- Здравствуй, Гаймелькот!
      Старик сдержанно улыбнулся и спросил:
      - Ты знаешь Гаймелькота?
      - По слухам знаю, - ответил Лось.
      - Женщины! Начните варить самого жирного оленя! Кажется, достойные гости прибыли! - крикнул Гаймелькот.
      Все направились к костру, над которым висел огромный медный котел. Навстречу попался маленький ребенок в меховой одежде. Он неуклюже передвигался и напоминал бурого медвежонка. Все лицо его было в грязи и оленьей крови. Черные глаза были неподвижны, и ребенок казался заводной игрушкой.
      Лось схватил его на руки и, тряся в воздухе, спросил по-русски:
      - Ну, как дела, тундровик?
      Ребенок дико закричал.
      - Вот тебе на!.. С тобой по-хорошему, а ты орать! Получай кусок сахару и иди своей дорогой! - шутливо сказал Лось.
      - Не понимает ничего. Мал еще. В первый раз видит таньга, - как бы извиняясь за непристойное поведение мальчика, сказал Гаймелькот.
      - Ярак, не вижу Мэри! Где она? - спросил Лось.
      - Она ушла в долину реки собирать тальник для костров. Давно ушла. И шепотом Ярак добавил: - Боится Алитета. Думает, увезет обратно к Чарли.
      - Пусть попробует!
      Гаймелькот удивленно взглянул на Лося, потом приблизился и одобрительно похлопал его по широкой спине. Это означало, что Гаймелькот считает его настоящим человеком.
      Стойбище в горах представляло собой временную стоянку. Здесь не было даже яранг, и только кое-где стояли меховые пологи прямо под открытым небом. Отсутствие жилища в ясный, теплый, весенний день не вызывало удивления. Но и зимой, даже в пургу, люди в теплых жилищах только спали. Вставая, они ломали свой полог, и женщины выбивали из шкур наледь, образовавшуюся за ночь. Все люди всех возрастов независимо от погоды жили на улице. Человек не замерзнет, если он не спит, а ходит.
      В разных местах стойбища Гаймелькота стояло множество грузовых нарт. Эти нарты на толстых полозьях довольно грубой работы служили для перевозки тяжестей: имущества и жилища. Здесь были и ездовые нарты, казавшиеся игрушечными, очень тонкой работы. Такую нарточку можно легко взять одной рукой под мышку и нести, не чувствуя тяжести.
      - Айе, что это там висит на колу? - спросил Андрей.
      - Ребенок висит, грудной ребенок. Хочешь посмотреть?
      Вместе с Лосем они направились к "висячему" ребенку. На колу, забитом в снег, в меховом мешке висит в вертикальном положении маленький человек. Из мехового мешка выглядывают его птичьи глазки, и кажется, что это птенец в гнезде. Легкий ветерок чуть-чуть шевелит его, солнце обогревает, и он преотлично чувствует себя.
      - Он сам еще не умеет ходить, - пояснил Айе.
      Над пылающим костром в котле доваривалось мясо. Женщины следили за варевом. Нужно вытащить мясо до того, как закипит вода. Старик приказал сварить мясо по-настоящему, чтобы оно имело хороший вид и запах. Нежное, розовое оленье мясо, умело сваренное, не отягощает желудка. Такого мяса можно съесть очень много. В тундре даже устраивают состязания в еде. Есть такие "едуны", что за один присест съездают почти целого оленя. Затем покатаются на животе и готовы бегать, охраняя стадо, два-три дня совершенно ничем не питаясь.
      Женщины острыми палками вытаскивали из котла мясо и складывали в большое, плоское корыто, От: мяса шел запах, возбуждающий аппетит. Наклонившись над грудой кусков, Гаймелькот, как большой знаток, перебрасывал их с одного места на другое. Лучшие куски он пододвигал Лосю и Андрею. Величина кусков сначала испугала ревкомовцев, но, к своему удивлению, они съели все без остатка.
      Другие гости давно уже покончили с оленем и теперь старательно соскабливали мясо с костей.
      - Хорошее мясо, Гаймелькот! Добрый олень был, - похвалил Лось.
      - У Гаймелькота каждый гость найдет добрый кусок мяса. Еще никто не уезжал голодным от Гаймелькота. Женщины, начните варить другого оленя, сказал старик.
