Монстр. Где-то в Городе…

Повелитель вернулся и спас его! Повелитель в бешенстве, в ледяной, беспощадной ярости от его глупости и опрометчивости, но он спас его, вывел из-под удара.

Жертва, впервые ушла, но и он сам благополучно скрылся, не оставив следов. Он ошибся. Много раз ошибся, выбрав случайную жертву, неуклюже обставив место действия, да еще не воспользовался путаницей путей под землей, потому что без Повелителя вниз идти ему не хотелось. Он ошибся во всем и если бы не Повелитель…

Он счастливо засмеялся, вспоминая недавние события. Ладонь со следами зубов еще ныла, но он не замечал боль. Может, и к лучшему, что так произошло. Привкус временного поражения, ощущение настоящей опасности тоже волновало кровь. Не так, как привычные всемогущество и всевластие, но по своему занятно. Он был на волосок от провала…

Никогда больше не повторять. Тем более, когда в городе Пес, охотящийся за Повелителем.

Он видел его ненароком. Ничего особенного, такой же неприметный человек, как и все вокруг. Можно попробовать поиграть с ним. Разбуженный случившимся, Повелитель неуспокоенно метался в его душе, алча новых впечатлений. Теперь, когда он попробовал на вкус новые ощущения, их хотелось повторить.

Может, поискать жертву среди равных? Или почти равных? Выйти на другого дракона? Поймать Птенца? Или, возможно, настало время убрать с дороги Ее?

Другие дороги, другие дни…

Темные косматые тучи обложили небо до самого горизонта. Воздух пах дождем и грозой, первой в этом сезоне. Ветер, нагнавший тучи, наконец, угомонился, удовлетворенный результатом. Лес притих в ожидании ливня.

– Ох, не вовремя мы выбрались… – проворчал, наверное, в тысячный раз Мило, хмуро косясь вверх. – Вот накроет нас сейчас дождичком, что тогда?

– Вымокнем, – флегматично отозвался его спутник.

– Приспичило же этой лавочнице рожать! – ворчал Мило. – Чего они вас-то покликали? У них там повитуха хорошая, Анта, да и аптекарь под боком! А нам тащиться через весь лес…

– Ты же знаешь, аптекарь стар и глух, как пень, куда ему детей принимать, – все так же лениво ответил собеседник. – Да и Анта – женщина темная, а ты видел, как ребенок шел. Погубили бы его, если бы не мы… А так, славная горластая девочка…

– Снова таких же станет рожать.

– Ну и в добрый час… Жалобщик, ты, Мило, и ворчун. Вот если бы сам не видел, как ты ворковал над малышкой, ни за что бы не поверил, что врач из тебя выйдет отменный…

– Да уж, – польщенно хмыкнул Мило. – Вы просто так говорите, господин Марим, чтобы я замолчал… Всем известно, лучшего доктора, чем вы нигде больше не сыскать…

Мило показалось, что его последние слова отчего-то расстроили доктора Марима. И прежде ему не раз доводилось видеть, как мрачнеет доктор, когда кто-то начинает нахваливать его искусство. Мило не мог понять причину его огорчения. Люди искренне хвалили врача, и за дело, потому что Марку Марим и впрямь был отличным лекарем. Вот только сам он, когда выпивал лишнего, угрюмо бурчал сквозь зубы: «Тоже мне искусник! Ремесленник заурядный…» Это особенно сбивало с толку его ученика Мило – ну и что, что ремесленник? Что в этом зазорного? Главное – справно выполнять свою работу!..

– Мило, – позвал ученика Марим, – давай-ка, друг мой болтливый, свернем прямо здесь и пойдем через лес. Иначе точно вымокнем до нитки.

– Ну, вы выдумали! – возмутился Мило, возвращаясь к привычному для себя тону. – В лес, да в такую темень! Лошадям ноги переломаем!

– Ой, не лошади тебя беспокоят, хитрец, – доктор засмеялся. – Всем известно, как ты трусоват. Боишься ты лесовиков…

– Чепуху вы говорите, господин доктор, – обиженно ответил Мило. – Чего мне лесовиков-то боятся? Ничего я не боюсь.

