Стремясь стать жителем столиц,
      Зарыто тут немного пепла
      И две скорлупки от яиц.
      Илья Варшавский
      * * *
      Эпитафия Николаю Рубцову, поэту, задушенному собственной женой и похороненному в Вологде: "Россия, Русь, храни себя, храни!"
      * * *
      На могиле Всеволода Багрицкого, погибшего в Великую Отечественную войну, написаны чудесные строки Марины Цветаевой.
      Я вечности не приемлю!
      Зачем меня погребли?
      Мне так не хотелось в землю
      С любимой моей земли!
      * * *
      Самая прекрасная, самая великая эпитафия находится в Тбилиси:
      "Ум и дела твои бессмертны в памяти русской, но для чего пережила тебя любовь моя".
      Грибоедову - Нина Грибоедова
      ЭРОС, ЭРОТИКА, ПОРНОГРАФИЯ
      Где-то я вычитал: "Эротика - это порнография, которая умеет держать себя в рамках приличия".
      * * *
      Чем отличается эротика от порнографии? Когда наши политические лидеры целовались с западными, это была эротика, а когда наши с нашими - это порнография.
      Одесские джентльмены
      * * *
      Пришла бабка домой" разделась и ходит голая по квартире. Старик приходит и говорит:
      - Ты что, бабка, сдурела - голой по квартире ходить?!
      - Ты ничего, дед, не понимаешь! Это у меня эротическое платье.
      - Ты бы его хоть погладила!
      * * *
      Порнография - неодушевленный предмет, вызывающий эрекцию.
      Иосиф Бродский
      * * *
      Порнография, в отличие от эротики, - это когда ты уверен, что уже знаешь все, и вдруг такое!
      * * *
      Врач спрашивает больного:
      - Скажите, вас мучают эротические сны?
      - Почему - мучают?!
      Я
      Ямайка - остров в океане.
      Якуты носят хуй в кармане.
      Азбука
      * * *
      О себе могу сказать твердо: я никогда не буду высоким, красивым и стройным. Меня никогда не полюбит Мишель Мерсье. Я не буду сидеть за штурвалом и дышать кислородом. К моему мнению не будет прислушиваться больше одного человека, да и эта одна уже начинает иметь свое...
      Я наверняка не буду руководить большим симфоническим оркестром, и фильм не поставлю, и не получу ничего в Каинах. Времени уже не хватит, не успею.
      При моем появлении все не встанут.
      Шоколад в постель могу себе подать, но придется встать, одеться, приготовить, а потом раздеться, лечь и выпить.
      Я не возьму семь метров в длину. Просто не возьму. Ну просто не разбегусь.
      Ну даже если разбегусь... Все равно уже не оторвусь...
      И даже простой крейсер под моим командованием не войдет в нейтральные воды... Из наших не выйдет.
      И за мои полотна не будут платить бешеные деньги. Уже нет времени. Уже времени нет.
      И от моих реплик не грохнет цирк, и не прослезится зал, и не расцветет что-то, и не запахнет чем-то, и не скажет девочка "я люблю тебя", и не спросит мама "что ты ел сегодня, мой мальчик?"
      Но зато... Зато я скажу теперь сыну: "Парень, я прошел через все, я не стал этим и не стал тем, и я передам тебе свой опыт".
      М. Жванецкий
      ЯЙЦА
      Везде - хоть бейся, хоть кусайся
      Тут серп и молот, как в Москве!
      И это мне серпом по яйцам
      И молотом по голове.
      Я. Коржавин. В Риме, 1976
      * * *
      Заходит старик в электричку, видит - сидит старуха, а рядом с ней мешок.
      Других мест нет, и он садится на мешок. Старуха кричит: "Осторожно яйца!"
      - Дура, кто же в мешке яйца возит?!
      - Да нет, - говорит, - в мешке гвозди.
      * * *
      Заходит мужчина в поликлинику. Идет к врачу.
      - Доктор, вы знаете, у меня, оказывается одно яйцо.
      Доктор посмотрел, пощупал.
      - Да нет, у вас два яйца.
      - Я вам точно говорю, доктор, - одно яйцо.
      Доктор попросил коллегу посмотреть. Тот посмотрел.
      - Да нет, по-моему тоже два яйца.
