Ратибор вооружился по старой привычке — в левой руке секира (которую Леший уже привык называть топором), в правой — меч. Клинок себе по руке он вытащил из открытого сундука. Достал и сам поразился. Не иначе, меч попался отобранный у какого-то несчастного пленника. Иначе откуда взяться у дивьих людей настоящему булату?
      Снаружи раздался глухой удар — стражники пытались пробиться к беглецам. Муромец крякнул, но устоял.
      — Значит, так, — сообразил Ратибор. — Мы сейчас подопрем дверь, ты, Илья, пока вооружись чем-нибудь тяжелым, а как будешь готов — я скажу, что делать.
      Удары в дверь повторялись настолько размеренно, что Леший сразу решил — стражники действуют по команде. Так было даже лучше…
      Вдруг до ушей новгородца донесся странный лязг, но не с внешней стороны двери, а из глубины оружейной. Обернувшись, он увидел, что Илья Муромец перебирает палицы, стоящие вдоль стены. Взяв очередную, богатырь взвешивал ее на руке, после чего швырял через плечо. От соприкосновения палиц с противоположной стенкой и происходил этот лязг.
      — Разве ж это палицы? — проворчал Муромец, заметил взгляд Лешего. — Ими только сусликов бить! Я кулаком сильнее смогу, чем такой соломиной.
      — Ладно, кулаком так кулаком. Значит, так, — тут Ратибор на мгновение прервался от очередного удара в дверь, — как только я сосчитаю до трех, мы все вместе отскакиваем от двери в разные стороны. Раз… два… три!
      Дверь с грохотом распахнулась, и стражники влетели в оружейную, образовав на полу бесформенную груду шевелящихся тел. Впрочем, несколько из них смогло удержаться на ногах, и теперь они устремились на пленников с мечами наперевес.
      — Что-то куча мала! — весело воскликнул Ратибор. — Надо бы добавить…
      С этими словами он хитрым броском отправил одного из стражников в кучу.
      — И-эх, куча мала! — заорал Муромец, могучим ударом кулака повергая наземь еще одного.
      — Куча мала! — поддержал Драгомир, дополняя ее своим противником.
      Вскоре все было кончено. Уцелевшие стражники все еще пытались подняться, а беглецы уже выскочили наружу.
      Совсем рядом оказалась кузня. Илья, так и не успевший вооружиться, тут же вбежал туда, ухватил огромную кувалду и взмахнул ею над головой.
      — Теперь нам никто не страшен, — решительно заключил Ратибор и улыбнулся. — Идем отсюда, а то те герои что-то расшумелись. Как бы за нами не погнались…
      Муромец уже после второго поворота начал тяжело дышать и спотыкаться. Самый резвый из догонявших почти поравнялся с ним и уже нацелился рубануть мечом наискосок. Но богатырь развернулся и обрушил на голову стражника молот. Тут уж и шлем не смог защитить своего хозяина. Хруст сплющенного в лепешку черепа был заглушен лязгом от удара металла о металл. После этого Илья погрозил молотом остальным стражникам — те испуганно отпрянули — и бросился догонять своих. Не без труда, но ему это удалось.
      — Впереди свет! — крикнул Ратибор, не останавливаясь. — Настоящий, дневной! Вперед, совсем немного осталось!
      Коридор пошел по спирали. В стенах появились маленькие оконца. Именно из них и исходил дневной свет, увиденный Ратибором. Что-то в этом было нехорошее, но Леший сейчас ни о чем не задумывался. Спираль резко сузилась и завершилась тупиком. Вернее, выходом. Изящная каменная лесенка вела к наклонной двери. Дверь была распахнута настежь. Снаружи веяло свежим воздухом. Богатыри птицами вылетели из двери и захлопнули ее за собой.
      К их изумлению, добежавшие стражники не стали и пытаться открыть дверь. Наоборот, внизу завозились, а затем изнутри щелкнуло что-то, что могло быть только замком. Тяжелая створка, только что ясно различимая на фоне каменной стены, вдруг потемнела, сливаясь со скалой. и исчезла. Даже щелочки не осталось.
