Впрочем, возможно на меня просто не самым лучшим образом подействовали события последних дней, страшилки, рассказанные новыми и старыми знакомцами и некоторая общая нервозность, царившая вокруг. Очень может быть, что неприятные взгляды мне просто померещились. Недоброжелателей хватало в любые времена, и не так уж редко всем нам доводилось слышать сдавленное шипение вслед: «проклятая кровь», однако это никогда особенно не задевало. И сегодня большинство людей, по-прежнему, открыто и искренне улыбались, и улыбки их не меркли даже при виде моего значка на куртке.

У входа в «Мышеловку» я столкнулся с давним приятелем, который пару лет назад покинул Гнездо, да так и осел в Городе, как, в общем-то, делают многие Птенцы. В провинцию уезжают единицы. Внутрь мы зашли вместе.

В заведении как обычно, царил умеренный хаос. Стройная темноволосая девушка-официантка весело проговорила, принимая заказ:

– Вы, как я заметила, зачастили к нам. Ищете кого-то?

– Ищу, – не стал отпираться я.

– Может, я могу помочь? Я запоминаю многих…

– Девушка. С сиреневыми глазами…

– А, – как мне показалось, разочарованно отозвалась официантка. – Кажется, видела такую раза два, но, увы, не знаю… – Она улыбнулась с сожалением и добавила: – Надеюсь, вы не скучаете у нас. Сегодня вам, наверняка, будет интересно, даже если ваша девушка не появится. Хозяин пригласил на один вечер лучших музыкантов Семиречья. Они послезавтра будут выступать в центральной городской Зале, а сегодня согласились играть только у нас…

– Да, – кивнул я. – Это очень интересно.

Она упорхнула, сопровождаемая взглядами. Приятель плотоядно ухмыльнулся.

– И все? Даже не спросил, как ее зовут! Такой был случай позвать ее на концерт… Прежние строгие нравы? Блюдем невинность? Какое счастье, что для меня это все уже позади…

– Что-то не заметил я твоего дракона, – отозвался я.

– О, сегодня я обойдусь без его бдительного ока. Надо же мне когда-нибудь и отдохнуть? – пожалуй, слишком поспешно и убедительно ответил приятель и замахал кому-то рукой: – Вон еще наши!..

На сцене появились обещанные музыканты, облаченные по традиции Семиречья в синие с серебристыми блестками костюмы. Кроме людей в составе их труппы были и два песчаника, уцепившихся коп истыми лапами за один контрабас. Песчаники скалили зубы вполне дружелюбно» но зрители, стоявшие слишком близко к сцене, предусмотрительно попятились. Отдавая дань обычаям, семиречники начали свое выступление с Песни Рек. Я никогда раньше не слышал ее в таком удачном исполнении и невольно заслушался, погружаясь в переливы древней мелодии, как в стремнину реки. Несколько следующих песен подтвердили мастерство музыкантов. Песчаники ловко скользили по грифу своего инструмента, как по стволу дерева, цепляя и прижимая нужные струны, и выдерживали ритм без нареканий. Честно говоря, я даже увлекся. Во всяком случае, до тех пор, пока не прозвучало зловещее: «…а сейчас в дар жителям славного Города прозвучит лучшее произведение сезона, народная баллада „Ветер“…»

«Проклятье», – уныло подумал я, услышав вступление. Это не «Ветер», это бумеранг, возвращающийся в самый неподходящий момент и с треском лупящий своего создателя по затылку… Случайно написанная и так же случайно сыгранная в чужой компании мелодия вот уже два года преследует меня с настойчивостью дворняги. Бестолковая, безымянная, простенькая, но, как и большинство дворняг, непередаваемо обаятельная. Теперь я, пожалуй, жалел, что выпустил ее такой неприглаженной и неухоженной, но время не возвратить.

Зал взорвался аплодисментами. Я вздохнул. Счастье еще, что только четверть исполнителей знает автора сего опуса… Поймите меня правильно – я не кокетничаю. Просто не люблю недоделанные вещи. И уж тем более не люблю, когда их хвалят столь искренне. Неприятное ощущение, словно обманываешь всех.

