Зодиак - Аромат теней

      – Кстати, об огне. Я слышала о пожаре в одном федеральном здании в пятницу. Две Тени, пять заложников. Ты что, выкурил их?
      Он кивнул.
      – И пел "Мой маленький огонек" изо всех сил .
      – Тогда бы они удрали по своей воле. Я не знала, что ты религиозен.
      – Союз южных баптистов, – сказал Уоррен .
      – Брат мой! – воскликнула она, и они хлопнули друг друга по ладошам. Ванесса улыбнулась мне. – Наш Уоррен в своем стиле.
      – Другой барабанщик и все такое, – откликнулась я. – Да, я заметила.
      – Значит, увидимся в саду? Уоррен согласился:
      – Мы там будем вскоре.
      – Приятно было познакомиться, Оливия.
      – Мне тоже, – ответила я и посмотрела, как за ней закрылись двери лифта. – Она кажется хорошей.
      – Ванесса – один из самых опасных агентов. Она хороша, как спящая кобра. Хороша, как затишье перед бурей. Хороша, как ты.
      – Я могу быть очень хорошей, если захочу, – заметила я, входя за ним в полутемное фойе, очень большое, похожее на театральный зал, в котором сцена находится в центре.
      – Сообщи, когда у тебя возникнет такое желание. Я запишу время и место.
      – Ха-ха!
      – Теперь. Для сохранения равновесия в каждом городе должны быть все знаки, полный Зодиак. – Он встал лицом к кругу в центре помещения. На самом деле это был скорее восьмиугольник, и в том месте, где стоял Уоррен, была большая звезда, указывавшая на стены, покрытые стальными панелями. На некоторых панелях были изображены знаки, в которых даже я, с моими отрывочными знаниями в астрологии, узнала знаки Зодиака. – Не стану лгать. В прошлом году наши ряды поредели. Либо враг становится сильнее, либо мы слабеем. В любом случае нам не хватает пяти знаков, и это уже с учетом твоего появления как Стрельца.
      – А сколько знаков на стороне Тени? Он прикусил губу, и я ощутила тревогу.
      – Все двенадцать.
      – Но Батч мертв.
      Он покачал головой, глаза его потемнели.
      – Сейчас его уже заменили. Кто это, мы не знаем: он еще никак себя не проявил, и хотя вначале новые Тени не так сильны, их новички учатся быстро.
      Голос его эхом отражался от стен просторного помещения. Уоррен подошел к одной из панелей. Я обратила внимание на куполообразный потолок, в центре которого, как звезда, горела единственная точка. Что-то в этом было.
      – Вот, – заявил Уоррен. – Это твой.
      Я опустила взгляд и посмотрела туда, куда он указывал. На стене был изображен кентавр, и человеческая половина этого мифологического существа была подозрительно женственная.
      – Давай. Дотронься до него.
      Я послушалась, прижала ладонь к знаку, он вспыхнул и продолжал гореть, испуская ровное пульсирующее тепло.
      У меня глаза заболели при взгляде на него. Тем не менее что-то во мне дрогнуло, и я ощутила огромную гордость от того, что вижу свой знак горящим рядом с остальными. И тут я заметила засов на уровне пояса. Взялась за него и почувствовала, как на моем лице расцветает недоверчивое выражение.
      – Это сейф?
      – Ну, у Супермена была телефонная будка, правда? – Уоррен приподнял брови. – Это гораздо полезней.
      Сейф супергероя? Я отступила. Что в нем? Плащ? Маска? Надеюсь, не облегающий костюм. Я снова повернулась к Уоррену.
      – Так какова комбинация? Он пожал плечами.
      – Только ты ее знаешь.
      У меня брови полезли на лоб. Я знаю?
      – Нет, я не знаю.
      – Конечно, знаешь. Нажми на кнопку рядом с прорезью посредине и медленно что-нибудь произнеси. Думай о пароле, о фразе, о чем-то имеющем для тебя значение. О чем-нибудь символическом.
      Я с сомнением посмотрела на сейф, потом осторожно нажала кнопку.
      – Откройся, ублюдок.
