Выругавшись, Роберт осушил стакан и направился в конюшню. Мартин уединялся в закутке, где хранилась сбруя, когда хотел напиться. Однако это случалось нечасто, и Роберт надеялся, что сейчас этого не произошло. Роберт сам был не против пропустить пару рюмок, но не терпел пристрастия к алкоголю у своих подчиненных, особенно на работе. Он несколько раз предупреждал Мартина, но ушлый надсмотрщик столько знал о его делах, что Роберт опасался увольнять его. Тем не менее Роберт умел пробудить страх в этом человеке.

Однако надсмотрщика нигде не было видно. Роберт напрасно обошел все помещения в конюшне. Вне себя от раздражения, что по вине Мартина испорчен такой прекрасный день, он уже собрался вернуться в дом и задать надсмотрщику хорошую взбучку утром. Но для начала он решил улучшить себе настроение, зайдя к шотландцу, который, несомненно, жестоко страдал после целого дня работы на поле под кнутом Мартина.

Роберт открыл дверцу стойла, и на секунду его сердце остановилось: на полу лежал Сесил Мартин, закованный в кандалы шотландца.

Им завладела дикая слепая ярость. Извергая проклятия, Роберт развязал руки надсмотрщика и вынул кляп. Следуя слабому жесту Мартина, он пошарил руками под сеном, ища ключи от замка на кандалах. Мартин жалко лепетал о коварном шотландце, который где-то раздобыл пистолет и угрожал ему. Наконец Мартин встал, и в ту же секунду Роберт отправил его на пол мощным ударом в челюсть.

Минуту спустя они обнаружили, что исчезла одна из лошадей — причем самая лучшая. Роберт был вне себя от злости. Мартин оказался настолько глуп, что дал шотландцу обвести себя вокруг пальца.

Однако даже в пылу гнева Роберт понял, что Сазерленд перехитрил не только Мартина, но и его самого.

Должно быть, прошли часы после его побега. И ни один раб не стал сообщать ему. Он не сомневался, что они знали. Конечно же, они знали.

Сопровождаемый Мартином, Роберт направился к баракам, где поднял всех для допроса. Однако он ничего от них не добился, кроме однообразно-тупых ответов: «Нет, господин, мы никого не видели, только мистера Мартина». Рабы, приставленные к лошадям, сказали, что слышали какой-то шум в конюшне, но им приказали не заговаривать с шотландцем, поэтому они не обратили на шум внимания.

В ярости Роберт так сильно ударил одного из рабов, что чуть не сломал палец. Однако боль лишь вызвала в нем желание ударить кого-нибудь еще. Но больше всего ему хотелось заковать Сесила Мартина в кандалы шотландца в наказание за оплошность. Он бы так и сделал, если бы Сесил не был единственным человеком на плантации, которому он мог доверять, и он был нужен, чтобы снарядить погоню за Сазерлендом.

Быстрыми шагами Роберт направился к дому, за ним едва поспевал Сесил Мартин. В кабинете он написал записку шерифу Бону. Он хотел, чтобы шериф немедленно пустил своих людей с собаками по следам беглеца. Запечатав письмо, он послал надсмотрщика к Бону, а сам зарядил пистолет и мушкет и начал ждать.

Но мысль о том, что шотландец, возможно, уже далеко отсюда, приводила Роберта в бешенство. Его планы рушились. Теперь Фэнси никогда не выйдет за него замуж. Она ясно дала это понять. Ему нужен был этот чертов каторжник, и немедленно!

Вскочив со стула, Роберт заметался по кабинету. Он хотел немедленно начать поиски. Лишь уверенность в том, что он, вероятнее всего, попусту потратит время, удерживала его на месте. Он не имел представления о том, куда направился шотландец. Поэтому нужно дождаться Бона с вооруженными людьми и собаками. Тогда проклятый каторжник не уйдет от погони. А когда он снова окажется во власти Роберта…

Выругавшись, Роберт схватил графин с бренди и швырнул на пол. За графином последовали стаканы. Звон бьющегося хрусталя эхом отдавался в его ушах.

