Поначалу комплекс именовался по месту нахождения. Окончательное наименование более точно его характеризует. В древнем Риме атриумом называли главное помещение с верхним светом, откуда можно было связаться со всеми другими частями здания. Высокий, залитый светом атриум объединяет массу помещений семиэтажного торгово-развлекательного комплекса, самого крупного в России и Восточной Европе.
      Начали строить комплекс в 1997 году, и все шло, как надо, до августа 1998 года, когда разразился кризис. Иностранная фирма прекратила финансировать проект. Вот тогда были объединены усилия города и корпорации "Ингеоком КРК", подключены к делу иностранные и отечественные фирмы, московские проектировщики. Работа возобновилась и доведена до конца.
      Открывая "Атриум", Юрий Михайлович внимательно все осмотрел и пришел к выводу: "Работа сделана прекрасно. Москвичи и наши гости получат здесь максимум комфорта. Город вложил 57 миллионов долларов, его доля оставляет 40 процентов. Рассчитываем вернуть средства в течение трех лет за счет эксплуатации объекта, выросшего фактически на пустыре".
      Да, напротив Курского вокзала, после того как разрушили во время его сооружения старые дома, чернел асфальтовый пустырь. Он напоминал пустырь, заполненный на Манежной площади торговым комплексом "Охотный ряд". Теперь вместо пустыря есть у Москвы "Атриум".
      Инициатива сооружения торгово-развлекательного комплекса исходила от Михаила Рудяка. Его имя теперь часто упоминается в прессе. В руководимой им корпорации работает восемь тысяч строителей. Появление такой частной фирмы стало возможным в силу известных причин, рынка. Но и город, правительство Москвы всегда идут навстречу в трудную минуту таким коллективам как "Ингеоком". Фирма владеет современной техникой, новейшими методами сооружения сложных объектов. К ним относится способ по укреплению оснований струйной цементацией под высоким давлением. Другим фирменным методом стало применение так называемых буросекущих свай.
      Корпорация выиграла конкурс на право построить тоннель мини-метро от станции "Киевская" до станции "Международная". Обязалась это сделать за 75 миллионов долларов, в то время как другая, следующая за ней фирма, за эту работу запросила 115 миллионов. Чтобы сооружать тоннель со скоростью 150 метров в месяц, закуплен в Канаде горнопроходческий щит известной фирмы "Lovat", формы для изготовления тоннельных тюбингов.
      * * *
      В журнале "Проект/Россия", который издает на русском языке голландский архитектор Барт Голдхоорн можно прочесть, что у Москвы отсутствует градостроительная идея. И если бы имелась мощная архитектурная традиция, сложившаяся естественно или насильственно, как при Сталине, то был бы возможен плавный переход от города к объекту. Так как такой идеи нет, по его мнению, то все архитекторы не работают в рамках одной концепции. А поскольку опереться им якобы не на что, то и результат не радует эклектика вместо гармонии может стать итогом появления архитектурных ансамблей и акцентов.
      Что сказать по этому поводу? Мы в корне поменяли подход к формированию облика Москвы. Со времен первого советского Генерального плана 1935 года было сделано огромное количество ошибок. Нам на первых порах не оставалось иного пути, как исправлять то, что можно исправить. Но теперь взамен коммунистической идеологии в градостроительстве мы провозгласили принципиально иную философию. Можно ее называть как угодно, даже европейской. Важен не ярлык, а суть. Она основывается на концепции качества жизни, принятой во всех цивилизованных странах. Складывается эта теория и практика из двух равновесных приоритетов: сохранения неповторимого облика города и превращения его в максимально комфортную среду обитания. При этом зачеркивать какую-либо из исторических эпох в архитектурном облике было бы непоправимой ошибкой. Мы можем позволить себе лишь дополнять и возвращать утраченное наследие.
      Если говорить об исторической части Москвы, ее центре, то за основу взят облик, который она имела до революции. Львиная доля строений тогда принадлежала частным владельцам. Судя по справочной книге "Вся Москва" за 1917 год, домом "Праги" владел купец Семен Петрович Тарарыкин. Другие строения на Арбате значились за сыном владельца "Праги" Петром, за потомственной дворянкой Ромейко, генералом Тишениновым, купцом 2-й гильдии Бобовичем, купчихой 1-й гильдии Бромлей, за почетным гражданином Савостьяновым. И так далее. Всего 11 владений из 59 принадлежали церквам, Городской управе, Обществу русских врачей, ломбарду, Военно-Окружному суду, Городскому общественному управлению.