      Алитет проснулся и услышал голоса русских. Он усмехнулся и продолжал лежать, напряженно прислушиваясь к шуму голосов. Наконец он встал и направился к костру.
      - Здравствуй, русскэ начальник! - вкрадчиво сказал Алитет. - У Гаймелькота большой праздник. Много гостей наехало!
      И, скрестив ноги, Алитет сел.
      - Ты зачем приехал сюда? - спросил Лось.
      - У каждого человека есть дело. Даже звери за чем-нибудь бегают в тундре... Чарли послал меня. Собак взять у Ярака... Чарли продал их мне.
      - Ты их купил? - строго спросил Лось.
      Алитет замялся, но подтвердил.
      - А Мэри тоже купил? - спросил Андрей, вставая вдруг с места.
      Алитет ухмыльнулся.
      Люди насторожились. Они никогда не видели Алитета таким податливым. Как будто Алитет из волка превратился в зайца.
      - Чарли сказал мне: отбери собак и привези обратно Мэри. Собаки его, и дочь - его. Они украдены.
      Ярак вскочил, но Гаймелькот потянул его за рукав и кивком головы усадил на место.
      - Я ничего не знаю. Так сказал Чарли, - с ужимками говорил Алитет.
      - Ты очень хорошо знаешь. Отсюда ты никого не заберешь. Понял? строго сказал Лось.
      - Начальник, я твоего закона не знаю. Мне сказал Чарли, и я поехал. И Рультына, мать Мэри, тоже просила меня.
      Старик Рынтеу молча прислушивался к разговору, обгладывая кость. Он сказал:
      - Рультына не просила тебя, Алитет. Я это знаю. Гаймелькот тоже знает, что его сестра Рультына не просила Алитета. Нехорошо, когда человек врет! - Он осуждающе покачал головой.
      - Мы завтра отсюда уезжаем, - сказал Лось. - Собирайся, Алитет, поедешь вместе с нами.
      - Если ты хочешь, можно поехать. Нельзя Мэри брать - пусть останется здесь. Только семь собак недавно отгрызли алыки и убежали на берег. И вожак убежал. Теперь не знаю, как поеду, - сказал Алитет.
      - Я отдам ему своих собак! - воскликнул Ярак. - Пусть только уезжает.
      - Не надо! - возразил Лось. - Вот вместе с Рынтеу сядет на одну нарту и поедет.
      - Можно, можно! - охотно согласился старик Рынтеу. - Мы припряжем его пять собак, а нарту привяжем сзади.
      - Рынтеу, - сказал Алитет, - надо поспешить. Солнце светит жарко. Пойдет вода, как будем переезжать реки?
      - Правильно, правильно, Алитет, - ответил Рынтеу.
      Андрей вместе с Айе ушел в долину реки. Они были очень рады друг другу. Как давно они не встречались!
      Гаймелькоту понравился русский бородатый, и старик предложил Лосю посмотреть его стадо. Быстро закладывали в легковые санки красивых белых оленей.
      - Поедем, Ярак, и ты! - сказал Лось.
      - Нет, я останусь здесь.
      - Ярак, ты ничего не бойся. Имей в виду, пока я живу на вашей земле, тебя никто не обидит. Я из-за тебя и приехал сюда. Спроси у старика, Рультына послала его ко мне.
      Ярак облегченно улыбнулся и сказал:
      - Спасибо, Лось! Сердце у меня перестало быстро стучать, когда я увидел тебя.
      ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЯ
      В стойбище Гаймелькота ревкомовцы провели два дня. За это время Лось познакомился с ведением оленеводческого хозяйства. Его очень удивило, что Гаймелькот, владелец двухтысячного стада, по существу, был жалким бедняком. Этот богач-бедняк жил на улице и вел тяжелый образ жизни. Все, что давало ему оленеводство, заключалось только в еде. Хозяйство носило натуральный характер. Никакого товарооборота! Люди ели мясо, одевались в шкуры оленя - и все. Животные почти в диком состоянии бродили по тундре. Стада кочевали по мере того, как съедался ягель, за ними шли люди, как песцы за мышами. Волки, копытница, гололедица, ранний отел в период сильных весенних заморозков уносили несметное количество оленей. А в чукотской тундре выпасались сотни тысяч голов.