Ожидание становилось невыносимым. Нужно было что-то предпринять.

Кто-то должен был знать, куда направился шотландец. Кто-то, кто видел, в какую сторону он поскакал. Но кто?

Мальчик. Он работал в конюшне и приносил Сазерленду еду и воду. И хотя ему было строго-настрого запрещено разговаривать с шотландцем, он наверняка нарушил запрет. Он весь пошел в брата, который попытался сбежать и поплатился за это.

Роберт давно избавился бы от мальчика, если бы он не был внуком его возницы Исайи. Лучше Исайи никто в округе не управлялся с лошадьми — кроме, конечно, его глупого брата Джона, упокой Господи его душу. Этот раб был предметом зависти плантаторов всего графства Кент. Исайя взбунтовался, когда под ударами кнута умер его старший внук, и Роберту казалось, что и старик попытается сбежать. Однако когда Роберт пригрозил ему продать младшего внука на рисовые плантации, Исайя присмирел.

Итак, Роберт решил вытрясти из несносного мальчишки всю правду, пока не подоспели люди шерифа.

Захватив с собой хлыст, Роберт в третий раз за ночь направился к баракам. Во дворе никого не было. Рабы давно легли, хотя вряд ли спали, содрогаясь от страха перед гневом хозяина.

Черт возьми, они должны бояться. Никто не осмеливался становиться на его пути.

Ему пришло в голову, что страх мог удержать их от того, чтобы пойти к нему и рассказать о побеге шотландца. Однако он прогнал эту мысль. Он был их хозяином и имел полное право поступать с ними как заблагорассудится.

Роберт прошел прямо в хижину Исайи. Тот открыл дверь немедленно, и взгляд Роберта устремился поверх его плеча.

— Где мальчик?

— Не знаю, господин. Я его не видел.

— Ты лжешь и ответишь за это.

Старик молчал.

Роберт наотмашь ударил его рукоятью хлыста. Он впервые поднял руку на своего возницу и ждал появления в его глазах животного страха.

Исайя не пошевелился, и выражение спокойного достоинства на его залитом кровью лице лишь подстегнуло ярость Роберта. Однако он понял, что ничего не добьется от старика. А если он сейчас же не уйдет, то может выместить на нем всю злобу и потеряет ценного раба.

— Пришли мальчишку ко мне, — коротко сказал он. — Я не обижу его.

— Я так и сделаю, господин, когда увижу его.

Роберт отступил, пораженный реакцией старика. На его лице не было и тени страха. Если рабы потеряют страх перед ним, Роберт потеряет все. Он был один на плантации. Даже Сесила не было рядом. Он не впервые оставался в поместье один с рабами, но всегда чувствовал себя хозяином положения. Но в течение нескольких последних часов что-то неуловимо изменилось. На глазах рабов их хозяин был обманут одним из них, и побег Сазерленда, казалось, придал мужества каждому из оставшихся.

Роберт заскрежетал зубами. Ему было необходимо вернуть шотландца. И даже не ради того, чтобы добиться руки Фэнси. Он должен был доказать, что ни один раб не может забыть свое место. Чтобы в Марш-Энде восстановился прежний порядок, шотландцу придется умереть.

Идя к дому, Роберт чувствовал на себе взгляды сотен пар глаз. Он закрыл парадную дверь дома и, чувствуя, как страх берет верх над гневом, взял из холла пистолет и мушкет и отнес к себе в кабинет.

Плотно закрыв за собой дверь, он принялся ждать.

Руфус знал, что спит. Он не мог наяву слышать ржание лошадей. Время от времени он впадал в забытье и потерял счет часам, проведенным в колодце. В горле у него пересохло от жажды, а желудок болезненно сжался, требуя пищи. Он не мог говорить, а тем более кричать.

Однажды он даже готов был поверить, что слышит легендарный детский плач. Или это были его собственные стенания?

Однако на этот раз звук был громким, и издавали его лошади. Руфус напряженно вслушивался. Ржание послышалось снова, и совсем недалеко раздался стук копыт.

