Однажды летом

– Едешь к этому мальчишке, я угадала?

– Да, мама. И, может быть, привезу его к нам на обед.

– Рейчел!

Рейчел, сверкнув глазами, обернулась к матери. Она так крепко сжимала руль, что побелели костяшки пальцев.

– И если ты не будешь вежлива с ним, если не окажешь ему такого же приема, как и другим гостям, тогда, помяни мое слово, я завтра же соберу вещи и перееду в город.

– Рейчел!

– Я не шучу, мама, – твердо произнесла Рейчел. – А теперь отойди от машины. Мне нужно ехать.

– Рейчел! – В возгласе Элизабет смешались боль и гнев. Выпрямившись, она отступила на шаг от машины.

Дав задний ход и развернувшись на аллее, Рейчел заглянула в зеркальце и увидела одинокую фигурку матери, в изумлении застывшую на фоне огромного белого особняка и зеленых лужаек. Но пожалуй, впервые в жизни она не позволила себе проникнуться жалостью к матери. На этот раз Рейчел была исполнена решимости поступить по-своему.

Как и следовало ожидать, стычка с матерью оказалась совершенно бессмысленной. Рейчел приехала в магазин, чтобы лишний раз убедиться в том, что Джонни в его квартире нет. Отправившись в похоронное бюро Лонга – одно из двух существовавших в городе, которое как раз обслуживало клиентов победнее, она и там не застала Джонни и попутно выяснила, что никаких приготовлений к похоронам Вилли Харриса еще не сделано, хотя ритуал и назначен на десять утра завтрашнего дня. Рейчел поблагодарила служителя Сэма Мансона и ушла. Где же Джонни? Рейчел подумала о Гленде, и образ одинокого и убитого горем Джонни разом померк. Конечно, он был с Глендой, Зачем ему Рейчел?

Чувствуя, как от обиды сдавило грудь, она решила прекратить поиски и поехала домой. Облегчение, разлившееся по липу Элизабет, когда дочь вернулась к обеду вовремя и одна, было сравнимо лишь с болью от присыпанной солью раны.

15

То, что осталось от Вилли Харриса, лежало в закрытом сером гробу, выставленном на середину траурного зала. Пять рядов складных стульев – всего около сорока – ждали гостей, желающих прийти проститься с покойным. После панихиды должна была состояться кремация.

Рейчел сидела в четвертом ряду рядом с Кей Нельсон. Кей, очевидно пристыженная после разговора в церкви, неслышно пробралась в зал уже в самый разгар службы. Кроме Рейчел и Кей, присутствовали еще, пятеро плакальщиков: две незнакомые бедно одетые девушки со скорбными лицами; Дон Джильспай, владелец дома, который на протяжении долгих лет арендовали Харрисы, и Глен да Райт Уоткинс с сыном Джереми.

Джонни так и не появился. Как и двое других детей Харриса.

Рейчел была крайне удивлена тем, что Гленда пришла без Джонни. После безуспешной попытки застать его вчера днем на квартире она беспрерывно звонила ему – вплоть до сегодняшнего утра, но все напрасно. Джонни дома не было. Рейчел предположила, что он, возможно, проводит время с Глендой. Но сейчас та сидела недалеко от нее, склонив белокурую головку, одной рукой обнимая сына.

Если Джонни не с ними, тогда где же он?

Рейчел с нетерпением ждала окончания панихиды, горя желанием поговорить с женщиной. Когда священник произнес последние слова молитвы и плакальщики начали выходить из зала, Рейчел быстро вскочила с места. Кей последовала за ней.

– Ну, разве не печальное зрелище? – прошептала она, обращаясь к Рейчел. – Никто из детей не пришел. Как ты думаешь, это все потому, что он был плохим отцом?

– Понятия не имею, – ответила Рейчел, хотя и догадывалась о том, что в вопросе Кей звучит и ответ.

