поскольку были они слишком разными, но и до раздоров не доходило.

Однако нашелся умный человек, который указал людям на причину их несчастий. По его словам драконы год за годом незаметно крали радость и покой доверчивых горожан. И хотя поначалу люди не поверили умнику, но поразмыслив, согласились. А в самом деле, разве не так? Кто их знает, этих драконов? Чем живут они, чем дышат? Странные твари, ведут себя странно, рассуждают о странных вещах. Может и верно, зря горожане терпят их под боком? От них все беды?

Пшеница вымерзла? Драконы виноваты, летают над головой, мешаю следить за погодой. Дети не слушаются? Снова драконы, ибо вместо того, чтобы учиться дети глазеют на странных чудовищ. Разбойников развелось пуще прежнего? Ну, так это понятно! Драконы известные хищники… А драконовский налог?..

Подумали горожане, да и выписали в складчину из столицы известного драконоборца по имени Асгар. И попросили его истребить драконье гнездо. Что храбрец Асгар и сделал с привычным мастерством.

Но ждут, ждут горожане улучшения своей жизни, а лучше не становится. Соседи, как были сволочами, так ими и остались. И дети по-прежнему хулиганы. И ворья развелось. И… Не иначе обманул их столичный охотник. Не всех драконов убил.

Изрядно озадаченный Асгар вернулся, поскольку был честным человеком и решил довершить начатое. Пошел он в пещеру и в самом деле обнаружил там дракона, свернувшегося кольцом и щурившего на охотника насмешливый взгляд. И хотя с виду дракон был обычным, но опытный взгляд Асгара словно бы уловил незначительное отличие. Однако разбираться со странностями охотнику было некогда, и после многочасовой битвы Асгар снова одолел врага.

Надо ли говорить, что через некоторое время возмущенные горожане убедились, что в пещере по-прежнему остался дракон, ибо их жизнь день ото дня становится все хуже. Гнев людей возрастал.

Асгар был вынужден снова вернуться и закончить начатое. Он убивал драконов, но ничего в городе не менялось. Горожане злились, обзывая охотника лжецом и вымогателем. А тот мог только разводить руками. Он понял, что этот дракон бессмертен.

Однажды, наверное в сотый раз Асгар привычно поднялся по тропинке к пещере, обнаружил очередного дракона с насмешливым взглядом и занес уже изрядно иззубренный меч, когда молчаливая обычно рептилия вдруг спросила:

«Отчего ты не оставишь меня в покое, охотник? Чего ты добиваешься?»

«Я хочу убить тебя, подлая тварь!» – смело ответил усталый Асгар. – «Вернуть покой и счастье этому городу. Да и самому вернуться домой, к детям»

«Видно, придется твоим детям расти без отца», – усмехнулся дракон. – «Ты можешь прийти сюда десять тысяч раз, но ничего не переменится. Дело твое безнадежно»

«Я убью тебя, даже если ты бессмертен!» – крикнул Асгар, и услышал в ответ только презрительный смех.

Убив очередного дракона, Асгар вернулся в город, который ожидал его, настороженно молча. Давно прошли времена, когда появление драконоборца встречали ликующими криками. Храбрый охотник успел отвыкнуть от них. Но и здесь ему предстояло удивиться, поскольку столпившиеся на главной площади горожане тоже заговорили.

«Ты убил дракона, смелый Асгар?» – спросили его.

«Да», – кивнул он.

«Если дракон мертв, отчего же не выросла наша пшеница?»

«Как же ей вырасти, коли вы не сеяли ее?»

«Как же нам сеять ее, коли мы все время ждем твоего возвращения с подвигами?» – осведомились горожане. И Асгар заметил ненависть в их глазах.

«Отчего дети наши не слушают нас?» – снова спросили горожане.

«От того, что вы забыли о них, споря с соседями», – ответил охотник.

«А может быть от того, что они день и ночь только и делают, что наблюдают за тобой, о, смелый драконоборец?» – отозвались горожане злобно.

«Отчего цены так высоки ныне?» – спросили они, придвигаясь к Асгару. – «Может быть от того, что мы слишком дорого платим за твои услуги?»

«А может быть от того, что вы ничего не делаете с утра до вечера, а только ждете, пока я убью очередного дракона?» – не выдержал Асгар.

