- Надо выпустить Алитета. Пусть уезжает отсюда, - предложил Ярак. Только разговоры идут из-за него.
      - Очень плохо, если его отпустить, - сказал с волнением Ваамчо. - Еще хуже пойдут разговоры.
      Айе, чувствуя себя виновником переполоха, молчал.
      Лось, остановившись около Жукова, сказал:
      - Видишь, Андрюша, когда начинается здесь революция! Это уже настоящая борьба. Надо умненько вступать в этот бой. Нужно что-то очень серьезное противопоставить этой кулацко-шаманской шумихе.
      - Так просто взять да и выпустить Алитета - это, мне кажется, будет большой ошибкой. Надо устроить всенародный разбор хитрой и лживой жизни Алитета. Как вы думаете, товарищи? - сказал Жуков.
      - Правильно, правильно! - воскликнул Айе. - Правду надо рассказать народу и показать ее.
      - Вот что, друзья мои, - сказал Лось. - Я ни на минуту не сомневаюсь в том, что мы разобьем все эти вздорные слухи. И очень скоро. Мы организуем общественный суд. Надо лишь добиться, чтобы на суд съехалось как можно больше людей из разных мест. Правильно говорит Айе: пусть люди сами посмотрят и послушают Алитета. Пусть люди увидят, какой Алитет в действительности. Мы в глаза расскажем ему при всем народе всю его жизнь, построенную на обмане, на насилии. Пусть он сам себя покажет. Мы заставим его говорить. Но судить его должны люди авторитетные, как, например, старики Ильич, Лёк. Это сейчас очень важно. Надо обязательно сделать так, чтобы Лёк приехал.
      - Очень хорошо ты придумал, Никита Сергеевич! - восторженно проговорил Айе.
      - Вот, товарищи, вам сейчас же придется всем троим разъехаться в разные стороны и пригласить людей на разбор жизни Алитета, - сказал Андрей.
      Парни мигом разошлись, и Лось, глядя им вслед, с улыбкой сказал:
      - Живые повестки, Андрюша. А ты распорядись, чтобы этого сукина сына Алитета кормили вдоволь, чтобы на суд он явился незаморенным. А то слышишь, что говорят? Есть ему не дают.
      - Не беспокойся. Жрет, как голодный волк. По целому чайнику выпивает после каждой закуски. Говорит: "Живу в деревянной яранге, и еду давайте таньгинскую, с солью".
      - На суде немалую роль должна сыграть Тыгрена. Очень многое от нее зависит. Я думаю, что она не сдаст своих позиций.
      - Никита Сергеевич, Тыгрена непримиримый враг Алитета. Это вопрос всей ее жизни. Я уже говорил с ней. А сейчас у нее Наталья Семеновна. Не отпускает ее от себя Тыгрена. И как они понимают друг друга? - сказал Андрей, разведя руками.
      - Иначе, Андрюша, и быть не может. Каждому честному человеку независимо от степени развития свойственно стремление к свободе. Зайдем к ней.
      И они перешли в соседнюю комнату.
      - Ну, как живешь, Тыгрена? - спросил Лось.
      - Ты зачем далеко послал Айе? - тревожно спросила Тыгрена. - Алитет ведь здесь. Наверное, он теперь стал совсем злым. Он разломает деревянную ярангу и вылезет. Он сильный. Беда может случиться.
      - Не беспокойся, Тыгрена, он не вылезет. Его милиционер караулит.
      - Если он придет ко мне, я буду стрелять. Вон ружье мне оставил Айе.
      - Передайте ей, что я останусь у нее ночевать, - сказала Наталья Семеновна.
      И когда Андрей перевел, Тыгрена посмотрела на Наталью Семеновну и сказала по-русски:
      - Хорошо, Наташа.
      ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ
      Не вовремя пришла новость о разборе жизни Алитета: был необычайный набег песца. Песцы забегали даже в стойбища, их ловили собаки. Редко охотники возвращались без добычи. Случалось, что в капканы одного охотника попадало по два и по три песца. Подъезжая к яранге, охотник еще с нарты радостно кричал:
      - Еще привез песца!
