Испытанным методом "стена в грунте" в топях и хлябях Замоскворечья выкопан еще больший в объеме котлован, чем на Манежной пощади. На четвертом подземном ярусе откроем ресторан, выше - паркинг на тысячу с лишним машин. Вдоль Большого Москворецкого моста поднимаются разной этажности новые здания Замоскворечья. Их фасады украсят и Софийскую набережную, и Водоотводный канал, и вид с моста, по другую сторону которого - панорама Московского Кремля.
      * * *
      В русской истории немало правителей знало толк в строительстве. Петр Первый своей рукой делал эскизы зданий. Екатерина II признавалась, что строительство - это как порок, как пьянство, как страсть.
      Сталин и Хрущев, по существу, я уже это отмечал, играли роль главного архитектора Москвы, определили стиль зодчества, характер строительства своего времени.
      Всего за десять лет Лужков придал невиданное ускорение Москве. Как никто другой, он понимает значение нашего дела, знает сильные и слабые стороны строителей, не дает расслабиться никому, взобраться на пьедестал. "Ничего никогда не строилось в срок и в рамках сметы", - это шутливый "закон Хеопса-Ресина", сформулированный Юрием Михайловичем в его известной книжке "Российские законы Паркинсона". Если кто сомневается в выдающихся управленческих способностях нашего мэра, пусть прочтет эту маленькую книжку, потяжелее иных томов.
      В другой известной книге Лужкова - "Мы дети твои, Москва" - есть такие поразившие меня слова: "Когда большевики называли народ "строителем будущего", они знали, что делали. Они вселяли в людей оптимизм. Строительство, как и победа, всегда было у нас, как и повсюду, важнейшим идеологическим символом. Одни народы создавали пирамиды и храмы, другие царство свободы, третьи комфорт для людей - в любом случае стройка - это надежда на обновление".
      Лужков восстановил Храм. Дал свободу строителям и архитекторам. Возводит дома с невиданным прежде комфортом. Счастье быть прорабом такого города.
      Да, строить - значит побеждать! Этими словами, которыми начал, закончу книгу, продолжение которой пишется сегодня на просторах нашей столицы, "Москвы в лесах".
      Конец девятой главы, конец второго издания.
      Май 2000 года.
      ГЛАВА Х
      Не все было так плохо.
      Грозит ли нам банкротство?
      "Большие проекты" Лужкова.
      Город на месте цехов. Что ломает мэрия?
      Лидеры комплекса. Дома типовые и элитные.
      На дворе - ХХI век. Малоэтажная столица.
      Какой быть Москве.
      После издания "Москвы в лесах", где я поминал добрым словом прошлое, меня пытались поймать на противоречии и спрашивали: что хорошего "накоплено" в опыте строительства в советские годы, если тот опыт "прежде всего авралы, долгострои, недоделки и прочее".
      Почему прежде всего "долгострои"? Лужники и Дворец съездов соорудили за полтора года, это было при Хрущеве. При Брежневе Олимпийские объекты, среди которых такие крупные здания как Крытый стадион и водный бассейн на проспекте Мира, появились также быстро. Дома делали еще быстрей.
      В начале карьеры, начальником стройуправления, я на себе испытал несправедливость и несуразность прошлой системы. Как только заходила речь о цене, зарплате, прибыли, так сразу возникали разные запреты. Очень власть опасалась, что строители разбогатеют. Начальник крупного строительного управления не имел права решать вопросы материально-технического обеспечения. Все за меня решали другие. По всей технологической линии возникали запреты - того "нельзя", этого "не сметь". А никто не отвечал за конечный результат. Но я не могу забыть то, что было хорошего - косыгинские реформы, о которых рассказывал в начале книги. Благодаря реформам появился хозяйственный расчет. Мы тогда хорошо зарабатывали и получали за конечный результат, а не за восемь часов пребывания на объекте. Благодаря хозрасчету изменилось отношение к труду. Не перерасходуя фонд заработной платы, мы постоянно выполняли план по всем показателям - вводу новых объектов, прибыли, и регулярно поощрялись всеми принятыми тогда способами, как моральными, так и материальными. Разве это плохо?
      Не понравились многим мои слова, что благодаря удачно проведенной в Москве приватизации комплекс работает сейчас также слаженно, как в советские годы, постоянно наращивает объемы. И здесь меня допрашивали: "Нет ли противоречия в словах - приватизация и советский опыт?"