      – Красочно, – заметил Уоррен.
      – Откройся, сезам! – снова попробовала я. – Абракадабра! Фокус-покус! Сезам! Шалом! Есть кто-нибудь дома?
      Я несколько раз ударила кулаком по панели.
      Потом распрямилась и невинно улыбнулась Уоррену.
      – Не открывается.
      – Не могу понять почему, – сухо заметил он и неожиданно ухмыльнулся. Быстро – раньше, чем я смогла среагировать – достал из кармана фото Бена и просунул его в отверстие сейфа. Мой протестующий крик разбился о его каменное лицо. – Когда сможешь открыть сейф, сумеешь скрывать свои чувства к Бену.
      Безжалостный, назвала его Грета… но это было просто невероятно жестоко. Я стиснула зубы, приготовившись спорить, но посреди первого крепкого выражения взгляд мой наткнулся на нечто странное.
      – Это ведь знак Скорпиона, верно? Знак Страйкера? Мой вопрос застал его врасплох. Уоррен напрягся, жилы на его шее работали так, будто дыхание застревало в них.
      – Да, здесь был знак Страйкера.
      Я смотрела на символ, пустой, темный, мертвый. И хотя Грета уже объяснила мне, я хотела послушать, что скажет Уоррен. Мне нужно было самой установить, кому можно верить.
      – Насколько мне известно, наследование звездных знаков идет по материнской линии. Разве знак не вернулся к матери, когда Страйкер был убит?
      – Смерть Страйкера… – Он помолчал в поисках подходящего слова, -… расстроила Теклу. Она уже несколько месяцев в больнице в одиночной палате.
      И это он поместил се туда. Оставил ее там. Я поджала губы.
      – Значит, знак Скорпиона остается незанятым? Хотя она жива?
      – Она полужива, и это не приносит ей счастья.
      На лот раз я ощутила печаль, не свою, чужую, она проникла в мою душу. Впечатление такое, словно сырой лук болтается в пустом желудке, и я удивленно поднесла руку к животу. Я не знала, что здесь двустороннее действие. Вряд ли такие сильные эмоции можно подделать.
      – Ну, может, потому, что она одна и ей не с кем поговорить.
      – Может, потому, что у нес на глазах разорвали ее сына, – коротко ответил он.
      Мне вспомнилась Оливия, тело которой падает в ночи.
      – Разве никто не может занять место Скорпиона?
      – Только если она сама добровольно от пего откажется, но по непонятным причинам она этого не хочет. Мы просили ее, даже умоляли, но она только отвечает непристойностями, бросает голословные обвинения, пытается поранить всякого, кто к пей приближается.
      Я вспомнила первое такое обвинение со страниц комикса Страйкера. Среди нас есть предатель.
      – Значит, моя мать передала мне знак Стрельца, когда… ушла? – осведомилась я, меняя тему.
      Уоррен с облегченным видом кивнул.
      – Твоя мать считала, что, когда придет время, только ты сумеешь воссоздать этот дом.
      Дом Зодиака. Первый знак. Стрелец, агент Света. Я покачала головой – я могла развивать только одну мысль. И высказала ту, что казалась мне самой важной.
      – Но она ведь до сих пор жива где-то?
      – Жива, это мы знаем. Ее сила уменьшилась, истощилась, потому что она слишком много ее потратила, чтобы замаскировать твою сущность, так что в основном она смертная. Опасное положение для члена Зодиака, но как пи иронично, именно оно сохранило ей жизнь.
      Я скрестила руки на груди.
      – Я хочу с ней встретиться.
      Он покачал головой, начал открывать рот.
      – Она моя мать! – С неожиданной яростью, которая удивила даже меня, я ударила кулаком по сейфу. Эта ярость росла во мне с того момента, как я обнаружила ее вещи в шкафу. Я почувствовала ее запах.
      – Есть двери, Оливия, которые закрыты даже для нас.
      Я смотрела на него, думая, что из всех людей супергерой меньше всего должен слышать такие слова.
