Сочинитель

— А что, я действительно один из худших на этой работе?

Джамайка улыбнулся.

— Самый худший, — спокойно ответил он. — Но ведь это — не твоя любовь на всю жизнь. Ты писатель, а не сутенер. А хорошим сутенером нужно родиться.

— Писателем тоже нужно родиться, — оправдывающимся тоном ответил Джо.

— Не знаю, как насчет писателей, — сказал Джамайка, — но факт тот, что наши доходы с твоим приходом упали больше чем на двадцать процентов. Девочки прохлаждаются, лежа на задницах, а не работают. Ты ни разу не побил ни одну из них. А вспомни, что я тебе об этом говорил. Так ты приобретаешь уважение.

— Я же говорил, что не смогу сделать этого, — сказал Джо.

— Правильно, — с легкостью согласился Джамайка. — Именно поэтому я и не жалуюсь, — он помолчал, потом встал. — Ты действительно нравишься мне, малыш, — сказал он — И я надеюсь, что мистер Би отпустит тебя. В таком случае все будут довольны. Ты получишь, что хочешь, а мы будем снова делать настоящие деньги.

Джо посмотрел на стоявшего перед ним негра.

— Джамайка, вы — это что-то особенное, — сказал он с уважением в голосе — Спасибо вам.

Джамайка кивнул.

— Ну что, ты спросишь его?

— Да, — сказал Джо — Только мне нужно поговорить с отцом перед тем, как встречаться с мистером Би. Это мой отец представил меня ему.

* * *

Меньше чем за час Джо доехал на метро от станции на 96-й улице до конца линии “Нью-Лотс” и теперь пересекал Питкин-авеню, подходя к рынку Окна магазинов на авеню горели, но на рынке было темно.

Только один огонек пробивался сквозь закрытую дверь конторы. Джо открыл ворота. Машина отца все еще стояла рядом со зданием конторы. Было уже половина восьмого, но он знал, что отец остается после закрытия рынка, чтобы проверить выручку. Он повернул дверную ручку. Эта дверь, так же как и та, что выходила на улицу, была заперта.

Он уже собирался постучать, когда изнутри раздался пронзительный женский крик. Он автоматически нажал на дверь плечом, и запор тут же выскочил из прогнившего дверного косяка.

Из маленького офиса отца раздался второй крик. Дверь сразу же открылась, офис не был заперт. И тут он, пораженный, застыл в дверном проеме.

Испуганные глаза Джози, повернувшейся к нему, умоляюще смотрели на него.

— Твой отец! — закричала она — Твой отец.

Фил, вытянувшись во всю длину, лежал на ней, его брюки были спущены до колен, его бедра все еще сжаты толстыми ляжками Джози, платье которой было задрано выше грудей. Глаза Фила были почти закрыты от боли, он судорожно ловил ртом воздух, медленно сползая на пол.

Джо схватил пиджак отца со стула, стоявшего за рабочим столом, и достал пузырек с таблетками, который всегда был у отца в нагрудном кармане. Он присел и положил голову отца к себе на колени.

— Дайте воды! — прокричал он Джози.

Дрожа, она схватила со стола всегда стоявший там стакан с водой. Джо быстро всунул таблетку в рот отцу, тот непроизвольно сглотнул и проглотил ее. Джо посмотрел на дрожащую Джози.

— Звоните доктору Гилтину. Скажите ему, что это срочно. И пусть он вызовет “скорую”!

Отец с трудом дышал. Когда Джо повернул голову отца набок, из его рта закапала слюна. Потом его вырвало.

— Доктор Гилтин будет здесь через несколько минут, — сказала Джози, положив трубку.

— Дайте влажное полотенце вытереть папе лицо! — сказал Джо. Он начал вытирать испарину со лба отца.

— Мне так жаль, Джо, — плача, выговорила Джози. — Я не виновата. Я всегда просила его быть осторожным. “Тебе нельзя много трахаться, — вот что я всегда ему говорила. — французская любовь легче и лучше для тебя”. Но он старомодный человек, и ему нравятся старомодные вещи.

