Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Гобелен

ModernLib.Net / Плейн Белва / Гобелен - Чтение (стр. 3)
Автор: Плейн Белва
Жанр:

 

 


      – Ну, что нам делать? – Восклицание Элфи было почти криком отчаяния.
      – Я скажу вам что, – проговорил Бен. – Я придумал кое-что. Не знаю, сработает ли. Не знаю.
      На самом деле он обдумывал все с утра предшествующего дня, но у него были причины для сомнений.
      – Есть человек, клиент, который появился у меня недавно. Я пока еще не очень хорошо его знаю. У него связи. Необыкновенные связи.
      – Ну а почему ты не позвонил ему сразу? Что ты ждешь, если он такой расчудесный? – в сердцах бросил Поль.
      – Я объясню. Это может стоить денег. Поль и Элфи заговорили одновременно:
      – Ради Бога, Бен, какая разница?
      – С другой стороны, это может и ничего не стоить.
      – Что за таинственность? Свяжись с ним, – приказал Поль. – Я исчерпал все свои возможности. Мне все равно, кто этот человек. Я хочу вызволить Дэна оттуда, пока он не умер от сердечного приступа или у Хенни не произошло нервного срыва!
      Бен встал:
      – Сейчас девять тридцать. Он в офисе недалеко отсюда. Я просто подойду к нему. Слишком это серьезное дело, чтобы обсуждать его по телефону. Куда вы собираетесь?
      – Мы идем к Дэну, а потом к Хенни, – ответил Поль, поправляя галстук.
      – Хенни у меня дома. Ли не позволила ей оставаться одной в квартире.
      Бен был уже на полпути к двери.
      – Я позвоню вам. Как только узнаю что-нибудь. Если узнаю.
      Поль перечитал «Таймс» и «Уолл-стрит джорнэл» – голова раскалывалась от праздного ожидания. Оставшись один в библиотеке, он слышал звуки жизни большого дома: в столовой, где женщины весь день пили чай, когда вернулся из школы Хенк с двумя приятелями. Их звонкие голоса радостно звучали, когда они возились на лестнице. Он рассеянно осматривал комнату: рояль, светлые шелковые портьеры, позолоченные часы на камине, восточный ковер приглушенных красноватых тонов – все приобретено на деньги Дэна, когда он готовил дом в подарок сыну.
      А сейчас он сидит в тюрьме. Странное происшествие среди многого другого странного в этом странном мире.
      Ли продолжала украшать дом. Она начала собирать произведения искусства, советуясь с Полем по поводу своих приобретений. Она сама зарабатывает много денег. Расширила свой магазин, который часто упоминается в журналах «Вог» и «Харперс Базар». Бен тоже делал деньги, поднимаясь с быстротой, удивительной для молодого юриста, не имеющего родственных связей. Этот просторный офис… и у Ли новые драгоценности…
      Поль понимал в них толк: небольшое изумрудное кольцо, великолепный жемчуг с бриллиантовой застежкой… Впрочем, это не его дело.
      В волнении он встал и прошел в столовую. Ли, Эмили, Мариан, Мэг и мать Поля собрались вокруг Хенни, которая молча сидела со сжатыми на коленях руками. Лицо ее посерело.
      – Мы пытаемся уговорить ее что-нибудь съесть, – сказала Мариан. – Она целый день ничего не ела.
      Женщины заговорили все сразу:
      – У нее еще жар, лучше не есть. Ей следует лечь. Иди наверх и приляг, Хенни. Мы позовем тебя, как только что-нибудь станет известно.
      Но Хенни только покачала головой и вздохнула.
      «Не знаю, что нам придется делать с ней», – подумал Поль, предполагая возможные последствия происходящего. Дэн может получить очень суровый приговор, и как тогда заботиться о Хенни? И как всегда в такие моменты, он почувствовал крепость родственных уз, связывавших его с его близкими, нечто такое, что, он знал, часто замечалось посторонними, потому что, к сожалению, было редкостью в настоящее время. Он не знал, почему в нем так сильно это чувство; в его собственных родителях оно не было таким.