      Если ли бы мэр Москвы Юрий Михайлович Лужков дал простор "дикой приватизации", ее называют "обвальной", то мы развалили бы единство технологии и растащили строительный комплекс на части, разломали огромный отлаженный механизм. В умелых руках он мог работать. Мы не порвали сложившиеся производственные отношения и личные связи между руководителями строек. Все вместе начали врастать в рынок. Так, сохранили главки, главные управления, дали им право представлять интересы города, выполнять социально-экономические программы, разработанные правительством Москвы. Полученная самостоятельность, свобода действий или, говоря другими словами, либерализация позволила им без суеты и спешки перейти к новым формам собственности - от ассоциации до акционерного общества. При этом технологическая цепочка не разорвалась, правительство города не утратило контроль над отраслью. Появилась и частная собственность, и личная заинтересованность. Вот это я имею в виду, когда говорю о "приватизации по-московски".
      Есть такое мнение, что отрасль вообще не следовало приватизировать, коль скоро при "частниках" не прекратились злоупотребления, хищения, пресловутые недоделки. Чтобы противостоять недоделкам, мы реорганизовали надзорные органы, открыли "горячие линии", принимающие по телефону жалобы населения, создали комиссии, которые рассматривают обращения и предложения москвичей. Есть такой рычаг, как штрафы. Есть у нас другие наказания для тех, кто ни в советской системе, ни в рыночной системе не может работать хорошо.
      Сейчас не те времена, когда жизнь на объекте замирала в пять часов вечера и стройплощадка становилась оазисом для несунов. Современные объекты - это фактически производственные цеха с двух- и трехсменным режимом работы, они хорошо освещены, огорожены крепкой оградой, здесь всегда начеку профессиональная охрана. Но преступники стали изощреннее. Воры существуют при любой системе, поэтому сторожат объекты как частные охранники, так и милиционеры. Они схватили за руку сотни похитителей и предали их суду.
      Приверженцы либерализма в экономике упрекают комплекс в предвзятости, повышенном внимании к "своим" и пренебрежении к "чужим". Это выражается якобы в неких льготах, противоречащих честному предпринимательству, демократии, рыночной экономике, где права у всех равны. Мол, мы даем льготы по принципу: "Кому хочу, тому даю".
      На этот упрек хочу ответить: больше половины всего объема строительства выполняют фирмы никак не подчиненные ни правительству Москвы, ни комплексу. Все отношения с ними строятся на основе конкуренции. Они участвуют в тендерах на равных с давно проявившими себя застройщиками, такими как "Главмосстрой", и с новыми структурами, рвущимися на московский рынок.
      Любая фирма, которая выигрывает конкурс, может получить льготы, если берется за проект, необходимый городу. Например, займется реконструкцией районов, застроенных пятиэтажными зданиями, подлежащими сносу.
      * * *
      В дни предвыборной кампании 1999 года прокатилась волна публикаций о грядущем экономическом банкротстве комплекса. Мои возражения, что это неправда, не удовлетворяли прессу, она требовала "иных аргументов". Эти мифы о банкротстве комплекса связаны были с вброшенным в общественное сознание другим мифом - о неэффективности финансовой политики московского правительства. Что сказать по этому поводу?
      На Москву, как на все города России, посыпались камни "шоковой терапии", лишившей помощи государства. Нам, как всем муниципалитетам, перекрыли кран, из которого лился финансовый поток госбюджета. Наше счастье, что мэр Москвы проявил политическую волю, не взял под козырек, а добился у президента России права идти в рынок своим путем, куда ведет не одна радикально-либеральная дорога. На этот путь нас толкали реформаторы, несколько лет управлявшие экономикой государства. Теперь эти люди оказались в оппозиции, что им остается делать? Вот они и пугали москвичей, предвещали скорое банкротство.
      Перед выборами бывший и. о. премьера России доказывал публично "с цифрами в руках", что созданная в Москве система управления неэффективна, что мэр Москвы Юрий Лужков "абсолютно не умеет расходовать деньги".
      Другой бывший премьер, руководивший недолго государством до августа 1998 года, высказывался в адрес мэра Москвы в те же предвыборные дни еще более резко: "Ему надо убегать из Москвы: московское чудо кончается. Апогей миновал. Бюджет, который столичное правительство внесло на будущий год (2000. - В. Р.) - это явка с повинной. Добровольное признание... Чудеса кончаются".