      Только теперь Ратибор почувствовал, что вокруг как-то слишком холодно для середины лета. Да и воздух кажется пустым, так что приходится дышать чаще. Знакомо, очень знакомо…
      Новгородец осторожно осмотрелся. Они стояли на краю небольшой долины. Сзади от Ратибора край этот обрывался в странный туман, ярко освещенный ослепительным солнцем, а прямо впереди шагах в пятидесяти высилась башня. Леший не стал ее разглядывать, ибо только сейчас догадка ударила его по голове с силой той самой кувалды, которую до сих пор тащил с собой Муромец.
      Туман — это были облака. Беглецы находились на вершине Грозового Пика. И башня, вонзавшаяся в синее небо неподалеку, хранила оружие Перуна.
 
      — Ну что же, — медленно произнес Ратибор, придя в себя. — Мы почти у цели. Осталось только забраться на башню, взять то, за чем пришли, и вернуться обратно. Только и делов.
      — А где чудовища? — недоуменно спросил Подосён. Вид у него при этом был такой, словно только этих самых чудовищ ему не хватало, чтобы окончательно почувствовать себя счастливым. — Наверху, что ли?
      — Может быть… а может и не быть, — пожал плечами Леший. — Пошли к башне, там разберемся.
      Башня казалась неестественно тонкой. Только вблизи становилось видно, что она превосходит толщиной многие из виденных ранее домов. Просто вершина сооружения древних зодчих терялась в такой высоте, что башня выглядела иглой. Сколько Ратибор ни ломал голову, так и не смог понять, из чего же она сделана. Не иначе, из цельного камня резали.
      Только когда до подножия оставалось шагов десять, богатыри наконец смогли разглядеть вход. Кто бы ни строил башню, он явно заботился о том, чтобы ворота не были заметны.
      Муромец взвесил на руке кувалду, примериваясь к едва видным створкам.
      — Погоди, — остановил его Ратибор, — может, оно само откроется.
      И действительно — стоило незваным гостям оказаться у самого входа, как ворота бесшумно отворились наружу, открыв маленький зал и уходящую наверх бесконечную винтовую лестницу. И не только ее…
      По сторонам лестницы сидели и, казалось, дремали, два велета. Хорошо вооруженных велета. Мечи, которые они небрежно держали в лапах, человек бы поднял, разве только вырастив себе пару лишних рук. Доспехами великаны пренебрегали. Одеждой тоже. Зато на каждом был пояс, густо увешанный разными железками.
      Все это Ратибор увидел в мгновение ока. А едва увидев, начал пятиться, не сводя взгляда от мирно дремлющих велетов. Те же не обращали внимания даже на холодный ветер, подувший на них из открытой двери.
      Драгомир, все это время молчавший и ничего не делавший, вдруг сорвался с места, подбежал к великанам поближе и неожиданно дико заорал что-то неразборчивое. Ратибор схватился за голову. Похоже, что боевой товарищ от перенесенных страданий повредился в рассудке.
      И только когда разбуженные великаны продрали наконец глаза и кинулись на наемника, потревожившего их сон, Ратибор понял, что тот задумал. На лестнице огромные велеты не поместились бы в любом случае. А значит, их нужно было отвести в сторону, самим забраться в проход — и можно быть в безопасности. Не теряя времени, Леший кинулся на подмогу Драгомиру.
      Но тот и сам неплохо справлялся. Тупые велеты гонялись за ним вокруг башни, но бегали они плохо, и Драгомир легко уходил от преследования. При этом потомок каганов ухитрялся на бегу оборачиваться и выкрикивать великанам разные заковыристые слова, которых они не понимали (Ратибор тоже не понимал, видимо, это было на языке великого народа тюрков), но обижались.