– Тогда сворачивай. Ничего с лошадями не случится. Там впереди есть старая дорога. По ней и поедем. Она нас выведет почти к самому дому…

– Как скажете… – Мило нехотя стал поворачивать своего коня.

Всем хорош доктор Марим, но уж если что втемяшится ему в голову, то спорить бесполезно. Кроме того, Мило сам виноват. Нечего было брюзжать на дождь. Может быть, и обошлось бы… Мило даже самому себе не хотел признаваться, что до смерти боится ночного леса. Не то, чтобы он верил в лесовиков, но… На караван его родителей разбойники напали в похожем лесу. И с тон поры Мило не мог забыть, как он бродил в темноте, среди трупов родни, как бежал потом через черный, зловещий лес, пока не выскочил к селению на окраине леса. Там как раз был доктор Марим, навещавший больного, он и подобрал мальчика, привел его в свою семью, сделал своим учеником.

Дорога и верно была, но заросла до такой степени, что отныне претендовать могла разве что на звание тропы. Молодая древесная поросль подступала к ней вплотную, и пришлось сбавить шаг, чтобы лошади не спотыкались о спрятанные в зарослях колдобины. Ближайшие деревья норовили зацепить всадников когтистыми растопыренными лапами, и вскоре доктор Марим и Мило были вынуждены спешиться.

– Что ж, – проговорил доктор. – Должен признать, ты был, как всегда прав. Ночью по лесу ездить верхом неразумно…

– Вот-вот, – сказал Мило, но этим и ограничился. В лесу его врожденную словоохотливость как рукой сняло. Он даже не смел смотреть себе под ноги, озираясь вокруг с напряженным вниманием. Но не различал ничего, кроме темноты.

И внезапно раздавшийся резкий звук заставил Мило подскочить едва ли не к вершинам деревьев. Напуганная его движением лошадь шарахнулась и вломилась в ближайший куст с хрустом и треском. Рядом доктор, сердито ругаясь, успокаивал своего обеспокоенного скакуна.

– Что с тобой, Мило! – выдохнул он, наконец. – Это всего лишь какая-то птица!

– Нет уж, господин доктор, – сипло ответил Мило, поглаживая морду встревоженного коня. – Это точно была не птица! Я слышал! Это было что-то другое, не звериное и не человеческое…

– Ну, конечно… – отмахнулся доктор. – Что может быть… – Конец фразы оборвал тот же звук, и изумленный доктор воскликнул: – Это же ребенок! Мило, там в лесу плачет ребенок. Очень маленький…

– Где ж ему еще кричать, как не в лесу, – пробурчал нервозно Мило. – Самый ребенок и есть… Дитя леса…

– Мило, прошу тебя… – простонал доктор. – Пойдем, посмотрим, что там за лесное дитя. А если боишься, останься и присмотри за лошадьми…

И не дожидаясь ответа, доктор решительно углубился в чащу, на звук невнятных всхлипываний, которыми сменились вопли младенца. Мило потерянно потоптался на месте. Идти за доктором ему страшно не хотелось, но и бросать его одного, когда доктор прямо-таки спешит навстречу неприятностям, было нельзя. Поэтому наскоро примотав поводья лошадей к дереву, Мило собрал в кучу все свое мужество и вонзился в переплетение веток.

Поплутав немного с замирающим от ужаса сердцем, Мило, наконец, нашел доктора, целого и невредимого, склонившегося над светлым свертком на пне. Но смотрел он почему-то не на сверток, а куда-то в сторону и вверх. Среди деревьев здесь был просвет, и в первый момент Мило показалось, что доктор разглядывает небо, прикидывая, а не свалился ли сверток оттуда. Но присмотревшись внимательнее, Мило обнаружил, что доктор изучает что-то более близкое, и лицо его, различимое при сумрачном свете небес странно задумчиво и серьезно.

– Что тут? – шепотом спросил Мило, приблизившись.

Доктор встрепенулся, оборачиваясь, и улыбнулся:

– Ребенок. Почти грудной. Замерз бедняжка…

– Просто ребенок?

