Хроники вампиров - Мумия

Глядя на него, она рыдала навзрыд. И зачем только она вышла из своего убежища? Зачем ушла от лорда Рутерфорда, который мог бы защитить ее? Казалось, этот кошмар никогда не кончится, но вот ужасная огромная гусеница проползла мимо, и она увидела за железной дорожкой большую гранитную статую фараона Рамзеса – со скрещенными на груди руками, в одной из которых был зажат скипетр.

Она удивленно смотрела на каменного колосса. Украденная из страны, которую она хорошо знала, из страны, которой она правила, стоящая здесь статуя казалась смешной, гротескной, заброшенной.

Она повернулась, чтобы уйти прочь. Показалась еще одна демоническая колесница. Она услышала жуткий протяжный гудок, и чудовище покатилось мимо нее. Статуя скрылась из виду.

Она снова развернулась, не зная, куда податься, куда спрятаться от всего этого – ей опять захотелось во тьму, в темную воду, из которой она появилась на свет. Потом она упала.

Открыв глаза, она увидела юного англичанина. Он поднял ее с земли, приобняв за талию, и велел зевакам убраться прочь. Она поняла, что англичанин спрашивает ее о чем-то и явно хочет помочь.

– Кофе, – прошептала она. – Положите мне в кофе немного сахара. – В памяти всплыли слова из говорящей машины, с которой познакомил ее лорд Рутерфорд. – Положите в мой чай ломтик лимона.

Его лицо просияло.

– Да, конечно. Я угощу вас кофе. Давайте я отведу вас в британское кафе.

Он поднял ее на ноги. Какие прекрасные мускулы у этого юноши! И синие глаза, ярко-ярко-синие, совсем как у того…

Она огляделась. Это не сон. Статуя была на месте, возвышаясь над железной дорожкой; она все еще слышала рев колесниц, хотя ни одной не видела.

На мгновение она опять почувствовала слабость, но англичанин подхватил ее под руку и помог идти.

Она внимательно вслушивалась в его слова:

– Там очень мило, вы сможете посидеть и отдохнуть. Знаете, вы очень меня напугали. Мне показалось, что вы ударились головой.

Кафе. Голос в граммофоне говорил: «Встретимся в кафе». Очевидно, это место, где пьют кофе, встречаются, раз­говаривают. Здесь много женщин в таких же, как у нее, платьях, молодых мужчин, одетых так же, как лорд Рутерфорд, а с нею – это восхитительное создание с сильными руками и ногами.

Она села за маленький мраморный столик. Отовсюду неслись голоса. «Здесь все превосходно, но ты ведь знаешь мою матушку, ей ничего не нравится». И: «Ужасно, да? Говорят, у нее была сломана шея». И: «О, чай совсем холодный. Позови официанта».

Она смотрела на мужчину за соседним столиком – тот протягивал служанке пачку разноцветных бумажек. Это что, деньги? Служанка возвращала сдачу монетками.

Перед ней поставили поднос с кофе. Она была так голодна, что могла разом выпить весь кофейник, но решила, что лучше подождать, пока кофе нальют в чашки. Лорд Ру­терфорд многому ее научил. Да, юноша пьет из чашки. У него очаровательная улыбка. Как сказать ему, что она хочет немедленно уложить его в постель? Им надо найти какой-нибудь постоялый двор. Наверняка у этих людей есть гостиницы.

Женщина за соседним столиком быстро заговорила:

– Да вообще-то я не люблю оперу. Если бы я была в Нью-Йорке, я бы не пошла. Но раз уж мы в Каире, почему-то обязательно надо ходить в оперу и восхищаться ею. Смешно.

– Но, милая, ведь это «Аида».

«Аида». «Божественная Аида». Она замурлыкала себе под нос, потом запела чуть громче, но так, чтобы окружающие не услышали. Однако ее компаньон услышал. Он улыбнулся, ему явно понравилось, как она поет. Ничего не стоит затащить его в постель. Но найти саму постель будет трудно. Конечно, она может отвести его в тот маленький домик, но это слишком далеко отсюда. Она умолкла.