Неужели убийца вернулся, чтобы удостовериться, что довел до конца свое черное дело? Руфус пытался решить, будет ли разумным дать знать о себе. Было бесполезно кричать: он давно охрип. Рукой он нашарил на дне колодца камень. Он подбросил его изо всех сил, однако камень ударился о стену над его головой.

Вдруг он услышал мужской голос, кого-то зовущий.

Руфус кинул вверх еще один камень, понимая, что надеяться остается лишь на чудо. Однако он продолжал подбрасывать камни, стараясь произвести как можно больше шума. Голос приблизился. Руфус ожидал услышать грубый акцент своего убийцы, но вместо него услышал знакомые интонации. Он готов был поклясться, что голос принадлежал Большому Тиму Уоллесу.

Руфус попытался заговорить, но из его горла вырывались лишь хрипы. Секундой позже он увидел, как над колодцем склонилась мужская фигура, освещенная лунным светом.

— Кто там? Отец Уинфри? — изумился Большой Тим. Руфус постучал камнем о стенку.

— Это я, — прохрипел он.

— Господи помилуй! — воскликнул Большой Тим. — Как, черт возьми, вы здесь оказались?

Руфус мысленно благодарил Бога за то, что тот не оставил его в трудную минуту. Но ничего не мог произнести вслух.

— Я возьму веревку и вытащу вас отсюда! — прокричал ему Тим. — Вы сильно ранены?

Руфус вновь попытался заговорить, но ничего не вышло.

— Стучите по стене, — предложил его спаситель. — Два раза — да, один раз — нет. Вы сильно ранены?

У Руфуса ныло все тело, но переломов не было, и в целом он был в порядке. Он стукнул один раз.

— Мне нужно сходить. Я скоро вернусь. Вы понимаете?

Два удара.

— Сколько времени вы тут?

Руфус постучал по стене три раза.

Услышав яростные проклятия, он попросил Бога простить Большого Тима за ругань в присутствии священника. Потом к его ногам что-то упало. Пошарив рукой, он обнаружил флягу с водой. Руфус сделал несколько жадных глотков, пока не осушил флягу до дна. Родниковая вода показалась лучшим напитком, который ему доводилось пробовать.

Он вновь попробовал подать голос, но у него ничего не вышло. Усевшись поудобнее, Руфус стал ждать возвращения Большого Тима, в радостном предвкушении конца своим злоключениям.

Гончие потеряли след. Лошадь, украденная Сазерлендом, вернулась в конюшню, и погоня потеряла смысл.

Роберт немедленно написал объявления о награде за поимку шотландца. Затем он бросил на поиски еще больше людей.

Теперь шотландец передвигается пешком, рассудил Роберт. Если кто-то ему не помог.

Он подумал о Фэнси, но отбросил эту мысль. Во время визита в Марш-Энд она все время была с ним, никуда не отлучаясь. Правда, Фортуна крутилась во дворе, но у немой дурочки не достало бы ума и смелости на такой поступок.

«Нет, — решил Роберт, — это Мартин был слишком беспечен со своим оружием, хотя и не хочет в этом признаваться».

Утомленный и злой, Роберт вернулся в дом и обнаружил там очередного посетителя — человека, которого он послал убрать непокорного священника. Он заплатил Самуэлю вперед и заявил, что не желает его видеть впредь. Так какого дьявола он расхаживает по его холлу?

Самуэль переминался с ноги на ногу. От него разило виски. Наверное, он потратил на выпивку весь свой заработок.

— Я же предупреждал тебя… — начал Роберт, но, увидев понимающую улыбку Самуэля, коротко приказал: — Иди за мной.

Проведя его в кабинет, Роберт закрыл за собой дверь и окинул нежданного гостя внимательным взглядом. От него не укрылся жадный блеск в его глазах.

— Я дал кое-кому прочитать бумаги, которые были при священнике, — сказал Самуэль, доставая из кармана мятый грязный листок бумаги. — Тот шотландец, которого вы ищете… Он женат на этой женщине, которой принадлежал. Я подумал, что вам нужно знать. Ваш человек сказал, что вы собираетесь жениться на ней.

