Дерзкий каприз

— Твое зловоние отравляет воздух, — наконец выдавил Джеб.

— А ты для всех что бельмо на глазу, — съязвил в ответ Спаде.

— Проваливай с моего пути, Гилхули! — процедил Джеб, проходя в дверь.

Когда он шел к лошади, Спаде пронзительно крикнул вдогонку:

— Погоди минутку, Мэлони. Мне надо перекинуться с тобой словцом!

Обернувшись, Джеб насмешливо произнес:

— Да? А мне казалось, что ты разговариваешь только со своим «кольтом», Гилхули. По крайней мере тогда, когда не крадешь мой скот.

Спаде пожал плечами.

— Твои быки и коровы слишком тупы и не знают, где твоя земля, а где моя. Грешно не возместить ущерб за потраву.

— Ущерб за потраву, болван, — проскрипел Джеб. — А не ты ли обкорнал у меня живую изгородь, из-за чего теперь скот беспрепятственно забредает к тебе в угодья?

— Что ты говоришь! Я считаю, что ты просто подлый трус, который отвел к себе мою речку.

Последние слова заставили Джеба повернуться к Спад-су. Лицо фермера от негодования покраснело, он погрозил соседу кулаком.

— Я не отводил речку, Гилхули, она сама нашла новое русло и теперь течет по моим землям. Спроси на сей счет судью Кеннеди. А если ты еще раз назовешь меня трусом, ублюдок, то, клянусь, я…

— Снова дашь судье на лапу, как на прошлом судебном разбирательстве? — с глумливой улыбкой осведомился Спаде.

Джеб, сопя, словно разъяренный бык, приблизился к собеседнику.

— Отъявленная ложь! Да как ты, низкий, грязный ублюдок…

Они уже были готовы схватиться за оружие, как вдруг рядом вырос Джордж Уинстон, шериф Раунд-Рока. Долгие годы пытаясь предотвратить кровопролитие между воинственными ирландцами, он всегда своевременно поспевал на место.

— Ладно, старикашки, остыньте, — приказал он. — Здесь культурный город. Я не потерплю пальбы на улицах Раунд-Рока в полдень.

Соседи еще мгновение зло смотрели друг на друга, а затем неохотно вняли предостережению шерифа. Презрительно сплюнув табачную жвачку прямо под ноги Спадсу, Джеб повернулся и гордо зашагал к своей лошади.

Сморщенное лицо Спадса исказилось от ярости, его рука дернулась к кобуре, но шериф не спускал с него глаз.

— Послушай, Спаде, — предостерег он, — если ты в моем городе выстрелишь кому-нибудь в спину, то не избежать тебе веревки. Порукой тому мое слово.

Спаде сверкнул на шерифа глазами, пробормотал проклятие, потом тяжело повернулся и пошел прочь. В душе его зрел гнев. Джеб Мэлони — трус и вор. Спаде поклялся, что вернет себе речку, даже если сначала ему придется напичкать соседа дробью…

Глава 3

Джеб Мэлони с угрюмым видом въехал по старой дороге в Накогдочес в сопровождении двух своих работников. Они три дня скакали из Раунд-Рока под палящими лучами солнца, и терпение мистера Мэлони таяло с каждой милей.

Повернув на север, они проехали по плошали мимо здания суда и двухэтажного салуна, бывшего когда-то испанской факторией, и наконец добрались до небольшой каменной тюрьмы, находившейся к югу от старых индейских захоронений. Соскочив на землю, они привязали своих коней и малорослую лошадку для Кейт к столбу.

— Почему бы вам не промочить глотки, пока я схожу за девчонкой? — обратился Джеб к своим спутникам.

— Мы не против, хозяин. — Одновременно повернувшись, ковбои пошли в питейное заведение, а Джеб направился в тюрьму. Распахивая тяжелую дверь, он услышал женский смех, который признал тотчас же. От открывшегося его взору зрелища у него вскипела кровь.

Дверь в единственную тюремную камеру была распахнута настежь. Его дочь Кейт находилась в крошечном помещении. На ней было лишь нижнее белье и широкий халат. Восседая на краю кровати и держа в руках карты, она курила дешевую сигару, небрежно свисавшую изо рта. Вид у нее был как у кота, съевшего сметану. Напротив на стуле с прямой спинкой пристроился худой, средних лет мужчина с серебристой звездой на груди.