— Вы не виноваты, Джози, — сказал Джо, смотря на лицо отца. Оно слегка расслабилось, его цвет был уже почти нормальным, да и дышал отец уже легче. — Дайте еще одно полотенце вытереть ему член, — сказал Джо. — И помогите мне натянуть на него штаны. Не нужно, чтобы кто-либо увидел его в таком виде.

Она все еще плакала и не сделала ничего из того, о чем он просил.

— Мне жаль, Джо, мне так жаль, — повторяла она. — Я больше никогда не позволю ему заниматься этим.

— О’кей. Не беспокойтесь. С ним все будет в порядке, — сказал он. — Теперь уходите отсюда и идите домой. И никому ничего не говорите. Просто приходите завтра на работу, как будто ничего не случилось.

— Спасибо, Джо, — с благодарностью сказала она и побежала к двери. — Спасибо.

Отец пошевелился, потом открыл глаза и, увидев Джо, спросил слабым голосом:

— Что... что случилось?

— Ничего, папа. Ты в порядке. Отдыхай.

— Но что случилось? — хрипло настаивал Фил.

— Ты чуть не перетрахался до смерти! — сказал он; его страх начал перерастать в гнев. — Теперь лежи тихо и отдыхай. Доктор Гилтин будет здесь через пару минут фил глубоко вздохнул.

— А Джози?

— Она хорошая девушка, папа, — ответил он. — Ее здесь не было.

Фил посмотрел в лицо сыну.

— Мне стыдно, — сказал он, глядя ему прямо в глаза. — Я порядком сглупил. Милтон предупреждал меня, но я не обращал внимания.

— Ты не сглупил, папа, — сказал он. — Ты просто человек.

— Но я люблю твою маму, и я не должен был этого делать.

— Теперь все позади, забудь об этом. — Джо услышал, как к зданию подъехала машина. Через несколько секунд, держа свой маленький медицинский саквояж, в офис вошел доктор Милтон Гилтин.

Он взглянул на них.

— Что произошло?

— Я вошел сюда, — начал рассказывать Джо, — и увидел, что отец задыхается на полу. Я дал ему таблетку из тех, что вы прописали.

Доктор Гилтин был неглупым человеком. Он заметил беспорядок в одежде Фила, но не сказал ни слова Он открыл свой саквояж, достал стетоскоп и быстро прослушал фила, одновременно прощупывая его пульс. Потом он проверил кровяное давление и посветил крошечным фонариком в зрачки. Затем он кивнул, набрал в шприц адреналина и впрыснул его в руку филу.

— С вами все будет в порядке, — сказал он — Когда “скорая” повезет вас в больницу, вам дадут кислородную подушку.

— Я не поеду в больницу, — заупрямился Фил.

— Вы поедете в больницу, — твердо сказал доктор Гилтин. — У вашего сердца была серьезная перегрузка, и в таком состоянии вас вполне сможет прикончить обыкновенная ангина. Если все будет в порядке, я отпущу вас утром.

* * *

Рассерженная Марта влетела в комнату для посетителей больницы; Джо поднялся со стула навстречу ей. Позади нее он увидел Мотти. Он поцеловал мать в щеку.

— Привет, мама.

Она смотрела на него, так и пылая негодованием.

— Почему они позвонили тебе, а не мне? Я его жена, разве не так? Это мое право — мне должны звонить первой!

— Все правильно, мама, — сказал он. — Но я был прямо там, на рынке, когда это произошло. Я дал ему таблетку и позвонил доктору Гилтину.

— Я все еще не знаю, что случилось, — сказала она. — Дежурные медсестры в больницах никогда ничего толком не скажут.

— У него был сердечный приступ.

— И отчего же так могло получиться? — подозрительно спросила она.

— Поднять двадцать клеток с цыплятами — это может убить и быка, — быстро соврал Джо.

— Дурак, — взорвалась она. — Он же знал, что ему нельзя делать таких вещей. Но твой отец всегда считал себя Самсоном.

— Как он сейчас? — спросила Мотти.

Джо поцеловал ее в щеку.

— Лучше, гораздо лучше.

— Давайте поднимемся в его палату, — сказала мать.

