Глава 19

Церемония похорон Ардена Ренне прошла днем раньше, но, казалось, дым его погребального костра задержался на карнизах замка, словно призрак, не желающий уходить. Скорбь была сильнее у тех, кто знал правду — Арден Ренне был предателем, готовившим убийство кузена.

Правда бывает жестоким утешителем, подумала Ллин.

Сегодня во дворе замка позади сада проходили похороны леди Элиз Уиллс. Слуга приставил к стене сада лестницу, и Ллин взобралась на нее, украдкой всматриваясь в происходящее сквозь листья глицинии, ловя каждое слово, каждый вздох. Не было ни тела для погребального костра, ни останков для предания земле, ни пепла, чтобы пустить по воде, даже если семья Уиллс и следовала подобным суевериям. Во дворе находились лишь скорбящие, большинство из которых никогда не знали Элиз Уиллс: леди Беатрис Ренне, несколько ее племянниц и племянников, многочисленные менестрели, — должно быть, знакомые лорда Каррала, и сам лорд, мертвенно-бледный, словно потерявший точку опоры.

Люди окружали композицию из изысканно расставленных цветов, гладких камней и зажженных факелов. По традиции там должны присутствовать предметы, дорогие умершему, но эти вещи были далеко, поэтому члены семейства Ренне предложили то, что посчитали подходящим случаю: пяльцы с незаконченной вышивкой, сборник стихов, маленькую арфу и куклу.

Из сосуда, где горела смола, вырвалась черная полоса дыма, превратившаяся в странные каракули на фоне высокого серого неба.

Из уважения к гостю леди Беатрис произнесла речь; ее голос был мрачным, исполненным достоинства и сострадания. Когда она закончила говорить, среди одетых в черное людей воцарилась тишина. Рубашки мужчин казались ослепительно белыми на фоне хмурого неба.

Пауза затянулась. Вдали дважды прокричала ворона.

— Лорд Каррал? — негромко позвала леди Беатрис. — Если вы не против…

Ллин поняла: старик не понимает, что другие склонили головы, поскольку он продолжал пристально смотреть вперед слепыми глазами.

Каррал глубоко и прерывисто вздохнул.

— Хотя я незаслуженно получил репутацию хорошего менестреля, — тихо заговорил он, — у меня нет песни для дочери. Моих скромных способностей не хватает, чтобы сказать все, что хотелось бы. Песнь об Элиз должна описать каждую минуту мимолетной жизни. Чтобы исполнить ее, потребовалось бы двадцать лет. Ее сон, дыхание, смех, первые шаги. Первый поцелуй… и последний. Она бы поведала о любви Элиз ко мне… и о моей к ней.

Лорд на мгновение затих, продолжая беззвучно шевелить губами. Ллин показалось, что он больше не сможет говорить, однако старик продолжал:

— Песнь о ней содержала бы все, что я не мог видеть: ее прекрасную улыбку, золото волос в лучах вечернего солнца, легкость и грацию движений, пальцы, перебирающие струны арфы. В этой песне было бы все ее детство; первые слова, игры, тысячи «почему», вопросы, которые она задавала в два года. Ее первый танец. Первый бал.

Старик закрыл невидящие глаза, и по щеке потекла слеза, но лорд сдержал рыдания.

— Все черты молодой девушки, которой стала Элиз, достойны поэзии, — тихо заговорил он. — Ее мелодичный голос, детское чувство справедливости, неукротимый дух, протест против междоусобных войн, который привел к тому, — проговорил лорд почти шепотом, — что она в конце концов сделала.

Каррал с трудом произнес последние слова.

