Сазерленды (№2) - История одной страсти

Прочитав полглавы, Йэн закрыл книгу и поднялся, лишь покачав головой в ответ на уговоры Ноэля.

— Миссис Марш, — вежливо и отстраненно попрощался он и, не дожидаясь ее ответа, вышел из дома.

Когда все улеглись, Фэнси подошла к окну спальни и увидела темный силуэт Йэна, работающего в поле. В первое мгновение она решила пойти к нему. Но сегодня, как и три предыдущие ночи, она подавила в себе это желание. В ней были живы воспоминания о ночи, проведенной за совместной работой, тепле его руки на своей щеке, пробежавшей по телу дрожи, проснувшихся в ней неведомых чувствах. Ей стоило лишь посмотреть на него, чтобы вновь и вновь переживать испытанные в ту ночь ощущения.

Теперь Фэнси поняла, почему и он избегал оставаться с ней наедине. Йэн знал так же хорошо, как и она, что их влечение друг к другу было невозможно. Она предавала память Джона каждый раз, признаваясь себе в этом.

Но тяжело было притвориться, что их взаимного притяжения не существует, — или не замечать его.

— Йэн Сазерленд, — прошептала Фэнси в тишине своей спальни, — что я буду делать, когда ты уедешь?

* * *

Йэн проснулся, как всегда, на рассвете. Он спал меньше четырех часов, но чувствовал себя как никогда хорошо. Сегодня ночью он уедет в Честертон, а завтра в это время он уже будет на борту корабля, который навсегда увезет его из Америки. Он начнет свое плавание домой, к родным берегам.

Йэн тщательно продумал план побега. Он уйдет после наступления темноты, возьмет лошадь и в записке Фэнси напишет, где она сможет найти ее в Честертоне. У него оставалась пара монет из тех, что дала Фэнси, и он намеревался потратить их на еду. Больше ему ничего не нужно.

Работая ночью, он наконец почувствовал себя в ладу с самим собой. Большая часть табака посажена. Фэнси могла продать одну или двух лошадей. На вырученные деньги можно нанять работника, а продажа урожая табака поможет ей пережить зиму. В худшем случае, она всегда может купить на торгах закладную какого-нибудь бедолаги.

Сегодня ему нужно было объездить двух серых трехлеток и вороного мерина.

Принц нетерпеливо переминался в стойле и, когда Йэн прошел мимо, недовольно фыркнул. Йэн знал, что у Фэнси будут большие трудности с этим норовистым жеребцом. Ей не справиться с ним в одиночку. Принцу нужны скорость, бег, а не прогулки по пастбищу.

Йэн не знал, как Фэнси решит эту проблему, но подавлял в себе угрызения совести. Он не был обязан решать за нее. Он ничем не был ей обязан. Джон Марш рисковал, покупая человека. Он рискнул — и проиграл.

Йэн забрал Призрака с пастбища. Самый многообещающий из трехлеток, принадлежащих миссис Марш, он унаследовал мощь своего отца, но обладал более покладистым нравом. Йэн надел на жеребца недоуздок и отвел в конюшню, где оседлал и вывел обратно.

Йэн получал удовольствие от утренних прогулок верхом. Это было время благословенной свободы. Редкие минуты, когда ему удавалось забыть, почему он здесь. Одному богу известно, встретятся ли ему когда-нибудь такие прекрасные лошади и такая плодородная земля.

Даже не будучи фермером, Йэн видел богатство и изобилие мэрилендских полей и лесов.

В самом деле, эта новая страна многое могла предложить человеку. Здешняя земля щедро согрета солнцем и орошена водой. Да, если бы не обстоятельства, в силу которых он оказался здесь, — и если бы не Кэти, — возможно, Йэн бы поддался очарованию американских просторов, способных подарить человеку радость жизни.

Пришпорив Призрака, Йэн почувствовал под собой сгусток энергии, устремившейся вперед. Он мало знал о скачках, которые были здесь главной забавой. Но он многое знал о скорости и силе, а у этого жеребца они были. Если его потренирует знающий человек…

Йэн отогнал непрошеную мысль. Этим человеком будет не он.

