- Год дэм санвабич! - заорал мистер Томсон. - Зачем ты ворвался в мой дом? Я звал тебя? Вон отсюда! Уходи или я тебе сломаю позвоночный столб!
      Айе подпрыгнул и вцепился в горло Чарли. От не ожиданности и сильного толчка Чарли грохнулся в качалку. Айе стал душить его. Качалка под тяжестью двух человек свалилась на спинку, в воздухе мелькнули ноги, и огромная труба музыкального ящика со звоном полетела на пол. Чарли захрипел.
      Из полога Рультыны вбежал пьяный Алитет. Как хищник, он бросился на Айе и оторвал его от Чарли. Разъяренный Айе вывернулся, вскочил на стол и пинком свалил лампу и посуду. Пользуясь темнотой, он бросился к выходу.
      Путаясь в пыжиковых штанах, Алитет кричал:
      - Ружье скорей! Подайте мне ружье! Я пристрелю этого щенка.
      Но Айе бежал с быстротой горностая и уже был на склоне горы, где расположилось стойбище.
      - Стрелять хочет Алитет, - быстро проговорил Айе встретившим его Ваамчо и Яраку.
      - Беги скорей в тундру, - сказал Ярак. - Мы направим Алитета по ложному следу, в торосы моря.
      ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВОСЬМАЯ
      Солнце припекало. Струился прозрачный, чистый воздух. Искрящаяся белизна снега, яркий свет резали глаза. Собаки вязли в рыхлом снегу и с трудом, высунув языки, тянули нарту. Проваливаясь в снег, рядом с нартой шел Андрей Жуков. Он остановился и оглянулся. Кругом горы, долины - все бело! Никаких признаков жизни. Андрей крикнул и обрадовался своему голосу.
      Студент географического факультета Петроградского университета Андрей Жуков прибыл в Петропавловск-на-Камчатке осенью 1922 года. Здесь он охотно принял предложение губревкома выехать нартовым путем на побережье Ледовитого океана. Он выехал в разгар зимы на Чукотку, в исконные русские земли.
      Еще будучи в университете, Андрей занимался языками. Старый профессор-народоволец, отбывавший в царское время в этом краю ссылку, передал Андрею Жукову все свои познания в чукотском языке.
      Теперь, за время своего трехмесячного пути на собаках, Андрей не раз встречался с местными жителями, о которых прежде имел представление лишь из литературы и этнографических исследований.
      К весне этот длительный путь подходил к концу. Далеко позади остались Камчатка, Коряцкая земля, и вот он уже в Чукотской тундре. В той самой тундре, о которой мечтал еще с первого курса университета. Сбылась мечта. Но теперь появились мечты иного порядка. По рассказам Айе, таких парней, как он, было много. "Суметь бы объединить их в общей цели переустройства их жизни", - размышлял Андрей. В голове рождались всевозможные планы, и петроградский комсомолец, пока единственный в этой стране, загорался предстоящей своей деятельностью.
      Андрей остановил упряжку и стал всматриваться в беспрерывную цепь горных хребтов.
      "Но где же это ущелье, о котором рассказывал встретившийся накануне оленевод?" - подумал Андрей.
      Никаких следов на снегу. Ни соринки. Хотя бы оленя или зайца увидеть. И корма мало осталось. Голодные собаки выбиваются из сил.
      "Нет, надо отказаться от пути напрямик. Пусть гуси летят этим путем!"
      Андрей сел на нарту и взял направление к морскому берегу. Почуяв замысел хозяина, собаки побежали веселей. В горах стояла извечная тишина.
      Вдруг в глазах появилась такая острая боль, что Андрей закрыл их рукой. Он долго держал руку на глазах, но боль не уменьшалась, а когда отнял руку, то понял, что ослеп. Словно пелена закрыла перед ним все.
      Андрей остановил собак.
      Он потер глаза и окончательно убедился, что ничего не видит.
      Андрей лег на нарту и долго лежал, слушая тишину. Он знал, что от блеска снега в яркие, солнечные дни наступает временная слепота. А очков-консервов нет.