Еще в первый год своего учительства Рейчел частенько замечала, что шестнадцатилетний Джонни приходит в школу с подбитым глазом или вспухшей губой, и подозревала, что отец его поколачивает. Она поневоле стала обращать внимание и на других детей Харриса. Верзила Бак, который был на два года старше Джонни, вылетел из школы еще до прихода Рейчел, так что его она совсем не знала. Но Грейди – худенького тихого мальчика на три года моложе Джонни и Сью Энн, которая училась в младших классах, Рейчел регулярно замечала с теми же характерными ссадинами, что и у Джонни. Когда она попыталась выяснить у Джонни, не обижают ли их дома, он лишь рассмеялся ей в лицо, начисто отвергнув ее домыслы, но ничуть не развеяв сомнений. Рейчел обратилась к своему отцу за советом, однако Стен решительно предостерег ее от любого вмешательства в чужую семейную жизнь. Это жесткое заявление стало предметом не одного спора Рейчел с отцом.

Несмотря на совет Стена и упорное молчание Джонни, Рейчел твердо решила, что в следующий раз, когда увидит следы насилия на детях Харриса, непременно сообщит об этом факте в комитет по охране «прав ребенка.

Но ссадин и синяков она больше не видела. В то время Рейчел сочла свои выводы поспешными. Сейчас же, оглядываясь назад, она думала о том, что, возможно, Джонни рассказал отцу о расспросах учительницы и этого оказалось достаточно, чтобы побои прекратились. Во всяком случае, она на это надеялась.

– Кто это? – прошептала Кей, кивнув на девушек, одна из которых с заплаканным лицом отошла от гроба и двинулась в их сторону.

– Я их не знаю. Извини, пожалуйста, Кей. Мне нужно кое с кем поговорить.

Рейчел догнала Гленду, когда они с Джереми уже выходили из двери.

– Привет, Джереми. Здравствуйте, миссис… Уоткинс, если я не ошибаюсь? Вы меня помните? – Рейчел не могла удержаться от того, чтобы не окинуть хотя и беглым, но оценивающим взглядом стоявшую перед ней женщину. На Гленде был костюм приглушенного лилового оттенка. Недорогой, из обычного полиэстера, но сидел он ладно и был вполне уместен на сегодняшней церемонии. Ее пышные волосы были схвачены на затылке черным бархатным бантом. В общем, Рейчел не могла не признать, что своим внешним видом Гленда превзошла ее ожидания. Возможно, с точки зрения мужчин, Гленда выглядела гораздо привлекательнее и соблазнительнее Рейчел. Высокая изящная блондинка, да еще с грудями-дынями. Рейчел невольно засомневалась, настоящие ли они, и тут же одернула себя за подобные мысли.

Джереми молчал и лишь опасливо поглядывал на Рейчел. Он был в чистых, хотя и линялых джинсах, хорошо отглаженной трикотажной рубашке, и это явно свидетельствовало о том, что у него в отличие от Гленды другой приличествующей случаю одежды не было. Судя по испуганному виду, мальчик подумал, что Рейчел окликнула мать, чтобы пожаловаться на него. Рейчел ободряюще улыбнулась ему, но это не изменило недоверчивого выражения его лица.

– Конечно, помню. Вы мисс Грант. – Гленда приветливо кивнула, и ее худое лицо расплылось в улыбке, которая состарила ее лет на десять: на щеках явственно обозначилась сеточка из морщин – результат увлечения загаром. – Учительница и друг Джонни. А я и не думала, что вы знакомы с моим Джереми.

В глазах мальчика, обращенных к Рейчел, застыли мольба и упрек.

– Нас познакомил Джонни, правда, Джереми? И мы подружились, я надеюсь. – Рейчел улыбнулась мальчугану, а затем обратилась к Гленде: – Скажите, вы не видели Джонни? Я хотела выразить ему свои соболезнования, но мне так и не удалось разыскать его.

Гленда покачала головой:

– В последний раз мы виделись в субботу вечером. Мы довольно поздно добрались до моего дома, оба были порядком навеселе – ну, вы понимаете, и он сразу же уехал к себе. Дружба дружбой, но я не позволяю мужчинам оставаться на ночь, когда дома дети. В воскресенье у меня был выходной, и я провела его с детьми, так что о мистере Харрисе узнала только вчера вечером. Я сразу решила прийти сюда, ведь мы с Джонни давно знаем друг друга, а сейчас ему тем более одиноко. – Она пожала плечами. – Но видите – его даже и здесь нет. Хотя я не удивляюсь.

