Гобелен

      Это называется толочь воду в ступе, потому что никто из них по-настоящему не обиделся. Они были такой достойной, такой цивилизованной парой! Вечер они проведут с друзьями, поговорят о них по дороге домой и лягут спать.
      Завтра будет еще день.

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

      День обещал быть чудесным: поездка с Беном в новом «паккарде» с откидным сиденьем, ланч, потом мороженое где-нибудь в кафе и, наконец, вечерний бейсбольный матч. Всю зиму Хенк чувствовал себя затворником в школе, и теперь, в первую неделю летних каникул, он был рад развлечься.
      Около полудня они переехали реку в Нью-Джерси.
      – Голоден? – спросил Бен.
      – Угу.
      Бен ухмыльнулся. Это было правдой: чем больше он рос, тем больше хотел есть.
      – Растешь как трава, – заметил Бен, с удовольствием взглянув на мальчика. – В тринадцать лет ты уже с меня ростом. Будешь как дед.
      Да, Хенк это знал. Он слышал об этом по нескольку раз на дню.
      – Где мы поедим?
      – У Тони. Подходит?
      – Прекрасно подходит.
      При воспоминании о спагетти с соусом и десерте у Хенка потекли слюнки.
      Заведение Тони располагалось напротив здания суда. Еда всегда была превосходной. Адвокаты и судьи, безвкусно одетые политиканы и профсоюзные боссы с бриллиантами на пальцах – все собирались здесь, чтобы обсудить различные дела.
      Заведение принадлежало не веселому смуглому Тони, а Доналу Пауэрсу. Хенк знал об этом, но, понимая достаточно много, никогда не упоминал об этом.
      Они приехали рано. Столы, покрытые чистыми белыми скатертями, были накрыты: на каждом стояли блюдо с пармазанским сыром и корзинка с хлебом. Из кухни пахло чесноком. Бен поздоровался с Тони и сел за дальний столик.
      – Принесите нам закуску для начала, Тони. Что будем есть, Хенк?
      – Спагетти с соусом из моллюсков.
      – И принесите две кока-колы, – добавил, обращаясь к Тони, Бен.
      По вечерам в этом заведении подавались виски и вино, тайно, в задней комнате.
      Соус из моллюсков был густой и жирный. Они ели с аппетитом, обмакивая в соус вкусный хлеб. Бен подмигнул Хенку:
      – Нет женщин, и можно не тратить время на разговоры, а просто есть.
      Хенк рассмеялся. Они всегда подшучивали над матерью, споря, что она не сможет просидеть молча и пяти минут. Иногда она выигрывала пари, но каких усилий ей это стоило!
      – Вы не пересядете сюда на минутку? – позвал Бена Тони. – Не обижайся, Хенк, просто небольшой личный разговор. Дела.
      Бен взял свою тарелку и присел за другой столик. Мужчины говорили тихо, сидя спиной к Хенку, но тем не менее он мог расслышать обрывки фраз:
      «…прикрыли на прошлой неделе… пет, никто не может доказать кто, но у ребят есть идея… конечно, мы потеряли два дня… прокурор…»
      В этих словах не было ничего необычного. Он и раньше слышал подобные разговоры и, кроме того, каждый день читал об этом в газетах. Все знали, что случаются разборки – кто-то не заплатил кому-то, и заведение закрыли, чаще всего только на пару дней.
      Хенка это не шокировало. «Сухой закон» был фарсом. Даже дедушка Дэн, с его религиозным уважением к законам, сказал, что этот не продержится долго, что выпить спиртное вовсе не грех, хотя сам он не пил, и что, вместо того чтобы ходить и закрывать рестораны, власти лучше бы закрывали фабрики, где рабочим платили крохи за их рабский труд.
      Разговор Бена с Тони затянулся. Ресторан заполнялся, люди подходили поздороваться к Бену, а Хенк все сидел один. Заскучав от ожидания, он заказал второй десерт. Мальчик считал, что такого торга с кокосовым кремом, как у Тони, нет нигде в мире. Он заказал и третий кусок и, хотя был сыт, продолжал медленно есть, не желая оставлять ни кусочка. До него донеслись слова Бена: «Я волнуюсь, но не слишком сильно».