      Поэтому, когда в начале ХХ века наступил "строительный бум" и домовладельцы на месте старинных зданий конца ХVIII-начала ХIХ века стали возводить доходные дома, - им в этом редко кто мешал. Такое понятие, как "памятник истории и архитектуры", не существовало. Московская дума, например, не пощадила Земского приказа, где был основан Московский университет, и на его месте построили Исторический музей. Поэтому часть Арбата до революции успели застроить "уродами грузными в шесть этажей" и выше. Если Пушкин после женитьбы снял на улице квартиру в двухэтажном доме, то Блок в последний приезд в Москву поселился рядом в 8-этажном действительно грузном доме, но с большими квартирами со всеми удобствами. Вот почему Марина Цветаева с грустью писала:
      Домовладельцы - их право!
      И погибаете вы,
      Томных прабабушек слава,
      Домики старой Москвы.
      За десять лет рыночных отношений пока не сложился слой домовладельцев, какой существовал век тому назад. Судьбу каждого строения старой Москвы сегодня решает правительство города, опираясь на законы России и Москвы, заключения главного управления по охране памятников, мнения общественных деятелей, знатоков истории столицы.
      Все, что касается застройки исторического центра - дело деликатное. Мы, строители, скажу еще раз, в нем не ведущие, а ведомые. Я бы выделил три общих принципа воссоздания и сохранения исторической среды: гармоническая уравновешенность, художественная завершенность и историческая достоверность.
      Случалось, что новые здания не вписывались в среду, как, например, дом на углу Садового кольца и Цветного бульвара. Почему он дисгармонирует с окружающей застройкой? Мне эти причины понятны. В советские времена существовало так много запретов, что архитектор как художник никак себя не мог проявить. Тогда решались другие задачи - строить быстрее, дешевле и больше. Эстетику, как категорию дорогую, изгнали из практики. С началом перестройки у архитекторов появились реальные возможности для самовыражения. У некоторых из них закружилась голова от воздуха свободы. Такое самовыражение с головокружением в начале 90-х годов появилось где надо и не надо. Ситуацию теперь мэр Москвы взял под контроль, любой проект для центра, будь то дом, театр или магазин, проходит фильтр согласований, обсуждений в среде специалистов и общественности. Это нормальная европейская практика. Окончательное решение принимает Общественный градостроительный совет под руководством мэра Москвы, в который вхожу и я как руководитель Комплекса архитектуры, строительства, развития и реконструкции города.
      В центре теперь возводим дома только по оригинальным проектам, с подземными парковками. В гуще города, где подземное пространство заполнено коммуникациями, а почва имеет неоднородную структуру, это не так просто. Поэтому каждому проекту сопутствуют геологические изыскания, инженерные проработки, применение особых современных технологий. Но мы идем на эти затраты, понимая, иначе решить проблему качества жизни в перегруженной автотранспортом центральной части не удастся.
      Но если послушать наших оппонентов, то создается впечатление, что ничего не стало лучше. Наоборот, все стало якобы даже хуже, чем при советской власти. А ведь тогда стерли с лица земли половину храмов и монастырей. Тогда сносились не только отдельные строения, но целые улицы, кварталы, как это случилось до войны на Тверской, после войны в Зарядье, а ближе к нам - на Боровицкой площади.
      Вот одно из таких недавних обвинений в адрес правительства города и, стало быть, в мой: "Все 90-е годы правительство Москвы рушит или портит работы Баженова и Казакова, Львова и Кваренги, Жилярди и Шехтеля, постройки ХIХ, ХVIII и ХVII веков, адреса Пушкина и Герцена, Островского и Сухово-Кобылина. Систематически нарушается федеральное законодательство об охране памятников. И все это происходит под разговоры о возрождении..."
      О каких работах Баженова речь? О флигеле усадьбы на Большой Ордынке. Там двухэтажный дом настолько обветшал за двести лет, что его пришлось разобрать по кирпичу и на том же месте возвести заново, как было. Сегодня памятник архитектуры "Усадьба Долгова" выглядит так, как в конце ХVIII века.