      Пригреваемые солнцем собаки мирно лежали на снегу. Пес Верный растянулся впереди и наслаждался покоем. Ни одного звука. Как будто мир погрузился в небытие. Солнце подходило к горизонту. Легкий морозец схватил влажный снег. Образовывался крепкий наст. С севера потянул ветерок.
      Андрей решил вверить свою жизнь инстинкту собак. Он сел на нарту и голосом поднял упряжку.
      - Верный, вперед! - крикнул он.
      Определяясь по направлению ветра с севера, Андрей подставил щеку под ветер и, не меняя положения, поехал.
      Прошло много времени ровной езды, и вдруг собаки взяли в галоп.
      "Что такое?" - подумал Андрей и затормозил нарту.
      Он остановил упряжку, решив, что собаки напали на след.
      Вскоре Андрей убедился в правильности своего предположения. Он ощупью нашел колею проехавшей нарты. Значит, где-то поблизости есть жилые места. Андрей обрадовался.
      Собаки бежали весело, но ветер дул уже не в щеку.
      "Крутит ветер", - подумал Андрей.
      Он снял шапку, прислушиваясь к пению ветерка, и услышал крик:
      - Андре-ей!
      "Что за наваждение? - подумал он. - Кто может звать меня в этой снежной пустыне?"
      Испугавшись показавшегося ему окрика, он опять остановил упряжку и насторожился, поводя головой во все стороны.
      И когда окрик повторился, Андрей громко закричал:
      - Эге-ге-ей!
      Человек бесшумно подбежал к нарте и, запыхавшись, тихо спросил:
      - Андрей, это ты?
      Андрей вздрогнул. Круто повернувшись на голос, он резко спросил:
      - Кто здесь?
      - Я, Айе. Ты забыл меня, Андрей?
      - Айе! - радостно закричал Андрей и бросился на голос.
      Крепко обняв Айе, точно опасаясь, как бы живой человек вдруг не исчез, Андрей сказал:
      - Глаза у меня испортились. Ничего не вижу.
      - Такое при большом солнце бывает. Надо положить на глаза оленью шкуру или еще что-нибудь. Закрыть глаза черным. Скоро пройдет. Завтра будет хорошо.
      - Разве?
      - Да, да. Я знаю.
      - Айе, отрежь кусок от моего черного мешка.
      Айе взял мешок, повертел его в руках, вздохнул:
      - Андрей, испортишь его. Жалко такой хороший мешок.
      - Ничего, Айе! Давай режь!
      Айе отрезал часть мешка и завязал Андрею глаза.
      - Ну что же, друг? Можно, пожалуй, здесь и переночевать? А? Ты никуда не спешишь?
      - Нет, - ответил Айе.
      - Тогда ставь палатку. Будем чай пить. Закусывать.
      Уже смело оставив нарту, Андрей ощупью прошел к собакам, погладил вожака.
      - Ну, Верный, теперь мы живем. - И, обратившись к Айе, устанавливающему палатку, он крикнул: - Айе, а что за дорога тут, по которой я ехал?
      - Твоя дорога, - спокойно ответил Айе. - Я уже посмотрел. Это твоя дорога, ты по ней кругом ездил. Все время ездил бы. Собаки не свернут с дороги, если человек не заставит их.
      Вскоре они с удобством расположились в палатке.
      - Андрей, снег в чайнике сделался водой. Повязку на глаза надо намочить: будет лучше.
      - Давай, давай, Айе! Ты, брат, хорошо знаешь, что нужно делать.
      Намочив и крепко выжав повязку, Айе опять завязал глаза Андрею.
      - Айе, правильно ты мне сказал тогда, что я не найду ущелья. Ездил, ездил - кругом горы! А тут еще перестал видеть. Пропал бы, пожалуй, я в горах?
      - Нет, в горах не пропадешь. - И Айе вдруг спросил: - Андрей, а ты правда начальник?
      Жуков улыбнулся.
      - Да, правда. Только я не самый главный. Большой начальник приедет летом, когда пароход придет, а меня заранее послали.
      - А-а! - протянул Айе и, помолчав, сказал: - Ой, худо мне, Андрей! Наверное, теперь меня застрелят, как зайца.
      - Кто же тебя может застрелить?