– Нет-нет, – запротестовал англичанин. – Спойте еще.

Спойте еще. Спойте еще. Нужна минута, чтобы осмыслить его слова. Да, понятно, все понятно.

Рамзес учил ее этому. Сначала каждый язык казался ей непостижимым. Надо говорить, слушать, и постепенно все станет понятным.

Рамзес… Это его статуя стоит между железными колесницами! Она обернулась и вытянула шею, чтобы выглянуть из окна: надо же, все окно сделано из одного огромного куска прозрачного стекла. Она даже видела грязь на стекле. Как они ухитряются делать такие вещи? «Новые времена» – так говорил лорд Рутерфорд. Что же, если они умеют делать чудовищные колесницы, значит, умеют делать и такое стекло.

– У вас очень приятный голос, правда. Вы собираетесь пойти в оперу? Похоже, туда пойдет весь Каир.

– Бал продлится до рассвета, – сказала женщина за соседним столиком своей подруге.

– Да, это здорово, и вообще, смысла нет жаловаться – мы забрались слишком далеко от цивилизации.

Англичанин рассмеялся: он тоже слышал их разговор.

– Этот бал станет гвоздем сезона. Он состоится у Шеферда. – Англичанин отпил маленький глоток кофе.

Она долго ждала этого сигнала. И залпом выпила свою чашку.

Он улыбнулся. Взял маленький кофейник и налил ей еще.

– Спасибо, – сказала она, старательно подражая граммофонному голосу.

– Может, положить вам сахара?

– Я предпочитаю немного сливок, если вы не против.

– Конечно нет. – Он опрокинул в ее чашку половину молочника.

Это сливки? Да, лорд Рутерфорд отдал ей последние сливки, которые он нашел в доме той женщины.

– Вы пойдете на бал к Шеферду? Мы живем в его отеле, мой дядя и я. Мой дядя приехал сюда по торговым делам.

Он снова замолчал. Что он разглядывает? Ее глаза? Ее волосы? Какой он симпатичный, у него такая нежная кожа на лице и горле. Лорд Рутерфорд тоже неплохо выглядел, но этот просто прекрасен, как может быть прекрасна только юность.

Она потянулась через столик и дотронулась до его груди рукой в тонкой шелковой перчатке. Только бы он не почувствовал прикосновения голой кости. Она нащупала под рубашкой сосок и нежно надавила на него безымянным паль­цем. Юноша был явно удивлен. Его щеки зарделись, как у девственницы, кровь прилила к лицу.

Она улыбнулась.

Англичанин огляделся по сторонам, посмотрел на сидевших напротив женщин, но те были увлечены разгово­ром. «Просто восторг!» – «Знаешь, мне повезло с этим пла­тьем. Я купила его по случаю, очень недорого. И собираюсь пойти туда в нем…»

– Опера. – Она рассмеялась. – Пойдем в оперу?

– Да. – Юноша все еще не мог прийти в себя после того, что она сделала.

Она вылила в чашку все, что оставалось в кофейнике, и выпила. Потом поднесла ко рту маленький молочник и осушила его до дна. Доела весь сахар. Так, ничего хорошего. Она поставила сахарницу на место, опустила руку под стол и погладила англичанина по ноге. Похоже, он уже го­тов. Ах, бедный малыш, бедный испуганный мальчик!

Она вспомнила то время, когда они с Антонием приводили в палатку молодых солдатиков и раздевали их, чтобы сделать выбор. Это была чудесная игра. Пока о ней не узнал Рамзес. В каких только грехах не обвинял он ее в последнее время! Но этот просто обворожителен. Он уже хочет ее.

Она поднялась, кивнула ему и направилась к выходу.

На улице очень шумно, колесницы. Какая разница? Если все эти люди их не боятся, значит, и ей бояться нечего. – Все объясняется очень просто. Ей надо найти уютное местечко. Юноша шел следом и что-то говорил.

– Пойдем, – сказала она по-английски. – Пойдем со мной.