      - Ну что вы говорите, я точно знаю, что у меня одно яйцо.
      Другие врачи пощупали, посмотрели. Медсестры посмотрели. Все больного уверяют, что у него все в порядке и что у него действительно два яйца.
      Так он ни с чем и ушел. Выходя из поликлиники, встречает приятеля.
      - Ты что это здесь делаешь? - спрашивает приятель.
      - Да вот, - говорит, - в командировку уезжаю, час свободный до поезда остался, решил себе яйца почесать.
      * * *
      Рассказывают, что у Леонида Осиповича Утесова была домработница, которая считала до того неприличным слово "яйца", что, возвращаясь из магазина, отчитывалась так: "Купила хлеба, молока, картошки, мяса, - и добавляла, страшно краснея: - И десяток их".
      * * *
      У одного мужчины были три яйца, и он, не сказав об этом приятелю, предложил ему поспорить с кем-нибудь, что у них на двоих пять яиц.
      Так и сделали: подходит этот мужчина к какому-то человеку и предлагает ему пари на крупную сумму, что у них с приятелем на двоих пять яиц. Тот пари принял. Тогда приятель шепотом говорит:
      - Если у тебя одно яйцо, то мы выиграли!
      * * *
      - Что такое гладкое и под яйцами?
      - Седло.
      - Хуй-то! Сковорода!
      * * *
      - Можно ли на Пасху яйца красить кисточкой?
      - Можно, если они не боятся щекотки.
      * * *
      Учительница биологии решила на практике показать ученикам большой вред пьянства и курения. Берет червяка, бросает в стакан со спиртом червяк сразу подох.
      Бросает червяка в стакан с никотином. И этот червяк сдох. Бросает червяка в стакан с яичным желтком - червяк живет.
      - Дети! Какой вывод из этого опыта можно сделать?
      Вовочка:
      - Если не пить и не курить, то в яйцах черви заведутся.
      * * *
      На уроке зоологии в школе:
      - Дети, у кого самые большие яйца?
      - У страуса.
      - Молодец, Танечка!
      Вовочка с задней парты:
      - Просто она у слона ни разу не видела!
      * * *
      Сцена на улице.
      - С чем пирожки?
      - С яйцами.
      - С хуем! Я серьезно спрашиваю!
      * * *
      Приходят кагебешиики на квартиру к Рабиновичу.
      - Рабинович! Мы узнали, что ты дома хранишь два бриллианта величиной с яйцо.
      - Да нет, что вы! Вы все перепутали! Это моя жена вчера говорила с приятельницей по телефону и сказала ей, что у меня два яйца как два бриллианта!
      * * *
      Приходит интеллигент к врачу.
      - Доктор, извините, можно раздеться?.. Доктор, а можно я брюки вот сюда повешу?.. А трусы?.. Доктор, вы знаете, у меня одно яйцо чуть-чуть ниже другого... Неаккуратно как-то...
      * * *
      На бугре стоит монах,
      Долго роется в штанах.
      То ли вши его кусают,
      То ли яйца жить мешают.
      * * *
      Вышел сторож на крыльцо
      Почесать свое яйцо.
      Сунул руку - нет яйца,
      Так и ебнулся с крыльца.
      * * *
      Киновед Мирон Маркович Черненко вспоминает:
      - Однажды самый въедливый из шоферской братии задал очередной вопрос:
      "Мирон Маркович! - спросил он. - А шо это в газетах пишут про Фрейда? Он шо, гинеколог?" А когда я объяснил на доступном мне самому в ту пору уровне, кто такой этот самый "гинеколог", он взглянул на меня с нескрываемым презрением человека из народа к гнилому интеллигенту: "Тю, - сказал он, - так у нас" в народе, это же всем известно: вся сила в яйцах!"
      * * *
      Однажды таксист мне выдал неплохую пословицу:
      "Хуем не доебешь - яйцами не дохлопаешь!"
      ЯПОНИЯ, ЯПОНЦЫ, ЯПОНСКИЙ ЯЗЫК
      Был японец ростом мал,
      Но зато внимателен
      К дню рождения послал
      Игобану матери.
      Б. Брайнин
      ** *
      Японская трагедия: отец - рикша, мать - гейша, сын - Мойша.