      Муромец и Подосён уже зашли по лестнице достаточно далеко. Ратибор последовал за ними. Драгомир, увидев, что план удался, надбавил скорости и успел прошмыгнуть в ворота прежде, чем разъяренный велет смог дотянуться до него мечом.
      Оставшись в дураках, стражи башни в слепой ярости принялись крушить мечами стену. Сунуться в проход за людьми ни один из них даже не догадался.
      Началось восхождение. Ратибор не знал, сколько витков насчитывает лестница, но в какой-то момент ему показалось, что на башню наложено заклятие, и до ее верха дойти просто невозможно. Сколько бы ты ни шел, перед тобой все равно будет бесконечная лестница, непрерывно поворачивающая все налево и налево…
      За спиной тяжело дышал Муромец. Ему приходилось намного сложнее — Илья не мог лечить сам себя, а от дубины велета не так давно пострадал ничуть не меньше. Вспомнив об этом, Ратибор ощутил угрызения совести.
      — Ты как там? — неожиданно спросил он, поворачиваясь к Муромцу. — Помочь не надо?
      — Как-нибудь справлюсь, — проворчал Илья и неожиданно закашлялся. Потом сплюнул красным себе под ноги. Ратибор попробовал сотворить заклинание, но ничего не получилось. К тому, что его умение то и дело пропадает, новгородец уже привык и все еще списывал это на близость Змея.
      Еще через небольшое время лестница неожиданно закончилась. Последние несколько ступенек выглядели намного старше всех остальных. На самом деле наверху просто не было ни двери, ни какой-либо еще перегородки, и поэтому солнце и ветер безнаказанно трудились над камнем в течение столетий.
      Богатыри вышли на площадку башни. Здесь дышать было еще труднее, чем у подножия. Солнце жгло немилосердно, но воздух оставался ледяным. Прикрыв глаза от ярких лучей, Леший внимательно осмотрел площадку.
      Она представляла из себя огромную, шагов двадцать в длину, треугольную каменную плиту. По углам этой плиты неведомые мастера изваяли трех каменных зверей непонятной, но зловещей наружности. Никакого ограждения, хотя бы и символического, у площадки не было. Зато по самой середине возвышался каменный же треугольный ящик в человеческий рост. По всей видимости, он и содержал чудо-оружие Перуна.
      Налетел порыв ветра. Новгородец поежился.
      — Ну прямо как когда я на Жар-птице летал, — проворчал Ратибор, осторожно подходя к краю площадки. — Только тогда пекло снизу…
      — И что теперь? — остальные, оказывается, уже сидели, прислонившись к странному ящику. Вопрос задал Драгомир.
      — Как что? — отозвался Илья, быстро приходивший в себя. — Ломать надо… Вот отдохнем немного и развалим эту штуковину… — Похоже, холодный воздух хорошо действовал на богатыря.
      Ратибор поглядел на своих спутников и неожиданно рассмеялся.
      — Чего это ты? — задумчиво сказал Подосён, поеживаясь и мечтательно глядя сквозь Лешего куда-то в небо.
      — Да вот, смотрю на нас и думаю — до чего же мы глупо выглядим! Сидим тут, выше облаков, на башне, выстроенной непонятно кем и непонятно когда, оборванные… — Ратибор не договорил, махнул рукой и сел на край площадки, свесив ноги. Высоты он с детства не боялся, а облака, клубящиеся далеко внизу, успокаивали. В Святых горах, похоже, была плохая погода — белоснежный ковер полностью закрывал землю.
      Легкий скрип вывел Ратибора из состояния задумчивости. Краем глаза он заметил какое-то шевеление сбоку. Повернул голову…
      Первым побуждением новгородца было спрыгнуть с того места, на котором он сидел, и твердо встать на ноги. Только чудом он удержался.
      Статуи шевелились. Одно из чудовищ медленно свело вместе сжатые кулаки, несколько раз стукнуло ими друг об друга, а потом не спеша, со скрипом, повернулось. Затем его примеру последовали и остальные два. Богатыри молча смотрели на это, слишком удивленные, чтобы что-либо делать.