      Вошел понурый Элфи:
      – Я опять звонил к Бену в офис. Он еще не возвращался.
      Все промолчали, и Элфи пошел за Полем в холл.
      – Дэн и его социалистические взгляды, – ворчал Элфи. – Но я должен отметить, что он всегда искренне верил во все это.
      – Он не политический социалист, – возразил Поль, склонный к абсолютной точности. – Он никогда не принимал участия в политике.
      – Все равно, – ворчливо ответил Элфи. – Вся эта возня с красной опасностью пройдет. А что это даст, если сломаешь себе шею? И я вот что должен сказать: Маргарите нечего здесь делать. Ей следует вернуться в колледж, но я не могу давить на нее.
      – Мэг – взрослый человек. Она сама все решает, Элфи.
      – О, я знаю, знаю. Конечно, я понимаю, что она с детских лет была привязана к Хенни. Знаешь, мне кажется, что во многом Мэг больше похожа на тетю Хенни, чем на свою мать.
      День кончался. Женщины, устав от бесконечных чаепитий, перешли в библиотеку. Газеты Поля разобрали по листам, и разговоры затихли – темы были исчерпаны. Кто-то включил свет, и это напоминание, что день прошел, а известий никаких не принес, угнетало.
      Хенк с друзьями промчался вниз по лестнице. Проводив их, мальчик вернулся. Его появление вызвало некоторое оживление.
      Своевольный и хвастливый, Хенк показывал прописи, тетради по арифметике, рисунки и остальные свои достижения второклассника. Он делал это с раскованностью ребенка, привыкшего к обществу взрослых и к тому, что его слушают. Он такой же обаятельный, как Дэн, подумал Поль, наблюдая, как Хенк примостился на диване рядом с Хенни и разложил свои рисунки у нее на коленях. Своими действиями он вывел ее из транса, в котором она пребывала последние три дня. И Поль почувствовал благодарность, наблюдая за этой сценкой. Для этого ребенка все могло быть другим, если бы судьба распорядилась с Фредди по-иному: грустный дом с озабоченным отцом и скрывающей свое несчастье матерью. Да, в трагическом конце бедного Фредди была и некоторая польза для его сына, у которого теперь веселый дом, счастливая мать, а что в Бене он нашел хорошего отца – это несомненно.
      Эти мысли прервал Элфи, который потребовал общего внимания:
      – Я только что говорил с секретаршей Бена. Он едет домой. Она больше ничего не знает. Он ушел полчаса назад.
      Раздался общий вздох облегчения. А потом в дверь позвонили, из глубины дома побежала открывать горничная, послышались голоса. Все встали и ждали, когда в комнату с широкой торжествующей улыбкой вошел Бен, а за ним Дэн, тотчас же бросившийся к Хенни. Следом появился третий, из-за суматохи оставшийся незамеченным у двери.
      – О, Боже мой!
      Хенни разрыдалась. Дэн обнимал ее, Хенк вис на деде, остальные столпились вокруг них.
      – Что произошло?
      – Как ты себя чувствуешь?
      – С тобой все в порядке?
      – О, Бен, это чудо!
      – Как ты сделал это?
      – Дэн, сядь! Ты голоден? Дать тебе выпить?
      Свободной рукой Дэн сделал знак, чтоб все успокоились. Другой рукой он крепко обнимал Хенни за талию.
      – Со мной все в порядке. Я не голоден. Но вы можете дать мне бренди.
      Мэг бросилась за бренди.
      – Дайте человеку сесть, – велел Бен. Он командовал и явно наслаждался этим. – Дайте ему отдохнуть. Я все расскажу. Вот человек, которого мы должны благодарить. Это Дональд Пауэрс, который знал, как действовать.
      И он показал на человека, все еще стоящего на пороге и спокойно наблюдавшего за радостной суетой. Мистер Пауэрс любезно поклонился:
      – Мне приятно оказать любезность родственникам Бена. Очень приятно.
      Всех представили. Пауэрса окружили – все хотели пожать ему руку и удивиться, что он смог сделать то, что не сумел сделать никто другой. Его благодарили снова и снова, а Хенни целовала его и плакала.
