Лебединые войны (№2) - Остров битвы

Слева простиралась ночь — сланцевые тени и горы, освещенные неровным лунным светом. Внезапно луна скрылась за облаком, и Алаану пришлось идти на ощупь, едва различая дорогу. В такой темноте легко оступиться и мгновенно стать дыханием неба…

Снова показалась луна, и Алаан поспешил вперед. На повороте остановился и оглянулся. За ним гнались, следуя уже буквально по пятам.

Алаан прибавил шаг. Впереди еще достаточно долгий путь — даже для того, кто умеет находить кратчайшую дорогу.

Уступ заканчивался расщелиной, дно которой было покрыто битым камнем. Алаан уже почти мог бежать: колено немного отпустило. Самым сложным сейчас стало контролировать скорость движения. Груды щебня рассыпались под ногами, и Алаан балансировал точно трюкач на ярмарке. Он шел все дальше и дальше, перепрыгивая через невысокие валуны, один раз упал и разбил в кровь руки. Дважды Алаан останавливался и стрелял в преследователей, чтобы держать их на расстоянии.

На пути редко встречались дорожки и тропы. Алаан не хотел потерять воинов Хаффида или его самого из виду. Не сейчас.

Интересно, тут ли колдун? И живы ли в этом суровом рыцаре черты Каибра?..

Алаану было известно, к чему могут привести неверные расчеты. У Хаффида заключена сделка с нэгаром, древней душой колдуна Каибра. Алаан до сих пор хранил воспоминания о Каибре; сто лет назад тот вторгался в королевства, заставляя мужчин, женщин и детей браться за оружие. Алаан помнил о колдовстве, которое сровняло горы с землей, разрушило замки и пошатнуло основы мира. Каибр являлся чудовищем, для которого воздухом был запах войны, а вином — кровь врагов. И трудно предсказать, кого Каибр выберет врагом в следующий раз. Непредсказуемо — ни сегодня, ни завтра.

Алаан спешил изо всех сил до того момента, пока не спустился с высоких утесов и не оказался в покрытом лесом овраге. Разглядеть что-либо в этом месте сверху было несравнимо труднее, однако Хаффида подобное вряд ли волновало. У него имелся опыт погони за Алааном.

Под кронами деревьев воздух был влажным и прохладным, а земля под ногами — мягкой. Небольшой ручеек, извиваясь, терялся в темноте. Рассыпая брызги и журча по дну оврага, он будто хотел составить путнику компанию.

Вот чтопоможет Хаффиду, — подумал Алаан.

Вода. Он неуязвим рядом с водой.

Полоски лунного света мелькали над землей, когда ветер покачивал деревья из стороны в сторону, и Алаан неуверенно двигался вперед, пытаясь разобраться в безумном хаосе теней вокруг.

Воздух с хрипом вырывался из его легких: разум, казалось, пришел в оцепенение, и только рокот мчащейся по жилам крови отдавался в ушах, прерываемый глухим стуком шагов.

Неожиданно позади раздался возглас, и в землю вонзилась стрела. Алаан стал идти быстрее, прячась в тень. Из-за деревьев под ноги ему падали пятна лунного света — появлялись и пропадали вновь.

На повороте Алаану почудился лай гончих, но он не придал этому значения.

Склон становился пологим. Алаан перепрыгнул через посеребренный луной ручей, который шептал что-то неизвестно кому в тишине.

Он остановился в тени дерева и пригнулся, вслушиваясь. Призрачный свет мерцал сквозь ветви деревьев. Когда показались силуэты воинов, Алаан вышел из укрытия, подождал, пока его заметят, снова спрятался в тень и побежал.

Он знал, насколько опасно подпускать противника так близко, но в этих местах, если оторваться от преследования, воины не найдут его никогда. Впрочем, Алаану сейчас было нужно вовсе не это.

Склон круто пошел вниз, и осенний ветерок принес запах гниющих овощей. Подойдя к краю болота и выбившись из сил, Алаан остановился.

Из темноты выскочил человек с мечом в руке. Алаану едва хватило времени вытащить собственный меч и уклониться от удара, направленного сверху вниз.