— Если бы я мог сочинить такую песнь, в ней не было бы строк о ее смерти… ибо я не выдержал бы этих воспоминаний. Нет, песнь об Элиз должна закончиться на вызове моему брату, ведь Элиз бросилась в реку не от отчаяния. Я знал дочь. Она была непокорной, своевольной и гордой и не могла позволить Менвину и его союзникам использовать себя в своих целях. — Лорд Каррал замолчал, слезы ручьями потекли по старческим щекам. — Или, возможно, я мог окончить песнь на ее последнем прощании со мной, последнем танце. Но мне бы вряд ли удалось завершить эту песнь, поскольку я буду играть ее снова и снова, пока сам не последую в реку вслед за дочерью. Снова и снова буду я вспоминать тысячи бесценных минут ее жизни, вспоминать все мои мечты о ее будущем.

Лорд снова смолк, по-прежнему глядя перед собой.

— Прощай, доченька, — воскликнул он с нежностью, разрывающей сердце, и бросил розу в пламя.

Старик разрыдался, не обращая внимания на собравшихся. Он рыдал о потерянном ребенке, и Ллин плакала вместе с ним. Девушка прислонила голову к камню и чувствовала, как текут слезы. Шатаясь, она спустилась по ступенькам и села на последнюю из них, содрогаясь от рыданий по той, которой не знала.

— Несчастный человек, — шептала Ллин. — Бедный, несчастный человек. Его жизнь полна потерь, гораздо больших, чем мои. Гораздо больших…

Менестрели, которые привыкли сохранять спокойствие даже на самых скорбных мероприятиях, затянули печальную мелодию. Солнце зашло на западе за тучу, увлекая за собой и весь день. Собравшиеся стали расходиться, однако менестрели остались дежурить, сменяя друг друга у погребального костра, как будто, демонстрируя выносливость, они проявят уважение и любовь к отцу погибшей девушки. Но это едва ли могло облегчить душевные страдания лорда.

От горящей смолы все еще шел дым, набросав напоследок еще пару строк на серой бумаге неба.

Глава 20

— Они Ренне, — тихо сказала Элиз, — они жаждут мести.

— Зачем? — спросил Пвилл.

Девушка пожала плечами.

Тэм и Элиз вернулись в лагерь и обнаружили, что там все уже суетились, готовясь отправиться в путь при первых лучах солнца. Элиз рассказала о том, что ей удалось разведать.

Тэм различал в сумерках сгорбленные силуэты товарищей, занимавшихся своими делами. Юношей овладело смутное беспокойство, подобное струйке дыма, поднимающейся от гаснувшего костра.

Пвилл встал.

— Если это Торен Ренне, то, я думаю, его мотивы не настолько просты, как кажутся. Я бился с ним на турнире. Это очень цельный человек, напоминающий скорее короля из легенд, нежели кого-то из его вечно грызущейся родни. Если он преследует Хаффида, на то должны быть причины. — Пвилл перевел взгляд на Элиз. — Не знаю, считать ли смелостью или глупостью то, что ты шпионила за ними, прячась в темноте по кустам. Удивительно, что тебя не заметили.

— Хватит! Давайте прекратим притворство! — воскликнул Финнол, тыча пальцем в девушку. — Если ты — Элиз Уиллс, то я — Торен Ренне… Все это уже поняли. Посмотри на себя! Ты столь же сильна, как Бэйори, так же мастерски владеешь мечом, как Пвилл, и такая же застенчивая, как… я. Зачем скрывать правду? Нам доводилось встречать нэгара и раньше.

Тэм почувствовал, как Элиз замерла.

— Финнол прав, — промолвила она холодно и спокойно. — Я плыла по реке, ведь она во многом — мой дом. Ренне разбили лагерь внизу по течению. Я подслушала разговор Торена Ренне и Диза. Они гадают, зачем их кузены Сэмюль и Бэлд путешествуют в обществе Хаффида, которого они преследуют.

Все молчали. Неловкая тишина наполнилась осознанием близости колдовских чар.

— Так кто же ты? — с трепетом в голосе спросил Финнол.

— Я — Элиз Уиллс, Финнол, у тебя не должно быть сомнений на сей счет. Но нэгар, с которым я заключила сделку, — Шианон, а она колдунья, могущественная и ужасная.