— Подожди минутку, мама, — вмешался Джо. — Доктор Гилтин сказал, что позволит нам войти, как только они закончат обследование.

— Твой отец — шмак, — сказала Марта. — Иногда мне хочется просто убить его, такой он дурак.

Джо укоризненно посмотрел на нее.

— Он чуть было не избавил тебя от этих забот, — саркастически сказал он.

Марта, широко раскрыв глаза, уставилась на него, потом вдруг расплакалась.

— Мой Фил, мой Фил!

Джо обнял ее.

— У него все будет о’кей. Успокойся.

— Это просто счастье, что Джо оказался рядом с ним, тетя, — сказала Мотти.

— Да, да, — сказала Марта, потом посмотрела на Джо. — А откуда ты там взялся? Я думала, ты должен был держаться подальше от Бруклина.

— Мне нужно было задать папе один вопрос, — ответил он.

— Что за вопрос? — настаивала она.

— Не может ли он попросить мистера Би, чтобы он отпустил меня с работы, так чтобы я смог поехать в Голливуд.

Марта посмотрела на него и выпрямилась. Тут она была на страже.

— Не беспокойся. Этот подонок сделает все, что ты хочешь, а иначе ему придется пожалеть, что он родился на свет!

В комнате для посетителей появился доктор Гилтин. Улыбаясь, он подошел к ним.

— Все в порядке. Электрокардиограмма нормальная, серьезной опасности больше нет, кровяное давление — тридцать пять на восемьдесят пять, температуры нет. Ему нужно хорошо поспать ночью, и утром он сможет поехать домой.

— Спасибо, доктор, — благодарно сказала Марта. — Я могу его сейчас увидеть?

— Конечно, — ответил он. — Но помните, что вы должны вести себя спокойно, не волновать его и оставаться в его палате не дольше десяти минут. Я хочу еще удостовериться, что он спит.

— Мы подождем здесь, мама, — сказал Джо. Подождав, пока мать не вошла в лифт вслед за доктором Гилтином, он повернулся к Мотти. — Ты хорошо выглядишь, — сказал он.

— У меня почти пятинедельная задержка, — с сарказмом в голосе ответила она. — По-моему, считается, что именно в это время беременные женщины выглядят лучше всего.

Он попытался вызвать у нее улыбку.

— Этим ты просто осчастливишь Стиви.

Она не улыбнулась; вместо этого она нахмурилась.

— Стиви будет здесь послезавтра. Это будет среда. Свадьба назначена на воскресенье, на двенадцать часов. Это, конечно, если он не заподозрит чего-нибудь раньше.

— Не заподозрит, — уверенно сказал он.

— Я не убеждена в этом, — ответила она, поглядывая на него. — Когда ты собираешься уехать?

— Мой агент сказала, что в субботу, на “Твентиз Сенчури”, с Главного Центрального.

— Понятно, — ответила она. — Ты знаешь, мне все-таки не по себе.

— Ты почувствуешь себя лучше, когда выйдешь замуж, — сказал он.

— Не знаю, — ответила она. — Я нервничаю. Я боюсь. Может быть, свадьбу отложат из-за болезни твоего отца.

— Отец уже утром вернется домой. Все пройдет согласно плану. И перестань беспокоиться.

— Я не могу перестать.

Он улыбнулся.

— А, нормальный предсвадебный мандраж.

13

Мисс Шелтон протянула Джо через стол два конверта.

— В первом конверте — ваши билеты на поезд естественно, первый класс. Во втором — рекомендательное письмо к мистеру Рэю Кроссетту, заведующему на студии отделом рассказов и вашему непосредственному начальнику. Также вы найдете там свои чеки, один за права, на две с половиной тысячи минус наши обычные десять процентов, то есть на две тысячи двести пятьдесят долларов, и еще на сто долларов на дорожные издержки. Чеки на вашу недельную зарплату будут пересылаться сюда, а мы будем посылать вам наши чеки, с вычетом процентов.

— Даже не знаю, как вас благодарить, — сказал Джо, глядя на конверты на просвет. — У меня в жизни не было такого количества денег.