      В горах было тихо. Легкий ночной морозец проникал в палатку. Пора было уже ложиться спать, но Айе разговорился и рассказал Андрею, что произошло в торговой яранге Чарли Красного Носа, почему Алитет хотел застрелить его, опять рассказал о своей Тыгрене и о многом другом.
      За палаткой мирно дремали уставшие собаки. Солнце скрылось и снова выглянуло, озаряя ярким пламенем низкий горизонт.
      - Айе, ты не волнуйся и ничего не бойся. Никто тебя не посмеет тронуть. Я тебе обещаю. Ты скоро увидишь это сам. А сейчас давай поспим немного и вместе поедем на берег.
      - Вот хорошо! - обрадовался Айе. - Надо показать тебя людям, что ты человек. Они же не верят.
      - А кто же я? - улыбнувшись, спросил Андрей.
      - Говорят, ты дух.
      Андрей посмеялся и предложил ложиться спать.
      Айе не лег спать. Ведь пастухи привычны не спать по двое-трое суток. В то время как Андрей уже спал, Айе походил около палатки, осмотрел нарту и по-хозяйски укрепил ослабевшие на ней ремни, затем сел и долго глядел на доски-сиденье нарты. Айе думал. Он думал о голубых, как небо, глазах Андрея. Наконец он вынул нож и отрезал от доски маленькую щепочку, быстро сделал две круглые, подобно стеклам очков, дощечки, просверлил в них острием ножа маленькие дырочки, привязал к краям тонкий ремешок и нацепил их на нос.
      - Хорошо видно, - сказал он.
      Спустя некоторое время Айе услышал из палатки голос Андрея и вбежал к нему.
      - Айе, я вижу тебя. Вот хорошо!
      - Я тебе сделал гляделки. В горах наши люди со слабыми глазами всегда так делают. - И Айе надел на свой нос самодельные очки.
      Андрей расхохотался.
      - Дружище, да ведь дерево не прозрачное!
      - Нет, тут маленькие дырки есть. В них все видно, Без гляделок тебе нельзя. Солнце опять сильно светит.
      Андрей надел деревянные очки и вышел из палатки.
      - Смотри, как здорово! Вот какую деревянную оптику придумали! Молодец, Айе! Очень хорошо! Поднимай собак, и едем на берег.
      - Худо мне будет на берегу.
      - Ничего, Айе! Не бойся.
      ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ДЕВЯТАЯ
      Айе сел на нарту, пристроившись рядом с Андреем. Показывая рукой направление, он молчал, заранее переживая свою встречу с людьми на берегу.
      - Верный, вперед! - крикнул Андрей, посматривая на собак в свои гляделки. Собаки побежали крупной рысью.
      Айе еще издали заметил стойбище Лорен. Встретиться теперь с Алитетом и с Чарли Красным Носом не всякий решится.
      Но будь что будет. Все равно у Айе отвращение к жизни.
      - Подъезжаем, - взволнованно сказал Айе.
      - Вот и хорошо. А я думал, что берег далеко.
      - Андрей, ты поедешь в торговую ярангу? К белому? К Чарли? Может быть, я останусь здесь?
      - Зачем я к нему поеду? Вместе с тобой мы поедем в ярангу какого-нибудь охотника.
      - Ты боишься Чарли?
      Вместо ответа Андрей громко расхохотался.
      И Айе вдруг обрел еще большую веру в силу молодого русского начальника.
      - Садись, Айе, на мое место, правь собаками и подъезжай к какой хочешь яранге.
      Черные глаза Айе блеснули радостью. Русский не свернул к Чарли Красному Носу. Крепко взяв в руку остол, Айе крикнул на собак, и они понеслись прямо к яранге Рынтеу.
      И тут же ринулась в ярангу Рынтеу толпа ребятишек и взрослых охотников, жадных до всяких новостей. "Вот чудо! Бессобачный, не имеющий жены Айе, привез какого-то белолицего!"
      Айе стоял около нарты с остолом в руках и, как бы в подтверждение вчерашнего разговора, с важностью говорил:
      - Смотрите, вот он, русский начальник! Все смотрите! И не думайте, что накануне я вам врал! - Затем, повернувшись к своему другу Ваамчо, тихо сообщил: - Опять в горах встретился. Видишь? Разве он дух? Смотри сам, словно ища поддержки у Ваамчо, допытывался Айе.