– Прости, мне пора… – девичий голосок звучал виновато и расстроено, пробившись чистым ключом через общий мутный хрипловатый хор.

Музыканты принялись играть на бис, поэтому я отвлекся от происходящего на сцене.

– Опять тебе пора, – с досадой отозвался голос парня. – Ты хоть на полчаса можешь забыть свою крылатую зверюгу?!

Ба! Знакомый до боли диалог… Я невольно оглянулся. За соседним столом сидели трое: двое ребят и девушка, которая как раз встала, чтобы уйти. Один из парней удерживал ее за руку. Юное, хрупкое создание в обычном платье горожанки. Но даже если бы я не слышал их разговора, я бы без труда вычислил ее принадлежность к Птенцам. «Они, как инородное тело… Они другие».

– Ну зачем ты так, – отозвалась девушка. – Ты же знаешь, я правда не могу.

– Вчера не можешь, позавчера не можешь, никогда не можешь! – раздраженно ответил парень, – Вообще не понимаю, почему и терплю все это? И в качестве оплаты – только обещания и невинные поцелуи…

Третий свидетель сцены упорно не поднимал взгляда от стола, но ухмылялся краем рта. Девушка, нет, скорее девочка, едва не плакала, пытаясь освободить руку, но при этом не решалась проявить настойчивость. Парень кривился гневно. Здоровенный такой, крутолобый бычок. Что она в нем нашла?

– Выбирай! – угрюмо процедил он. – Или я, или этот твой крылатый.

– Я… Но Боир, это нечестно! – вскрикнула девочка.

– А со мной так поступать честно? Что я, железный? Если любишь меня, то выбирай!

– Я люблю тебя, – растерянно пролепетала девочка, жалко улыбаясь дрожащими губами.

– Даю тебе времени до завтра… – произнес мрачно Боир, состроив на физиономии выражение оскорбленное и трагически-решительное.

Девочка потерянно постояла рядом с ним, кусая губы, неуверенно повернулась и пошла к выходу, то и дело с надеждой оглядываясь. Парень демонстративно сел к ней спиной и процедил, обращаясь к оставшемуся товарищу:

– Связался на свою голову с цыпленком. То ей нельзя, этой ей нельзя… Проклятье!

– Чего ты к ней прилип? Вот узнает Уна, визгу будет… – живо откликнулся его собеседник, перестав притворятся, что его интересуют узоры на столешнице.

– А не узнает, коли никто не брякнет…

– На кой она тебе сдалась, эта малолетка? Ты старше ее на миллион зим.

– Может это любовь? – Боир блаженно зажмурился.

– Про любовь рассказывай своей птичке-школьнице, – проворчал его друг. – Насыпь ей полные карманы чешуи. Она из твоих рук все слопает…

– Забавная она.

– Это ее главное достоинство. Все они стукнутые… Чего ради ты маешься с ней, гуляешь по струнке, как школяр? Ни в жисть бы не поверил, что Боир-Торопыга до сих пор не затащил эту пташку на сеновал… Ведь не затащил, нет? Чем она лучше твоей шлюхи?

– Тем, что не шлюха… Хочу проверить, верно ли девственница она. В народе то болтают разное. Вроде говорят, чтобы дракон покорился нужно отдаться ему… – полушепотом поделился Боир.

– Кто говорит?

– Татим рассказывал. Вроде у него тоже была одна такая, так хоть и была девицей, но таким штучкам его научила, что он до сих пор с обалдением вспоминает. А эти штучки ей дракон передал… Вот и хочу попробовать то же.

– Вранье это все, – отмахнулся его друг. – Ты посмотри на свою недотрогу!

– Ну, хоть девицу оприходую. Ныне в Городе днем с огнем нераспечатанную не сыщешь…

– Вот будет потеха, коли кто-то до тебя успел. Ты ее обхаживаешь, как индюк, а она… – Второй собеседник вдруг оборвал смех и обеспокоено поинтересовался: – А дракон-то ее тебя не тронет?