– О? Почему же?

– Может, пойдем, мам? – перебил их Джереми, потянув Гленду за руку. – Ты же обещала, что мы зайдем в «Кинг-бургер».

– Одну минутку, Джереми. Помни, что я говорила тебе насчет привычки перебивать взрослых. – Гленда смущенно улыбнулась Рейчел. – Дети. Да вы же учитель, сами знаете, какие они. А что касается Джонни, так я не осуждаю его за то, что он не пришел. Мистер Харрис был злым и жестоко обращался со своими детьми. Лупил их беспощадно, насколько я помню. Может, и нехорошо так о покойнике, – кивнула она в сторону гроба, – но я должна сказать правду.

У Рейчел перехватило дыхание.

– Я подозревала это. И как-то спросила Джонни, но он все отрицал.

Гленда рассмеялась:

– Еще бы. Это же Джонни.

– Мам… – В голосе Джереми зазвучали плаксивые нотки.

– Потерпи минутку, Джереми.

Подошла Кей, натянуто улыбнулась Гленде.

– Рейчел, извини, пожалуйста, но нельзя ли тебя попросить довезти меня до магазина? Сюда-то меня Джим подбросил. – Между Кей и Глендой лежала пропасть, и обе женщины это сознавали. Кей, как и Рейчел, принадлежала к городской элите, которой была совершенно безразлична жизнь какой-то там Гленды и ей подобных.

– С удовольствием довезу. – Рейчел сделала над собой усилие, пытаясь скрыть раздражение от подобного бестактного вмешательства. Гленда только-только разоткровенничалась, а тут откуда ни возьмись эта Кей, какая уж при ней беседа? Гленда не скажет больше ни слова. В этом Рейчел не сомневалась. А ее как назло охватило страстное желание узнать все, что только возможно, о мальчике Джонни Харрисе. – Кей, ты скорее всего не знакома с Глендой Уоткинс и ее сыном Джереми. Гленда, позвольте вам представить Кей Нельсон.

Кей кивнула, приветствуя новую знакомую.

– Вы друг семьи Харрисов?

– Я друг Джонни, – уточнила Гленда, словно намеренно дистанцируясь от его отца.

– Друг? – пискнул Джереми, и в глазах его зажегся озорной огонек. – Разве это так называется? Прошлой ночью я видел, как он положил руку на твою…

– Джереми Энтони Уоткинс! – Вовремя заткнув рот сыну, Гленда зарделась и смущенно посмотрела на женщин. – Мне нужно срочно покормить этого проказника, пока он не превратился в чудовище. Вы ведь знаете, какими бывают дети, когда им хочется есть. Рада была встрече с вами, мисс Грант. И с вами, мисс Нельсон.

Рейчел и Кей пробормотали слова прощания вслед удаляющимся Гленде и Джереми.

– Интересно, куда же он положил руку? – поддразнила Кей, когда они направились к машине.

– Понятия не имею, – с вымученным безразличием ответила Рейчел. У нее не было ни малейшего желания даже думать об отношениях Джонни и Гленды Уоткинс, не то что обсуждать.

– Я могу высказать предположение, – хохотнула Кей, усаживаясь на пассажирское сиденье. И, бросив снисходительный взгляд на Рейчел, которая вставляла ключ в зажигание, добавила: – Но не буду. Хотя должна сказать, что удивлена, как это Джонни Харрису удалось найти себе женщину среди местных. Пусть даже такую. Мне казалось, что они должны его бояться.

– Думаю, Джонни и Гленда знакомы с давних пор, – резко сказала Рейчел. В совершенном смущении да еще раздраженная присутствием Кей, Рейчел даже не заметила бетонного камня перед колесами, пока автомобиль не врезался в него. Плотно сжав губы, она мысленно призвала себя соблюдать осторожность и сосредоточиться на дороге.

– Ты знаешь, что это были за девушки? – У Кей загорелись глаза в предвкушении сладостного момента смакования очередной сплетни. – Дон Джильспай мне все рассказал. Они проститутки, Рейчел. Настоящие проститутки, можешь себе представить?