      Два года прошло после громких заявлений, что "апогей миновал", а "московское чудо" не кончилось, банкротства нет, кредиты возвращены. Мэр по-прежнему успешно руководит городом, никуда ему бежать не пришлось. Почти каждую субботу его видят на стройках Москвы. Все намеченное программой на 2000 год мы выполнили. Бесплатные квартиры очередникам советской власти дали. Кто в рыночной России строит бесплатное муниципальное жилье? При социализме, в "застойные годы", мы сооружали три с половиной миллиона квадратных метров жилья. В условиях рынка, без поддержки госбюджета мы дали те же миллионы в жилых домах, не считая миллионов в других зданиях. Это что, конец "московского чуда"?
      В глубине России по давнему убеждению многим кажется, что столица живет за счет провинции, как при советской власти. На это и рассчитывают авторы мифов. Но сегодня никто не обязывает регионы отправлять продукты, дефицитные товары в счет государственных поставок в Москву в ущерб собственным интересам. Плановой экономики нет.
      Сочиняют выдумки о "явке с повинной" не в ближнем и дальнем зарубежье. Пишут там, где за окнами "образцовый коммунистический город" превращается в златоглавую Москву.
      О каком банкротстве может идти речь, если каждый год мы строим все больше и больше, как в те годы, когда сооружение жилья в Москве было заботой главы государства. Хрущев волевым решением направлял в столицу полноводные финансовые реки из моря госбюджета. Нет теперь на эти расходы денег казны. Президент и премьер России не занимаются строительством в Москве. А мы наращиваем объемы. Почему? Потому что задействовали рыночный механизм. Можно его назвать самодостаточным. Можно социально-направленным. В чем его суть? Богатые окупают квартиры бедных. Почти два миллиона квадратных метров продаем тем, у кого есть деньги. На эти средства строим квартиры очередникам и жителям сносимых пятиэтажных зданий.
      Но жилые дома - часть нашей программы. Как при советской власти строим школы, детские сады и ясли, поликлиники, больницы, подстанции скорой помощи, все необходимое. Одних только школ за год - 17! А чтобы делать современные здания, вкладываем средства в развитие стройиндустрии. Можно ли при таком положении дел говорить о банкротстве комплекса?
      Не могу сказать, что все делаем хорошо. Иногда приходится на объездах напоминать такой анекдот:
      - В Одессе один еврей покупал на Привозе яйца, а дома их варил. На другой день нес крутые яйца на Привоз и продавал за ту же цену, что покупал.
      - Зачем ты это делаешь?
      - Во-первых, я при деле. Во-вторых, получаю навар...
      Есть строители, которые себя считают очень хитрыми и умными. Они что-то делают, но все превращается, в лучшем случае, в пустую работу, а в худшем случае - в ущерб себе.
      * * *
      Ушли в прошлое годы, связанные с сооружением храма Христа Спасителя, "Охотного ряда", реконструкцией Гостиного двора. Их называют "большими проектами". Кажется, никогда не зияла дыра на Волхонке, не пустовала Манежная площадь, не рушились торговые ряды. Сияют золотом купола Христа Спасителя. Магазины "Охотного ряда" заполнены народом. Манежная площадь стала многолюдной. В Гостином дворе прошла инаугурация мэра Москвы. Под прозрачной крышей встречались после последнего звонка выпускники школ. Всем, кто приходит сюда, нравится залитый светом двор, замечательная площадь, где в любую погоду комфортно.
      А что нам говорят по поводу "больших проектов"?
      "Мэрия лихорадочно перестраивает центр. По аналогии с "большими проектами" президентов Миттерана в Париже и Кеннеди в Вашингтоне появились в Москве "большие проекты" Лужкова: полуподземный Манеж, Гостиный двор... Московское правительство ориентировалось на амбициозные, а главное, сверхдорогие инвестиционные проекты, сулящие большие политические дивиденды и экономические выгоды, но не решающие стратегических проблем развития столицы".
      Какая экономическая выгода в храме Христа, который относят к "большим проектам"? Сколько лет еще Москва должна была мириться с провалом на теле города, позорным прошлым? Сколько еще лет нужно было взирать, как рядом с Красной площадью разрушается крупнейшее здание ХVIII века архитектора Кваренги? Сколько лет еще должна была пустовать Манежная площадь, до советской власти плотно застроенная?