– А что дракон? Что я ее насиловать собираюсь? Она сама ко мне придет, пусть сама со своим драконом и разбирается… Кроме того, говорят, вроде есть способ… – Боир придвинулся к своем приятелю.

«Не мое это дело», – отрешенно подумал я, выбираясь из-за своего стола. – «Совсем не мое…» Двое за соседним столиком настороженно, но без особого интереса уставились на меня снизу вверх:

– Тебе чего, дылда? – равнодушно осведомился Боир.

– Да вот услышал краем уха, что вас интересуют драконьи штучки? – произнес я.

– А тебе-то чего? – напрягся Боир, а его друг прищурился и шепнул сквозь зубы: «Птенец!»

– Ну и что, что Птенец? – громогласно осведомился Боир, начиная подниматься со стула.

– Ничего особенного. Просто хочу показать пару штучек, которым меня научил дракон, – улыбнувшись, сказал я. – Например, вот это…

Вообще-то музыкантам полагается беречь руки. Но в данном случае я сделал исключение. Боир с грохотом, перекрывшим даже общий гомон, нелепо растопырившись, отлетел к стене, цепляя по пути стулья и зазевавшихся танцоров. Его друг тоже вскочил, но благоразумно не стал вмешиваться после того, как смуглый, темноволосый парень в куртке с драконьим значком положил руку на его плечо.

Я шагнул к ошеломленному Боиру, возившемуся на полу, ухватил его за шиворот и поставил на ноги, надеясь, что никто из свидетелей не заметил, каких усилий мне это стоило. Я был выше Боира, но бычок весил на порядок больше, и подпускать его слишком близко было опасно.

– Не трепыхайся, – посоветовал я ему негромко. – Ты ведь получил, что хотел? Ознакомился с интересными штучками. Надеюсь, теперь можешь оставить девочку в покое?

Его налившиеся кровью, бешеные глаза сузились, изучая мое лицо. Челюсть шевельнулась, но ни один звук так и не пробил сведенную спазмом глотку. Взгляд Боира метнулся за мою спину, губы скривились на мгновение. Затем Боир стряхнул мои руки и чуть слышно сказал:

– Я так понимаю, мы еще свидимся?

– Только если ты станешь умолять меня о встрече… – откликнулся я. – Но новых впечатлений не обещаю.

Он полоснул меня ненавидящим взглядом и двинулся к выходу, расталкивая присутствующих. Гости «Мышеловки» с любопытством смотрели ему вслед, переговариваясь друг с другом, а опоздавшие к началу представления охранники заведения внушительно и бесполезно озирались и безадресно прикрикивали на взбудораженных посетителей. Когда Боир скрылся, под прицелом десятков глаз остался я один. Впрочем, ненадолго. В «Мышеловке» ничего, кроме выпивки и музыки не удерживает внимание надолго.

– Что это на тебя нашло? – восторженно спросил мой знакомец, когда я вернулся за свой стол, потирая костяшки пальцев. – Лихо ты его, м-музыкант! Исполнишь на бис?

Я невольно засмеялся.

Незнакомка не пришла. Огромный циферблат изысканных часов, выполненный в виде дворца мышиного короля и укрепленный над сценой, неумолимо возвещал приближение полночи. Если девушка не появилась до сего часа, значит, она не появится вообще… Или она все-таки вампир?

Я сам не хотел признаваться себе, что ее отсутствие сильно разочаровало меня. Но если себе лгать я еще мог, то дракону уж точно нет. Он молчал, но я отчетливо ощущал его присутствие, Он наблюдал и ждал холодно, спокойно, прекрасно понимая, чем все это закончится. Он знал меня лучше, чем я сам себя.

Даже в будни ночью в центре Города жизнь не смолкала ни на минуту. Толкаться среди праздных гуляк, которым утром не нужно дежурить, мне не хотелось, поэтому я наскоро попрощался с знакомыми, в чью компанию помимо воли оказался втянут, и свернул на боковую улицу, собираясь срезать путь и добраться до ближайшего причала еще до рассвета. И сам не заметил, как снова очутился на набережной, совсем недалеко от того места, где был обнаружен последний труп. Впрочем, откуда мне знать, может, он был и не последним?..

