Однажды летом

Все, что его окружало, было холодным. Пахло гнилью, как в подвале. В доме его отца, насколько помнил Джереми, не было таких темных, холодных и дурно пахнущих помещений. У него и подвала-то не было. И погреба. А это место, где валялся Джереми, скорее напоминало погреб.

Джереми содрогнулся, осознав, что находится не в отцовском доме. Тогда, может, он умер? И попал в ад или в чистилище? Может, где-то рядом его мама? Но нет, она на небесах. Если кто и заслуживал райской жизни, так это его мама.

Мальчик поднял голову, пытаясь оглядеться. Острая боль пронзила череп, и ему стало не по себе от нахлынувшего приступа тошноты. Похоже, голова была разбита. Но как он умудрился разбить голову? Он что, упал?

Потом очень медленно вернулась память. Он сидел на крыльце, и кто-то – только не Хизер – позвал его помочь освободить Сэма. Джереми вдруг на секунду стал ясновидящим, ему словно открылась страшная правда о том, что этот же человек убил его мать. То, что он видел однажды в темноте, вернулось за ним.

Джереми заскулил. Звук собственного голоса напугал его, и мальчик мигом замолк. Что, если он в ловушке убийцы? А вдруг тот прячется где-то поблизости, прислушиваясь, не проснулся ли пленник? Убьет ли он его, как убил когда-то его мать?

Очень осторожно и очень тихо Джереми вновь положил голову на что-то твердое и холодное, подтянул колени повыше и обхватил их руками. Свернувшись калачиком, он опять закрыл глаза.

Тихие слезы струились по его щекам.

43

– Тетя Рейчел, смотри!

Рейчел катила инвалидную коляску к дому, когда рядом раздался звонкий голос Лорен. Рейчел посмотрела в ту сторону, куда указывала девочка, и нахмурилась. Что за мужчина шагал им навстречу?

Джонни! Рейчел открыла рот, окинув изумленным взглядом стройного незнакомца с идеально уложенной шевелюрой в начищенных дорогих ботинках. Он определенно был самым красивым мужчиной, а элегантная одежда превратила его в солидного и уверенного в себе джентльмена – таким Рейчел его не знала. Итак, перед ней был молодой, красивый, суперсексуальный незнакомец, даже отдаленно не напоминающий Джонни Харриса.

– Ну? – Он ухмыльнулся, подойдя ближе, не отваживаясь заговорить, видимо, обескураженный выражением ее лица.

Рейчел покачала головой.

– Ты, подстригся!

– Но ты же просила.

– Это не значит, что ты должен был… Надеюсь, ты не для меня это сделал?

– Нет, для Волка. Конечно, для тебя. И для себя тоже. Мне уже не по возрасту игры в Джеймса Дина.

Она прочла в его глазах подтверждение этим словам. Джонни созрел для того, чтобы, повзрослев, отказаться от образа хулигана, уйти от прошлого. Это одновременно растрогало и приятно взволновало ее. А что, если будущее для них обоих не было таким уж невозможным, как ей казалось?

– Ты выглядишь потрясающе.

– Спасибо. Ты тоже восхитительна. – Он посмотрел на Стена, который сидел, уставившись в пустоту, обошел инвалидную коляску, нежно взял Рейчел за подбородок и поцеловал ее. Поцелуй был коротким, но чувственным и властным.

Рейчел, одурманенная, приподнялась на цыпочки, обвила его шею руками и прильнула к его губам. Дружное хихиканье, раздавшееся у нее за спиной, смутило Рейчел. Она обернулась, чувствуя, что пылает.

Джонни усмехнулся, когда она отпрянула от него. Лорен, Лиза и Кейти таращили глаза на влюбленную парочку.

– Это твой новый ухажер, тетя Рейчел? – спросила изумленная Лорен.

Рейчел напрасно думала, что ее смущение уже достигло высшей точки. Румянец становился все более ощутимым и буквально прожигал ей кожу.

– Да, – ответил за нее Джонни, улыбнувшись девочкам. – А ты, должно быть, Лиза, – ткнул он в нее пальцем, – а вы Лорен и Кейти.