      – Пошли, – произнес он, поворачиваясь. Его прихрамывающая походка создавала особые звуки – удар и волочение – на бетонном полу. – Тебе еще многое нужно увидеть.
      "Что-то кроме судьбы Страйкера, или Теклы, или моей матери?" – хотела спросить я.
      Конечно, Уоррен – бродяга – не мог дать мне никаких гарантий. Кажется, что даже сверхъестественная жизнь, со всеми ее преимуществами, никаких гарантий не дает.
      – Ладно, Уоррен, – сказала я, идя с ним рядом. – Тогда пообещай мне одну вещь.
      – Если смогу, – серьезно ответил он.
      Я бросила последний взгляд на несдающийся сейф и на кентавра, горящего рядом с шестью другими знаками.
      – Застрели меня, если у меня появится вторая пара ног.

19

      По пути в Сад Сатурна мы миновали еще множество коридоров. Уоррен показал мне детское отделение – в подтверждение воздух прорезал звонкий, словно колокольчик, смех, – а потом сделал короткую остановку у комнаты, в которой находились кошки всех форм и размеров; они расхаживали, сидели, играли или спали.
      – Мы их разводим, – объяснил Уоррен, беря из-за решетки на руки абсолютно белого персидского котенка; два широких голубых глаза не мигая смотрели на него, и лицо Уоррена смягчилось. – Кошки – наши стражники. У них природный территориальный инстинкт, и они хорошо охраняют свое пространство. И как бы агенты Тени ни маскировали свою сущность, кошки их распознают.
      – Думаю, не из этой ли стаи Луна? – Я наклонилась ближе.
      – Тебе дала ее Зоя?
      – Она дала ее Оливии. – Я провела пальцем по мягкой шерсти на щеках котенка. – На одиннадцатый день рождения. С тех пор кошка жила у нее.
      Котенок закрыл глаза и потерся о мою руку, все его маленькое тело задрожало с таким громким мурлыканьем, что, казалось, способно сотрясти все здание. Уоррен весь расцвел, поцеловал котенка в голову и вернул на место. И покраснел, заметив, что я наблюдаю за ним.
      – Прекрасный подарок. Они умеют яростно защищаться.
      – Можешь мне не рассказывать. – Я вспомнила разрезанные глазницы Батча и остатки глаз, падающие мне в руку. В этот момент в комнату вбежал маленький мальчик, протиснувшись между нами, за ним слышался гневный крик. Мальчик бросился к решетке и начал карабкаться по ней так быстро, что я поняла: он не в первый раз осуществляет этот план бегства. Уоррен одной рукой схватил его; я смотрела на светлые волосы мальчика, а он дергался и извивался, пытаясь дотянуться до котенка.
      – Марк!
      Высокая женщина в простом белом платье протянула руки и взяла мальчика у Уоррена, прижав его к себе привычным жестом собственника. Ребенок завопил, женщина только поморщилась, словно говоря: "Простите за неудобство, но вы же понимаете". Я уверена, что это сопровождалось бы закатыванием глаз, если бы у нее были глаза.
      – Они такие буйные в этом возрасте, проговорила она с напряженной улыбкой.
      – Уж такие они, – отозвался Уоррен.
      Я промолчала, уставившись на сморщенную, покрытую шрамами кожу на месте глаз.
      Однако Марка внешность женщины не интересовала. Поняв, что вырваться не удастся, дотянуться до котенка тоже, он завыл, словно зимний ветер, и все лицо его буквально вспыхнуло.
      – Отдайте мне моего стражника!
      Я отвернулась, одной рукой прикрывая глаза, другой прижимая котенка к груди: гнев ребенка ударил меня в шею. Лучи света, миновав меня, ударили в бетонные степы, вместе с криком. Я услышала звук шлепка, вскрик обиды, и свет исчез, как будто фитиль свечи сжали пальцами.
      Когда я пришла в себя, мальчик уже исчез, но женщина осталась. Она тревожно улыбнулась и сложила руки на груди.
      – Кто-то неосторожно поведал Марку, что он следующий в линии знака Девы, и он в это поверил. И теперь требует своего стражника, свой кондуит. В последние дни он особенно упрям и своеволен.