Он поскользнулся на мокрой земле, инстинктивно сделав шаг назад, и едва сохранил равновесие, чуть не пропустив колющий удар в сердце. Сделав выпад, своим клинком Алаан пронзил горло противника, при этом почувствовав, как в его собственное бедро, чуть выше ушибленного колена, глубоко вонзается сталь.

Воин, одетый как игрушечный солдатик, выпучив глаза, ухватился за лезвие. В бледном свете луны было видно, как по его руке потекла темная влага; он упал на колени.

Алаан вытащил лезвие и побрел к воде, сильно хромая. Пройдя несколько ярдов, стал пробираться в камыши.

Оглянувшись, Алаан увидел свой путь, ясно различимый там, где он поднял ногами со дна ил. Воин лежал на краю болота, булькая кровью.

Алаан достал лук, присел и пустил стрелу: появились другие воины, догнавшие своего — уже мертвого — товарища.

Алаан убил одного из преследователей и чуть не попал в другого, однако враги быстро отступили в тень.

Не дожидаясь ответных действий противника, Алаан нырнул в камыши. Преследователи слишком близко, а он ранен. Пробираясь сквозь тростник, Алаан пытался балансировать на здоровой ноге. Острая осока резала руки.

Когда заболело уже все тело, Алаан вылез из камышей на открытую воду.

— Посох, — пробормотал он, едва передвигая ноги. — Мне нужен посох…

Сейчас он был уязвим, и его легко могли заметить. Алаан упал в воду, упорно двигаясь вперед — то вброд, то вплавь. Тетива лука намокла и стала непригодна, но ничего уже нельзя было поделать. Оставалось одно: как можно быстрее оторваться от преследования.

В небе парили, описывая круги, козодои, издавая жалобные крики, а лягушки пели ночные песни любви. Алаан понимал, что услышать приближение врагов в таком месте будет сложно, однако и ему не нужно передвигаться так тихо, что всегда очень кстати, когда спешишь.

Достигнув мелководья, он попытался встать на мягкое дно, но потерял равновесие и с плеском упал в воду. Алаан полз дальше, волоча больную ногу и тихо ругаясь. Слева он обнаружил канал и поплыл по нему. Вода несла его тело, опускавшееся под тяжестью меча и колчана.

Алаан взглянул на небо, надеясь увидеть там облака… Увы, по чистому звездному небосводу плыла безупречно полная луна.

Он опять забрался в камыши, с трудом прокладывая себе путь, постоянно сворачивая и стараясь оставлять как можно меньше следов. Лук стал обременительной ношей и был бы выброшен, однако Алаан не собирался оставлять ничего, что могло облегчить врагам поиски. Кроме того, лук еще мог пригодиться.

И снова он вышел на открытое пространство, принял прежнюю позу, утопив пальцы в мягкой грязи на дне, и стал продвигаться вперед. Часто оглядывался через плечо, боясь, что его застигнут врасплох. Без лука шансов не оставалось. Хромой, он не протянет долго и в битве на мечах.

Алаан чувствовал себя загнанным зверем. Снова он скрылся в камышах, медленно продвигаясь вперед. Стебли тростника росли густо и были высоки, что делало их великолепным укрытием. Большая змея испуганно проскользнула почти у ног Алаана в камыши.

— Да, — шепнул он. — Я сын реки Уирр. Тебе следует бояться меня.

Внезапно Алаан пригнулся, услышав какой-то подозрительный звук, и замер.

— Если Веллоу и ранил его, то легко, — произнес чей-то голос. — Он удирает как перепуганный заяц.

Алаан увидел трех человек, которые шли вброд, обнажив мечи. Позади двигались два лучника.

— Нет, Веллоу хорошо его задел. Острие меча было в крови. Вскоре он пойдет медленнее, ручаюсь…

— Тише!.. — зашипел кто-то.

Еще два воина с мечами в руках шли за лучниками.

Алаан притаился, пропуская врагов.

Он насчитал семерых. Должно быть, их гораздо больше. Как же Хаффиду удалось тайно провести всех на бал?..