– Откуда вы знаете наши имена? Тетя Рейчел, ты ему сказала?

Рейчел, уже оправившись от смущения, покачала головой.

– Это мистер Харрис, девочки.

Джонни удивленно покосился на нее.

– Я не привык, чтобы меня называли мистером. Если девочки не против, пусть зовут меня Джонни.

Рейчел запротестовала.

– Мистер Харрис, – твердо заявила она, обращаясь к племянницам. А для Джонни добавила: – Это знак уважения. Всех взрослых, за исключением родственников, они называют мистер или миссис.

– Понятно. – Он хмыкнул. – Постараюсь привыкнуть. Но не удивляйся, если первое время я не сразу буду откликаться на подобное обращение.

– Ничего страшного. Главное, чтобы ты откликался на мой зов.

– Зависит от того, как ты меня будешь называть.

Рейчел скорчила гримасу. Взяв его за руку, она подвела его к инвалидной коляске. Джонни вопросительно взглянул на Рейчел, но та в это время смотрела на отца и не заметила его взгляда.

– Папа, это Джонни Харрис, – тихо, но довольно настойчиво произнесла Рейчел.

Стен все так же безучастно смотрел вдаль. Лицо его было бледным, лишенным какого-либо выражения, руки безвольно лежали на коленях, накрытых пледом.

– Здравствуйте, мистер Грант.

Но слова Джонни произвели эффект не больший, чем обращение Рейчел. Она уставилась на отца, чувствуя, как надежда сменяется в ней раздражением. Отец так и не услышал ее. Он никогда не узнает Джонни, и мысль об этом была сродни ощущению невосполнимой утраты.

– Когда-то он был таким… жизнелюбом, – сказала она Джонни, и он сжал ее руку в молчаливом сочувствии. – Бодрый, всегда в движении, остроумный… – Голос ее дрогнул.

– А я помню его, хотя и был тогда еще мальчишкой, – к немалому удивлению Рейчел, произнес Джонни. – Я всегда его боялся. Он был таким великаном, говорил густым басом. Помню, как-то зашел в ваш магазин и набил себе карманы жвачкой и тут вдруг у меня за спиной раздался его голос. Я сразу же выпотрошил карманы. Один его голос напугал меня до смерти. Я огляделся и уже было приготовился бежать со всех ног, уверенный в том, что сейчас меня схватят с поличным, но обнаружил, что он разговаривает с кем-то из посетителей. Бог мой, какое же было облегчение! Я рванул из магазина во всю прыть. Кстати, больше я не промышлял в вашем магазине.

Рейчел изумленно уставилась на него:

– Ты воровал в нашем магазине?

Джонни ухмыльнулся.

– Да не было такого магазина в городе, где бы я не воровал. В тот раз, когда твой отец спугнул меня, я был ближе всего к тому, чтобы оказаться пойманным.

– Ты шутишь! – Рейчел выхватила свою руку. Он рассмеялся. В его голубых глазах плясали чертики.

– Нет, Рейчел, я не шучу. Не думаешь же ты, что я был пай-мальчиком? Но, насколько мне известно, единственным грехом, которого я не совершал, было убийство. Что бы там ни говорили. Никогда никого я не убивал. Но в остальном, пожалуй, сплетники не ошибаются.

– Джонни Харрис! Теперь мне ясно, почему ты так защищал Джереми!

– И что тебе ясно?

– Выдавая себя за сердобольного, которому невыносима мысль о том, что ребенка сдадут полиции!

– И это тоже. Но главное – я все время представлял себя, малолетнего, на его месте.

Рейчел беззвучно чертыхнулась.

– Конечно, я с тех пор совершенно перевоспитался, – продолжал Джонни. Улыбка померкла на его губах, и он проговорил уже серьезно: – Вчера я встречался со своим адвокатом. Он сказал, что с учетом тех фактов, которыми располагает следствие, он может добиться снятия с меня предыдущего обвинения. Если ему это удастся, я избавлюсь от клейма уголовника.

– Правда? – Улыбка забрезжила на ее губах.

– Да. – Джонни усмехнулся. – Хорошая новость, не так ли? Но ты еще не знаешь самого главного.