      * * *
      На выставке в Сокольниках демонстрировалась японская электроника будущего. Люди смотрели на экспонаты и диву давались. Японский гид чтото зажал в кулаке и спрашивает нашего посетителя:
      - Сто у меня в руке? Сто у меня в руке?
      Посетитель решил пошутить:
      - Телевизор!
      - Правильно! А сколько стук?
      * * *
      Кабинет начальника - хатахама, секретарша начальника - сукахама, кабинет секретарши - хатасуки, неважно одетая женщина - кимоно-то хуевато.
      * * *
      Развод по-японски: по просьбе мужа жена сделала себе харакири.
      * * *
      Я не знаю, как у вас,
      А у нас в Японии
      Семь врачей в пизду смотрели
      Ничего не поняли.
      "ТИПУН ТЕБЕ НА ТВОЙ ВЕЛИКИЙ, МОГУЧИЙ,
      ПРАВДИВЫЙ И СВОБОДНЫЙ РУССКИЙ ЯЗЫК.
      Б. Брайнин - И. Раскину
      Беседа Иосифа Раскина с писателем и журналистам Олегом Юлисом
      Ю.: Ничего, что твоя машинистка... Как ее зовут?
      Р.: Лиза. Но она далеко не просто машинистка. Это для тебя весь мир состоит из говна, и только ты один да еще Набоков возвышаетесь над всем человечеством. Лиза - высокообразованная женщина, знает в совершенстве не один язык... Она олицетворяет собой саму интеллигентность. Ее как редактора высоко ценят в Институте языкознания и в Институте востоковедения... И вообще, Лиза - это уникальное явление. Ну ладно, извини, я тебя перебил. Я всегда всех перебиваю...
      Ю.: Вот первый вопрос: скажи, пожалуйста, твоя книга, три тиража которой издали и еще восемнадцать издадут (а ты всетаки останешься таким же бедным, и твои расходы будут превышать доходы), так вот, скажи мне, пожалуйста: это твой ребенок? Я говорю о книге. В какой мере это твое детище?
      Р.: Попробую ответить. Меня иногда спрашивают: почему на обложке ты пишешь свою фамилию, там авторы Арканов Жванецкий, Губерман... Там Исаковский... Но это мое детище, потому что я вставляю в эту книгу только то, что прошло через меня. Это моя жизнь. Там песни о Сталине времен войны, которые мы пели...
      Ю.: Скажи, пожалуйста, твоя жизнь уродлива?
      Р.: Конечно, уродлива! Но она моя. Я думаю, что в XX веке жизнь любого человека в любой стране почти всегда уродлива. Мне кажется, что в XVIII и XIX веке были жизни более удачные и менее удачные, но они были не так уродливы, как наши.
      Ю.: Жизнь Христа не кажется тебе уродливой?
      Р.: Я ее не знаю.
      Ю.: Ты веришь, что это исторически существовавший человек?
      Р.: Конечно! Я убежден в этом.
      Ю.: И во воде он ходил? Яко посуху?
      Р.: А можно анекдотом?
      Ю.: Конечно.
      Р.: Христос ведет своих учеников по воде, яко посуху. К нему подходит апостол Андрей и говорит: "Учитель, там Петр тонет". А Христос говорит: "Передай ему, пусть не выебывается, а идет, как все, по камушкам".
      Ю.: Так-то ты веришь!.. Скажи, а жизнь твоей жены уродлива - ну хотя бы потому, что она с тобой связала судьбу?
      Р.: Да.
      Ю.: Ты себя чувствуешь виноватым перед ней?
      Р.: Ты знаешь, и да и нет... У женщин есть великий инстинкт. Два инстинкта правят жизнью на этой земле: инстинкт мужчины - это инстинкт ебаря, добытчика, хозяина, и инстинкт женщины - инстинкт материнства, инстинкт разума. Женщина всегда более расчетлива, более разумна. Мужчина более страстен, более честен в чувствах. Он может выебать бабу и забыть через минуту. Женщина - нет. Я думаю, что моя жена ошиблась во мне во многом, но во многом не ошиблась. Думаю, что ее жизнь можно назвать немножко несчастливой, но она не уродлива. Знаешь, жизнь уродлива, когда человек уродлив.
      Ю.: Прекрасно! Остановимся на этом. Ведь это прямо афоризм Ларошфуко. А скажи, пожалуйста, анекдоты нужны, потому что они заставляют людей смеяться?