– Боже мой, Кей! – Рейчел отвлеклась от дороги и метнула скептический взгляд в сторону приятельницы. – Проститутки?

– Дон сказал, что Вилли Харрис регулярно, два раза в месяц, ездил в Луисвилл навещать одну из них. Он говорит, дескать, старик соблазнил эту девчонку еще двенадцатилетней.

– Двенадцатилетней! О Кей! Я не верю!

Кей пожала плечами:

– Он сказал, что Вилли Харрис сам хвастался. Господи, Рейчел, ты только посмотри! Мы съехали с дороги!

Колеса «максимы» уже шуршали по гравиевой насыпи. Рейчел, мгновенно сориентировавшись, вывернула руль, влево, и они вновь оказались на дороге.

– Не зря Бекки говорит, что водитель из тебя никудышный, – пробормотала Кей, качая головой.

– Бекки у нас настолько совершенна, что любые действия окружающих воспринимает лишь критически, – сладким голоском парировала Рейчел.

– О-хо! – усмехнулась Кей. – Какие любящие сестры! Хорошо, что у меня только братья. Остановись, Рейчел, мы проехали мой магазин!

«Максима» действительно проскочила мимо маленького кирпичного домика, где Кей держала цветочную лавку. Стиснув зубы, Рейчел развернулась и остановила машину возле входа.

Кей открыла дверцу и, вылезая из машины, обернулась к Рейчел:

– Ты придешь сегодня вечером на наше собрание в Общество охраны памятников старины?

– Думаю, что нет. Но мама, наверное, придет.

Кей улыбнулась:

– Мама у тебя замечательная. Ты знаешь, она сделала благотворительный взнос на восстановление старой баптистской церкви и садов около нее? Этой осенью я уже смогу посадить некоторые луковицы, а весной закончу все работы. Это будет роскошный сад.

– Очень хочется поскорее его увидеть, – вежливо сказала Рейчел.

Кей хмыкнула:

– Знаю-знаю, не все так любят цветы, как я. Но обещаю тебе: я сделаю нечто из этого сада. – Ее интонации вдруг стали серьезными. – Мне очень дорого это место и больно видеть, в какое запустение оно приходит.

– Вашему обществу повезло, что во главе его стоит такая самоотверженная женщина, – произнесла Рейчел.

– Ты и вправду так думаешь? – заулыбалась Кей. – Ну ладно, поезжай. Спасибо, что подбросила. Передай маме, что вечером я ее жду.

Кей вышла и захлопнула дверцу. Рейчел махнула рукой и отъехала. Хотя она не имела ничего против идеи восстановления первой баптистской церкви, которой было озабочено тейлорвиллское Общество охраны памятников старины, но сейчас Рейчел были совершенно безразличны усилия, предпринимаемые его активистами. Гораздо больше ее занимала мысль о том, где искать Джонни.

Ее следующей остановкой был хозяйственный магазин Грантов. Рейчел решила проверить, не предпочел ли Джонни похоронам отца работу.

Оливия, стоявшая за прилавком, покачала головой:

– Он здесь сегодня не появлялся. Бен говорит, он даже не звонил и не предупреждал, что будет отсутствовать.

В магазине было пустынно, только в дальнем углу единственный покупатель рассматривал краски, поэтому неосторожные высказывания Оливии слышала только Рейчел. Она мысленно отметила, что придется сделать девушке замечание по поводу длинного языка, но сейчас было не время для нотаций. Рейчел уже начинала всерьез беспокоиться о Джонни. Если Харрис не был с Глендой, не появлялся на работе, тогда где же он?

– Рейчел, можно тебя на минутку? – Услышав ее голос, Бен выглянул из-за двери склада. Рейчел не хотелось говорить с ним, но Бен уже направился к своему кабинету. Подавив вздох, она пошла следом.

Бен стоял, прислонившись к краю стола, сложив на груди руки, и Рейчел, закрыв за собой дверь, вопросительно посмотрела на него.

– Джонни Харрис сегодня не вышел на работу.

– Утром хоронили его отца. – Рейчел попыталась оправдать своего подопечного, умолчав о том, что на церемонии он так и не появился.