– И что же это?

Джонни покачал головой:

– Скажу после обеда. Твоя мать послала меня позвать тебя и девочек к столу.

– Ты разговаривал с мамой?

– Да. И с Бекки тоже. И еще я выпил чаю.

Рейчел посмотрела на часы:

– Но сейчас ровно два. Во сколько же ты пришел?

– Чуть пораньше, – печально улыбнулся он.

– А мама… вы с мамой?..

– Твоя мама, – сказал Джонни, – удивительная женщина. Больше мне нечего добавить.

– О Боже. Она грубо с тобой разговаривала?

– Вовсе нет. Просто… решительно. Кажется, твоя мама начинает мне нравиться.

Рейчел, катившая инвалидную коляску, недоуменно посмотрела на него:

– Как тебя понимать?

– А так, что теперь мне ясно, откуда в тебе столько огня и храбрости, Рейчел Львиное Сердце. Правда, ни ты, ни твоя мать не учитываете того, что вас, таких крошек, одним порывом ветра может снести, не говоря уж о грубой мужской силе.

Рейчел собралась было ответить, но на веранде показалась Бекки, которая нетерпеливо махала им рукой.

– У мамы все готово! Идите!

Девочки бросились к своей матери. Джонни настоял на том, чтобы катить коляску со Стеном, и они с Рейчел двинулись следом за племянницами.

Обедали все вместе, так что у Рейчел была идеальная возможность понаблюдать за тем, как проходит общение Джонни с ее семейством. Стараниями Бекки на стол были выставлены лишь бокалы для вина и воды, а столовое серебро представлено в минимальном количестве. Рейчел совершенно упустила из виду тот факт, что нужно было бы заранее подготовить Джонни к обеду, обучив правилам поведения за столом, однако приятно удивилась, увидев, что он разворачивает салфетку и кладет ее на колени. Когда же он выбрал нужную тарелку для хлеба, пополам разломил рогалик пальцами, взял кусочек масла с общего блюда и положил к себе на тарелку для хлеба, она была просто поражена. Заметив, как он безошибочно берет нужный прибор для каждого блюда, она пришла в полный восторг. Джонни так умело и непринужденно справлялся с экзотическими блюдами, как будто они присутствовали в его ежедневном меню. Элизабет, вначале наблюдавшая за ним, словно ястреб за добычей, была настолько удовлетворена его манерами, что переключила внимание на Стена, которого нежно кормила с ложечки.

– Вам нравится работа в магазине? – спросила Джонни Элизабет.

– Не совсем, – ответил он. – Впрочем, я не думаю, что надолго задержусь на этом месте.

– О? – Восклицание исходило от Элизабет, но и Рейчел с Бекки одновременно устремили на него удивленные взгляды.

– Я подумываю вернуться в школу.

– В самом деле? – воскликнула Рейчел. Элизабет перебила ее вопросом:

– В школу? О, вы, должно быть, имеете в виду колледж?

– Конечно, я имел в виду юридический факультет. – Джонни непринужденно отправил в рот кусочек стейка, словно и не было этого знаменательного заявления – для Рейчел, во всяком случае.

– Юридический факультет? – хором воскликнули все три женщины, причем с одинаковой интонацией. Потом переглянулись и вновь как одна уставились на Джонни.

Он же продолжал жевать стейк, как ни в чем не бывало. Девочки, приученные молчать за обедом со взрослыми, подняли головки и изумленно наблюдали за происходящим.

– Да. – Джонни глотнул вина и усмехнулся, взглянув на Рейчел. – Как ты думаешь, из меня получится хороший адвокат?

– Но, Джонни… – начала было она, но вдруг запнулась, решив, что такой вопрос лучше обсудить наедине.

Однако Джонни, казалось, не смущало присутствие посторонних.

– Но ведь это такой сложный путь. Для начала вам нужно окончить колледж, и, насколько я знаю, осужденных за преступления не принимают на юридический факультет. – Элизабет отвлеклась от Стена и, нахмурившись, смотрела на Джонни.