Переулок. Она повела его туда, осторожно обходя лужицы. Здесь потемнее и потише. Она повернулась и обняла его за плечи. Юноша наклонился, чтобы поцеловать ее.

– Нет, только не здесь, – взволнованно прошептал он. – Мисс, я не думаю…

– А я сказала, прямо здесь, – прошептала она, целуя его, и запустила руку под его рубашку. Очень горячая кожа, то, чего она хотела. Горячая и хорошо пахнет. Он совсем го­тов, этот молоденький олененок. Она подняла юбки розового платья.

Все было очень быстро; ее тело прижалось к нему, она задрожала и обхватила руками его шею. Когда струя семени пролилась в нее, он застонал. И замер, успокоившись. А ее тело продолжало содрогаться в конвульсиях. Больше нет сил уговаривать его. Он отпустил ее и прислонился к стене, глядя так, словно заболел.

– Пожалуйста, дай мне немного передохнуть, – попросил англичанин, когда она снова стала осыпать его поцелуями.

Несколько секунд она изучающе смотрела на него. Очень легко. Главное – неожиданность.

Она схватила его за голову обеими руками и резко повернула вбок, сломав шею.

Он смотрел в пустоту. Та женщина тоже смотрела в пустоту, и тот мужчина тоже. В глазах пустота. Пустота. Потом он сполз по стене на землю и застыл в неловкой позе, широко раскинув ноги.

Она опять вспомнила очертания наклонившейся над ней фигуры. Сон ли это был?

Вставай, Клеопатра. Я, Рамзес, призываю тебя!

Нет, только не это. От одной попытки вспомнить хоть что-нибудь страшно болит голова. Но это не физическая боль, это болит душа. Она слышала, как плачут женщины, знакомые ей женщины. Плачущие женщины. Они произносят ее имя – Клеопатра. Потом кто-то накрывает ее лицо черной тканью. Та змея еще жива? Странно, что змея пережила ее. Она снова почувствовала жжение в груди от ее клыков.

Прислонившись к стене, она тихо застонала и посмотрела на лежащее внизу мертвое тело. Когда все это случилось? Где? Кем она была?

Не надо вспоминать. «Новые времена» ждут ее.

Она наклонилась и вытащила из кармана юноши деньги, очень много денег в маленькой кожаной книжечке. Засунула руку поглубже. Здесь лежали и еще кое-какие вещи. Карточка, на которой написано что-то по-английски, и маленький портрет мальчика. Замечательно. Очень хорошая работа. Две бумажки, на которых написаны слова «АИДА» и «ОПЕРА». На бумажках была нарисована та же египтянка, которую она уже видела.

Эти бумажки тоже надо прихватить с собой. Портрет мертвого юноши она выбросила. Опустив маленькие «оперные» бумажки в карман, она тихонько запела «Божественную Аиду», перешагнула через труп и снова вышла на шумную улицу.

Не надо бояться. Надо делать то же, что и все. Если они спокойно идут рядом с железной дорожкой, тебе тоже можно это делать.

Но как только загрохотала в трех шагах от нее очередная железная колесница, она зажала руками уши и закричала. А когда открыла глаза, увидела на своем пути еще одного прекрасного юношу.

– Вам помочь, молодая леди? Вы, наверное, заблудились? Вам не следует ходить на вокзал в таком виде – у вас вытащат из кармана все деньги.

– Вокзал…

– У вас есть сумочка?

– Нет, – простодушно сказала она. Юноша взял ее под руку.

– Вы мне поможете? – спросила она, вспомнив фразу, которую лорд Рутерфорд повторял сотни раз. – Вам можно довериться?

– Конечно.

Он говорил искренне. Отлично. Еще один юноша с гладкой, восхитительной кожей.

Два араба вышли с черного хода отеля Шеферда, один чуть выше другого. Оба явно спешили куда-то.

– Запомните, – чуть слышно сказал Самир, – надо идти большими шагами. Вы мужчина. Мужчины не семенят. Можете размахивать руками.

– Я научилась этому давным-давно, – ответила Джулия.