      "Очень мягко сказано", – подумала я.
      – Нужна помощь? – осведомился Уоррен, наклоняя голову в сторону щебечущих, кричащих, резких детских голосов, которые отражались от бетонных стен. Эти звуки усилили мою головную боль.
      – Пожалуй, – согласилась женщина. – С ними только Сандра и я. Остальные дежурные матери в классах. Но сначала… – Она, приподняв брови, повернулась ко мне.
      – Прости, – встрепенулся Уоррен. – Куда делись мои хорошие манеры?
      – Я уже много лет себя об этом спрашиваю. Я улыбнулась – женщина мне сразу понравилась – и протянула руку.
      – Оливия.
      Она отыскала мою ладонь и крепко сжала, каким-то неведомым способом разглядывая меня.
      – Рена, – назвалась она. – Дежурная мать потомства Зодиака; я наблюдаю за их развитием в течение первого жизненного цикла. Как видишь, у Марка есть способ пробираться в отделение контроля.
      – Это из-за него…
      – Мои глаза? – промолвила она. И я поняла, что если бы не эти шрамы, она была бы прекрасна. – Боюсь, что да, хотя и не он. У нас было другое дитя Света, задолго до Марка Я здесь дежурная мать уже сорок лет. И была свидетелем первого жизненного цикла Уоррена.
      – Правда?
      Присмотревшись, я разглядела легкие морщинки, скрывающиеся на висках под волосами, убранными в низкий пучок. Эти морщинки от возраста, а не шрамы; также были и у нее на лице, хотя эти я заметила, только когда она улыбнулась. Принимая во внимание ее слова, я бы дала ей шестьдесят. Весьма полные жизни шестьдесят.
      – Давайте не вдаваться в это. – Уоррен вклинился между нами.
      – Как-нибудь в другой раз, – заговорщицки шепнула мне Рена, помахала рукой и направилась в детское отделение.
      – Сейчас вернусь, – обронил Уоррен, направляясь за ней. – И мы пойдем в сад…
      Я кивнула, но он уже уходил, отдалялись и голоса детей, и звуки его походки.
      – Ну, что теперь? – Я прижала к груди комок шерсти. Получив в ответ только мурлыканье, я решила осмотреться. Коридор был пуст, но по-прежнему странные знаки и символы вспыхивали при моем приближении, по мере того у как я удалялась от населенной части, продолжая гладить кофтенка. Вскоре я встретила коридор, которого раньше не видела. Вход в него закрывали тяжелые двойные двери без замка.
      – Явное приглашение зайти, – сказала я в мягкую колючую шерсть.
      Коридор оказался мрачным и холодным. При моем приближении огни не вспыхивали, а комнаты, расположенные по диагонали друг от друга, были с зарешеченными окнами и темные внутри. Котенок беспокойно зашевелился у меня на руках. Я поняла это как знак, что мне не стоит здесь находиться, и уже собралась было назад, когда одна дверь неожиданно раскрылась. Появилась Грета, что-то негромко говоря, и я бы окликнула ее, если бы за ней не следовала Чандра. Женщины вели третью; они держали ее за руки и негромко уговаривали.
      Я сразу узнала эту женщину. Платье у нее грязное, и она кажется более худой, чем в комиксе, но это Текла. Она неохотно шаркала ногами, шла опустив голову и как будто ничего не видя. Сопровождающие женщины продолжали ее уговаривать, и я попятилась, не желая им мешать.
      И тут у меня в кармане зазвонил телефон Оливии. Котенок у меня на руках проснулся, и я принялась лихорадочно шарить по карманам, чтобы прекратить это "Вива Лас-Вегас". Котенок впился коготками мне в грудь, а Чандра громко выругалась.
      – Оливия Арчер, – ответила я, бросая Чандре и Текле виноватую улыбку. Но кто бы ни был на том конце, я этого не выяснила, потому что Текла подняла голову и посмотрели прямо мне в глаза.
      – Я… Не зная, что делать, я просто закрыла телефон. Текла продолжала разглядывать меня.