      Промерзшего зверька отогревали в пологе, и охотник, разложив песца на коленях, осторожно снимал драгоценную шкурку. Он ловко подпарывал острием ножа кожицу, начиная с губ, и всю шкурку снимал чулком, постепенно оголяя красноватое мясо тушки. Натянув затем шкурку на правила, он весело вскрикивал:
      - Сорок кирпичей чаю!
      Как же так? Всюду, где ни бывал Алитет, везде он говорил, что скоро переведутся песцы в чукотской тундре, потому что русские не любят песцов, а американов не стало.
      И вдруг небывалый набег песцов!
      Но как же быть теперь? Ярак, покупающий песцов, сказал, чтобы все ехали на разбор жизни Алитета. О, это очень любопытная новость! Конечно, новость потом придет, но послушать самому - это вдвойне любопытней. И несмотря на разгар промыслового сезона, охотники решили ехать на культбазу. Пусть несколько дней женщины посмотрят капканы. Вон энмакайские бабы всю зиму охотятся. Да и Ярака не стоит обижать, раз он приглашает. Все-таки торгующий человек. Нельзя сердить такого человека.
      Женщины с затаенным дыханием прислушивались к новостям, ходившим по побережью. Многих волновала судьба Тыгрены. Одних интересовало, чем все это кончится, у других Тыгрена вызывала чувство сожаления.
      Айе рассказывал, что Алитет прискакал, чтобы опять забрать Тыгрену, но новый закон заступился за нее.
      В день суда с самого раннего утра на культбазу со всех сторон подъезжали одна за другой нарты.
      В полдень начался разбор жизни Алитета. В большой комнате, где был назначен суд, собралось множество людей. Все с нетерпением ждали: "Что же будет? Что это за разбор жизни?"
      Отдельно за столом, на возвышении, сидел Лось, с очень суровым и строгим лицом. По одну сторону его сидел Ильич, по другую - Лёк. Старики преисполнились важностью предстоящего дела. Им нужно было решить: правильная жизнь у Алитета или неправильная. Так сказал Лось, садясь за этот стол.
      Вошел Алитет в сопровождении милиционера. Его провели вперед и посадили на отдельную скамью.
      Люди привстали, разглядывая Алитета, будто они никогда его и не видели. Все зашептались, и, словно прибой волны в тихую погоду, ворвался шум.
      - Смотри, смотри, он совсем не исхудал! Говорили, что русские не давали ему еды. Лживую новость кто-то пустил.
      - Хо, ему особый почет! Одному целую скамейку подставили. Отдельно от людей. Не вздумали ли русские помириться с Алитетом?
      Лось встал и, держа бумагу в руке, рассказал, в чем обвиняется Алитет. И, обращаясь к Алитету, спросил:
      - Обвиняемый Алитет, у тебя есть вопросы к суду?
      - А что такое "суд"? - медленно произнес тот.
      - Встань, когда разговариваешь с судом.
      Алитет помолчал, не вставая с места, и, озираясь кругом, сказал:
      - Зачем я буду вставать? Язык во рту одинаково болтается и у стоящего, и у лежащего, и у сидящего. Зачем я буду стоять? Смотри, кругом все сидят.
      - Пусть сидит, пусть только уши открытыми держит, - сказал Ильич.
      - Товарищ Ильич, потом скажешь свое слово, - перебил его Лось.
      - Зачем потом? Мне как раз пришла охота говорить сейчас. Я хорошо знаю этого Чарли. Давно это было, он отнял у меня двух лучших собак! разгорячился старик. - Даром забрал! Смеясь забрал! - повышая голос, выкрикнул он.
      - Товарищ Ильич, потом скажешь об этом, - попросил Лось, стремясь соблюсти хотя бы элементарный порядок.
      Но старик разошелся, и уже не было никакой возможности остановить его.
      - Нет! Нет! Я сейчас хочу говорить, - упорствовал он.
      - Пусть говорит Ильич, - важно сказал Лёк.
      Алитет, наблюдавший за всеми, проникся уважением к Лосю и злобно посматривал на старика Ильича. Ему показалось, что Лось защищает его от нападок Ильича.