      Хенк подумал, что это касается налогов, не Бена, а Донала. Он вспомнил обрывки разговоров за последние недели, что-то о государственных преступлениях и посещении суда…
      Вдруг он поперхнулся. Последний кусок торта не проглатывался, в животе закрутило, холодный пот выступил на лбу и ладонях. Мальчик вскочил и бросился в туалет, задевая по дороге стулья.
      Бен подошел сзади, когда его уже рвало. Он поддержал мальчика, пока весь ланч не вышел. Это было мучительно. Дрожали колени. Когда рвота прекратилась, Хенк был слишком слаб, чтобы стоять, и схватился за дверцу кабинки. Его знобило.
      – Ну и ну! – удивился Бен. – Сколько же ты съел? Здесь достаточно для лошади.
      – Не знаю. Три кусочка торта, – промямлил Хенк. – Вдруг мне стало совсем плохо.
      – Ничего удивительного. Ну, прополощи рот, и пойдем. Ты зеленый.
      В дверь заглянул Тони:
      – Малышу плохо?
      – Съел слишком много. Вот что, мне надо сбегать в суд на пару минут. Может он прилечь в офисе? Когда я вернусь, он будет о'кей.
      – Конечно. Пошли, Хенк.
      Хенк никогда не был в офисе. Он только видел его мельком, когда открывалась тяжелая стальная дверь, чтобы пропустить кого-нибудь. Следуя за Тони, он увидел пустую комнату с бетонным полом, в которой стояли письменный стол, сейф и несколько деревянных кухонных табуреток. В конце комнаты на веревке висела занавеска. Тони отодвинул ее, открыв койку с одеялом, сложенным в ногах.
      – Вот, ложись, малыш, – сказал Тони, укрыл его одеялом и задернул занавеску.
      Одеяло было тяжелое и теплое. Хенк лежал совсем тихо, согреваясь. Над ним у самого потолка было два маленьких окна с толстыми решетками. Как будто в камере. Интересно, почему на окнах решетки? Ему стало лучше. Но теперь он стал чувствовать смущение из-за беспокойства, которое он причинил всем. Он радовался, что не испачкался, а то пришлось бы возвращаться домой и переодеваться, хотя, впрочем, Бен просто купил бы ему что-нибудь по дороге. Мальчику захотелось спать…
      Когда он открыл глаза, за занавеской слышались голоса. Говорил Тони:
      – Нет, мальчишка спит. Ему стало плохо. Все равно он не понял бы ничего, он еще малыш.
      – О'кей. Если ты так считаешь. В разговор вступил третий голос:
      – Итак, я говорю, что босс беспокоится.
      – Неужели это так серьезно? – удивился Тони.
      – Да. А почему бы и нет?
      Наступила долгая пауза. Скрипнула по бетону табуретка, от этого звука по спине Хенка поползли мурашки. Кто-то чиркнул спичкой.
      – Его беспокоит Бен.
      – Шутишь? Бен?
      – Угу. Его вызывают в суд.
      – Ну? – Это опять Тони. – И что из этого?
      – Не будь дураком. – Голос был взволнованный. – Он не сможет выкрутиться, вот в чем дело.
      – Бен сумеет выкрутиться Почему, ты думаешь, босс держит его, носится с ним, как с ребенком?
      – Потому что он хорошо считает – вот и все. Умеет держать все цифры в голове. Но он может испугаться в суде.
      Хенку хотелось выразить им свое возмущение. Бен испугается? О чем они говорят? Бен никого не боится! Но мальчик лежал тихо, понимая, что эти люди очень рассердятся, если узнают, что он не спит.
      Один из них, не Тони, спросил:
      – Какая у него сегодня программа?
      – Обычный маршрут по средам.
      – Он сейчас в суде. Вернется в любую минуту, – сказал Тони. – Вы видели босса утром?
      Третий злобно огрызнулся:
      – А твое какое дело? Тебе для чего это знать?
      – О, ничего, ничего, – оправдывался Тони, – просто спросил.
      – Так не спрашивай. Готовь спагетти и держи рот на замке.
      – Конечно, конечно.