– У меня уже есть диплом колледжа, – сказал Джонни, с серьезным видом отрезая очередной кусок стейка. – Пока был в тюрьме, я получил степень бакалавра искусств в области сравнительной литературы. Работая на стройке, я параллельно учился на заочном отделении колледжа – вот так я проводил время. И, если прав мой адвокат, очень скоро с меня снимут обвинение.

– Что? – Элизабет была ошеломлена.

– Полиция уверена в том, что убийца Гленды Уоткинс и Мэрибет Эдвардс – один и тот же человек. Картины обоих преступлений – вплоть до глубины и характера нанесенных ран, разбросанных цветков – абсолютно идентичны. В момент убийства Гленды я был с Рейчел. Так что это полностью исключает меня из списка подозреваемых. Мой адвокат говорит, дескать, с подобным алиби, помноженным на тот факт, что физических улик против меня нет, оправдать будет проще простого.

Элизабет посмотрела сначала на Рейчел, потом на Джонни.

– Понятно, – медленно произнесла она.

Рейчел видела, как мать переваривает информацию.

– Можно мне пойти, мама? – Лорен встала и отодвинула свой стул, не дожидаясь разрешения.

– И мне тоже? – последовала за ней Лиза.

– Вы разве не хотите десерта? – Элизабет, отвлекшись от своих мыслей, одобрительно улыбнулась внучкам.

«И было за что», – подумала Рейчел. Девочки вели себя на редкость хорошо, и, учитывая, что Кейти спала наверху, обед прошел в спокойной обстановке.

– Я так наелась, – посетовала Лорен.

– Мы потом съедим десерт. – Лиза посмотрела на мать. – Пожалуйста, мама.

– Я не возражаю, – сказала Бекки, а Элизабет кивнула в знак согласия.

Девочки вышли. Рейчел расслышала, как они побежали наверх. В числе их последних приобретений была «Нинтендо», и как раз вчера ее установили. Можно было не сомневаться в том, что девочки отказались от десерта в пользу видеоигр.

– Все было необыкновенно вкусно, миссис Грант, – произнес Джонни, откинувшись на спинку стула и положив салфетку рядом с тарелкой.

Рейчел, вспомнив о том, какое впечатление произвели на нее его манеры, улыбнулась Джонни.

– Спасибо, – с улыбкой ответила Элизабет.

Рейчел мысленно отметила, что к концу обеда Элизабет заметно смягчилась по отношению к Джонни. Чем можно было пленить ее мать, так это целеустремленностью и образованием. Соответствуя обоим критериям, Джонни, несомненно, растопил лед в сердце Элизабет.

– Десерт? – спросила Рейчел. – Мама испекла пирог с вишней.

– Я, пожалуй, последую примеру твоих племянниц и подожду с десертом.

– Кофе?

Джонни покачал головой.

– Рейчел, если вы уже поели, может, тогда прогуляетесь с Джонни в саду? А я помогу маме убрать со стола, – предложила Бекки.

– Спасибо, Бекки, – с чувством проговорила Рейчел и встала. Она сгорала от желания остаться с Джонни наедине. Вопрос, мучивший ее, уже обжигал язык.

Джонни тоже поднялся, еще раз поблагодарил Элизабет за прекрасный обед и следом за Рейчел вышел из гостиной.

44

– Ты говорил серьезно или просто хотел произвести впечатление на маму? – без предисловий спросила Рейчел, как только убедилась в том, что они одни.

Они шли по саду – по той самой дорожке, где недавно она катала в коляске Стена, – крепко сцепив ладони. В какой момент ее рука оказалась в руке Джонни, Рейчел уже не помнила.

– Ты о чем?

– О юридическом факультете.

– А… – Последовала пауза. – Да, это серьезно.

– Правда? – Радость прозвучала в ее голосе.

– Не представляешь меня юристом? – Он рассмеялся. – Можешь не отвечать. Но, знаешь, это не прожектерство. В тюрьме я многое узнал о том, что такое закон, что представляет собой профессия юриста. И думаю, из меня мог бы получиться чертовски неплохой адвокат!

У Рейчел загорелись глаза.

– Я тоже так думаю.