Доктор странно посмотрел на него, и глаза его блеснули различимо даже в темноте ночного леса.

– Надо взять его с собой, – произнес он. – Скоро пойдет дождь, и малыш погибнет, промокнув… Проклятье, он погибнет в любом случае, если мы оставим его…

Вот тут душа Мило протестующе взвыла, забыв обо всех страхах и почтении:

– Вы с ума сошли, господин доктор! Да что у вас за мания такая, всех подбирать! А если это не человеческий ребенок! А если это…

– Мило, – негромко сказал доктор таким тоном, что Мило моментально умолк. – Что ты себе позволяешь?.. – Доктор поднял шевелящийся сверток с пня и, не глядя больше на своего ученика, угрюмо сказал: – Это всего лишь ребенок. Человеческий или нечеловеческий – разберемся после. Но оставить его здесь замерзать от холода и голода я не могу. Если ты можешь – тебе не место в моем доме… – Он широкими шагами, словно забыв о существовании корней, кочек, вымоин присущих темному лесу, двинулся к дороге. Мило побитой собакой поплелся за ним. Гнев учителя занимал его сейчас больше, чем все остальное, но странное чувство не покидало его. Он спиной ощущал, что кто-то смотрит им вслед. Смотрит внимательно, изучающе, грозно. Он наблюдателя веяло мощью и безразличием. Нестерпимо хотелось обернуться, но Мило не смел. В голове его заклинанием билось: «Мы еще пожалеем, что связались с найденышем…»

– Мальчик, – сказала Ниата, жена доктора, распеленав младенца. – Нормальный, здоровый мальчик. Не понимаю, что за мать могла оставить в лесу такого лапочку… Взгляни, какой хорошенький, глазастенький… – Она взяла в руку ладошку ребенка и доложила встревожено: – Замерз… Марку, ну что ты стоишь?'

– Думаю, – ответил доктор неторопливо. – Прикидываю.

– Пока ты будешь прикидывать, крошка заболеет… – рассердилась Ниата. – Мило, а ты что глазами хлопаешь? Нагрей лучше воды… Молоко нашел?

– Угу, – отозвался Мило скорбно.

Вопреки его ожиданиям и опасениям у ребенка не обнаружилось ни рогов, ни хвоста, ни странных родимых пятен. Мальчик, как мальчик. Кожа темнее, чем у северян, но глаза неожиданно светлые, серые. Возраст – меньше года от роду… Однако знобящая жуть не оставляла Мило. Сверлящий спину взгляд исчез, но ощущение близкой силы не проходило.

Доктор поворошил пеленки и задумчиво сказал:

– Ты посмотри, Ниа, пеленки не из дешевых. Родители парня явно не просили подаяние.

– Тем хуже, – откликнулась сердитая Ниата. – Как они могли бросить его?

– Может, и не бросали… Видишь, сверху он завернут в другой платок. Такие обычно носят дорожники. Воз можно, и даже вероятно, что ребенка они украли у родителей, надеясь на выкуп, но что-то заставило их бросить малыша…

– О! – Ниата огорченно взглянула на мужа. – Тогда беру обратно все свои слова о его родителях… Бедняжки!

– А что заставило дорожников бросить ребенка? – подал голос Мило, впервые решившийся снова обратится к доктору.

– То же, что не позволило ни одной лесной твари приблизиться к младенцу. А он пролежал на том пне довольно долго.

– Что ты имеешь в виду? – насторожилась Ниата, баюкавшая, завернутого в сухое одеяло, мальчика.

– Я заметил кое-что в лесу… – без особой охоты ответил доктор. – Точнее сказать почуял… Мальчика охраняли.

– Кто? – одновременно, но с разными интонациями спросили Ниата и Мило.

– Сдается мне, что это был дракон…

– Что?! – вскрикнул Мило недоверчиво.

– Этого не может быть! – голос Ниаты разбудил задремавшего ребенка, и мальчик захныкал. – Тихо, маленький… – прошептала она ему и повернулась к мужу: – Даже если допустить, что это ребенок с драконьей кровью, то все равно он пока не может обладать драконом! Он еще слишком мал!