Он скакал по лесной дороге, ведущей к ручью. Достигнув ручья, повернул жеребца, намереваясь возвратиться на ферму. Вдруг Призрак, уловив легкий шорох в кустах, тихо заржал и попятился.

— Стой, дружище, — успокоил его Йэн. — Что случилось?

В следующий момент из кустов вышла Фортуна с корзинкой в руках. Ее длинные косы небрежно свисали до пояса, а подол юбки был запачкан грязью.

— Эй, девочка, — воскликнул Йэн. — Что ты делаешь одна так далеко от дома?

Фортуна взмахнула рукой, и Йэн, проследив взглядом в направлении ее жеста, увидел грибы, росшие у старого пня.

— А, ты собираешь грибы для Фэнси! Фортуна энергично замотала головой.

—Нет?

Она снова покачала головой и состроила гримасу.

— Эти грибы ядовитые? Фортуна кивнула.

— Так что же у тебя в корзинке?

Когда она поманила его, Йэн спешился, привязал коня к низкой ветке и пошел за ней. Фортуна взяла его за руку и повела вниз по ручью к гуще кустов, усыпанных ягодами.

— Я понял, — догадался Йэн. — Фэнси нужны ягоды для пирога.

Он был поражен, когда Фортуна улыбнулась в ответ. Он никогда не видел ее улыбающейся и почувствовал себя польщенным. Но чем же он заслужил такое бесценное доверие Фортуны? Ничем. Он лишь обращался с ней как с любым ранимым созданием. Он не понимал, как можно обидеть милую лесную фею, но, увидев ее в первый день своего приезда на ферму, разглядел страх в глазах Фортуны.

— Кэти, — произнес он и, видя ее заинтригованный взгляд, объяснил: — У меня есть сестра Кэти. Ты напоминаешь мне ее. У нее такие же темные волосы, как у тебя.

Фортуна дотронулась до его руки и легко провела по ней кончиками пальцев, словно успокаивая.

Этот жест сочувствия глубоко тронул его. Целый год он не мог рассказать ни одной живой душе о том, какая боль мучила его. Фортуна подарила ему свое доверие, и ему захотелось расплатиться той же монетой.

— У нее темные волосы, — сказал он. — Но глаза зеленые, как у меня.

Фортуна поднесла ладонь к голове, потом опустила до плеч и снова подняла, вопросительно вскинув брови.

— Ты спрашиваешь, сколько ей лет? — догадался Йэн. Девушка кивнула.

— Сейчас ей почти восемь. Она примерно одного возраста с Ноэлем.

Глаза Фортуны расширились от удивления. «Она не ожидала такой разницы в возрасте», — догадался Йэн.

Фортуна развела руки в стороны ладонями вверх, посмотрела вокруг и озадаченно нахмурилась.

— Я не знаю, где она, — ответил Йэн на ее немой вопрос. Он закрыл глаза, почувствовав, как к горлу подступил комок. — Я даже не знаю, жива ли она.

Когда он открыл глаза, то увидел взгляд Фортуны, полный столь глубокого сострадания, что у него защемило сердце. Он считал, что глухая стена, которой он отгородился от всего мира, делала его неуязвимым. Он надеялся, что время притупило боль.

Но он ошибался. Стена оказалась сделанной из песка, а горе могло сокрушить его, если он допустит это. Возможно, Йэн будет погребен под обломками прежней жизни, но сначала он должен сделать то, что велят ему долг и любящее сердце.

— Мне пора возвращаться на ферму, — сказал Йэн. — Еще нужно объездить несколько лошадей. — Он не хотел оставлять Фортуну одну, хотя она проводила в лесу половину жизни. Он показал на корзинку в ее руках. — Позволь мне помочь собрать ягоды, а потом мы вместе вернемся на ферму на Призраке.

В ее глазах мелькнул страх, но сразу исчез. Она кивнула, и они вместе принялись наполнять корзину крупными спелыми ягодами.