      В миг рассеялись дневные страхи. Комнаты наполнились атмосферой праздника, все засияло. Принесли шампанского, и появилась горничная с тарелками горячих тушеных грибов и тарталеток с крабами. Всех пригласили остаться на ужин.
      – Все наспех, но тем не менее никто из вас не уйдет голодным! – радостно восклицала Ли. Ей нравилось, излучая гостеприимство, находиться в центре внимания. Роль хозяйки ей удавалась хорошо.
      Поль незаметно уединился, исключив себя из радостной болтовни. К этой уловке он прибегал, правда очень редко, когда был усталым, как сейчас, после этих тревожных дней, или когда его что-то тревожило. В Поле боролись противоречивые чувства. Благодарность. Конечно, он был благодарен! Но однако, было что-то еще, не совсем приятное. Он чувствовал себя в некоторой степени униженным. Всегда именно он улаживал все неприятности в семье. Сегодня впервые он потерпел неудачу.
      Его влиятельного, всеми уважаемого имени оказалось недостаточно, чтобы освободить Дэна. А имя этого незнакомого человека сработало. Почему?
      Поль озадаченно наблюдал за незнакомцем. Ему не больше тридцати, темный и хорошо сложен. Женщины, без сомнения, найдут его красивым. Он выглядел свежим, словно только что из-под душа. Его кашемировый пиджак сидел безупречно – так умеют шить только английские портные. На нем были туфли ручной работы. Его манеры были безупречны; он двигался и говорил осторожно, как распорядитель похорон, несколько снисходительно наклонив голову. Однако за всеми этими аристократическими замашками Поль видел в Пауэрсе жесткость. Он знал достаточно сильных людей и умел распознавать их при встрече. «Пауэрс – подходящее имя», – подумал он.
      Кто он? Кого он знает? Ну, время покажет. В конце концов, оно раскрывает почти все.
      Ужин был а-ля фуршет. Поль наполнил свою тарелку и пошел с ней в библиотеку, найдя единственное свободное место прямо напротив Пауэрса, беседующего с Беном. Поль не мог расслышать, о чем они говорили, но заметил, что Бен держится почтительно. У Пауэрса был властный рот – можно было представить, как сжимаются в гневе его губы. Глаза Пауэрса были мягкими, с длинными ресницами, но, пожалуй, это было единственное мягкое в нем. Женщинам нравятся такие глаза.
      Эти глаза встретились с глазами Поля и отвели взгляд. «Он понимает, что я пытаюсь выяснить, кто он», – подумал Поль. Через несколько минут, когда Бен встал, Пауэрс подошел к Полю:
      – Я так понимаю, что вы заняты в банковском деле. Вернеры.
      – Да, – ответил Поль, которому не понравилось ударение на имени.
      – Должно быть, это событие – арест дяди. Из ряда вон выходящий случай в такой семье, как ваша.
      Глаза его смеялись.
      – Дэн необычный человек, – ответил Поль несколько скованно.
      – Так я слышал. Бен рассказывал мне кое-что. Изобретатель, да?
      Полю не хотелось обсуждать Дэна. Но для человека, который помог освободить кого-то, совершенно естественно такое любопытство, поэтому он кратко объяснил.
      – Он, должно быть, заработал кучу денег, – сказал Пауэрс.
      – Да. Но не сохранил ни цента из них, потому что это были деньги за войну. Радиопередатчики, используемые на море.
      – Бен говорил мне об этом доме. Отличное место! И рядом с Пятой авеню.
      – Да. Дэн подарил его мальчику. Хенку.
      – В то время, как сам снимает квартиру. Ирония была очевидной.
      – Там чисто и уютно, – сдерживаясь, сказал Поль. – И они счастливы там.
      – Да, все люди разные, правда? – сказал Пауэрс.
      – Конечно.
      И Пауэрс, явно желая дружелюбно закончить разговор, спокойно заметил:
      – Он милый старый чудак. Я рад, что смог помочь ему.
      – Я тоже рад, что вы смогли.
      – Между прочим, кто та девушка в красном платье?
      – Это моя кузина, Мэг. Мэг Де Ривьера.