Кровь отхлынула от лица Роберта. Фэнси замужем за каторжником! Значит, эта негодяйка водила его за нос! Он бы стал посмешищем во всем графстве.

Роберту казалось, что невозможно испытать больший гнев, чем тот, что охватил его при известии о побеге шотландца. Однако сейчас, глядя на ухмылявшуюся физиономию этого негодяя, он почувствовал, как все поплыло перед глазами, и покачнулся.

Ему стоило огромного усилия удержаться на ногах. Роберт не хотел показывать этому жалкому пьянчужке, насколько уязвлен. Сделав вид, что не обратил внимания на слова Самуэля, он спросил:

— Человек, за которого я тебе заплатил, мертв?

— Да, — ответил тот.

Роберт выхватил из его рук брачное свидетельство и порвал на клочки.

— Никакой свадьбы не было. А если я узнаю, что ты сболтнул лишнее, я тебя убью.

На долю секунды в глазах Самуэля промелькнул страх, но жадность одержала верх.

— Моя память имеет цену, — сказал он.

Роберту хотелось убить шантажиста немедленно, но люди шерифа все еще были в доме. Наверняка кто-то видел Самуэля заходящим в дом. Ничего. Он успеет убить его позже. Но сейчас придется заплатить за его молчание.

— Оставайся здесь, — приказал Роберт. Поднявшись в спальню, он вытащил из ящика бюро несколько золотых монет. Подержал деньги в руке, не желая расставаться с ними, потом спустился вниз и швырнул их Самуэлю.

— Если я увижу тебя снова, — ледяным тоном произнес он, — ты пожалеешь о том, что появился на свет.

Шантажист схватил деньги и поспешно удалился.

Роберт вышел за ним в холл и задумчиво посмотрел на захлопнувшуюся парадную дверь. Затем он медленно окинул взглядом окружавшее его великолепие.

Он хотел ввести Фэнси хозяйкой в этот дом. Он едва не сделал своей женой женщину, принадлежавшую каторжнику. Она лгала ему, не моргнув глазом, а он даже не подозревал об этом.

Роберт вышел на улицу. Почти рассвело, и двор был полон людей, готовых начать поиски по его приказу. Над горизонтом появилась узкая жемчужная полоска.

Роберт поспешил к хижине Исайи. Он возьмет коляску и самых быстрых лошадей. Он найдет Фэнси и выбьет из нее правду. Она должна знать, где шотландец. В конце концов, он же ее муж. Мысль о том, что она предпочла нищего каторжника богатству и почету, которые он был готов сложить к ее ногам, не укладывалась в его голове.

Что ж, скоро она снова станет вдовой. А потом с ней произойдет несчастный случай. Роберт добьется опеки над детьми и станет полновластным хозяином отцовского наследства. Он все еще может получить то, чего так страстно добивался.

Роберт приказал Исайе ехать на ферму Фэнси.

Если ее там нет, он заберет детей. Этого будет достаточно, чтобы она сразу прибежала к нему.

Было немногим больше полуночи, когда Фэнси разбудила Дугласа Тернера. Она колотила в дверь, пока заспанный хозяин не открыл ей. Если бы Фэнси не была так взволнована, ее немало позабавил бы вид, в котором предстал перед ней почтенный адвокат — в развевающейся ночной сорочке и нахлобученном на редеющие волосы колпаке.

Страх преследовал ее на протяжении всего пути в Честертон. Ей казалось, что кто-то едет за ней, но, оборачиваясь, она никого не видела.

При виде Дугласа Тернера груз, давивший на сердце, стал немного легче, особенно когда крайнее раздражение на лице адвоката сменилось озабоченностью.

— Миссис Марш… Сазерленд. Что вы делаете здесь в такой час?

— Роберт заявил, что есть другое завещание, по которому все имущество Джона переходит ему, — выпалила она.

Тернер смущенно выглянул на улицу и осмотрелся.