– Он должен был позвонить и предупредить о том, что его не будет. Ты же знаешь, таков порядок.

– Я думаю, он был слишком расстроен случившимся.

Бен фыркнул:

– Да его хоть на расстрел выводи, он не расстроится. Рейчел, его присутствие в магазине вредит нашему бизнесу. Половина клиентов вообще отказывается заходить сюда из-за него, а другая половина заглядывает лишь затем, чтобы поглазеть на Харриса. Он груб и упрям, и ему место лишь в компании рокеров, что гоняют по городу на своих мотоциклах. В субботу я предупредил тебя о том, что уволюсь, если ты отпустишь того воришку, не вызвав полицию. Что ж, ты сделала по-своему. Вот мое заявление.

Он взял со стола конверт и протянул его Рейчел.

– О, Бен, скажи, что ты шутишь!

– Нет, мадам, я серьезен как никогда. Рейчел, меня воротит от одного вида этого парня. Еще не хватало язву себе заработать. Я могу остаться лишь при условии, что он уйдет.

– Но, Бен, я не могу уволить его. Если он останется без работы, его вернут в тюрьму. Я знаю, он иногда перегибает палку, но…

– Перегибает палку… – усмехнулся Бен.

– Если ты позволишь, я поговорю с ним.

– Это все равно что мертвому припарки. Бесполезное это дело, Рейчел, верь мне. Если ты не хочешь или не можешь уволить его, тогда уйду я. Кстати, мне уже сделали предложение возглавить хозяйственную секцию в супермаркете «Вал-Март».

Рейчел молча уставилась на Бена. По его виноватому и в то же время упрямому выражению лица она определила, что настроен он серьезно и решительно,

– Надеюсь, ты будешь так любезен и, как положено, отработаешь две недели? – сдержанно произнесла Рейчел. Бен плотнее сжал губы.

– Конечно, ты же знаешь. – Глазки его забегали, потом он снова устремил взгляд на нее. – Я очень сожалею, Рейчел.

– Да, – сказала она, – я тоже.

Она развернулась и вышла из кабинета, держа в руке конверт. Проходя мимо лестницы, женщина замедлила шаг, решая, стоит ли ей подняться в квартиру Джонни – просто проверить. Бену совсем необязательно знать, что утром она так и не видела Джонни. Впрочем, можно зайти, скажем, узнать, вернулся ли он с похорон.

– Харрис не откроет, – раздался у нее за спиной голос Бена. – Я уже чуть ли не барабанил в дверь минут десять назад. Наверное, нежится в постели.

– Что же, тогда я… – Но, прежде чем Рейчел смогла продолжить, ладонь Бена легла ей на руку. Она обернулась и увидела глубокую сердитую морщину, прорезавшую его лоб.

– Послушай, я понимаю, что вмешиваюсь не в свое дело, но я обратил внимание на то, как Харрис смотрит на тебя, когда ты здесь появляешься, и это меня беспокоит. Говорю тебе, Рейчел, этот парень опасен. Ради собственного же блага выгони его. Вернут его в тюрьму – что ж, так тому и быть. А ты будешь в безопасности.

– Бен, я очень тронута твоей заботой, – сказала Рейчел. Похлопав его по руке, она почувствовала, как тает ее обида на управляющего. – Но я не боюсь Джонни. Может, он и кажется опасным, но на самом деле это не так, и никогда в жизни он не причинит зла ни мне, ни кому бы то ни было.

– Твоими бы устами да мед пить, – донеслось до Рейчел ворчание Бена, когда она направилась к выходу.

Реплика Бена заставила Рейчел улыбнуться. Но ей было совсем не до улыбок, когда через двенадцать часов, в течение которых беспрерывно курсировала между домом и магазином, она наконец увидела свет в окне квартиры Джонни. Облегчение, нахлынувшее на нее, тут же сменилось возмущением, вскоре переросшим в буйный гнев. Зарядившись эмоциями, Рейчел припарковала автомобиль, поднялась по наружной лестнице и постучала в дверь.