Когда небольшой отряд скрылся из виду, Алаан побрел дальше, увидев узкий проход в камышах. Что-то схватило его за здоровую ногу, и он остановился, чтобы освободиться. Цветы танглвайна часто встречались в этих местах. Нужно быть более осмотрительным. Бутоны, алые днем, закрывались на ночь и становились незаметны.

Алаан шел осторожно, то и дело останавливаясь, чтобы прислушаться к голосам воинов. Он наткнулся на небольшой островок среди тростника и лег на влажную почву.

Нужно отдохнуть, только недолго. Алаан знал, что если Хаффид сейчас здесь, то выследит его, несмотря на все уловки. У колдунов свои методы.

Достав кинжал, Алаан разрезал штанину на раненой ноге выше колена. Из пореза, причиняющего невыносимую боль, вытекло совсем немного крови. Алаан раздвинул рогоз, чтобы луна осветила ногу. Бывало хуже, значительно хуже, но тогда целебные воды Уирра были рядом…

Он отрезал кусок ткани и перевязал рану. Скверная стоячая вода болота непригодна для лечения, но делать нечего. Бежать от врага оказалось гораздо труднее, чем Алаан предполагал.

Вдалеке раздался крик. Слов нельзя было разобрать, однако в интонации слышалось отчаяние. Кому-то повстречалась одна из болотных змей или камышовый кот. В здешних местах много опасных тварей.

И снова послышался крик.

Хаффид, конечно, остался бы невредим. Животные побаивались сыновей реки Уирр — в отличие от людей, они в этом отношении более проницательны.

Не прошел Алаан и нескольких футов, как раздался еще один вопль, не так далеко и уже не просто отчаянный: сплошная безысходность.

Алаан направился в ту сторону, где кричали. В блеклом свете луны ему потребовалось некоторое время, чтобы определить, откуда раздавались вопли.

Выйдя из камышей, Алаан наткнулся на человека в одежде городского стражника, чья голова едва виднелась из воды. Бедняга безнадежно запутался в сети из великолепной веревки.

Охотник попал в собственную ловушку.

Оба уставились друг на друга.

— Я полагаю, вы слышали о цветах, которые называются танглвайн? — сказал Алаан после короткой паузы.

Тонущий явно выбился из сил. Он уже не мог держать голову над водой.

— Злорадствуй, если хочется, — проговорил неизвестный, — но мои люди о тебе еще позаботятся.

— Они даже тебя не могут найти, хотя ты орешь на все болото. Как им найти меня? Нет, похоже, твоих друзей постигла подобная участь. А может, их подстерегли другие опасности. Наверное, они просто заблудились и теперь никогда не найдут обратной дороги.

Алаан дотянулся мечом до растения.

— Я однажды пытался подсчитать все маленькие шипы на коротком стебле танглвайна, но скоро бросил. Они остры как стекло, что ты, без сомнения, уже успел заметить: вцепившись однажды, никогда не отпустят.

Острием меча Алаан указал на бутон, черный при лунном свете.

— Видишь эти цветы? Они похожи на те, что пожирают беспечных насекомых. На рассвете они раскроются, начнут искать вокруг, пока не найдут тебя. Ты не знал страсти горячее, чем их поцелуй. Они переваривают жертву по кусочку, сначала живую плоть, потом уже падаль. Им все равно, какую пищу потреблять — хоть дергающуюся и кричащую, хоть мертвую и разлагающуюся. Они не очень прихотливы.

— Говорят, ты брат того самого проклятого Эремона. Теперь я в это верю…

Алаан попытался улыбнуться.

— Не стоит говорить так с человеком, который собирается тебя освободить.

В глазах человека блеснула надежда.

— Зачем тебе это?

— Ты не похож на стражников Хаффида. Я думаю, ты служишь, так сказать, сюзерену Хаффида, принцу Нейту Иннесскому, верно?

Человек кивнул.

— У меня нет претензий к принцу Нейту, хотя, по-моему, он осел. Ты преследовал меня, но я прощаю тебе это. Ты просто воин, и не можешь выбирать, кто твой враг, а кто — друг.