      Под работой Казакова подразумевается одноэтажное, утилитарное строение. Оно выполняло хозяйственную функцию в бывшей усадьбе генерал-губернатора, в главном доме которой находится правительство города. По Вознесенскому переулку долгое время тянулась непрезентабельная стена, не гармонировавшая с резиденцией мэра Москвы. Надо ли было увековечивать этот сарай, огрызок прежней усадьбы, главный дом которой надстроен и передвинут? Мэр Москвы решил судьбу строения, по-моему, правильно. На его месте поднялось первоклассное здание Делового центра правительства Москвы. На его фасаде воссоздан на перовом этаже образ прежнего строения, напоминающего прохожим, что здесь находилось в прошлом.
      Что касается Кваренги, то подразумевается Старый Гостиный двор в Китай-городе. О том, как его реконструировали - нам известно из предыдущих глав. Двор под стеклянной крышей стал одним из самых популярных мест праздников, престижных выставок. Идея стеклянной крыши полностью себя оправдала. Но вот уже несколько лет не прекращаются упреки ревнителей подлинности по поводу "искажения облика здания". Неужели следовало оставить пространство внутри открытым? Москва не первая пошла таким путем, используя старый двор по новому назначению. Так поступили в Лондоне, перекрыв стеклянной крышей двор Британского музея. Теперь под ней в любую погоду можно гулять, заходить в появившиеся здесь кафе, магазины сувениров. Наверное, и среди англичан нашлись ревнители подлинности, но с ними городская власть очевидно не согласилась. И поступила правильно.
      Перекрыли мы стеклянной крышей двор "Усадьбы Хрущевых-Селезневых", памятника архитектуры на Пречистенке, где музей Александра Пушкина. Отсюда регулярно идут теперь телепередачи канала "Культура" ТВ. Под этой крышей я выступал в программе, которую вел министр культуры России на тему памятников. Принимал в ней участие известный доктор искусствоведения, который постоянно одергивает строителей, когда они берутся за спасение памятников. Именно он заявил, что сейчас происходит то, что при Сталине, когда все обрекалось на снос. От убежден, что и двор музея не следовало перекрывать.
      По убеждению ревнителей старины, все здания восстанавливать нужно в тех же самых материалах, по старой технологии, что было в прошлые века. А иначе, все плохо, вместо памятника появляется, по их терминологии, "новодел", "муляж". К числу муляжей относят они Храм Христа Спасителя. Нас упрекают, что мы применили железобетонный каркас, не позолотили купола пудами золота, обошлись килограммами, что под храмом появился гараж. Но там ведь не только гараж, но и новый подземный храм, музей истории, зал Соборов!
      На моей памяти газеты не раз обнародовали список памятников, якобы разрушенных по вине правительства Москвы. Последний раз такой список содержал 26 объектов, начиная от палат ХVII века по Софийской набережной, кончая корпусами "Шереметевского подворья" начала ХIХ века на Никольской улице. В список попал "Дом князей Трубецких" на бывшем Девичьем поле, где находилась дача, на которой бывал Пушкин. Ее деревянные стены прогнили и восстановлению не подлежали. Этот одноэтажный дом теперь выглядит так, как при Пушкине. Но за штукатуркой - не сгнившее дерево, а бетон.
      Из-за этой начинки попал дом Трубецких в список утрат, "муляжей", как и дом, где жил Герцен, другие старинные здания. Их из-за ветхости нам пришлось разобрать и воссоздать их из современных материалов. Между тем в законе об охране памятников зафиксировано положение, что если памятник "выполнен из недолговечных материалов", под которым подразумевается дерево, то его можно даже исключить из списка памятников. А Москва и до и после пожара 1812 года строилась из дерева. Стены штукатурились, красились, украшались колоннадами. За сто-двести лет в условиях нашего климата "начинка" таких строений сгнила, полностью разрушилась, хотя внешне это не бросается в глаза. Поэтому, чтобы сохранить для потомков образ здания, его приходится разбирать и заново строить, сохраняя архитектурный облик.
      Мы возродили несколько церквей в центре. Построены часовни там, где стояли храмы на Арбатской, Калужской площадях, в Столешниковом переулке. В Марьинском парке сооружен храм "Утоли моя печали". Свято-Троицкий собор поднял большие купола в Борисове. Когда в прошлом в Москве реставрировали и ремонтировали одновременно 360 памятников городского и федерального значения? В минувшем году привели в порядок 260 старинных зданий. Среди них загородный дворец Елизаветы Петровны на бывшем Сокольническом поле, нынешней улице Гастелло, усадьба на Новой Басманной улице, особняк в Малом Знаменском переулке, усадьба на Петровке...