      Явно подчеркивая свои приятельские отношения с Андреем, Айе запросто подошел к русскому начальнику и тихо сказал:
      - Вот это тот самый Ваамчо, о котором я рассказывал. У него Алитет залил приманку таньгинским светильным жиром у Трех Холмов.
      - А! Ваамчо! Здравствуй! - И Андрей протянул ему руку, как старому знакомому и доброму другу. Не выпуская руки Ваамчо, Андрей долго тряс ее.
      Айе смотрел на них, и радостная улыбка расплывалась по его широкому лицу. Как же? Это ведь он виновник такого необычного счастья. А Ваамчо, смущенный, не знал, что ему делать и что говорить. Первый раз в жизни белый человек тряс его руку.
      - Ступай в жилище, я распрягу твоих собак, - наконец проговорил он.
      - Пойдем, пойдем, - с воодушевлением, взяв Андрея за руку, говорил Айе и тянул гостя в меховой полог.
      К моменту приезда Жукова в стойбище Лорен, заезжая яранга Рынтеу была полна народу. Здесь были охотники, с которыми американец прервал торг из-за приезда Алитета, и они терпеливо дожидались, когда к Чарли Красному Носу вернется хороший "дух" и он вновь начнет торг. Кроме них, с побережья понаехали и другие охотники. Все они были из разных мест и, находясь у гостеприимного Рынтеу, делились новостями. Такого скопления людей в заезжей яранге Рынтеу еще не было. У него даже не хватало шкур, чтобы подложить каждому. Одни полулежали, тесно прижавшись друг к другу, опираясь на локти, другие по двое сидели на нерпичьих кожах. Их оголенные по пояс тела в свете коптившего жирника казались темно-коричневыми, как выделанная кожа моржа. В пологе стоял табачный дым, словно спустившийся на землю туман, и было чрезмерно душно.
      Появление а этом пологе русского начальника, о котором еще накануне шел разговор, как о каком-то мифическом существе, показался всем чуть ли не сновидением. Слегка приподнявшись, люди с необычайным любопытством разглядывали приезжего.
      Андрея мало смущали спертый воздух и духота. Он радовался возможности встретиться с таким количеством людей.
      Андрей знал, что каждое его слово, каждый его поступок "чукотский торбазный телеграф" с, непостижимой быстротой разнесет по всему побережью Ледовитого океана и Берингова моря. Памятуя, что слово не воробей, он обдумывал тщательно все свои слова, с которыми он собирался обращаться к ним. Приготовившись сказать по-чукотски: "Здравствуйте, товарищи", - он на ходу перестроился и сказал: "Зравствуйте, добрые люди", - полагая, что слово "товарищ" они поймут неправильно.
      Случилось, однако, так, что ему на его обращение никто не ответил. На улице завыла добрая сотня собак из стоявших вокруг яранги Рынтеу многочисленных упряжек, а затем с визгом поднялась собачья драка и грызня.
      И тогда Айе, чуть привстав, нарочито бодро сказал:
      - Здравствуй, здравствуй, русский начальник. Это ничего, что ты безбородый - борода вырастет. - И он услужливо предложил ему новую оленью шкуру.
      Видя, что Айе сказал все это не столько для него, сколько для своих сородичей, Андрей с улыбкой принял шкуру, сел на нее и подумал про Айе: "Ну и хитрец".
      А люди продолжали молчать, набивая трубки табаком.
      Зная еще от своего профессора о чрезмерном любопытстве чукчей ко всякого рода новостям, Андрей сказал:
      - Много новостей привез я. Важных новостей. Рассказать что ли?
      - Рассказывай, рассказывай, - торопливо послышались со всех сторон голоса.
      - Новости очень большие. Теперь в России Солнечного владыки-царя не стало. Теперь казаков к вам не будут посылать. Царя вместе с его помощниками низвергли, отстранили. Всех богачей выгнали, и стала новая власть трудовых и бедных людей. Называется эта власть народной властью Советской властью. Будет такая власть и на вашей земле.