Человек пристально смотрел на Алаана, размышляя и явно не смея надеяться.

— Впрочем, я возьму с тебя слово. Если я тебя освобожу, ты не причинишь мне зла и поступишь так, как я скажу. Без меня ты погибнешь в болоте, будь уверен. Оно более жестоко, чем ты.

Воин по-прежнему внимательно смотрел на Алаана и молчал.

Наконец он спросил:

— А что тебе надо от меня?

— Что надо? А что, собственно, ты можешь предложить? — Алаан задумался. — Я хочу знать, пришел ли за мной сэр Эремон. Он здесь, на болоте?

Стражник молчал.

— Ты не очень долго сможешь продержать голову над водой, — напомнил Алаан.

— Его здесь нет, — ответил воин.

Алаан почувствовал облегчение и разочарование.

— Ты уверен?

— Да.

— Тогда поклянись, что не причинишь мне зла, и я тебя отпущу.

Стражник затряс головой.

— Клянусь, — сказал он, и по голосу было слышно: ему до сих пор не верилось, что это не шутка.

Алаан занес меч. Плененный отвернулся и зажмурился. Но, почувствовав, что путы ослабли, открыл глаза.

— Кто же ты? — прошептал стражник. — Кто ты, освобождающий врагов?

— Врагов? Ты мне не враг, воин. Мой враг Хаффид, которого ты зовешь сэром Эремоном. А ты… ты всего лишь меч и человек одновременно. Подобных тысячи. Я дарю тебе жизнь — из жалости, поскольку у тебя нет своей головы на плечах.

Алаан продолжал разрезать стебли, державшие стражника, пока тот не смог двигаться, хотя руки тонущего все еще оставались связанными.

Приложив небольшое усилие, Алаан вытащил человека из воды и освободил ему ноги.

— Как насчет моего меча?

Алаан пошарил в воде и между камышами и, нащупав что-то твердое, выловил меч стражника. Он убедился, что руки воина опутаны танглвайном, и вставил меч обратно в ножны.

— Зачем тебе нужна была моя клятва, если ты собирался оставить меня связанным?

— Потому что я не рискую больше необходимого, воин. Пошли… — Алаан указал мечом. — Я положу руку тебе на плечо.

— Да, Веллоу и правда ранил тебя… прежде чем ты перерезал ему горло.

— Он убил бы меня на месте — хотя я не сделал ему ничего плохого и даже не знал его имени. Любой поступил бы так на моем месте, даже ты.

Алаан махнул мечом.

— Вперед, в эту протоку.

Они направились по узкому ручью. Походка спасенного была неуклюжа из-за связанных рук, а Алаан опирался на него и хромал как совершенный калека.

Никто не проронил ни слова. Алаан молчал от боли, а его спутник, по-видимому, все еще подозревал неладное и держал язык за зубами.

Двое невольных спутников брели в воде, ногами поднимая пузырьки с илистого дна. Камыш шелестел от легкого ветра.

Путь был долгим, приходилось останавливаться, чтобы дать отдых раненой ноге Алаана. Дважды он садился прямо в воду, одержимый болью, и воин покорно стоял рядом.

— Рана, должно быть, глубокая, — произнес стражник, пристально вглядываясь в след от удара мечом.

— До кости, — процедил Алаан сквозь зубы.

— Я человек слова, — сказал спасенный. — Развяжи мне руки, и я постараюсь помочь тебе.

— Очень может быть, однако рисковать я не буду.

Алаан нагнулся и пощупал ногу.

— Интересно, почему же Хаффид не отправился вместе с вами? — произнес он.

После отдыха боль немного утихла. Алаан с трудом поднялся, нога затекла и кровоточила.

— Хаффид… так ты называешь сэра Эремона? — спросил стражник. — Среди моих товарищей есть такие, кто утверждает, что это действительно Хаффид и что он когда-то служил клану Ренне.

— Сказать, что он служил Ренне, думается мне, значит погрешить против правды, хотя он действительно был их союзником — таким, каким он был для любого человека.