      – Открой дверь и выгляни. Дверь закрылась, щелкнул замок.
      Хенк закрыл глаза. О каком боссе шла речь? Кто это?
      Когда занавеску отдернули и колечки громко зазвенели, он притворился, что только что проснулся. Открыл глаза, широко зевнул и потянулся.
      – Кажется, я поспал, – улыбнулся он Тони.
      – Кажется. Лучше?
      – Все хорошо, спасибо. Было ужасно.
      – Ну, в следующий раз не перебарщивай с тортом. Иди и жди отца.
      Бен как раз входил:
      – Хенк! Тебе лучше, а? Подожди меня, я только позвоню, и мы поедем. Сегодня отличный день.
      Бен присел за стол. Шляпу он сдвинул на затылок, лоб вспотел. Хенк заметил все это, потому что любил наблюдать за людьми.
      – Донал? О'кей, я снова просмотрел все записи… Еще не знаю. Конечно, я немного волнуюсь. Как иначе? Ну, естественно. Знаешь, этот парень из министерства финансов очень дотошный.
      Потом Бен замолчал и слушал. Голос на другом конце провода долго бубнил что-то. Наконец он кончил, и снова заговорил Бен:
      – Но я говорил тебе, Донал. Мне казалось, я высказался достаточно ясно. Я не хочу больше участвовать в этом деле! Я ничего не имею против тебя, Боже сохрани! Ты столько сделал для меня, и я это ценю, ты это знаешь. Что? Что? Что ты сказал? О, ты не можешь так думать, Донал!
      Снова Хенк услышал бубнящий голос и, даже не разбирая слов, понял, что говоривший пребывает в ярости.
      – Я знаю, что люблю деньги. – Свободная рука Бена так сжала конец стола, что побелели костяшки пальцев. – Я никогда этого не отрицал, не правда ли? Но я профессионал. У меня два диплома, и я хочу использовать их, творить большие вещи, дать простор уму. В этом нет ничего плохого, не так ли? Это нетрудно понять. Что? Что ты сказал?
      Из телефона донесся каркающий голос. Бен выпрямился, сбросил шляпу на пол.
      – Теперь послушай, Донал. Я не заслужил этих слов от тебя. Я отдал тебе лучшее, что было у меня, мы честно сотрудничали, и тебе это известно. Так нельзя говорить со мной. Ради Бога, разве у меня нет права уйти? Пожать руки, расстаться друзьями, пойти своим путем? Ради Христа, Донал, будь разумным. Да… Да, я сказал, что буду с тобой, пока все не кончится. Сколько раз я должен повторять это? Ты подумал, что я смогу бросить тебя в беде? Послушай, Бог свидетель, я буду с тобой до конца и сделаю все возможное, как я делал это всегда. Но после этого я уйду. Я действительно уйду, и ничто не изменит моего решения.
      Голос на другом конце стал спокойнее. Слушая его, Бен начал кивать с одобрением.
      – Да, конечно, – сказал он. Складка на лбу разгладилась. – Это звучит разумнее. Наша дружба не должна расстроиться. Правда, Донал? Я рад слышать это. Сегодня? Сначала я буду в «Акорне», а потом в Рейнбоу-Инн. Не думаю, что дорога займет более полчаса. В это время нет пробок на дорогах. Пока, Донал!
      – Ты поссорился с Доналом? – спросил Хенк.
      – Что-то вроде этого. Но он успокоился. Не волнуйся, малыш. Ты выглядишь обеспокоенным.
      – Я не думал, что вы с ним можете вот так поссориться. Ты действительно не будешь больше у него работать?
      – Да, хватит. Настало время перемен. Приятных перемен. Они принесут всем нам только хорошее. Пошли, малыш.
      Прекрасная машина гудела на поворотах. Хенк наблюдал, как Бен легким движением руля поворачивал машину при скорости сорок миль в час. Он уже запомнил дорогу и знал заранее, как при подъеме в гору Бен переключит скорость и нажмет на педаль. Хенк сможет получить водительские права только через пять лет. Скорей бы!