      Р.: Нет. Главное, почему я собрал эту книгу: анекдоты в XX веке, особенно в нашей стране, - это квинтэссенция мудрости...
      Ю.: Но смеяться они тоже заставляют?
      Р.: И смеяться, конечно.
      Ю.: И смеяться. Жизнь безобразна и уродлива, но над ней можно и смеяться, а не только огорчаться и плакать.
      Р.: У меня был когда-то приятель, немного похожий на тебя. Он был потрясающе умный, совершенно необычный, и в то же время он был ужасный человек. Он считал, что ему все позволено, что все люди - говно, а вот он - это он. И вот мы както с ним говорили, это было лет 30 назад, что-то о советской власти, о политике. И он говорит: "Знаешь, если ты мне дашь 10 рублей, то я тебя прекрасно сагитирую против советской власти, а если дашь 5 рублей, я тебя великолепно сагитирую за советскую власть". Ты знаешь, я всегда спрашиваю: "Этот человек хороший или плохой?" А вот к старости я начинаю понимать: нет белого и черного. Умный человек тебе докажет, что такой-то - хороший, и он же докажет; если ему надо, и искренне докажет, что это плохой человек,
      Ю.: А ты умеешь смотреть с обеих сторон?
      Р.: Я стараюсь. Я очень стараюсь быть объективным. Кстати, многие из моих достаточно умных друзей считают, что человек не может быть объективным. Я думаю, что может.
      Ю.: Объективность - это и значит находиться посередине между двумя точками зрения.
      Р.: Может быть, ты здесь и прав. Объективность - это значит как можно больше абстрагироваться от своего видения, от своих мозговых клеток.
      Ю: Ты бывал в комнате смеха?
      Р.: В детстве часто бывал.
      Ю.: Ты заразительно смеялся?
      Р.: Очень. Я всегда, когда вижу что-нибудь смешное, хохочу очень заразительно. Я даже над собой смеюсь.
      Ю.: А если ты попадаешь в комнату, где самые обычные зеркала, но их много, и ты видишь 20-30 собственных отражений?
      Р.: Меня бы это очень раздражало.
      Ю: Раздражало... Понимаешь ли ты, что мог бы быть совсем другим, если бы жизнь сложилась по-другому, и у тебя могло бы быть 20-30 других обличий?
      Р.: Что понимать под словом "другой"? Да, я, может быть, не занимался бы книжной торговлей. Хотя я считаю, что нашел в этом себя. Может быть, я не любил бы юмор, - но не думаю: все-таки это гены... Как бы моя жизнь ни сложилась, я никогда бы не смог убить человека. Не смог бы даже ударить...
      Ю.: И ты не допускаешь, что мог бы стать преступником, политиком, мерзавцем, что терпеть не мог бы анекдоты?
      Р.: Я немножко мерзавец и сейчас, и немножко преступник. Когда я был маленьким, я воровал у соседей деньги из карманов. Когда мне было девять лет, я из дома украл страшно дорогую, ценную вещь...
      Ю.: Понимаешь ли ты, что все люди, которые провинились перед тобой, не понравились тебе, оттолкнули тебя, - что они не виноваты в этом, что так уж сложилась жизнь?
      Р.: Конечно. В ярости я могу это забыть, но потом я это вспоминаю и понимаю. Осуждать легче всего. Тяжелее всего понять.
      Ю.: Наша беседа похожа на то, как два попутчика в купе встретились и начинают разговаривать. Мы с тобой надеемся на интересный разговор. Или, может быть, это похоже на то, как знакомятся юноша и девушка? Мы надеемся на удачу. Что ты в грязь лицом не ударишь, что я задам тебе умные вопросы. Они надеются, что полюбят друг друга...
      Р.: Нет, все это не похоже. Это похоже на беседу умного человека с мудаком. В данном случае я считаю тебя человеком даже не просто умным, а человеком действительно от Бога.
      Ю.: А почему ты себя считаешь мудаком?
      Р.: Потому что я мудак.
      Ю.: Почему ты мудак?
      Р.: Ну потому что я дикий невежда. Я начал читать, когда мне было пять лет. И читал страшно много. И в то же время я очень многого из того, что считается необходимым для нормального человека, не читал. Я могу тебе сказать, тебе, кто считает выше себя только одного Набокова...