Алаан оперся о плечо спутника, и они отправились дальше.

— Однако ходят слухи, что Хаффид погиб на поле битвы, убитый своими же сторонниками.

— Он не погиб. Точнее, не там. Впрочем, едва ли в нем осталась жизнь; лишь крошечная искорка, раздутая в пламя. Пламя ненависти. И как тебе и твоим товарищам может нравиться служить такому человеку?

Стражник помолчал.

— Нам не нравится, — тихо произнес он с явной горечью в голосе. — Сэр Эремон — темная сила. Некоторые видели, как он выходит ночью, гуляет под звездами и разговаривает с тенями — слугами Смерти.

Голос спасенного дрогнул.

— Часами сидит он один в комнатах, возрождая давно утерянное магическое мастерство. Я видел, как весь замок пришел в движение, и каждая живая душа наполнилась трепетом, будто сама Смерть пришла уничтожить нас. И все это — дело рук сэра Эремона, затаившегося в своих покоях. Он колдун, вернувшийся из мира мертвых, — вот что говорят люди, но говорят тихо, потому что никто бы не пожелал предстать перед ним с подобными обвинениями. Никто из тех, кто желает увидеть его на костре, не решится вытащить меч. И все же сэр Эремон напуган. Я не знаю человека, который был когда-либо так напуган.

— Да, он боится: необычный дар, полученный от отца, — кивнул Алаан. — Что ты будешь делать, когда я отпущу тебя? Отправишься восвояси? Тебя наверняка считают мертвым. Впрочем, что касается твоих товарищей, то, я полагаю, так оно и есть.

Стражник посмотрел на Алаана и покачал головой.

— Я давал клятву принцу Нейту Иннесскому. Мой отец служил его отцу, мой дед — его деду.

— А сейчас ты побратался с врагом своего хозяина. Разве это предусмотрено клятвой?

Воин возразил:

— Я у тебя в плену. При данных обстоятельствах мои обязанности перед хозяином изменяются.

Алаан презрительно фыркнул.

— Мы почти вышли из болота, — сказал он. — Скоро ты будешь свободен. Если ты настолько глуп, чтобы возвращаться и служить принцу, дело твое.

В тонкой дымке показался берег, темный и мрачный. Алаан бросил клинок спутника на землю и острием своего меча освободил воина.

— Иди вдоль берега около часа, — произнес он. — Ты увидишь русло высохшего ручья, ведущее на холм. Взбирайся на этот самый холм и продолжай путь. Так ты выйдешь где-то у Вестбрука. Не могу сказать, где именно.

Стражник, выглядевший довольно нелепо в измазанном дорогом костюме посреди леса, обернулся и посмотрел на Алаана.

— А как же ты? — поинтересовался он. — Что станет с тобой? Рана наверняка загноится. Идем вместе!

— Нет, мне безопаснее находиться здесь, пока не вылечусь. Но перед тем как уйти, вырежи мне посох из этого дерева.

Стражник посмотрел на Алаана, достал меч и сделал тяжелый посох, — на секунду задумавшись, прежде чем резать безупречно заточенным мечом дерево.

Алаан взял посох, оперся на него, довольно хмыкнул и произнес:

— Будь осторожен, воин. Начинается война, а твоя клятва заставляет тебя сражаться не на той стороне. Хаффид не просто колдун, он человек беспощадный, не имеющий принципов. Война необходима ему как пища — он этим живет. И колдун будет воевать, пока я не остановлю его. Хочешь выполнить долг перед лордами Иннесскими? Убей Хаффида. Это будет подвиг, выше которого нет.

Стражник вскинул голову и взглянул на Алаана.

— Ты почти убедил меня. Сэр Эремон предупреждал, что ты заколдовываешь словом.

— Это лучше, чем быть слугой Смерти, как Хаффид.

Воин отсалютовал Алаану мечом и отправился вдоль берега, разрабатывая затекшие плечи.

Жертва собственной преданности, преданности своего отца и деда.