      – Простите, – сказала я, не уверенная, к кому именно обращалась. Грета заметила перемену в Текле, и взгляд ее перемещался от меня к ней и обратно. Чандра продолжала свирепо пялиться на меня.
      – Я тебя вижу.
      Мы все застыли, за исключением Теклы, которая снова и снова произносила эти слова, голос ее становился все громче.
      – Я тебя вижу.
      – Текла, милая, – успокаивала ее Грета, крепче беря ее за руку и пытаясь увести. – Пойдем.
      Но глаза Теклы не отрывались от меня, и она неожиданно направилась ко мне.
      – Я тебя вижу, – в который раз повторила она, и Чандра удивленно ахнула, потому что Текла вырвалась из ее рук. Грета тем временем рылась в карманах. Она достала шприц, но Текла была уже за пределами досягаемости.
      – Назад, Оливия! – крикнула Грета, но я боялась сдвинуться. Гели останусь на месте, Текла будет довольна, а Чандра и Грета восстановят контроль над ней.
      Чандра действительно быстро оправилась и схватила Теклу, но на этот раз та развернулась и слепо ударила. Удар пришелся Чандре по носу. Та отскочила, Грета снова закричала, а Текла побежала.
      – Предатель! Предатель! Предатель!
      Она быстро достигла меня, и я успела только выпустить котенка. Он скрылся за двойной дверью, я попыталась последовать за ним. Но Текла опрокинула меня, прижала, и ее лицо оказалось в нескольких дюймах от моего.
      От нее пахло немытой кожей и тяжелыми воспоминаниями. Я не сопротивлялась, не желая причинить ей боль. К счастью, рядом неожиданно оказалась Грета, шприц она держала наготове. Текла заскулила, когда ее укололи, обратилась лицом к Грете и сразу уснула.
      Я расслабилась, а Чандра и Грета начали поднимать потерявшую сознание женщину.
      И тут голова Теклы дернулась, и он ожил в ее лице.
      Кожа и кости лица Теклы вытянулись, и на меня смотрел Тульпа.
      – Я вижу тебя, – вновь заявила текла, но его голосом, гнилым и угрожающим. – Думаешь, ты здесь в безопасности? Ты не можешь скрыться от меня. Я твой призрак… Я твоя ядовитая судьба.
      – Боже!
      Неожиданно рядом оказался Уоррен, он стал отрывать ее – его – от меня. Это удалось сделать только втроем, а лицо продолжало издеваться надо мной. На полпути к палате Теклы ее голова качнулась и упала на грудь, а когда поднялась, она снова уставилась на меня. И взгляд ее, и шепот были умоляющими.
      – Предатель…
      Затем дверь палаты захлопнулась, и я осталась лежать на полу, а мой глиф словно прожег мне дыру в сердце.

20

      Прошел час, прежде чем удалось успокоить Теклу. Потом Чандру отправили предупредить всех, что тренировка в Саду Сатурна откладывается, и мы все собрались в кабинете Греты, которая занялась приготовлением чая, хотя руки ее еще дрожали и она нервно поглядывала на меня. Очень долго Уоррен вообще не смотрел на меня.
      Мы пытались разобраться, что произошло с Теклой. Я почувствовала себя лучше, потому что все видели Тульпу, взиравшего на меня с пустого лица Теклы, но облегчение было недолгим: даже Уоррен не мог ничего объяснить. Но когда я рассказала о предыдущей ночи, о том, как сон перешел в кошмар, в котором Тульпа разговаривал со мной отчетливо, как по телефону, причина Уоррену стала ясна.
      – Очевидно, Аякс сообщил ему о тебе. – Уоррен отодвинул чашку. – Он знает, что ты его враг, новый Стрелец. И дает понять, что ты стала его целью.
      – Он хочет отомстить за предательство Зои, – вздрогнув, негромко сказала Грета.
      – Ну, ладно, – согласилась я. Мне это не поправилось, но ход мыслей я уяснила. – Но как он попадает в мои сны? В убежище?
