Москва в лесах

      В Москве за семьдесят с лишним лет минувшего века капитализм сменился "военным коммунизмом". Он уступил "новой экономической политике", павшей под натиском сталинского социализма. За ним пришла пора "развитого социализма", похороненного рынком. В других крупнейших городах мира не было такой ломки. Но независимо от политического устройства они прошли схожие стадии развития. В конце ХХ века рост городов был особенно интенсивным. Объективные причины привели к появлению огромных мегаполисов, таких как Мехико, Токио, Нью-Йорк, Москва. Своим сверхбыстрым ростом они заставили муниципальные власти усомниться: можно ли оптимально управлять такими системами? Утвержденным правительством в 1971 году Генпланом предполагалось, что число жителей Москвы к концу ХХ века не превысит 7,5 миллионов, а оно достигло 9 миллионов. Пришлось взять в ближнем Подмосковье 20 тысяч гектаров земли.
      Сомнения возникли из осознания печального опыта управления, который базировался в основном на знаниях и интуиции "отцов города". Наиболее зоркие видели, что опыта и интуиции - недостаточно, прежние методы и приемы руководства дают сбой. Потребовалась теория управления, исследования, которые рассматривали город как целостную социально-экономическую систему с долгосрочной научно-обоснованной градостроительной политикой. Новые возможности открыли компьютеры, позволившие управлять крупными динамическими системами, какими являются большие города.
      Вышли в свет ценные исследования по системному анализу и проблемам управления городов. Но ни компьютеры, ни научная мысль не могла остановить хода социалистической машины. Она тащила Москву за пределы МКАД, ежегодно притягивая сто тысяч новоселов, заполнявших койки общежитий заводов и фабрик. В центре, зажатые домами, функционировали старинные производства, основанные купцами после отмены крепостного права. Свыше трехсот предприятий, намеченных к перебазированию давними постановлениями правительства СССР, оставались в гуще города. На лучших землях, на холмах Юго-Запада, строились новые заводы там, где никогда их не было. Они учреждались в обход Генерального плана всесильными инстанциями, министерствами и ведомствами, вопреки мнению Москвы. Свет в конце тоннеля мы увидели, только когда этих инстанций не стало.
      В Москву переехали не только высшие органы власти. В середине 30-х годов перебазировалась из Петербурга-Ленинграда Академия наук СССР с институтами и лабораториями. Город превратился в крупнейший мировой центр науки и высшего образования. В нем насчитывалось свыше тысячи институтов с опытными и экспериментальными производствами. И тысячи фабрик и заводов, захвативших огромные пространства. До прихода к власти Хрущева гражданское строительство считалось делом второстепенным. Приоритет был за тяжелой индустрией. Она правила бал в Москве до недавних дней.
      Поэтому главная идея нового Генплана - сделать Москву городом для людей - не может реализоваться без восстановления поврежденной индустриализацией среды обитания. Москва относится к экологически неблагополучным большим городам. Если выделить из клубка проблем важнейшие, то, безусловно, экология и экономия ресурсов - основные наши приоритеты. Вот почему правительство города занялось оздоровлением воздушного, водного бассейнов и загрязненных земель. Мы уничтожаем бытовые свалки, закрываем очистные инженерные сооружения, о чем речь шла выше. В черте города больше нет полей аэрации. Новые очистные сооружения построены вдали кварталов. Техногенные нарывы на теле города, неудобья, заполняются многоэтажными зданиями, превращаются в благоустроенные районы.
      Но мусор сам по себе не улетучивается. Ежесуточно образуется 7000 тонн твердых бытовых отходов. Они вывозятся машинами на дальние свалки в пределах области. Это не самый большой груз. За год город вырабатывает 6 500 000 тонн промышленного шлака. В нем содержится полтора миллионна тонн токсичных веществ. Куда они уходят? Свыше половины этой массы утилизируется. Но два миллиона тонн вывозились не только на специальные полигоны, но и на стихийные свалки в черте города. У нас свыше 100 таких свалок занимали тысячу гектаров! Мы шаг за шагом избавляемся от них.