Алаан, прихрамывая, забрел обратно в болото, ужасно расстроенный, что его план не сработал. Хаффид не преследовал его, что делало ложными все представления Алаана об этом человеке. И что делать теперь? Лечиться и начинать сначала, принимая во внимание полученную информацию?

Прошло около часа мучительного движения вперед, и внезапно среди звуков болота и шума ветра послышался протяжный вой.

Травильные псы!

Алаан шел, спотыкаясь; на больную ногу едва можно было наступать. Псы у Хаффида не совсем обычные, а колдовские: они выследят жертву где угодно. И когда они наконец догонят его…

Алаану не хотелось думать, что будет тогда.

Он упал и с трудом поднялся на ноги, прислушиваясь. Да, собаки здесь, рядом, хотя в таком тумане невозможно было сказать, откуда доносится лай.

Приближаются, — подумал Алаан и прибавил шагу.

Хромая, он издавал больше шума, чем хотелось бы. Лай становился громче. Ему нужен лук. В его положении глупо надеяться выстоять в сражении, где кроме людей есть еще собаки — если людей больше одного.

Алаан хромал, разгребая зловонную воду. Вокруг рос тростник высотой до пояса и выше, отлично подходивший для засады — если бы не было тумана, который и без того скрывал все.

Лай слышался совсем близко. Раздавались крики людей, шум и плеск шагов.

Оставалась одна надежда. У Алаана был тайник с едой и припасами на одном из островов, редких в этом заброшенном болоте. Если бы только ему удалось добраться туда до того, как собаки настигнут добычу…

Алаан попытался бежать, но мог только хромать: нога слабела с каждым шагом, начала отказывать, и ему пришлось больше опираться на посох, из-за чего заныло плечо.

— Ну давай же, — шептал Алаан. — Они вот-вот набросятся на тебя…

Он уже разбирал слова, которые выкрикивали преследователи. Чувствуя близость добычи, собаки принялись бешено лаять. Алаан шел, оглядываясь назад, и чуть не упал, споткнувшись о берег острова.

Он взобрался на твердую почву, опираясь на посох, поскольку нога слишком ослабла, чтобы выдерживать его вес. Алаан приблизился к деревьям и протянул руки, чтобы опереться.

— Хвала звездам, он все еще тут!..

Упав на колени, Алаан поднял лук, оставленный им здесь раньше, и поспешно натянул тетиву. Вгляделся в туман, наполненный звуками. Лунный свет играл с его зрением. В ушах стоял звон от лая псов и криков травильщиков. Было слышно, как они с громким плеском бежали по воде.

И вот преследователи появились на берегу острова. Два огромных зверя рвались вперед, волоча за собой здоровенного детину.

Алаан выпустил первую стрелу, затем еще две. Одна собака покатилась с визгом, а другая вырвалась от травильщика, когда тому в плечо попала стрела. Алаан едва успел заметить, что за первыми преследователями бегут еще какие-то люди, когда пес набросился на него.

Взмахнув мечом, Алаан поднялся, но нога подкосилась, и он закачался. Увидев, как зверь оскалился перед прыжком, Алаан упал на колени, уворачиваясь от устремленных на него челюстей.

Вонзив клинок в грудь животного, он отшатнулся, и меч вылетел у него из рук.

Мгновенно вскочив на ноги, Алаан схватил лук и стрелами пронзил двух воинов, появившихся на склоне холма: ближайший находился уже менее чем в десяти футах. Остальные не выдержали и отступили, возможно, пораженные смертью огромных собак.

Алаан выпустил по стреле в двух бегущих и увидел, как один из них упал в воду.

Алаан опустился на колени, тяжело дыша, стараясь успокоить бешено бьющееся сердце. Осмотревшись, он удостоверился, что пес, лежащий рядом, мертв: клинок глубоко засел в груди зверя. А потом перед глазами все поплыло. Туман становился гуще, и затем наступила темнота…

Когда он открыл глаза, луна уже была на западе. Ногу дергало болью так, будто по ней били молотком. В нескольких футах от Алаана потрескивал костер.