— Ну, шериф, продолжим игру или откроем карты? — спросила Кейт.

— Прошу, мисс Кейт, — отвечал мужчина, бросая на нее умоляющий взор, — вы же и так выиграли у меня десять долларов…

Ворвавшись внутрь, Джеб оглушительно заорал:

— Что, черт побери, здесь происходит?! Выронив карты, мужчина поспешно вскочил на ноги. Кейт, затянувшись, настороженно посмотрела на отца. Шериф торопливо пошел навстречу посетителю.

— Чем могу вам помочь, сэр? — запинаясь, осведомился он у Джеба.

— Как вы смеете глазеть на мою дочь?! — проревел мистер Мэлони.

Глаза шерифа округлились.

— О нет, сэр! Я… я только следил за девочкой… то есть я… ну, до вашего приезда, сэр. Вы, должно быть…

— Джеб Мэлони из Раунд-Рока, — ответил гость, угрожающе выпрямляясь во весь рост и не отводя взгляда от служителя закона. — Я повторяю свой вопрос, сэр: чем, ради всех святых, вы занимались здесь с моей дочерью и почему она в таком неподобающем наряде?

Несчастный шериф старался не смотреть Джебу в глаза.

— Видя, что вся ее одежда уничтожена, я принес мисс Кейт платье моей жены, однако ваша дочь наотрез отказалась надевать его. Она хочет, чтобы судья увидел результат действий миссис Эберхард в отношении нее и других учениц…

— Какого черта! — Джеб подскочил к Кейт. Его глаза горели решимостью. — Дочка, или ты сейчас же оденешься, или тебя отхлещут прямо при мне.

Кейт, с некоторым изумлением наблюдавшая за беседой, встала и оказалась лицом к лицу с человеком, который постоянно пытался воспитывать ее. Несмотря на его грозный вид, она всего лишь медленно выпустила клуб дыма и не спеша протянула:

— Привет, па.

Лицо Джеба сделалось пунцовым, ноздри его раздувались, грудь тяжело вздымалась.

— Вынь изо рта эту чертову сигару, а не то я заколочу ее тебе в глотку! Даже сама мысль о том, что ты, моя дочь, играешь в карты, куришь и показываешь свой товар, точно дешевая шлюха, приводит меня в ярость!

— Как скажешь, папочка. — Кейт бросила на пол окурок и растерла его туфлей. Ее лицо оставалось бесстрастным, хотя резкие слова отца не могли не задеть за живое.

Джеб стремительно повернулся к шерифу:

— К кому мне обратиться, чтобы вытащить отсюда девчонку?

Пожевав ус и переступив с ноги на ногу, шериф неохотно выдавил:

— Ну… Вы можете в суде поговорить с судьей Гамильтоном. Однако вам следует знать, сэр, что миссис Эберхард вне себя из-за сгоревшего дома…

— Как и всякий, у кого от жилища остались одни головешки, — оборвал его Джеб, бросая на Кейт пренебрежительный взгляд. — Полагаю, мне придется выплатить несчастной женщине полную стоимость…

Кейт, сверкая глазами и размахивая кулаками, подалась вперед:

— Папа, не смей давать этой старой ведьме ни цента, пока не услышишь мой рассказ! Джеб повернулся к дочери:

— Немедленно заткнитесь, мисс, а не то, клянусь, обратный путь в Раунд-Рок вы проделаете в джутовом мешке!

После слов отца подбородок Кейт вздернулся вверх, она молча кипела от негодования. Тем временем Джеб уже снова повернулся к шерифу, чтобы спросить, где в здании суда находится кабинет судьи Гамильтона. Спустя мгновение Джеб Мэлони стремглав покинул тюрьму.

Подойдя к конторке, шериф достал ситцевое платье, от которого Кейт отказалась несколько дней назад, и тихо сказал:

— Мисс, на вашем месте я бы надел его.

Кейт взяла платье и, сдерживая слезы, закусила губу.