– С драконьей кровью и даром обладания дети рождаются, – возразил доктор, пожимая плечами. – Но зримыми драконы становятся значительно позже!

– Для обычных людей… – согласился доктор. – Но есть люди, которые могут видеть, ощущать драконов всегда, хотя сами не владеют ими. Это тоже дар – видеть дракона… – Доктор вздохнул и добавил: – Правильнее будет сказать, что это не дар, проклятье… Видеть дракона, чуять его, даже понимать его, но… Эту способность еще называют Дыханием Дракона. Оно опалило душу, но не зажгло ее…

– Значит, это был дракон, – выдавил наконец Мило, вычленивший из тирады учителя самое важное.

– Так ты тоже увидел его? – доктор взглянул на Мило с интересом и непонятным сочувствием.

– Не знаю, что я видел, господин доктор, но то, что я почувствовал мне не понравилось. Это страшно…

– Глупости. Дракон – это просто мощь. Он не злой и не добрый. Каким будет этот дракон, зависит только вот от этого мальчугана. Он направит его, – доктор откинул краешек одеяла, прикрывшего лицо спящего ребенка, и сказал: – Ниа, собери мне сумку в дорогу. Я отлучусь на неделю-другую. Предупреди пациентов.

– Повезешь его в Гнездо? – понимающе спросила Ниата.

– Родителей его мы вряд ли сыщем…

– Господин доктор, – неуверенно позвал Мило, топчась на месте, как стреноженный конь. – А меня вы возьмете с собой?..

Дождь шелестел за окном монотонно и вяло. Гроза ушла, оставив взбудораженный мир в оцепенении. Капли колотили в окно с утомленной настойчивостью, уже не надеясь, что их впустят. Умытый лес дремал вдалеке, готовясь встретить утро во всем великолепии.

Марку Марии долго вглядывался в сумрак снаружи, надеясь снова различить гигантскую тень, растревожившую его старую рану. Ту, что однажды нанес ему его учитель, человек прямой до жестокости, сказавший молодому Марку: «Вы, юноша, безусловно, способны, но к несчастью только способности и имеются в вашем распоряжении…» Оскорбленный до глубины души, честолюбивый Марку тогда не поверил учителю. Но много позже он сам угрюмо признал, что оседлать дракона ему не придется. Не хватило чего-то в его сердце. Чего-то, что заставило бы подчиниться гиганта… Может быть, не так уж и хотелось?..

Доктор оглянулся на спящего ребенка, которого Ниата неохотно оставила под присмотром мужа. Малыш спал, причмокивая во сне губами, довольный, сытый, согревшийся. Пока еще не подозревающий, что за судьба ему уготована. Не всякого младенца, даже будущего всадника оберегает дракон с детства. Ниата права, драконы проявляют себя значительно позже… Что же за сила у этого крохи, если дракон уже сейчас присматривает за ним?..

День, который начался, как седьмой день Листохода…

Утром Джеанна не появилась. Ее отсутствие заметили. Как обычно в подобных случаях вопросы в первую очередь посыпались на меня. В ответ я мог только развести руками. Темноволосый паренек перехватил меня в холле и его опрокинутая физиономия сказала больше, чем любые слова.

– Я обыскал все, что мог, – проговорил он. – Но я не очень хорошо знаю Город и людей там. И ваши любимые места мне почти неизвестны… Я слышал, тебе запрещено покидать Гнездо, тогда, быть может, ты подскажешь мне, где еще можно поискать? Я бы…

Я отрицательно покачал головой.

– Не имеет смысла. Если она не хочет, чтобы ее нашли, ты ее точно не отыщешь…

– Ты что-то знаешь, – утвердительно заявил он. – Точно, знаешь… Где она?

Я лишь неопределенно передернул плечами, отводя взгляд. Провались она пропадом, эта надменная девица! Почему я всю жизнь объясняюсь с ее отвергнутыми поклонниками и еще при этом чувствую себя виноватым? Пожалуй, стоит поговорить с ней… И заодно успокоить собственную душу.