      С экологией связана неразрывно проблема энергосбережения, это две стороны одной медали. Как сберечь тепло в квартирах, не дать ему уйти через стены, щели в оконных рамах и балконных дверях? Казалось бы, не такая сложная задача. Но чтобы ее решить, пришлось выпускать новую градостроительную продукцию, создать новые серии домов. Москва не отказалась от крупнопанельного домостроения, не закрыла домостроительные комбинаты. За ними остается половина жилищной программы. Но все серии многоэтажных домов, казавшиеся недавно современными, мы заменили модернизированными. Теперь каждый дом не только одет в современные одежды, но непременно - в теплые одежды. Новые конструкции стен, окон, балконных дверей позволили приблизиться к современным требованиям по сбережению тепла.
      Решаем задачу, которая формулируется в понятии "устойчивого развития города". Что оно означает? Город может считаться устойчиво развивающимся, если создается и поддерживается здоровая среда обитания, не нарушаются принципы экологии и эффективно используются природные ресурсы. Только тогда обеспечивается высокое качество жизни, если деятельность горожан не причиняет вреда их собственному здоровью, если наряду с традиционными источниками энергии используются возобновляемые природные ресурсы. То есть энергия ветра, солнечное и подземное тепло. Современная наука и техника дают такие возможности не только жарким странам. Вот где ключ к решению задач, вот на что надо устремить наши мысли в ХХI веке, чтобы увязать в один узел проблемы экологии и энергетики.
      Было время, когда Неглинка и Яуза кишели рыбой, она подавалась на царский стол. В Москве-реке хозяйки полоскали белье, и можно было в чистой речной воде купаться, не страшась заразы. Было время, когда в Москве дышалось легко, воздух не отравляли выхлопными газами миллионы двигателей. Наши прадеды настроили на берегах рек мануфактуры и фабрики, чтобы сбрасывать в русла отходы, уносимые даровым течением в море. Наши деды в двух верстах от Москвы основали металлургические и машиностроительные заводы, дымящие трубами. Мы выпустили на улицы, рассчитанные для езды на лошадях, машины, запрудившие проезды. Эти аномалии никто кроме нас самих не исправит.
      * * *
      Десять лет тому назад, затевая новое строительство, проектировщиков не волновал вопрос, сколько стоит земля. Она считалась общая, ничейная. Ее стоимость, цена в расчет не брались. Поэтому Хрущев застроил Москву пятиэтажными домами. Их можно было сооружать без лифтов. Не потребовалось для них строить крупный завод лифтов, расходовать дефицитный металл, необходимый оборонной промышленности. И лифты, и металл экономисты брали в расчет, когда "с карандашом в руках" доказывали Хрущеву выгодность пятиэтажных домов. Не брали в расчет стоимость земли, считалось - у нас ее много, как воздуха, на всех хватит.
      Научиться считать деньги трудно. Как заглянуть за предел, ограниченный сиюминутными заботами, наподобие помянутой нехватки металла и лифтов. За неверно просчитанную "экономию" нам приходится платить большие деньги, ломать железобетонные дома, не прослужившие полвека.
      Трудно бороться не с гипотетическим оппонентом, а с самим собой, по словам Чехова, "выдавливать из себя раба". Надо понять ложную основу некоторых фундаментальных положений, на которых были основаны представления об экономии, снижении стоимости продукции. В первую очередь это касается взаимоотношений строительного комплекса и городского хозяйства. Подорожание исходных строительных материалов заставляет заказчика использовать, а производителя выпускать продукцию ценою подешевле, не думая о последующих затратах на эксплуатацию. Очевидно, настала пора дифференцировать понятие "дешевое" и "эффективное". То, что дешево сегодня, завтра станет дорогим и выгод не принесет. Эффективный проект, эффективный материал, эффективная технология могут быть изначально дорогими, но их применение и эксплуатация окупят затраты и пополнят городскую казну.
      Что здесь нового, могут мне сказать, это азбука экономики. Но кто пользовался этой азбукой? Вот почему мы начали оценивать эффективность проектов, суммируя затраты на строительство с 5-, 7-летними, как минимум, затратами на эксплуатацию.
      Такая оценка лишает жизненного пространства ловцов дешевого. Она прекращает безудержную эксплуатацию устаревших технологий, делает ее абсолютно невыгодной, заставляет руководителей искать людей, способных придумывать новое. Производители и потребители начинают работать на одну идею - обновления продукции, понимая, что за этим стоит не только бережное отношение к ресурсам страны, но и благополучная жизнь города.
