Старик засмеялся:
      – Видали эту нынешнюю молодежь? Немного побренчит – и уже устал!
      Упоминание моего приятеля о прошлом поборника Конституции и борца против англичан насторожило меня. Теперь и голос генерала показался мне знакомым… Старик между тем продолжал:
      – Как сейчас помню… Казерунское сражение было в самом разгаре… Не знаю, рассказывал я вам или нет… Англичане осадили нас с одной стороны, а их прислужник Ходадад-хан примерно с тысячью всадников подступал с другой. Я вижу, остается одно – подстрелить Ходадад-хана. Была у меня шапка меховая, я ее на палку надел, выставил – Ходадад-хан высунулся из-за камня…
      Помянул я всех святых, прицелился прямо в лоб ему… Был у меня один, прости господи, рядовой, который позднее, когда англичане во время войны ввели войска в Иран, со страху спятил… Англичане-то хотели меня арестовать, так этот бедняга, который и вообще большой храбростью не отличался, перетрусил до того, что его удар хватил, в одночасье помер… О чем это я говорил?… Да, так вот, значит, Ходадад-хан погиб, его отряд разбежался, а мы атаковали англичан. А рассказал я это вот к чему: служил у нас некий Дустали-хан, отлично на кеманче играл. Верите ли, как начнет после захода солнца играть, так до рассвета и не перестает. Несколько англичан, которых мы захватили в тот раз, просто диву давались на него. Уж они его по-английски расхваливали: браво, мол, здорово!
      В это время дочь хозяина заглянула в беседку и, смеясь, сказала:
      – Ну, папа, нашли время для мемуаров! Дайте гостям повеселиться!
      Все мужчины хором запротестовали, любезно и с некоторым подобострастием утверждая, что слышали интереснейший рассказ, женщины не отставали от них, кокетливо восклицая:
      – Браво, господин генерал, какой вы великолепный рассказчик!
      Мне казалось, что я узнаю и голос, и рассказчика, но я все же не был уверен до конца. Тут девушка села к отцу на колени и со смехом сказала:
      – И вообще, папуля, разве вы знаете английский?
      – Ей-богу, зачем врать? До могилы…
      Генерал вдруг осекся, как будто слова эти сорвались у него против воли, окинул взглядом гостей и продолжал разговор.
      В этот момент приятель подошел ко мне со стаканом виски:
      – А тебя, я вижу, очень заинтересовал наш генерал! Пошли, я тебя с ним познакомлю.
      – Мне действительно очень интересно было бы познакомиться с ним, но лучше не сейчас. Как-нибудь попозже.
      Но позже мне уже не представилось случая повидать его.
      Сегодня вечером я дописывал последние строки этой истории, когда зазвонил телефон. Вызывали из одной парижской гостиницы.
      – Я слушаю.
      – Здравствуй, дружок… Ты здоров? Меня небось совсем забыл? Не узнаешь?
      – Неужели дядя Асадолла? Вы откуда?
      – Да я уже неделю в Париже… Завтра утром думаю двинуться на юг Франции. Двух девочек с собой везу – бутончики! Может быть, ты присоединишься, проведем несколько дней вместе?
      – Дядя Асадолла, у меня тысяча разных дел! Если бы я знал раньше…
      – Моменто, хочешь, чтобы я тебя за год предупреждал? Я сам только вчера с ними познакомился, они из Швеции. Да что долго разговаривать, выезжай. Заглянем ненадолго в Сан-Франциско.
      – Дядя Асадолла, извините ради бога, но у меня служебные дела. И потом я не уверен, что смогу раньше завтрашнего вечера добраться из Женевы до Парижа. Может быть, в другой раз…
      От крика Асадолла-мирзы у меня чуть не лопнули барабанные перепонки:
      – Чтоб ты провалился, урод! Что ребенком, что юношей, что сейчас – никаких способностей к путешествию в Сан-Франциско у тебя не было и нет! Ну, тогда до свидания в Тегеране!