      "Да, надо что-то тут делать", - думал Лось, сам не представляя еще, как можно перестроить это хозяйство.
      На третий день в ночь две нарты выехали из стойбища Гаймелькота. Рынтеу вместе с Алитетом ехал впереди. Привязанная сзади алитетовская нарта болталась из стороны в сторону и задерживала движение. Лось беспрерывно тормозил. Упряжка рвалась вперед. Медленная езда утомляет каюра и клонит ко сну, быстрая - вселяет бодрость. При быстрой езде даже собаки чувствуют облегчение.
      На горизонте задымился туман, расплываясь во все стороны. Он опускался все ниже и ниже. Вскоре туман отрезал верхушки сопок.
      - Туман съедает снег, как огонь. Успеть бы нам. Не попасть бы в разлив рек. Побыстрей надо ехать, Рынтеу, - сказал Алитет.
      Он был возбужден, будто этот туман беспокоил его, а сам, ерзая на нарте, мысленно призывал духов и просил у них густого тумана.
      - Туман не рассеется, Алитет. Тихо очень. Даже маленького ветерка нет, - обеспокоенно говорил Рынтеу.
      Туман шел навстречу и вскоре накрыл землю.
      Упряжки словно поплыли в белых влажных облаках.
      Исчезло большое небо, висевшее над тундрой.
      - Смотри, Андрюшка, какая благодать! Тепло! Собачки бегут, так бы и ехал всю жизнь вперед и вперед. Очень доволен я этим выездом! - сказал Лось.
      - Путешествие приятное, но этот черт Алитет тормозит только. Привязал свою нарту. Смотри, как он пристроился к Рынтеу. Бросить бы его с пятью собаками, и пусть ехал бы, как знает, - недовольно заметил Жуков.
      - У меня, Андрюша, из головы не выходит другой вопрос - оленеводство. Рыба в камчатских морях и та включена в государственный товарооборот. - И Лось, держа в руках остол, прикрикнул на собак, бежавших по снежной глади. В тумане мелькали спины и хвосты коренной пары. Глядя вперед, Лось говорил: - А здесь бродят огромные стада без учета, как мыши в тундре. Обязательно надо созвать конференцию оленеводов.
      Кое-где при переезде небольших ущелий собаки бежали по мокрому снегу, и нарта, проваливаясь, скользила по рыхлому льду горной речки.
      - Сборные собаки всегда плохо бегут. Надо бы побыстрей ехать, Рынтеу, - советовал Алитет.
      - Алитет, пусть таньги поедут вперед. Наши собаки за ними побегут охотней, - сказал Рынтеу, не подозревая злых намерений Алитета.
      - Правильно, Рынтеу! Смотри, как их собаки рвутся вперед.
      Рынтеу остановил собак и подошел к Лосю.
      - Лось, надо спешить. Через два дня могут реки покрыться водой. В тундре до лета тогда останемся. Поезжай вперед. Криком буду показывать тебе дорогу.
      - Очень хорошо! - обрадовался Лось.
      Свернув собак, он выехал вперед. Следом за ним рванули и собаки Рынтеу.
      Алитет насторожился и, всматриваясь в туман, шептал:
      - Левей, левей надо брать. Собаки любят забегать вправо.
      - Ло-ося! Влево держи! - кричал Рынтеу.
      - Крр! Крр! - подавал Лось команду, и упряжка послушно кидалась влево.
      Андрей смеялся и говорил Лосю:
      - Сейчас приедешь, Никита Сергеевич, на свой след. Знаешь, какие круги собаки делают в тумане.
      - Вот потому и нужно их выправлять влево.
      - Рынтеу, на, закури, - предложил Алитет.
      Старик вынул из-за пазухи трубку и с наслаждением подставил ее. Алитет чиркнул о нарту американской толстой спичкой, и они задымили.
      - Левей, левей держи, - указывал Алитет.
      - Ло-ося! Левей!
      Алитет помрачнел. Обрыв, куда он направлял упряжку русских, оказался намного левей. По времени он уже должен быть, а его все нет и нет. Алитет злился и ругал себя, что так плохо знает дорогу. Если упряжки проедут мимо обрыва, тогда зачем же Алитет приезжал сюда? Зачем думал зря, зачем ночью сам отпустил семь собак? Тогда надо сделать круг, напасть на свой след и вновь заехать. Он уже хотел было сказать старику Рынтеу, чтобы остановить упряжки, как услышал крик: "Э-эй!"