      Они свернули с главной улицы чистенького городка и поехали мимо обычного ряда местных магазинчиков, заправочной станции, школы и полицейского участка на углу. Напротив полицейского участка располагался «Акорн». Хенк бывал здесь и раньше. Это была обычная забегаловка, специализировавшаяся на отбивных и жареной картошке. На втором этаже была комната, где ночью играли при задернутых шторах. Бен не делал из этого секрета.
      – Людям нравится играть, – говорил Бен. – Я лично никогда не играл, это не в моей натуре, и надеюсь, что и не в твоей тоже. Люди хорошего происхождения и образования не увлекаются этим. Но если есть желающие поиграть, то почему бы не дать им эту возможность? Они вправе за свои деньги получать все, что хотят. – Бен остановил машину. – Я только заскочу и возьму некоторые бумаги. Ты можешь подождать.
      Через минуту он появился с папкой под мышкой.
      – Моя работа на вечер. Иногда лучше спокойно поработать дома. Ну, поехали. Сегодня отличный день для бейсбола.
      Окрестности были очень красивы. Машин почти не было, и они могли нестись на большой скорости. Поля были такими тихими! Белые небольшие деревенские домики выглядели сонными. Качели на верандах были пусты. Хенк подумал, что все работают в поле. То немногое, что ему было известно о фермах, он узнал в доме дяди Элфи.
      – Мы почти рядом с дядей Элфи, да?
      – Недалеко. Если бы было время, я завернул бы к ним, но тогда мы не успеем на игру.
      – Мой отец умер в доме дяди Элфи, правда? – Хенк знал это совершенно точно, но что-то заставило его заговорить об этом.
      – Да.
      – Ты хорошо знал моего отца?
      – Немного.
      – Ты был там, когда он умер?
      – Да.
      Бен снял руку с руля и положил на руку Хенка:
      – Почему ты хочешь говорить об этом? Мертвые мертвы, а сегодня чудесный день. Думай о хорошем.
      – Так говорит дедушка.
      – Он прав. Дэн правильно смотрит на жизнь, хотя я не всегда соглашаюсь с ним.
      – Я знаю, но почему?
      – Иногда я думаю, что он слишком серьезно ко всему относится.
      – Как тогда, когда он взял меня смотреть «Конец пути»?
      – Ну да! По-моему, ты слишком мал для этого фильма.
      Но он не был слишком мал. Последнее время он много думал об ужасной жестокости войны – бессмысленной жестокости – и решил, что не только сам не будет никогда воевать, но сделает все возможное, чтобы удержать людей от убийства друг друга.
      – Разве тебе не понравился «Багдадский вор» с Дугласом Фербенксом?
      – Он мне тоже понравился. Но их нельзя сравнивать.
      Бен взглянул на него и улыбнулся:
      – Какой ты хороший малыш! Я рад, что ты мой, хотя ты похож на своего деда. Нет, по крайней мере, за тебя я могу не волноваться. Ни капельки.
      «За тебя». Значит, у него есть другие волнения, хотя он и отрицает это.
      Внезапно Бен снова нахмурился, словно вспомнил что-то неприятное.
      Они ехали молча. Некоторое время Хенк держал свои мысли при себе, но потом все-таки сказал:
      – Когда я лежал в той комнате, они думали, что я сплю. Они говорили, что ты волнуешься или боишься чего-то.
      Бен вздрогнул:
      – Кто говорил?
      – Какие-то люди. Они разговаривали с Тони. Они говорили что-то о суде, куда тебя вызывают, и что ты испугаешься. Я ужасно рассердился, когда услышал это.
      Бен задумался. Потом он спросил, запомнил ли Хенк что-нибудь еще.
      Мальчик покачал головой:
      – Нет, но они не имели права так говорить о тебе.
      – Люди иногда болтают не думая. Ты не видел их?
      – Я был за занавеской.
      – Понятно. А потом, ты ведь их все равно не знаешь.
      Бен прикусил губу и снова нахмурился, на лбу появились глубокие морщины. Через некоторое время он выпрямился и посмотрел на Хенка:
      – Послушай. Я всегда доверял тебе. И ты уже достаточно взрослый, чтобы понимать. Я хочу, чтобы ты обещал мне не говорить никому, совсем никому о том, что ты слышал сегодня.
      – Об этих людях?