      Андрей знал, насколько все то, что он говорит, сложно для их понимания. Он знал, что и сама идея власти для них чужда. Эту идею власти, как ему казалось, они должны понять не столько умом, сколько сердцем, как понял ее Айе. И Андрей резко изменил весь характер своей беседы и решил говорить не о власти, а о житейских фактах, которыми он располагал.
      Вдруг один из охотников перебил его:
      - Мы не против власти, - сказал он. - Но мы никогда не поймем, зачем она нам нужна, эта власть. Мы охотники и останемся охотниками. Нам надо охотиться, мы умрем без охоты. А если тебе эта власть нужна, пусть будет. Но нам не мешай заниматься охотой. Теперь понял, что я сказал?
      - Тебе не нужна, а мне нужна, - вмешался Айе.
      - Ты помолчи, не имеющий жены.
      Айе вскочил и от злобы чуть не укусил свою руку, но сдержался и сказал:
      - Ты хозяин байдары. Если у тебя отнимут байдару, ты будешь молча радоваться? Да? Когда у меня отняли жену, кто-нибудь заступился за меня? Никто. А вот русский начальник сказал мне еще в горах, что будет заступаться.
      - Значит, Айе, тебе нужна власть? - спросил Андрей.
      - Нужна. И Яраку нужна. И Ваамчо нужна. Может, и правда она начнет помогать нам? А тебе зачем власть, ты хозяин байдары. Шкуру от моржа ты никому не отдаешь - себе берешь? Зачем тебе власть? Ты сам власть. У тебя отнять никто не может, а ты можешь.
      Андрею понравился разговор Айе, и он вновь принялся рассказывать, что такое Советская власть и к чему она стремится.
      Таких разговоров никогда не велось в заезжей яранге Рынтеу. Все слушали внимательно, но не все понимали. И принимали близко к сердцу, хотя и не совсем соглашаясь, только то, что русский говорил об организации охоты на моржей, тюленей и китов.
      Айе разошелся и никак не унимался, чувствуя поддержку со стороны Андрея. Он продолжал говорить о том, как Чарли Красный Нос выгнал Ярака, как женоотниматель Алитет отобрал у него с детства предназначенную ему жену, как за чернобурку Чарли хотел заплатить железные вещи: иголки, наперстки, бусы, а ружье не хотел давать.
      Андрей встал во весь рост, доставая головой потолок, белобрысый и тощий. Он закурил и велел позвать к нему Чарли.
      "Он с ума сошел, этот русский! Чарли никогда не поднимался на эту гору, где стоят яранги. Да разве он послушается? Кто может заставить Чарли?"
      - Надо сказать, что его зовет русский начальник. Чтобы сейчас же пришел, - строго повторил Андрей.
      "Ого-го, он и в самом деле, пожалуй, начальник, если так говорит! Но кто же осмелится пойти к Чарли с такой новостью? Ваамчо, пожалуй, сходит? Нет, пристойней с такой новостью пойти самому хозяину яранги Рынтеу. К тому же он и постарше".
      Новость была настолько необычна, что Рынтеу, несмотря на свой возраст, без остановки бежал до самого дома Чарли.
      Охотники сгорали от нетерпения узнать, чем все это кончится. Как же? В один миг столько событий! Сейчас встретятся два белых человека. Русский не захотел даже заехать к Чарли. О, это совсем небывалый случай! Тут обязательно должно что-то произойти. Удивительно, что русский будто подружился с Айе! Наверное, не знает, что Айе - пастух и хотел задушить Чарли.
      Особенно интересовался всем этим Ярак, считавший себя знатоком белых людей.
      В ожидании Чарли Айе на всякий случай подсел поближе к Андрею.
      В стойбище начался всеобщий переполох. Мистер Томсон был удивлен не меньше, чем Рынтеу. И хотя Чарльз Томсон с большого похмелья и с повязкой на горле чувствовал себя не очень хорошо, все же собрался быстро. Не спеша мистер Томсон пошел по непривычному для него маршруту - в ярангу Рынтеу.
      Он устал от подъема в гору и тяжело дышал. С трудом влез он в полог, окинул всех взглядом и, заметив русского, с любезностью поздоровался на чукотском языке.