      Стремительный рост стоимости земли делает очевидным - даже благополучные производства сегодня - завтра могут не выжить, занимая территории, которым Генеральным планом предписаны новые функции. У менее рентабельных предприятий судьба еще печальнее. Работая на устаревшем оборудовании, производя неконкурентную продукцию, они допускают двойную затрату ресурсов на один и тот же элемент здания. Занимая муниципальную землю, они находятся, по существу, на иждивении города, не способствуют его благополучию.
      Наш комплекс на рубеже веков пришел к очередной стадии развития стройиндустрии. Анализируя ее работу, возникает вопрос - все ли старые и заслуженные предприятия нужно обновлять, реконструировать, всем ли оставаться жить на земле Москвы? Выбор нелегкий сделан - у комплекса нет будущего, не хватит сил и средств, чтобы сохранить каждое предприятие только потому, что оно свое. Но закрывать завод или комбинат просто в теории, на словах и на бумаге, которой много было исписано разными постановлениями. На практике каждая такая акция болезненна, затрагивает судьбы многих людей. Но она неизбежна как хирургическая операция, когда приходится удалять изношенную часть организма, чтобы сохранить жизнь. В одном случае приходится менять профиль предприятия, в другом - изымать часть земли, в третьем - закрывать производство. Мы ликвидировали несколько кирпичных заводов и заводов железобетонных изделий. В центре жилого массива оказался один из гигантов сборного домостроения - Бескудниковский комбинат. Его цеха раскинулись на 43 гектарах земли. Когда-то на такой территории умещалась древняя Москва. Прежде никому бы в голову не пришла мысль закрыть такое предприятие, запроектировать на его площади дома. Но помянутое "устойчивое развитие города" невозможно иначе.
      Сказанное мною относится не только к стройиндустрии. В силу особенностей производства она занимает много земли. В Москве между жилыми массивами раскинулись 74 промышленные зоны. Они захватили без малого пятую часть города. Промышленные зоны хорошо видны с вертолета, из окна вагона, когда поезд пересекает МКАД. Пейзаж таких зон непригляден. Они хаотично застроены и экологически опасны. Нам предстоит эту "изнанку" города превратить в полноценную часть Москвы. Пространственная и функциональная реорганизация промышленных зон необходима, это еще одна проблема нового века. Ее давно решил Париж и другие столицы Европы. Нам следует взяться за трудную задачу как можно быстрее.
      Другой резерв Москвы - срединный пояс по сторонам Камер-Коллежского вала и Окружной железной дороги. До этой земли у городской власти руки не доходили давно. На огромной площади находятся пойменные земли Москвы-реки и Яузы. Вдоль берегов сохранились памятники культуры и садово-паркового искусства бывших усадьб, принадлежавших первым лицам Российской империи. Рядом с жилыми кварталами, памятниками и парками - угнездились заводы и фабрики, источники интенсивного загрязнения, основные потребители городских ресурсов. Это скопища ветхой застройки и устаревшего инженерного оборудования. Срединные земли ждут обновления.
      Нам досталась в наследство унижающая творца система согласования проектов. Эта сфера деятельности подвергалась бюрократическому давлению. А ведь от проектировщиков зависит будущее. Они меняют наш взгляд на вещи и на самих себя, увлекают сделать нечто, ранее казавшееся невозможным. Проектирование, не побоюсь высоких слов, это создание будущего, апофеоз творческого выражения личности. Юрий Лужков пришел к убеждению, что проектирование губится как творческий процесс немыслимой системой согласований. Несколько лет потребовалось, чтобы изменить положение. Удалось время на эту процедуру сократить в несколько раз. Эта акция помогла улучшить инвестиционный климат в Москве, создала условия для творческой работы архитекторов и инженеров.
      * * *
      Надеюсь, у читателей не возникло впечатление, что мне свойственно замалчивать проблемы. Вижу их и не скрываю. Гибнут люди на стройках. Падают башенные краны. В погоне за рентабельностью тиражируются однотипные серии в ущерб архитектуре. Тревожат недоделки и плохое качество. На рынке подвизаются структуры, которым не место в Москве. У всех на виду брезентовые шатры над крышей "Охотного ряда". Кровля дала течь по вине иностранной фирмы. Она обещала гарантию на тридцать лет.