— Он даже не выслушал меня. Даже не спросил. Шериф кивнул:

— Понимаю. По-моему, миссис Эберхард поступила жестоко с вами и другими ученицами. По правде говоря, в здешних краях терпеть не могут эту старую каргу. Но ваш отец очень зол сейчас. Возможно, позже…

— Нет, — с горечью прервала его Кейт. — Он никогда не слушает меня.

— Мне жаль.

Шериф смущенно отвернулся, а Кейт, моргнув, стряхнула с ресниц выступившие было слезы и покорно нарядилась в платье.

День уже близился к вечеру, когда Джеб Мэлони наконец-то сумел уговорить судью штата отпустить Кейт на его попечение и расплатился с миссис Эберхард. Небольшая группа всадников в угрюмом молчании выехала на дорогу: впереди ехал Джеб, потом Кейт, а затем двое ковбоев, Питер и Мигель.

Путь из Накогдочеса пролегал по мирной и тихой местности, однако мужчины настороженно поглядывали на окружавший их сосновый лес. Хотя «синие мундиры» по распоряжению правительства и выдворили из здешних мест жестоких команчей, банды дезертиров по-прежнему нападали на поселенцев.

Незадолго до наступления сумерек путники остановились и раскинули лагерь на поляне рядом с небольшой, но стремительной речкой. Работники задали корм лошадям, разожгли костер и подогрели несколько банок с тушенкой. Джеб тем временем не спускал глаз с Кейт. С тех пор как отец вытащил дочь из тюрьмы, они и словом не обмолвились, лишь обменивались испепеляющими взорами, выдававшими их взаимную непримиримую вражду.

Тушенка всем пришлась по вкусу, а кукурузная лепешка, испеченная на огне Мигелем, оказалась выше всяких похвал. Ужин они завершили крепким кофе. После трапезы Кейт под надзором Мигеля послушно отправилась к ручью мыть посуду, надеясь своей хозяйственностью смягчить отца. По ее возвращении к костру работники пошли на ночь поить лошадей, оставив хозяина наедине с дочерью.

Сидя на валуне, Кейт насухо протерла последнюю жестяную кружку полотенцем. Целительный ночной воздух благоухал и полнился успокаивающими звуками. Здесь, как и над всем Техасом, раскинулось широкое черное небо, усеянное несметным множеством поблескивающих звезд. Однако для Кейт, казалось, чудес природы не существовало: она исподтишка наблюдала за Джебом, который, вглядываясь в языки пламени, нервно курил сигару. Кейт по-прежнему терзалась тем, что отец не захотел выслушать ее. Неужели к этому человеку вообще нельзя подступиться?

Наконец, поступившись самолюбием, она решила попытаться в последний раз объясниться с ним.

— Папа, почему ты не желаешь выслушать меня? Бросив сигару в огонь, Джеб поднял на нее глаза.

— Потому что твоему поступку нет оправдания. Ты хоть представляешь, сколько мне пришлось заплатить немке, чтобы заставить ее взять обратно свои обвинения?! Да эта старуха на те деньги, что выжала из меня, выстроит с десяток новеньких домов! Мне ни за что не забыть, как она. беря отступное, самодовольно ухмылялась, считая, что объегорила какого-то простофилю.

— Тебе не следовало давать ей ни пенни! — гневно воскликнула Кейт и всплеснула руками. — Она жестоко с нами обращалась, била и…

— И в таком случае я снимаю перед ней шляпу. Больше мне сказать нечего, хотя, по всей видимости, ей не удалось вбить в твою голову и крупицу разума!

— О, и зачем только я разговариваю с тобой! — вскричала Кейт. — Ты ведь никогда не слушаешь меня!

— А все потому, что ты ни разу не обратилась к отцу уважительно и пристойно.

Кейт взмахнула рукой:

— Тебе ли заикаться об уважении и пристойности?! Вот уже семнадцать лет ты винишь меня в смерти матушки.

— Закрой рот, девчонка! — проревел Джеб и погрозил дочери кулаком. — Не смей чернить память своей матери!

— Тебе известно, что мои слова — чистая правда, ты просто не желаешь в этом сознаться. С самого рождения ты невзлюбил меня!