      - Седан, плиз*, - ответил на приветствие Андрей Жуков.
      _______________
      * Садитесь, пожалуйста.
      - О, вы говорите по-английски?
      - Да, говорю.
      - Как Приятно встретиться с культурным человеком в этой дикой стране. Не правда ли? Всякий раз, когда я встречаюсь здесь с белым человеком, я отвожу душу с ним. С кем я имею честь разговаривать? - спросил мистер Томсон.
      - Я представитель Камчатского революционного комитета. Моя фамилия Жуков. Вы мистер Томсон?
      - О, да! Чарльз Томсон... Меня только удивляет, мистер Жукофф, почему вы не заехали прямо ко мне. Это помещение я содержу для приезжающих торговать охотников. Здесь такой дурной запах, что за долгие годы жизни в этой стране я никак не привыкну к нему и никогда почти не захожу сюда.
      - Пусть вас это, мистер Томсон, не удивляет. Помимо всего прочего, я - этнограф. Мне досконально нужно знать местную жизнь, а вообще, сказать вам откровенно, у меня есть серьезные основания предпочесть это жилище вашему дому.
      - О, мистер Жукофф, это не совсем вежливо по отношению ко мне. Я много хорошего сделал для этого народа по приобщению к цивилизации.
      - Вежливость, мистер Томсон, понятие очень относительное. Вот, например, ваши взаимоотношения с Яраком и Айе. По-моему, это хуже, чем всякая невежливость.
      Некоторое время мистер Томсон блуждающим взглядом смотрел на Жукова. Тяжело дыша, он наконец сказал:
      - Вы, мистер Жукофф, не достаточно разобрались в моих отношениях с Айе и Яраком. Вы, наверное, не знаете того, что я спас жизнь Яраку и многие годы кормил его, одевал и обувал. Это же деньги! Я много добра сделал ему. А этот цветной дикарь вместо благодарности посягнул на дочь белого человека. Это же неслыханное дело!.. Мы с вами, мистер Жукофф, представители цивилизованного мира. И упрекать меня в невежливости к таким людям - это все равно что требовать вежливости к собаке, утащившей с хозяйского стола бифштекс, - поучающе, видимо по праву старшинства, патетически произнес мистер Томсон свою тираду, уверенный, что молодому человеку нечего будет и возразить.
      Но Андрей и не собирался возражать. Он лишь сказал:
      - Мистер Томсон, я не буду обсуждать с вами декларацию прав человека. В новой России она существует как незыблемый закон революции и независимо от того, нравится вам это или не нравится. Но поскольку вы находитесь на территории Советской России, вы обязаны соблюдать законы этой страны. Кстати сказать, у нас нет разницы в правах между белым и цветным человеком.
      Андрей впервые говорил с живым американцем. Случай с Айе в доме Чарли неприязненно настроил его к этому непрошеному пришельцу из чужой страны еще вчера, при встрече с Айе. И поэтому Андрей, разговаривая с Томсоном, с трудом сдерживал раздражение.
      - Вы большевик? - вдруг спросил Томсон.
      - Да, я молодой большевик.
      О большевиках мистер Томсон знал из американских журналов. По этим журналам он представлял большевиков с ножами во рту и в овчинных полушубках. И странным теперь казалось Томсону видеть большевика, владеющего английским языком лучше, чем он сам. Перед ним сидел блондин с голубыми глазами, даже похожий на норвежца.
      - Вы настоящий большевик? - опять спросил мистер Томсом.
      - Да, разумеется. Я представитель Камчатского губернского революционного комитета, мистер Томсон. И пригласил я вас сюда по делу.
      - О, мистер Жукофф, пожалуйста, пожалуйста! Я с удовольствием готов вам помочь во всем.
      - Вам известно, мистер Томсон, что в навигацию сюда прибывают представители "Норд компани"?
      - О да, я знаю. Я читал прессу, - сказал мистер Томсон.
      - Здесь будет торговать "Норд компани". А вам, мистер Томсон, я разрешаю производить торговлю только до прибытия пароходов "Норд компани".
      - И мистеру Стивенсону, и мистеру Кларку, и мистеру Ольсону? торопливо спросил Чарльз Томсон.