      – О них и о моем разговоре с Доналом. Это никого не касается. Я могу тебе доверять, да?
      Хенк почувствовал себя взрослым и гордым.
      – Конечно, Бен.
      – Отлично! И хватит об этом. Ты получил список книг на лето?
      – Угу, он очень длинный.
      – Вот что значит частная школа! Я рад, что настоял на ней. После этой школы и с твоими способностями ты сумеешь поступить в любой университет в Новой Англии. Все еще хочет стать доктором?
      – Или заниматься физикой, может быть, разработкой электрических приборов.
      – Молодец! По стопам своего деда! Но мы почти приехали.
      Они были в районе богатых поместий. Широкая заасфальтированная дорога вилась между каменными стенами. Длинные подъездные аллеи, посыпанные гравием, вели к прекрасным домам, стоящим либо на небольших холмах, либо на лужайках. На солнце паслись лошади и коровы.
      Бен присвистнул:
      – Хорошо, а?
      Асфальтированная дорога пересекала шоссе. В отдалении на отличном газоне среди великолепных клумб стоял длинный невысокий дом с верандами и полосатыми тентами. Небольшой указатель на краю лужайки гласил: «Рейнбоу-Инн». Больше ничто не указывало, что это не частное загородное владение.
      На этот раз они вышли из машины и вошли в здание.
      – Холодный кока-кола успокоит твой живот, – сказал Бен.
      – С моим животом все в порядке.
      В большом холле было темновато после яркого солнца, и несколько мгновений глаза привыкали к полумраку. Потом стали видны паркет, зеркала, лестница орехового дерева, ведущая в казино на втором этаже, столовые залы по обе стороны от холла с широко распахнутыми двойными дверями, где были видны букеты цветов на столах, картины и стулья с бархатными спинками.
      Мужчина в смокинге спешил им навстречу откуда-то из глубины дома. Никого больше не было видно.
      – Мистер Маркус! Добрый день! Рад вас видеть! Давненько вы у нас не были! Юный джентльмен, простите, я не помню ваше имя.
      – Это Хенк, Андре. Как дела?
      Андре поцеловал кончики пальцев. Истинный француз. Это вам не Тони в рубашке с короткими рукавами.
      – Отлично, мистер Маркус, такого удачного месяца у нас еще не было. На прошлой неделе у нас в казино три раза был губернатор штата, из трех разных штатов, я имею в виду. Можете представить? Кроме того, про нашего друга, который приезжает к нам регулярно, говорят, что он будет нашим следующим сенатором – кто знает?
      – Вы отлично работаете, Андре. Прекрасная еда, лучшие развлечения, что еще можно желать?
      – Немногое, мистер Маркус. Кроме хорошей выпивки. Вы забыли упомянуть хорошую выпивку.
      – Здесь это само собой разумеется. У вас есть еще?
      – Да, у нас есть запас. Я думаю, вы хотите пройти в офис?
      – Да, пожалуйста. Я не задержусь.
      По подъездной аллее с ревом мчался автомобиль. Раздался жуткий скрежет тормозов, машина заскрипела по гравию и остановилась прямо у открытой двери. Бен обернулся и, прищурившись, посмотрел на свет.
      – Что за… – Он не договорил.
      Из машины выскочили двое мужчин и бросились по ступенькам к Бену. Хенк стоял рядом и глядел с любопытством. Ему показалось, что на лицах мужчин были повязки. После он не был в этом уверен. Все произошло очень быстро. Он запомнил и никогда не забудет ужасный звук выстрелов. Он услышал крик, ужасный крик Бена, увидел, как он падает на пол. Он увидел, как мужчины быстро сбежали по ступенькам, услышал хлопанье дверей машины, скрип гравия, рев… и все кончилось. Воцарилась мертвая тишина. Хенк не двигался, не мог двигаться. Потом прибежали люди сверху, откуда-то снизу и из кухни. Мужчина в поварском колпаке все кричал и кричал. Андре стоял на коленях рядом с лежащим на полу Беном, закрыв лицо руками. Со всех сторон слышались возгласы:
      – О, Боже мой! Застрелили…
      – Кровь… посмотрите на стены!
      – Господи Боже мой!