Покосившись на сумрачного привратника, неколебимо возвышающегося на своем вечном посту, я помчался вверх, к своей комнате, бесцеремонно отмахиваясь от изумленных и укоризненных возгласов встречных, чудом не сбитых с ног. Закрыв за собой дверь и отгородившись от взглядов служников, которые в отличие от людей могли свободно проникать в любые закоулки Гнезда, я с треском распахнул окно.

– Ты мне нужен, – сказал я беззвучно. – Немедленно!

«Зачем?» – флегматично отреагировал дракон,

– Пустой вопрос, – невольно усмехнулся я. – Ты знаешь зачем.

«Ненужный переполох», – сухо парировал дракон. – «Займись лучше…»

Я не позволил ему договорить, слишком взбудораженный, чтобы тратить время на споры. Просто вскочил на подоконник и, оттолкнувшись, прыгнул вниз. Дыхание разом перехватило. Ветер захлестнул меня, задержал на мгновение и тут же выпустил. Стало нестерпимо холодно и жутко, когда я понял, что неотвратимо проваливаюсь в бездну. Привычное ощущение полета сменилось безнадежным и страшным падением. Серебристая стена Гнезда с провалами окон безумно быстро заскользила вверх, к затянутому тучами небу.

«Дурак!»

Призрачная тень скользнула подо мной, заслоняя черную, разрастающуюся землю, подхватила, удержала. Я распластался на спине дракона, прижимаясь щекой к ее слегка шершавой поверхности, чувствуя, как непрерывно стучат зубы, а почти безвольное тело трясет озноб.

– П-поехали… – с трудом разомкнув губы выдохнул я. – Вперед…

«Сопляк», – угрюмо огрызнулся дракон. – «Я не подчиняюсь приказам безумия! Я верну тебя людям и пусть они…»

– Если ты попробуешь вернуть меня назад, я прыгну снова…

«Придется велеть нянькам, присматривать за младенцем»

– Ты никогда не взлетишь снова, если повернешь сейчас, – медленно и отчетливо произнес я. – Никогда. Я выполню свое обещание, ты знаешь…

«Человечиш-шка», – каждый звук кипел жгучей, гневной ненавистью. – «Что ж, раунд за тобой…»

Дракон расправил крылья, описывая свободный полукруг, и устремился прочь от серебристой башни. Краем глаза я успел различить несколько фигурок, маячивших на внешнем карнизе, которые повскакивали на ноги, наблюдая за нами. Наверняка они видели мой прыжок, что меня отнюдь не порадовало. Но сейчас об этом пока можно не думать.

Пытаясь справиться с не стихающим ознобом, я устроился поудобнее на спине дракона. Куртка осталась забытой в комнате, но даже она не спасла бы меня сейчас от пробирающей до сердца дрожи. Где-то внутри медленно и неохотно таял колючий, ледяной еж, растопыривший злые иглы. Еж, рожденный мгновенным сомнением – а если бы дракон не успел или не захотел перехватить меня?

Говорят, были времена, давным-давно, когда драконы не считали зазорным служить своим всадникам еще и в качестве перевозчиков. Большинство тех, кто знаком с современными крылатыми тварями, склонен признать это утверждение нелепой выдумкой, ибо, наверное, нет в мире существа более надменного и вздорного, чем дракон. Они готовы терпеть всадников согласно договору, но носить их на себе где-то, кроме как за пределами Рубежа, как убогие верховые лошади? Увольте… Ничего удивительного, что мой дракон был взбешен ультиматумом. Загонять драконов в угол, не позволено даже их владельцам. Впрочем, кроме злости я чувствовал в нем еще что-то неясное, настораживающее и определенно сулившее неприятности…

Гигантская тень накрыла Упокоище, казавшееся с такой высоты крохотным. Дракон устремился вниз, почти сомкнув крылья и переходя в крутое пике. Маленькое кладбище разрасталось с пугающей скоростью, но второй раз падение не произвело впечатление на меня. Драконы не делают глупостей. Надеюсь только, что старый ученый в эту минуту не наблюдает небо в свою загадочную трубу. Зрелище пикирующего дракона вполне способно довести неподготовленного зрителя до сердечного приступа.