      Ю: Ты заблуждаешься. Я всех великих писателей считаю великими людьми и ставлю выше себя.
      Р.: Нет, ты мне говорил, что выше тебя только Набоков, Ходасевич и кто-то еще, не помню.
      Ю.: Не было такого!
      Р.: Я немного нервничаю, разговаривая с великим человеком. Ты от Бога, а я даже Достоевского не читал. С начала до конца не прочел ни одной книги Достоевского. И даже не начал ни одной книги Набокова. Зато прочитал все тридцать томов Горького, в детстве - Гюго с первого тома до последнего. Мне так захотелось - все пятнадцать томов прочитать. Бальзака читал, там еще что-то... Поэзия - я страшно любил Константина Симонова, почти всего знал наизусть. А Пастернака я не знаю, Цветаеву не знаю, Ахматову... То есть я знаю, что есть такие поэты, читал их стихи...
      Ю.: Скажи, кроме твоей необразованности, еще что-нибудь тебя безобразит, уродует?
      Р.: Да, мой ужасный, с детства испорченный вкус.
      Ю.: Вкус к вещам, одежде, людям?
      Р.: К людям, к музыке, к женщинам, к вещам и т.д. Я получаю колоссальное удовольствие от Шаинского...
      Ю.: Бог троицу любит. Назови еще третье, из-за чего ты мудак в своих собственных глазах.
      Р.: Все-таки слово "мудак" не подходит. "Мудак" - прекрасное слово. Говно. Я говно.
      Ю.: Итак, первый пункт - необразованность, второй - плохой вкус, а третье?
      Р.: Не необразованность. Я кончал институт, у меня высшее образование. И в школе, слава Богу, учился. Невежество.
      Ю.: Необразованность и невежество - синонимы. Третье?
      Р.: Третье, наверное, это мое отношение к женщинам, к жизни. Именно это главное.
      Ю.: Тогда ты не мудак и не говно, а просто достаточно несовершенный человек. Но ведь ты знаешь многих выдающихся людей - и кто же из них само совершенство, или хотя бы приближается к нему? Явлинский, Окуджава, Весник?..
      Р.: Я никогда никому не завидовал. Но все-таки было три человека, кому я завидовал белой завистью. Это Муслим Магомаев, когда он пел "Бухенвальдский набат". Страшно завидовал, что он может так петь. Завидовал Леве Оганезову, потому что он фантастически играет на пианино. И был еще третий. Он был энциклопедически образован и умел это преподнести.
      Ю.: Видимо, когда ты постарел, ты перестал завидовать? А если бы не это, ты бы мне тоже завидовал?
      Р.: Тебе - нет: ты - как многие, у кого гений и злодейство не только совместны, но не могут существовать друг без друга.
      Ю.: Ты говорил, что в каждом человеке много говна. Но ведь свое говно не пахнет.
      Р.: Да, но все-таки чувствуешь его в себе, и хочется от него избавиться.
      Ю.: Есть ли у тебя собеседник из сотен твоих знакомых, с которым ты изменял бы своей привычке говорить больше других, с которым ты молчишь, и наслаждаешься его речью, и стараешься запомнить?
      Р.: Есть, и даже много, и все-таки мало. Но это во мне еврейское: чтобы я не перебивал?..
      Ю.: Ты старался запомнить когда-нибудь, что я говорю?
      Р.: Конечно.
      Ю.: А что Кораллов говорит?
      Р.: Тоже, конечно. Я стараюсь запомнить очень многих. Но мы говорим о разных вещах: ты - о тех, кого я не перебиваю...
      Ю.: А с наслаждением кого слушаешь?
      Р.: Очень многих. К примеру, Новодворскую. Зиновия Гердта с огромным наслаждением и готов слушать сутками по телевизору. Хотя я с ним не знаком. Тебя слушаю очень часто с наслаждением, когда ты говоришь о жизни, о писателях, о литературе... Готов сутками слушать свою жену...
      Ю.: А бывает, что ты слушаешь с наслаждением самого себя?
      Р.: Бывает, и чаще, чем хотелось бы.
      Ю.: Как ты думаешь, что меняется в людях, когда они остаются наедине с собой? Кровь остается та же, мозг вроде бы тот же, - но работает как-то иначе?