      – Есть у кого-нибудь права?
      – Полиция!
      – Не трогайте его…
      Хенк прошел вперед. Он ничего не чувствовал, все было как во сне.
      Кто-то попытался увести его:
      – Уходи, сынок, не смотри.
      – Это его малыш.
      Глаза были открыты. Веселые глаза Бена под рыжеватыми бровями. Открытый рот с оттянутыми губами показывал зубы и десны. Рот мертвого животного, лисицы, которая умерла от какой-то болезни на ферме дяди Элфи. Он мертв. Бен мертв. Кончено. Что же еще, если вокруг столько крови на его новом пиджаке и галстуке. Руки раскинуты ладонями вверх.
      Но всего минуту назад он хотел, чтобы я выпил кока-колу, чтобы не болел живот.
      Почему?
      Как?
      А потом он услышал, как закричал, ужасно закричал и заплакал и не мог остановиться, несмотря на холодную воду и ласковые слова и руки. Не мог остановиться. Все закружилось, замелькало перед глазами. Его усадили, что-то говорили и говорили, но он ничего не понимал.
      Через какое-то время он начал приходить в себя. Увидел человека в форме, не темно-синей, полицейской, а серой, цвета пыли. Человек произнес:
      – Мы из полиции штата, сынок. Мы позаботимся о тебе. Давай выйдем на воздух. Вот сюда.
      Он обнял Хенка за плечи и вывел его через заднюю дверь. Видимо, Бен все еще лежал у входа и им пришлось бы перешагивать через него. Мужчина усадил Хенка на стул, один из этих смешных стульев у стола под тентом. Подошли еще двое полицейских. Хенк закрыл лицо руками.
      – Нам надо позвонить кому-нибудь, – сказал один из них. – Твоей матери…
      – Нет! – вскрикнул Хенк. – Только не маме. Вы не можете просто позвонить ей и сказать.
      – Кому еще? Можешь предложить?
      – Мой дядя Элфи живет рядом. Где-то в пятнадцати милях, кажется. Его зовут Альфред Ди Ривьера. Номер есть в телефонной книге, я не помню…
      – Все о'кей. Джо, позвони. Я останусь с… Как тебя зовут, сынок?
      – Хенк.
      – Ты храбрый мальчик, Хенк. Я не оставлю тебя, пока не приедет твой дядя. И если тебе хочется плакать, не сдерживай слез. Поплачь. Тебе станет легче.
      Но слезы кончились. Они только стояли в глазах, мешая смотреть. Он сидел, оцепенело глядя, как в траве прыгают две маленькие серые птички. День оказался жарким и безветренным. Жизнь ушла из этого дня, из мира вокруг. Так он просидел долго-долго, пока не услышал знакомый голос и не увидел Элфи, красного и взволнованного, который подбежал и обнял его.
      Похороны стали общественным событием. На тротуаре у похоронного зала теснилась небольшая толпа, ожидающая появления катафалка, чтобы сосчитать слезинки вдовы и посплетничать о смерти. В газетах была сдержанная информация под заголовками: «Убийство гангстера в Нью-Джерси».
      Поль с отвращением подумал, что цветов действительно достаточно для похорон гангстера. Их было до неприличия много, так что часть пришлось поместить в отдельную машину за катафалком. Поль стоял, крепко держа за руку Хенка. Вспыхивали камеры, и он подозревал, что среди толпы работают агенты полиции.
      У Донала, очевидно, возникли те же мысли.
      – Позор. Сплетники, – пробормотал он за спиной Поля. – Эти газеты подняли шумиху вокруг абсолютно ясного дела!
      Некоторые журналисты предполагали, что Бена Маркуса «убрали с дороги», чтобы он не сболтнул лишнего в суде по поводу уклонения от налогов.
      Поль повторил:
      – Ясного?
      – Конечно. Обычное ограбление. Они думали, что у него много наличных. Он часто возил деньги.
      – Они не ограбили его. Они убежали.
      – Не выдержали нервы, когда они увидели, что он не один. Все просто.
      Поля позвали в машину, и он не успел ответить. Он взял с собой Хенка, чтобы он не ехал на кладбище с матерью: Ли была в истерике весь прошлый день, и они опасались, что она сломается по дороге на кладбище. Мальчик и так видел слишком много.