В ответ раздался отчаянный собачий лай. Рейчел не успела прийти в себя от изумления, когда дверь вдруг распахнулась. На пороге возник Джонни, еле стоявший на ногах и сохранявший равновесие лишь благодаря тому, что опирался на ручку двери. Судя по всему, он был мертвецки пьян.

16

– О, неужели мисс Грант? – оглядев ее с ног до головы, осклабился Джонни. – Что же, входите, входите.

Шире распахнув дверь, преувеличенно гостеприимным жестом Джонни пригласил ее войти, но сам споткнулся о ковер и чуть не упал. Вовремя ухватившись за ручку двери, он сумел удержаться на ногах. Возникший за его спиной огромный серовато-коричневый пес перестал лаять и, оскалив зубы, свирепо уставился на Рейчел. Она невольно отпрянула, и накопившийся в ней гнев сменился откровенным ужасом.

– Не бойтесь его. – Проследив за ее испуганным взглядом, Джонни сделал знак распустившей слюни псине. – Это Волк. Сядь, Волк.

Не обратив ни малейшего внимания на команду хозяина, пес продолжал рычать, не сводя злых черных глаз с Рейчел, которая сделала еще шаг назад. Джонни нахмурился.

– Плохой ты пес, – произнес он, впрочем, не слишком убедительно. Животное совершенно не реагировало на него. Пробормотав что-то нечленораздельное, Джонни оставил в покое дверную ручку, схватил собаку за загривок и потащил к спальне. Передвигался он с трудом, все время норовя свалиться на пол. Со стороны казалось, что мощная спина собаки служит ему единственной опорой.

Рейчел без труда представила, как это чудовище вырывается из рук хозяина и впивается ей в глотку. Поэтому, вцепившись от страха в перила, дожидалась, пока уведут собаку. Только после того как Волк был надежно заперт в спальне, она осмелилась войти в квартиру.

– Что это значит? – спросила она Джонни, когда тот появился в коридоре и жестом пригласил ее пройти в гостиную.

Собака, сидевшая теперь на замке, не издавала ни звука. Но это молчание казалось еще более угрожающим, нежели отчаянный лай.

– Это? О, вы про Волка? Это мое наследство. Единственное наследство от моего старика. – Разразившись грубым пьяным смехом, который мог обратить в бегство любого здравомыслящего человека, Джонни рухнул на диван.

– Ты пьян. – Рейчел закрыла за собой дверь и прошла в гостиную. Запах виски ударил ей в нос, и на столике возле дивана она увидела почти опорожненную бутылку.

– Ага. – Он уронил голову на валик дивана, вытянув ноги на бежевый плюшевый ковер. Джонни был в грязно-белых спортивных носках, без ботинок, белая майка задрана на животе. Волосы растрепаны. Черные пряди – длинные, до самых плеч – падали прямо на лицо. Беспомощный взгляд голубых глаз был устремлен на Рейчел. Судя по густой щетине на подбородке, Джонни не брился со дня их последней встречи. В общем, выглядел классическим бродягой, пусть даже и суперсексуальным.

Как это ни странно, но Рейчел совершенно не боялась Харриса. В его глазах она видела настоящую глубокую боль.

– Слышали о моем старике? – бесцветным голосом произнес Джонни, Потом потянулся к бутылке, поднес ее к губам, сделал большой глоток и вытер рот ладонью. Подчеркнуто бережно он поставил бутылку обратно на столик. – Сырая котлета. Вот кто он теперь. Этот чертов поезд сделал из него сырую котлету.

– Я была сегодня на похоронах, – сказала Рейчел, глядя на него. – Была очень хорошая панихида.

Джонни вновь рассмеялся, на этот раз каким-то странным смехом.

– Я представляю. Вы там одна, наверное, были?

Рейчел покачала головой:

– Нет, были и другие. Ты ел что-нибудь?

Джонни пожал плечами.

– И что, пели псалмы, молитвы читали?

Рейчел кивнула.

– Может, съешь яичницу с тостами?

Джонни отчаянно махнул рукой:

– Ну что вы пристали с этой едой, будь она неладна? Я хочу знать, кто там был. Бак появлялся?

Осторожно переступив через его вытянутые ноги, Рейчел решительно забрала со столика бутылку и направилась к кухне.