«Ты лжец, охотник!» – сказали люди. – «Ты предал нас! Сговорился с проклятой тварью, чтобы вытащить из нас побольше денег! Или ты просто трус, который не может справиться с драконом и обманывает нас! В любом случае ты заслуживаешь смерти!»

И они схватили охотника, связали его и потащили к драконьей горе. Сколько ни оглядывался вокруг Асгар, он замечал только злые, гневные лица, пылающие яростью и обидой глаза, искривленные криком рты. Он не удивился, когда они приволокли его к знакомой пещере и бросили, связанного, у входа.

Асгар знал, что никакого сговора с драконом у него нет, и ящер не пощадит его, если застанет таким беспомощным. Поэтому он изо всех сил принялся освобождаться. Но шло время, а дракон все не появлялся. И когда озадаченный охотник сумел распутать веревки, первым делом он заглянул в странно тихую пещеру. И не нашел в ней никого. Только старые камни, присыпанные пылью времени, да остатки давнего побоища, когда была уничтожена драконья семья.

Дракон-одиночка исчез, как исчезли следы бесчисленных сражений Асгара с ним. Словно его никогда и не было.

Утомленный охотник окинул прощальным взглядом город внизу, залитый огнями пожарищ, и ушел прочь. Вот только с тех пор ходит среди людей история о неистребимом драконе, с которым не сладил даже великий драконоборец, и о несчастном городе, до сих пор стенающем под властью проклятой твари.

Третий день Листохода.

Вверх… Туда, где нет ничего, кроме сотворенного мной. Где вселенная послушна и покорна моим прикосновениям. Где наслаждением является каждый миг. Только я и вечность.

Дракон смеется. Он в своей стихии. Он чувствует ветер. Он знает дорогу. Он ведет в неизведанное…

Забыть боль, ненависть, усталость. Забыть суету повседневности. Здесь царство иного. Здесь мир, ради которого мы способны стерпеть и боль, и скуку, и тоску… Ради этих мгновений, растянутых в бесконечность. Ради ощущения полета. Ради свободы и всемогущества…

«Ты все еще сомневаешься?» – спросил дракон. – «Хочешь поменять это на жалкий покой?»

Я не ответил, наслаждаясь скоростью, ветром, расплескивающимся по стеклу шлема, бездонной вселенной вокруг. Я не хотел думать,

«Здесь ты владеешь целым миром, а там?»

– Там я владею собой…

«Не лги себе!» – дракон жестко усмехнулся. – «Там другие владеют тобой. Люди, обстоятельства, долги, чувства…»

– Миллионы людей живут так.

«Хочешь раствориться в миллионе подобных?» – дракон зло засмеялся. – «Хочешь из творца стать глиной?.. Что ж, можешь попробовать. Но испытав однажды сомнение в своем праве творить, ты навсегда потеряешь власть надо мной, и – что еще хуже – над самим собой. Желаешь?»

– Но я могу отказаться от своего права навсегда и ни о чем не жалеть… Жить, любить…

«Твой дар слишком силен. Чтобы избавиться от него, тебе придется выжечь его. Не приковать дракона к земле, а отрезать ему крылья. И год за годом смотреть, как взлетают другие… Ты станешь калекой. Вместо любви в твоем сердце поселится ненависть. Ты проклянешь и себя и ту, что заставила тебя сделать выбор»

Я стиснул зубы. Невероятная, восхитительная вселенная разворачивалась передо мной. Незнакомая, огромная, неизведанная. Можно было бесконечно долго лететь вперед и ввысь, оставляя далеко внизу, за спиной… Что?

«Драконья кровь – это не дар и не награда. Это проклятье. Наслаждение, приправленное дурманящей горечью сомнений…», – примерно так утверждал один хороший, и самое главное, понимающий человек.

Но все это потом, Сейчас только всепоглощающий восторг стихийного полета. Я слит воедино с драконом. Я чувствую его мощь и силу, вижу мир вокруг его нечеловеческими глазами. Дыхание перехватывает. Реальность зыбка и подвижна. Ликующий дракон ныряет в ее недра, несется прочь, кувыркается, подчиняясь моему смутному желанию и там, где только что была бесформенная какофония звуков и символов, рождается музыка и образы иного пространства… Моя вселенная!