      - Да, всем.
      - И мистеру Брюханову, и мистеру Караваеву?
      - Да, да, всем. На побережье "Норд компани" организует шесть крупных пушных факторий. И только этой компании Советское правительство предоставляет право торговли здесь. Вы, мистер Томсон, в подданстве какой страны состоите?
      - Я по происхождению норвежец и подданный Соединенных Штатов Америки, - гордо сказал он.
      - Впрочем, это все равно. Вам придется ликвидировать свое хозяйство и покинуть этот берег. Мы не находим возможным предоставить вам торговое посредничество.
      Ярак вытянул шею, как гусь, вслушиваясь в каждое слово. Работая несколько сезонов на китобойных судах, он научился хорошо понимать английскую речь. Творилось что-то совсем непонятное. Всем казалось, что Чарли Красный Нос прирос к берегу, как лишайник к камням. Никакой ветер его не сдует. А сейчас что слышит Ярак? По всему видно, что безбородый русский действительно начальник. Но какой сильный должен быть начальник, чтобы так разговаривать с Чарли!
      - Еще, мистер Томсон, меня интересует кое-что из вашей жизни здесь, продолжал Андрей.
      - О, пожалуйста, мистер Жукофф.
      - Мне стало известно, что вы вот пожилой уже господин, а ведете себя здесь крайне неприлично с точки зрения цивилизованного человека.
      Мистер Томсон насторожился и учащенно задышал.
      - Я имею в виду тот неприятный инцидент, который произошел вчера в вашем доме вот с этим человеком. - Айе вздрогнул, когда Андрей положил руку на его плечо. - Не правда ли, мистер Томсон, что это хуже, чем всякая невежливость?
      Лицо мистера Томсона покрылось испариной, затем побелело. Он молчал.
      - И после всего этого вы называете себя культурным человеком? Представителем цивилизованного мира! - с пренебрежением сказал Андрей.
      Мистер Томсон склонил голову. Может быть, впервые за двадцать лет он оказался в таком неприятном положении перед туземцами. Ему тягостно было, что такой разговор ведется в присутствии охотников и особенно в присутствии Ярака, понимавшего английскую речь. Не поднимая головы, он тихо сказал по-чукотски:
      - Ярак, уйди отсюда!
      Ярак неохотно поднялся.
      - Нет, ты, Ярак, сиди здесь. Ты мне нужен, - сказал Жуков.
      Мистер Томсон поднял глаза на Жукова и остался сидеть неподвижно, молча. И никто его не видел таким покорным, каким он казался сейчас.
      - Все, мистер Томсон. Вы поняли, что вам нужно сделать?
      - О да. Я понял.
      - Больше никаких дел к вам у меня нет! Гуд бай.
      - Гуд бай, - с чувством неприязни пробурчал мистер Томсон.
      И грузная фигура его скрылась за меховой занавеской.
      - Негодяй! - тихо сказал Андрей по-чукотски вслед мистеру Томсону.
      Солнце, дойдя до самой макушки неба, пошло вниз. Охотники толпились на улице и без конца говорили об этой удивительной новости. Ай-я-яй, какая новость! Есть что рассказать, когда будешь ехать по береговым стойбищам! С такой новостью непременно будешь желанным гостем в каждой яранге.
      Ярак стоял в центре толпы, рассказывал все, что он слышал, и, путая, по-своему излагал разговор белых людей. Но, несмотря на это, смысл события был ясен всем.
      Ваамчо больше всего поразило, что белые люди, оказывается, могут быть друзьями и бедных охотников.
      Солнце уже приближалось к земле, а люди все говорили и говорили. Ночной мороз вновь стал схватывать влажный снег. Алитет поторопился уехать из стойбища, и его нарта давно скрылась за склоном горы. Было о чем поговорить!
      Андрею предложили свежую тюленью печенку. В пологе сидели Айе, Ваамчо, Ярак.
      Все они робко разместились вокруг Жукова и принялись за еду.
      - Андрей, а куда теперь повезет Ваамчо шкуру белого медведя? спросил Айе.
      - Пусть продаст Чарли. Он будет торговать здесь до лета.