      Мы не забыли долга перед людьми, которым прежняя власть обещала квартиры. Понимаем, какие высокие требования ставит перед нами возникший средний класс, новая элита общества, складывающаяся в стране. У нас есть твердая уверенность в будущем, потому что правительство города и мэр Москвы понимают: строительство есть базисный фактор экономики. Оно оплодотворяет все без исключения отрасли народного хозяйства, служит главным социальным целям государства. Юрий Лужков постоянно нарушает наше благодушие, заставляет задуматься о серьезных проблемах, пока маячащих на горизонте. Он проанализировал ситуацию и публично сказал, что если оставить сегодня все, как есть, то завтра может случиться банкротство всей системы. Повторю сказанное - в 2002 году мы построим 4 миллиона квадратных метров. Казалось бы, надо радоваться явному успеху. Но из анализа мэра следует, это минимум того, что нужно. Даже строя 4 миллионов квадратных метров, мы будем лишь поддерживать низкий уровень обеспеченности жильем, который, как сказано уже, в два-три раза меньше, чем в Европе и Америке. Чтобы догнать их, надо давать в год 5-6 миллионов! Вот какая задача стоит перед нами в ХХI веке.
      Строителям предстоит решать не только технологические проблемы, но и психологические. Они связаны со сложившимся мнением о достоинствах стройматериалов. Когда-то москвичи застраивали столицу из дерева. Дома деревянные предпочитали домам каменным, хотя огонь не раз сжигал Москву дотла. Понадобились века, чтобы изменить точку зрения на кирпич. Теперь кирпич в фаворе. Панели не в чести. С охотой за большие деньги покупают квартиру в кирпичном доме. И с меньшим желанием - квартиру в панельном доме, даже если панели обладают отличными шумо- и теплоизоляционными показателями.
      На то мы строители, чтобы преодолевать проблемы. Как было сказано на вручении золотой медали имени Шухова, великого русского инженера, в мировом рейтинге минувшего столетия наша отрасль заняла второе место после энергетики. Этой медали удостоен Юрий Лужков, химик по образованию и строитель по призванию. Эту медаль вручили и мне. Она дорога, как первая в жизни награда, бронзовая медаль ВДНХ, полученная в далекой молодости.
      * * *
      В "День города" 2001 повторилась знакомая картина. В разных концах Москвы открывались новые дома, магистрали. Расширилось Звенигородское шоссе. Старая узкая московская дорога фактически стала проспектом, ведущим с Пресни к Третьему транспортному кольцу. Сданы еще два его участка. На пересечении Волоколамского шоссе и улицы Свободы сооружена уникальная развязка. Тоннель прошел под руслом канала имени Москвы и Рижским направлением Московской железной дороги. В этом транспортном узле завязаны автомобильная и трамвайная эстакады, подземные и надземные пешеходные переходы.
      Другая развязка возникла на пересечении Нижней Масловки и Новой Башиловки, у Центрального стадиона "Динамо". И здесь пришлось проложить автомобильный тоннель и пешеходные тоннели. Подземные пути для пешеходов появились на площади 1905 года, у Красных ворот. Там проносятся мощные потоки машин.
      У Москвы не было пешеходных мостов. Теперь они есть. Мы передвинули на новое место службы два старинных железнодорожных моста Окружной дороги. Первый соединил Хамовники и Парк культуры. Другой стал на стоянку напротив Киевского вокзала. Это кратчайший путь между Дорогомиловым и Плющихой. Рядом с элитной гостиницей "Редисон-Славянская" сияет теперь огнями под стеклянной крышей обновленный мост. Здесь формируется архитектурный ансамбль Москвы - площадь Европы. Она раскинется перед Киевским вокзалом, куда приходят поезда из европейских стран. На площади установят скульптурную композицию "Похищение Европы". Это дар Брюсселя Москве. Есть идея у правительства города заложить площадь Азии, ведь наша страна великая евразийская держава, раскинувшаяся на двух континентах.
      В день праздника открылись школы, больницы, магазины, в их числе три магазина типа "Дикси" для малоимущих, крупная наркологическая лечебница, рассчитанная на прием 600 больных. Другой такой оснащенной аппаратурой и приборами по последнему слову науки и техники клиники в России нет.
      Ко "Дню города" строители сдали многоэтажные дома на улице Гурьянова. На ней и на Каширском шоссе, как все знают, террористы взорвали два многоэтажных дома. От тех двух взорванных жилых домов Москвы тянется нить к двум рухнувшим небоскребам Нью-Йорка. И там, и здесь виден почерк одних и тех же злодеев. Я думаю, катастрофа в Америке не произошла, если бы два года тому назад после взрывов домов в Москве и других городах России мировое сообщество возмутилось, объединило усилия, повело решительную борьбу с международным терроризмом. Это - злейший враг человечества, равный фашизму. Мы победили фашизм. Победим и терроризм.