Как и положено в этот час безлюдной набережной владели пустота и тишина. Редкие фонари бросали зыбкие, неверные отсветы на берег и темную речную воду. Немногочисленные лодки покачивались и поскрипывали, смахивая на привязанных больших зверей. В будке лодочника тоже горел огонек. Надо полагать, после недавнего инцидента мэрия Города учредила на набережной ночную службу охраны. На всякий случай.

Я двинулся вдоль берега, направляясь к одному из основных причалов, где можно было уговорить паромщика переправить меня на другой берег даже в этот час. Шел и смотрел под ноги, мысленно сожалея, что у меня нет дополнительной пары глаз на макушке. Если я смотрел вниз – каждая четвертая ветка норовила треснуть меня по лбу, если я понимал взгляд – тут же начинал спотыкаться. Деревья словно нарочно клонили сучья и выставляли корни, что, в общем, было вполне вероятным. Побережье традиционно украшали саженцами дозорщиков, которые не спали никогда и по ночам развлекались, как умели. Да и тропинка – днем прямая, как копье, с наступлением темноты принялась петлять и виться, словно проснувшаяся змея.

Хулиганистое растение, наконец, ухитрилось удачно подставить мне подножку, и я с проклятьем полетел вперед, чудом не врезавшись головой в морщинистый ствол. Вслед весело заухали и зашелестели.

– Ай, как смешно, – пробурчал я, отряхивая ладони от налипшей грязи и листьев. – А вот я завтра приду сюда с топором…

Уханье усилилось. Наглое дерево отлично понимало, что даже если я и вернусь сюда завтра, то все равно не смогу отличить его от безобидных собратьев.

– Гусениц на тебя нет, – проворчал я, поднимаясь на ноги и замер, заметив нечто необычное на другом берегу реки.

Как правило деревья-дозорщики высаживают там, где берег самый узкий, повинуясь давнему обычаю, когда эти современные бандиты еще были честными стражами и хранили покой обитателей суши от разной водной нечисти, плодившейся в смутное время. Водяная нечисть давно изведена, а традиция осталась. И здесь деревья подступали почти вплотную к воде, так что ничего не заслоняло ни серебристую иглу Гнезда на противоположном берегу, ни смутный, словно смазанный силуэт дракона. Драконы в наших краях не редкость, но в этом было нечто странное. Он не казался дымчатым и призрачным, как Темный дракон, виденный нами однажды над Городом, но и нормальным, отчетливым он тоже не был. Словно призрак. Тень настоящего дракона. Темная тень… От нее исходило неприятное ощущение – не живое, но и не мертвое. Она не двигалась, однако я чувствовал, что она не спускает внимательного взгляда с городского побережья. Словно ищет что-то, высматривает…

– Жуть, правда? – послышался откуда-то снизу хрипловатый голос.

Я едва не подскочил от неожиданности. В траве у моих ног устроился листоед. Светлые колючки его торчали во все стороны, а крохотные глазки сияли нестерпимой синевой. Листоед беспокойно тер лапки друг о друга.

– Который раз вижу, а все привыкнуть не могу, – пожаловался он.

– А сколько раз ты его видел? – спросил я, не спуская взора с призрака.

– Да уж, почитай, десятка три наберется… – раздумчиво отозвался листоед. – Правда, не скажу точно, этого видал раньше или другого…

– Так много? – изумился я, потом вспомнил, что возраст зрелого листоеда насчитывает что-то около двух сотен человеческих лет, и поинтересовался:

– И часто он тут прогуливается?

– Да кто ж его знает. В Городе-то я недавно и здесь его видал раз или два. А вот там, где я жил раньше, он являлся чуть ли не каждый сезон, а то и чаще. Люди его боялись и звали Умертвищем… – Листоед почмокал губами и добавил: – Только у нас там он другой с виду был. Может, сродственник…

Потом он вдруг встрепенулся и исчез в кустах беззвучно и стремительно, словно заслышав чьи-то шаги. И он не ошибся. От деревьев стали отделяться темные фигуры, перегородившие тропу с обеих сторон. Надо полагать, подошли они незамеченными, пока я изучал призраков за рекой.