— А что тебе… ей нужно от нас, простых смертных?

— Вот-вот разразится страшная война. Вы можете не помогать мне предотвратить ее, Финнол, но она все равно найдет вас. Моя цель — остановить Хаффида. Если удастся — убить и сжечь на погребальном костре. Так что сами решайте, как поступать дальше.

— Стоять насмерть в битве с колдуном или же бежать и получить удар в спину. — Финнол всплеснул руками. — Невелик выбор, если тебе к тому же можно верить.

— Я ей верю, — выпалил Тэм, удивляясь собственной смелости. — Хаффид стал нашим врагом той ночью, когда мы встретили Алаана на мосту Теланон, и останется врагом, пока либо он, либо мы не умрем. Я не знаю, почему нас избрали для той миссии, но это так.

— Вас избрала река, Тэм, — ответила Элиз. — Вы можете принять ношу со страхом или найти в ней утешение. Река указала на вас, и она сделала правильный выбор.

— Разве нельзя было найти кого-нибудь другого? — тихо недоумевал Финнол. — Например, воинов, которые всю жизнь провели в бою? Эти люди гораздо лучше подошли бы для такой задачи.

— Если кто-то и подходит для этой миссии, то именно ты, Финнол Лоэль, и твои друзья. Кто сражался с рыцарями Хаффида на реке Уиннд? И ведь многие из черных рыцарей погибли, в то время как вы остались невредимы. Река не ошибается, Финнол. Не ошибается.

Это заявление не очень успокоило Тэма.

На некоторое время воцарилось молчание.

— И все-таки приезд Ренне не кажется мне случайным, — сказал наконец Синддл. Он поставил лук одним концом на сапог и согнул, надевая тетиву. — Если придется воевать с Хаффидом, у нас будут союзники.

— Это вряд ли нам поможет, — ответила Элиз. — Хаффиду не составит труда разлучить нас с союзниками. Он гораздо более страшен, чем армия, а я… я не понимаю, что за изменения происходят во мне.

Девушка села на камень и сцепила руки, опершись локтями на колени.

— Я должна разыскать Алаана. Только он поможет мне.

Она взглянула на товарищей уже без раздражения. Теперь Элиз казалась одинокой и напуганной.

— Сила Шианон выше нашего понимания. Мне это известно, но я не могу разобраться во всех нахлынувших воспоминаниях.

Она закачала головой, дрожа от волнения.

— Куча беспорядочных фрагментов… обрывки снов и преданий…

— Как истории, которые я собираю, — подал голос Синддл. — Наверное, так же, как и в моем ремесле, стоит терпеливо ждать. Со временем все обретает смысл.

Элиз кивнула, хотя было ясно, что ей не верилось.

— Я точно знаю, как Шианон поступила бы с Ренне. Она бы натравила всех кузенов на Хаффида, чтобы получить возможность скрыться от него… и была бы права.

Тэм видел, как его товарищи отвели глаза от Элиз, все до одного смущенные такой беспощадностью. Он осознавал, что в девушке, которую он любил этой ночью, гораздо меньше от Элиз, чем она утверждает.

Тэм вспомнил, как она вышла из реки — не совсем нэгар, но и не человек. Это странное качество и привлекло юношу: ее холодное тело быстро нагрелось от страсти и наслаждения. Вот только сердце, по-видимому, осталось безучастным.

— Я не буду принимать участие в убийстве ни в чем не повинных людей, — решительно заявил Финнол.

Элиз тряхнула головой.

— Какая же роскошь — принимать подобные решения, — сказала она. — Если Хаффида не остановить, еще до конца года погибнут тысячи невинных людей. Десятки тысяч. Все те, кто идет за Тореном Ренне, и сам лорд Торен. А вы зато не будете причастным к гибели неповинных людей… Стоит позволить Хаффиду продолжать в том же духе, и на ваших руках окажется больше крови, чем сможет смыть река.

Элиз встала.