      Париж почти полвека назад обзавелся в центре подземным Форумом, где открылись сотни магазинов и кафе, сходятся шесть линий метро. В столицах Европы возвышаются соборы, способные вместить тысячи граждан. В больших городах мира давно приспособили старинные торговые ряды под современные магазины и офисы. Мы хотели вернуть Москве потери, утраченную красоту, не помышляли о "политических дивидендах". Когда начинали рыть котлован на Манежной площади, вскрывали фундамент Дворца Советов, когда вошли в прогнившие стены Гостиного двора - нас хватали за руку. А народ пугали "долгостроем", внушали мысль, что уйдут в черную дыру деньги налогоплательщиков. Но город без помощи федеральной власти все сделал быстро, не обременяя государственный бюджет.
      Прошло несколько лет после открытия "Охотного ряда". Все эти годы я слышу разговоры о его убыточности. Она покрывается якобы за счет налогоплательщиков. От нас требуют прекратить другие подобные стройки, о которых речь впереди. Но торговый комплекс "Охотный ряд" приносит Москве и москвичам немалую прибыль. Мы не умеем ценить свое хорошее, что высоко ставят за границей. В Каннах на выставке-ярмарке инвестиционных проектов 2000 года из представленных на конкурс 200 торговых комплексов "Охотный ряд" попал в тройку призеров.
      Фонтаны и скверы изменили Манежную площадь, сделали ее доступной, востребованной жителями и гостями города, особенно молодежью. Сотни тысяч людей здесь могут теперь общаться, любоваться Кремлем, памятниками архитектуры, окружающими площадь, куда прежде могли заехать танки во время парадов и автобусы "Интуриста" в будни.
      Другой "большой проект" - Гостиный двор. Его начали эксплуатировать еще до того, как отсюда ушли строители. Перекрытый стеклянной крышей большой двор оказался нужным многим, выстроилась очередь желающих его использовать для торжественных вечеров, приемов, выставок.... Если бы мы не возродили Гостиный двор, то он бы рухнул от старости, его после 1917 года капитально не ремонтировали.
      Толпы на этажах "Охотного ряда" и Манежной площади, под сводами Храма и крышей Гостиного двора доказывают, современному городу "большие проекты" необходимы.
      Еще один "большой проект" - Лужники. Крышу над трибунами отнесли к амбициям мэра. Большая арена со времен Московской Олимпиады требовала модернизации. Спорт бурно развивается, его сооружения требуют постоянных инвестиций. У нас теперь есть, по оценкам экспертов, лучший стадион Европы. На нем можно проводить футбольные матчи и легкоатлетические соревнования высшего уровня, это признали международные арбитры.
      Что касается Храма, то сегодня самые ярые оппоненты, возражавшие против его воссоздания, стараются не вспоминать недавние заявления. Трудно представить образ современной Москвы без золотых куполов Христа Спасителя. Он стал символом возрождения России.
      Москва не может развиваться без "больших проектов". Нам еще многое недостает для исполнения функции не только столицы России, но и субъекта федерации. У города нет достойного музея истории Москвы, тот, что есть, ютится давно в стенах церкви на Новой площади. Нет современной городской библиотеки. Ее старое ветхое здание на Тверском бульваре пришлось сломать. Заложен камень нового здания Третьяковской галереи на набережной канала, но дальше события не развиваются. Давно заложен камень "Детского парка чудес" в Нижних Мневниках, наподобие тех парков, что радуют детей США, Франции, Японии. Такой "большой проект" задумали при Хрущеве, почти полвека назад. Тогда начали проектировать советский аналог "Диснейленда". Для парка национального значения город выделил замечательный участок земли, омываемый руслом Москвы-реки. Площадь будущего парка превышает триста гектаров, она в десять раз больше территории Кремля.
      Нам удалось провести берегоукрепительные работы в Нижних Мневниках. Над проектом давно работает художник Зураб Церетели, которому в свое время обещал поддержку в этом начинании первый президент России. Но пока и этот "большой проект" не реализуется.