      Первым очнулся Драгомир. Подскочив, он с воинственным кличем опустил меч на голову приближающегося чудовища. Сделать так наемника побудил скорее страх, чем здравый смысл.
      Клинок звякнул и переломился пополам. Вторым мечом Драгомир рисковать не стал, а отпрыгнул в сторону, уворачиваясь от неожиданно быстрого взмаха каменной лапы.
      Засмотревшись, Ратибор потерял осторожность и поплатился за это. Удар в спину отбросил его к самому краю площадки. Новгородец еле успел ухватиться за какую-то ничтожную неровность в камне. Левая половина его тела уже висела над бездной.
      Ратибор откатился в сторону, и вовремя: на то место, где только что была его голова, опустилась нога чудовища. Ожившая статуя ощерилась, показывая белые, острые, совсем не каменные зубы, и сделала еще шаг. Новгородцу уже было ясно, что меч против стража не поможет. Поэтому он изо всех сил ударил противника по ступне обухом топора.
      Раздался звонкий удар, как всегда от столкновения стали с камнем. От ноги стража отлетело несколько крупинок. На камне появилась белая щербинка. Чудовище поспешно отдернуло пострадавшую конечность и злобно зарычало. Рык тоже был какой-то каменный, неживой.
      Сбоку послышался такой же удар, только гораздо громче. Бросив в ту сторону короткий взгляд, Леший увидел, что Муромец уже пустил в ход свою кувалду. Теперь его каменный противник стоял, слегка пошатываясь, и мотал головой.
      Тот, кто наседал на Ратибора, резко прянул вперед. Новгородец снова увернулся и снова оказался прижатым к краю. В спину подуло снизу. Чудовище щелкнуло зубами и прыгнуло.
      В последнее мгновение Ратибор догадался, что надо делать. Он упал прямо под ноги противнику. Каменная ступня врезалась в только-только зажившие ребра. Леший охнул, чувствуя, что сейчас потеряет сознание… Но дело было сделано. Страж башни потерял равновесие, несколько мгновений стоял на самом краю, отчаянно маша лапами, а затем рухнул вниз.
      Муромец, не давая своему противнику придти в себя, снова обрушил на его голову удар кувалды. Потом еще и еще… Опомнился он только тогда, когда чудовище с грохотом упало ему под ноги.
      Драгомир и оборотень вместе оболронялись от третьего стража. Могучее чудовище не могло двигаться так же быстро и ловко, как опытный наемник и Подосён, вдобавок теряло время и силы (хотя каменные существа, кажется, не уставали вовсе), пытаясь расправиться с ними обоими одновременно.
      Один раз, правда, Подосён не успел вовремя отскочить. Лапа стража мгновенно ухватила его за плечо. В этот момент Драгомир изо всей силы стукнул противника рукоятью меча по голове с той же стороны, с какой стоял Подосён. Чудовище тут же выпустило добычу и кинулось на Драгомира.
      Муромец и Ратибор, отделавшиеся от своих противников, поспешили на помощь. Вчетвером против одного им удалось-таки справиться со стражем. Его просто сшибли вниз одновременным ударом кувалды сверху и пинком по ногам.
      Теперь оставалась только одна статуя — неподвижно лежащая возле ящика.
      — Интересно, — сказал Ратибор, еле удерживаясь от стона (многочисленные ушибы болели все сильнее), — оно сдохло или притворяется?
      — Если притворяется, — задумчиво произнес Драгомир, — надо его разоблачить. Илья! Двинь-ка ему еще разок по морде. Для надежности.
      Муромец с готовностью подошел к поверженному стражу и от души размахнулся…
      Движение каменной твари было настолько быстрым, что никто не успел даже пошевелиться. Страж башни вскочил прямо из лежачего положения, и его лапа намертво сомкнулась на длинной рукояти кувалды. Треск — и в руках Муромца оказался обломок толстой палки, а сам молот вместе с оставшейся половинкой рукояти уже валялся в двух шагах от него.