— Не благодарите нас, — сказала она. — Вы написали рассказ, и вы заработали эти деньги.

— И все-таки мне кажется, что я должен сделать что-нибудь для вас, — сказал он. — Что, если мы вместе сходим куда-нибудь?

— Не думаю, чтобы это была такая уж хорошая идея, — ответила она. — У нашего агентства строгие правила. Здесь не разрешаются личные отношения служащих с клиентами.

— Ну что же здесь такого личного — просто сходить пообедать и на шоу?

Она секунду внимательно смотрела на него.

— Вы уже предлагали это моей сестре Кэти, раньше.

— Она мне так и не позвонила, — сказал он. — Я решил, что она не была заинтересована.

— Она была заинтересована, — возразила Лаура. — Но она переехала в Лос-Анджелес, нашла там лучшую работу; фактически она работает в той же студии, что и вы. Обязательно позвоните ей, когда туда приедете, возможно, она чем-нибудь вам поможет.

— Я ценю ее готовность помочь мне, — сказал он. — Но что насчет нас с вами? Никто в агентстве не будет знать, что мы делаем в наше личное время.

— Я бы с удовольствием пошла с вами, но я буду все время нервничать, опасаясь, что нас кто-нибудь увидит. А для меня это будет настоящей проблемой. Я не собираюсь всю жизнь работать агентом. Я хотела бы стать редактором у одного из крупных издателей.

— Это хорошо звучит, — сказал он. — Но я слышал, что редактор должен представлять каких-нибудь писателей.

Она посмотрела на него.

— Напишите роман. Вы действительно хороший писатель, и это могло бы помочь мне.

— Я несколько раз подумывал о том, чтобы написать роман, но я ничего об этом не знаю, — признался он.

— Пятьдесят процентов моей работы здесь — это работа с романистами. Я могу вам помочь, — сказала она. — Когда мы сделаем это, то оба получим, что хотим.

— Мне нужны деньги, — сказал он.

— А мне — работа редактора. Напишите хороший роман, и те деньги, что вам дают сейчас, покажутся грошами по сравнению с тем, что вы за него получите.

— А вас — то чем не устраивает агентство?

— Честно говоря, оно ни черта мне не дает, — сказала она. — Я зарабатываю здесь всего тридцать пять в неделю, тогда как любой редактор имеет в своем распоряжении от ста до ста двадцати пяти долларов.

— А сколько можно сделать на романе?

— За бестселлер можно получить двадцать пять тысяч и больше.

Он поднялся со стула.

— Вы мне нравитесь все больше и больше.

Она вышла из-за стола и протянула ему руку.

— Вы мне тоже нравитесь.

— И когда-нибудь мы сможем вместе пообедать? — спросил он, задерживая ее руку в своей.

— Все, что вы захотите, — рассмеялась она.

— Я уже сгораю от нетерпения, — улыбнулся Джо.

Она выпустила его руку и вернулась к столу.

— Счастливой поездки на Побережье, и поддерживайте со мной связь.

— Обязательно, — ответил он, направляясь к двери. — Только не забывайте о своем обещании. Мы будем перезваниваться. А сейчас — пока.

* * *

В самый разгар обеденного времени Джо еле протолкался к “Стейж Деликатессен”. Он быстро окинул взглядом столики. Стиви уже сидел за одним из них и теперь махал ему рукой.

Джо уселся за столик напротив Стиви и улыбнулся.

— Я уже начал бояться, что мы никогда не встретимся.

— Я был очень занят, — сказал Стиви. — У меня было семь собеседований с разными больницами. И везде мне предложили постоянное место.

— Замечательно, — сказал Джо.

Подошел официант. Он поставил на стол блюдо с солеными огурцами, маринованными томатами и кислой капустой и спросил:

— Что будете заказывать?

— Ростбиф с сельдереем, — сказал Джо.

— Мне то же самое, — сказал Стиви и улыбнулся Джо. — Чего ты не найдешь в Оклахоме — так это таких забегаловок.

Джо засмеялся.

— Волнуешься перед свадьбой?