В Великой мечети было полным-полно верующих и туристов, которые пришли посмотреть на архитектурное чудо и на правоверных мусульман, склонившихся в молитве. Джулия и Самир не спеша пробирались сквозь толпу. Не прошло и десяти минут, как они наткнулись на высокого араба в просторном белом балахоне и темных солнечных очках.

Самир вложил ключ в руку Рамзеса, шепнул адрес и объяснил, как пройти. Рамзес должен был идти следом за ним. Путь предстоял недлинный.

Рамзес шел, отстав от Самира и Джулии на несколько шагов.

Ах, как ей понравился этот юноша, который называл себя американцем и говорил очень странным голосом! Они ехали вдвоем в экипаже под названием «такси», а с двух сторон их экипаж окружали «автомобили». Теперь ей было совсем не страшно.

Еще до того как они отъехали от «вокзала», она поняла, что гигантские железные колесницы предназначены для перевозки людей. Просто один из видов общественного транспорта. Странно.

Этот парень был не так элегантен, как лорд Рутерфорд, но он говорил гораздо медленнее, и теперь ей было все понятно. Кроме того, он постоянно жестикулировал, указывая на тот или иной предмет. Теперь она знала, что такое «форд» и чем он отличается от «пикапов» и других автомобилей. Этот парень продавал автомобили в Америке. Он был продавцом автомобилей «форд» в Америке. Даже бедняки могли купить себе такой автомобиль.

Она держала в руках полотняную сумочку, которую он купил для нее, – там лежали деньги и бумажки со словом «опера».

– А вот здесь живут туристы, – пояснил он. – То есть я имею в виду, это место называется британским кварталом.

– Английским, – сказала она.

– Да, но сюда приезжают и американцы и европейцы. А вот в этом здании останавливаются самые богатые и уважаемые люди – и американцы и англичане. Это отель Шеферда. Может, вы слышали о нем?

– Шеферда отель? – Она звонко хохотнула.

– Завтра вечером в отеле будет бал. Я живу как раз здесь. Я не очень-то люблю оперу, – он скорчил гримасу, – никогда особенно не любил. Но здесь, в Каире, опера считается очень важной вещью.

– Важной вещью, понимаю.

– На самом деле важной. Так что хочешь не хочешь – пойдешь, а потом на бал, хотя для него придется брать напрокат фрак и тому подобную ерунду. – При взгляде на спутницу глаза американца сияли. Он наслаждался ее при­сутствием.

Она тоже получала огромное удовольствие от общения с ним.

– »Аида» целиком посвящена Древнему Египту.

– Будет петь Рамзес.

– Да. Значит, вы в курсе. Спорим, вы любите оперу, спорим, вам она нравится. – Вдруг американец слегка нахмурился. – С вами все в порядке, маленькая леди? Может, вы находите старый город более романтичным? Вы не хотите что-нибудь выпить? Давайте покатаемся на моем автомобиле. Он припаркован как раз около Шеферда.

– На автомобиле?

– О, со мной вы будете в безопасности, маленькая леди, я очень осторожный водитель. Вот что я вам скажу: вы когда-нибудь видели пирамиды?

Пи-ра-ми-ды.

– Нет, – сказала она – Покататься на вашем автомобиле – это здорово!

Он засмеялся. Крикнул, чтобы экипаж остановился, и кебмен направил лошадь влево. Они объехали отель Шеферда, прекрасное здание, окруженное живописными садами.

Помогая выйти из экипажа, юноша подал ей руку и чуть не дотронулся до открытой раны в боку. Она задрожала. Но все обошлось. Однако этот эпизод напомнил ей, что рана все еще не зажила. Как можно жить с такой ужасной язвой? Настоящая загадка. Ей во что бы то ни стало надо вернуться в тот домик засветло, чтобы снова встретиться с лордом Рутерфордом. Лорд Рутерфорд ушел поговорить с человеком, который мог разгадать все загадки, с человеком, у которого были голубые глаза.

Они все вместе подошли к зданию, где их ждало укрытие. Джулия согласилась подождать на улице, пока они осмотрят помещение. Самир с Рамзесом вошли в дом, миновали три маленькие комнаты и оказались в аккуратном садике. Отсюда они позвали Джулию. Рамзес запер дверь на засов.