* * *

Йэн и Фортуна вернулись на ферму вместе. Фортуна сидела сзади, обхватив руками талию Йэна и поставив корзину между ними. Когда вдалеке показался дом, Йэн увидел Фэнси, стирающую во дворе. При их приближении она подняла голову, мельком взглянула на них — и застыла, не веря своим глазам.

Йэн остановился возле Фэнси, спрыгнул с лошади, взял у Фортуны корзинку и помог ей сойти.

Отдавая девушке ягоды, Йэн тепло сказал:

— Спасибо тебе за такое приятное утро. Фортуна ответила ему мимолетной улыбкой и, прижимая корзину к груди, поспешила в дом.

Фэнси продолжала с удивлением смотреть на него.

— Как вам это удалось? — спросила она.

— Удалось что?

— Убедить ее поехать с вами?

— Я попросил ее. Фэнси наморщила лоб.

— Она никогда никому не позволяет прикасаться к себе.

— Я не из тех людей, которых стоит бояться, миссис Марш.

— Я знаю, — ответила Фэнси, — но… — Она внезапно замолкла.

Йэн хотел услышать ответ хотя бы на один вопрос, который не давал ему покоя. И он не собирался позволить Фэнси на этот раз уйти от ответа.

— Когда она перестала говорить? Фэнси колебалась, не зная, стоит ли доверяться этому чужестранцу, но вдруг решившись, заговорила:

— Фортуна говорила до шести лет, пока не умер отец. Его друг — по крайней мере, он так себя называл, — сказал, что заберет нас в хороший дом в Бостоне, где о нас будут заботиться. А вместо этого он… надругался над Фортуной.

Йэну стало плохо, хотя он не удивился услышанному. Английские войска делали то же самое с шотландскими женщинами и детьми, и мысль о том, что его сестра могла подвергнуться подобной участи, сводила его с ума.

Пробормотав сквозь зубы проклятие, он взглянул на Фэнси, не решаясь продолжать расспросы, но не в силах сдержать гнев.

— А вы? — наконец спросил он. — Этот негодяй обидел вас?

Она покачала головой, ее рука взметнулась в беспомощном жесте.

— Я была в другой комнате. Я услышала, как Фортуна закричала, и бросилась ей на помощь, но дверь оказалась заперта. Когда она вышла… — Фэнси закрыла глаза, пытаясь справиться с охватившим ее волнением. — Я поняла, что случилось что-то ужасное, и хотела убить его. Я пыталась это сделать, но он был сильнее и избил меня.

В ее голосе звучала затаенная боль. Фэнси винила себя в том, что не смогла уберечь сестру.

Он тихо спросил:

— Разве вам больше не к кому было обратиться за помощью?

— Крэншоу… так его звали… он угрожал, что меня арестуют за кражу, если я проболтаюсь. Никто бы не поверил ребенку-полукровке и пятнадцатилетнему подростку, которые жили среди индейцев. Он сказал… что не сдаст меня в полицию, если я подпишу какие-то бумаги.

Вскинув подбородок знакомым Йэну упрямым движением, она добавила:

— Я не хотела ничего подписывать… Но в конце концов это не имело значения. Он назначил себя нашим законным опекуном, а потом подделал документы и продал нас на торгах.

Йэн был потрясен ее рассказом. Придерживая за уздцы Призрака, он подошел ближе к Фэнси, боясь пропустить хоть слово.

— Он привез нас в Балтимор, далеко от своего дома, чтобы мы не смогли рассказать его жене о его злодеяниях. Торги были… — Она опустила голову.

— Я знаю, что это такое, — резко оборвал ее Йэн, приблизившись к ней еще на шаг.

Фэнси лишь кивнула, соглашаясь с ним. Затем, посмотрев ему прямо в глаза, она сказала:

— Джон купил нас, так же как и вас, не потому, что одобряет рабство, а потому, что у него было доброе сердце. Вашу закладную он выкупил, чтобы не позволить другому фермеру, известному своей жестокостью, стать вашим хозяином. Мы действительно хотели иметь работника, готового работать в колониях за возможность уехать из Англии.

Йэн сжал кулаки, желая на чем-нибудь выместить свой гнев. Он вспомнил все обвинения, которые швырял в лицо Джону Маршу и его жене, обидные и несправедливые.