С минуту отец и дочь пристально смотрели друг на друга. В напряженной тишине лишь потрескивали сучья в костре да издали доносилось лошадиное ржание. Затем Джеб угрюмо проговорил:

— Ладно, укладывайся: завтра нам предстоит долгая дорога.

— Папа, почему ты с такой настойчивостью тащишь меня домой? — с горечью произнесла Кейт. — Тебе ведь известно, что мы будем сталкиваться друг с другом до самой смерти или пока рак на горе не свистнет. Отчего бы тебе не отпустить меня на все четыре стороны?

— Ни за что! — отрезал мистер Мэлони. — Ты полагаешь, будто я вытащил тебя из кутузки только затем, чтобы ты позорила меня, предлагая себя в каком-нибудь салуне или борделе? Я спасу тебя от твоего собственного своеволия, даже если моя доброта и будет стоить мне жизни!

— Тогда приготовься к встрече с Творцом, папочка, поскольку меня не изменить! — гневно промолвила Кейт. — И более того, тебе прекрасно известно: я сбегу при первой же возможности.

Джеб налившимися кровью глазами посмотрел на дочь — его начали утомлять пренебрежительное непослушание Кейт и ее полное безразличие к тому, что она натворила. Пора было преподать девчонке урок. Многозначительно понизив голос, он проговорил:

— Не будь столь уверена, что тебе удастся сбежать, доченька.

Кейт упрямо вскинула подбородок:

— Ну и как ты намерен удержать меня? Призовешь на помощь армию?

Джеб пропустил мимо ушей ее легкомысленное замечание.

— Дело в том, что у меня на твой счет есть кое-какие планы.

Кейт подозрительно посмотрела на него:

— Интересно, какого рода?

— Я собираюсь выдать тебя замуж.

— Да ни за что, слышишь?

Рот Джеба медленно расплылся в ухмылке.

— О, полагаю, тебе захочется замуж, когда ты узнаешь, что ждет тебя в противном случае.

— В противном случае? И что же?

— Я упрячу тебя в сумасшедший дом. Кейт чуть не покатилась со смеху:

— От забот по сбору хлопка ты, должно быть, спятил! Подавшись вперед, Джеб прошипел:

— Нет, доченька, проблема в твоем рассудке. — Он покачал головой. — Поджог школы и отказ надеть подобающую женщине одежду, не говоря уже о картах и куреве — чисто мужском занятии… Мне кажется, что ты все время поступаешь словно помешанная. Уверен: мне не составит труда сыскать судью, который подпишет приказ и тем навсегда решит твою будущность.

— Так ты серьезно? — широко открыв от изумления глаза, проговорила Кейт.

— Ну да, черт возьми, я серьезен как никогда и даже подобрал для тебя сумасшедший дом в Остине. Одно из тех мест, где тебя запрут на замок и забудут о твоем существовании.

— Ты не посмеешь! — вскричала Кейт.

— Еще как посмею!

Казалось, целую вечность они сердито смотрели друг на друга. Затем Кейт яростно вздохнула:

— Папа, а ведь рехнулся ты. Неужели ты и впрямь полагаешь, что я выйду за выбранного тобой дурня?

— У меня нет и тени сомнения в этом.

— Кто он? Джеб хмыкнул:

— Скоро узнаешь.

— Сколько этому олуху лет? Сорок пять? Джеб пристально взглянул на дочь.

— Пятьдесят шесть.

— Пятьдесят шесть? — пронзительно вскричала Кейт. — Он старше тебя! Старикашка, должно быть, уже обеими ногами стоит в могиле.

— Ну да, — язвительно протянул Джеб, — к тому же у него мигрень, ревматизм и гнилые зубы. Моим единственным желанием было подыскать тебе достойного супруга.

От ужаса Кейт слова не могла вымолвить и лишь со страхом взирала на отца. Наконец она произнесла совершенно серьезным тоном:

— Папа, я ни за что не выйду за него. Я скорее обвенчаюсь с сатаной.

Джеб достал из кармана сигару, прикурил ее и, затянувшись, медленно произнес:

— В таком случае тебя ждет лечебница для умалишенных, доченька.

Наконец, разостлав скатанные постели, путники улеглись вокруг догоравшего костра. Все это время мозг Кейт не переставал работать, ее терзало разочарование и душил гнев.