– Хорошая идея? – Он устремил на нее сияющий взгляд.

Рейчел смутилась. Она вдруг устыдилась, что так бесцеремонно связывает его планы на будущее с собой. Но сердце учащенно забилось, стоило ей представить себя в роли миссис Джонни… нет, миссис Джон Харрис, эсквайр.

– Какое у тебя второе имя? – спросила она. Он бросил на нее короткий взгляд.

– На букву «У». А зачем тебе это?

– Буква «У» – это не имя.

– Если я скажу тебе имя, ты умрешь со смеху.

– Да нет же. Впрочем, я и без тебя узнаю. Пороюсь в школьном архиве.

– Уэйн.

Рейчел наморщила лоб.

– Уэйн? А что такого? Имя как имя. Джон Уэйн… – Она осеклась, по лицу ее начала расползаться улыбка. Вдруг, вспомнив его предупреждение, она отвернулась.

– Я же говорил, что ты будешь смеяться.

– Я не смеюсь. Подумаешь, ковбой.

– Вот именно. Поэтому я держу его при себе.

– А мне кажется, звучит здорово. Джон Уэйн Харрис. – Рейчел хихикнула, но, увидев его шутливо-укоризненный взгляд, прикрыла рот рукой.

Джонни увлек ее по дорожке в лес, который начинался сразу за садом.

– Я рад, что тебе нравится. – Он шел чуть впереди, держа ее за руку, по тропинке, знакомой Рейчел с детства.

Когда-то они с Бекки, а теперь и ее племянницы именно здесь устраивали свои игры. Тропинка вела через весь лес, который тянулся мили на две. Но Джонни прошел лишь пару сотен ярдов и остановился у огромного раскидистого дерева, которое очень давно Стен приспособил под хижину для своих дочерей. К стволу были прибиты ступеньки, по ним можно было пробраться в огромное дупло старого дуба. Детьми сестры часами играли здесь, а став подростком, Рейчел любила лежать на деревянном полу хижины, углубившись в книгу.

– Как ты узнал о нашем дереве? – спросила Рейчел, чувствуя, что Джонни не случайно привел ее именно сюда.

– Ты думаешь, я не облазил эти леса вдоль и поперек? Да мы с Грейди даже пару раз видели вас здесь с Бекки. Иногда, если поблизости никого не было, мы и сами играли здесь в пиратов, захвативших вражеский корабль. Это самое дерево и было кораблем.

– Я и не знала.

– Ты была для нас слишком взрослой, поэтому мы тебя и не приглашали в игру.

– Может, я и сейчас слишком взрослая для твоих игр, – печально произнесла Рейчел.

Джонни взглянул на нее, потом прислонился к дереву и крепко прижал ее к груди.

– Ты мне вполне подходишь. А если бы все было наоборот и я был бы старше тебя на пять лет, люди сочли бы разницу в возрасте идеальной. Сколько твоему аптекарю? Сорок? Разница даже больше, чем у нас с тобой, но ты ведь никогда не задумывалась о том, что он слишком стар для тебя? Нет, никогда. Обвиняю вас в сексизме, мисс Грант.

Его руки сомкнулись вокруг ее талии, и в крепких объятиях Джонни обращенные к ней речи показались еще более сладкими и соблазнительными. Рейчел вслушивалась в бархатный тембр его голоса, прикрыв глаза и еле заметно улыбаясь. Когда Джонни хотел, он мог обольстить и дикобраза.

– К тому же я переросток, – прошептал он ей на ухо, когда стало ясно, что она уже не слушает его, и поцеловал в шею.

– Ты был великолепен, общаясь с мамой, – пробормотала Рейчел, пока он осыпал ее поцелуями.

– Я до сих пор до смерти боюсь ее, но думаю, что это пройдет. – Джонни приподнял ей подбородок и поцеловал впадинку у горла.

Рейчел, просунув руки под плотную ткань его пиджака, закрыла глаза и расслабилась. Шелковистая ткань рубашки, обтягивавшая его мускулы, придавала особую чувственность прикосновениям ее пальцев и усиливала возбуждение. Рейчел крепче прижалась к нему, чувствуя, как тесно стало ступням в выходных туфельках.