      Еще на празднике большого говоренья Ильич видел, как все те, кто хотел говорить, выходили из-за стола на край возвышения. Несколько торопливо Ильич поднялся со стула, по-стариковски семеня ногами, отошел в сторонку и, обращаясь к людям, заговорил очень тихо:
      - Люди! Смотрите на него, на этого человека. Хороший человек Чарли? Нет, не хороший. Собак он у меня забрал? Забрал. Все знают это. У Пананто вожака отнял? Отнял. Да еще имя сменил ему: Чарли назвал собаку. И себя так зовет.
      - Я отказался от этого имени. Опять стал Алитетом! - крикнул подсудимый.
      - А? - удивился Ильич. - Что-то я не слышал такой новости.
      - Правильно, - сказал Лёк. - Американцы обманули его, и он опять стал Алитетом.
      - Все равно. Пусть Алитет, - растерявшись, проговорил Ильич и, одернув на себе пояс, продолжал: - У Трех Холмов приманку Ваамчо залил таньгинским светильным жиром кто? Вот он, Алитет. - И старик строго показал на него пальцем. - Или он хороший торгующий человек? А кто лучше покупает песцов? Алитет или вот Ярак? А? - И Ильич с выжидательной усмешкой остановился, словно найдя самое тяжкое обвинение. - Он за бесценок брал шкурки. Теперь-то это каждый человек видит. Худой человек Алитет со всех сторон. Он ногами правду топчет, а обман носит высоко в руках. Женщину Тыгрену кто отобрал насильно у Айе? Алитет. Он нарушил обычай нашего народа. Зачем он отнял у Айе Тыгрену? Ведь Айе был ее муж по обещанию с детства. Пусть Тыгрена своим языком скажет: хотела ли она стать женой Алитета?
      Ильич сам себе захлопал в ладоши и пошел на свое место.
      Алитет встал и, показывая рукой на Ильича, сказал:
      - Умкатаген врет!
      - Здесь нет Умкатагена, - перебил его Лось.
      Ильич засуетился, приподнялся и, уставив на Алитета свои острые глаза, проговорил:
      - Ага! Слыхал? Здесь говорил Ильич. Он говорил только правду. Он никогда еще не говорил лжи. Умкатаген был, я его знал, но он тоже не любил говорить неправду.
      - Начальник, - обращаясь к Лосю, сказал Алитет, - раньше все говорили, что Алитет хороший. И я сам знаю, что я хороший. И Лёк, мой приятель, знает, что я никому не отказывал в куске мяса и жира, когда наступал голод. Я давал бесплатно товары.
      - Я перестал быть твоим приятелем, - подал голос Лёк.
      Алитет смущенно помолчал и стал говорить о Тыгрене:
      - Она слишком молода, и разум ее невелик. Женщина она. Она не была голодной в моей яранге. Если собака не слушается хозяина, всякий знает, что ее нужно постегать. Поэтому я заберу Тыгрену обратно. У многих охотников не хватало еды на одну жену. В моей яранге еда всегда была в избытке, и я забрал Тыгрену второй женой. Разве плохо ей стало от этого? Или она голодной сидела в моей яранге?
      - А почему Тыгрена убегала - и неоднократно - из твоей яранги? перебил его Лось.
      И опять Алитету показалось, что Лось поддерживает его.
      - Да, да. Почему убегала? - обрадовавшись, сказал Алитет. - От недостатка разума убегала.
      Все знали, что русский начальник не любил Алитета. Все ждали ругательных слов от него, а он говорил с Алитетом спокойно, как охотник, встретивший своего приятеля. Трудно понять русских людей! Удивлялся и сам Алитет, все более и более набираясь смелости. Еще никогда, как думал Алитет, он не разговаривал с Лосем более душевно.
      - Садись, Алитет, - сказал Лось. - Тыгрена, объясни суду, почему ты не хотела и не хочешь жить в яранге Алитета?
      - Не надо спрашивать женщину! - крикнул осмелевший Алитет.
      - Сядь на свое место и помолчи! - повысив голос, сказал Лось.
      Тыгрена встала. Взглянув с ненавистью на Алитета, она молчала, будто не решалась заговорить. От волнения ее грудь поднималась.
      - Говори, говори, Тыгрена. Все говори, - шепотом сказал Айе, сидевший за ее спиной.