— Поглядите, кто к нам вернулся, — произнес голос.

Голос принадлежал человеку в одежде палача.

Пошевелившись, Алаан понял, что руки у него связаны за спиной.

— Поосторожнее, — донесся другой голос. — Сэр Эремон предупреждал, что он очень опасен, пока жив. Не разговаривай с ним.

Человек с потным лицом, блестевшим в свете пламени, пристально посмотрел на Алаана, поднялся и отошел.

Алаан тихо выругался.

Значит, он потерял сознание, в противном случае его никогда бы не схватили. Алаан подумал о ноге. Ей явно повредила грязная болотная вода.

Обязательно нужно вернуться к реке Уиннд.

Алаан огляделся. Кажется, врагов трое. Не так уж и страшно — были бы только свободны руки.

Глава 3

Главные ворота замка Ренне оказались закрыты, хотя слуга уверял лорда Каррала, что высоко на стенах и в окнах еще горит свет.

В тишине приближенный окликнул привратников необычно громким, почти оскорбительным тоном.

— Кто пришел к нашим воротам в такой час? — отвечал охранник.

— Лорд Каррал Уиллс, — сказал слуга, промедлив секунду.

Ответа не последовало, а сверху, словно шелест листьев, послышался легкий шепот.

— Какое дело могло привести лорда Каррала Уиллса сюда в столь поздний час, да еще в такую ночь? — поинтересовались сверху.

— Я буду обсуждать это с леди Беатрис Ренне или лордом Тореном, и ни с кем больше, — твердо произнес Каррал.

— Ты слышал моего хозяина? — подал голос слуга.

— Подождите, пока мы испросим указаний, — донеслось в ответ.

Лорд Каррал подумал, что тишина сродни темноте. Лошадь под ним нетерпеливо переступала с ноги на ногу.

Лорд и слуга ждали молча, после многих лет, проведенных вместе, уже без слов понимая друг друга.

В сердце лорда росло сомнение, наполнявшее тишину. Но это сомнение вскоре сменилось воспоминанием об Элиз — ему не позабыть всплеска, раздавшегося в тот момент, когда она упала в воду. Каррал тотчас понял, что означал этот звук.

Все из-за того, что я уклонился от исполнения своего долга, — напомнил он себе с горечью. — Моя слепотаи любовь к искусству оказались достаточным оправданием для того, чтобы позволить брату Менвину взять на себя мои обязанности. Будь я внимательнее, ничего подобного не могло случиться. Менвин просто сел на свободный трон.

Из-под ворот раздался глухой стук, сопровождаемый ужасным скрипом.

Врата Смерти едва ли издадут звуки страшнее, — подумал лорд Каррал.

— Леди Беатрис примет вас, лорд Каррал, — произнес в нескольких футах от них вежливый голос. — Однако прошу вас, будьте деликатны: леди Беатрис сегодня ночью пережила страшную трагедию, как вам, наверное, уже известно.

— Что за трагедия? — быстро спросил лорд Каррал.

— Меньше часа назад убили ее племянника, лорда Ардена Ренне.

— Я не знал, — вымолвил лорд.

После неловкой паузы слуга осторожно пояснил:

— Дочь лорда Каррала, леди Элиз, погибла сегодня ночью. Утонула в Вестбруке.

— Какая страшная ночь! — вырвалось у стражника. — Несчастье коснулось всех!

Он что-то тихо сказал стоящему рядом с ним воину, и ворота заскрипели вновь.

Услышав, что слуга двинулся вперед, лорд Каррал чуть не натянул поводья. По спине у него пробежал холодок при мысли о том, что им придется пройти через эти ворота.

Ты провел жизнь в темноте , — бранил он себя. — Темнота внешнего мира ничем не лучше.

Лорд пришпорил коня.

За воротами столпилось несколько стражников, были слышны звуки их дыхания и движений. Конь вскинул голову и замер.

— Я поведу его, сэр, — предложил слуга.

Лорд слез с коня.

— Если лорд Каррал последует за мной…

Слуга подал хозяину трость и положил его руку себе на плечо. Через мгновение они уже были внутри замка, где воздух стал теплым и более влажным. Звуки вокруг тоже стали другими.