Деревья пригнулись и протестующе зашелестели. Взвился вихрь желтых листьев.

– Жди меня! – коротко бросил я, соскальзывая на дорожку.

Дракон не ответил, но я знал, что он выполнит приказ. Сегодня распоряжался я.

Дверь в склеп была слегка приотворена, а перед ней на каменных ступеньках, свернувшись клубком, прикорнул мрачный Колючка. Он даже не шевельнулся, когда я попытался пройти, чтобы дотянуться до двери. Пришлось слегка подвинуть зверька, который отнесся к перемещению с барским безразличием, и постучать. На стук никто не отозвался. Но если Колючка дремлет на пороге, значит его хозяин точно дома…

Вевур нашелся в самой дальней комнате, о существовании которой я и не подозревал раньше, поскольку дверь в нее маскировала одна из витрин с экспонатами. В данный момент витрина, превращенная в груду досок, ткани и стекла валялась на полу. Часть вещей, украшавших ее, разлетелась по комнате. Скрытый в стене потайной шкаф сейчас стоял нараспашку. Поначалу сердце нехорошо екнуло при виде разгрома, и я одним прыжком пересек комнату, подскочив к следующему проходу. И обнаружил хозяина, мирно восседающего за столом, заставленном пустыми бутылками, между которыми рассыпались клочья исчерканной черными штрихами бумаги. Сам Вевур равнодушно смотрел на свои пальцы, крошащие кусок угля. Похоже, он был здорово пьян.

Ни Джеанны, ни следов ее пребывания здесь не было, но я и не ждал увидеть ее, поскольку не заметил снаружи дракона девушки.

Стекло хрустнуло у меня под ногами, и хозяин понял пустой взгляд.

– Вевур… – проговорил я. – Вы слышите меня?

– А… – вяло отозвался он. – Птенчик… Проходи, Птенчик… Присаживайся!

– Что тут произошло? – невольно спросил я, озираясь.

Крохотную коморку, кроме кусков бумаги усыпало битое стекло, какие-то металлические обломки, части мебели, тряпичные клочья со слоем краски. И безумное множество пустых бутылок. Неужели это все он выпил один? – прикинул я изумленно.

– Вот, хочешь?.. – Вевур толкнул мне через стол грязный стакан, наполненный багровой жидкостью. Стакан опрокинулся, заливая бумаги. Угольные линии потекли и размазались, мешаясь с багрянцем вина.

Вевур хихикнул:

– Не вышло… Ну, да все равно. Пей прямо отсюда, как настоящие ценители… – Он попытался ухватить одну из бутылок за горлышко, но при этом столкнул все остальные, и комната наполнилась звоном и хрустом.

– Вот жалость-то… – он подставил ладонь под стекающие со стола капли, наполнил горсть, вылил в рот и проговорил невнятно: – Это оттого, что Они не хотят! – Он воздел палец куда-то вверх. – Не позволяют, и все тут! Нельзя! А почему?..

– Вевур, – невольно морщась, заговорил я. – Вы не видели Джеанну?

– Дж-дж-жеан-нуу… – нараспев проговорил он. – Твою подружку? Хорошенькую пташку… – Вевур подпер кулаком подбородок, мечтательно уставившись в никуда, но не сумел удержать равновесие и едва не треснулся головой об стол. – У-у!..

– Вевур…

Он не слушал меня. Подцепил пальцами мокрый и липкий лист бумаги, попробовал стряхнуть с него винные кляксы. Обмякшее лицо его исказилось отвращением. Скомкав лист, он поднял с пола другой и, хмурясь, порвал.

– Драконье дерьмо… – пробормотал он. – Вот, что они нам оставляют… Я продал его и живу теперь предателем. Ничего не могу… А они не прощают, нет… – Художник схватил несколько ближайших листов, сжал их в кулаке и добавил, поднимая тяжелый взгляд. – Ничего не осталось. Ни его, ни ее… Выбираем, выбираем… Кретины!