      "Объекты", объявленные "примером небывалого волюнтаризма", то есть не считающимися с реальными условиями и возможностями, оказались необходимыми. Кто бывал в "День города" на Манежной, Поклонной горе, у Храма Христа Спасителя, тот видел, какими престижными и желанными стали эти преданные анафеме "волюнтаристские объекты" для невест и женихов, родителей с детьми, школьников и студентов. А ведь за "большие проекты" больше всего досталось команде мэра от адвокатов "налогоплательщиков", оплакивавших народную копейку.
      * * *
      Остановлюсь теперь на новых реальных "больших проектах". В центре у Курского вокзала на месте автостоянки поднялись стены и башни большого здания под названием "Садовое кольцо". (О нем я упоминал во втором издании книги). Его сооружение близится к концу. Московское Садовое кольцо украсил торгово-развлекательный комплекс, напоминающий замок. Площадь подземных и надземных этажей достигает 100 тысяч квадратных метров. Это больше, чем у ГУМа и "Охотного ряда".
      Такие масштабы обусловлены количеством пассажиров железной дороги, трех линий метро, массой людей на Садовом кольце. Здесь бывает миллион человек в день. Три подземных уровня займет автостоянка на 900 машин. На четырех надземных этажах можно будет сделать покупки в больших и малых магазинах. Пассажиры, ожидающие поезда, смогут скоротать время в кинотеатре с 8 экранами на 2000 мест. Такого типа кинотеатры называют мультиплексами. Провести время можно будет в боулинге, ресторане. Под кровлей "Садового кольца" - спортивный и ночной клубы, бассейн, теннисный корт. Они рассчитаны не столько для пассажиров, сколько для жителей. Пешеходный мост свяжет "Садовое кольцо" с Курским вокзалом.
      Генеральным подрядчиком выступил на этой строительной площадке французский концерн "Бунг Батимен". В Москве концерн построил клинику профессора Федорова, доказал свою состоятельность. Новый объект, доверенный правительством города концерну, на этот раз находится не на окраине, на землях бывшей деревни, а в самом центре исторической Москвы. Про место, выбранное для "Садового кольца", можно сказать, что он у всех на виду. Образ грандиозного сооружения сочетает черты московской архитектуры и европейской. Большое здание украсило и Садовое кольцо, и привокзальную площадь.
      Другой "большой проект" в Замоскворечье получил название "Царев сад", о нем я упоминал в предыдущем издании, когда начались земляные работы. Фасады этого крупнейшего бизнес-центра вырисовываются у Большого Москворецкого моста, между набережными. Когда-то напротив древнего Кремля простирался Государев сад, плоды его подавались к царскому столу. После переезда двора в Петербург нужда в саде отпала. На его земле появились замоскворецкие мануфактуры, жилые дома. Среди них выделялось масштабное "Кокоревское подворье". То был первый бизнес-центр Москвы ХIХ века, поражавший иностранцев русским размахом и европейским комфортом. В стенах подворья помещалась первоклассная гостиница, лучшая в свое время, ресторан, магазины и лавки, отделение банка, почта, телеграф, библиотека, куда поступали свежие газеты, новости биржи. В подворье помещались склады, где приезжие купцы и приказчики хранили доставленное в Москву зерно, муку, чай, мануфактуру, меха. Так, под одной крышей предприниматели получили возможность жить с комфортом и торговать с размахом.
      "Кокоревское подворье" подражало по форме древним русским постройкам, а по содержанию заполнялось новейшей европейской и американской техникой. Здание выражало идеи заказчика Василия Кокорева, сочетавшего в одном лице преуспевавшего купца, удачливого коллекционера, щедрого мецената русской культуры и известного публициста. Он призывал современников идти в ХХ век своим российским путем, используя достижения мирового технического прогресса. Поэтому за фасадом с окнами-бойницами, архитектурными деталями в стиле московского барокко, впервые появились "камины холодные для очищения воздуха", "ватер-клозеты с проводом чистой воды", "грузовые подъемники на паровой тяге" и телеграф.
      После 1917 года подворье заняли советские учреждения, они довели замечательное здание, как Гостиный двор, до полной разрухи. Рядом с подворьем пришли в упадок другие капитальные строения купеческой Москвы, соседи Кремля. Напротив его стен и башен до недавних дней громоздились ветхие складские помещения, заброшенные здания, построенные полтора века назад. Теперь здесь строится современный торгово-деловой комплекс, продолжающий дело, начатое Василием Кокоревым.