Я спрыгнул на площадку, щурясь на восходящее солнце, и поймал себя на том, что довольно улыбаюсь. Удовлетворенный дракон тоже не спешил улетать, задержался рядом, неторопливо разводя изумительные крылья, демонстрируя янтарное, слегка гипнотизирующее мерцание солнечных бликов на их поверхности. Странное существо, нереальное для многих, однако излучающее едва переносимые мощь и напор, превосходящие любую реальную силу и иногда смертоносные, от которых хотелось заслониться, как от сухого, испепеляющего жара. И воздух плыл и дрожал над исполином, прозрачно переливаясь. Я машинально провел ладонью по шершавой и такой настоящей шкуре, и надменный дракон стерпел даже это, лишь хмыкнув рассеянно, а затем взмахнул крыльями, едва не сбив неосторожных наблюдателей с ног, легко оттолкнулся и взмыл в прозрачное небо, вызвав всеобщий вздох испуганного восхищения. Нет, все же привыкнуть к зрелищу взлетающего дракона невозможно.

Я понаблюдал, как он исчезает из поля зрения, и как обычно ощущал, что контакт не разорван и дракон все еще рядом. Как всегда. Честно говоря, когда я терял с ним связь, то чувствовал себя определенно не в своей тарелке.

– Здорово, – негромко выдохнул знакомый голос, и, оглянувшись, я обнаружил Вейто, не спускающего глаз с облаков, где безмятежно парили почти неразличимые отсюда точки драконов.

– Что «здорово»? – полюбопытствовал я, заинтригованный искренним чувством, прозвучавшем в единствен ном коротком слове.

– Дракон у тебя замечательный, – отозвался Вейто.

– Да и у тебя неплох, – слегка озадаченно вернул я комплимент.

Вейто неопределенно повел плечами, наконец, опуская взор с небес, и что-то странное, тоскливое мелькнуло в его светлых глазах, когда он уныло согласился:

– Неплох… наверное, – он повертел в исцарапанных пальцах оторванный с куртки значок и добавил доверительно. – Боюсь я его…

– Кого? – растерялся я.

– Дракона, – устало пояснил Вейто. – Беда просто… Наставник предложил мне поговорить с тобой на эту тему.

– Почему со мной?

– А с кем же? – Вейто хмыкнул и кивнул подбородком в сторону: – Не с ним же…

Я посмотрел в указанном направлении и увидел Аяра, собирающего полетное снаряжение. Его дракон как раз опускался на площадку, откликнувшись на беззвучный зов всадника. Реальность будто качнулась – на мгновение померещилось, что окружающий нас мир содрогнулся, вызвав приступ головокружения и нестерпимое желание уцепиться за что-нибудь надежное.

Дракон приземлился, повел грациозно крыльями, повел зауженной головой, безразлично озираясь вокруг. Совершенный и бескомпромиссный, как доказанная теорема. И я невольно порадовался тому, что моего дракона уже нет поблизости. По сравнению с этим неописуемым великолепием мой выглядел просто жалкой пародией. А все остальные присутствующие на площадке драконы съежились и затаились по углам. Он, Аяров дракон, не был велик и страшен, но подавлял одним своим присутствием, излучая ток такой невообразимой силы, что становилось не по себе. Иногда казалось, что Аяр управляет временно усмиренным ураганом.

Аяр, как всегда слишком поглощенный собственными мыслями, чтобы обращать внимание на впечатление, которое производит его дракон, лишь рассеянно оглянулся, немного удивленный внезапной тишиной, задел меня взглядом, приветственно кивнул и двинулся к своему гиганту.

– Каков, а? – шепнул кто-то позади.

– Вот человек, который всегда ладит со своим драконом, – грустно сказал Вейто.

– Этот человек растворен в своем драконе, – вмешалась только что появившаяся Джеанна, проводившая уходящего Аяра прищуренным недобрым взглядом. – Упаси тебя Хранящий, стать таким.

– Почему? – Вейто оглянулся.