      Алитет мгновенно соскочил с нарты, распластался и всадил нож в снег. А в следующий миг скрылась и упряжка Рынтеу.
      Алитет долго лежал не шевелясь. Наконец он поднял голову, немного прополз назад, вскочил и, пробежав несколько шагов, остановился.
      - Рынтеу! - громко крикнул он.
      Никто не ответил ему. Алитет облегченно вздохнул, набрал полную грудь воздуха, шапкой вытер потное лицо и пошел по тундре в густом тумане.
      ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ
      Как затмение солнца вносит большое смятение в жизнь людей тундры, так и приезд ревкомовцев в стойбище Гаймелькота вызвал всевозможные толки. Было о чем подумать!
      Старик Гаймелькот ушел даже в тундру, подальше от людских голосов, чтобы никто не мешал ему думать. Он был очень обеспокоен последним разговором с бородатым русским начальником. И в самом деле: зачем в тундру будут приезжать таньги и лечить оленей? Зачем таньги будут подходить к оленям? Болезни - это духи. Где-то им все равно надо жить, в кого-то надо духам вселяться? Время настанет - и болезнь уйдет. Без болезней и человек не живет, без них не может жить и олень. И разве народ, живущий в горах, не развел без таньгов большие стада оленей? Разве отец Уквылькот не имел большого стада? И теперь это стадо живет. Хо-хо! Смешно! Таньги, как говорит бородатый, начнут лечить оленей! Откуда им знать, о чем думает олень? Вот он, Гаймелькот, всю жизнь провел в стадах. Сколько раз в пургу он спал под брюхом оленя! Нои он не все оленьи думы знает. Он знает лишь, какие места олени любят для отела, знает, когда и куда их нужно угонять от гнуса, знает, где олени разбивают копыта; знает, что для определения пути, по которому должны пойти стада, надо погадать на оленьей лопатке; знает, как эту лопатку нужно держать над огнем, чтобы большая трещина, образовавшаяся от огня, показала туда, где есть корм, а не голые камни. Откуда все это знать таньгам?
      Старик Гаймелькот сидел на выступе камня и долго думал. Кругом стояла тишина. Туман поднимался, и в разных местах показалось небо.
      Но при воспоминании об Алитете усмешка пробегала по лицу старика. Гаймелькоту понравилось, как бородатый начальник заарканил Алитета, все равно как дикого оленя, уводящего важенок из стада. Старик сам давно невзлюбил Алитета, и, когда русский ругал его, Гаймелькот видел, что бородатый начальник стоит за правду. Это было справедливо и очень хорошо. Но вот разговор об оленях совсем не понравился старику.
      Из-за горы вышла Мэри с вязанкой тальника. Она подошла к старику и сбросила ношу.
      - Отдохни, Мэри. Ты стала бледная. Наверное, это потому, что отец твой белый. Теперь ты будешь спокойно спать. Алитет не увезет тебя. Он побоялся русского бородатого.
      - Я издали следила за собачьими нартами. Я думала, вслед за Алитетом приехал и сам Чарли. Эти три дня я питалась кореньями и запасами из мышиных нор.
      - А ты все запасы забирала у них?
      - Нет, Гаймелькот, из каждой норы я брала только половину.
      - Ты хорошо поступила. Нельзя у мышки забирать все: подохнет с голоду, пока найдет другую еду.
      Старик сидел на вязанке тальника, а Мэри стояла около него и рассказывала:
      - Я ушла в Гусиную Падь. Потом сменила место и залезла на гору Старого Быка. Оттуда все видно.
      - Так вот, Мэри, это приезжал Лось. Так его зовут. Он приезжал помогать тебе, - сказал старик, умолчав о более важных разговорах. Теперь Алитет робким стал, как безоленный пастух.
      Мэри вздохнула полной грудью.
      - Гаймелькот, пойдем скорей к людям.
      Старик встал и хотел было взять вязанку тальника, но Мэри молча отобрала ее и, взвалив себе на спину, пошла вслед за Гаймелькотом. Уже почти у самого стойбища их заметил Ярак и бросился им навстречу. Он взял у Мэри вязанку и звонко расхохотался.