Здесь находился маленький деревянный столик, в центре которого стояла свеча, засунутая в горлышко старой бутылки из-под вина. Самир зажег свечу. Рамзес пододвинул к столу два стула с прямыми высокими спинками, Джулия принесла еще один.

Здесь было довольно уютно. Старый сад освещало вечернее солнце, его лучи проникали в дверь черного хода. Комната долгое время была заперта, поэтому в ней стояла жара, но вполне терпимая. В воздухе плавал терпкий запах специй и конопли.

Джулия сняла арабский головной убор, тряхнула волосами и развязала ленту, которая стягивала волосы в хвост.

– Я не верю, что ты убил ту женщину, – заговорила она, пиля на Рамзеса.

В арабской одежде он был похож на шейха. Часть его лица оставалась в тени, в глазах мерцали отблески пламени свечи.

Самир сел слева от Джулии.

– Я не убивал ту женщину, – ответил Рамзес. – Но я в ответе за ее смерть. И мне нужна ваша помощь. Мне нужна чья-нибудь помощь. Мне нужно, чтоб вы простили меня. Пришло время признаться вам во всем.

– Сир, у меня есть сообщение для вас, – сказал Самир. – Я должен передать его вам немедленно.

– Какое сообщение? – спросила Джулия. Почему Са­мир ничего ей не сказал?

– Весточка от богов, Самир? Боги призывают меня к ответу? На менее важные сообщения у меня просто нет времени. Я должен рассказать вам, что произошло и что я натворил.

– Весть от графа Рутерфорда, сир. Я встретил его в отеле. Он выглядел как безумец. Он сказал, что я должен передать вам, что она у него.

Рамзеса оглушили его слова. Он почти свирепо посмотрел на Самира.

Джулия еле сдерживалась.

Самир вытащил что-то из-под полы балахона и передал Рамзесу. Это был стеклянный пузырек – такой же она видела среди алебастровых кувшинов из отцовской коллекции.

Рамзес посмотрел на пузырек, но не подумал дотронуться. Самир заговорил было снова, но Рамзес жестом попросил его помолчать. От волнения его лицо искажала такая гримаса, что он не походил сам на себя.

– Скажи, что все это значит! – не выдержала Джулия.

– Он выследил меня в музее, – прошептал Рамзес, не отрывая взгляда от пустого сосуда.

– О чем ты говоришь? Что случилось в музее?

– Сир, он сказал, что ей помогло солнце. Лекарство из пузырька тоже помогло, но его не хватило – нужно еще. Она больна – и душой и телом. Она уже убила трех чело­век. Она сумасшедшая. Граф где-то спрятал ее и хочет встретиться с вами. Он назначил время и место.

Какое-то время Рамзес молчал. Потом поднялся из-за стола и направился к двери.

– Постой! – крикнула Джулия, бросаясь вслед за ним.

Самир тоже вскочил на ноги.

– Сир, если вы будете искать его, вас опознают. Отель окружен полицейскими. Подождите, пока он уйдет оттуда и появится в условленном месте. Это единственный безопасный путь.

Рамзес был невменяем. Он неохотно повернулся и отвел от Джулии мрачный полубезумный взгляд. Медленно подошел к стулу и сел.

Джулия вытерла слезы носовым платком и тоже села.

– Когда и где? – спросил Рамзес.

– Сегодня в семь. В «Вавилоне». Это французский ночной клуб, я знаю его. Могу отвести вас туда.

– Но ждать нельзя!

– Рамзес, скажи нам, что все это значит. Как мы поможем тебе, если сами ничего не знаем?

Царь раздраженно махнул рукой. Его лицо было по-прежнему искажено тревогой.

– Ты нужна мне, но если я расскажу тебе все, то могу потерять тебя. Потому что я превращу твою жизнь в ад.

– Я никогда не брошу тебя, – сказала Джулия, но ей становилось все страшнее и страшнее. В душе поднимался ужас перед тем, что надвигалось на нее.