— Хаффид убьет нас всех, если мы останемся здесь до утра. Он знает, что должен погубить меня до того, как я наберу силу. Нам ничего не остается, кроме как перенести лодку в болото и исчезнуть отсюда до полудня.

Девушка замолчала и обвела окружающих властным взглядом.

— Собирайте вещи. Я пойду проверить дорогу. В темноте я вижу лучше любого из вас.

Элиз прошла мимо молодых людей и стала решительно подниматься вверх по склону.

Бэйори встал, словно намереваясь последовать за ней, однако Тэм остановил его.

— Пусть идет. Ей нужно подумать.

Бэйори замешкался, и Тэм в темноте почувствовал на себе его непонимающий взгляд.

— Не нужно с ней так говорить, Финнол, — спокойно предупредил Бэйори.

— Она — нэгар, Бэйори, — ответил Финнол. — Ты разве не слышал? Она заключила сделку с той, которой ты отказал.

— Возможно. Однако без нее мы пропадем, это совершенно точно. Так что не надо ее злить.

Тэм оглядел лица товарищей, ощущая их напряженное внимание.

— Рэт однажды поведал мне легенду, — произнес Синддл, усаживаясь на плоский камень.

Он пристально глядел вдаль, и в сумерках чудилось, что его голосом говорят сами скалы.

— Это история о проклятом клинке. Никто не знал, откуда он взялся — кажется, его принес Нарал Тинн с Зимних Войн, хотя о том, как меч попал к нему в руки, сам он плел самую разную чушь. На клинке, как гласит предание, никогда не появляются зазубрины, его не нужно точить, и он не знает ржавчины. Через год после возвращения Нарал Тинн умер от неизвестной лихорадки, в предсмертном бреду проклиная меч, словно это был демон. Меч взял его сын, а затем сын сына, а потом он перешел в собственность крепости Аборель, и его брали в руки лишь в моменты отчаяния. Каждый раз тот, кто брал клинок, погибал в течение года от той самой неизвестной лихорадки, которая свела в могилу Нарала Тинна. И каждый, умирая, проклинал меч. Многие, многие годы он хранился под замком в крепости Аборель, и никто не осмеливался прикоснуться к мечу. Еще ни одна битва, в которой люди прибегали к помощи проклятого клинка, не была проиграна, и слава о нем разносилась повсюду. Целые армии осаждали крепость Аборель, чтобы силой завладеть мечом, поскольку считалось, что все истории о смертоносной лихорадке выдуманы аборельцами для того, чтобы оставить его у себя.

Однажды к стенам цитадели подошла большая армия и разбила лагерь, готовясь к осаде. Старый лорд, хозяин крепости, выглянул из бойницы и, увидев огромное войско, понял, что Аборель падет. Он приказал принести из оружейной кладовой запечатанный ларец. Старик достал оттуда сверкающий клинок, показывая его собравшимся рыцарям.

Кто возьмет Клинок Смерти и защитит наших жен и детей от врагов за стенами крепости? — вопросил он.

Все его рыцари лишь молча опустили головы.

Лорд печально посмотрел на меч.

В таком случае это мой долг, — сказал он, протягивая дрожащие старческие руки к оружию.

Не твой, отец, — возразила его старшая дочь Лента. — Дни, когда ты воевал, давно прошли. Клинок Смерти требует более сильных рук.

Не успел лорд ответить, как Лекта шагнула вперед и схватила меч.

Кто осмелится забрать его у меня? — бросила она в лицо рыцарям. Но все они отступили назад, отводя глаза от блистающего яростью клинка.

Лента повела за собой воинов крепости Аборель башни и сняла осаду, уничтожив вражеских предводителей. Она вернулась с армией в крепость, однако ее встретили не радостные возгласы, не звуки труб, не барабанная дробь, а только лишь слезы и сдавленные рыдания

Отец девушки вынес ей ларец, и дочь положила Клинок Смерти на место. Отец отнес оружие в свои покои. В присутствии одного лишь старого конюшего лорд предложил клинку забрать его жизнь вместо жизни дочери и до восхода солнца бросился грудью на его острие.