Джеб Мэлони упорно не хотел слушать ее. Как обычно, он совершенно не желал признать то, что она может оказаться правой. В глазах отца она была пустышкой, настоящим наказанием.

Теперь он решил выдать ее за старика, годящегося ей в деды. Какой кошмар!

Кейт понимала: у нее нет иного выхода, кроме побега. Она долго лежала без сна, напряженно глядя на тлеющие угольки и прислушиваясь к тому, как мужчины ворочаются на своих постелях. Лишь только она услышала их тихое похрапывание, как тут же осторожно поднялась и стала красться к своей лошадке.

Однако она не сделала и десяти шагов, как железные пальцы схватили ее за руку. Кейт в ярости обернулась и увидела Пита, одного из погонщиков скота.

— Мисс, ваш отец велел мне следить за вами. — проговорил он с запинкой, но хватку не ослабил.

— Отпусти меня, Питер, прошу! — шепотом взмолилась Кейт. — Тебе ведь известно, как отец намерен поступить со мной…

— Это не мое дело, мисс Кейт. — Пит обернулся и крикнул: — Хозяин!

Потягиваясь на ходу и щурясь со сна, Джеб подошел к ним. Взглянув на дочь с холодным безразличием, он кивнул Питу:

— Я так и думал. Привяжи ее.

— Почему бы тебе просто не отпустить меня?! — пронзительно выкрикнула Кейт. — Я ненавижу, когда ты так спокоен!

Позднее, когда Кейт лежала на земле, а се руки были крепко связаны и прикручены веревкой к дереву, ее стройное молодое тело наконец затряслось от рыданий.

Два дня спустя, точно в полдень, Чарли Дюранго стоял в дверях салуна, отхлебывая пиво, как вдруг необычное зрелище привлекло его внимание. Джеб Мэлони в сопровождении двух ковбоев ехал по дороге, конвоируя молодую женщину.

Чарли сразу понял, кого сопровождал его будущий тесть.

При взгляде на незнакомку у него перехватило дыхание. Окружающее исчезло, и он не отрываясь смотрел на нее. Она явно кичилась своей красотой: волевой подбородок, черные вьющиеся волосы зачесаны назад. До сих пор он не видел женщины с такой шелковистой и стройной фигурой. Ее руки были привязаны к луке седла, с которого она с величественным презрением смотрела вокруг.

Так вот какова она — дочь Джеба Мэлони! Маленькая злючка, спалившая школу и сунувшая горсть муравьев в табакерку гувернантки.

Откинув голову, Чарли рассмеялся. Он с восхищением смотрел на этого бесенка, покидавшего пределы города. Уж она-то не даст ему скучать, и дело его чести укротить ее.

А в постели она, должно быть, неистова, как тигрица. При этой мысли кружка в его руках задрожала, и Чарли, ухмыльнувшись, крепче сжал ее. «Ну что ж, мистер Мэлони, — подумал он, — по рукам».

Глава 4

Наконец Кейт, ее отец и двое работников, перевалив за последний холм, спустились в долину, где в трех милях к северу от Раунд-Рока, вдали от суеты, находилось просторное ранчо Мэлони. В воздухе пахло травой и свежескошенным сеном.

Девушка в один миг охватила взором знакомые места: большой дом, снаружи выложенный известняком, с островерхой крышей из железа, старый дуб и ореховые деревья, дворовые постройки… Позади дома протекала небольшая речка, за ней паслось стадо длиннорогих коров. В одном из двух огромных загонов ковбои объезжали недавно пойманных мустангов.

Кейт понимала: после нескольких ужасных недель в школе миссис Эберхард, тюремного заключения и трехдневной тряски по неровной дороге ей следовало радоваться возвращению под родительский кров, но она по-прежнему злилась на отца за его нежелание выслушать, а еще больше за намерение выдать ее за какого-то омерзительного старикашку.

Кейт чувствовала себя несчастной и измученной, от долгой скачки у нее болели ягодицы, кожа стерлась и обгорела. Весь путь она проделала в одном наряде — коричневом платье из ситца, которым снабдил ее шериф Уилсон.