– Нет.

Минут десять ушло на то, чтобы приготовить яичницу, тосты и кофе. Когда же вернулась в гостиную, осторожно балансируя с тарелкой в одной руке и чашкой черного кофе в другой, Джонни был все в той же позе – распластанный на диване с запрокинутой головой. Но глаза его были закрыты. На мгновение ей показалось, что он спит.

– Я ездил в Детройт, к Сью Энн, – отрывисто произнес он, открыв глаза, когда она поставила тарелку на столик и протянула ему чашку с кофе. Он взял ее, но руки его так тряслись, что горячая темная жидкость выплеснулась на джинсы. Чертыхнувшись, Джонни растер мокрое пятно свободной рукой.

Рейчел удалось спасти остатки кофе, взяв чашку из его рук.

– У нее нет телефона. Говорит, не может себе позволить такой роскоши. Она держится на пособии, с тремя-то детьми. И сейчас опять беременна. Живет в двухкомнатной конуре со сломанным туалетом. Видел ее дружка – ну, который обрюхатил Сью Энн на этот раз. Дерьмо, слизняк и обходится с ней и с детьми как со скотиной. У меня руки так и чесались набить ему морду. Но я не стал связываться. Какой смысл? Господи, ведь ей всего двадцать четыре! – Джонни говорил очень быстро, почти бессвязно, уставившись в потолок.

Рейчел осторожно поднесла чашку к его губам.

– Вот. Выпей.

Джонни не обратил внимания.

– Я отдал ей все деньги, что у меня были. Черт возьми, это такие крохи. А она и дети выглядят ужасно. Тощие – даже она, разве что живот огромный торчит, в доме мух полно, потому что в сетке на двери дыры, и жара стоит невыносимая. И я еще думал, что хуже тюрьмы мест не бывает! Да тюрьма – это курорт в сравнении с той дырой, где прозябает Сью Энн! – Он горько рассмеялся.

Рейчел тронула его за руку. Сейчас ее главной заботой было по возможности успокоить его и впихнуть хотя бы немного еды. Она подозревала, что у него маковой росинки во рту не было за весь день, а может, и с воскресенья – вряд ли сестра накормила его как следует.

– Джонни, пожалуйста, выпей. Это кофе, тебе он сейчас необходим.

Он оторвал взгляд от потолка и устремил на нее. В глазах его она увидела грозовую бурю.

– Ни черта вы не знаете, что мне необходимо. Откуда вам знать? Разве вы когда-нибудь нуждались в чем-то? Черт возьми, нет! Вы с вашим большим домом, красивыми фразами, чинными родителями – что вы знаете о таких, как я?

– Я знаю, что тебе сейчас больно. – Голос ее прозвучал очень тихо, но слова, казалось, обожгли его.

Джонни поморщился, рот его дернулся в кривой усмешке.

– Да, мне больно, черт возьми. А почему, собственно, нет? Я ведь такой же человек, как и все остальные. И мне тоже бывает больно.

Выругавшись, он вскочил на ноги, сокрушив стоявший возле дивана столик. Когда тот с грохотом рухнул, Джонни обернулся к Рейчел. Хотя он и нетвердо стоял на ногах, вид у него был устрашающий. Глаза метали молнии, кулаки крепко сжаты и, казалось, готовы обрушиться на любого, кто попадется под руку.

Рейчел подняла на него взгляд, в котором светилось совсем непритворное спокойствие.

– Тебе уже лучше?

Он уставился на нее, и постепенно ярость в его глазах сменилась чем-то иным. Бормоча под нос какие-то ругательства, пробежал пальцами по волосам.

– Черт возьми, почему вы совсем не боитесь меня? Ведь вы должны бояться. Все кругом боятся, – произнес Джонни. Лишившись ярости, которая, казалось, только и придавала ему силы, он вдруг обмяк, колени его подогнулись, словно устав поддерживать такую глыбу. Он тяжело опустился на пол, прямо к ее ногам.

– Я не боюсь тебя, Джонни. И никогда не боялась, – сказала Рейчел. Это действительно было правдой, и ей казалось, что Джонни должен был понять.