— Вам не следует быть здесь в такой час. Люди подумают…

— Вы не понимаете, — прервала она его. — Два дня назад… то есть уже три дня назад Роберт с шерифом и его вооруженными людьми приехали на ферму, когда я была у вас. Они захватили… моего мужа и отвезли его в Марш-Энд. Один из помощников шерифа выстрелил в моего семилетнего сына.

— О боже! — Взгляд Тернера внезапно прояснился, сон как рукой сняло. Открыв дверь шире, он пригласил ее внутрь. — Это переходит все границы, — возмущенно произнес он, ведя ее в свой кабинет. — Ваш сын…

— Он в порядке. — Фэнси уселась на уже знакомый стул. — Роберт утверждает, что Джон написал другое завещание, в котором оставил ему все свое имущество, в том числе закладную Йэна.

Тернер покачал головой:

— Не может быть никакого другого завещания. Мистер Джон ясно дал понять, что его единственной наследницей являетесь вы.

Фэнси кивнула:

— Я знаю, но я почти уверена, что Роберт подкупил нужных людей, чтобы те признали его правоту. По крайней мере, он убедил шерифа, что Йэн принадлежит ему. Он собирался использовать его для шантажа.

— Какого шантажа?

— Роберт хочет жениться на мне. Я дала ему понять, что подумаю, при условии, что Йэн останется жив. В противном случае он бы обвинил Йэна в нападении на себя, а это означало бы смертный приговор.

— То есть Марш не знает о вашем браке с Сазерлендом? — уточнил Тернер.

— Если бы он узнал, Йэн был бы уже мертв. — Она сделала паузу и добавила: — Если Роберт обнаружит, что мы с Йэном женаты, он убьет его, прежде чем я успею оспорить завещание. И поэтому… я помогла ему бежать.

Адвокат удивленно воззрился на нее.

— Вы… — Он вздохнул. — Почему сначала вы не пришли ко мне?

Сомкнув руки на коленях, Фэнси призналась:

— Нельзя было терять время. Роберту было достаточно малейшего подозрения… Я должна была вызволить Йэна оттуда.

На лбу Тернера пролегли глубокие складки, но она истолковала их как выражение заботы, нежели осуждения.

— Где сейчас ваш муж? — спросил он. Фэнси не ответила. Она не хотела делиться этой информацией ни с кем.

Видя ее нежелание говорить, Тернер вздохнул.

— Ладно, не стану настаивать. У меня есть копия завещания. Я отвезу его губернатору в Аннаполис. Если ничто не помешает, он может поручить расследование дела вашего мистера Сазерленда мне. Но мне нужно ваше брачное свидетельство.

— Я не знаю, зарегистрирован ли брак, — ответила Фэнси. — Отец Уинфри еще не сделал этого, когда я приезжала в Честертон в последний раз. Его жена обеспокоена его отсутствием. Мой сосед, Тим Уоллес, отправился на его поиски.

— Нам достаточно и устного подтверждения отца Уинфри, — сказал Тернер и добавил: — Утром я должен быть в суде, но потом отправлюсь в Аннаполис. Дилижанс отъезжает в три часа пополудни.

Фэнси предпочла бы поехать прямо сейчас, но у нее не было выбора. Зная, что Йэн в безопасности, она могла подождать несколько часов.

— Это необязательно, — продолжал Тернер, — но было бы желательно, если бы вы поехали со мной. Это возможно?

Она закивала:

— Конечно. И спасибо вам.

Он отмахнулся от ее благодарности, пристально осмотрев ее с ног до головы.

— Вам нужно отдохнуть. Разрешите мне одеться, и я провожу вас до гостиницы.

— Мне нужно ехать…

— Но не в такое время, — мягко возразил он. — «Корона и оружие» всего через два дома отсюда. Я часто отправляю туда своих посетителей. Это приличное место, там о вас позаботятся.

Похоже, каждый встречавшийся ей мужчина считал своим долгом заботиться о ней. Джон, Йэн, оба Уоллеса, даже Роберт, а теперь еще и Дуглас Тернер. Неужели она выглядит столь беспомощной?

— Сейчас поздно… или рано? — спросила она.