      Построить рядом с "Кокоревским подворьем" бизнес-центр правительство города доверило финансово-строительной компании "Кейстоун", фирме с частным капиталом. Ее возглавлял до недавних дней преждевременно скончавшийся Геннадий Шульман. Его фирма проявила себя на Большой Якиманке строительством офисно-банковского центра площадью 15 тысяч квадратных метров. Теперь - взялась за комплекс площадью 83,5 тысяч квадратных метров. Львиную долю пространства займут офисы. Торговым залам достанется 10 тысяч квадратных метров. Выставочный зал, равный 3,5 тысяч квадратных метров, (в Манеже - 6,5 тысяч) объединяет два конференц-зала, ресторан и кафе. Другой ресторан - на верхнем ярусе рядом со смотровой площадкой с видом на Кремль.
      Сотни автомашин, которым сегодня некуда деваться в Замоскворечье, заполнят подземное пространство. Меня как инженера особенно интересует в этом "большом проекте" проблема фундамента. Его заложили в сложнейших геологических условиях в недрах, пропитанных водами Москвы-реки. Недаром соседняя площадь в прошлом называлась Болотом. Вот где пригодился освоенный нами впервые в Москве метод "стена в грунте". Напомню читателям, подобную стену я показывал первому секретарю МГК партии Ельцину в дни его объезда московских строек. Здесь на стройке "Царева сада" по всему периметру здания стена в грунте ушла на глубину 24 метра. Еще глубже забили 220 свай-колонн, они прошли в известняки. После этого в колонны под большим давлением закачали бетон, намертво связавший конструкцию с прочными известняками, принявшими на себя тяжесть "Царева сада". Это название будут оправдывать сады с цветами и фонтанами на кровле. Сады намерены воссоздать по рисункам и описаниям кремлевских садов, располагавшихся на крышах теремов Кремля.
      "Царев сад", по существу, является доходным домом современного типа. Есть у него другое название - "интеллектуального здания". Все системы жизнеобеспечения здесь будут контролироваться и управляться из единого автоматизированного центра.
      "Царев сад" оказался соседом "Кокоревского подворья". Бывшее подворье город намерен воссоздать и оборудовать в нем гостиницу, квартиры для временного найма, магазины, рестораны, офисы, подземные гаражи. Разработан проект возрождения стоящего на прогнивших деревянных сваях здания. Мы не дадим ему упасть.
      Все знают, в районе Пресни, на месте промышленной зоны сооружается грандиозный деловой центр, застраиваемый высотными зданиями. А на месте промышленной зоны у Павелецкого вокзала завершается возведение делового и культурного центра с концертным залом мирового класса. Для громадной Москвы "больших проектов", на мой взгляд, не так много, как хотелось бы.
      С помощью "больших проектов" архитектура решает давно назревшую задачу - создает художественно-осмысленные пространства, где красота минувшего сочетается с нуждами современников. Они хотят видеть вокруг себя красивые здания, в залитых светом магазинах выбрать покупки, посидеть с друзьями в художественно-оформленных залах ресторанов и кафе. В нашей стране, долгое время жившей аскетической жизнью, кое-кто до сих пор принимает бедность за высшую благодать. От такой благодати город уходит. Строители стараются ему в этом помочь.
      Еще один камень в наш огород - иностранцы, рабочие из бывших советских республик. Сколько раз упрекали турками, лет десять занятыми в Москве и хорошо себя проявившими! Но в городе из 890 тысяч строителей - иностранцев всего один процент. Все они трудятся легально, имеют официальные разрешения. На объектах городского заказа - никаких нелегалов из ближнего зарубежья нет. Но я знаю, такие люди нанимаются частными фирмами. Им грозит большой штраф в размере 100 минимальных зарплат за каждого нелегала.
      * * *
      Чем зримее дела нашей команды, тем злее голоса тех, кто подвергает критике каждый шаг правительства Москвы. Даже предпринятые нами усилия по возрождению центра пришлись не ко двору. А ведь эта труднейшая задача оставлена нам советской властью. У нее не нашлось сил и средств, чтобы противостоять упадку древнего города. До недавних лет башенные краны заполняли горизонт окраин. Всем известны Ленинский проспект, Кардиологический центр, телебашня в Останкино, все это бывшие окраины. Туда в новые дома перебирались не только москвичи. Академия Генерального штаба, институты Академии наук, высшие учебные заведения, начиная с Московского университета, въезжали в новые корпуса на землях бывших сел и деревень. Там сооружали филиалы именитые московские заводы, такие как "Красный пролетарий". А город в пределах Садового кольца и Камер-Коллежского вала тем временем покидали люди. Они оставляли ветхие дома, пугавшие прохожих стенами, лишенными человеческого тепла.