Хотя приезд домой не обещал ей ничего хорошего, предвкушение горячей ванны и долгого сна на пуховой перине в своей каморке наверху не могло не радовать Кейт.

Медленно спустившись по склону холма, путники проехали по небольшому деревянному мосту, перекинутому через речку. Едва их лошади остановились у крыльца, из внутренних покоев выскочила полная, средних лет мексиканка с темными горящими глазами. На ней было домотканое платье орехово-коричневого цвета и белый фартук. Густые, заплетенные в косу волосы уложены короной на голове.

— Детка, ну вот ты и дома! — воскликнула она.

Настроение Кейт сразу улучшилось, и она улыбнулась доброй мексиканке. Кончита Гонсалес всегда считала ее своей дочерью, точно так же как юная Мэлони видела в кроткой экономке вторую мать. К сожалению, эта женщина ничем не могла помочь Кейт в ее постоянных стычках с отцом. Кончита всякий раз избегала брать чью-либо сторону.

Экономка удивленно уставилась на руки Кейт, все еще притороченные к седлу, потом с возмущением обратилась к хозяину:

— Сеньор! Разве мыслимо собственную дочь привозить домой связанной, словно животное?

Слезая с лошади, Джеб лишь что-то пробурчал про себя. Он считал Кончиту прекрасной экономкой, которая имеет подход к Кейт, но и она была не властна над маленькой озорницей. Впрочем, Джеб, насколько мог, считался с ней.

— Чита, — проговорил он, снимая шляпу с головы. — Тебе ведь известно, как упряма наша девочка. Она попыталась удрать от нас, и нам пришлось связать ее… ради ее же блага. Ты же не хочешь, чтобы она попала в лапы какой-нибудь шайке дезертиров, а?

Кончита печально посмотрела на Кейт:

— Неужто вы и теперь не развяжете ее, сеньор?

Подойдя к лошади Кейт, Джеб вынул нож и осторожно разрезал веревку, стягивавшую запястья дочери.

Кейт моментально спрыгнула с лошади и вызывающе уставилась на него.

— Я не намерена благодарить тебя за предоставленную мне свободу, папочка, ибо тебе, черт возьми, прекрасно известно: возвращению вместе с тобой домой я бы предпочла петлю!

— Я бы тоже! — рявкнул в ответ Джеб. — И перестань наконец сквернословить!

— Я бы с удовольствием убралась куда-нибудь подальше вместе со своим сквернословием!

— Ну-ну! В аду тебя никто не ждет… кроме старикашки, которому мне пришлось посулить деньги, чтобы он женился на тебе.

— Посулить деньги? — воскликнула Кейт. — Ах, подлец!

— Попридержи свой язычок, или тебе заткнут рот! А если ты попытаешься унести отсюда ноги, тебя высекут! Кейт собралась ответить, но тут вмешалась Кончита:

— Сеньор, сеньорита! Ну довольно же! Вы и ваша дочь в дороге устали, да и давно не мылись. Сейчас не до разговоров. Сеньорите необходимо искупаться…

— И заодно промыть рот щелочным мылом, — проворчал Мэлони.

— Сеньор, пожалуйста, — промолвила Кончита, кладя руку на неподатливые плечи Кейт. — Сеньорита еще барышня. . Джеб нахмурился:

— Так называемая барышня спалила школу, и я едва не заложил ранчо, чтобы выручить ее бесценную шкурку из кутузки!

Кончита гордо выпрямилась:

— Если она так поступила, стало быть, у нее была на то веская причина.

— Да, разумеется! — вставила Кейт.

Джеб не обратил внимания на слова дочери.

— Кончита, ты вечно закрываешь глаза на проделки этой плутовки. На твоем месте я бы побеспокоился, чтоб она не удрала отсюда. А теперь веди ее в дом.

— Сперва я хочу взглянуть на Черта, — вызывающе промолвила Кейт.

— На этого проклятого коня? — недовольно проговорил Джеб. — При первом же удобном случае сбуду его с рук по цене клячи.

— А я этого не допущу! — заявила Кейт.

— Будешь перечить мне, и я сверну тебе шею, — не остался в долгу Джеб. Потом он повернулся к одному из ковбоев: — Мигель, ты первым дежуришь у крыльца. Если моя дочь хоть чуть высунет свой нос наружу, можешь прищемить его.