— Уже за полночь, — ответил адвокат. — А вам нужно отдохнуть, если хотите поехать в Аннаполис сегодня. Это долгая дорога.

Фэнси согласно кивнула. Она не собиралась терять время на сон. Сначала нужно увидеть детей и убедиться, что с ними все в порядке. А для визита к губернатору нужно переодеться и захватить с собой еще одно приличное платье. Если все сделать быстро и дома поменять лошадь, она успеет вернуться к трем. А Йэн тем временем будет ждать ее на заброшенной ферме.

— Я вернусь днем, — пообещала она, вставая. Тернер тоже поднялся и проводил ее до крыльца, где она оставила лошадь. Он помог ей взобраться в седло.

— Не волнуйтесь, — ласково сказал он. — Губернатор честный человек.

Фэнси вновь поблагодарила адвоката и подождала, пока он закроет за собой дверь в полной уверенности, что она поедет в гостиницу. Затем она направила лошадь из города.

Казалось, все было против него. Сегодня Роберту откровенно не везло.

Выйдя из экипажа, который своими размерами внушал трепет большинству людей, Роберт направился к крыльцу, на котором стояла рослая женщина в ночной рубашке, вызывающе уперев руки в бока.

Ее лицо было ему смутно знакомо, но Роберт не мог вспомнить, где ее видел. Он мало обращал внимания на мелких фермеров-оборванцев, которых в Кенте были сотни. Все они похожи друг на друга: изможденные лица, плохая одежда и куча детей.

— Я ищу миссис Марш, — резко сказал Роберт вместо приветствия. — Я ее деверь.

— Я знаю, кто вы, — в тон ему ответила женщина. — Миссис Марш не говорила мне, что ждет гостей.

Роберту понадобилось несколько секунд, чтобы переварить ответ. Никто не осмеливался говорить с ним подобным образом. Однако ему было нужно ее содействие, поэтому он пропустил ее слова мимо ушей и постарался смягчить тон.

— Детям грозит опасность, — сказал он. — С моих плантаций сбежал вооруженный невольник. Я приехал забрать свою невестку и ее детей в безопасное место.

— Они и так в безопасности.

— Где же?

— Миссис Марш оставила меня присмотреть за домом. Дети в безопасности — это все, что вам следует знать.

— Вы не имеете права не пускать меня к ним. Я пошлю сюда шерифа.

— Пожалуйста. Я слышала, что вы уже делали это, но на этот раз вы никому не сможете причинить зла.

— Это решать мне. — Роберт попытался пройти мимо нее, но женщина не пошевелилась. — Уйди с дороги, женщина, не то я разделаюсь с тобой!

— Как разделались с другими? — невозмутимо отозвалась она. — У нас достаточно денег, и вы и пальцем нас не тронете. Так что убирайтесь-ка подобру-поздорову. Мои сыновья могут приехать проведать меня в любую минуту.

В этот момент он вспомнил ее. Вдова Филипс. У нее было три могучих сына, которые всегда побеждали на ярмарочных боях.

Ему не хотелось связываться с этими драчунами, поэтому Роберт предпочел ретироваться, как бы унизительно это ни было. Он решил вернуться позже с людьми шерифа.

— Когда уехала миссис Марш? — спросил он.

— Я не слежу за ней, — последовал ответ. — Она приходит и уходит, когда ей вздумается. — С этими словами миссис Филипс величаво повернулась и захлопнула дверь перед носом у Роберта.

Повернувшись, Роберт заметил промелькнувшую на губах Исайи улыбку.

Куда же подевалась Фэнси? Может, она прячется в доме?

Подумав, Роберт отказался от этого предположения. Насколько он знал Фэнси, она не станет скрываться от него. Значит, она с шотландцем. В нем росла уверенность, что его невестка причастна к побегу Сазерленда.

Взобравшись в коляску, Роберт сказал Исайе:

— В Честертон, и побыстрее.

Это был ближайший порт. А Сазерленд, несомненно, стремится оказаться подальше от места, где за его голову обещана кругленькая сумма.