      Короткая черная процессия продвигалась в потоке машин к Ист-Ривер. Она переехала на Лонг-Айленд, застроенный товарными складами, фабриками, узкими улицами с одинаковыми домами и кладбищами. Все изнемогало от духоты под тусклым небом, горячий ветер нес в открытые окна машин пыль и копоть. Они ехали в молчании.
      Мальчик был дорог Полю. Хенк находился между детством и взрослой жизнью: мужчина в своем темно-синем пиджаке, серых брюках и хорошо начищенных ботинках, с темным пушком на верхней губе; ребенок со скобками на зубах и милой открытой улыбкой. Он тронул бы любого неравнодушного человека.
      Голова мальчика была опущена, словно он молился. Бедняжка, может, он и молился.
      Они все были в шоке, но что касается Поля, то весь ужас его собственного потрясения заключался в тех странных мыслях, возникших у него после разыгравшейся трагедии; он не мог поделиться ими ни с кем. Интересно, у кого-нибудь еще в семье возникли подобные странные мысли?
      Мог ли Донал приказать совершить это убийство, чтобы выпутаться самому из неприятностей? Это был первый вопрос. Да, конечно. Было бы наивным думать по-другому. Существует много прихвостней на иерархической лестнице, начиная от водителей грузовиков и кончая специалистами юриспруденции. Телефонный звонок, слово, и все может быть выполнено так, что босс этого и не увидит. Он сам никогда не испачкает свои руки в крови! Второй вопрос – сделал ли он это? О Донале Пауэрсе можно было сказать много: проницательный, агрессивный, решительный, неразборчивый в средствах и циничный. Но убить? И Поль представил себе его дома, режущим мясо во главе стола, рядом с утонченной и нежной женой, которую он выбрал, хотя мог бы найти совершенно другую женщину, в окружении любящего увеличивающегося семейства. Был ли этот человек способен послать на смерть преданного компаньона? Таковы были тайные мысли Поля по дороге на кладбище.
      Молитвы, музыка и панегирики – все было пышным, но когда гроб стали опускать в землю, стал очевидным факт: Бен никогда больше не вернется. Поль подумал, что самое реальное в этой жизни – могильная яма.
      – О Боже! О Боже! – рыдала Ли.
      Ей дали цветок, чтобы бросить его в могилу, но она могла только плакать, уткнувшись в плечо Дэна. Поэтому цветок бросила Эмили, в то время как Элфи, неловкий и готовый сам расплакаться, похлопывал Ли по спине.
      – Боже мой? Почему? – вскрикивала Ли снова и снова, пока ее не увели.
      Во время церемонии Хенк стоял бледный и тихий, без слез. И Поль, когда они шли обратно к машине и всю дорогу домой, крепко держал его за руку.
      Пришли друзья. В доме было много народу, все с цветами и корзинками с едой. Все окружили Ли, которая взяла себя в руки и успокоилась. Донал Пауэрс позвал Поля и вышел с ним в холл.
      – Мне хочется, чтобы вы знали: завтра я посылаю Ли пакет. Немного наличных по справедливости принадлежит им. Сотню тысяч.
      Если он собирался произвести впечатление на Поля, то должен был разочароваться.
      – Я говорю вам об этом по той простой причине, что знаю: вы ведете ее дела. Поэтому я хотел, чтобы вы знали о деньгах, – Ли слишком огорчена.
      – Сомневаюсь, что Ли может быть до такой степени огорчена, чтобы не знать, что делать с деньгами.
      Донал странно посмотрел на него:
      – Это наличность. Я сам ликвидировал все акции, кроме самых надежных. Вы знаете, что рынок должен рухнуть со дня на день.
      – Я хорошо это знаю, – ответил Поль.
      – Ну, просто подумал, что надо упомянуть об этом. Мой тесть слишком глуп, чтобы прислушиваться ко мне. Прошлый раз, когда я разговаривал с ним – мы встречаемся не слишком часто, – я предупредил его, но он не послушал меня.