Он подумал о корабле, отплывающем завтра на заре, и у него защемило сердце.

Внезапно Фэнси изменилась в лице. Она смотрела мимо него, на дорогу, ведущую к дому, и он почувствовал, как она напряглась.

Йэн повернулся, недоумевая, что могло напугать ее.

К ферме приближался Роберт Марш.

Фортуна приоткрыла дверь и выглянула во двор, но при виде Роберта лицо ее окаменело.

Марш окинул девушку взглядом, полным отвращения, и она поспешно скрылась в доме.

Роберт остановил лошадь в нескольких ярдах от них, но не спешился. У Йэна создалось ощущение, что он намеренно хочет показать свое превосходство над Фэнси. Увидев, что поле засажено табаком, он сжал губы. Бросив долгий неприязненный взгляд на него, он наконец сосредоточил свое внимание на Фэнси.

— Я вижу, ты посадила табак, — сказал он.

— Мы посадили, — поправила Фэнси.

— Я говорил с шерифом, — не обращая внимания на ее реплику, продолжал Марш. — Он согласен, что ты не должна жить здесь одна с этим каторжником.

— Я живу со своей сестрой и детьми, — с хладнокровным спокойствием произнесла Фэнси. — Мистер Сазерленд живет не в доме.

— Мистер Сазерленд?

—Да.

— Общество не допустит этого.

— Мне нет дела до общества, — с вызовом заявила она. — Никто не попытался помочь нам, и не притворяйся, что не приложил к этому руку.

— Ты несправедлива ко мне, Фэнси, — сказал Марш. — Ты знаешь, что я предлагал Джону свою помощь.

— Только при условии, что он согласится отдать тебе ферму. Когда же он отказался, ты сделал так, чтобы Джон не получил помощь ни от кого другого.

Марш медленно покачал головой.

— Фэнси, ты ошибаешься. Джон хотел отдать свою землю мне, и у меня есть бумаги, подтверждающие это. Конечно, я ожидал, что ты по своей воле переедешь ко мне, и затем я бы с радостью снял с твоих плеч это тяжелое бремя. Но раз ты упрямишься, то для твоего же блага я буду вынужден обратиться в суд.

Она была напугана, по-настоящему напугана. Йэн заметил, как задрожали ее стиснутые руки. Но вместо того, чтобы покориться страху, она гордо расправила плечи. Йэн с восхищением наблюдал, как Фэнси в очередной раз призвала на помощь всю свою решимость.

— Я не верю тебе, — ответила Фэнси. — Джон сказал бы мне, если бы сделал нечто подобное.

— Фэнси, — со снисходительной усмешкой возразил Марш, — мужчина не всегда рассказывает своей жене обо всем.

Взгляд Йэна был прикован к ее лицу. Он читал ее мысли, как открытую книгу. Фэнси была уверена, что Джон никогда бы не отдал землю брату, но она не была уверена, что Роберт не подделает бумаги, утверждавшие обратное, и, поскольку она все еще не умела читать, она не сможет доказать, что Марш лжет.

— Ты лжешь, — сказала Фэнси.

— Увидим. Будь благоразумна, Фэнси. — Он покачал головой. — Поверь, мне совсем не хочется идти в суд. Ты же вдова моего брата. Это мой моральный долг — и право — позаботиться о тебе.

«Черт возьми, — подумал Йэн, — да ведь он действительно верит в то, что говорит». Он не мог просто признать, что хочет отнять у Фэнси ее землю. Нет, Роберт Марш сделал свою алчность моральным долгом и данным богом правом. Йэн понял, что у Фэнси было гораздо больше причин опасаться деверя, чем ему показалось сначала. Человек, чувствующий себя всегда правым, никогда не сдается — это знал любой шотландец.

— А как ты намереваешься позаботиться обо мне? — поинтересовалась Фэнси. Он вкрадчиво улыбнулся.

— Я сделаю Марш-Энд твоим домом. А если ты настаиваешь на том, чтобы остаться здесь, я выкуплю закладную этого человека и пришлю тебе в помощь двух надежных людей.