      – Ну, на самом деле он не в убежище, моя дорогая, – заметила Грета, несколько успокоившись после моих объяснений. Подозрения, вызванные обвинением Теклы, рассеялись, хотя и не были забыты. – Сон – это просто психическая энергия, а твой сон прошлой ночью связан с испытанной травмой. Я считаю, что у тебя был очень тяжелый день и ты, как и Текла, раскрыла перед ним свое сознание и попала под его влияние.
      – Значит, он может добраться до меня? В любое время?
      – Не физически, – покачал головой Уоррен. – Здесь ты в безопасности.
      – Так почему женщина с лицом демона душила меня, Уоррен? – резко спросила я.
      Па его лице ясно читалось подозрение.
      – Послушайте. – Я поднялась так быстро, что чуть не перевернула стул. – Я этого не делала! Я даже не притронулась к ней. Я назвалась, и она набросилась на меня. Она посмотрела прямо на меня и сказала…
      Я запнулась, вспомнив, что она мне сказала.
      – Сказала, что видит тебя, – почти неохотно закончила за меня Грета. – И назвала тебя предателем.
      Да, назвала. И хоть Уоррен молчал, когда мы ушли от Греты и направились в Сад Сатурна, ему ничего не нужно было говорить. Его гнев острым копьем врывался в меня, горел белым пламенем, рвался наружу, умирая в моих конечностях. И оставалась тщательно спрятанная оболочка вины, которую гнев окружал, словно защитной оболочкой.
      Когда мы начали подниматься по лестнице, Уоррен бросил на меня быстрый взгляд, он стиснул зубы, и ощущение гнева и вины сразу ослабло.
      Я сделала вид, что ничего не заметила, но про себя подумала: "В чем он чувствует себя виноватым?"
      Когда мы достигли верха, перед нами оказалась дверь, и Уоррен отступил, чтобы я могла заглянуть в нее. И, несмотря на все, спустя несколько мгновений я начала улыбаться. В помещении были люди; одних я узнала, других нет, но улыбалась я не поэтому. В белоснежной комнате на полу лежали маты, они же висели на низких стенах, на стальных балках напротив друг друга были развешаны боксерские груши. Вдоль дальней стены стояли корзины с веревками, щитками, боксерскими перчатками; корзины были полны доверху. Да, помещение в форме пирамиды, и стены зеркальные, но все равно это школа боевых искусств. Впервые за все время я почувствовала себя дома.
      Группа жестких людей – а они жесткие, судя по сдержанному выражению лиц, скрещенным на груди рукам и внимательной настороженности, – по-видимому, ждала нас. Я посмотрела на них – в зеркальной комнате казалось, что их гораздо больше, чем на самом деле, – и чай Греты у меня в желудке превратился в кислоту. Мне даже принюхиваться не нужно было, чтобы понять, что Чандра уже рассказала всем о том, что случилось в больнице.
      – Прошу внимания, – без всякой необходимости произнес Уоррен. – Это Оливия, новый Стрелец Зодиака.
      На кивки и негромкие приветствия я ответила своим кивком. Я покосилась на Чандру, которая начала хмуриться, как только мы вошли, и остановила взгляд на лице Ванессы, открытом и дружелюбном, хотя и в нем я заметила настороженность, которой не было в комнате с сейфами.
      Майках сидел в углу на скамье, которая, казалось, в любой момент может рухнуть под его тяжестью. Феликс делал упражнения на растяжку; он помахал мне рукой со своего мата. К противоположной стене прислонился мужчина, которого я не знала; он сидел, поджав под себя ноги, сложив руки на груди, и откровенно разглядывал меня черными глазами.
      Я стала делать то же самое, оценивая каждого, и быстро распределила всех присутствующих на три категории. Возможные союзники: Майках, Феликс и Ванесса. Противники: несомненно, Чандра и, возможно, Х-фактор – мужчина, с которым я еще не знакома. Еще присутствовал Уоррен, но почему-то его я никуда не смогла отнести.
      – Поскольку Оливия выросла не в Зодиаке, она не знает, какие у нее способности, у нее нет личного кондуита и она не может выслеживать агентов Теней. Поэтому она должна оставаться в убежище…
      – Вот так супергерой, – обронила Чандра.