      Тыгрена заговорила:
      - Мой отец Каменват был бедный человек. Он был бедным потому, что старым стал. Он брал у Алитета товары, давно брал, а заплатить шкурками не мог. Он перестал ходить на охоту. Поэтому Каменват боялся Алитета. Сердце Каменвата думало, как мое, а язык говорил угодное Алитету. И тогда Алитет меня забрал, насильно забрал. Стала я жить у него. Приехал его дружок Эчавто - совсем дрянной старик. И ночью Алитет отдал меня ему. Я убежала в ту же ночь к отцу Каменвату. Опять забрал Алитет. Стало хуже. Огонь жег мое сердце. Опять сбежала, и опять забрал Алитет. В яранге прибавилась еще жена - сестра первой. Они были дружны, как пальцы одной руки. И я все время уходила на охоту. Я мерзла, сидя во льдах, а домой не хотелось идти. Я много натаскала тюленей. Алитет врет, что он кормил меня. Я сама кормилась да еще собакам его добывала корм. Четыре упряжки собак у него было. Им много нужно было корма. Люди сами знают, сколько я добывала зверя.
      - Тыгрена, скажи суду: желаешь ты возвратиться к Алитету? - спросил Лось.
      - Нет! Я не хочу! - закричала Тыгрена. - Если и ты хочешь отправить меня к Алитету, я лучше разобьюсь, прыгну со скалы.
      - Начальник, - обратился Алитет, - она женщина. Ее не надо спрашивать. Разве хозяин спрашивает собаку, куда ехать? Язык ее стал сильно болтлив. Ха-ха! Она забыла, что за нее дана плата? Не даром взял я ее. Четыре собаки отдал, и какой большой долг я простил Каменвату - ее отцу!
      Тыгрена сильно заволновалась; сердце забилось часто; она порывалась встать, заговорить, по Айе удерживал ее за руку.
      - Подожди, подожди! Пусть говорит Алитет. Ему все равно не верит Лось, - шептал Айе.
      Но Тыгрене все же казалось, что этот разбор жизни может кончиться тем, что опять ее отдадут Алитету, и она не могла успокоиться.
      Лось прервал Алитета и сказал:
      - Тыгрена, ты не волнуйся. Насильно теперь никто не заставит тебя вернуться к Алитету.
      До вечера тянулся разбор жизни Алитета и Тыгрены. Еще никогда на этом побережье не было такого разбора. Ой, как много здесь всплыло новостей! Очень любопытные новости. Мэри рассказала суду о том, как Алитет привозил Тыгрену к Чарли Красному Носу и как Айе дрался с ним. Потом выступила как общественный обвинитель жена Лося Наталья Семеновна. Она говорила с возмущением, горячо и взволнованно. Андрей переводил ее слова, и люди слушали и слушали без конца.
      - Большие новости! Неслыханные новости! Ради таких новостей стоило приехать. Не напрасно приехали. Вот он какой, новый закон! Этот закон стоит за слабых, - говорили люди.
      Суд постановил расторгнуть брак Алитета и Тыгрены, взыскать с Алитета часть имущества в пользу Тыгрены, а самого Алитета из-под стражи освободить.
      Взволнованные необычным, люди заспешили в свои стойбища, чтобы скорей рассказать новости о разборе жизни Алитета.
      Ай, какие новости!
      ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ
      Все перепуталось в голове Алитета. Он сам был убежден в том, что он хороший человек, а люди сказали о нем плохое. Что такое? Или у них испортились глаза, что они перестали видеть? Или они забыли, как Алитет помогал всем людям? Он никогда не отказывал людям ни в товарах, ни в еде! Что они? Перестали быть настоящими людьми? А Лёк? Куда девался его разум?
      Эти русские, пожалуй, скоро начнут портить и горных людей. Алитет тяжело вздохнул и молча вышел из дома и один, не останавливаясь, пошел к своим собакам. Он шел и думал: "Нет, там, в горах, им будет потрудней. Хозяева больших стад не очень-то будут их слушать. Русские устроили у Эчавто родовой совет из пастухов, а он прогнал этих пастухов. Эчавто понимающий хозяин!" В стороне Алитет заметил Лёка, рассматривавшего доски, видневшиеся из-под снега. Лёк нагнулся, крякнул и вытащил одну тесину. Со знанием дела он оглядел ее своим глазом, попробовал согнуть и решил, что если ее распарить в горячей воде, как это делается с полозьями нарты, она хорошо будет гнуться.