– Ой-ой, – сказал ласково один из них, приблизившись быстрее остальных. – Птенчик выпал из Гнезда… Цыпленок заблудился. Надо показать ему дорогу домой…

– Цыплятам опасно гулять по ночам в лесу, где водятся кошки, – добавил другой голос, сдерживая злое веселье.

Вне всякого сомнения, сегодня я уже слышал эти голоса. В «Мышеловке». А, собственно, чего я ожидал?

– Рад новой встрече, Боир, – сказал я, стараясь незаметно оглядеться. – Мне льстит твое нетерпеливое желание увидеть меня еще разок…

Кто-то отчетливо хихикнул. Темнота скрадывала подробности, и я различал только четверых впереди и двух сзади. Но судя по шелесту кустарника неподалеку перемещались еще участники предстоящего спектакля. Шестеро плюс еще неизвестно сколько. Мокрая земля. Деревья вокруг… Нехорошо.

– Нельзя чистенькому мальчику из гнездышка бродить по темным закоулкам, – наставительно заметил Боир. – Он может испачкаться и перестать быть мальчиком.

– А мне показалось, что тебя больше интересуют девочки, – ответил я.

– Чирикает, птенчик, – проговорил Боир удовлетворенно. – Наглый.

Круг смыкался. Молчаливые фигуры надвигались со всех сторон, умело перекрывая все пути к отступлению. Судя по слаженности их действий, подобные операции они проводили неоднократно. От обычных уличных придурков их поведение отличала неприятная сосредоточенность и целенаправленность. Не слышно азартного сопения, сдавленных смешков и нетерпеливого подначивания друг друга. Они пришли не драться, а охотиться. На Птенца… Надеюсь, они не забыли, что ловят птенца дракона, а не сороки?

– Кончай болтовню, Торопыга, – негромко сказал один из них. – Мальчик все понял. Ты теперь свободен и просто полюбуйся. Дальше мы сами…

Я еще успел заметить, что призрак-дракон на берегу повернул голову и смотрит в нашу сторону. А потом мне стало не до призраков.

Драться я не особенно любил, но умел. Все-таки я вырос в Гнезде, которое при всех его достоинствах было интернатом и частично сиротским приютом. И как бы не умилялись окружающие – детское общежитие отнюдь не корзинка с котятами. Дети умеют быть жестокими. Особенно к тем, кто отличается от них. Впрочем, ректорский совет Гнезда тоже не питал ложных иллюзий и прекрасно понимал, что его воспитанникам не всегда рады, поэтому с некоторых пор на кафедрах действовали и военные курсы.

Одного, неудачно подставившегося, я отбросил сразу ударом в челюсть. Нападавший сзади попробовал обхватить меня, но забыл о своем намерении после того, как его нос крепко пообщался с моим затылком. Остальные бросились одновременно, и я завертелся юлой. Было слишком темно, чтобы различать подробности, однако через полминуты у меня не осталось сомнений, что ночные охотники, к счастью, не профессионалы. Недавняя слаженность их действий исчезла почти моментально, после того, как полилась первая кровь. Теперь они превратились в разъяренных и оттого слегка бестолковых забияк из подворотни. Вот только для меня это почти ничего не меняло. Их все равно оставалось слишком много для меня одного. Уложу двоих, троих, ну, максимум, при везении – четверых… А пятый все равно достанет. Ввиду подавляющего преобладания сил противника предпочтительно отступление…

Я нырнул под чужой локоть, вырываясь из окружения. Налетел на кого-то темного и с размаху всадил кулак в податливое тело, сдавленно охнувшее и отступившее в сторону.

– Держите его! – взвыли хрипло позади. – Уйдет!..

