Грегор говорил громко, и голос его отражался от стен длинного коридора, прежде чем замереть. Он стоял с одной рукой, выступающей из бесформенной больничной одежды, и тот юмор, который я привыкла с ним ассоциировать, совершенно исчез. Он больше походил бы на пациента, если бы не широко расставленные ноги и сжатый кулак. Я вспомнила, что Уоррен называл его старшим оставшимся агентом, и поняла, что, если смогу убедить его, остальные тоже будут слушать. Ствол оружия Чандры дрожал, опускаясь.
      И тут раздались слова поддержки от человека, от которого я никак этого не ожидала.
      – Хорошо. Я за.
      Хантер слегка улыбнулся мне, когда я взглянула на него.
      – Ваша гипотеза такова: Грета никогда не покидает убежище, поэтому ее невозможно заподозрить в предательстве, верно? Но она не покидает убежище, потому что не может. Как и я, она не может преодолеть портал. Тень внутри нее слишком сильна для этого.
      – Я не могу выходить, потому что наверху я совершенно уязвима. – Голос Греты звучал разумно и спокойно, словно на сеансе терапии. Я видела, как она нервно перебирает бусы, висящие на шее, но нужно отдать ей должное. Она хорошо играла свою роль. – Не пройдет и недели, как меня выследят.
      – Если ты еще не заметила, Грета, это самоубийственное дело. И никого здесь не останавливают соображения собственной безопасности. Разве не ты учила меня, что долг превыше всего? Если что-то плохо для организации, этого просто не делают. Если хорошо – например, экспедиция для спасения нашего предводителя, – концентрируется все, чтобы обеспечить успех. – Я невесело улыбнулась им всем. – Истинный сторонник Света – агент или нет – принесет в жертву все ради спасения отряда. Меня убедила в этом Репа.
      – А ты так сделаешь? – спросила Чандра, скрестив руки на груди. Она как будто боролась с собой, с желанием снова прицелиться в меня.
      – Именно так я сейчас и поступаю.
      – А как же она попала сюда? – поинтересовался Хантер со своей обычной целеустремленностью, за которую я сейчас была ему благодарна. Я тяжело вздохнула, повернулась к нему и заговорила, тщательно подбирая слова. Он не похож– на того, кто способен дать второй шанс.
      – Она наполовину смертная. Вторая половина – Свет. Но, однако, выбор может быть сделан в пользу любой стороны.
      Краем глаза я увидела, как Феликс качает головой.
      – Но тогда как она дает знать Тульпе, где мы? Чандра нахмурилась и посмотрела на него, как на предателя, но он лишь пожал плечами, встретив ее взгляд.
      – Она этого не делает. Она вас помечает. Когда вы приходите к ней в кабинет, она во время гипноза меняет ваш запах, чтобы агенты Тени могли вас выследить, когда вы выходите из убежища.
      – Это нереально, – заявила Чандра.
      – Ты сама только сказала, что это возможно. С химикалиями из твоей лаборатории и небольшими знаниями…
      – С нужными знаниями!
      – Которые есть у тебя и Майкаха. – Я почувствовала, как гнев впервые превосходи! страх. Чандра как раз против меня. Ну и черт с ней! Я подняла голову.
      – Где ты держишь свои знания? В блокноте?
      – Нет. Там, где их никто не может найти.
      – В папке? В картотеке? В микрофильме?
      – Нет, идиотка! – взорвалась она, сдвинув брови. – В голове!
      Я подняла подбородок.
      – А у кого есть доступ в ваши головы?
      Она открыла рот и снова закрыла. Я обвела всех взглядом, заглянула всем в глаза; в коридоре повисла тишина.
      – И не только в ваши головы, но и в ваши лаборатории. Не только в лаборатории, но и в больницу. А в больнице есть женщина, которая знает правду, – Я повернулась к Грете, на щеках которой появились неровные пятна.. – Почему ты закрыла Теклу?