– Вы видели Джеанну? – не скрывая раздражения, спросил я. – Она была здесь?

– А как же, – равнодушно отозвался Вевур, глядя мимо меня. – Была… Сегодня. Или вчера… Или сегодня и вчера…

– И куда потом делась? Она сказала, куда собирается пойти?

– Забудь о ней, парень… – сказал Вевур, опуская глаза к уцелевшим бутылкам перед собой. – Зачем ты усложняешь себе жизнь? Не трогай это дерьмо и вонять не будет… Чего суетишься? Пусть малышка занимается своими делами…

– Где она?

– Да не помню я, – отмахнулся Вевур. – Чирикала она что-то!.. Спрашивала…

– О чем?

– Не помню… Про подземелья… Про драконов… Про приятеля твоего…

– Которого?

– И к нему тоже ревнуешь? – ужаснулся притворно Вевур.

– А потом?

– Потом убежала, кажется… Отстань, не помню…

Скопившееся напряжение, наконец, нашло выход во вспышке бешеной ярости.

– Придется вспомнить, – шагнув к нему, произнес я, испытывая непреодолимое желание врезать по этой бестолково моргающей физиономии. – Слушай ты, пьяница, это очень важно. Куда она собиралась?

– Ну чего привязался… – Вевур махнул на меня рукой, словно отгоняя муху. – Дай человеку побыть со своей ностальгией наедине. Убирайся…

– Где она? – рявкнул я, ухватив его за плечо, и как-то мгновенно забывая, что художник старше меня, массивнее и, если судить по нашей прошлой встрече, сильнее. Я видел перед собой только раскисшего недоумка, из-за которого я не могу получить может быть очень серьезную информацию. Однако, я сильно ошибся.

Мятая, жалкая личина пьянчуги сползла с Вевура в мгновение ока, как змеиная шкура, когда он одним проворным движением вскочил на ноги и в свою очередь сцапал меня за ворот.

– А вот так не надо… – мягко сказал он, прищурив на меня трезвые и злые глаза. – Не смей грубить, парень. Это нехорошо…

Я разбил его захват и повторил:

– Где Джеанна?

– Что это на тебя нашло? Ревнуешь подружку?

– Слушай, ты!..

– Ти-хо! – прорычал Вевур, нависая надо мной и дыша перегаром, но уже ничем не напоминая недавнего жалкого пьянчугу. – Уймись, пока не наделал глупостей… Чего это ты взбесился? Жгучки объелся? Не знаю я, где твоя подружка. В Город она вернулась. Еще вечером. Там и ищи.

– Нет ее там… – угрюмо отозвался я, отталкивая его подальше. – И домой она не вернулась…

– Ну и что? – откровенно удивился Вевур. – Бывает. Задержалась где-нибудь. Зачем весь этот цирк?

Честно говоря, я сам не совсем понимал, что именно на меня нашло. Словно затмение накатило. Даже виски заломило от нахлынувшего напряжения. Вевур между тем вернулся к столу, налил себе очередной стакан, покачал его, наблюдая за плеском маслянистой жидкости, и поставил обратно, проговорив негромко:

– Я вчера здорово разозлил твою подружку. Она хорошая девочка, старалась сдержаться до конца. Другая бы сбежала гораздо раньше…

– Зачем? – устало спросил я.

– Чтобы не приручить ненароком. Малышка чуть было не решила, что влюбилась в меня… Мне пришлось долго убеждать ее, что любить старого, грязного, грубого пьяницу совсем не то же самое, что… – Он неопределенно махнул рукой. – К моему величайшему удивлению, ее это не убедило. Пришлось принять крайние меры… Не зыркай на меня так, парень. Ничего похабного… Но она, наконец, обиделась. Унеслась вихрем в Город…

– На драконе?

– На лошади. Она была очень расстроена… Проклятье, теперь я чувствую себя виноватым. Но с ней был дракон, что могло произойти?

– Вы говорили, что знаете несколько входов в городские катакомбы, – произнес я медленно. – Вам известен лаз на обрыве?

– Что это ты затеваешь? – Вевур, снова прищурившись, уставился на меня. – Это плохое место. Тем более для Птенца.