– Рейчел.

– Хм?

– Как ты думаешь, ты сможешь забраться на дерево в этом платье и туфлях?

– Забраться на дерево? – Удивленная его просьбой, которая была далека от того, что она ожидала услышать, Рейчел открыла глаза и хмуро взглянула на Джонни.

Он уронил мягкий поцелуй на ее поникшие губы.

– Ты же слышала? Так сможешь?

Рейчел посмотрела на самодельную лестницу, которая вела на самый верх. Она мысленно проделала этот маршрут и теперь в нерешительности оглядывала свое новенькое желтое платье с узкой талией и широкой юбкой и бежевые туфельки.

– Если ты полезешь первым, – сказала она.

– Надеюсь, ты не подумала, что я, нахал, стану заглядывать тебе под юбку? – Джонни укоризненно покачал головой.

– Именно это я и подумала.

– Как хорошо ты меня изучила, – ухмыльнулся он. Потом подошел к лесенке и с ловкостью подростка вскарабкался по ней.

Рейчел последовала его примеру – правда, проявляя определенную осторожность. Испортить платье ей вовсе не хотелось.

– Черт, я совсем забыла о колготках, – запоздало спохватилась она, уже спрыгивая в дупло. На коленке зияла огромная дыра, от которой в обе стороны разбегались десятки лучиков спущенных ниток.

– Ты всегда можешь снять их, – пришел на выручку Джонни.

Рейчел обернулась к нему. Он сидел, привалившись к стенке дупла, и наблюдал за ней с таким выражением лица, которое уже не оставляло сомнений в его замыслах. В диаметре дупло было примерно десять футов, а его стены поднимались в высоту фута на три. Крышей служили сплетенные ветви дерева, сквозь их густую листву едва проглядывало голубое небо. Хотя стены хижины надежно охраняли от порывов ветра, ветви над головой скрипели, листья шуршали и медленно сыпались. У Рейчел возникло ощущение, будто она попала в ледяное царство, только вместо снежных хлопьев кружат золотые листья. И, хотя дни еще стояли теплые, в воздухе неотвратимо пахло осенью.

Рейчел посмотрела на Джонни. С ярко-голубыми глазами, легкой улыбкой на губах он казался божественно красивым. Она подумала о том, как все-таки идет ему короткая консервативная стрижка: твердый подбородок, высокие скулы и лоб смотрелись еще более выразительно. Теперь он уже был далек от того разбитного парня, который сошел с подножки автобуса всего несколько недель назад.

Если бы она знала тогда, как этот парень изменит ее жизнь, она бы, не теряя ни минуты, бросилась к нему в объятия… и, возможно, напугала бы так, что он предпочел бы вернуться обратно в тюрьму.

Представив, как отреагировал бы Джонни на такой бурный прием, Рейчел улыбнулась.

– Что тебя так развеселило? – удивился он. Рейчел покачала головой:

– Нет, ничего. Просто я очень счастлива.

– Правда? Я тоже. Но я буду еще более счастливым, если ты сядешь рядом. Думаю, нам надо поговорить.

– Поговорить?

– Да, а ты подумала, я тебя привел сюда с иной целью?

– Я надеялась…

Джонни рассмеялся и протянул ей руку.

– Подойди, Рейчел, и залезь ко мне в карман. У меня для тебя подарок.

– В самом деле? – Она радостно улыбнулась ему. Мысль о том, что Джонни принес что-то для нее, наполнила душу счастьем. Это был его первый подарок, не считая, конечно, его самого. И разумеется, она была намерена хранить этот подарок свято.

– Поищи в карманах, – повторил он, когда она села рядом.

– Мне неловко, – запротестовала Рейчел и тут же рассмеялась.

Первый карман, куда она залезла, оказался пустым, но во втором лежала маленькая завернутая в бумагу коробочка. Выудив ее из кармана, Рейчел долго любовалась коробочкой, положив к себе на ладонь. В серебристой фольге, перевязанная белыми ленточками, она была совершенна бесподобна. Рейчел взглянула на Джонни:

– Какая прелесть.