— Мама развела из этого целую историю, да и Мотти, по-моему, тоже. У нее сегодня девичник с девочками с работы. Наверное, свадьба — событие более важное для женщин, чем для мужчин.

— Ты совсем не волнуешься? — удивленно спросил Джо.

Официант поставил перед ними слоеные бутерброды с мясом и сельдереем. Стиви сразу потянулся за своим бутербродом и откусил от него большой кусок.

— Очень вкусно, — объявил он с набитым ртом.

Джо откусил от своего бутерброда.

— Как дела дома?

— Папа в порядке. Он уже вернулся на работу. Мама вся в хлопотах перед свадьбой. Все в порядке.

— А Мотти? — спросил Джо. — По-моему, она прекрасно выглядит.

— У нее все нормально, — ответил Стиви. — Мне кажется, она слегка полновата, но так и должно быть. Еврейские девушки всегда полнее, чем шиксы.

Промолчав, Джо еще раз откусил от бутерброда. Он думал о том, не заподозрил ли Стиви чего-нибудь.

Стиви посмотрел на него.

— И все-таки ты действительно это сделал, — сказал он.

— Что сделал? — не понял Джо.

— Ты говорил, что станешь писателем, и стал им. Теперь ты едешь в Голливуд. Папа сказал, что тебе заплатили семь с половиной тысяч долларов.

— Это правда, — ответил Джо.

— Это большая сумма, — в голосе Стиви прозвучали завистливые нотки. — Все больницы предлагают мне три с половиной тысячи за постоянное место в год. И это в Нью-Йорке. За городом дают меньше.

— Ты знал об этом заранее, — сказал Джо.

— Да, — ответил Стиви. — Через год я смогу войти в штат и получить прибавку от полутора до двух тысяч.

— Это совсем неплохо, — сказал Джо. — А я не знаю, смогу ли я заключить новый контракт. В моей работе нет гарантий.

Стиви взглянул на часы.

— Вот черт! — воскликнул он. — Уже час дня, а в половине второго у меня собеседование в еще одной больнице, — он быстро доел бутерброд и встал. — Мне пора бежать.

— Как жалко, — сказал Джо.

— Мне тоже жаль, — сказал Стиви. — Самое худшее — это то, что ты не сможешь присутствовать на свадьбе.

Но Джо понимал, что на уме у брата совсем другое. Они пожали друг другу руки.

— Удачи тебе, — сказал Джо.

— Спасибо, — поблагодарил его Стиви.

— И поцелуй за меня невесту, — улыбнулся Джо.

— Обязательно, — рассеянно проговорил Стиви и заторопился к двери.

Джо снова сел, лениво доел бутерброд, позвал официанта со счетом и улыбнулся. Стиви никогда не платил по счетам. Он был скуповат.

* * *

Джо поднялся по лестнице к квартире Китти. Дверь открыла Лютеция.

— Она тебя ждет, — сказала она вместо приветствия.

— И все-таки тебе это удалось! — взволнованно проговорила она.

— Кажется, да.

— Я тобой горжусь, — совершенно искренне сказала Китти. Взяв со стола листок, она протянула его Джо. — Здесь список телефонов всех моих тамошних друзей Обзвони их. Они будут рады с тобой познакомиться.

— Спасибо, — сказал он.

— У тебя есть время выпить? — спросила она.

— Да, только быстро, — ответил он. — Мне еще надо укладываться.

— Лютеция! — позвала Китти.

Лютеция вошла в комнату с бутылкой шампанского и тремя бокалами. Она привычным движением открыла бутылку и наполнила бокалы.

Китти подняла свой бокал.

— Поздравления и бон вояж!

— И удачи, — добавила Лютеция.

— Спасибо вам, — неожиданно растрогался Джо. — Большое вам спасибо.

* * *

Было уже одиннадцать часов вечера, когда в квартиру вошел Джамайка. Он взглянул на чемоданы.

— Все сложил?

— Почти, — ответил Джо.

— У меня есть для тебя кое-что, — сказал Джа — майка, протягивая ему небольшую картонную коробочку.

Джо открыл ее. В коробке поблескивали маленькие коричневые пузырьки.