      – Я не заметил ее раньше. Пойду и представлюсь ей.
      «Что ему надо от Мэг, – подумал Поль после ухода Пауэрса. – Мэг определенно не в его вкусе…» И он обратил свое внимание к маленькому Хенку, который хорошо знал, что всегда может рассчитывать на доброжелательность кузена Поля.
      Много позже, после того как Хенк показал ему все свои игрушки, Поль спустился вниз. Он вошел в гостиную, из которой доносилось пение.
      За пианино была Мэг. Она пела «Старую розу». У нее не было большого таланта, но голос ее был приятен, и она играла достаточно хорошо, чтобы аккомпанировать себе. Дональд Пауэрс стоял рядом и глядел на нее.
      Платье Мэг было цвета спелой вишни, оно было элегантно, и безусловно, из магазина Ли. Мэг раскраснелась и выглядела счастливой. Конечно, все в комнате были сегодня счастливы. Но Полю показалось в ее оживлении что-то особенное, необычное.
      – Ты не слушаешь, кузен Поль, – пожаловался Хенк.
      – О, – сказал Поль, – это все сытная еда, после которой клонит в сон.
      Поль наблюдал за Мэг и впервые понял, что она привлекательна и даже может быть ослепительной.
      Совершенно очевидно, что-то случилось за последний час. Она перестала играть, ее руки просто касались клавиш, а лицо было обращено к Дональду Пауэрсу, который что-то говорил ей.
      Поль стоял рядом с Элфи, когда к ним подошел Пауэрс с Мэг.
      – Я надеюсь, – сказал он, – что получу разрешение повести эту молодую леди пообедать завтра, мистер Ривьера.
      Элфи заволновался.
      – Ну, если вы уверены, что вы… очень мило, да… вы были так добры… – стал бормотать он бессвязно. – Вы так много сделали для нас, – продолжал он, все еще неловко.
      Улыбка Пауэрса обезоружила его:
      – О чем вы говорите! Это безобразие, держать такого безвредного джентльмена в тюрьме.
      Поль внутренне содрогнулся. Дэн, стойкий боец, едва ли был рад услышать о себе как о «безвредном джентльмене». Однако Дэн не слышал.
      Элфи подумал о чем-то.
      – По-настоящему Мэг следовало бы завтра вернуться в колледж.
      – Завтра суббота, – напомнил Дональд Пауэрс. – Она может поехать рано утром в воскресенье. Я не задержу ее слишком долго.
      – Да, папа. В этом семестре в субботу нет занятий.
      – Хорошо, – согласился Элфи.
      Дональд Пауэрс посмотрел на Мэг. Взгляд был лукавым, торжествующим, интимным. И сразу Поль увидел, что происходит, что уже произошло: между этими двумя вспыхнуло, как пламя, сексуальное влечение. Сам воздух вокруг них был пропитан им. Когда-то между ним и Анной произошло то же самое и почти так же быстро. Все признаки налицо: девушка с пылающими щеками, высоким голосом и уклончивыми глазами, откровенный взгляд мужчины, внезапное молчание. Он понимал все это.
      Позже Элфи жаловался:
      – Я даже не знаю, кто он. Но в данных обстоятельствах я же не мог отказать, правда?
      Бен заверил его, что Мэг в надежных руках:
      – Это приличный человек, тебе не о чем волноваться.
      Он воодушевился:
      – Это действительно замечательная, еще одна замечательная американская сказка. Он сделал себя сам: рос бедным, как черт на кухне дьявола, а превратил себя в блестящего джентльмена, как вы видели.
      – Но чем он занимается? – настаивал Элфи.
      – О, многими вещами. Инвестициями. Владеет парой ресторанов.
      Почему-то Поль этому не поверил. Бен продолжал:
      – Он много вкладывает в недвижимость. У него всюду связи. Мне кажется, что он вытащил Дэна через кого-то из министерства юстиции. Главное, что Дэн дома, и, кажется, ничуть не пострадал из-за испытанного.
      Дэн как раз в этот момент смеялся, все еще не отпуская от себя жену.