– Открой.

Она уловила некоторую напряженность в его голосе, и сердце учащенно забилось, когда она сняла шелковые ленточки и начала разворачивать бумагу. Рейчел уже почти не сомневалась в отношении содержимого коробочки, но все равно волновалась. Она слишком боялась разочарований.

Под фольгой оказался ярко-красный картонный футляр – простой, прямоугольной формы, без каких-либо излишеств. Внутри его притаилась крохотная шкатулочка, в которых обычно продают ювелирные украшения.

Дрожащими руками Рейчел открыла крышку.

Чудный бриллиант, весом не менее полкарата, оправленный в белое золото, смотрел на нее с бархатной подушечки.

– Джонни! Где ты достал деньги?

– Это все, что ты можешь сказать? Не украл, если тебя волнует именно это. Железнодорожная компания предложила Сью Энн, Баку и мне семьдесят пять тысяч долларов в качестве компенсации за смерть отца. Брат и сестра согласились, так что мне пришлось взять свою долю. – В глазах его заплясали озорные огоньки, когда он кивнул на кольцо. – В этой коробочке одна пятнадцатая моей доли.

– Ты с ума сошел! Но оно такое красивое!

– Может, ты все-таки рассмотришь его повнимательнее?

Его настойчивость удивила Рейчел, но она все же присмотрелась к кольцу. Тончайшей белой ленточкой к нему была прикреплена крохотная открытка. Надпись на ней сделана рукой Джонни. Наклонив коробочку, Рейчел прочитала: «Выйдешь за меня замуж?»

Она подняла взгляд на Джонни, в глазах которого увидела трогательную смесь нежности и тревоги.

– Ну? – произнес он в ответ на ее молчание. Рейчел достала кольцо из коробочки, надела его на безымянный палец левой руки и обняла Джонни.

– Может быть. – Она поцеловала его в губы.

– Может быть? – Джонни, казалось, был обескуражен таким ответом, но, поскольку в этот момент он возвращал ей страстный поцелуи, Рейчел не могла сказать наверняка.

– Неужели ты думаешь, что тебе удастся ограничиться этой запиской? Если ты хочешь, чтобы я вышла за тебя замуж, будь любезен сделать мне предложение, как положено.

Джонни застонал.

– Я должен был принести цветы. Так я и знал.

Рейчел ущипнула его за плечо.

– Хватит шуток. Я говорю серьезно.

Он схватил ее за плечи и чуть отстранил от себя, так, чтобы видеть лицо Рейчел. Она сидела у него на коленях, и ее широкая юбка расстилалась по полу, как лепестки нарцисса. Рейчел уловила раздражение в его взгляде.

– Я тоже, – проговорил он.

– Итак?..

Он вздохнул.

– Хорошо-хорошо. Рейчел, ты выйдешь за меня замуж?

– Нет.

– Нет!

– Попробуй еще раз. Первое предложение прозвучало неубедительно.

– О Боже. Может, мне пасть на одно колено?

– Было бы замечательно.

– Ты шутишь?

Рейчел покачала головой. Мгновение он в упор смотрел на нее. Потом плутовская улыбка побежденного заиграла на его губах, он встал на одно колено и взял ее руку в свою.

– Рейчел, ты выйдешь за меня замуж?

– Уже лучше, но опять чего-то не хватает.

– Черт возьми, Рейчел! – Джонни свирепо взглянул на нее – совсем не так, как подобает жениху. Пальцы, державшие ее руку, сомкнулись в мертвой хватке.

Она устремила на него ясный и прямой взгляд.

– Джонни, ты любишь меня?

Он посмотрел ей в глаза, и взгляд его потеплел, хотя от Рейчел не ускользнуло, как напряглись его скулы, словно налившись свинцом. Было совершенно очевидно, что ее вопрос смутил его.

– Конечно. Само собой разумеется, раз мужчина делает тебе предложение.

Рейчел покачала головой:

– Я не хочу ничего само собой разумеющегося. Надеюсь, это последнее в моей жизни предложение руки и сердца, поэтому мне хочется, чтобы оно было сделано красиво. Если ты любишь меня, скажи. Скажи, ради всего святого.