Он обернулся к ней, и на мгновение – всего лишь на одно мгновение – усталая улыбка промелькнула в его глазах. Джонни запрокинул голову, упершись ей в колени.

– Ума не приложу почему, – пробормотал он.

Глядя сверху вниз на лохматую голову, чувствуя ее тяжесть на своих коленях, тепло шелковистых волос на голых. ногах, Рейчел ощутила такой прилив страсти, что едва совладала с собой. Поставив кофейную чашку на тумбочку, она положила свою мягкую ладонь ему на голову и нежно погладила по волосам.

– Я очень сожалею о смерти твоего отца, Джонни.

Он опять горько усмехнулся.

– Сью Энн сказала, что не пришла бы на похороны, даже если бы жила по соседству. Сказала, что ненавидит старого сукина сына. Бак тоже ненавидит его, я ему звонил. Ненавидит так же, как и я. Слышали? Я говорю серьезно. Я его ненавижу. Будь он проклят!

У Рейчел дрогнуло сердце от такого крика души. Она все перебирала его волосы, нежно вплетая пальцы в спутанные пряди. Даже не зная, чувствует ли он эти прикосновения. А Джонни все говорил и говорил сдавленным, надтреснутым голосом:

– Грейди… Грейди доставалось больше всех. Бак был здоровым парнем, я слишком хитрым, а Сью Энн – девчонкой. У меня до сих пор в глазах стоит бедняга Грейди – малыш, он ведь был самый мелкий из нас, такой тощий коротышка с черной кудрявой головкой. Никогда не забуду, как отец стаскивал с него штанишки и лупил ремнем. Сначала Грейди кричал, но отец поднимал его со скамьи и бил головой об стену, пока тот не умолкал. Грейди так и не мог понять, почему отец ненавидел его больше всех нас. Если старик видел перед собой лицо Грейди, он непременно бил по нему наотмашь. Малыш, бывало, прятался в шкафу, если не успевал выскочить из дома до прихода отца. – Джонни сделал паузу, глубоко и судорожно глотнув воздуха.

Рейчел молчала, лишь гладила его волосы и слушала. Судя по тому, как Джонни сидел, уставившись в одну точку, он вряд ли помнил о ее присутствии. Во всяком случае, так ей казалось.

– А, Грейди. Мы с ним были очень близки, вы знаете? Мне даже не разрешили пойти на его похороны. Он утонул. Хотя я в это не поверил. – Джонни хмыкнул, и в этом неясном звуке проскользнула боль. – Малыш плавал как рыба. Уж в чем в чем, а в плавании он был лучшим. Думаю, у него была мысль покончить с собой. В тюрьме я очень много читал – благо времени было навалом, – в том числе всякого хлама по психологии. В большинстве своем эти книжонки годились лишь для сортира, но среди них попадались и толковые. Грейди много натерпелся в детстве. Всяких травм у него было больше, чем у всех нас, вместе взятых. Однажды он даже чуть не сгорел – играл с зажигалкой и подпалил самого себя. Но отца это совершенно не волновало. Он даже ни разу его к врачу не сводил, а у малыша вечно ноги и спина были в шрамах. Я думаю, что Грейди очень страдал оттого, что мать от нас сбежала, а отец его ненавидел. И давно хотел умереть. Наверное, потому и утопился. Он искал смерти. Черт, меня упрятали за решетку, а отца даже не тронули, а ведь это он преступник, а не я. Никто. Никогда. Не остановил его. Вы знаете, Грейди так боялся старика, что, стоило тому только взглянуть на него, как брат тут же писал в штаны. Даже когда стал подростком. Один взгляд – и Грейди уже мокрый, как младенец. Кто-то должен был помочь ему, вы понимаете? Забрать от этого старого ублюдка. Но всем было наплевать. – Джонни замолчал и закрыл глаза.

Рейчел, в ужасе от услышанного, не знала, что сказать; рука ее так и застыла в его волосах. Она подозревала, что Джонни начнет изливать ей свои обиды, но никак не ожидала, что это произойдет в такой откровенной форме. К обидам она привыкла за годы работы в школе. Но боль, которая открылась ей сейчас, была настоящей и от этого особенно жуткой.