      «Я бы так не сказал, – подумал Поль. – Это должно быть незабываемо, особенно для человека, страдающего грудной жабой».
      Дэн выглядел изможденным, на щеках появилась темная синюшность.
      – Лучше отвезти его домой отдохнуть, – предостерег Поль, а потом обратился к Дэну: – У меня с собой машина, она внизу. Мы с Мариан можем отвезти тебя сейчас.
      – Всегда все предусмотришь, – благодарно сказала Хенни.
      По тротуару в ночном тумане вышагивал частный детектив, нанятый домовладельцами улицы для охраны своих богатств и покоя. Как всегда, поворачивая на восток к бедной улице, где жили Дэн и Хенни, Поля поразил контраст. Да, несомненно, люди, отвергающие богатство и комфорт, сделаны из другого теста.
      Измученный Дэн молча сидел в машине, крепко сжимая руку жены. Как только Поль довез их до дому, он с облегчением вздохнул:
      – Все хорошо, что хорошо кончается.
      – Все кончилось бы намного лучше, если бы ему не пришлось еще подниматься пешком четыре марша, и это с его-то сердцем! – ответила Мариан. – Это нарочитая бедность и отказ от всего становятся абсурдными.
      – Ну, в чем уж их нельзя обвинить, так это в нарочитой позе!
      – Эти ужасные дни показали, что все зашло слишком далеко.
      Какое-то необычное для него упрямство заставило Поля возразить, притвориться, что он не понял:
      – Кто зашел слишком далеко? Полиция? Конечно.
      – Я имела в виду не полицию, а Дэна. – Мими рассердилась. – Он открывает рот и напрашивается на неприятности. Напрашивается! Он прекрасно знал, что это рискованно, и хотя власти, может быть, совершенно неправы, любой разумный человек помалкивал бы.
      – Именно это говорит Элфи.
      – Ну, значит, Элфи прав. Все это волнение! Это так, так по-русски.
      – Это абсурд. И к тому же Дэн не русский.
      – Он ведет себя так. Ты знаешь, он мне нравится, но правда есть правда.
      Желание возражать исчезло у Поля так же внезапно, как появилось. Теперь, когда кризис миновал, он неожиданно почувствовал все напряжение последних дней, с того момента, когда полиция задержала Дэна на сцене, до минуты, когда он вошел в дом Ли этим утром.
      Начался дождь, маслянистая пленка покрыла дорогу, «дворники» со скрипом очищали ветровое стекло» Поль наклонился вперед, сосредоточиваясь на дороге, пока Мими продолжала выражать свое недовольство:
      – Я всегда думала, как это странно, что среди евреев есть такие крайности. Люди в нашем храме или в нашем клубе – и люди, подобные Хенни и Дэну.
      Ему снова пришлось возразить ей:
      – Не понимая этого, ты попадаешь в ловушку антисемитизма. Почему мы не должны отличаться друг от друга? Никто не находит странным, что оксфордский дон и безграмотная деревенщина из Аппалачей – оба англосаксы.
      – Хорошо, тогда это не странно. Просто скажем, что некоторые из нас смущают остальных. Давай оставим Дэна – он слишком близок. Возьмем другого, которого арестовали вместе с ним. Возможно, он приехал в эту страну лет десять назад, выжил за счет благотворительности таких семей, как наша, и теперь, вместо того чтобы зарабатывать себе на жизнь, он выступает с речами, привлекая к себе внимание. Наверняка он из швейного производства, – закончила она с презрением. – Там всегда было полно смутьянов.
      – Зачем же так презирать швейное производство? Ты ведь достаточно хорошо относишься к Ли?
      – Конечно. Она мне нравится, но должна сказать, что она нравилась мне больше, когда не была такой преуспевающей и важной. Но тем не менее, ты отлично понимаешь, что она была бы совершенно не к месту в нашем клубе.
      – Правда?
      Члены «Сенчури кантри клаб» должны были иметь немецкие корни. Никто об этом не говорил открыто, этого не было в уставе – но это подразумевалось всеми. Хотя Поль и был их членом, но редко посещал клуб и не собирался менять его порядки. Если им так нравится – это их дело. Можно бороться с большими несправедливостями в этом мире, чем Поль и занимался. Общественную жизнь он оставил Мими. Он не компанейский человек. У него нет времени.