Лорда крепости Аборель оплакивала вся рать, и особенно его дочь. Не прошло и месяца, как ее охватила неизвестная лихорадка сбить которую не мог ни один лекарь. Во время очередного приступа бреда девушка вдруг стала спокойной и сказала сестре: Это часть сделки: моя смерть за все прерванные мною нити жизни. За все спасенные мною жизни . И она умерла. Клинок Смерти заперли в одной из комнат оружейного склада, где он ждет своего времени, словно спящая чума.

С шумом ветра сливались отдаленные крики лягушек и стрекот насекомых.

— Ты хочешь сказать, что Элиз умрет в результате заключенной ею сделки? — нарушил тишину Бэйори.

Собиратель легенд покачал головой.

— Не обязательно. Я рассказал эту историю лишь потому, что она напомнила мне нашу ситуацию: Элиз придется заплатить за свой поступок. — Синддл, обернувшись, посмотрел на Бэйори. — И никто больше не заплатит такую цену, Бэйори. Никто, кроме нее самой.

Глава 21

Когда путешественники столкнули лодку в темные воды, все они промокли до нитки и покрылись синяками и ушибами. Дорога вниз по склону оказалась скользкой и ненадежной. Несколько раз они падали и чуть было не выпускали из рук лодку. Этот путь был бы труден даже днем, ночью же он стал просто опасен.

Среди облаков едва показался рассвет. Впереди под огромным одеялом тумана простиралось болото. Виднелись разрастающиеся островки осоки и болотных трав. Деревьев не было, открытые участки воды окружали камыш и туман. Дымка застилала небо, и казалось невозможным определить, где встает солнце.

— Да чтоб она провалилась, эта лодка!.. — воскликнул Финнол и рухнул на мокрую траву.

Почти все последовали его примеру.

— Алаан предупреждал, что болото кишит змеями, — произнес Пвилл, внимательно осматриваясь.

Синддл медленно поднялся.

— Если Алаан говорит, что это так, — откликнулся собиратель легенд, — то мы должны быть осмотрительны. Таких бывалых путешественников, как он, мало.

Румяный Финнол сладко потягивался, валяясь на траве.

— Пусть меня покусают змеи, — томно произнес он. — Если я не отдохну, то все равно умру.

Бэйори оглядел кузена, затем наклонился, чтобы напиться воды, однако Элиз остановила его, положив руку на плечо.

— Не надо, лучше наполним фляги из ручья. Эта вода вредна для здоровья.

Девушка взяла у Тэма меч.

— Нет времени на отдых. Чем раньше выберемся из болота, тем скорее окажемся в безопасности.

Бэйори кивнул и встал.

— Нам еще тащить вниз всю поклажу. Лучше поторопиться.

Все остальные начали с неохотой подниматься. И только Финнол медлил.

— Погодите немного, — сказал он, пытаясь улыбнуться. — Даже змея заслуживает отдыха…

Друзья снова стали взбираться на холм. Утро выдалось сырое, и Тэм вытирал мокрым рукавом пот со лба. Ему страшно хотелось искупаться в ручье, но предстояло еще много работы, а они уже и без того потеряли много времени. Наверняка Хаффид и его войско продолжают путь даже сейчас. Единственной надеждой двигаться быстрее оставалась лодка.

Друзья поднялись на вершину, и Бэйори с Пвиллом сразу перекинули через плечо мешки и взяли по веслу. Синддл устало посмотрел на Тэма и вздохнул, неохотно поднимая свой мешок.

Элиз стала собирать разбросанные вещи, Тэм помогал ей. И вдруг заметил, что девушка сидит на траве, скорчившись, словно от боли.

— Элиз! Что с тобой? Ты ушиблась?..

Элиз покачала головой, не открывая глаз и не поворачиваясь к юноше.