      К нему подошел Алитет.
      - Лёк, - сказал он, - ты перестал быть моим приятелем?
      Лёк вскинул на него свой глаз и с чувством сожаления серьезно сказал:
      - Да, перестал.
      - Почему перестал?
      - Ты неправильный человек.
      - Я тоже перестал считать тебя своим приятелем, - сказал удивленный и обиженный Алитет и направился к собакам.
      Тяжела была эта встреча Лёку. Уже без надобности он взялся за доску, нашел упор для конца ее и опять стал гнуть ее. Доска пружинила.
      "Вот так и Алитета гнут", - подумал Лёк.
      Еще издали Алитет увидел свою упряжку. Он не видел собак несколько дней и беспокоился, что они до сих пор не кормлены и совсем отощали. Но, подойдя к ним, он сразу успокоился: собаки были в теле. Они бросились к нему, окружили, положив сильные лапы на его грудь, на спину, на бока. Он стоял в окружении собак и гладил их морды.
      Молодой парень в тазике принес корм и стал бросать собакам куски нерпичьего мяса. Но собаки не отходили от Алитета.
      Алитет узнал парня. Это был Човка из стойбища Янракенот. Алитет спросил:
      - Човка, не своими ли ты стал считать моих собак? Зачем ты их кормишь?
      - Нет. Чужих собак я не считаю своими. Меня приставил кормить их Андрей.
      - Андрей? - недоуменно переспросил Алитет.
      - Да, Андрей.
      "Что такое?" - подумал Алитет, не находя объяснения поступку Андрея после всего того, что произошло на суде.
      Он долго стоял в раздумье. Потом ощупал спину каждой собаки.
      - Хорошо кормлены. Дай-ка тазик, я хочу покормить их сам.
      Держа в руке таз, Алитет бросал куски прямо в пасть собак. Сверкая глазами, они мгновенно пожирали мясо и ждали следующего куска.
      Алитет решил перед отъездом найти Андрея и поговорить с ним. Почему Андрей все-таки захотел кормить его собак?
      Алитет нашел Жукова в просторной светлой комнате, на стенах которой висело множество бумаг в разных красках. С некоторых бумаг смотрели какие-то неведомые русские люди. В комнате были стулья, как у Чарли Красного Носа. Алитет молча и привычно сел на стул.
      - Ты что пришел? - сухо спросил его Андрей.
      - Начальник, - сказал Алитет, - я скоро поеду домой. Ты хорошо поступил с моими собаками, как настоящий человек.
      - Поезжай, поезжай. Только имей в виду, что, если ты сам не выделишь часть имущества Тыгрене, приедет к тебе милиционер, и тогда будет хуже. Понял?
      - Хорошо. Я много отдам тебе песцов. Я отдам тебе их все, что есть. Потому что они мне не нужны стали. Обманули меня американы. Я отдам их тебе. Только скажи Тыгрене, чтобы она собиралась ехать со мной. Я буду тосковать без нее. Она женщина, но в голове ее заложен разум больше, чем у других женщин. Она мне нужна.
      - Она к тебе больше никогда не вернется.
      - Если она не вернется, ваша речка к весне пойдет кровью! - угрожающе сказал Алитет.
      Андрей усмехнулся, встал и, подойдя к большой карте, висевшей на стене, сказал:
      - Смотри, это все реки: Енисей, Лена, Индигирка, Колыма, Чаун, Амгуэма. Это очень большие реки.
      - Я знаю Амгуэму. Я много ездил по ней.
      - И вот, - продолжал Андрей, - никогда еще они не текли кровью. Мы хорошо знаем, что и наша речка кровью не потечет.
      Вошел Лось. Он нахмурился, увидев Алитета.
      - Что здесь такое? - строго спросил Лось.
      - Пугает, что весной речка кровью пойдет, - сказал по-русски Андрей.
      - Вон отсюда! - крикнул Лось Алитету. - И чтобы я тебя не видел здесь никогда.
      Лицо Алитета искривилось, он быстро вышел.
      ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ
      Алитет понял, что Тыгрена для него потеряна так же, как и торговля, и решил немедленно уехать в Энмакай. На улице он встретил Човку и велел ему запрягать собак.