      Высадив Мими у дома, он поехал ставить машину в гараж. Возвращаясь, Поль почувствовал, что хмурится, и расслабил мышцы лица. Конечно, как и он, Мими воспитывалась в определенной среде. Среда формирует человека, и он никогда не сможет до конца преодолеть ее влияние. Он и не пытался делать этого. Зачем? Это была добропорядочная, утонченная, уютная среда. Но его образ мыслей отличался от образа мыслей его жены. Всегда ли она была такой, как сейчас? Он не мог припомнить, чтобы она когда-нибудь занимала такую жесткую позицию, выражала такой снобизм, как сейчас. Он старался понять. Она страдает. Она еще такая молодая, всего тридцать, а уже потеряла жизненно важный орган, матку. Ее ограбили. Возможно, она чувствует себя искалеченной. Возможно, это похоже на кастрированного мужчину. Он не мог знать этого.
      Поль решил быть терпеливым с ней, не вступать в бесцельные стычки.
      Другое удручало и раздражало его. Манера, с которой она говорила в обществе о своем горе, называя его «Божьей карой». Конечно, так оно и было: сам доктор употребил эти слова в ту ужасную ночь. Но зачем она все вспоминает мертворожденного мальчика? Иногда после обеда, когда мужчины и женщины собирались в разных концах чьей-нибудь гостиной, он слышал ее голос, рассказывающий о перенесенных страданиях с гордостью, словно она ожидала похвал за свой героизм. Его передергивало – она становится надоедливой, выставляет себя дурочкой. Однажды он перехватил взгляды, которыми обменялись две женщины, совершенно нормально родившие четверых или больше детей и относящиеся к Мими с жалостью и презрением, так как с такой же глупостью гордились собственным крепким здоровьем.
      Он вошел в квартиру и прошел через холл в спальню. Мими сидела неподвижно перед зеркалом с опущенной головой; в руке у нее была щетка для волос. Поль увидел в зеркале отражение ее печального лица. Услышав его шаги, она выпрямилась и начала расчесывать волосы.
      Неожиданно для себя он спросил:
      – Мими, почему бы нам не усыновить ребенка? Она посмотрела на него в зеркало:
      – Нет! Если я не могу иметь собственного, мне не нужны никакие заменители. Вероятно, я принадлежу к тем людям, которые рождаются, чтобы ничего не иметь в этой жизни. У меня ничего нет.
      Он понимал, что она не осознает, как комично звучат ее слова.
      В комнате было тепло. Духи, которыми она брызгалась перед сном, еще стояли в воздухе. Белое атласное стеганое одеяло было немного отвернуто. Небольшая стопка книг лежала на тумбочке. Она еще не повесила свой костюм, украшенный соболем, и он лежал на кресле.
      Однако это всего лишь имущество и удобства. К ее чести говорит то, что их недостаточно, чтобы смягчить ее боль. Равно как и утешить его.
      Ему вдруг захотелось спрятать свое лицо, и он открыл дверь в шкаф и притворился, что ищет там что-то. Если бы Мими знала, чем он мучился весь прошлый год, после того незабываемого бурного весеннего дня, когда он наконец опять встретил Анну и узнал… что у него ребенок! Маленькая девочка! Это невероятно, но тем не менее это правда. Она родилась после их единственного раза близости. Ее звали Ирис – пара огромных глаз на неясной фотографии. И это было все. Его дочь. Его. Которую растит и воспитывает другой человек, ничего не подозревающий муж… потому что так должно было случиться… потому что он обещал никогда, никогда не пытаться увидеть ни Анну, ни ребенка.
      Разрушить их брак после того, что она пережила, – об этом нельзя и подумать. И все-таки иногда его тоска становилась невыносимой.
      Он овладел собой.
      – Ты сейчас ляжешь, Мими?
      – Да, я устала.
      Ее лицо как-то странно изменилось, словно она сдерживала слезы.