– Потому что Аяр – гений, а ты – нет, – с обычной безаппеляционностью ответила Джеанна. – Он служит своему дракону и кроме дракона для него ничего не существует на этом свете. И он счастлив, потому что иначе жить не можешь. А в тебе слишком много человеческого…

Величественный гигант воспарил в синеву утреннего небо, унося своего отрешенного всадника. Люди и служники вокруг зашевелились почти облегченно, заговорили, обсуждая пережитое.

Хотя мы много лет жили под одной крышей и были ровесниками я, как, впрочем, и все остальные не знал об Аяре почти ничего. По слухам он и в самом деле был гением. Что-то связанное, кажется, с математикой. Что-то настолько странное и невероятное, что в ближайшем окружении не находилось даже людей, способных оценить его работу по достоинству… Друзей у него никогда не было и это абсолютно не тяготило его. Он жил целиком и полностью в своем мире – холодном и чистом пространстве высшей гармонии. Единственный, с кем он делил свой досуг – это был его столь же холодный и спокойный дракон, воплощающий не стихию, как большинство наших, а скорее истинный разум и порядок.

Хотя человеком Аяр в сущности был неплохим. Если вам удавалось привлечь его внимание, то вы получали чрезвычайно умного, доброжелательного, может быть слегка рассеянного собеседника, разговаривать с которым было скорее мучением, чем удовольствием и общаясь с которым вы вполне могли заработать комплекс неполноценности.

– Во всяком случае его не терзают сомнения, – констатировал Вейто скорбно, глубоко вздохнул и поплелся прочь, сгорбившись.

– Что это с ним? – удивился я.

– Да он вообще странный, не замечал? И у него серьезная проблема, – без особого сочувствия, скорее иронично пояснила Джеанна, бросив вслед уходящему лишь короткий острый взгляд, будто дротик. – Он никак не сладит со своим драконом.

– То есть?

– А что, ты не знал? Вейто у нас большой уникум. Должен уметь многое, но не умеет ничего. По-моему, он просто боится… Чего-то или кого-то.

– Кого?

– Собственного дракона, например. То ли дар его странен, то ли сам он природный трус. Вот и мается. И дракона не пускает, и сам… скулит, – презрительно сообщила девушка.

– Как я посмотрю, ты его не слишком жалуешь… Вроде бы раньше такого я за тобой не замечал.

– Не знаю… – Джеанна неопределенно повела плечами. – Ничего такого я против него не имею… Просто раздражает он меня чем-то. Наверное, я плохо переношу тех, кто не знает, чего хочет и всем морочит голову… – Она подняла на меня глаза и засмеялась: – Однако, ты и уставился на меня… Не понимаешь? Где уж тебе…

– Прошу прощения? – оскорбился я.

– Тебе ведь даже в голову никогда не приходило, что дракон может не подчиниться? – Джеанна смерила меня снисходительно-дружелюбным взглядом, улыбнулась и перевела разговор на другую тему: – Что сказал Наставник после твоих ночных приключений?

Я отмахнулся.

– Как всегда… Взывал к чести и совести.

– Не может быть, – восхитилась довольная Джеанна. – В его-то возрасте… И никаких санкций?

– Парочка дополнительных дежурств, и кое-что еще по мелочам…

– Вот что значит иметь безупречную репутацию, – девушка задумчиво намотала на палец длинную светлую прядку.

Из арки входа показалась неразлучная троица во главе с необычно хмурым и молчаливым Шауром, который одарил нас с Джеанной лишь мимолетным вниманием. Его послушные спутники гуськом семенили за ним.

– А вот им влетело значительно больше, – прокомментировала негромко Джеанна. – Вчера они тоже подзадержались…

Троица умело вскарабкалась в седло светлокрылого угрюмого дракона, источавшего неудовольствие и раздражение, наверное, с момента своего рождения. Кому из них троих принадлежал дракон на самом деле не знал никто. Считалось, что всем троим одновременно. Тем более, что Шаур, Мелемина и Каляка всегда держались вместе, а их зверь одинаково ненавидел всех – колючий, казавшийся вычурно корявым, как старое дерево, слегка бешеного нрава и тем не менее мощный и неутомимый, как все драконы. Впрочем, надо отдать им должное, со своими обязанностями они справлялись лучше многих. Возможно именно поэтому наше начальство никогда не пытались разорвать этот союз, хотя слухи об их отношениях (девочка плюс мальчик плюс полукровка) ходили странные.