      * * *
      Я твердо уверен, квартиры москвичей будут не хуже, чем у парижан. У многих они сегодня им не уступают. Не только в элитных домах. Но и в районах массовой застройки. Самый новый из них - Куркино. Это за границей МКАД, на северо-западе Москвы, рядом с Химками. Там появились такие здания, какие повсеместно есть в Англии. Кто там бывал, то обратил внимание, что многие дома насчитывают массу входных дверей. У каждой семьи свой индивидуальный вход в дом, где нет общих для всех жителей подъездов. Такие дома англичане называют таун-хаузами, что в переводе на русский означает городской дом. Такие, на английский манер, таун-хаузы строим в Куркино. Трехэтажные дома с палисадниками перед каждой дверью можно теперь увидеть не только в Америке или Англии, но и на московской окраине. В каждой квартире - один вход и три-четыре этажа. В приусадебном участке, сквере три сотки земли, где кто как захочет, сможет ее украсить - лужайкой, садом или огородом. Плюс к этому - лоджия с зимним садом. Таун-хаузы сблокированы в жилые комплексы, этим они отличаются от коттеджей, домов на одну семью, расположенных поодаль друг от друга.
      Путешествовавшие по США в предвоенные годы писатели Ильф и Петров назвали свою книгу "Одноэтажная Америка". Их поразили в американских городах не столько небоскребы, сколько города, застроенные коттеджами. В каждом таком доме жила одна семья. Теперь и мы дожили до того, что строим коттеджи. Они представляют второй тип жилых зданий в Куркине и расположены по берегу реки Сходня.
      Третий тип - многоэтажные (8-12 этажей) дома из кирпича и монолита. Все они с застекленными лоджиями и балконами, мансардами, башенками, эркерами, террасами. Каждый дом появился по индивидуальному проекту. В квартирах большие кухни, высокие потолки. Домов заводского изготовления нет. Так теперь выглядит район массовой застройки!
      Надо ли упоминать, что в Куркине будут школы, детские сады, поликлиники, почта, пожарное депо, станция скорой помощи. Есть то, что не везде наличествует. Встроенные гаражи - в каждом таун-хаузе и коттедже, гаражи-стоянки у каждого многоэтажного дома. В Куркино душу вкладывает Валерий Михайлович Силин, начальник управления экспериментальной застройки микрорайонов. Это один из основателей комплекса, из той породы людей, которые постоянно делают что-то новое, с его именем связано появление строительно-сберегательных касс. В Северном Бутове благодаря ему появился не похожий на все остальные кварталы микрорайон "Синяя птица". Силин строил новую Олимпийскую деревню, за которую удостоен Государственной премии России.
      Из своих окон москвичи в Куркино увидят пейзажи среднерусской полосы, которые вдохновляли русских художников. Как говорят, известную картину "Тихая обитель" Левитан писал с натуры в окрестностях Москвы, куда мы пришли. Половина территории здесь ничем не застраивается, чтобы сохранить природу. Она дополняется водоемами, мостиками, малой архитектурой. Сравнивают Куркино не только с Англией, называют "подмосковной Швейцарией". К таким районам новостроек мы шли много лет и с этого пути никогда не сойдем.
      * * *
      С какой архитектурой пойдем в ХХI век? Москва не похожа ни на одну столицу мира, и это заслуга архитекторов. Служившие русскому царю иностранцы чтили традиции русской архитектуры. Нет нигде ничего похожего на золотые купола Кремля и храм Василия Блаженного. Даже когда Петр прорубил "окно в Европу", возвращаясь оттуда, наши зодчие не копировали слепо образы античности и классицизма. В Париже нет таких зданий, как "Пашков дом", нет домов, похожих на особняки арбатских переулков.
      Москва принимала все стили Европы, накладывала ни них "московский отпечаток" На одной площади - ампир Малого театра, модерн "Метрополя", готика ЦУМа. Рядом сталинский ампир гостиницы "Москва".
      В каком стиле новые дома? Они разные, небоскреб Газпрома не похож на офис Центробанка, как не похожи Черемушки на Балчуг. Что можно на окраине, нельзя в центре. Это принцип Лужкова. Но дальше - все решают архитекторы. После диктатуры панельного стиля они увлеклись яркими пышными фасадами, башнями и шпилями. Одни искусствоведы назвали этот стиль московским, другие лужковским.