      - Слышала новости, Мэри? Лось приезжал. Алитет слушает его, как старый ездовой олень наездника. Куда повернет, туда и идет. А женитьбенная бумага будет хорошей, если даже тавро совсем отвалится. Это ничего, Мэри. Он обещал сделать новую бумагу, покрепче. - И Ярак, повернувшись в сторону, крикнул: - Спасибо тебе, Лось!
      Войдя в стойбище, Мэри увидела мальчика с почерневшим, грязным куском сахару в руках.
      Мэри подбежала к нему, склонилась и сказала:
      - Ешь, его едят. Это не камень. Сахар.
      Кусочек сахару напомнил Мэри о еде, и, схватив мальчика на руки, она быстро зашагала к костру, где густо валил прямым столбом черный дым.
      В стороне сидел Айе и переобувался в дорожные торбаза. Заметив Мэри, он подбежал к костру.
      - Какомэй, Мэри! Береговые люди, - сказал Айе. - Очень я скучаю о береговых людях.
      - Уходишь, Айе? - спросила Мэри.
      - Да, надо искать оленей. Эчавто сказал, чтобы я нашел их или живыми, или заеденными волками. Два оленя.
      - Женился ты, Айе? - спросила Мэри.
      Айе смутился. Краска густо залила его темное лицо. Стыдно быть человеком, не имеющим жены.
      - Нет, - застенчиво ответил Айе. - Эчавто давал девку. Сказал: хорошо работаешь, Айе, возьми вон девку. Но я все время хочу на берег. Если девку взять, останешься на всю жизнь в горах.
      - Эх ты, Айе! - сказала Мэри. - Алитет отнял у тебя Тыгрену. Тогда он был сильный, теперь, говорят, робкий стал. Отними теперь ты. Люди говорят, что у Тыгрены скоро будет маленький.
      - Ну? - обрадовался Айе. - Вот хорошо! Она всегда хотела ребенка.
      - Что же ты думаешь делать, Айе? - спросил Ярак. - Я ведь тоже никак не привыкну к жизни в горах.
      - Пойду искать оленей. Только голова сейчас не хочет искать оленей. О другом думает голова. Одному трудно думать.
      - Айе, ты подожди уходить. Вон, видишь, туман идет. Ну как искать оленей в тумане? Не видно. Вместе с тобой вдвоем стали бы думать.
      - А ведь правда. Эчавто сам знает, что дни стоят в тумане. Завтра пойду: может быть, будет ясный день. Удвою шаг - найду скоро. - Айе снял дорожные торбаза и, обувшись по-домашнему, встал. - Пойдем, Ярак, думать. Вон туда, где виднеется тот холмик. Опять, как и весной, очень много наговорил мне Андрей. О том, что я хочу сказать, на народе страшно и говорить.
      Они шли молча, не нарушая тишины тундры, лишь в стороне слышалось пощелкивание копыт оленей, как слабый шум уходящих льдов.
      - Ярак, - тихо заговорил Айе, когда они уселись на холмик, - Андрей и Лось говорили мне: "Летом, когда придет пароход, пошлем тебя учиться на Большую русскую землю. Там есть большое-большое стойбище Ленинград. Только в одном этом стойбище живет больше людей, чем на всей Чукотской земле". Чему-то я должен научиться там. Чему учиться, я не понял. Всю ночь думал, а придумать не мог, в голове туман стоит. Трудно одному думать.
      - Поезжай, Айе! Я думаю, плохо не будет. Ты заметил, как Лось говорил с Алитетом и как с тобой? Разные глаза делались у него. Видно, что он хочет тебе не худого, хорошего хочет.
      - Ярак, но они сами сказали, что на той земле нет оленей, нет моржей, нет тюленей. Как буду там жить? Умру я.
      - Айе, когда Чарли посылал меня на американский китобоец, там было очень много мяса кита, моржа, и американы не ели это мясо. Нас затерло на много дней во льдах. Я остался без еды. Потом я стал есть их пищу из железных банок и остался жив.
      Айе внимательно слушал Ярака. Было очень любопытно знать, как живут и что едят таньги. Ярак с ними жил, он хорошо их знает.
      - Надо только привыкнуть, Айе. Еда есть везде. Лось что-то хочет сделать хорошее для тебя. Алитета он не любит, а тебя любит.