— Я уже сказала и повторяю еще раз, мистер Сазерленд останется здесь. Марш наклонил голову.

— Есть ли причина, по которой ты не хочешь взять двух помощников вместо одного?

Тон и смысл его вопроса были намеренно оскорбительными. Йэн увидел, что Фэнси едва не задохнулась от возмущения.

— Убирайся с моей земли, Роберт! — потребовала она звенящим голосом.

— Мы еще посмотрим, чья это земля, — парировал он. — И кому принадлежит этот человек.

— Убирайся немедленно!

Бросив на Фэнси угрожающий взгляд, Роберт пришпорил коня и направил прямо на нее. Одним прыжком Йэн оказался между ним и Фэнси.

— Вы слышали, что сказала миссис Марш, — громко произнес он. — Она хочет, чтобы вы уехали.

Марш побагровел от ярости. Натянув поводья с такой силой, что конь взвился на дыбы, он резко повернулся и, прежде чем уехать, зло выпалил:

— Не думай, что все кончено. Если ты оставишь здесь этого каторжника, тебя ждет всеобщее осуждение. А эта земля все равно достанется мне. Даю тебе неделю на размышления, Фэнси. — И, хлестнув коня кнутом, Роберт ускакал.

Йэн посмотрел на Фэнси. Гнев на Марша и жалость к этой хрупкой смелой женщине переполняли его.

— Почему вы не скажете ему, что хотите остаться здесь, и не отдадите ему мои бумаги в обмен на двоих человек, которых он пообещал? — спросил Йэн, лихорадочно ища выход из ситуации, которая угрожала перечеркнуть его планы.

— Он убьет вас, — просто ответила она. — От него вы не сбежите.

— Я сам могу о себе позаботиться.

— Вы не знаете, насколько он безжалостен. Если вы сбежите от него, он вас разыщет на краю света.

«Не разыщет, если я сбегу сегодня!» — едва не ответил ей Йэн. Роберт Марш не найдет его на судне, затерявшемся посреди Атлантики. Дом уже казался ему таким близким.

— Кроме того, — продолжала Фэнси, — он не остановится, заполучив ваши бумаги. Его главная цель — вернуть себе ферму и лошадей. Для Роберта вы всего лишь препятствие на пути к этому.

А если он уедет сегодня, пронеслось у Йэна в мозгу, то добровольно устранится с пути Роберта, и Фэнси останется с ним один на один.

Боже, перед каким выбором ставит его судьба! Он должен решить, что для него важнее — его сестра или Фэнси Марш и ее семья. Как случилось, что он позволил Фэнси занять такое важное место в его сердце, что она соперничает с Кэти, его долгом и преданностью своей земле?

Огонь противоречий сжигал его, и он не видел средства его потушить.

12.

В конце концов, Фэнси сама все решила за него.

Закончив вечерний урок, Йэн ушел в конюшню, приготовившись к ожиданию, когда дом погрузится в темноту. У него не было вещей, нечего было собирать в дорогу. Только надежда и чувство вины.

Вдруг открылась дверь, и вошла Фэнси.

— Пойдемте со мной, — позвала она, выходя на улицу.

Йэн неохотно последовал за ней. Ее появление могло нарушить его планы, но он старался сохранить безразличие, чтобы не вызывать у нее ни малейшего подозрения.

Главная комната в доме была пуста; дети и Фортуна уже легли спать.

— Подождите здесь, — попросила Фэнси и исчезла за дверью примыкающей комнаты.

Вернувшись, она несла в руках бумаги, ручку и чернила. Йэн сразу узнал бумаги — это была его закладная.

Заинтригованный, он наблюдал, как она раскладывает все это на столе.

— Я хочу вернуть вам свободу, — сказала Фэнси. — Как это сделать?

Йэн лишь смотрел на нее в замешательстве.

— Роберт все равно найдет способ заполучить вас, — продолжала она. — Вы нажили себе врага, и он не забудет, как вы встали на мою защиту. У него есть власть, и он не ограничится подделкой документов. Я не могу этого допустить.