— Сеньор, что вы говорите! — воскликнула Кончита. — Держать под замком собственную дочь, как какую-то преступницу…

— Она и есть преступница, — отрезал Джеб. — Не забывай: я только что вытащил ее из тюрьмы. Я не могу позволить ей сбежать отсюда, так как хочу выдать ее замуж.

— Выдать замуж? Что это еще за новости?

Мэлони собрался ответить, но тут прожужжавшая пуля сбила с него шляпу, и та упала на тропинку. Кейт и Кончита от страха притихли, а Джеб громким голосом велел всем спрятаться. Шмыгнув вместе с Кончитой за ближайшее дерево, Кейт увидела старинного недруга отца Спадса Гилхули, галопом мчавшегося по прерии на своей лошади.

Как только прекратилась пальба, Джеб вынырнул из-за куста остролиста.

— Будь ты проклят. Спаде Гилхули! — проревел он и, вытащив длинноствольный «кольт», тут же разрядил его, целясь в удаляющегося врага.

Кейт лишь покачала головой, когда Спаде счастливо избежал пуль. Ее с давних пор развлекал спор между отцом и Гилхули из-за межи. Уже давно их вражда превратилась в подобие цирка: за прошедшие годы прогремели сотни выстрелов, но ни один не попал в цель. В глубине души Кейт была уверена, что оба получают огромное удовольствие от длительной войны и вряд ли когда-либо попадут друг в друга. Она часто на первых порах удивлялась, зачем они вообще прячутся от пуль.

Наблюдая за тем, как ее отец подобрал шляпу и просунул палец в образовавшуюся дырку, Кейт презрительно прищурилась:

— Скверно, что Спаде не взял чуть ниже, папочка! Лицо Джеба покраснело.

— Уведи эту соплячку в дом, Чита!

Когда экономка, схватив Кейт за руку, потянула ее подальше от греха, та испытала крайнее разочарование.

В доме она так разъярилась, что смахнула с раздвижного стола вазу с подсолнухами и теперь с ужасом взирала на учиненный ею погром — осколки стекла и влажные цветы разлетелись по всей гостиной.

— Кончита, прости. — Кейт опустилась на корточки и взяла в руки зазубренный осколок. — Я страшно разозлилась, но все равно с моей стороны просто непозволительно устраивать такую кутерьму. Мне ведь известно, как ты обожаешь цветы.

Кончита подбежала к разбитой вазе.

— Ничего, ничего, — ласково проговорила она. — Отдай мне осколок и поднимайся наверх, а я принесу воды. Тебе надо смыть с себя Дорожную пыль и хорошенько выспаться.

Проглотив комок в горле, Кейт горько улыбнулась:

— Я разбила мамину вазу, да?

— О нет, — проговорила мексиканка, протягивая руку и убирая с глаз Кейт прядь покрытых пылью волос. — Это всего лишь обыкновенный кувшин.

— Спасибо, Кончита. — Прикусив губу, Кейт прошла по гостиной, окидывая взглядом знакомую обстановку: диван с подушками из конского волоса, плетеный коврик, огромный каменный камин и висящие над ним старинные кремневые ружья. Чувство невосполнимой потери охватило Кейт, когда она взглянула на изящный буфет красного дерева, где на виду стояли некогда принадлежащие Маргарет Мэлони английский чайный сервиз и серебряная посуда из Шеффилда.

Кейт ощутила острый запах ароматических шариков, сильный табачный дух и идущий издалека, из кухни, аппетитный аромат традиционного мексиканского блюда, которое Кончита тушила на плите. Она улыбнулась: по крайней мере ужин ей сегодня обеспечен.

Представив, какими хмурыми взглядами они будут обмениваться за столом, Кейт вздохнула. Поднявшись по крутым ступенькам на второй этаж, она прошла по узкому коридору, в конце которого находилась ее каморка и где с ее отъезда все осталось на прежних местах. Простая кровать была застлана белоснежным покрывалом в тон занавескам с кружевной выделкой по краям, на гладком полулежал сшитый из разноцветных лоскутков коврик. На огромном старинном гардеробе из ореха играли солнечные блики. Из стоявшего на туалетном столике кувшина приветливо выглядывали принесенные кем-то подсолнухи.