      В Калошином переулке на Арбате воссоздан старинный деревянный дом. Никто не подумал вместо дерева - выполнить его фасад в камне или бетоне. Потому что в данном случае дерево не скрывалось под штукатуркой, как в дачном строении князей Трубецких.
      Из этих частностей возникает общая картина. Она дает право утверждать, что за минувшее десятилетие удалось во многом вернуть городу утраченный облик. Этого не заметит слепой или тот, кто принципиально не хочет видеть кардинальную перемену.
      Любое начинание, связанное с памятниками архитектуры, вызывает организованный протест с политической подоплекой. Запущенный Петровский путевой дворец времен Екатерины II снова становится дворцом, где можно принимать императоров и президентов. А нам говорят - нельзя его модернизировать. Все плохо. Почему? Требуют там устроить некий музей. Но ведь в прошлом здание служило гостиницей для императоров и свиты, когда они направлялись из Петербурга в Москву. Какой там может быть музей, если вся обстановка царских времен не сохранилась!
      Мы благодарны ревнителям старины, когда они находят забытые памятники. Но они должны понимать, что сохранить абсолютно все, что было построено сто и двести лет тому назад, невозможно. Иначе город рискует заболеть старческой немощью. А Москва не должна задыхаться и гнуться. Занимаясь музеем художника Шилова на Знаменке, я не раз заезжал сюда во двор и поражался хаосом, разрухой, множеством ветхих безликих строений, упрятанных прежними владельцами за фасадами уличных зданий. Что это - памятники? Это бывшие конюшни, дворницкие, склады, сараи. До этой бесценной земли руки пока не дошли. Там конь не валялся.
      * * *
      Другой постоянный упрек состоит в том, что якобы Москву мы застраиваем как Стамбул, без всякой сверхзадачи. Не знаю, чем не нравится красивейший город мира Стамбул, "второй Рим", тем, кто так часто поминает его всуе. Где еще можно увидеть с моря на холмах чудный лес минаретов над куполами красивейших мечетей мира?
      Не устану повторять, что у нас бал правит архитектор. Не случайно название комплекса, которым я руковожу, начинается со слова - Архитектура и лишь за ним следует Строительство. Сейчас все хорошее и плохое на совести архитекторов.
      Руководство Москвой, естественно, также принимает участие в принятии решений. Имеет свое мнение, причем бывают случаи, когда наше мнение не сходится с предложением архитекторов. И общественности. Но окончательное решение принимают архитекторы. Не секретари ЦК и МГК внедряют в городе стиль. Его творят сегодня мастера разных поколений и направлений Александр Кузьмин, Михаил Посохин, Юрий Григорьев, Борис Тхор, Борис Палуй, Николай Лызлов, Михаил Филиппов, Александр Асадов, Андрей Боков, Дмитрий Буш и другие московские архитекторы, которых я называл выше. Десять московских мастеров выставлялись в Лондоне в Королевском институте британских архитекторов и вызвали своими работами большой интерес.
      Московские архитекторы создали проекты школы Галины Вишневской, "Берлинского дома", "Красных холмов", "Автобанка", Верховного суда России, другие значительные здания. То, что делают частные бюро - архитектурные критики одобряют. То, что создают мастера институтов, входящих в наш Комплекс, по заданию правительства Москвы - все не по душе тем, для кого авторитеты - на Западе.
      Одни архитекторы без устали строят, другие не устают отвергать публично все, что появляется в Москве. Приведу такой пример. Многим москвичам и приезжим, обращавшимся с просьбами о помиловании, известен большой дом напротив Манежа. В нем до революции помещалась гостиница "Петергоф". Ее после переезда в Москву советского правительства занял аппарат ЦК партии и ВЦИКа, потом - Верховного Совета СССР. Поныне здание принадлежит федеральной власти. Эта власть решила для своих нужд построить в закрытом для свободного доступа дворе административное здание. Помешать такому решению никто не имеет права. Владение - не в нашей компетенции. Но вот что заявляет архитектор, получивший высокую трибуну:
      "Как меняется Москва? Яркий пример - дом на Воздвиженке, 2, бывшая приемная Верховного Совета. Сегодня к ней делается ангароподобная пристройка, пример архитектурного вандализма. Это свойственно лужковскому стилю - увеличение социально-бесполезных офисов-монстров в центре. А что нужно для социума - у нас никого не интересует".