Он стоял, пытаясь собраться с мыслями и осознать смысл ее слов.

— Вы хотите освободить меня? Безо всяких условий? Фэнси опустила глаза, и Йэн понял, что она вспомнила их недавний разговор и свои угрозы.

— Безо всяких условий. Я не могу рисковать вашей жизнью.

В этот момент она привязала его к себе крепче любых цепей.

Этот поступок, ставящий под угрозу будущее ее детей, сделал Йэна ее вечным должником. Честь, значившая для него больше, чем жизнь, требовала возврата долга.

На миг он почувствовал к ней ненависть за то, что она убила его мечту. Он распрощался с планом побега. Фэнси, сама о том не подозревая, нашла единственный способ удержать его.

— Что я должна сделать, чтобы освободить вас? — настаивала она.

Йэн вздохнул. Дьявол, должно быть, усмехался, наблюдая за этой сценой.

Ему объяснили условия его приговора. Многие из каторжников их не понимали, но не Йэн. Он изучал закон в Эдинбурге, вместе с другими науками.

Он взял бумаги, которые до сих пор не читал. Кто бы ни составил их, либо был глупцом, либо привык иметь дело с другого рода документами, поскольку в его закладной не исключалась возможность выкупить свою свободу.

Свобода! Но ее цена оказалась больше любых богатств!

Он поднял взгляд от бумаг. Фэнси напряженно ждала, прикусив губу. Она не догадывалась, какие муки причиняла ему.

— Я могу выкупить свои бумаги, — наконец сказал он.

— Тогда я продам их за ту сумму, что у вас есть.

— Вы же хотели разыскать меня на краю света, — медленно произнес он. — Почему вы передумали? Фэнси грустно улыбнулась.

— Я бы никогда этого не сделала. Я просто надеялась, что вы постепенно… привыкнете жить здесь.

Йэн вздохнул. Он не хотел говорить о Кэти, последней живой частичке его сердца.

— Дело не в том, что мне здесь не нравится, миссис Марш. Дело в том, что ни одному человеку не нравится, когда у него отбирают свободу.

Фэнси вновь опустила глаза.

— Но теперь, когда вы…

Он знал, на что она надеялась.

— Нет, миссис Марш, — после долгой паузы сказал он. — Я говорил вам, что у меня есть обязательства в Шотландии. У меня есть сестра, Кэти, ровесница вашего Ноэля. Пока я был в тюрьме, она исчезла. Я не знаю, где она и что с ней, и обязан ее найти.

Она смотрела на него с пониманием и сочувствием. В этот момент надежда умерла в его сердце.

Фэнси прикоснулась к его руке.

— Мне очень жаль, — тихо сказала она.

— Я хотел уехать сегодня ночью, — признался Йэн. — Вы должны это знать. В Честертоне стоит корабль, который на рассвете уплывает на Ямайку. Оттуда я хотел добраться до какой-нибудь французской колонии, потом во Францию и наконец в Шотландию.

В глазах Фэнси не было ни осуждения, ни упрека.

— Скажите мне, где поставить свою подпись. — Она ничем не выдала своих чувств. — А вы можете вернуться на родину?

— Да, если об этом не узнают англичане. Она посмотрела на его руку, обезображенную клеймом.

— Я хотел выжечь его, — объяснил Йэн.

— У меня есть немного денег, — наконец сказала она. — Вы можете взять все. — После недолгого колебания Фэнси добавила: — Вы также можете продать одну из лошадей в Честертоне.

Йэн никогда в своей жизни не встречал подобного благородства. Она ни о чем не просила взамен, предлагая свою помощь, несмотря на отчаянное положение, в котором находилась сама.

— А вы, миссис Марш? Что будете делать вы?

— Благодаря вам у меня будет табак. Может быть, молодой Тим Уоллес поможет мне собрать его. Если нет, я продам двухлеток и постараюсь найти иммигранта, согласного работать на меня.

— А как же Роберт Марш?

— Он лжет. У него нет никаких бумаг. Он просто хотел запугать меня.

Йэн не разделял уверенности Фэнси.