— Зачем это? — спросил он.

— Подстраховка, — ответил Джамайка.

— Но вы же знаете, что я не употребляю всего этого, — сказал Джо.

— Я знаю, — сказал Джамайка. — Но здесь пятьдесят грамм, и ты сможешь получить от двадцати до пятидесяти долларов за грамм. Ведь ты не можешь быть уверен, что не окажешься на мели. Поэтому я и называю это подстраховкой. Это лучше, чем деньги.

Джо рассмеялся.

— Спасибо. Я этого не забуду.

— Когда ты выйдешь отсюда утром?

— Часов в десять, — сказал Джо.

— Значит, завтра мы уже не увидимся? — спросил Джамайка.

— Наверное, нет, — ответил Джо.

— Нервничаешь? — поинтересовался Джамайка.

Джо кивнул.

— Есть немного. Я надеюсь, что справлюсь с работой.

— Ты справишься, — успокаивающим тоном сказал Джамайка. — Все звезды в Голливуде, ведь так?

— Да, это так, — ответил Джо.

— Тогда у тебя все пойдет о’кей, — сказал Джамайка. — Ты только помни, что поступаешь правильно. Ты можешь коснуться звезд.

* * *

Утром, перед выездом на вокзал, он позвонил домой. К телефону подошел Стиви.

— Мама или папа дома? — спросил Джо.

— Они в шуле, — ответил Стиви.

— А Мотти? — спросил он. — Я бы хотел попрощаться с ней.

— Она только что ушла на работу, — сказал Стиви.

Джо поколебался, потом сказал в трубку:

— Тогда передай им всем, что я люблю их и что позвоню из Калифорнии.

— Я передам, — сказал Стиви. — Еще раз желаю тебе удачи.

— Тебе тоже, — сказал Джо и положил трубку.

Он в последний раз обошел квартиру, чтобы удостовериться, что ничего не забыл, потом подхватил чемоданы, спустился вниз, вышел на улицу и поймал такси до Центрального вокзала.

* * *

Носильщик взял у него чемоданы у входа со стороны 42-й улицы.

— Куда нести? — спросил носильщик. — Билеты у вас на руках?

— Идите со мной, — сказал Джо.

На больших вокзальных часах была четверть двенадцатого. Проход к “Твентиз Сенчури” был как раз слева от них. Джо проверял свой билет, когда кто-то прикоснулся к его руке.

— Это я, — сказала Мотти.

Он в изумлении уставился на нее.

— Стиви сказал мне, что ты пошла на работу.

— Это он так думает, — возразила она, внимательно на него посмотрев, а затем добавила: — Я никуда не иду, я еду с тобой.

— Ты с ума сошла! — воскликнул он.

— Нет, — сказала она. — Я его не люблю. Теперь знаю, что никогда его не любила. И он тоже меня не любит. Я для него — просто удобство. Он так ни разу и не поцеловал меня — даже тогда, когда я встречала его на вокзале. Он только пожал мне руку.

— Наш Стиви всегда был суховат, — сказал Джо.

— Он не думает ни о ком, кроме себя. Он считает себя лучше всех на свете, даже своих родителей.

— Но свадьба должна быть завтра! — воскликнул он.

— К чертям собачьим эту свадьбу! — резко ответила она.

— Они же все с ума сойдут, — почти закричал он.

— Они это переживут, — ответила она, подходя к нему ближе. — Я люблю тебя. Я всегда тебя любила. И ты это знал, ведь правда?

Он сделал глубокий вдох и медленно кивнул.

— Тогда ты берешь меня с собой... или нет? — дрожащим голосом спросила она.

Он видел, что она борется с подступившими к глазам слезами. Неожиданно для себя он привлек ее и поцеловал. Она крепко прижалась.

— Лучше бы вам поспешить, сэр, — вмешался носильщик. — До проверки билетов осталось всего пятнадцать минут.

— Тогда отведите нас к кассе, нам нужно срочно взять еще один билет, — сказал Джо. — Это бессмертная любовь!

Часть вторая

1946-1947

14

Лежа в постели, он смотрел, как она, еще не одетая, красится перед большим зеркалом. Она аккуратно, умелыми движениями, подводила карандашом брови.