– Уйду, – согласился я мысленно, прыгая в темноту. Но тут нечто мягкое, ячеистое, тонкое обрушилось на сверху, моментально опутывая плотной пеленой. Я кубарем покатился по земле, не удержавшись на ногах и тщетно пытаясь разорвать прочную плетенку. Сеть! Вот только этого не хватало!

– Есть! – удовлетворенно вскрикнули сверху. – Поймал!

Темные фигуры спешно подбежали и, тяжело дыша, нависли надо мной. В стороне кто-то смачно сморкался и всхлипывал, Один из нападавших баюкал поврежденную руку. Другой оценивающе трогал челюсть. Третий не преминул ткнуть ботинком мне под ребра.

– Надо будет потребовать у Хуго дополнительную плату, – вздохнул тот, что наклонился прямо ко мне, пытаясь рассмотреть лицо. – Мы так не договаривались…

– Да, – согласились с ним. – Зубастые птенчики – совсем другой профиль.

– Кретины, – отозвался третий командирским тоном. – Вам повезло, что его дракон не вмешался…

Вот только теперь мне стало по-настоящему не по себе. Все мои предположения оказались прискорбно верными. Ребята не просто выясняли отношения. Они ловили и поймали Птенца, и за это им заплатили. Кто? А главное, зачем?

Я снова попробовал высвободиться из сети, и парень с командирским голосом, заметивший мои усилия, равнодушно посоветовал:

– Не старайся. Жилки рассчитаны на шерстистого вепря… – А потом велел остальным. – Берите его, чего выжидаете?

Шерстистый вепрь – лесное чудище. С клыками, как лезвия сабель. Он перерубает ими сучья, толщиной в руку взрослого человека. Ловят его сетями, изготовленными из столь прочного волокна, что рассечь его может не всякий нож. Кажется, я здорово влип…

И тут ночь изменилась. Я первый почувствовал это, но через пару мгновений ловцы, суетившиеся вокруг меня, внезапно бросили свое занятие и замерли, оглядываясь,

– Что-то не так… – прошептал один из них тревожно.

Деревья застыли, заледенели безмолвно. Речная вода стихла и потекла вяло и медленно, как кисель. Волны со всплеском набегавшие на парапет, опали бесшумно. Созвездия на небосклоне померкли все до единого, кроме сверкающего Ока. Оно вспыхнуло неправдоподобно ярко, прожигая темный бархат небес.

«Тебе нужна помощь?»

Ответа он не ждал.

– Дракон! – взвизгнул кто-то в темноте и, треща ветками, бросился прочь.

– Этого не может быть! – выдохнул парень с командирским голосом, который сейчас отчетливо дрогнул. – Они же обещали…

Исполинский силуэт, заслонивший собой, казалось, всю вселенную двинулся с плавной, грациозной медлительностью, хватая сбежавшего за шиворот, как цапля, выхватывает их болота лягушку. Дракон засмеялся, услышав его сдавленный крик, и я почувствовал какая холодная, жесткая, оглушающая ненависть захлестывает все вокруг, заставляя оцепеневших зрителей пригнуться, упасть ничком, зажимая уши и зажмуривая глаза. Дракон распахнул крылья. Мир вокруг ударило волной расходящейся силы. Сверху обрушился невидимый до сей поры наблюдатель, глухо стукнулся о землю и пополз в сторону, закрывая голову руками. Всколыхнулась и пошла тягучими волнами речная поверхность. Зароптали, заскрежетали старые деревья, пригибаясь, как трава. Далеко в Городе, словно в иной вселенной со звоном полетели стекла…

Дракон изогнул шею, рассматривая недавних охотников.

«Человечиш-шки…» – Глаза его мерцали, гипнотизируя, лишая воли и сознания, замораживали ледяной яростью. – «Как смели вы…»

И была в них только бешеная, жестокая и нечеловеческая сила. Мощь стихии. Нарастающая с каждым мгновением энергия – неразумная, слепая, бесцельная, способная за долю мгновения разметать притихший Город до основания…

– Нет! – произнес я беззвучно, привычно перехватывая инициативу. Как за пределами Рубежа. Возвращать драконов – наша специальность и врожденная способность. Та самая, за которую нас ненавидят даже собственные драконы, ибо они терпеть не могут покоряться.