      Причем здесь "лужковский стиль", при чем Юрий Михайлович Лужков? Эта "ангароподобная пристройка" сделана не его волей. Для "социума" мэр поблизости от приемной законодательной власти построил "Охотный ряд"! Вот это его стиль - поддерживать "большие проекты", доводить их быстро до конца. Подобные выпады делают постоянно и в мой адрес, именуя все новое в архитектуре - "эпохой позднего Ресинанса".
      "Стиль" упоминается постоянно, когда заходит речь о Центре. При этом не устают повторять, что якобы отличительная черта этого стиля - давление на архитектурную среду, а новостройками мы разрушаем старую Москву. Вот что я узнал по поводу нового строящегося здания напротив "Праги":
      "На Старом Арбате дома всегда были в три-четыре этажа, а офис, который возводится в самом его начале, будет восьмиэтажным. Разве это не вандализм? Он уродует город и не несет никакой социальной нагрузки. И доминирует не история, а самострой нуворишей. Москва превращается в социального урода".
      Так ли это? Старый Арбат во времена Пушкина был застроен домами в один-два этажа. Во второй половине ХIХ века их надстраивали или сносили, чтобы возвести доходные дома. Сколько этажей в известном на Арбате доме с рыцарем на углу? Восемь! Столько же в других построенных до революции домах на этой и соседних улицах. Так почему в начале ХХI взамен заурядных двухэтажных частных строений, сломанных при советской власти, мы должны сооружать снова эти же строения? Кому они нужны? Кто даст на них деньги? "Социум" сегодня другой, не такой как век назад. Ему нужны крупные сооружения. Да, новый восьмиэтажный офис выше "Праги". Но авторы проекта соотнесли его не с рестораном, а с другими зданиями - телефонной станцией на Новом Арбате, Генеральным штабом на Арбатской площади.
      Ревнители старины заблуждаются, когда доказывают, что в Центре можно заниматься только реставрацией. Так и пишут: "Пора понять одну простую вещь. Исторический центр должен подлежать только реставрации, но никак не реконструкции". Не вся Москва - город-памятник. Во второй половине ХIХ века она заполнилась массой зданий без признаков архитектуры, стенами с окнами. Неужели их увековечивать?
      Сотни домов в центре морально и физически устарели, безлики, как панельные дома. Они, в сущности, типовые, повторяют друг друга. На их месте возникнет нечто новое, в духе старой Москвы. В таком стиле новые гостиницы на Тверской улице. По иному мыслится комплекс "Москва-Сити". Мы признаем, там может и должна быть новая архитектура, не свойственная в прошлом Москве. Поэтому и сочли возможным позвать мастеров из разных стран, предложив им разработать проекты современной архитектуры. Но мы построим дома из стекла и металла не на Сретенке. По-моему, это верный подход.
      К сожалению, пока не удалось в полной мере решить проблемы, что накапливались десятилетиями. Это касается обустройства многих московских дворов в старой части города. Это касается разваленных улиц центра, таких как Моховая, Манежная, Софийская набережная, где остались следы разрушений прошлых лет. Давние арендаторы старинных зданий с советских времен не имеют сил и средств их обновить.
      Когда говорят, что Москва очень изменилась, стала таким же благоустроенным городом, как Париж, мы понимаем, этим хотят сказать комплимент. Нам нужно решить очень много проблем, чтобы Москва в ХХI веке превратилась в такой же комфортный город, как Париж. Там все давно сформировалось. Я хорошо вижу тот огромный объем работ, который нам предстоит выполнить, чтобы в Москве жилось комфортно, как на Западе. Именно в этом состоит главная цель нового Генерального плана. А нам приписывают другую цель - извлекать из каждого сантиметра площади ежеминутно деньги. Но кто и когда строил в Москве так много зданий, не приносящих прибыли, как правительство Лужкова?
      Какую прибыль сулила "Новая опера" в саду "Эрмитаж"? Какую прибавку бюджету дают театральные здания на Новослободской улице, Сретенке, какие деньги мы будем извлекать из каждого сантиметра концертных залов Дома музыки комплекса "Красные холмы"?