— Вы обещали вернуть мне свободу через год, — сказал он, чувствуя, что попал в ловушку. — Я буду работать у вас этот год свободным человеком.

— А как же ваша семья? — спросила она.

— Мой старший брат погиб в бою при Каллодене, а младший был повешен вскоре после этого, — резко ответил он. — От моего клана мало что осталось, и одному богу известно, где эти немногие.

Фэнси вновь прикусила губу, но ему не нужно было ни ее сострадания, ни симпатии. Он хотел лишь вернуть свой долг, и ничего больше. Год! Что, если этот год окажется слишком большим сроком, чтобы спасти сестру! Она догадывалась о том, какие мысли обуревали его.

— Я считаю, что вы должны ехать, или вы никогда не простите себе этого.

— Я не прощу себе, если что-то случится с вами и вашими близкими, — сухо возразил Йэн. — Я не могу оставить вас на милость этого подлеца.

От него не ускользнула ирония и противоречивость их спора. Она убеждала его уехать, а он доказывал, что должен остаться. Вкус свободы был горек.

Фэнси замолчала, убедившись, что он не передумает, по крайней мере сейчас.

— Я не думаю, что мы должны рисковать вашей свободой. — Она взяла в руки ручку. — Где я должна подписаться?

Йэн покачал головой.

— Подпись должна быть засвидетельствована тем, кому вы доверяете.

— Фортуной?

— Она недостаточно взрослая.

— Тогда преподобный отец, — сказала Фэнси и спохватилась, — но он вернется лишь на следующей неделе. Думаю, что должна расписаться на закладной сейчас. Я не доверяю Роберту.

Бумаги лежали на столе между ними. Для Йэна они были стеной, отделявшей его от Шотландии.

Но Фэнси была права. Ее подпись все же лучше, чем ничего.

Тем не менее ее подпись не имела смысла, если она не сможет доказать, что знала, что подписывает. А это означало усиленные занятия чтением и еще большее сближение.

Он колебался, понимая, что, допустив это, свяжет себя по рукам. Наконец Йэн написал: «Вследствие полной уплаты закладная выкуплена». Он смотрел, как Фэнси старательно выводит свое имя, ища одобрения в его глазах.

Она подписывала бумаги с такой гордостью, что у него защемило сердце.

Подписав, Фэнси свернула закладную.

— Я попрошу отца Уинфри подписать ее на следующей службе.

Он кивнул. Сделка совершилась.

Но он не знал, как ему жить дальше.

* * *

Роберт отдал измотанную лошадь груму и быстро прошел в дом, в библиотеку, где налил себе выпить. Сделав несколько больших глотков, он попытался обуздать свой гнев и обдумать план дальнейших действий.

Его блеф не сработал. У него не было бумаг, подтверждающих намерение Джона отдать ему ферму. Он не думал, что Фэнси знала об этом — обычно мужчины не обсуждают дела со своими женами. Она была всего лишь хорошенькой глупышкой.

Но он вполне мог сфабриковать новое завещание. Роберт надеялся, что ему не придется прибегать к подобным методам, но ничего другого не оставалось. Он скажет, что не предъявил свою копию завещания сразу после смерти брата, потому что не хотел лишать свою невестку фермы, но потом ему стало очевидно, что одна она не справится. Таким образом, в глазах общества он будет выглядеть великодушным и заботливым. В то же время он раздует такой скандал из факта проживания одинокого мужчины, да еще каторжника, в доме молодой вдовы, что новое завещание будет воспринято как оправданная осторожность со стороны Джона.

Ему не составит труда получить подделку, но изготовители фальшивок проявляли большую солидарность, чем лжесвидетели. Если его предадут, и пойдут слухи о том, что он пытался обмануть вдову своего брата, его репутация серьезно пострадает. И все же он рискнет.

Кроме того, нужно что-то сделать с этим своенравным шотландцем. Все знали, что рабы должны знать свое место, и это место — не рядом с одинокой молодой женщиной и ее детьми.