Мелкие служники с привычной сноровкой бросились врассыпную, когда светлоглазый взлетел и тут же вновь вернулись на свои места, готовясь к отправлению следующего. Гнездо весьма ответственно подходило к взятым на себя обязательствам. Рубеж охраняли круглосуточно.

– Джеанна… – послышалось от дверей, и Джеанна, слегка смущенно попрощавшись, поспешила на оклик. Я рассеянно понаблюдал, как она беседует со смуглым кудрявым крепышом, прибывшим к нам недавно по рекомендации одного из бывших обитателей Гнезда, поселившегося где-то на Взморье. Именем крепыш обладал совершенно непроизносимым, но по словам Джеанны, человеком был потрясающим. Как и все, кого эта девица удостаивала своим знакомством.

И как это я сам попал в эту обойму? Чисто случайно или благодаря детской дружбе?

Побездельничав еще немного, я отправился спать.

Люди и нелюди под сводом камней. Где-то в Городе…

– Эта мне ваша конспирация… – брюзгливо произнес Путник. – Стар я уже по лестницам шастать. Поясница ноет от сырых камней. Нельзя что ли найти местечко где-нибудь наверху?..

– Традиции, традиции… – благодушно отозвался Кольценосец.

– Была бы польза от ваших традиции. Закоснели в предрассудках. Бездумны, как звери – коли делали так мои предки, так и мне надлежит делать. А смысл-то? Будто тайна для кого, зачем под камни хоронились, и будто не знает кто, что пользы в этом никакой.

– Ну так теперь мы уже от других хоронимся, – засмеялся Буквоед. – Или они нас хоронят. Что вы, право, нынче такой сварливый? Кости к непогоде ломит, или случилось что?

– Случилось… – буркнул Путник. – В этом городе каждый день что-то случается. Начиная с безумца, что держит в страхе все население… А кстати, будет ли конец этим злодеяниям? Неужто и у вас нет на него управы?

– Это ваша забота, – отозвался Невидимка. – Вы и разбирайтесь.

– Но говорят, что…

– Я повторяю, это забота Города, – холодно повторил Невидимка.

– Так вас убийца беспокоит? – вмешался Буквоед.

– Меня беспокоит то, что ваши хваленые специалисты не способны решить простенькую задачку по поимке себе подобного не привлекая при этом сил извне!

– О! Этот сумасшедший не так уж нам подобен, Скорее, он подобен…

– Достаточно, – произнес устало Кольценосец. – Не время и не место для склок. Сегодня мы собрались по другому поводу. Он пришел?

– Да, уже дожидается.

– Пригласите… Добрый вечер, друг мой. Рады вас видеть в добром здравии…

– Еще сезон-другой такой жизни, и о добром здравии можно будет позабыть, – отозвался Маляр хмуро.

– И что это сегодня все на здоровье ссылаются? – хмыкнул Буквоед. – Или к лучшему, что у уважаемых коллег есть время думать об этом? Боюсь, когда все начнется, станет не до здоровья…

– Вам удалось сойтись с ним? – спросил Кольценосец.

– Да, – ответил Маляр.

– Его привели прямо к порогу, – сварливо вставил Невидимка. – Трудно было бы избежать встречи…

– Мы весьма ценим ваше сотрудничество, – спокойно кивнул Кольценосец, и снова обратился к Маляру: – И что вы думаете о нем?

– Что он именно тот, кого бы вам хотелось видеть. Честный, бесхитростный, целомудренный, бескорыстный. Талантливый. Типичный герой. И вполне подходящая жертва на заклание.

– Не ерничайте, уважаемый. Не место и не время.

– Что еще нам остается, – произнес Буквоед. – И если отбросить эвфемизмы, разве не для этого в сущности он подобран в очередной раз? Сколько их уже было?..

– Ваша вина, что подбираете негодный материал, – угрюмо вставил Невидимка.

– Можно подумать, предложенный вами материал был наивысшего качества, – огрызнулся Путник.

– А что на этот раз с вашей стороны? – привычно прервал нарождающуюся склоку Кольценосец.

– То же, что и всегда. Безупречность, – ледяным тоном отозвался Невидимка. – Попытайтесь соответствовать.