      Грета дергала шарики бус, как четки, но заговорила нарочито спокойно:
      – Она потеряла контроль над собой после смерти Страйкера. Сознание ее ослабло, и она не отличает выдумки от реальности.
      Я покачала головой.
      – Она не ослабела. Напротив, стала сильней. Талантливей. У нее обострилась интуиция. Наследие в Зодиаке передается по материнской лини, поэтому сила, высвободившаяся после смерти Страйкера, вернулась к ней. Разве не любопытно, что именно тогда Грета запрятала Теклу? Посадила в звуконепроницаемую комнату, так, чтобы ее никто не видел и не слышал? Никто, кроме самой Греты!
      – Ее заключил Уоррен! – холодно сказала Грета.
      – Угу. – Я кивнула. – А кто внушил ему это?
      Все молчали. Хороший знак, и я снова обратилась к Грете с мрачной улыбкой.
      – Ты два года выжидала, приобретала уверенность, входила в доверие. Вызнавала, что могла, у Чандры и Майкаха, готовилась к метаморфозе Страйкера. А потом, когда использовала его смерть и горе Теклы, чтобы укрепить свое положение, достичь остального было нетрудно. У тебя появился доступ ко всем их файлам: гороскопам, картам рождения, родословным. Ты знала, как проникнуть к. ним в сознание. Как угостить их чаем, развязать воображение и убедить приходить для сеансов гипноза.
      – Боже, – выдохнул кто-то.
      – Ты забрала у Теклы сына, а потом – ее дар, ее талант. – Я обнаружила, что тяжело дышу. – Ты забрала у нее голос.
      Наступила долгая пауза, все молча думали, взвешивали услышанное, а Грета оглядывалась в поисках сочувствия, ждала, кто первым заговорит. Я не могла читать ауру – у всех были слишком напряжены эмоции, в воздухе словно распространился раскаленный газ, – но мне и не нужно было: я видела, как краска заливает лицо Греты. Она принялась защищаться.
      – Если я отняла у нее голос, почему она именно тебя обвинила вчера в предательстве?
      – Она меня не обвиняла. Она использовала то, что у нее осталось – после того как ее накачали наркотиками, способными свалить слона, – чтобы умолять меня найти предателя. Забавно, что ей пришлось замолчать, когда ты дала ей новую дозу. Зачем это, когда Тульпа с помощью ее силы мог добраться до меня?
      Первые признаки страха появились на лице Греты, голос ее стал почти детским.
      – Как ты можешь говорить мне такие ужасные вещи? Я посмотрела на нее и поняла, что это не страх. Это Тень. Я улыбнулась.
      – Потому что теперь я ее голос.
      Выражение притворного гнева сошло с лица Греты. Она повернулась к остальным.
      – Текла была Видящей. Она была полноправным членом Зодиака, гораздо сильней любого полусмертного. Почему она не выступила против меня? Почему, если знала, кто я, никому ничего не сказала?
      Все взоры были обращены на меня.
      Я достала из-за спины комикс Страйкера, подняла и открыла намеченную заранее страницу. Конечно, они все там были. Они помнили, что случилось. Но я видела, как новое горе охватывает их, когда Текла и платье, перепачканном в крови сына, кричит от горя. Я знала эту страницу наизусть, но, как тогда у магазина, когда я услышала впервые, слова сорвались неожиданно. Среди нас есть предатель!
      Я закрыла комикс, и голос стих, оставив тишину; удары сердца громко звучали у меня в ушах.
      – Этот человек, этот предатель, – негромко заговорила я, – может быть только среди тех, кто живет в убежище. Это не я, потому что появилась только что. Это, очевидно, не Уоррен. Может, ты, Хантер? – Его лицо окаменело, но я продолжила раньше, чем он успел ответить: – Нет, не ты. Потому что выведено из строя не оружие… Может, предатель Грегор? Ведь именно он открыл Неоновое кладбище для проникновения со стороны Тени. Но я серьезно сомневаюсь, чтобы он ради достижения такой цели сам себе взрезал живот. – Я перешла к следующему звездному знаку. – А как ты, Майках? Конечно, ты мог отдать меня Тульпе, когда я без сознания была у тебя в больнице… или еще лучше – мог бы убить меня сам. – Я снова переместила взгляд. – Полагаю, это могла быть Чандра. У нее есть химикалии, есть способности и возможность. Но она не вполне часть Зодиака, а это значит, что она всего лишь орудие в руках настоящего крота. Марионетка. Пешка, которую используют, а потом отбрасывают.