Они поднялись по лестнице, а затем тихо пошли по длинному коридору. Сопровождавший не проявлял желания к светской беседе, однако когда он все же прервал затянувшееся молчание, голос его звучал уважительно и любезно.

Лорда и его слугу попросили подождать на стульях в приемной. Мимо неслышно, будто тени, проходили придворные, — как подумал Каррал, слишком тихо даже для их положения.

В этом доме траур, напомнил себе лорд. Как и в его собственном сердце…

Лорд постарался прогнать мысли о дочери. У него еще будет достаточно времени, чтобы оплакать ее.

Вполне достаточно. Целая жизнь.

Дверь открылась, и лакей провел Каррала и его слугу во внутренние покои.

— Не может быть! — послышался женский голос. — Ваша замечательная дочурка не могла погибнуть в ночь, видевшую кончину моего племянника!..

— Тем не менее это правда, — с трудом проговорил старый лорд.

Искреннее смятение в голосе леди Беатрис растрогало его.

Маленькими прохладными руками взяла она руки Каррала. Леди Беатрис стояла так близко, что можно было различить аромат духов и пудры в волосах, смешанный с дымом и горьким запахом зажженных свечей.

— Потерять племянника-воина ужасно, хотя не совершенно неожиданно. Потерять красавицу-дочь, подававшую такие надежды… Как могло случиться?..

— Она бросилась с моста в Вестбрук, предпочитая утонуть, нежели стать пешкой в игре моего брата Менвина и его союзника, принца Иннесского… и его слуги, который называет себя Эремон.

— Хаффид… — прошептала леди Беатрис.

— Да.

— Я ненавижу даже звук его имени, — сказала женщина и взяла лорда под руку. — Пойдем, поговорите со мной. У нас общее горе. Кто еще может понять сейчас наши сердца?

Леди Беатрис подвела лорда через комнату к открытому окну. Каррал чувствовал, как внутрь льется ночь.

— Чем я могу вам помочь, лорд Каррал? Кажется, не случилось ничего такого, что заставило бы вас приехать сюда сразу после смерти дочери.

— Ничего не произошло, леди Беатрис, — ответил лорд и глубоко вздохнул. — Я здесь для того, чтобы объявить себя главой дома Уиллсов, а моего брата — узурпатором. Я опровергаю все его заявления, отказываюсь от его политики, от его союза с принцем Иннесским, у которого свои амбиции. Принцу нужен был внук-наследник, в котором текла бы кровь Уиллсов, чего уже, увы, не свершится, хотя это и к лучшему. Это жертвенный дар моей дочери. И я не допущу, чтобы страшная жертва была напрасной.

Каррал замолчал, размышляя, похожи ли его слова на речь обезумевшего от горя отца. Однако отступать было поздно, и лорд продолжал:

— Лорд Торен Ренне планировал вернуть Остров Битвы клану Уиллсов. Это было еще до того спектакля, который устроили Менвин и принц Нейт на балу. Теперь у вашей семьи нет выбора — они не могут вернуть Остров тем, кто планирует развязать войну. Но если вы не вернете его, Остров сам станет поводом для начала боевых действий. Я могу разрешить эту дилемму. Признайте мои права, верните мне Остров… и я подпишу мирные соглашения с Ренне.

Каррал слышал, как участилось дыхание леди Беатрис, которая поняла причину его визита.

— То, что вы предлагаете, лорд Каррал… заслуживает самого тщательного рассмотрения. Ваш поступок великодушен, поскольку вы чтите память дочери и ее волю. Кроме того, по благородным, как мне кажется, причинам вы стремитесь предотвратить войну. Но я не уверена, что это предложение в конце концов поможет решить проблему. Менвин и принц Нейт используют ваши действия как предлог к войне, утверждая, что мы удерживаем вас здесь против воли, или же предъявят другие нелепые обвинения. Все что угодно, лишь бы оправдать свои преступные намерения. А в их планы входит, как вы уже сказали, только одно — война.