      – Она спортивна, быстро учится, но ничего не знает о нашей истории и о наших способах ведения войны, поэтому ей еще многое нужно усвоить. Я надеюсь, вы все ее поддержите, и со временем она сможет жить в соответствии со своим… потенциалом.
      Он собирался сказать еще что-то. Я уже видела, как слова рождаются у него на губах, но в последний момент он передумал. Тем не менее мы с ним связаны, и поэтому в моем сознании возникли три слова. Происхождение. Наследие. Легенда.
      "Значит, он нес еще хочет верить, – подумала я, посмотрев на него… Происшествие с Теклой по крайней мере его не заставило изменить мнение".
      – Если она так беспомощна, как она убила Батча?
      Все повернулись к человеку у стены. Его темные глаза блеснули, когда он встретился с моим взглядом, но в остальном лицо его оставалось бесстрастным, на нем не было эмоций, не было ни осуждения, ни одобрения.
      Что ж, в эту игру могут играть двое. Я похлопала ресницами, сложила руки на груди и ответила так, как могла бы ответить Оливия.
      – Он споткнулся.
      – Споткнулся? – холодно повторила Чандра.
      – О мою кошку.
      Это больше соответствовало образу Оливии, чем, скажем, "О, я пытала этого ублюдка, пока он не упал и не истек кровью у моих ног". К моему удивлению, все закивали. За исключением того одинокого незнакомого мужчины. Он продолжал буравить меня холодным неподвижным взглядом. "Все-таки, не из категории союзников", – сухо подумала я.
      – У тебя был стражник еще до того, как ты стала членом отряда Зодиак? – поинтересовался Феликс. – Это означает, что у тебя хорошо развита интуиция.
      – Интуиция – наш общий дар, – напомнила Чандра. Ванесса, либо не заметив, либо не обращая внимания на яд в ее голосе, добавила:
      – Мы соединяем интуицию с другими талантами, занимая свое место в Зодиаке.
      – А что за другие таланты? – спросила я, стараясь не смотреть на человека у стены. Относительно него у меня даже догадок не было.
      – Начнем с твоего талисмана, – продолжил Майках. – Каков он?
      – Твой глиф, – подтолкнул меня Уоррен.
      – Хорошо.
      Я расстегнула молнию на груди.
      – Можно догадаться, в чем ее таланты, – заявила Чандра.
      Я вспыхнула и начала застегиваться.
      – Нет, это не талант, – бросил Чандре человек у стены, и когда я на этот раз посмотрела на него, уловила кое-что еще, кроме явного безразличия. Он оттолкнулся от стены, гибко скользнул, придвинулся ко мне. Как. и большинство самцов, привыкших властвовать, он занимал очень много места.
      – Тебя недооценивают. – Он остановился напротив меня. – Замечают только внешность, все эти выпуклости, изгибы, мягкость. Это такой же камуфляж, как маскировочный костюм солдата или краска на лицах дикарей Амазонки, потому что люди видят то, что ожидают увидеть.
      Он улыбнулся. Его улыбка говорила: "Но мы-то в курсе".
      Мне неожиданно захотелось ударить его по лицу. Он считает, что все обо мне знает, не представляя себе, кем я была и кем стала. Он ничего обо мне не знает. Но я молчала, внимательно следя за тем, как он протянул руку и расстегнул мне молнию.
      – А ты кто такой?
      – Хантер, – ответил он настолько уважительно, насколько может мужчина, рука которого у тебя на груди. Я заметила, что кожа у него золотистого цвета. Такой цвет невозможно купить или подделать; волосы, черные и блестящие, собраны в короткий конский хвост. "Такой же подтянутый, как они все", – подумала я. Раскрыв мне куртку, он отступил, чтобы все могли лицезреть. Я держалась уверенно, приспуская верх спортивного костюма, но на это требовались большие усилия. Места на моей коже, которых коснулись его пальцы, нагрелись, словно под ними тлели небольшие огоньки.
      Я не смотрела на Уоррена. Не хотела видеть его усмешки или понимающего выражения глаз: ведь мы с ним связаны, и он знает, какие чувства вызывает во мне этот Хантер.