«Боже, благослови доброе сердце Кончиты!» — подумала Кейт. Затем на нее навалилась усталость.

Присев на перину, она принялась расстегивать платье, размышляя над ужасной долей, уготованной ей отцом. Ясно одно: ей надо удирать отсюда, и поскорее.

В комнату стремительно вошла Кончита с ведром дымящейся воды. Поставив тяжелую ношу, она искоса посмотрела на девушку.

— Пожалуйста, не сиди на постели: ты вся в грязи, а я только вчера почистила покрывало, — проворчала она и, вытащив из-за ширмы жестяное корыто, вылила туда воду. — Бросай одежду на пол, а я пока принесу еще воды.

Кейт неохотно поднялась и отряхнула одеяло. Пока Кончита несколько раз ходила за горячей водой, она сбросила с себя белье и наконец нагишом шагнула в корыто.

Теплая вода, словно по велению свыше, уняла боль. Когда экономка вернулась, чтобы помыть ее волосы, девушка настолько успокоилась, что насвистывала мелодию «Черноглазой Сьюзен» — одной из самых любимых ее песен.

Кончита была безмерно счастлива, что Кейт наконец-то оказалась дома. Ее девочка еще больше похорошела за эти несколько недель: огромные зеленоватые глаза, прямой нос, высокие скулы и полные губы — настоящая красавица. Даже от ее обожженной кожи веяло молодостью и здоровьем. Кончита сделала зарубку в памяти: намазать болячки Кейт домашним бальзамом из столетника.

При этом ее очень огорчило, что сеньор Джеб так и не сумел разглядеть хорошие качества дочери — стойкий дух и преданное сердце, скрытые под наслоениями неистовой ирландской гордыни.

— Ну, Кателина, расскажи-ка мне обо всем, что приключилось с тобой, — тихо проговорила Кончита.

Кейт улыбнулась мексиканке, а потом начала рассказывать о том, что случилось в Накогдочесе, — о жестокости миссис Эберхард, о том, что ее понудило сжечь школу, и о последовавшем затем заключении в тюрьме.

— Бедняжка! — воскликнула Кончита в конце ее повествования и осенила себя крестным знамением. — Не мне порицать тебя! А что сказал сеньор Джеб?

Зрачки Кейт потемнели от негодования.

— Как обычно, сеньор Джеб даже не пожелал выслушать свою собственную дочь.

Кончита наклонила голову, промывая густые черные волосы Кейт.

— Какая жалость! Не понимаю, что такое с вами: дня не проходит, чтобы вы не поругались. Сеньор Джеб при жизни сеньоры Маргариты был другим человеком…

— Он никогда не перестанет винить меня в ее смерти, — с горечью промолвила Кейт.

Вздохнув, мексиканка повернулась и вынула из туалетного столика два полотенца. Как только Кейт поднялась на ноги, Кончита обернула одним полотенцем ее мокрое тело, а другим принялась тереть волосы.

— Сеньор Джеб — хороший человек, но с тобой…

— У него нет ни капли терпения, — договорила Кейт.

— А ты разве ни разу не подвергала испытанию его терпение? — кротко осведомилась Кончита.

Вздохнув, Кейт приняла из рук мексиканки ночную рубашку.

— Дело в том, что отец совсем не любит меня.

— В таком случае Зачем он отправился за тобой в Накогдочес?

Кейт расправила рубашку.

— Это все упрямство и гордость. Он не мог позволить, чтобы я опозорила семью. К тому же он решительно настроен наказать меня, выдав замуж за какого-то старого дурня.

Глаза Кончиты округлились.

— Что это за безумная идея — выдать тебя замуж!

— Спроси своего хозяина, Кончита. Для него это не безумие. Он клянется всеми святыми, что выдаст меня за какого-то старого чудака с подагрой, ревматизмом и гнилыми зубами.

У мексиканки перехватило дыхание.

— Сеньор Джеб, верно, шутит.

— Мне так не кажется. Если откровенно, я вовсе не намерена задерживаться здесь надолго и выяснять, правду он говорит или нет.