      – Поль, мне не следовало говорить, что у меня ничего нет. Я имела в виду совсем другое.
      Он видел, что она действительно страдает, и мягко сказал:
      – Я понял это, когда ты говорила.
      – Я знаю, что за очень многое должна быть благодарна. У меня есть ты, дом и все остальное.
      – Ты в плохом настроении, это пройдет.
      – Да. И еще мне очень горько, иногда я просто не могу ничего с собой поделать.
      Он погладил ее по плечу:
      – Забудь обо всем. Ты имеешь право быть не в настроении. Ложись спать, и к утру все пройдет.
      – Ты тоже ляжешь спать?
      – Мне что-то не хочется. Я, пожалуй, послушаю радио.
      Фрид-Эйземан, его новая игрушка, стоял в библиотеке. Приладив наушники, Поль замер в ожидании чуда. Оно пришло: далекий, слегка металлический звук музыки, джаз-банд. Некоторое время он слушал и опять в который раз изумлялся, пытаясь постигнуть чудо звука, способного проникнуть в его комнату из внешнего мира. Как-то раз Дэн пытался объяснить ему, но он все равно не понял до конца: у Поля был не тот склад ума.
      Ему быстро надоело слушать. Последнее время он слишком часто и слишком быстро стал уставать. Он мог сосредоточиться только на работе в своем офисе:
      А здесь, дома, он становился беспокойным, ходил взад и вперед или бесцельно смотрел в окно. Это из-за Мариан, подумал он. Его поразило, что теперь очень часто он думал о жене как о «Мариан», а не «Мими» – имя, которое пришло из детства и относилось совсем к другому человеку. Мариан – Мими – Мариан. Все спуталось. Мими была такая доверчивая, привыкшая во всем полагаться на него. Мариан постоянно жаловалась на слуг: то повар никак не научится готовить тосты по ее вкусу, то посыльный опоздал на полчаса.
      Без сомнения, у него тоже есть привычки, которые должны раздражать ее. Он знал, например, что она не выносит, когда он с хрустом ест яблоко. Он замечал, как она смотрит на него в эти моменты и поджимает губы, чтобы не сказать что-нибудь.
      Но это все совершенно естественно, и у большинства пар с годами появляются подобные трения.
      Если бы это было единственным, что разделяло их! Но, держись, Поль, держись! Она хорошая женщина, хорошая жена. Покладистая. Старательная. Даже в постели, с отвращением подумал он. Послушная, хотя ей это и не нравится. Она никогда не признается, что это так. Поль как-то спросил ее, и она вспыхнула, отвечая:
      – Конечно! Конечно, да, Поль. Что за вопрос!
      Глупый вопрос, и глупо было спрашивать, когда он уже знал ответ, когда все было так очевидно.
      Он вспомнил о том внимании, которое она ему уделяла, ухаживая за ним, предупреждая все его желания; от этой заботы он начинал задыхаться, ему хотелось, чтобы она не любила его так сильно. Вся эта преданность! Она сходит за любовь, но любовь ли это? Любовь без страсти? Но может быть, это самая бескорыстная любовь? Было ли в этом противоречие? Может, она подсознательно догадывается о его настоящих чувствах? Не оттолкнул ли он ее каким-то образом?
      Могла бы она быть иной с другим мужчиной? Страстной, какой была с ним Анна? Он думал, что нет.
      Он сидел измученный неразрешимыми вопросами. Он устал, так устал!
      Последние несколько месяцев он думал о поездке в Европу. Последний раз он был там летом 1912 года, вместе с бедным Фредди, которому показывал европейские достопримечательности. Тогда же он встретился со своим дальним родственником Йахимом. Они говорили о своих предках и понравились друг другу. Полю хотелось снова увидеть его. Йахим писал, что был ранен на войне, но теперь у него все хорошо, он женат; в письме было фото его хорошенькой жены и дочки.
      Да, с ним будет интересно и приятно увидеться!
      Потом Поль подумал о пароходе. Снова попасть на пароход! Еще раз услышать длинный низкий гудок, когда пароход будет спускаться по реке, через пролив Амброуз, мимо маяка, в открытый волнующий простор океана…
      Вдруг он понял, что непременно должен ехать.