      Плохо ли, что строители вернулись в старую Москву, откуда им пришлось уйти из-за решений Хрущева. Именно он переориентировал развитие города в направлении от центра к окраинам. Можно ли было и дальше терпеть, что историческая Москва, где сконцентрирована ее культура, где жили Пушкин и Лермонтов, Достоевский и Толстой, Чайковский и Шаляпин - превращалась в руины?..
      У советской власти не было сил возродить старую Москву. Я уже говорил, что город не имел права без решения правительства СССР сооружать здания дороже рядового кинотеатра. Потребовался переворот в нашей истории, чтобы после августа 1991 года повернуть движение строительного комплекса в обратном направлении от окраин к центру. Получив свободу, город ею воспользовался сполна. Поэтому стали возможны не только "большие проекты", но и сотни малых. Никто нам не препятствовал восстановить Иверские ворота и Казанский собор, построить "Новую оперу", реставрировать палаты Малюты Скуратова, установить памятник Достоевскому. За десять лет удалось вернуть к жизни много старинных зданий на центральных улицах. Но еще больше осталось неприглядных строений во дворах, за фасадными зданиями. Вот за них мы взялись основательно.
      Казалось бы, всем нужно радоваться такому повороту дела. Но во всем происходящем вдруг услышали "политические мотивы". В ход пошли "аргументы и факты", сфабрикованные в аналитических центрах партий и движений, пытающихся продвинуть своих кандидатов. В средствах массовой информации прозвучало утверждение, что чуть ли не половина средств расходуется в центре: "На 2-4 процентах территории столицы в ее центре сосредоточили около 50 процентов инвестиций. Сосредоточение львиной доли ресурсов в сердце Москвы для достижения максимального эффекта иллюстрирует главную цель политического шоу - борьбу за президентство".
      Почему протестуют против сооружения на пустырях, в проходных дворах новых зданий? Главное возражение состоит в том, что якобы при таком строительстве центр Москвы перегружается. Но разве такие города как Париж, Рим и Лондон не застроены плотнее, чем наша столица? Там в центре не увидишь таких просторных дворов, пустырей, как у нас, там дома жмутся друг к другу, каждый клочок земли приносит доход.
      Откуда такие сведения о "сосредоточении львиной доли ресурсов в сердце Москвы"? Если бы так было на самом деле, то на какие бы средства мы сооружали ежегодно миллионы квадратных метров в Бутове, Марьине, Братееве? Основные силы комплекса направлены в районы массовой застройки. Они всем известны, туда я каждую субботу езжу. Мы завершаем дела в Митине, там живут теперь сотни тысяч москвичей. В 2001 году сдали первые дома в Куркине. Там запроектирован миллион квадратных метров жилья. Будем продолжать заселять Марьинский парк. В наших планах освоить новые районы, резервные земли, вошедшие в административную границу города. Там появятся новые кварталы Москвы, где будут жить сотни тысяч москвичей.
      Если верить высказываниям о "львиной доле" инвестиций в пределах центра, то здесь мы должны были бы сдавать ежегодно свыше полутора миллионов квадратных метров. На самом деле в названных пределах нового жилья всего 320 тысяч квадратных метров, менее десятой части того, что делается в целом по Москве.
      Как можно оплакивать начатую работу в центре, если там повсюду зияют провалы между зданиями. Пустыри достались в наследство от тех, кто крушил памятники архитектуры, ломал церкви. Мы восстановили Хрм Христа Спасителя, еще несколько храмов, но сломали сотни! Даже Тверская и другие центральные проезды отпугивают прохожих заборами вокруг площадок, где давно сломали здания, ничем их не заменив.
      Только-только наши машины вошли в центр, а уже москвичей пугают "катастрофической ситуаций", надвигающейся бедой: "Если мы не уйдем отсюда сами, отсюда уйдут покупатели - они просто перестанут приобретать квартиры в центре. И весь строительный комплекс рухнет".