— У тебя роскошная задница, — восхищенно сказал он.

Продолжая подводить брови, она поглядела на его отражение в зеркале.

— Ты говоришь это всем женщинам, — без всякого выражения сказала она.

— Не всем, — улыбнулся он. — Только тем, у кого она действительно есть.

— Ты невыносим, — сказала она. — Ты собираешься работать сегодня утром или нет?

— Сегодня я пойду в бюро по безработице.

— Тебя опять уволили?

— Временно, — сказал он. — Эй Джей говорит, что у него будет для меня работа через неделю-две.

— В прошлый раз, когда он сказал тебе то же самое, — с сарказмом заметила она, — ты ждал два с половиной месяца.

— На этот раз он обещает наверняка, — сказал Джо и переменил тему разговора: — Где малышка?

— Каролина внизу, на кухне с мексиканкой. У нее на завтрак хуэвос ранчероз.

Джо покачал головой.

— Что это за завтрак для еврейского ребенка? Бейгелз, лососина и сливочный сыр подошли бы больше.

— За тридцать долларов в месяц у тебя мексиканская прислуга, — ответила Мотти. Закончив краситься, она повернулась к Джо лицом. — Моя косметика в порядке?

— Конечно, — сказал Джо. — Так же, как и твой тридцать четвертый размер и сладкая норка.

— Это все гимнастика, — сказала она. — Я обязана этим нянечке из роддома. Она сказала, что, если я не буду сидеть на диете и заниматься гимнастикой после родов, у меня все отвиснет.

— Я пошлю ей благодарственное письмо, — сказал Джо, сбрасывая с себя одеяло. — Ты только посмотри, — притворно удивился он, — у меня стоит.

— Что еще новенького? — рассмеялась она, направляясь к шкафу.

— Есть время быстренько перепихнуться?

Она снова засмеялась.

— И испортить мою косметику? Ни в коем случае. У меня сегодня утром важная встреча.

— Что может быть важнее утреннего траха?

— Новая работа, — ответила она. — Мистер Маркс, исполнительный вице-президент филиала на Беверли-Хиллз, хочет назначить меня заведующей отделом моды.

— Я думал, ты довольна своей работой в рекламном отделе? — спросил он.

— Я действительно была ею довольна. Но здесь мне предлагают вдвое больше денег, и, кроме того, сейчас, когда со службы возвращаются ветераны, я не уверена, что мне удалось бы удержаться в том отделе. До войны в отделе рекламы работали в основном мужчины.

— И сколько ты будешь получать? — спросил он.

— Возможно, до тысячи в месяц, но, скорее всего, восемьсот. Но это о’кей. На этой работе много дополнительных доходов.

Он промолчал; потом поднял на нее глаза.

— Откуда доходы? Ты будешь с ним трахаться?

— У тебя грязное воображение, — раздраженно сказала она. — Ты только об этом и думаешь. Мистер Маркс — очень консервативный человек. Всегда носит полосатый галстук и бутоньерку. Кроме того, ему по меньшей мере пятьдесят.

Он смотрел, как она застегивает лифчик и надевает трусики.

— Студия переполнена пятидесятилетними бабниками, — проворчал Джо.

Она одела белую шелковую блузку с длинными рукавами и начала застегивать пуговицы.

— Это совсем другой бизнес. Студия переполнена шлюхами, которые хотят стать актрисами.

— Когда ты говоришь что-нибудь подобное, ты все больше начинаешь напоминать мне мою мать, — сказал он.

— Ты прав, — без всякого выражения согласилась Мотти. — И то, что я видела следы губной помады на твоих трусах, может служить доказательством тому, что я сказала.

Он молчал, пока она надевала юбку и выравнивала стрелки на чулках.

— Я думал, у нас стирает Роза.

Она не ответила.

— Ты не хочешь, чтобы я объяснил? — спросил он.

— Нет, — отрезала она. — Здесь нечего объяснять. Как будто я раньше тебя не знала. Я знаю тебя всю жизнь.

Он удивленно посмотрел на нее.