Потянувшись мысленно к дракону, я одним движением намотал незримые, да и несуществующие, поводья на руку, вынудив дракона перенести сверкающий гневом взгляд на меня:

«Что ты делаешь, муравей? Я защищаю тебя!..»

– Благодарю, но я не звал тебя на помощь…

Невероятное чудовище взметнулось рассерженно, и если бы незримая уздечка была настоящей, меня бы унесло за горизонт, а так я ощутил лишь перекат колючего ледяного кома под сердцем. Звезды, очертившие ореол вокруг драконьей головы вспыхнули с беспощадной яростью… и тут же погасли. Темное небо снова усыпали мириады мирных светлячков. Деревья встрепенулись и зашелестели беспокойно. Река заволновалась, поворачиваясь в своем извилистом ложе.

Оцепеневшие люди шевельнулись, повели вокруг ошалелыми взглядами, попытались подняться на подгибающихся конечностях. Большая часть участников недавней сцены к моменту появления городской стражи уже вполне уверенно держалась на ногах, и когда среди ветвей замелькали живые огни, они моментально бросились врассыпную. Мне компанию составил только один, понуро сидевший на собственных пятках и уставившийся в никуда остановившимся взглядом.

Громогласные, шумные, свирепые и деловитые, как шмели стражники высыпали на тропинку, окружили нас, подняли и потащили куда-то. Некоторые стражники со скоростью гончих бросились по следам убежавших, но окончания охоты на охотников я уже не застал, занятый собственными приключениями.

– Кто ты такой?.. Назови свое имя?.. Что ты делал на побережье?.. Что за причина привела тебя на причал?.. Где твои сообщники?.. Что ты можешь сказать о?.. Где ты был в?.. Ты знаком с?.. Откуда тебе известно про?..

После допросной атаки скудно обставленная комната узилища показалась мне райским местечком. Здесь было сумрачно, тихо и относительно чисто. Кроме соломенного тюфяка на деревянной раме в углу, ни одна деталь не нарушала величественной аскетичности интерьера. Единственное крошечное окошко, слишком маленькое, чтобы заделывать его решеткой, выходило во внутренний двор. Зато верхняя половина двери состояла из крепких металлических прутьев, дабы прогуливавшемуся по коридору охраннику было сподручнее наблюдать за занятиями узников.

Изучив мельком предоставленные апартаменты, я прогнал со своего тюфяка какую-то мохнатую тварь, похожую на помесь крысы с пауком, постелил куртку и лег навзничь. В голове слегка гудело. Никогда раньше мне не доводилось попадать в тюрьмы и подвергаться допросам. Но самое неприятное было не это. Меня встревожило поведение стражников, которые всегда и при любых обстоятельствах старались не портить отношения с Гнездом и вели себя по отношению к его воспитанникам более, чем корректно. Ибо с Гнездом не желали ссориться даже городские власти, И если уж Птенцов, которые тоже, увы, не всегда отличались примерным поведением ловили, что называется, с поличным, их спешили как можно быстрее передать в руки ректората Гнезда.

А сегодня стражники не только не удивились, услышав мое имя, и не поспешили избавиться от меня, а скорее обрадовались этому факту. Каждый их жест, каждое слово помимо воли выражало с трудом сдерживаемое озлобление. Они не слушали меня. Они заранее знали все ответы. И я не понимал, что происходит до тех пор, пока роковое слово не достигло моих ушей. «Убийство»! Неподалеку от того места, где стражники отыскали нас, ночным дозором был обнаружен еще один свежий труп.

То-то я удивлялся, что стражи так быстро явились…

Любые оправдания стражники, разозленные творящимся в их Городе ужасом, отметали сразу. Сейчас говорить с ними было бессмысленно. Очередная смерть взъярила их до такой степени, что окажись возле места убийства грудной ребенок, они бы и его признали виновным. Поэтому я потребовал представителя Гнезда и замолчал, не желая больше лепетать объяснения, которые никто не слушал.