      – Иди ты! – буркнула она, но в голосе ее было больше горя, чем гнева.
      – Или крот тот, у кого есть доступ ко всем? – Я расположилась так, чтобы видеть всех. – К Уоррену, которого я заметила выходящим из кабинета Греты как раз перед уходом. Он рисковал, приведя меня сюда, а потом сразу – после единственного сеанса у Греты – вдруг перестал мне верить. Он больше не верил самому себе.
      – Это нелепо. Слишком натянуто! – заявила Грета. – Как вы можете ее слушать? Вы знаете меня… а в ней есть Тень!
      Но эффективно разыгрывать эту карту было уже поздно, и я продолжила, как будто она ничего не сказала. Никто меня не останавливал.
      – Уоррен был дезориентирован. Он рассказал, что ты только что гипнотизировала его, а когда я пришла к тебе, ты попыталась то же самое проделать со мной. Но у тебя не получилось, верно? Я очнулась до того, как ты закончила, и в воздухе чувствовался странный запах, словно от измельченного в порошок металла. Что-то тебя испугало, и ты в панике уронила флакон.
      – Ты. Я увидела в тебе Тень.
      – И уцелела? – холодно спросила я. – Или узнала?
      Она больше не могла сдерживаться, крик ее ударил меня в лицо.
      – Ты ничего этого точно не знаешь! Ты все выдумываешь! Мой отец был агентом Света!
      – Твой отец имел знак Близнецов. Две стороны, два лица, верно?
      – Ты сомневаешься в его верности? – Она плюнула мне в лицо. Судя по реакции остальных, такой они Грету не могли себе даже представить. – Он отдал свою жизнь ради организации!
      Я вытерла слюну со щеки.
      – И, конечно, это тебе причинило большое горе.
      – Прошу прощения. – Она скрестила руки на груди. – Но если мы говорим о моем отце, нужно ли мне напоминать о твоем, Оливия? О, но это ведь не твое настоящее имя. И кто теперь скрывает от нас кое-что?
      Я заставила себя успокоить дыхание и негромко ответила:
      – Нет, напоминать мне не надо. Но позволь напомнить и тебе, что ни добро, ни зло не являются наследственными. Нужно делать выбор.
      Она задрала подбородок, ее сердцеобразной формы лицо вызывающе застыло.
      – Если бы я решила предать отряд Зодиака, то те, с кем я прожила здесь два года – сверхъестественные существа! – почувствовали бы Тень во мне. Они умеют определять намерения.
      – Хочешь сказать, что они не смогли? – Я изобразила удивление. Я, конечно, уже знала причину этого, но не хотела ее объяснять. Важно было, чтобы они открыли это сами.
      – Я не чувствую никакого запаха, – признался Феликс.
      – Я тоже.
      – Грета права, – произнес наконец Хантер. – По крайней мере один из нас должен был обнаружить, что с ней что-то не так.
      Остальные отрицательно качали головой, когда я смотрела им в глаза. Когда я взглянула на Грету, та самодовольно улыбнулась. Я вернула ей улыбку, заставив вздрогнуть.
      – Ну, а я могу. Запах, как из глубины земли: сера и жар. Пахнет глубоко погребенными телами, гниющей плотью, насыщающимися червями. – Говоря это, я медленно шла по коридору и закончила, остановившись перед Хантером. Я наклонилась к нему, почти соблазнительно; коленом прижалась к его телу, задела его рукой, мое дыхание согрело его шею. Я глубоко вдохнула. – Не как ты. Ты пахнешь дымом, поднимающимся от горящего лагерного костра. Пахнешь древесиной, травой и дикими животными; пахнешь разлетающимися угольками. Похоже?