      - Алитет нехороший, злой. Он оставил меня без жены. Наверное, Тыгрена перестала думать обо мне.
      Лицо Айе выражало грусть, тоску и смятение. Страшно ехать на землю таньгов, но что же делать? Ему не хочется жить в горах, на берегу тоже нет жизни.
      И Айе, тяжело вздохнув, сказал:
      - Поеду, Ярак. Будь что будет.
      Туман рассеивался.
      Они направились в стойбище и, еще не доходя до него, увидели с другой стороны медленно идущего человека.
      - Ярак, смотри: Алитет идет.
      У Ярака сжалось сердце. Он усиленно начал тереть глаза.
      - Ярак, ты бледным стал. Ты боишься его? Не бойся! Теперь я тебе буду помогать. Если он захочет уводить Мэри, мы зарежем его. Он поселил в моем сердце такую злость, что я буду потрошить его, как оленя, - горячо и взволнованно говорил Айе.
      - Правильно, Айе! Чарли кончил торговать, и, наверное, он захочет уехать в Америку. Он каждый год и раньше собирался. Он хочет увезти Мэри. Вот Алитет и охотится за ней. Побежим скорей!
      В стойбище уже кричали:
      - Алитет идет! Алитет!
      Из полога выскочила Мэри и, заметив Алитета, вскрикнула и бросилась бежать в другую сторону.
      Из-за горы навстречу ей бежали Ярак и Айе.
      От сильного бега они раскраснелись, шапки на ремешке болтались за спинами.
      - Не бойся, Мэри, - успокаивал Айе.
      Гаймелькот стоял посредине стойбища и следил за Алитетом. Он стоял спокойно, молча. Старик думал: зачем вернулся Алитет?
      Айе вытащил нож и спрятал его за спину.
      - Айе, дай-ка мне нож, - сказал Гаймелькот. - Вы здоровые парни. Или вы совсем ослабли и у вас не хватит силы без ножа? Зачем поливать мою землю поганой кровью этого человека? Ягель не будет расти в этих местах. И ты, Ярак, отдай мне свой нож.
      - Гаймелькот, возьми и мой, - сказала Мэри.
      Старик собрал ножи, положил на снег и стал на них.
      Подошел Алитет.
      - Таньги пропали, - сообщил он. - Вместе с ними и Рынтеу. Наверное, свалились с обрыва.
      - А почему ты не пропал? Ведь ты вместе ехал! - вскрикнул Айе.
      - Помолчи, щенок! Или ты думаешь, я говорю для тебя, несчастный? Не имеющий жены!
      Айе рассвирепел и бросился на Алитета, но Гаймелькот схватил его за пояс.
      Гаймелькот поднял руку.
      - Еще не кончен разговор, - сказал он Айе. - Говори, Алитет.
      - Был большой туман. Глаза перестали узнавать места. И Рынтеу и я забыли дорожные пути. Наверное, таньги разгневали злых духов!
      Алитет сел на снег и ухватился за свой живот, морщась, будто от боли.
      - А как же ты отстал от них? Ты ехал на нарте Рынтеу? - спросил Гаймелькот.
      - Пожалуй, я объелся жирного мяса. Часто приходилось сходить с нарты, и сейчас еще болит брюхо, - простонал Алитет.
      Айе дрожал от гнева. Все хорошо знали, что единственный обрыв Медвежье Ухо - был совсем в стороне.
      - Может быть, ты нарочно указал путь к Медвежьему Уху? - крикнул Айе.
      - Помолчи, или я тебя стукну так, что ты откусишь себе язык, - сказал Алитет.
      - Айе прав, - возразил Гаймелькот. - Медвежье Ухо находится в стороне от дороги. Как же вы туда попали? Это гиблое место. В прошлом году в пургу волки загнали туда восемь оленей. Олени разбились насмерть.
      - Меркичкин, Алитет! - выругался Ярак и, обращаясь к Айе, спросил: Ты знаешь это место?
      - Очень хорошо знаю. Недавно проходил мимо.
      - Пойдем сейчас туда. Надо поискать людей.
      Гаймелькот сказал:
      - Идти туда далеко. Возьмите моих ездовых оленей, быстро доскачете.
      Парни побежали запрягать оленей.