— И ты не сердишься?

Она несколько секунд смотрела ему прямо в глаза, потом отвернулась.

— Мне пора идти, — сказала она, В дверях она остановилась и снова поглядела на него. — Если у тебя нет других дел, кроме как идти в бюро по безработице, почему бы тебе снова не поработать над твоей книгой? Ты можешь много успеть за две недели.

Он не ответил.

— Твой агент, Лаура, сказала, что, если ты пошлешь ей хоть часть готовой рукописи, она сможет провернуть для тебя неплохое дело.

— Угу, — без всякого энтузиазма ответил он. — Конечно, и она станет редактором, чего она на самом деле и хочет.

— Пожелай мне удачи, — сказала она.

Он встал с постели и подошел к ней.

— Удачи тебе, — целуя ее, пожелал он. Он провожал ее взглядом, когда она прошла на балкон, опоясывающий гостиную, и спустилась вниз по лестнице. Потом он вернулся в спальню и закрыл за собой дверь. Присев на край кровати, он взял с тумбочки сигарету и закурил.

— Дерьмо, — прошептал он.

Он услышал, как захлопнулась входная дверь, потом, с сигаретой в руке, вышел на балкон.

— Роза! — позвал он служанку-мексиканку.

Она вышла из кухни в гостиную и посмотрела вверх, на него.

— Si, senor?

— Ты не могла бы принести мне кофе?

— Horita, senor, — она хихикала, все еще смотря на него снизу вверх.

— Над чем ты смеешься? — раздраженный, спросил он.

Она вечно хихикала.

— Nada, senor, — ответила она.

— Nada, дерьмо, — сказал он. — Ты над чем-то смеешься.

Она продолжала хихикать, не отводя от него глаз.

— Los pantalones de sus pijamas estan abiertos.

Он взглянул вниз. Ширинка его пижамных штанов была и вправду открыта. Он застегнул пуговицу.

— Не смотри сюда, — сказал он. — Ты слишком молода для таких вещей.

— Si, senor, — ответила она, игнорируя его слова. — Toma usted el cafe en la camara?

— Нет, — сказал он. — Я буду в кабинете, — он смотрел, как она медленно идет обратно на кухню.

“Ну и сучка”, — подумал он, когда она встряхнула своими блестящими длинными черными волосами, падающими почти до самых бедер, которыми она откровенно виляла, когда шла. Она остановилась в дверях кухни и, обернувшись через плечо, улыбнулась ему.

Он повернулся и пошел назад по балкону. Он прошел мимо детской, в которой на узкой кровати спала их Роза, к маленькой комнате, первоначально предназначавшейся для прислуги, в которую он ухитрился втиснуть столик с печатной машинкой, высокий стул, сидя на котором ему было удобно печатать, несколько книжных полок и обитый потертой кожей второй стул.

Он уселся за стол и посмотрел на машинку. В нее был вставлен чистый лист. Он попытался вспомнить, над чем работал, когда вставил сюда этот лист. Он не мог вспомнить. Рассердившись, выдернул лист из машинки, смял и выбросил в ведро для бумаг. Не вставая со стула, он наклонился и взял коробку, в которой держал рукопись романа. Открыв коробку, он уставился на заглавный лист.

И НЕ ПРЕСЛЕДОВАТЬ ЗВЕЗДУ...

роман Джозефа Крауна

Он быстро пересчитал страницы. На сорока двух страницах были заметки, и только десять содержали начало самого романа. Он смотрел на них с отвращением. Всего лишь десять страниц, и он даже не закончил первую главу о птичьем рынке. С тех пор, как он написал это, прошло восемь месяцев. За это время он сделал два сценария. Он снова посмотрел на рукопись. Это было дерьмо. В конце концов сценарии писать приятнее. Ты можешь работать вместе с кем-то, заводить новые знакомства и шататься по городу. Писать роман — одинокая работа. Только ты и печатная машинка. Все, что ты получаешь, — ты получаешь из написанных тобою же страниц. Это та же мастурбация, которая приносит сомнительное удовлетворение. И тут еще Лаура со своими предложениями.