— Ушиблась? Нет, хуже. Я стала убежищем для монстра, Тэм. Меня переполняют ее мысли… Они ужасны.

Девушка снова покачала головой, и по ее щеке скатилась слеза.

— Она жила ради войны, Тэм. И я чувствую, я ощущаю ее восторг и упоение от предстоящих битв. Все остальное время она словно наполовину мертва. Живет только во время сражений, и тогда Шианон бессердечна и беспощадна.

Лицо Элиз исказила гримаса боли.

— У Шианон были дети, до воспитания которых ей не было никакого дела. Некоторые из них, чтобы заслужить расположение матери, становились воинами. Она посылала их в бой, как и всех остальных, и не скорбела об утрате, когда они погибали. Мне кажется, будто это я… Я сейчас как протрезвевший пьяница, который видит содеянное им зло, но все равно тянется к бутылке. Такова и я — женщина, пьяневшая от войны, как от вина, но излечившаяся, насколько это возможно для пьяницы. Я вижу впереди войну, Тэм, и я в отчаянии. И в то же время жду битвы, как возлюбленного. Пусть она начнется сегодня, говорит внутренний голос, война, которой нельзя избежать. Справедливая война! Дайте мне в подчинение армию, и я стану похожа на исправившегося пьяницу, запертого в винном погребе без капли воды, чтобы утолить жажду.

В слезах девушка повернулась к Тэму.

— Дайте мне управлять войсками, и я стану посылать людей в сражения с таким безразличием, словно кидаю хворост в пламя. Этот огонь согреет меня, мое холодное сердце. О, Тэм, как же я была глупа, согласившись на сделку!..

Юноша опустился рядом на колени, и Элиз горько разрыдалась в его объятиях.

Неожиданно послышалось пение Финнола. Девушка вырвалась, вскочила и побежала вниз к ручью, не сказав ни слова и не обернувшись.

Тэм стоял и смотрел ей вслед. Она скрылась за деревьями, и юноша почувствовал, что его сердце стремится к Элиз.

Она была достойна жалости.

— Ну что, отстаем, да? — сказал Финнол. — Давай, кузен, догоняй. Ты вечно плетешься в хвосте. Не могу же я всегда делать за тебя работу.

Через полчаса они оказались внизу у болота. Бэйори и Пвилл осторожно загружали лодку. Элиз в беспокойстве следила за берегом.

Финнол, стоявший неподалеку, тихо позвал друзей. Он пристально смотрел в камыши, росшие у кромки воды.

Все быстро подошли поглядеть, что же он нашел.

На краю болота в мелководье лицом вниз лежал мужчина в грязной изорванной одежде.

Элиз нагнулась и перевернула его.

— Ему перерезали горло, — сказала она и перешагнула через тело. — Но мне пригодится вот это.

Девушка вытащила из воды меч. Неожиданно Элиз отпрянула, словно от удара, и уронила оружие. Минуту она глядела на клинок, затем нагнулась и подняла его снова, опустив лезвие в воду.

— Хаффид здесь, — произнесла девушка, указывая на берег. — Недалеко. Надо уходить.

Все побежали к лодке и через мгновение плыли по болоту.

— Куда теперь? — недоумевал Финнол. — Как мы найдем Алаана на в этом огромном покрытом туманом болоте?

Элиз села на носу лодки, опустив лезвие меча в воду.

— Плывем туда, — сказала она, указывая направление. — Как можно быстрее и как можно тише. Хаффид практически дышит нам в затылок.

Лодка быстро скользила по воде, несмотря на тяжелый груз, и вскоре выплыла из тумана. Странный потускневший меч Элиз все еще держала в воде. Спустя некоторое время она немного расслабилась.

— Он уже не так близко, — сказала девушка уже не шепотом, как раньше, хотя до этого они почти не говорили.

Тэм заметил, что Синддл скорчился, и его лицо исказила боль.

— Что случилось? — спросил юноша.

Собиратель легенд с трудом выпрямился.