До этих последних минут ей казалось, она понимает, что произошло. Он вытащил из музея тело своей возлюбленной, чтобы похоронить по всем правилам. Но теперь, увидев этот сосуд и услышав странное сообщение Эллиота, она начала строить самые кошмарные предположения, вновь и вновь мысленно возвращаясь к таинственной истории с мумией.

– Доверьтесь нам, сир, позвольте нам разделить вашу тревогу.

Рамзес посмотрел на Самира, потом на Джулию:

– Как можете вы разделить со мной мою вину? То тело в музее… Та неизвестная женщина…

– Да, – прошептал Самир.

– Я узнал ее, дорогие мои. Дух Юлия Цезаря узнал бы ее. Тень Марка Антония расцеловала бы ее. Миллионы погибших из-за нее…

Джулия кивнула, снова заливаясь слезами.

– И я сделал чудовищную вещь: я принес в музей элик­сир. Я не понимал, насколько разрушено ее тело, не знал, что оно потеряло огромные куски плоти. И я вылил на нее эликсир! И через две тысячи лет жизнь затеплилась в ее теле. Она встала! Истекающая кровью, раненная, она встала на ноги. И пошла. Она шла ко мне. Она называла меня по имени!

Да, это было лучше самого выдержанного вина, лучше, чем постель, – мчаться по дороге в открытом американском автомобиле. Гудел ветер, американец все время что-то кричал, машина делала резкие повороты и виражи.

Как здорово смотреть на проносящиеся мимо деревья. Видеть египтян, трясущихся на спинах своих ослов и верблюдов, оставлять их далеко за собой, осыпая дождем гравия.

Она наслаждалась. Она смотрела в высокое небо, а ветер развевал ее волосы, так что ей постоянно приходилось придерживать шляпу рукой.

Она следила за всеми движениями американца – за тем, что он делал, заставляя двигаться свою колесницу: без конца нажимал на «педали», как он это называл, тянул за «рычаг», крутил «руль».

Ох, это слишком страшно, слишком волнительно. Внезапный резкий звук привлек ее внимание – она слышала такой рев на вокзале. Ее руки взметнулись к ушам.

– Не бойтесь, маленькая леди, это всего лишь поезд. Смотрите туда, вон он едет!

Машина резко затормозила.

Перед ними по песку тянулись две металлические полосы. А справа мчалось огромное черное чудовище. Тренькал звонок. Она увидела вспышку красного света, похожего на пламя факела. Неужели ей никуда не спрятаться от этих ужасных вещей?

Американец обнял ее.

– Все в порядке, маленькая леди. Нам просто нужно подождать, пока он проедет.

Он продолжал говорить, но теперь визг и грохот чудовища заглушали его слова. Отвратительные колеса прогремели в страшной близости от нее, а потом потянулась длинная вереница деревянных вагонов, в которых было много народу: люди сидели возле окошек на деревянных диванах с таким видом, будто с ними не происходит ничего особенного.

Она постаралась справиться с собой. Ей приятно было ощущать тепло обнимавших ее рук, нравился запах духов, который распространяла его кожа. Она мрачно наблюдала за подъезжавшими автомобилями. Снова звякнул звонок. На верхушке столба мигнул огонек.

Американец нажал на педаль, потянул за рычаг – автомобиль задрожал, дернулся, и они переехали через металлические полосы. Теперь их путь лежал через пустыню.

– Знаете, многие люди из Ганнибала, штат Миссури, даже не слышали о Египте. И когда рассказываешь им об этой стране, они не понимают, о чем ты говоришь. Я сказал своему отцу, что собираюсь поехать сюда. Я взял с собой деньги, которые заработал, и приехал сюда, а потом и вовсе решил остаться…

Она затаила дыхание. Поездка опять доставляла ей огромное удовольствие. Далеко впереди, слева, на горизонте показались пирамиды Гизы. На глаза попалась статуя сфинкса.

Она тихо вскрикнула. Это был Египет. Она находится в Египте, пусть в «новые времена», но все-таки она дома.