      – Если ты так считаешь.
      – Что? – я отстранилась от него. – Ты не чувствуешь собственного запаха?
      Он, не мигая, уставился на меня.
      – Да, я ощущаю запахи эмоций. Ощущаю запахи адреналина и пота, когда работаю, но основной компонент, образующий молекулы запаха, слишком близок мне. Я не могу определить его.
      – Значит, ты не можешь определить запах, скажем… – Я осмотрелась, словно в поисках цели. И нашла ее в Грете. -… ее?
      Хантер переводил взгляд с Греты на меня. У Майкаха отвисла челюсть.
      – Я могу.
      – Я тоже. – Ванесса нахмурилась. – Я чувствую и запах Грегора.
      – Это нелепо! – выпалила Грета.
      – Майкаха тоже, – кивнул Грегор. – И Уоррена. Пришла моя очередь довольно улыбнуться.
      – Запахи привязаны к эмоциям. Когда Грета с помощью гипноза обнаруживает что-то глубоко личное, она помечает его. И когда вы испытываете эту эмоцию, выделяете феромоны, которые привлекают агентов Тени.
      Но, помечая вас, она берет флакон с вашей сущностью и вводит себе, так что ее подлинный запах становится для вас всех неощутим.
      – Потеря обоняния, – услышала я шепот Феликса.
      – Она привязывает вас к себе, как Майках соединил Уоррена и меня. Именно это она пыталась проделать со мной, когда я проснулась в ее кабинете. – Я увидела силуэт в конце коридора и подозвала Гену. – Конечно, вы не должны верить мне на слово.
      Все повернулись, ощутив это движении; псе, кроме Греты, которая продолжала жестко смотреть на меня.
      – Есть причина, по которой она держит попугайчиков в своей комнате и в кабинете… – На этот раз и Грета повернулась. – И это не любовь .
      Все следили, как медленно идет Рена, и слышали учащенное дыхание Греты. И по мере приближения Рены я чувствовала растущее любопытство остальных.
      Она держала котенка. Черно-белый, с клочковатой шерстью, он мирно спал и ровно дышал, лежа на ладони. На изуродованном лице Рены застыла легкая улыбка; Рена добралась до Греты и протянула ей спящего котенка.
      Мгновение ничего не происходило. И вдруг тело котенка напряглось, глаза раскрылись, мигнули раз и остановились на Грете. Спина котенка изогнулась, каждый волосок встал дыбом, затем он зашипел и, выставив когти, яростно кинулся на Грету.
      Грета ударила Рену по руке, отбросив котенка.
      Хантер прыгнул и подхватил котенка, не дав ему упасть на бетон. Грета побежала в свой кабинет. Грегор подставил ей подножку, и она растянулась, как чучело без позвоночника.
      – Птицы были предлогом, чтобы не допускать кошек, – сказала я, когда крики в коридоре стихли. – Не кабинет и комната – единственные места, где она не может полностью скрыть свой запах.
      Грета покатилась по полу. Глаза ее были широко раскрыты, нов них был не страх, а безумие, они жгли меня неутолимой ненавистью. Отвратительный темный цвет, подобный дыму, окутал ее тело. Она переводила взгляд с одного на другого, как будто видела в первый раз.
      – Ваш драгоценный руководитель к завтрашнему утру будет мертв.
      – Надо бы послать тебя по проходу, – заметил Феликс. – Ты заслуживаешь быть сожженной заживо.
      Грета плюнула в его сторону, не стараясь больше скрывать свою теневую сторону. От нее пахло червями и гнилыми яйцами, запах разложения буквально истекал из ее пор.
      Ванесса подошла к ней, от отвращения сморщив нос, глаза ее горели яростью.
      – Может, просто оставить се с кошками. Ее и ее маленьких попугайчиков.
      – Я растила твоего отца. – Рена покачала головой. – Он был бы очень разочарован.