      Мариан читала в постели.
      – Тебе хотелось бы поехать в Европу? – спросил он, прекрасно зная, что ей не хочется.
      Она отложила книгу:
      – Зачем?
      – Мне следует повидаться с людьми, которые участвовали во многих инвестициях с нами до войны. Надо собрать все.
      – А отложить нельзя? В это время года я не переношу северную Атлантику.
      – Мне действительно надо. С этой инфляцией в Германии все так нестабильно, а у нас там большие займы. И в Лондоне тоже. Отец считает, что мне следует поехать.
      Его отец и не заикался об этом, но если узнает, то, вероятнее всего, одобрит, даже загорится этой идеей. Чем больше Поль думал об этом, сем более важной и необходимой представлялась ему будущая поездка за границу.
      – Сколько времени тебе потребуется на поездку?
      – Возможно, более месяца.
      – О, дорогой! Мы вернемся в ноябре, и здесь будет ужасно холодно.
      Поль ждал.
      Мариан, наморщив лоб, жалобно смотрела на него. Потом сказала:
      – О, Поль, а если ты поедешь один? Тебе действительно надо ехать прямо сейчас?
      И он повторил:
      – Да. Клиенты. Дела.
      – Ну… Я могла бы поехать в новый дом тети Флоры во Флориде.
      – Ты ведь хотела посмотреть его, правда?
      – Я думала, мы поедем туда вместе зимой.
      Он не любил Флориду, особенно Палм-Бич, где он чувствовал себя непрошеным гостем, несмотря на все протесты со стороны родственников и друзей Ми-ми, которые оставили Майами как «слишком еврейское место». Он признавал, что приятно проснуться после ночи в поезде и обнаружить, что ты очутился среди пальм, купающихся в лучах солнца. Но жизнь там быстро надоедала ему: гольф, коктейли и обед, и снова гольф, коктейли и обед, ну еще разве бридж через день.
      – Мы поедем вместе в другой раз, – пообещал он.
      – Я чувствую себя такой виноватой, – вздохнула она, умоляюще глядя на него. – Бедный Поль, из-за глупой жены, которая страдает морской болезнью и не переносит холода, ему придется ехать одному. О, я чувствую себя такой виноватой.
      – Виноватой? Что ты, дорогая! – успокоил он ее.
      – Поль, я тебе наговорила перед этим столько глупостей! Иногда я падаю духом, не знаю, как ты относишься к жене, которая не может дать тебе ребенка, которого ты так хочешь.
      Ее молящий тон был неприятен ему.
      – Ты не должна так говорить. – Он потрепал ее по щеке. – У тебя есть я, а у меня – ты, и мы вместе. Давай не будем жалеть себя. Согласна?
      Она покорно улыбнулась.
      – Вот так-то лучше! Это больше похоже на тебя, Мими. Вот что я скажу: ты поедешь к тете Флоре, хорошо отдохнешь на солнышке и не успеешь оглянуться, как я уже вернусь.
      Он наклонился и поцеловал ее. Позже, в постели, когда Мариан уже уснула, он подумал, что в каком-то смысле это будет тоскливое путешествие. На борту нужен компаньон, чтобы погулять по палубе, подышать чистым воздухом и насладиться вкусной едой. С этой ролью неплохо бы справилась Хенни, тем более ей давно хотелось побывать в Европе, чтобы встретиться с членами Международной женской лиги, но из-за здоровья Дэна она вряд ли сможет поехать. Так что ему придется гулять по палубе одному. Однако, подумал Поль, в теперешних обстоятельствах одиночество может пойти ему на пользу.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

      – Наконец я вижу американского кузена, – сказала жена Йахима Элизабет.
      Она сидела, опершись подбородком о сложенные ладони, откровенно рассматривая его, несколько полноватая молодая женщина с пышными светлыми волосами, зачесанными кверху и собранными в пучок. Ее круглое привлекательное лицо заставило Поля вспомнить слово «обожаемая», хотя сам он терпеть не мог сентиментальностей.

  • Страницы:
    1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21, 22, 23