В душе разлилась сладкая печаль. Гробницы ее предков и сфинкс, к которому она ездила в юности, чтобы помолиться в храме, который находился между его громадными лапами.

– О да, вид просто замечательный, правда? Говорю вам, если люди из Ганнибала, штат Миссури, этого не понимают, значит, им здорово не повезло в этой жизни.

Она рассмеялась.

– Им не повезло, – согласилась она.

Они подъехали ближе. Толпы людей. Огромное скопление автомобилей и экипажей. Женщины в легких платьях, таких же, как ее собственное, с перетянутыми талиями. Мужчины в соломенных шляпах, таких же, как у американца. И множество арабов на верблюдах, на руках у арабов висят нитки дешевых бус.

Она улыбнулась. В ее времена они продавали здесь дешевые бусы заезжим римлянам.. Они катали приезжих на верблюдах. И теперь делают то же самое.

Она затаила дыхание – над ней возвышалась гигантская гробница царя Куфу. Когда это было? Совсем маленькой девочкой она приезжала сюда и любовалась этим грандиозным сооружением, построенным из квадратных плит. Приезжала и позже, с Рамзесом, холодной ночью; одетая в темный балахон, как простолюдинка, она ехала с ним на лошади по той же самой дороге.

Рамзес! Нет, с ним связано что-то ужасное, не надо вспоминать. Над ней полощутся темные воды. Она бежит за ним, а он отворачивается и уходит прочь.

Автомобиль американца затормозил и остановился.

– Пойдемте, маленькая леди. Давайте выйдем наружу и поглазеем на седьмое чудо света.

Она улыбнулась круглолицему американцу – он был так ласков с нею.

– О кей! Здорово! – сказала она. Не дождавшись, пока он подаст руку, выпрыгнула из автомобиля.

Его тело оказалось совсем близко. Курносый нос сморщился – так широко он улыбнулся. Сладкие юные губы. Неожиданно для самой себя она поцеловала его. Она стояла на цыпочках и прижималась к нему. Хм… Нежный и молоденький, совсем как тот. Удивлен.

– Да вы просто очаровашка, – сказал американец ей на ухо. Казалось, он не знает, что делать дальше. Ладно, она ему покажет. Она взяла его за руку, и они пошли по утоптанному песку к пирамидам.

– Посмотрите! – сказала она, указывая на дворец, который стоял справа.

– А, это «Мэна-хаус», – сказал он. – Тоже неплохой отель. Конечно, не то что Шеферд, но тоже нормальный. Если хотите, чуть позже мы можем там перекусить.

– Я пробовал бороться с ними, – сказал Рамзес. – Но это оказалось невозможно: их было слишком много. Они отвезли меня в тюрьму. Мне требовалось время, чтобы затянулись раны. Только через полчаса я смог сбежать.

Молчание.

Джулия зарылась лицом в носовой платок.

– Сир, – тихо проговорил Самир, – вы знали, что этот эликсир способен произвести такой эффект?

– Да, Самир. Знал, хотя никогда раньше не проделывал таких экспериментов.

– Значит, это был человечный поступок. Ни больше и ни меньше.

– Но, Самир, за многие века я совершил много ошибок. Я знал, как опасен этот эликсир. А теперь и ты узнаешь об этой опасности. Вы должны знать все, если хотите мне помочь. Это существо, эту безумную женщину, которую я вернул к жизни, невозможно убить.

– Наверняка есть какой-то способ, – возразил Самир.

– Нет, я узнал это методом проб и ошибок. И ваши современные книги по биологии убедили меня в моей правоте. Стоит напитать клетки этим эликсиром, как они уже живут сами по себе, постоянно обновляясь. Растительные, животные, человеческие – не имеет значения.

– Не старея, не изнашиваясь, – пробормотала Джулия. Теперь она немного успокоилась и могла говорить.

– Верно. Одна чаша этого зелья сделала меня бессмерт­ным. Не больше, чем содержится в пузырьке. Я буду вечно молодым. Я не нуждаюсь в пище, хотя чувствую постоянный голод. Я не нуждаюсь во сне, хотя могу насладиться им. Меня мучает постоянная жажда… любви.