      Алитет встал, подошел вплотную к старику и прошептал:
      - Если поедут на твоих оленях, духи разгневаются, и у тебя в стаде начнется большой падеж.
      Гаймелькот насторожился. Подумав немного, он с тревогой сказал:
      - Ярак, подожди. Пожалуй, нельзя ехать на оленях. Пешком бегите. И Мэри возьмите с собой.
      ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЯТАЯ
      У подножия обрыва стлался густой туман. Здесь, в грудах обвалившегося снега, лежал Лось. Бессознательно повернувшись на бок, он заскрипел зубами, открыл глаза и проговорил:
      - Где же люди? Собаки где?.. О-о-о, черт возьми! - простонал Лось. Неладно что-то с ногой. - И, собравшись с силами, крикнул: Андрю-юшко-о-о!
      Эхо прокатилось вдоль стены обрыва.
      - Эге-ге-е-ей! - протяжно и еще громче крикнул Лось.
      И опять, кроме эха, ни одного ответного звука.
      "Неужели погиб Андрей? Какая нелепость!"
      Превозмогая боль, Лось приподнялся, сел и ощупал больную ногу.
      - Ясно. Сломана. Хорошо, что крови не чувствую.
      Лось начал припоминать, как все это случилось.
      "В момент падения я чувствовал Андрея совсем рядом. Значит, он должен быть где-то здесь поблизости. По весу он легче меня. Кто же должен лететь быстрее? Он был правей меня. А может быть, я перевернулся и теперь правая сторона стала левой?.. - Лось рассуждал, как старик Рынтеу на старой стоянке кочевников. - Поползу искать..."
      Опираясь на локти, преодолевая страшную боль в ноге, Лось медленно полз, оглядываясь по сторонам. От неимоверного напряжения он покрылся потом.
      "Ничего, к боли можно привыкнуть", - утешал себя Лось, пристально вглядываясь в блестевшие свежими изломами комья снега. Осилив несколько метров, он передохнул и, заложив два пальца в рот, засвистел так, что у самого зазвенело в ушах.
      - Мальчик! Мальчик! - прокричал Лось вожаку, но и этот крик потерялся в безжизненной пустыне.
      "Вот так и пропадешь здесь ни за понюшку табаку. Где же люди? Лавиной завалило?" - с горечью подумал Лось и, усмехнувшись, вслух проговорил:
      - До берега не доползешь отсюда...
      Вспомнились Лосю гражданская война, бронепоезд. Там смерть всегда жила рядом. Она была постоянным, каждодневным спутником человека, и люди привыкли смотреть ей прямо в глаза. А здесь, вот здесь, среди этих белоснежных камней, не хочется встречаться с ней!
      "Духи погубили бородатого начальника... Эх, Наташа!.." - вспомнил он жену.
      Там, среди огня и грохота орудий, он уцелел, а здесь, в тиши, полный сил и здоровья, он должен медленно уйти из жизни. Как все это нелепо! И Лось впервые ощутил страх перед смертью. Холодок пробежал по всему телу.
      Он нащупал трубку, спички в сломанном коробке и, лежа на спине, закурил.
      - Нет, Лось еще поборется за жизнь! - крикнул он в пространство.
      Послышалось урчанье собаки.
      - Андрю-юша-а! - крикнул Лось.
      Залаяла собака.
      Лось пополз на ее голос. Силы прибавилось, и вскоре он увидел в обломках снега нарту.
      На расстоянии одного метра от нарты Лось остановился и, приподнявшись на руках, вытянул шею. На нарте лежал человек, уткнувшись в баран. Лось ясно почувствовал, как тяжелые ледяные капли, словно холодные дробинки, пробежали по разгоряченному телу. Снег у нарты был залит кровью. В упряжке сидела одна собака. Она перестала лаять и жадно принялась пожирать окровавленный снег.
      На нарте лежал старик Рынтеу с разбитым черепом.
      Лось долго смотрел на него, не шевелясь.
      Немало убитых приходилось видеть Лосю за его фронтовую жизнь! Но никогда еще труп человека не вызывал у него такого удручающего впечатления, как вот этот труп старика. Конец ремня, за который пристегивалась упряжка, был перегрызен. Видимо, вся упряжка, кроме одной задней собаки, убежала.