– Рейчел… – начал мужчина, и в голосе его зазвучали нотки плохо скрываемой ярости. Судя по тому, как он прищурился и задумчиво смотрел на нее, Джонни тщательно взвешивал все, что собирался сказать. Потом, к удивлению и восторгу Рейчел, поднес ее руку к своему сердцу. Сейчас он был похож на сурового юношу, приготовившегося произносить торжественную клятву верности.

– Джонни?

– Тише. Разве ты не видишь, что я намерен обнажить душу? – Он нахмурился, повергнув ее в смущенное молчание, и, набрав в грудь побольше воздуха, начал:

Любовь, как роза, роза красная, цветет в моем саду.

Любовь моя – как песенка, с которой в путь иду.

Сильнее красоты твоей моя любовь одна.

Она с тобой, пока моря не высохнут до дна.

Низкий глубокий голос Джонни придавал стихотворению какую-то особую проникновенность, и у Рейчел дрогнуло сердце. Джонни уже не казался ей суровым школьником, читающим из-под палки, это был мужчина – сильный, окрыленный любовью, в которой сейчас признавался. Рейчел поймала взгляд дымчатых глаз, и то, что она прочла в них, растрогало ее до слез. Ее пальцы крепче впились в его ладонь, в то время как он продолжал негромким голосом:

Не высохнут моря, мой друг,

Не рушится гранит, не остановится песок.

А он, как жизнь, бежит…

Будь счастлива, моя любовь,

Прощай и не грусти.

Вернусь к тебе, хоть целый свет

Пришлось бы мне пройти!

После того как прозвучали последние строки, какое-то мгновение оба молчали. Рейчел заглянула в глаза Джонни и подумала, что вот сейчас и увидела его душу – чистую, добрую и ясную. В глазах его стояли слезы, и она все боялась, что они вот-вот прольются. В этот неподходящий момент Джонни вдруг ухмыльнулся:

– Похоже, Роберт Бернс был тот еще бабник.

– Джонни Харрис! – Шокированная его наглостью, Рейчел мигом очнулась от сентиментальной задумчивости и с силой отпихнула его. Он не упал на спину, как она рассчитывала, а уцепился за нее и увлек за собой.

– Пусти меня!

– Господи, Рейчел, я же пошутил! Я не то хотел сказать!

– Такое чудное стихотворение, я чуть не плакала, а ты, оказывается, шутить изволил! Да я убить тебя готова! Я сказала: пусти меня!

Она отчаянно пыталась высвободиться. Но победила сила, и Джонни удалось наконец усадить ее к себе на колени, хотя взгляд, которого он удостоился за все свои старания, был достаточно свирепым, чтобы равнодушно его снести.

– Убери свои руки!

– Рейчел, ты не так поняла…

– Если ты не уберешь руки, я… я… – Рейчел, взбешенная, никак не могла придумать угрозу пострашнее.

Пока она, чертыхаясь, пыталась стащить с пальца его кольцо, чтобы швырнуть его в нахальную физиономию, Джонни притянул Рейчел к своей груди, одной рукой намертво зажал обе ее руки, а свободной приблизил ее лицо к своему.

– Я не шутил, когда читал стихотворение.

– Ты сам сказал.

– Я знаю, что сказал. Я не то имел в виду. А что касается стихотворения, готов подписаться под каждым его словом. Клянусь.

Рейчел перестала ерзать и с подозрительностью уставилась на него.

– Ты знал, что это стихотворение – мое любимое, так ведь? И сознательно читал его, чтобы подкупить меня.

Он поцеловал ее в висок и невозмутимо ответил:

– Да, знал. Ты не забыла, что я питал слабость к учительнице литературы? Она меня так волновала, что я запомнил практически каждое ее слово.

– Обманщик.

– Я не обманщик, – сказал Джонни и чмокнул ее в кончик носа. – И ты это знаешь. Знаешь, как я отношусь к тебе. Так же, как я знаю о твоих чувствах ко мне. Рейчел, когда временами на меня накатывают приступы сентиментальности, я думаю о том, что мы были рождены друг для друга.