      У Поля не было настроения обсуждать чьи-то дела. Он подозревал, что и Доналу было наплевать на чужие дела, этот разговор был ему нужен, чтобы попытаться наладить отношения. Донал хотел скрыть свою неприязнь – приличия прежде всего.
      Поль презирал этого человека, но, вспомнив Мэг, заставил себя быть вежливым.
      – Сегодня печальный день, – заключил Донал. – Мы все должны сделать, что возможно, для Хенка.
      – Да, конечно.
      Так они расстались. Донал и Мэг уехали в Нью-Джерси, гости разошлись, Хенка отправили спать. Хенни хотела увезти Дэна домой после напряженного дня, Эмили тянула упирающегося Элфи, все еще протестующего:
      – Все, что я могу, Ли, все… ты знаешь, где меня найти. Я позвоню тебе утром.
      – Останьтесь, Поль и Мариан, – попросила Ли. Мариан возразила:
      – Ты, должно быть, вымоталась. Тебе лучше попытаться заснуть.
      Это сама Мариан эмоционально вымоталась и хотела спать, понял Поль. Но он сказал:
      – Мы останемся столько, сколько ты захочешь, Ли.
      Ли сидела на диване, подперев подбородок ладонями.
      – Он был хороший человек. Слава Богу, что все было быстро. Он не мучился… Знаете, в том, что случилось, частично виновата я. Мне давно следовало заставить его уйти от Донала.
      Сердце Пола быстро забилось.
      – Я всегда беспокоилась, когда он возил слишком много денег.
      Нет, она не догадалась. Сердце Поля успокоилось.
      – И все это дело со спиртным при таком количестве конкурентов – может, кто-то решил, что они украли торговлю в Рейнбоу. Кто знает?
      Очевидно, она не знала. Умудренная в другом, она мало понимала, как велось дело Бена.
      – Должна сказать, что Донал хорошо относился к Бену. Ну, так получилось, что Донал был лучшим клиентом Бена. Последнее время, – тоскливо протянула Ли, – он был, возможно, его единственным клиентом. Бен был так занят его делами. О, но Бен был умница! Донал часто говорил, что Бен стоит каждого пенни, который он ему платит.
      Недостаточно все-таки умный. Вместо того чтобы создать независимую практику, он связался с этим незаконным подпольным бизнесом. И Поль почувствовал гнев против покойного. Ли все говорила:
      – Вы не представляете масштабы деятельности Донала. Я говорю о его законных инвестициях. Сталеплавильные заводы на Среднем Западе, конторские здания в Чикаго и Буффалро, он даже приобрел очищающую систему в расчете на будущее, когда спиртное будет разрешено. Вот почему Бену приходилось так много ездить. Многое предлагал он, знаете.
      Она слегка улыбнулась. Поль подумал с сочувствием, что это хорошо, что пусть она лучше гордится им, а не стыдится его. Потом он подумал, что, видимо, это Бен устроил Доналу покупку компании, которая снабжает Хенка большей частью его дохода.
      И снова его охватил гнев.
      Мариан опять вмешалась:
      – Мне действительно кажется, что тебе надо отдохнуть, Ли.
      Улыбка Ли стала тоскливой.
      – Наверное, вы правы. Мне понадобятся еще мои силы, правда? Я так волнуюсь за Хенка. Он так любил Бена, и Бен был ему хорошим отцом. Мальчику нужен мужчина, чтобы направлять его, а Дэн слишком стар и болен. Ты займешься этим, Поль? Возьмешь его в свои руки? Ему нужен кто-то, кому он может доверять и кто поможет ему справиться с этим горем.
      – Ты знаешь, что я сделаю все. Как для своего сына.
      Мариан встала. Она открыла сумочку и тут же нервно закрыла ее. Трагедия и напряжение последних дней стали сказываться. Она не выносила описания страданий в книгах, закрывала глаза в кино.
      Поль быстро сказал:
      – Тебе надо бы увезти его из города на некоторое время. Небольшое путешествие помогло бы.
      – Ты прав, Поль, но лучше, если с ним поедешь ты, а не я. У тебя найдется для этого несколько дней?
      – Думаю, что смогу это устроить. Ли протянула руку:
      – Ты всегда так добр к нам, Поль! Так добр и мудр.