      Лось отстегнул ее, привязал к своему поясу и быстро пополз в сторону. Он заговорил с собакой:
      - Видишь, это мой след. Надо ползти по новому месту.
      От мысли, что он обнаружит труп Андрея, Лось похолодел. И, вспомнив, как собака пожирала окровавленный снег, подумал: "Нет, я тебе не позволю питаться моим мясом. Прежде чем расстаться с жизнью, я заколю тебя".
      Собака, будто угадав его намерение, ощетинилась и зарычала. Лось вздрогнул. До его настороженного слуха донеслись какие-то неясные звуки: будто кто зевнул в стороне.
      Лось скинул шапку, чутко прислушиваясь. Вокруг стояла мертвая тишина. Хотя бы какой-нибудь шорох! Хотя бы пролетела сова или куропатка! Собака молча рвалась. Лось отстегнул ее от пояса и взял лямку в Руку.
      - Ну, пойдем, - сказал он.
      Еще издали он заметил торчащую из-под снега голову Андрея. Все туловище по самые плечи было скрыто в снегу. Лось рванулся и, едва дополз до Андрея, потерял сознание.
      - Сергеич! Кажется, я спал, - проговорил Андрей, открывая глаза. Он высвободил одну руку и потрогал лицо и бороду Лося. - Сергеич! Что же ты молчишь?
      И, не дождавшись ответа, Андрей попытался встать. В грудь упирался наган, причиняя боль. Свободной рукой Андрей стал отбрасывать снег и вскоре через широкий ворот меховой рубашки достал наган. Под обрывом громовым эхом прокатился выстрел, и, когда он замер, Андрей дал еще два выстрела.
      - Андрюша... кто-то стреляет... - приходя в сознание, сказал Лось.
      - Сергеич, ты жив?
      - Выходит, так, - усмехнувшись, сказал Лось, - не положено погибать, дела есть.
      - А почему ты ползешь, Сергеич?
      - Нога у меня не в порядке.
      Андрей вылез из снега, встал и, пошатываясь, отряхнулся.
      - А у меня ничего. Только бок немного болит. Которая нога, Серееич?
      - Левая. Закрытый перелом. Надо бы шину наложить, да где, к чертям, найдешь ее тут! Вот здесь, рядом... труп старика. Разбился насмерть. Видимо, не отцепился от нарты. Дощечки для шины можно бы взять с его нарты.
      - Неужели Рынтеу погиб?
      - Да. Я тут все уже осмотрел, разыскивая тебя.
      - А этот где? Алитет?
      - Тут где-нибудь.
      - Я пойду к нарте за дощечками.
      - Подожди, Андрей, не ходи. Не ходи пока, а то еще потеряемся. Сядь. Давай закурим.
      - Давай лучше, Сергеич, подкрепимся.
      Андрей вытащил из-за пазухи толстую плитку шоколада.
      Лось улыбнулся и спросил:
      - У тебя склад, что ли, там?
      - Так, на всякий случай засунул.
      И они стали жевать шоколад.
      - Погибнем мы здесь, Андрюша. Куда отсюда пойдешь? - проговорил Лось.
      - Не погибнем, Сергеич!
      - Да, вот какая незадача, Андрюша, - отламывая кусок шоколада, сказал Лось. - Сразу не повезло. Вон Томсон более двадцати лет прожил здесь. Живет себе спокойно. Зачем, спрашивается? Что привело его сюда? Во имя доллара живет, подлец!
      Туман поднялся и обнажил огромный обрыв. Груды снега лежали кругом. В стороне виднелся задок нарты Рынтеу. Андрей встал и пошел за дощечками.
      ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ШЕСТАЯ
      К моменту отъезда мистера Томсона в Америку обстановка для него сложилась очень неблагоприятно. Шхуна в это лето не пришла из Америки. Из ревкома он получил письмо, в котором предлагалось все остатки пушнины, хранившейся в его окладе, вывезти для продажи по установленным ценам в губернский город на Камчатке - Петропавловск.
      Мистер Томсон долго читал письмо Лося и никак не мог понять, почему Лось посягает на его собственность. Он рассердился, бросил письмо на стол и вслух проговорил: "Год дэм санвабич! Пушнина в моем складе, это же моя собственность! Я купил ее за свои товары. Зачем мне ехать в какой-то Петропавловск? Полторы тысячи хвостов - это немалый капитал".