      Р.: Это зависит от человека. Я знаю людей, у которых мозг работает продуктивнее в одиночестве. Я не такой. Я не могу без общения, это мое спасение.
      Ю.: Значит, тебе нужны люди, чтобы самому говорить - чтобы тебя слушали; затем, чтобы ты слушал, восхищался и запоминал; а третье? Какое самое большое удовольствие на третье месте?
      Р.: Преферанс. Давным-давно не играл, но страшно люблю преферанс.
      Ю.: И тебе нравится, когда тебя обыгрывают?
      Р.: Когда это красиво - конечно. Но когда обманывают - это меня бесит.
      Ю.: И ты не жалеешь, когда красивая карточная комбинация - не у тебя?
      Р.: Нет. Я радуюсь. Я знаю людей, которые не умеют проигрывать, делают это очень некрасиво, да и выигрывают они тоже отвратительно, унижая партнера: вот, мол, какое ты говно, что я тебя обыграл. А я умею проигрывать.
      Ю: Ну вот я, писатель от Бога, гениальный, выдающийся. А сколько раз ты говорил мне, когда я приходил к тебе: "Я занят, у меня нет ни минуты". Разве ты не злорадствовал хоть немного, что ты говоришь гениальному человеку, что ты занят?
      Р.: Да ничего подобного. Я всегда переживаю оттого, что лишаюсь общения с тобой. Но причина этого в тебе самом. Ты испускаешь страшные отрицательные флюиды. Каждая лишняя минута общения с тобой, которая, к счастью, бывает не часто, отнимает у меня огромное количество энергии.
      Ю.: Ты веришь в доноров и вампиров? И я, по-твоему, вампир?
      Р.: Конечно.
      Ю.: Состояние одиночества... Не похожи ли мы на табун лошадей? Наши мысли - это лошади. Когда мы одни, то лошади мирно пасутся. А когда мы начинаем беседовать, то это табун несущихся лошадей. Не нравится тебе такое сравнение?
      Р.: Я могу сказать, что для меня одиночество - это скука. Я знаю многих, для кого, наоборот, скука - это когда кругом люди. Вот когда он один - он счастлив: он может размышлять, думать о жизни... А для меня всегда мучительно, когда возле меня никого нет.
      Ю.: Тебе твоя торговля всегда приносила всего лишь как бы прожиточный минимум - то, что ты всегда сразу же тратил. Тем не менее, ты полюбил это занятие. Ты сидишь, деньги считаешь, с девочками своими разговариваешь... Тебе это нравится?
      Р.: Знаешь, книги - это не картофель и не капуста. Я бы никогда не смог торговать ничем, кроме книг. Все-таки это не просто торговля, это пропаганда, это распространение чего-то хорошего. Но сам я уже не стою и не торгую. А когда сам торговал - я нашел себя, свой талант в этой работе.
      Ю.: И даже считать на счетах или на калькуляторе тебе нравится?
      Р.: Я всегда любил арифметику.
      Ю.: Понятно. Фабрика выпускает детские игрушки. Начинается война. Фабрика выпускает пулеметы. Не кажется ли тебе, что состояние одиночества - это фабрика, выпускающая игрушки, а беседа - фабрика, выпускающая пулеметы?
      Р.: Сравнение совершенно неудачное. Для меня одиночество - это всегда ужасно.
      Ю.: Если бы твой доход превышал твои расходы и ты бы разбогател, ты все-таки предпочитал обедать дома с женой или ходил бы в ресторан с ней?
      Р.: Начнем с того, что я никогда в жизни не был в ресторане один. Для меня главное - с кем ты. Для меня ресторан - это прежде всего общение. И потом я, сколько себя помню, ужасно любил выебываться. Пойти в ресторан для меня - это кого-то привести в ресторан.
      Ю.: Вы с женой наняли бы кухарку, если бы ты разбогател? У тебя жена готовит?
      Р.: Теща готовит, и жена готовит. Ни за что бы не наняли. Я знаю жену: для нее посторонний человек в доме - это бедствие. Для нее одиночество - это спасительно, это счастье. Она может одна ходить по лесу целый день. Любоваться растениями, грибами, муравьями. Для нее это спасительно, для меня - убийственно. Поэтому я не люблю загород, не люблю дачу. Для меня всегда нужно общение. Светлов сказал гениальную фразу: "Если бы у меня было много денег, я бы не ходил обедать в ресторан, я бы вкусно кушал дома". Для меня ресторан никогда не был средством покушать.