      – Ну и что? – Хантер пожал плечами, движение было едва заметно. – Я Овен. Мои таланты физические.
      – Схватка без оружия? – Я попыталась не говорить вызывающе.
      Ну ладно, говорила. Нет, на самом деле, нет.
      – А что? – Он клюнул на приманку, и я поняла, что он имел в виду, говоря о физических талантах. Он едва шевельнул мышцей, и между нами пространство как будто сократилось. – Любишь драться?
      Уоррен рядом со мной кашлянул, но я не обратила на него внимания и повела плечом: невинная овечка, ждущая уроков от Мистера Боевые Искусства. Дернула бровью.
      – Можно поспорить.
      – На что? На коробку конфет? – вновь возникла Чандра. Я развернулась, собираясь объяснить Чандре "на что", но Уоррен оказался рядом, он преградил мне дорогу своим телом.
      – Мне нужно уходить. У меня совещание с Гретой. Надеюсь, без меня с тобой ничего не случится, Оливия?
      Воспоминания о подозрениях Уоррена еще жгли мне сознание. "Можно догадаться, – подумала я, – о чем это совещание".
      – Тогда поверь, что я – один из твоих больших талантов. – Я, обратив против него всю свою враждебность, произнесла это так тихо, что только Уоррен смог меня услышать.
      Он с явным неодобрением взглянул на меня, а я, наморщив нос, помахала мизинцем. Точно как Оливия.
      – Так что это? – спросил Майках, наклоняясь, чтобы рассмотреть мой глиф, после того как стихли звуки необычной походки Уоррена. Я воспользовалась возможностью отойти от Хантера, посмотрев себе на грудь. Глиф едва виднелся на коже, и я поморщилась, вспомнив, как он жег мне грудь, пульсируя, как второе сердце.
      – Это стилет. Чандра фыркнула.
      – Вовсе не стилет. Всего лишь лук со стрелой.
      Я снова взглянула и решила, что она, скорее всего, нрава. О более. Отравление перекисью водорода. Уже. Чувствуя замешательство, я обратила взор на Майкаха. После чего последовал прилив разочарования. Часть меня как будто хотела, чтобы это был стилет.
      – Он просто расплывчатый, – упрямо сказала я и повернулась к зеркальной стене за собой.
      – Чандра права, – заметил Хантер, вставая за моей спиной. Глядя на него в зеркало, я решила, что мое первое впечатление было неверным. Он совсем не безынтересен. Дрогнувший рот свидетельствует о чувстве юмора, а в этих непроницаемых глазах виден интеллект. В том, как он движется, есть что-то властное; он все замечает и при этом не болтлив.
      Возникшее ощущение тревоги не помешало мне подумать: "Есть ли что-либо более соблазнительное, чем опасный мужчина?"
      Хантер протянул руку, его широкие плечи закрыли в зеркале остальных, он провел рукой по линиям моего глифа, и на моей коже вспыхнула маленькая стрела.
      – Это лук со стрелой. Видите?
      У меня в сознании звучал голов Оливии, счастливое птичье щебетание: "Как мне везет! Первый день на работе, и уже у меня бойфренд супергерой!"
      Тем временем мой собственный голос совершенно отказал. Я просто стояла, демонстрируя свою грудь. Сильно затвердели соски. Отлично. Я скользнула взглядом по лицу Хантера, который теперь явно забавлялся.
      – И каков же твой талант? Он улыбнулся.
      – У меня их много. Еще бы.
      – Лук и стрела – это сильный талисман, – произнес он на этот раз громче. – Очевидно, это символ Стрельца, но в этом есть и личный мотив. Готов поклясться; один из твоих талантов – честность…
      – До глупости, – вставил Майках.
      – Решительность. Верность. Гордость.
      – Не позволяй Хантеру очаровать себя, – встрепенулась Чандра. – Эти качества есть у всех Стрельцов.
      Я повернулась, глядя ей в глаза, и поняла, что мы с ней никогда не станем друзьями. Приподняла узкую бровь.