— Случилось?.. Болото, Тэм. Оно изобилует историями, словно жизнеописания всех людей мира стеклись сюда и лежат здесь слоями, как ил, глубоко под нами. На самом дне лежит великая история. Это легенда о волшебнике, я думаю, но мне слышно только эхо. Однако великая легенда ускользает от меня.

— Легенда об Эйлине, Синддл, — объяснила Элиз, не сводя глаз с воды. — Это брат Уирра, в честь которого раньше называлась река Уиннд. Отцом Эйлина Уирра был Тузиваль, а матерью — лебедь. Тузиваль заколдовал ее так, что при свете луны она становилась девушкой: ее звали «вечерний лебедь». Она снесла три яйца. Если бы они вылупились ночью, они стали бы вечерними лебедями, как их мать; но при свете дня они превращались в человеческих детенышей. Двое вылупились до захода солнца, но одно яйцо припозднилось — девочка. Сыновьями оказались Эйлин и Уирр, дочерью — Шианон, которая не прожила и трех лет. Уирр назвал в ее честь свою собственную дочь: Шианон — вечерний лебедь.

Элиз откашлялась и продолжала:

— Задолго до того, как дети Уирра появились на свет, братская любовь иссякла. Разум Эйлина помутился. Хотя раньше он обладал волевым и властным характером, теперь стал труслив и подозрителен. Часто говорили, что в королевстве Эйлина дышать может только король. Даже его единственный сын покончил жизнь самоубийством, не в силах терпеть отца-тирана.

Элиз на секунду смолкла.

— Эйлин являлся большим колдуном и обладал такими знаниями, которые были недоступны его более мудрому брату. И Эйлин использовал свои страшные чары. Земли между королевствами разделили так, чтобы никто не смог проехать между владениями братьев. Но в колдовстве оказался изъян, и границы королевств иногда открывались, в чем вы смогли убедиться, спускаясь вниз по реке. А теперь Эйлин лежит здесь и спит долгим сном, полным мрачных грез. Истории всех людей собраны в водах болота, поскольку Эйлин всегда контролировал даже это. И вот мы здесь: ищем сына Уирра, причем другой его сын гонится за нами, желая убить.

Глава 22

Хаффид всматривался в небо над утонувшим в тумане болотом.

— Не это ли место описывал воин моего отца? — тихо спросил принц.

Хаффид сначала не ответил, потом неохотно кивнул.

— Разве ты не говорил, что Алаан пытался заманить тебя сюда, чтобы ты не узнал о возвращении Шианон? Однако мы все-таки здесь.

Слуги Хаффида начали потихоньку отходить от хозяина. Даже Сэмюль Ренне почувствовал гнев, исходящий от колдуна. Майкл понимал, что лучше остановиться. Дразнить Хаффида было и страшно, и опасно.

— Вероятно, это слишком рискованно, — произнес юноша, и во рту у него пересохло. — Как-никак, два колдуна…

Хаффид развернулся и пристально смотрел на принца до тех пор, пока тот не отвел взгляд.

Когда Майкл поднял голову, Хаффид уже отвернулся.

— Мы направляемся к болоту, — приказал он рыцарям. Принц с облегчением вздохнул. Хаффид не ударил его, как опасался юноша.

— Ты блефуешь без козырей, — негромко сказал Сэмюль Ренне.

Он стоял рядом с Майклом, стараясь не смотреть на него, словно не хотел, чтобы их видели вместе.

Принц пожал плечами.

— Ничего не могу поделать, — искренне ответил оп. — Все так его боятся. Кто-то должен постоять за себя.

— Это глупый риск.

Слова Сэмюля Ренне не удивили Майкла. Сэмюль был самым незаметным человеком из всех, кого Майклу довелось встречать: почти тенью. И все же у принца было ощущение, что Сэмюль совсем не дурак.

Наверное, один я дурак, — подумал Майкл. Он поднял мешок и перекинул его через плечо.