– А эта женщина – она ведь не получила полной дозы?

– Нет, к тому же ее тело было слишком повреждено. Понимаете, в этом-то и заключается моя глупая ошибка. Тело не сохранилось полностью! Больную или здоровую, ее теперь не остановишь. Я понял это, когда она шла ко мне по коридору.

– Ты не учитываешь возможностей современной науки, – сказала Джулия, медленно протирая глаза. – Наверняка есть способ остановить процесс.

– С другой стороны, если бы вы дали ей полную дозу, как задумал граф…

– Это безумие, – вмешалась Джулия. – Не стоит даже говорить об этом. Тогда она станет еще сильнее.

– Послушайте меня, – сказал Рамзес. – Клеопатра – это всего лишь часть трагедии. Теперь и граф определенно знает мой секрет. Опасен сам эликсир, он более опасен, чем вы думаете.

– Ну да, люди захотят его попробовать, – кивнула Джулия. – Люди пойдут на все, чтобы получить его. Но Эллиота можно уговорить, а Генри дурак.

– Но и это еще не все. Мы говорим о химическом веществе, которое изменяет саму субстанцию того, с чем соприкасается. – Рамзес немного помолчал, потом продолжил: – Многие столетия назад, когда я еще был Рамзесом, правителем этой страны, я мечтал о том, чтобы с помощью этого эликсира облегчить людям жизнь. Я мечтал о вечной пище и вечной влаге. Тогда мы смогли бы забыть о голоде. Я мечтал о пшенице, которая после уборки урожая тут же вырастала бы заново. О фруктовых деревьях, которые бы плодоносили постоянно. Знаете, что из этого вышло?

Пораженные, они молча смотрели на него.

– Мой народ, мои люди не смогли переварить эту бессмертную еду. Она так и осталась в их желудках. Они умирали в страшных мучениях, будто наелись песка.

– О боже, – прошептала Джулия. – Хотя это вполне объяснимо. Ну конечно!

– А когда я попробовал сжечь поля, забить бессмертный молочный скот и птицу, я увидел, как сожженная пшеница возрождается к жизни, стоило солнечным лучам осветить ее. Я увидел, как поднимались обугленные стебли и безголовые скелеты. Наконец я сбросил все это в море, придавив камнями к самому дну. Там это все наверняка и лежит до сих пор – в целости и сохранности.

Содрогнувшись, Самир обхватил плечи руками, словно ему стало вдруг холодно.

Джулия пристально смотрела на Рамзеса:

– Значит, ты хочешь сказать, что если эта тайна попадет в плохие руки, вся земля может стать бессмертной?

– Все люди, – печально ответил Рамзес. – А ведь мы, бессмертные, чувствуем такой же голод, что и вы. Мы вытесним всех, мы отнимем все!

– Сам ритм жизни и смерти будет нарушен, – сказал Самир.

– Эту тайну нужно уничтожить! – воскликнула Джулия. – Если у тебя еще остался эликсир, уничтожь его. Сразу же. Немедленно!

– И как же мне сделать это, малышка? Если я развею сухой порошок по ветру, его крошечные частички осядут на землю, и первый же дождь растворит их и напитает ими корни деревьев, и деревья станут бессмертными. Если я вылью жидкость в песок, придет напиться верблюд. Вылью ее в море, и народятся бессмертные рыбы, черви и крокодилы.

– Хватит, – пробормотала Джулия.

– А вы не можете сами выпить его? Вам он не повредит?

– Не знаю. Я уже думал об этом. Кто знает?

– Не делай этого, – прошептала Джулия. Рамзес грустно улыбнулся:

– Ты все еще переживаешь за меня, Джулия Стратфорд?

– Да, переживаю. Ты всего лишь человек, который владеет секретом богов. Переживаю.

– Все верно, Джулия. Секрет всегда со мной. – Рамзес хлопнул себя по лбу. – Я знаю, как сделать эликсир. Не важно, что случится с несколькими пузырьками, которыми я владею. Я всегда смогу приготовить новое снадобье.