      Рядом с метро "Таганская"-кольцевая во время субботнего объезда в январе 2003 года Юрий Михайлович заложил капсулу в основание нового здания библиотеки "Русское зарубежье". Он выделил участок земли и средства на то, чтобы появился центр русской культуры площадью 8000 квадратных метров. Что принесут в казну города эти тысячи метров, когда на таком пространстве появится библиотека на полмиллиона томов, архив?
      * * *
      Все видят, что бывший пустырь на Манежной площади зажил новой жизнью, приносит городу прибыль, стал центром притяжения людей. А что слышим? Депутат Государственной думы, выступив против мэра Москвы, публично заявляет: "Мэрия кроит и перекраивает Москву, как ей заблагорассудится. Превращение московских площадей в бутики, проекты сноса гостиниц и прочие начинания, коим несть числа, это капитальный ремонт в нашем доме, который затевают, не спросив нас. Когда этот ремонт будет завершен, Москва окончательно превратится в шамаханское царство. Но хотят ли москвичи жить в шамаханском царстве? Возможно, что и нет. Впрочем, московская власть, похоже, совершенно забыла о том, что в городе не только стоят здания, но и живут люди. И эти люди не приучены поедать куртки от Gucci, запивая их парфюмом Chanel. Уж так они, эти люди, устроены, что привыкли есть хлеб, масло, колбасу. И дверь открывать ключом, не зажигалкой Dupont. Между тем простого металлоремонта в центре города днем с огнем не сыщешь. Это потому, что московское правительство создает город не для жилья, а для покупок город-магазин, город-герой-бутик. Такой колоссальной концентрации бутиков, как в Москве, нет ни в одной европейской столице".
      Надо ли в центре искать "простой металлоремонт"? Такая мастерская есть на ближайшем от дома возмущенного депутата московском рынке. Для покупки того, "что привыкли", мы строим массу магазинов. Строим в таком количестве и в таком качестве, о чем могли прежде мечтать, глядя на супермаркеты за границей. За два года нового века в Москве появилось свыше 800! предприятий торговли и питания. Названия "Рамстор", "ИКЕА", "Перекресток", "Метро" сегодня всем известны, как вчера - "гастроном". География новостроек простирается от центра до МКАД и за ее пределами. В той же уважаемой газете, где выступил депутат, эксперты в области маркетинга проинформировали, что в 2002 году "открыто самое большое количество торговых центров за всю новейшую историю московского рынка. Появилось 18 крупных и средних проектов товарной площадью 345 тысяч квадратных метров". А в 2003 году строители дадут возможность рынку начать торговать на площади 1 000 000 квадратных метров".
      Представление о радикальной перемене дает на пересечении МКАД и Осташковского шоссе гипермаркет "Ашан" со стоянкой на 2700 автомобилей. Ассортимент товаров в нем достигает 40 тысяч наименований. По проходам впору кататься на роликовых коньках. Под одной крышей уместилась галерея из 13 ресторанов, десятки фирменных магазинов, банк, химчистка и туристическое агентство. Новые адреса "Ашана" определены на Рублевском и Можайском шоссе. Площадь первого гипермаркета 40 тысяч квадратных метров, второго - 46 тысяч квадратных метров. Эти цифры говорят сами за себя.
      Но строя так много магазинов, у нас не происходит "головокружения от успехов". Нам известно, что на 1000 жителей Москвы и Подмосковья приходится 42 квадратных метра торговой площади. В среднем по Европе это число достигает 198 метров. А в Швеции на 1000 жителей - 300! квадратных метров. Так что будем и впредь строить магазины, торговые склады, потому что все еще их мало.
      Что касается так называемых бутиков, небольших фирменных магазинов, то их в Москве тоже меньше, чем в городах Европы и Америки. Они не пустуют. Если бы такие магазины на Манежной площади прогорали, то иностранные фирмы давно бы уехали из Москвы, а так - не спешат ее покинуть. Поэтому в "Атриуме" у Курского вокзала открылись бутики - там они тоже востребованы.