      - Алитет, - сказал Човка, - сейчас я был в яранге Айе. Там сидит Тыгрена. Она сказала: пусть Алитет забирает собак, на которых она уехала из Энмакая. Она сказала, что это собаки твои. Она не хочет, чтобы они оставались здесь.
      - Пристегни их к моей упряжке и на дорогу положи в нарту мяса, сказал Алитет.
      В ночь, не дожидаясь утра, он выехал. Небо было пасмурное, звезды скрылись, нависла тьма над землей. В тишине ночи собаки бежали крупной рысью. Алитет ехал всю ночь. Лишь к утру он подумал, что не мешало бы покормить собак, но тут же решил гнать упряжку без остановки до самого Энмакая и погнал собак как безумный. Никогда еще так безжалостно он не относился к собакам. Порой он без надобности бросал в собак остол, и легкая нарта, в упряжке которой было двадцать восемь собак, мчалась все быстрей и быстрей.
      Ни на суде, ни в разговоре с Андреем и Лосем злость не охватывала его так, как теперь, когда он очутился в одиночестве среди широкого простора. При мысли о русских он загорался такой ненавистью, какой никогда еще не испытывал.
      Впереди разливался туман, низко стелясь по земле. Алитет вспомнил обрыв Медвежье Ухо, где он хотел погубить Лося и Андрея, и злобно выругал себя:
      - Меркичкин я!
      Сидя на нарте, он взмахнул остолом и изо всей силы ударил по спине заднюю собаку. Заскулив, собака упала - поволоклась: у нее отнялись ноги. Алитет затормозил нарту, отстегнул собаку и, бросив ее на дороге, помчался дальше.
      "Глазам больно смотреть на русских, уши дрожат, слушая их слова. Как я мог проехать тогда острые камни у обрыва Медвежье Ухо? - думал Алитет. А Браун? Обманщик Браун! От луны до луны просидел я в ущелье Птичий Клюв. И не дождался. Все они, таньги, одинаковые. Они испортили людей побережья. Даже Лёк! Теперь он зовет себя "впереди идущим", владельцем красной книжки, в которой заложено одноглазое лицо его. Рушится старая жизнь. Крепкие обычаи остались только в горах. Правда, и в горы русские начали проникать..."
      Алитет тяжко вздыхал, размышляя в ночной тишине:
      "Надо скоро, скоро уходить в горы, подальше от русских, там они все-таки не очень часто бывают. У Эчавто остались еще мои олени. У Папыле. Еще есть олени у мелких хозяев. Надо занять лучшие ягельники".
      Прибыв домой, он разбудил Наргинаут и крикнул:
      - Старая нерпа! Спишь, вместо того чтобы встречать мужа! Займись собаками!
      Не раздеваясь, он бросился на шкуры и тут же крепко уснул.
      Рано утром Алек разбудила Дворкина.
      - Учитель, - тревожно заговорила она. - Алитет вернулся. Я боюсь его. Один вернулся. А теперь, когда он узнает, что сбежал и мальчик Гой-Гой, он разозлится, напьется огненной воды - плохо будет всем.
      - А куда сбежал Гой-Гой? - спросил учитель, улыбаясь.
      - Никто не знает. Он услышал от Наргинаут, что Алитет хочет увозить всех в горы, и сбежал. Гой-Гой не хочет в горы.
      - Куда же он мог сбежать?
      - Не знаю, - ответила Алек. - Может, во льдах где-нибудь сидит.
      Учитель опять улыбнулся.
      - Нет, Алек, он хотел убежать во льды, но ведь он маленький и может погибнуть во льдах. Я задержал его. - И учитель тихо добавил: - Гой-Гой спит в моей комнате, Алек. Пусть поживет у меня.
      Алек молча смотрела на Дворкина, в глазах ее было удивление, потом радостное одобрение, и с волнением она сказала, показывая на свое ружье:
      - Я принесла ружье Ваамчо. Поставь его у себя, Пожалуй, сильно злой будет Алитет.
      - Ничего, Алек, не беспокойся. Ружье у меня тоже есть. Ты говоришь, один он приехал, без Тыгрены?
      - Да, да, один.
      - Я знал, Алек, что он вернется один.
      - Ты русский шаман? - удивленно спросила Алек.