      - А мне как быть? Чарли Красный Нос не все товары отдал за песцов. А ведь песцы чужие. Эчавто будет ругать меня.
      - Сходи к Чарли и получи остатки товаров. Или ты, Айе, все еще боишься Чарли?
      - Нет. Теперь перестал бояться. И Алитет уехал. Бояться нечего! весело воскликнул Айе.
      Андрей напился чаю и вышел на улицу в окружении своих новых друзей.
      Парни в один миг запрягли ему собак. Айе суетился больше всех, и только Ярак все еще недоверчиво присматривался к новому белому человеку.
      Андрей вынул свои деревянные очки и надел их. Ярак вытащил из-за пазухи свои настоящие очки-консервы, подошел к Андрею и молча подал ему.
      - О, вот это замечательно! Сколько тебе заплатить?
      - Не надо, - ответил Ярак.
      Андрей достал пять рублей и подал их Яраку.
      - Зачем? - спросил Ярак.
      - Купишь себе другие.
      - Нет. Чарли за бумажки ничего не даст. Он торгует только за шкурки.
      - Скажешь, я велел продать очки. Это русские деньги, и он обязан их принимать.
      Собаки сидели в упряжке, готовые ринуться в путь. Андрей прощался с охотниками:
      - Ну, друзья, до свидания. Мы еще встретимся с вами.
      Камчадальская упряжка с места взяла в галоп.
      - Он сказал - друзья! - взволнованно проговорил Ваамчо, глядя вслед удаляющейся упряжке Андрея. - Вы слышали, что сказал этот Большой Начальник? А?
      ЧАСТЬ ВТОРАЯ
      ГЛАВА ПЕРВАЯ
      Капитан Гарри Браун, зажав в зубах трубку из корня орегонской сосны, стоял у штурвала своей шхуны "Поляр бэр", которая малым ходом шла в некотором отдалении от берегов Аляски.
      Это был толстый, с угловатым корпусом человек лет сорока. Желтая проолифенная зюйдвестка молодила его лицо. Сильные тяжелые руки Гарри Брауна были засунуты в карманы американской робы из синего демиса. Вся роба состояла из карманов, пристроченных красными нитками и прихваченных по всем четырем углам металлическими заклепками. Карманы топорщились от переполнявшего их содержимого. Они были всюду: на груди, на ногах около коленных суставов и на широких бедрах капитана. Казалось, эта роба служит Гарри Брауну вспомогательным складом.
      Металлические пуговицы "радость холостяка" имели, однако, странное для "морского костюма" изображение: на них красовался паровоз.
      У Гарри Брауна, практика-мореплавателя, не было диплома не только капитана дальнего плавания, но даже и каботажного. Не было у него и знаков отличия. Но все это не мешало капитану прекрасно знать море. Он умел и любил совершать опасные рейсы по Ледовитому океану на своем "Полярном медведе", который, если отбросить столь звучное название, был попросту контрабандной шхуной.
      Кроме Гарри Брауна, экипаж шхуны состоял всего лишь из двух молодцов: расторопного верзилы - штурмана мистера Харлоу и добродушного шельмы беспечного судового механика Джима, одновременно исполнявшего обязанности кока. Оба они щеголяли в таких же робах и зюйдвестках, как и капитан, и гордились этим, как несомненным признаком демократии на их небольшом кораблике грузоподъемностью всего в сто двадцать тонн.
      Втроем они стояли у штурвала, напряженно всматриваясь в толщу густого тумана, и, как ночные воры, осторожно пробирались на своем послушном судне в пролив вдоль берегов Аляски.
      Странные вещи происходили в мире. Капитан Браун за свою морскую практику не один раз проходил в ясный, солнечный день мимо города Нома, где с давних пор жил таможенник мистер Керри. Они встречались каждую навигацию как друзья:
      - Алло, мистер Браун!
      - Алло, мистер Керри!
      Обменявшись любезностями, капитан брал курс на острова и затем спокойно шел к угрюмым, но богатым берегам Чукотского полуострова. Так было всегда.
      "Но с некоторых пор эти прекрасные традиции Севера полетели к чертовой бабушке, рассеялись как дым", - думал мистер Браун.