      Строители берутся за проект крупного торгового центра на площади Киевского вокзала. Там находится давний пустырь, наследие прошлого. Он образовался после разрушения многих ветхих строений в привокзальном районе. До недавних дней здесь, в ларьках, заполнявших образовавшееся пространство, как выразился главный архитектор Москвы Александр Викторович Кузьмин, "бурлил довольно шумный торг". Ларьки снесены, на их месте вровень со зданием вокзала построим здание в духе "Охотного ряд" и "Атриума". Здесь рядом с площадью Европы, где появился большой фонтан и установлена скульптурная композиция "Похищение Европы", возникнет комплекс, достойный Москвы ХХI века.
      Под помянутым выше "шамаханским царством", очевидно, подразумевается город, где господствует торговля. Но Москва именно такой была до революции. Все за редким исключением здания на первых этажах улиц от вокзалов до Кремля заполняли магазины, трактиры, рестораны и подобные заведения. Мы начали возвращать городу то, чего его лишил социализм в результате запрета частной торговли. Я бываю за границей, и мне не кажется, что бутиков у нас больше, чем в Риме или Париже.
      Что очевидно. Вал критики поднимается, когда начинается избирательная кампания по выборам мэра. Так было в декабре 1999 года, когда устроили выставку под названием "Против лома". Тогда появился "Предварительный список памятников истории и культуры Москвы, уничтоженных или искаженных при Юрии Лужкове". В этом "мартирологе" собрали 66 объектов. Сюда попал Старый Гостиный двор. Попал за то, что "распоряжением Лужкова предусмотрена и осуществлена в натуре надстройка памятника с перекрытием внутреннего двора". Попал "Дом купца Губина" на Петровке. Его сочли "искаженным" не когда дом начал рушиться. В нем помещалась гимназия, находилась больница, у которой не было сил и средств на капитальный ремонт. Обветшавшее здание отреставрировано по всем правилам науки и искусства стараниями известного монументалиста Зураба Церетели, на его средства. В здании открыт Московский музей современного искусства. А попал дом в список утрат потому, что из памятников федерального значения он переведен в памятник местного значения. Что и позволило правительству города вернуть ему жизнь.
      Со времени появления списка "уничтоженных или искаженных памятников" прошло три года. И вот в декабре 2002-го в преддверии очередной избирательной кампании, появляется новый список. Все громче звучат голоса политиков, пытающихся повысить рейтинг за счет игры на градостроительном поле Москвы. Начинают архитектурой, кончают неприкрытой политикой, явной дискредитацией мэра Москвы и его команды. Начинают с того, что утверждают все плохо: и новостройки, и памятники, а кончают призывами - забрать власть у Лужкова.
      "Город надо спасать. Москва сполна испытала на себе архитектурные вкусы коммунистических вождей. Следующего испытания она может не выдержать. И есть только один выход: весь центр Москвы в пределах Садового кольца вывести президентским указом из подчинения мэрии. Передать его в федеральное подчинение и объявить памятником архитектуры".
      Вкусы "коммунистических вождей" осуждают. Но предлагают поступить президенту России в духе тех самых вождей, волевым решением разрубить город на две части! Ну, допустим, вышел бы такой указ, перешел бы Арбат и прочие улицы в пределах Садового кольца в федеральное подчинение, а что дальше? А дальше было бы то, что всем хорошо видно десять лет на холме, где белеет фасад "Пашкова дома". Он давно опустел. Денег на один этот дом в государственном бюджете десять лет не находили. (В январе 2002 года здание, наконец, покрылось строительными лесами. За пять лет его обещают отреставрировать. Возможно, наконец-то восстановят.) Откуда средства возьмутся, когда перейдут в государственное подчинение сотни зданий?
      За подобными призывами просматривается попытка вбить клин между Центром и Москвой. Да это и не скрывают те, кто предлагает разделить город на части. Прямым текстом утверждают: " Чтобы спасти город, нет смысла обращаться к Лужкову. Обращаться можно и нужно к президенту Путину". Эти призывы остаются на бумаге. Поддержку президента России мы чувствуем повседневно, вертикаль власти воссоздана. И эта одна из причин того, что Москва строит и побеждает.
      * * *
      Еще одно яблоко раздора пытаются вбросить между мной и мэром. Не проходит года, чтобы не прокатилась волна публикаций, новость, что меня, мол, снимают с работы. Любая публичная критика мэра в мой адрес дает повод для очередной сенсации. Так, во время отчета в 2002 году на заседании правительства города, моя информация, что в одном из округов не выполнен план сноса пятиэтажных домов, вызвала явное неудовольствие мэра, критику в мой адрес.