      Да, мэр возглавляет Общественный совет, где решается судьба крупных проектов, вхожу в него и я. Лужков не дает нарушить вид Москвы, ее своеобразие. А судьбу проектов решают профессионалы, известные зодчие, руководители архитектурной академии и архитектурных союзов. Не мэр, а они предложили снизить высоту новой башни "Лукойла" на 40 метров 10 сантиметров, довести ее со 120 до 80 метров. В панораме города эта вершина не только поднялась бы над Иваном Великим, но и заслонила бы силуэт Храма с важной видовой точки. Лужков поддержал членов Совета и посоветовал авторам, шутки ради, поднять над крышей "шпиль в стиле Ресина".
      Никакого лужковского стиля, никакого стиля Ресина нет. Есть образ свободной Москвы. Он создается усилиями зодчих, в этом их задача. Они служат и в государственном "Моспроекте", где лидируют Александр Кузьмин, Михаил Посохин, Юрий Григорьев, и в мастерских, возникших в порыве свободы после 1991 года. Все знают компанию "Сергей Киселев и Партнеры", бюро "Остоженка", где отличился Александр Скокан, ТПО "Резерв", куда входит Владимир Плоткин и их единомышленники, чьи имена хорошо известны строителям. Разве они могли бы развернуться в Москве, если бы мы им ставили палки в колеса, потому что они не исповедуют "московский" стиль, обходятся без куполов и башен?
      Везде растут дома с формами и объемами, подсмотренными в учебниках геометрии. В Москве хватит места всем. И домам с колоннами, и домам с плоскими стенами. Только бы они вписывались в строй, уважали прошлое, не выглядели "стилягами среди бояр". Не важно, кто их построит, "Моспроект" или частное бюро, русский или иностранец. Лишь бы не повторилось то, что произошло на Смоленской набережной. Там среди монументальных зданий затесались стеклянные фасады нового посольства Англии. Четыре контейнера стеклотары. Авторы - английские архитекторы. Самые рьяные поклонники современного стиля не радуются этому десанту на берегу Москвы-реки. Ему дал высадиться бывший главный архитектор города, не посчитавшийся с мнением мэра.
      * * *
      У всех свое представление, какой должна быть Москва, где лучше жить. Когда-то футуристы видели ее застроенной небоскребами. Есть у меня знакомые, которым нравится высота, она многих притягивает. Иначе бы мы не сооружали высотные дома. Меня тянет к нижним этажам, мне по душе малоэтажная Москва, какая была в прошлом на Арбате и в Замоскворечье. Такие районы мы начали строить. Один из них, в Покровском-Глебове, архитектурой напоминает старинную подмосковную усадьбу. Она обогащена комфортом ХХI века. На девяти гектарах лесопарка у берега канала и реки сто пятьдесят квартир. Это - истинный эксклюзив, подлинное элитное жилье.
      Наши потомки будут жить в городе безопасном, высоком и приземистом, старинном и современном. Москву как прежде будут называть Белокаменной. Не дай Бог, походить нам на Париж, Лондон или Нью-Йорк. У Москвы своя красота, свой характер, своя история, летопись в камне. Нам повезло вписать в нее новые строчки.
      Конец десятой главы, конец третьего издания.
      Январь 2002 года.
      ГЛАВА XI
      В новом веке. Трагедия "Норд-Оста".
      Москва в начале ХХ века и в начале ХХI века.
      "Строительный бум".
      Монорельс, мини-метро, легкое метро.
      "Правительственный квартал" и "Атриум".
      Есть ли у нас градостроительная идея?
      Яблоко раздора. "Интурист" идет на слом.
      Противостояние на Ходынском поле.
      "Культурная революция". Новые задачи мэра.
      Заканчивая предыдущую главу, я высказал надежду, что в ХХI веке станем жить в городе "безопасном, высоком и приземистом, старинном и современном". Надежда эта не сбылась. Спустя три года мы пережили ужас, напомнивший о взрывах на Каширском шоссе и в Печатниках. Там нам пришлось разбирать груды железобетона и кирпича, раздавившие спящих москвичей. На месте двух разрушенных девятиэтажных корпусов в Печатниках поднялись четыре 25-этажных дома. Они стоят вблизи памятного знака, где погибли 9 сентября 1999 года невинные люди.