      Ю.: Если бы жив был Светлов, ты бы чье интервью предпочел для своей книжки: мое или Светлова?
      Р.: Твое.
      Ю.: Почему?
      Р.: Видишь ли, Светлов - хороший человек. Если в человеке есть чувство юмора, то для меня это хороший человек. Человек, у которого совсем нет чувства юмора, - я не люблю таких людей. Так что Светлов мне симпатичен, а ты... Для меня высочайшая честь, что в этой книге, которую я делаю, у меня будет интервью с Олегом Юлисом, которого, к сожалению, мало кто знает. А вот со Светловым...
      Ю.: Он уже прославлен. Назначение этого интервью - меня прославить, не тебя.
      Р.: Нет. Ни себя, ни тебя, а чтобы люди узнали, что такое Олег Юлис, а потом ты еще умеешь очень здорово выворачивать человека наизнанку. Со мной это у тебя херово получается, потому что я тебя знаю, а это всегда тяжело. Знаешь, женщины очень не любят мужчин, которые про них знают все.
      Ю.: Караулов, ты его смотришь?
      Р.: Иногда - да, иногда - нет. Смотря кого.
      Ю.: Интервью с ним ты бы тоже не хотел в этой книге?
      Р.: Чтобы он со мной по телевизору поговорил, я бы хотел. Опять-таки люблю выебываться.
      Ю.: И ему тоже заплатил бы пятьдесят долларов?
      Р.: С тобой я бы сделал интервью, просто чтобы оно у меня было. А с Карауловым мне бы хотелось поговорить по телевизору, и я бы, конечно, заплатил. Правда, для Караулова у меня бы столько денег не нашлось, даже на первое скромное предложение.
      Ю.: Ты помнишь какие-нибудь слова Горького?
      Р.: Я всегда возмущаюсь его словами: "Жалость унижает человека". Что можно придумать более мерзопакостное. Жалость прекрасна. "Человек - это звучит гордо!" - не знаю, что это значит.
      Ю.: А что Льва Толстого беспокоило? Вот эти 16 томов - о чем они?
      Р.: Для того, чтобы понять Толстого, 16 томов прочитать мало. Надо прочитать 98 томов его полного собрания.
      Ю.: Какова идея Толстого, идея его творчества?
      Р.: Я думаю, есть одна идея - Софья Андреевна.
      Ю.: Хорошо. А идея Достоевского - что это такое? Как ты себе представляешь, зачем он писал, о чем он писал?
      Р.: Я думаю, что идея та же, что и у Михаила Сергеевича Горбачева: женщина, какая-то женщина. У Горбачева - Раиса Максимовна. Мне понравилось, как кто-то по телевизору сказал по поводу Беловежской пущи: Кравчук пообещал какой-то своей бабе, что он будет президентом Украины. И вот они собрались, и он стал президентом. Я думаю, всем движет женщина.
      Ю.: Когда ты читаешь, это не состояние общения? Или беседа, разговор тебе гораздо...
      Р.: Конечно, разговор - это всегда гораздо. Но иногда книга - это потрясающе.
      Ю.: Сколько минут в неделю ты с книгой?
      Р.: Много. Что значит минут? Часов. Я думаю, в среднем часа два в день.
      Ю.: Перед сном?
      Р.: К сожалению, в последнее время, когда я начинаю читать, я часто засыпаю. Поэтому перед сном я смотрю телевизор, а читаю я в туалете, в транспорте, за едой очень люблю читать и т. д. Или когда такая книга, что я не могу оторваться, - тогда читаю в любое время.
      Ю.: Ты бы мог рассказать идею своей жизни?
      Р.: Ужасная. Всегда - женщина. Я ради женщин так много потерял в своей жизни, так много не успел...
      Ю.: Ты думаешь, это будет важно даже когда тебе будет 70, 75 лет, если ты доживешь? Ты и тогда будешь думать о женщинах?
      Р.: Да.
      Ю.: А что о них думать, зачем? О чем? Что в них? Что они - до сих пор тайна какая-то загадка?