– Позвольте мне… – вмешался Буквоед. – Я бы сказал, что на этот раз нам всем повезло, поскольку ничего подобного, столь же сильного и уверенного, я не видел давно… А уж поверьте моему опыту, доводилось встречать многих. Но что касается контроля…

– М-м? – брезгливое недоумение Невидимки заставило всех зябко повести плечами.

– … простите, партнерства, – поправился Буквоед, – то с полной уверенностью я ничего не могу утверждать. На мой взгляд связка хорошая. Равноправная. Но я могу и ошибиться.

– А вы? – обратился Кольценосец к Маляру.

– Я еще недостаточно много о нем знаю. Будет наблюдать. Или на этот раз в плане есть изменения? Я был бы весьма рад им, поскольку моя легенда меня тяготит…

– Пока все оставляем, как задумано… Хотя… В городе зреет нечто странное. Возможно, нам придется пересмотреть ближайшие перспективы и поменять приоритеты.

– Прошлая попытка поменять приоритеты закончилась Войной, – сказал Невидимка.

– Значит, придется учесть прошлый опыт, – терпеливо ответил Кольценосец. – А сейчас послушаем подробности?.. Прошу вас… – Он сделал приглашающий жест Маляру,

…Чуть позже, когда почти все присутствующие разошлись, помрачневший Кольценосец устало спросил:

– Они правы. Ты чувствуешь? Город, как гнойник. В нем вызревает что-то… страшное.

– Я чувствую это везде, – отозвался Невидимка. – Мир устал от всех нас. Нас слишком много для одной реальности. Но ты прав, в Городе зреет смерть. Та, что потом пойдет по всему миру. Так было и раньше… Точнее, почти так. Этот раз, скорее всего будет последним. Сущности истончились до предела.

– Даже если мы победим?

– А что для тебя и для меня победа?.. При любом исходе все кончится. Если план, наконец, воплотится в жизнь – это конец привычному, а значит равносильно гибели. Если же ничего не получится… Смерть всему.

– Вам свобода?

– Вряд ли. Чужая кровь меняет пролившего ее безвозвратно… Тебе ли не знать.

Кольценосец вздрогнул, может быть впервые за весь вечер глянув на своего собеседника. В самом темном углу, в дорогом комфортном кресле разместилась чудовищная фигура – обожженный, покрытый спекшейся, криво зарубцевавшейся, местами все еще черной от въевшейся навсегда гари, кожей человек, смахивающий на высохшую и обугленную мумию из склепа. Слепой, безволосый, с неподвижным лицом-маской, на которой лишь присмотревшись, можно было различить шевеление губ, цедящих ледяные фразы. Не человек. Невидимка. За спинкой кресла калеки, равнодушно таращась прямо перед собой, возвышался глухонемой верзила.

– Да, – тихо произнес Кольценосец, глядя прямо в слепые, проваленные глазницы калеки. – Я знаю.

Хроники охотника за драконом. Сейчас.

Вода в реке плескалась тягуче, медлительно, беззвучно, невесомо набегая на стертые ступени набережной и так же легко соскальзывая с них, не оставляя следов. Словно пыталась притвориться разновидностью тумана, что стелился над ее поверхностью, полз рваной вуалью, хаотично наплывал плотными драпировками, скрывая все и вся вокруг.

В молочно-серых сумерках двигались размытые тени, перекликаясь неузнаваемыми голосами – гулкими, безличными, обманными. Тени вели свой размеренный хоровод где-то вовне, другом мире, занимаясь каким-то своими важными, сумеречными делами.

В мире этом, разбавленном болезненной желтизной, источаемой качающимся над головой фонарем, мерз промокший от вездесущей мороси Астан Робьяр – насупленный, втянувший голову в поднятый воротник обвисшего от влаги пальто, уныло выдыхавший сквозь зубы сигаретный дым, такой же влажный и призрачный на вкус, как все вокруг, – и лежало возле его ног безразличное к влаге, туману и ленивой реке человеческое тело: длинный сиреневый мокрый плащ облепил неподвижную фигуру, позволяя различить очертания (женщина, скорее молодая), но не позволяя пока рассмотреть детали. Под телом разлилась глянцево поблескивающая темная лужа.