Принц Майкл Иннесский с трудом выдрал ногу из засасывающего ила, потерял равновесие, споткнулся и с чавканьем упал в липкую жижу.

Один из рыцарей Хаффида, идущий рядом, сердито глянул на принца. Дно болота было податливым все утро, но оно не пыталось утащить сапоги при каждом шаге. Сейчас ил, напротив, стремился затянуть в свои глубины или по крайней мере замедлить шаг до черепашьего.

Принц оглянулся на изогнутую вереницу воинов, уходящую в туман. Они брели вперед, словно во сне, пытаясь сохранять равновесие, иногда падая.

Войско старалось придерживаться открытой воды. Не прошло и часа с момента их появления на болоте, как одного из воинов укусила змея. Хаффид отправил его назад вместе с товарищем. А через два часа они снова встретили этих же солдат, заблудившихся в непроглядном тумане. Спустя некоторое время укушенный умер, и все продолжили путь, притихшие и настороженные.

Хаффид время от времени погружал меч в болото: опускал лезвие в воду и стоял неподвижно, закрыв глаза. Затем рыцарь указывал направление и его люди начинали двигаться вперед. Их преследовали тучи насекомых, остервенело кусая и жаля куда попало. Красно-коричневый слепень бил так, что мог бы посрамить стервятника.

Войско брело вперед; его предводитель шел посредине, окруженный со всех сторон охраной. Затем шли лорды Ренне, за которыми тянулись остальные подданные Хаффида. Шествие замыкал принц Майкл и арьергард из четырех черных рыцарей. Стены густого тумана смыкались вокруг. Остановившись на минуту, можно было легко потерять попутчиков из виду. Принц знал, что в этом случае человеку суждено бродить по болоту кругами, пока не появится солнце или не наступит смерть от истощения. Где отдохнешь в таком месте? Майкл содрогнулся, представив, каково сидеть в мрачном болоте, пытаясь заснуть так, чтобы не упасть и не захлебнуться во сне. Какая ужасная и позорная смерть… Могла, правда, укусить змея. В этом случае смерть была бы быстрой, но мучительной.

У принца появилось желание бросить кольчугу в болото и довериться судьбе, однако, подумав, он решил, что Хаффиду известно побольше об этом гиблом месте, а черный рыцарь оставался кольчуге. И Ренне не снимали броню, хотя, вероятно, тоже следовали примеру Хаффида, поскольку в военном деле были искушены не больше, чем принц Майкл, несмотря на всю доблесть, демонстрируемую на рыцарских турнирах.

Майклу приходилось прилагать большие усилия, чтобы передвигать ноги. Неожиданно он услышал, как Хаффид громко выругался. И еще раз — погромче и более внятно. Черный рыцарь замер, держа в руках меч, погруженный в темную воду. Внезапно глаза его широко раскрылись, он затряс головой и снова разразился ругательствами.

Принц готов был поспорить, что рыцарь учуял и Алаана, и Шианон.

Через час войско остановилось на короткий привал, и Хаффид послал за ним.

Принц Майкл побрел туда, где стояли Хаффид с охраной.

— Тот воин, которого мы допрашивали в палатке твоего отца… ты знал его?

Майкл удивился, насколько мягким и даже заботливым казался голос Хаффида. Словно он уже забыл об утреннем происшествии, и язвительные насмешки теперь не имели никакого значения.

— Я не могу утверждать, что знаю его хорошо. Он много лет служил моему отцу, как и его отец.

— Ты доверял ему?

— Конечно, да. Я доверяю всем воинам отца.

На мгновение серьезное лицо Хаффида озарило некое подобие улыбки.

— И, как мне кажется, напрасно. Но сейчас мы говорим о конкретном человеке. Ты не припоминаешь ничего, что заставило бы сомневаться в нем? Ни малейшего эпизода?

Принц Майкл задумался, недоумевая, почему это так интересует Хаффида.

— Ничего. В конце концов я близко с ним знаком не был.