Роберт был искренне убежден в этом. Он также считал, что Йэн Сазерлерд — опасный человек и увлечен своей хозяйкой. Он не верил, что Фэнси ответит ему взаимностью, но сама возможность этого приводила его в ярость. Фэнси постоянно отвергала любые его попытки ухаживать за ней. Ему была невыносима мысль, что она может проявить благосклонность к человеку, который не вправе распоряжаться даже самим собой.

Он должен позаботиться, чтобы между ними ничего не произошло. Роберт заставит Фэнси принять его помощь и избавит ее от общества шотландца.

Потом он займется и самим Сазерлендом. Никто не мог безнаказанно оскорблять его, тем более презренный каторжник. Роберт знал, как усмирять рабов.

Роберт налил еще виски и залпом осушил бокал. Он начнет приводить свой план в действие — сначала поговорит с англиканским священником, потом с властями графства. Он заставит их усомниться в безопасности своей невестки.

Через несколько дней Фэнси поймет, что лучший выход для нее — продать ему шотландца. Потом он убедит ее переехать в его дом. Возможно, при удачном стечении обстоятельств ему не придется прибегнуть к фальшивому завещанию.

Роберт улыбнулся, смакуя мысль о том, что, как только шотландец окажется в Марш-Энде, он научит его уважать своего господина.

* * *

Нескончаемая работа должна была заставить дни лететь быстрее, но каждая секунда казалась Йэну вечностью.

Он написал письма в Шотландию и отвез их в Честертон два дня спустя после отплытия «Елизаветы». На этот раз он поехал один. Его сопровождало лишь доверие Фэнси. И эта поездка напоминала поездку в ад.

Избегая разговоров с кем бы то ни было, он отправил письма и сразу уехал, ненадолго остановившись в порту. «Елизаветы» не было видно, на ее месте раскачивалась на якоре другая шхуна. Йэн не стал заходить в таверну, опасаясь, что поддастся искушению нарушить обещание, данное Фэнси.

Его сердце разрывалось на части. Как он сможет прожить год здесь, изнывая от тревоги за Кэти? Его энергичная натура требовала активных действий, розысков. Он понимал, что несколько писем не помогут ему найти сестру, тем более что его друзья, которым они были адресованы, скорее всего, погибли. Кроме того, письма вообще могли не попасть в Шотландию.

Работа до изнеможения помогала ему хоть немного забыться, как и часы, которые он проводил, тренируя лошадей. Вечерние занятия чтением тоже помогали отвлечься, хотя Йэн и понимал, что они еще сильнее сближают его с Фэнси.

Вчера Йэна воодушевило появление на ферме юноши по имени Тимоти Уоллес, который со своим отцом приходил на похороны Джона Марша. Это был привлекательный молодой человек с открытым лицом и умным проницательным взглядом. Фэнси сказала, что его называют Маленький Тим, потому что его отца тоже зовут Тим Уоллес.

Юноша сообщил, что они с отцом закончили посадку кукурузы и табака на своих полях, поэтому, если миссис Марш нужны лишние руки, он с удовольствием поможет.

— Вы уверены? — спросила Фэнси. — Но Роберт…

— Никто не смеет указывать Уоллесам, — гордо ответил юноша, не сводя глаз с Фортуны, стоящей на крыльце.

Позже Фэнси рассказала Йэну, что отец Тима сам был работником-иммигрантом, и с тех пор никогда никому не подчиняется. «Если ему сказать сделать одно, он сделает прямо противоположное», — добавила она.

Итак, молодой Уоллес остался на ферме. Прошло два дня, но он и не собирался уходить. Йэн подумал, что, если дела так пойдут и дальше, они смогут обработать поле и починить забор, а сам Йэн сможет больше времени уделять подготовке трехлеток к осенним скачкам. Он отчетливо понимал, какое значение победа на скачках будет иметь для репутации конюшни миссис Марш.

Тогда Фэнси не сможет упрекнуть его в том, что он не сдержал обещание. Он обеспечит ее всем, чем сможет, на следующий год. А в конце года у Фэнси будет процветающая ферма и знаменитые лошади, а у Йэна — чистая совесть. Он поможет ей нанять толкового управляющего и наездника для лошадей, а также работника в поле. Потом он уедет.