– Хочу убедиться кое в чем.

– Да ты верно спятил, парень, – проговорил ошеломленно Вевур. – Никто не посмеет напасть на Птенца и… – Взгляд его остановился на моей разбитой скуле, он осекся, помолчал и мотнул головой: – Нечего тебе там делать. Брось.

Я кивнул, повернулся и направился к выходу. В конце концов, в Городе наверняка многие способны указать столь знаменитое место. Найду без его помощи.

Колючка на ступеньках отсутствовал. Смелый зверек, вздыбив шерсть вперемешку с иглами, крался по широкой дуге вокруг равнодушного дракона, который не удостаивал псевдобарсука даже взглядом. Колючку это, впрочем, ничуть не смущало. Храбрец готов был в случае необходимости решительно вцепиться коготками в этого исполина, защищая вход в родное жилище и своего хозяина. Как дракон. Только мотивы у них были наверняка различными.

Странно, а говорят, что звери не чуют драконов вовсе…

– Куда тебя понесло, парень?! – догнал меня на пороге раздраженный голос. – Не будь кретином, ничего с ней не случилось… Пропади пропадом тот день, когда мы с Колючкой увидели тебя… – что-то загремело внутри жилища, разбиваясь. – За каким ты… Вот это да!!.. – Появившийся на пороге Вевур застыл, уцепившись за косяк.

Дракон медленно повернул голову. Мерцающие глаза сощурились недобро.

– Ничего себе… – бормотал Вевур. – Давненько я не видал их так близко… Живешь себе спокойно и забываешь, какие они громадины… Неужто и мой был таким же?.. – Он отклеился от косяка и двинулся вслед за взъерошенным Колючкой.

Дракон отвернулся с презрительной демонстративностью.

– Ты на нем прилетел? Силен… Как это тебе удалось?.. – и вздохнул с досадой, заметив, что я собираюсь распрощаться. – Да погоди же… Покажу я, где это, если уж так тебе неймется. Точно ведь голову проломишь по невежеству, а меня потом совесть загложет… Вот ведь связался… – Он исчез ненадолго в доме и вернулся с большой, потрепанной сумкой на лямках, которую лишь с большой натяжкой можно было назвать рюкзаком.

– Вниз не полезешь? – с надеждой осведомился он. – Не дурак вроде с виду…

– Там посмотрим, – отозвался я, с трудом сдерживая улыбку.

– А он… э-э, возьмет меня? – с опаской спросил Вевур, выглядывая из-под драконьего крыла. – Или прикажешь бежать следом?

Дракон брезгливо фыркнул.

Всю дорогу Вевур молчал, подставив лицо влажному, холодному ветру, и жадно глотал его, как воду. Лишь перед Городом он махнул рукой, указывая направление, хотя я и сам догадывался, куда следует лететь. По-настоящему обрывистым берег становился на единственном участке, где речной приток размыл целый холм, пробив себе дорогу. Но протяженность этого отрезка была достаточно велика.

Город добрался сюда, захлестнув часть уцелевшего холма одноэтажными постройками, населенными городской беднотой, но даже самые отчаянные не селились на обломанном берегу, потому что каждую весну он все больше и больше оползал. Впрочем, кое-где здесь торчали выстроенные в давние, более благополучные времена дома, позднее благоразумно оставленные их обитателями. Оползень уже добрался до некоторых из них, обрушив руины в воду внизу, но некоторые, покосившиеся и чудом сохранявшие форму, еще держались.

– Вон туда! – велел Вевур, прищуриваясь и прикрывая глаза ладонью. – Видишь, торчат камни?

Камни торчали на крутом склоне везде. Берег рушился, обнажая сохранившиеся с прежних дней подземные коммуникации. Городская служба замуровывала их, но дожди и коррозия превращали ее труды в бессмысленные усилия. Однако та же сырость и время сами ограничивали доступ любопытным, которых не пугала дурная репутация катакомб. Берег вздымался отвесно, не позволяя добраться до большинства возможных лазов, да и сами туннели осыпались, наглухо перекрывая проход.