      А 23 октября 2002 года вооруженные до зубов смертники захватили театральный центр - бывший Дом культуры Первого подшипникового завода на Дубровке. Во время представления мюзикла "Норд-Ост" они взяли в заложники сотни зрителей. Взорвать здание вместе с ними чеченским террористам не удалось, всех их уничтожили. Но свыше ста погибших город похоронил.
      Как только операция по спасению закончилась, Юрий Михайлович и я побывали на месте. Не буду повторять, что писали журналисты, увидевшие зрительный зал после насилия над заложниками. Меня заботила одна мысль, что нужно сделать, чтобы быстрее восстановить изуродованное здание. Ремонтом было не обойтись. Театральный центр предстояло реконструировать.
      Срочное задание мы с Лужковым дали Улановскому. Так поступили и после взрывов домов, поручив "Главмосстрою" роль генерального подрядчика восстановительных работ. В прошлом отсюда первыми приходили на помощь пострадавшим после землетрясений в Ташкенте и Ленинакане. Московские строители не раз возвращали жизнь в "горячих точках".
      Лужков сказал тогда, что бандиты лезут в столицы мира, чтобы громко заявить о себе, нести ни в чем неповинным людям горе, страх. Так было в Москве, Нью-Йорке, Тель-Авиве и других уголках планеты. Он выразил надежду, что строители восстановят все в сжатые сроки, найдут оптимальные решения неожиданно возникших проблем.
      Что и произошло. На фасаде здания появился большой щит с надписью: ""Главмосстрой" осуществляет реконструкцию театрального центра по поручению правительства Москвы". Генеральный подрядчик, как водится, привлек субподрядчиков, проверенных партнеров, в том числе известный трест "Строитель". Работа пошла днем и ночью в три смены. Только от "Главмосстроя" на объекте было занято свыше двухсот рабочих, не считая строителей подрядных организаций.
      Они заменили тысячи квадратных метров паркета и стекла, подвесных потолков, сотни квадратных метров глазурованной плитки, восемнадцать тонн алюминиевых конструкций. Здание преобразилось после того, как очистили и заново покрасили фасад, переделали главный вход с нависающим козырьком. Ступени лестницы покрыли гранитом, а площадь перед входом - брусчаткой. Все выполнили быстро и качественно. Об этом ведущие средства массовой информации не проинформировали. Но когда два каменщика и плотник треста "Строитель" позарились на чужое - газеты не стали разбираться "кто есть кто" и дружно доложили, что якобы "рабочие "Главмосстроя" воруют имущество бывших заложников". Хотя на самом деле провинившиеся не состояли в этой компании.
      Плотник нашел удостоверения личности милиционера и двух военнослужащих. Вместе с вложенными в одном из удостоверений деньгами отдал находку прорабу. Поступил, как его проинструктировали перед началом работы. Но найденную электронную записную книжку оставил себе. Был он на хорошем счету, десять лет трудился в тресте. Несмотря на прошлые заслуги, его и двух каменщиков, как мне доложили, уволили немедленно. Тогда на Дубровке работница Мария Артемова из треста "Мосотделстрой-1" нашла несколько золотых колец, цепочек и сережек. И все драгоценности сдала администрации, как обязалась. Так поступали другие строители, когда находили чужие вещи, оставшиеся на месте трагедии.
      * * *
      Тень, брошенная на "Главмосстрой", меня особенно огорчила, поскольку я являюсь Председателем совета директоров этой компании. Не раз в предыдущих главах рассказывал о ней и президенте холдинга Геннадии Улановском, моем старом товарище. Он сумел сплотить команду и спасти чуть было не затонувший большой корабль.
      Сегодня у меня больше нет мысли сменить историческое название, о чем я с болью думал в недалеком прошлом. Три года назад некогда крупнейшая фирма Советского Союза осваивала за год всего 3 миллиарда рублей, что для нее мизер. В 2002 году речь пошла об 11 миллиардах! Если недавно удавалось построить всего 400 тысяч квадратных метров жилья, то теперь намечается свыше миллиона. Львиная доля новых московских школ - за "Главмосстроем". Ими все не кончается.
      В послужном списке компании "Автобанк" на Новослободской улице, "Дойче Банк" на улице Щепкина, другие новые здания банков. Они все из монолита. Новое здание Московского городского суда на Богородском валу - последнее успешно выполненное задание правительства города. В феврале 2002 года Юрий Михайлович закладывал в фундамент здания суда для присяжных памятную капсулу, а в декабре - все было сделано.