      Р.: Да нет, уже и не загадка. Я не знаю. Это болезнь, патология.
      Ю.: Ты обратил внимание - сегодня снег выпал. Первый снег. Снег для тебя что-нибудь значит? У Чехова какой-то рассказ есть, где идет снег, и Чехов говорит, что душа становится молодой. А у тебя как?
      Р.: Да просто холодно. Я еще раз говорю: я человек не загородный, а городской. Для меня природа...
      Ю.: Что ты самому себе говоришь, когда открываешь книгу, которую еще не читал? Лев Толстой говорил: "Что ты мне новенького скажешь, автор?"
      Р.: Во-первых, я никогда не открою книгу, о которой я не имею ни малейшего представления. Нужно хотя бы, чтобы мне ктото сказал, что ее надо прочитать. Я всегда с огромным удовольствием читаю мемуары и биографии. То есть о людях, которые мне интересны. Детективы иногда читаю.
      Ю.: Чего ты ждешь от книги, которую начинаешь читать?
      Р.: Знакомства с хорошими людьми, с интересными людьми. Людьми, только людьми.
      Ю.: Мысли тебя меньше интересуют?
      Р.: Ты понимаешь, мысли сами по себе до меня не доходят. Мне нужна мысль, которая высказана человеком. Героем, персонажем.
      Ю.: Какую мысль ты считаешь самой необыкновенной из когда-нибудь кем-нибудь высказанных?
      Р.: Ну, много. Огромное множество мыслей меня восхищали и поражали. Я никогда не забуду, как я прочитал Ключевского и восхитился мыслью, что счастлив мужчина, который относится к жене как к любовнице, и несчастен мужчина, который позволяет любовнице к себе относиться как к мужу. Или многие мысли Бернарда Шоу, Черчилля... Но это все же не мысли, это афоризмы. Мысль - это нечто иное.
      Ю.: А у тебя есть любимые мысли?
      Р.: "Алкоголь в малых дозах безвреден в любых количествах" - Жванецкого.
      Ю.: Тебе хочется осознавать свою причастность к культуре? К мировой культуре, вообще к культуре?
      Р.: Наверное, это из самого существенного в моей неудовлетворенности, в том, что я не состоялся. Конечно, мне бы страшно хотелось хоть как-то быть причастным к культуре.
      Ю.: Женщины и культура. А есть что-то третье, что привязывает тебя к жизни? Женщины, культура - и что еще?
      Р.: Ну, наверное, - все-таки я рос во время войны - политика. Мне не хочется умереть, так и не узнав, что будет с этой бандой. Неужели она так и уйдет безнаказанно?
      Ю.: Хорошо. А вот еще в связи с культурой: на какое существо ты больше похож? На Гулливера, которого лилипуты связали, и он не может пошевелиться? То есть так ли ты связан с культурой, как Гулливер был связан этими нитками? Тебе неловко со своим невежеством, со своим положением книготорговца? Или ты больше похож в своих отношениях с культурой на пингвина - птицу, которая не умеет летать?
      Р.: Я не думаю, что пингвин чувствует себя ущербным из-за того, что не умеет летать. Я чувствую себя очень несчастным из-за того, что не умею играть на фортепьяно, из-за того, что не могу составить фразу из нескольких слов, которая была бы кому-то интересна. Я чувствую себя очень ущербным из-за этого.
      Ю.: Ты гордишься знакомством со мной, моей дружбой?
      Р.: Нет, не горжусь. Я получаю от этого удовольствие.
      Ю.: А есть человек, дружбой с которым ты гордишься?
      Р.: Не дружбой, а хорошими отношениями. Это Марлен Кораллов. Я горжусь тем, что я с ним знаком. Я горжусь дружбой с Мариком Барбакадзе. Знакомством с Эфраимом Севелой. Знакомством, достаточно теплым, с Зориком Балаяном... Ну, есть много людей, знакомством с которыми я горжусь. А есть люди, знакомство с которыми мне доставляет колоссальное удовольствие. Наслаждение. Обогащает меня.
      Ю.: А среди тех, от общения с кем ты испытываешь удовольствие, - я на первом месте? Или нет? И с кем еще ты испытываешь такое же сильное удовольствие, как от общения со мной?