      – Он к этому привык, – возразила Грета, но никто ее не пожалел.
      – Но у нас нет возможности… – Резкая боль взорвалась у меня в груди, и я согнулась: ноги меня не держали. Упала на пол, раскрыв рот в беззвучном крике; Хантер попытался поднять меня, но я сопротивлялась. Мне нужно было ощутить под собой землю, ухватиться за нее. – Уоррена снова пытают.
      Грета ухмыльнулась.
      – Тульпа понял, что вы меня разоблачили. Теперь его убьют… и все из-за нее!
      Она указала на меня.
      Уоррен кричал у меня в голове, боль терзала нас обоих, но ничего не исходило из моего рта. Потом тошнотворная спираль ввинчивалась все глубже и глубже внутрь меня, и я знала, что Уоррен, где бы он ни был, потерял сознание. Но это не остановило Аякса. Он рассмеялся, и этот смех отозвался в моем сознании. Подошва сапога саданула меня по почкам, меня вырвало, и Грета присоединилась к его смеху, когда моя челюсть треснула от последнего удара, хотя на самом деле меня никто не тронул. Я обрадовалась тому, что Уоррен без сознания, но содрогнулась от мысли, что он очнется.
      Остальные пытались придумать, как миновать Тени на выходе из Неонового кладбища.
      – Даже если вы разберетесь, как скрывать ваши метки, – издевательски прервала их Грета, – вы не сможете это сделать быстро. Они совсем свежие, Хантер был последним…
      – Сука, – произнес он.
      – .. и тогда будет уже поздно спасать Уоррена. – Она оскалила зубы, и трудно было понять, как можно было считать ее лицо добрым. – Вы не доберетесь до него вовремя.
      Это было последнее, что я услышала. Вопросы и споры продолжали звучать в коридоре, а голову мою заполнили смех и стоны. Я отключила их все, но наконец ощутила негромкий, но настойчивый стук. Раскрыв один глаз, я увидела Геклу. Она снова смотрела на меня с топ стороны окна. Но на этот раз я поняла. Она показывала не на меня. На стекло.
      – Ты проиграла, Стрелец! – надрывалась Грета, лежа на полу. – Они уже победили!
      Послышался звук пощечины, ладонь опустилась на лицо Греты. И голос Чандры – таким полным гнева я его не слышала:
      – Говори, где он!
      Грета хихикала.
      – Не скажу, что бы вы ни делали, и я довольна: я сделала свою работу. Вы все помечены! Вы цели! И никогда не найдете место, где его убьют.
      Во мне зашевелился Уоррен. Он жив, и если я хочу, чтобы он оставался таковым, мне нужно действовать. Я нащупала свой кондуит, он лежал рядом. Стук в окно прекратился. Стараясь держать руку устойчиво, я нацелила свое оружие.
      – Эй, Грета. – Я и с удовлетворением отметила, как исчезает с ее лица довольное выражение: она увидела наведенную на себя стрелу. – А я не помечена.
      Я выстрелила, и хотя впервые пользовалась этим оружием, оно словно родилось со мной. Грета завопила и пригнулась, хотя уже умерла бы, если бы я действительно целилась И нее. Но стрела предназначалась стеклу камеры Теклы и разбила его на множество осколков, которые бриллиантовым дождем упали на пол коридора. Мгновение спустя показалось лицо Теклы, но голос ее донесся раньше.
      Голос Уоррена.
      – Приходи в Рай, в Зал мертвых и обитель тех, кто никогда не жил. Где воины-девственницы охраняют врата вечности. Во дворец с пятьюстами пятьюдесятью дверьми. Где пируют погибшие воины, где живут боги.
      – Что он говорит? – раздался чей-то вопрос.
      – "Валгалла". – Я снова опустилась на пол. – Его держат в "Валгалле".
      Текла закричала, а я согнулась вдвое: во мне от удара, который должен был заставить Уоррена навсегда замолчать, раскололся его череп.

25