В итоге я и очутился в этой тихой, темной комнатке с единственным окошком.

Крысопаук обиженно повозился в углу, пытаясь устроиться на жестком полу, потом бочком прокрался вдоль стены и тихонько вскарабкался обратно на тюфяк, свернувшись клубком в уголке и боязливо косясь на меня блестящими глазками. Опасным он не казался, и я не стал прогонять его.

Дракон не давал о себе знать, но я чувствовал, что он рядом, как всегда. Обиды драконы не таили никогда, но мстить умели – холодно и безразлично, словно исполняя скучный долг. Мне хотелось о многом расспросить его, но я знал, что сейчас он не сочтет нужным ответить. Дракон защитил меня, потому что так было нужно, вот и все, что я мог бы добиться от него, вместо ответа. Однако это его равнодушное «нужно» включало слишком многое. Драконы не любят людей. Своих всадников они защищают только потому, что знают: в случае гибели всадника – гибнет и его дракон. Это однозначно. И на защиту своего владельца дракон встает, повинуясь не кодексу чести, как наивно предполагают многие романтики, а под давлением инстинкта самосохранения. Кодекс чести у них есть, но в нем нет даже упоминаний о людях. Драконы не вмешиваются в человеческие конфликты без должных оснований. А должным основанием для дракона служит только угроза жизни его хозяину. Следовательно, мне недавно угрожала смертельная опасность.

Как я уже упоминал, драться мне приходилось неоднократно. Но ни разу мой дракон не вступал в бой, хотя был случай, когда очередное выяснение отношений закончилась для меня многодневным пребыванием на больничной койке. Временами я ощущал присутствие своего дракона и драконов своих противников, как фон, ибо эти твари воспринимают гнев своих всадников, ярость, ненависть, как отголоски своей сущности, эмоции силы, но и только. Что же заставило дракона прийти мне на помощь? Мои новые знакомые были, конечно, неприятными ребятами, но ситуация в тот момент еще не стала критической…

Или я ошибаюсь?

– Эй, парень! – сдавленный шепот, словно песком посыпался из тишины, раздражая несвоевременностью и инородностью. – Эй, ты, там! Как тебя!.. Птенец!..

Крысопаук, задремавший у меня в ногах, встрепенулся и навострил ушки в сторону двери. Я приподнялся, заглядывая через решетку и встретился взглядом с бледным, как полотно, взъерошенным человеком, прижавшимся лицом к решетке двери, расположенной через коридор. Я не сразу узнал в этом напуганном парне недавнего храбреца-бычка Боира.

– Чего тебе? – недружелюбно осведомился я.

– Это правда, что тебя расспрашивали про очередное убийство? – едва слышно спросил он, торопливо глянув по сторонам, насколько позволяла решетка.

– Правда, – ответил я, поскольку не видел оснований лгать.

– Ну, я погиб… – горестно выдохнул Боир, разом обмякая и стукаясь лбом о прутья.

– Почему это именно ты? – невольно заинтересовался я.

– Потому что тебя-то никто обвинять не станет, – угрюмо буркнул он. – Всем известно, что Птенцы всегда безвинны… А я для них самый подходящий.

– Погоди-ка, а твои приятели?

– Что ж я их, закладывать буду? – набычился он, становясь самим собой.

– Они ведь тебя бросили…

– Сам за ними не поспел. Что они мне няньки? – Он вздохнул и неожиданно досадливо добавил: – Да и не приятели они мне вовсе. Одного только знаю. Живет со мной во дворе… Ты меня разозлил в «Мышеловке», я и подумал, дай проучу сопляка, подожду у выхода, и разберусь, один на один… А тут он! Говорит, только полный идиот пойдет с голыми руками против Птенца и его дракона. Но если я подожду немного, он кликнет своих знакомцев, которые знают, как спеленать ваших монстров. Вот тогда я и смогу честно разобраться с тобой, без вмешательства дракона… Я же не знал, что так выйдет!