      Дворкин улыбнулся.
      - Учитель я, Алек.
      - Кто знает, о чем думает Алитет? Он погубит нас.
      - Не погубит, Алек, - спокойно и уверенно сказал Дворкин.
      Алитет спал долго. И все это время Наргинаут волновалась очень сильно:
      "Как сказать Алитету об исчезновении Гой-Гоя?"
      И когда Алитет пил чай, Наргинаут сказала:
      - Три дня что-то не видно Гой-Гоя.
      - Почему не видно? - сухо спросил Алитет.
      - Не знаю. Может, ему не захотелось уходить с берега в горы. Может, сбежал он.
      И, к удивлению Наргинаут, Алитет спокойно сказал:
      - Щенок, который не намеревается слушаться хозяина, пусть бежит со двора.
      Алитет встал и объявил себя шаманом. Не взяв с собой никакой пищи, он ушел в камни на трое суток общаться с духами. Он голодал три дня и вернулся осунувшийся, в потрепанной одежде. И, несмотря на то что он был голоден, до вечера не попросил еды. Лишь к ночи Наргинаут принесла ему тюленьего мяса.
      - Безумная, или и ты думаешь, что я бедным стал: собираешься кормить меня мясом, которое может радовать только брюхо берегового мышееда? Оленьего мяса давай! - крикнул Алитет.
      - Алитет, ты теперь шаман. Шаманы говорят тихо, - осторожно напомнила Наргинаут.
      - Оленьего мяса давай! - еще громче крикнул Алитет.
      - Оленины нет. Надо съездить за оленями.
      - Тогда нынче ночью бросим берег и навсегда уйдем в горы.
      - Не успеем добро собрать. У нас три нарты осталось. Не заберешь все. Яранга, склад железный...
      - Безумная! Разве в кочевьях нужно железо?
      - Учитель заберет его. Зачем ему оставлять?
      - Ого! Пожалуй, ты не худшая советчица, чем Тыгрена, ставшая неразумной и коварной. Возьми пешню, иди на море и начинай долбить лунку около льдины, похожей на собаку. Два шага в длину и полтора в ширину. Ступай. - И Алитет опять развалился на шкурах.
      Осунувшиеся скулы его дергались, глаза в узких щелках возбужденно бегали, он ожесточенно теребил редкую, давно не срезавшуюся черную с проседью бороду.
      - Столбы от склада и яранги, доски и все дерево стащи в одну кучу. Заставь это сделать Аттенеут. Много работы будет ночью.
      Стойбище погрузилось в крепкий сон.
      Алитет сдирал гофрированное железо, женщины укладывали листы на нарты и отвозили их в море, к лунке.
      В темноте, напоминая скелет кита, вырисовывался остов торгового склада Алитета. И когда к лунке были доставлены последние листы, сюда торопливо пришел Алитет, Он схватил один лист и долго смотрел на волнистую оцинкованную поверхность его. Наконец, подойдя к самой лунке, бросил в нее железо. Лист скользнул и исчез в пучине моря.
      Алитет хватал листы и бросал их в лунку. Наргинаут быстро подавала их.
      Аттенеут торопливо стаскивала в одно место бревна, доски.
      - Зачем сюда таскать? К вышке надо! А то еще будут лазить на нее. Стоймя ставьте дерево около вышки.
      Дула поземка.
      Всю ночь напряженно работал Алитет. Уже стояли три упряжки и нарты, загруженные домашним скарбом, необходимым в горах.
      Алитет притащил к вышке банку с керосином. Он выплеснул керосин на сложенное дерево, бросил зажженную серную спичку, и огромное пламя охватило груду сухого дерева.
      Алитет стоял в стороне и злорадно смотрел на невиданный большой костер. Языки пламени заметались, как сторукий сказочный зверь.
      Женщины сидели на нартах и испуганно смотрели на страшный огонь. С грохотом упала вышка.
      - Все! - сказал Алитет.
      Он побежал к передней нарте, оглянулся на большой костер и, словно боясь длинных языков пламени, взмахнув остолом, дико закричал на собак.
      Показались разноцветные лучи беспокойных сполохов. Краешком, робко выглянула луна, но тотчас же скрылась за проходившим облаком. Завывал ветер.
      1947 - 1948