      Чудовище тут же перестало обращать внимание на Илью. Морда статуи, изуродованная молотом, повернулась в сторону остальных. Пасть раздвинулась в оскале. Правда, зубы стража уже были изряжно прорежены, но даже обломки, торчавшие из каменных челюстей, без труда перемололи бы человека в кашицу. Страж целеустремленно направился к богатырям.
      — Тупой! — неожиданно восхищенно воскликнул Ратибор. — Братцы, да он же безоружных не трогает! Кладите мечи, все равно не поможет.
      Драгомир скривился, но тем не менее оружие бросил. Клинок Ратибора вместе с топором уже лежали под ногами своего владельца. Подосён же и так был безоружен, ибо все свое железо уронил по ходу драки.
      Страж застыл в недоумении, явно не понимая, что делать дальше. И в этот момент Муромец, до того тихо стоявший сзади, ухватил ожившую статую обеими руками, крякнул от натуги, но все же поднял, быстро подтащил к краю и отпустил. Чудовище, наврное, так и не успело осознать, что же с ним произошло.
      — Ну вот и все, — буднично заметил Ратибор, подбирая оружие. — А говорили — непобедимые чудовища, непобедимые чудовища… Кстати, их же здесь было только три. А ворон вроде упоминал про пять…
      — Надо думать, остальные два — это те велеты, которых мы внизу одурачили, — сказал Драгомир, ложась на край площадки и заглядывая вниз. — Хоть бы эти каменные оболтусы им на головы свалились…
      Муромец же времени даром не терял. Он взял пострадавший молот, подошел к странному ящику и замахнулся. С такой короткой рукоятью ему было неудобно управляться, и удар получился слабым. Но действие, которое он произвел, вышло просто невероятное.
      Ящик, больше похожий на подножие какой-нибудь статуи и казавший ся таким же несокрушимым, вдруг со скрежетом начал погружаться в пол. Муромец замер с молотом в руке.
      Погружение шло достаточно быстро, так что уже скоро на поверхности площадки осталась только самая верхушка странного ящика. Оказалось, что крышки у него не было. Вообще не было. Так что он просто ушел в пол, открыв взгляду чудо-оружие.
      Это был топор. Вернее, чекан — вместо хорошего лезвия в виде полумесяца у него было нечто напоминающее хищный клюв, а на обушке — как маленький молоточек. Сколько Ратибор ни напрягал голову — так и не смог понять, из какого же материала сделан этот топор. Ясно было одно: белое отполированное острие не может быть металлическим. И вот еще что. Оружие бога не лежало на маленькой плите, а неподвижно висело в воздухе над ней, не касаясь камня затейливо украшенной рукоятью.
      Отодвинув в сторону удивленного Илью, Ратибор протянул руку и с трепетом коснулся чудесного топора…
 
      — Ратибор! Очнись! — с тревогой в голосе повторял Илья, хлопая друга по щекам.
      Леший помотал головой и открыл глаза. Его тут же ослепило заходящее солнце, так что Лешему пришлось поспешно снова зажмуриться.
      — Что со мной произошло? — наконец смог выговорить он.
      Во всем теле новгородца словно бы не осталось живого места. Даже после великанской дубины было легче.
      — Ну, как ты хватанул этот чекан, — ответил Илья, почесывая в затылке, — тебя как отшвырнуло! Я еле успел подхватить, а то бы лежать тебе там, у подножия, размазанным по камушкам. Подхватил, смотрю — ты вроде без сознания…
      Ратибор нашел в себе силы сесть. Все тело снова пронзило болью, но сейчас она вроде бы ослабела немного, так что было вполне терпимо.
      — Если разобраться, мне еще повезло, — пробормотал он, — могло ведь и совсем убить. Сказано же было древними — оружие богов само выбирает себе хозяина! А тот, кто дерзнет самовольно им завладеть, в лучшем случае отделывается тем же, чем и я сейчас…
      Лешего прямо-таки жгло изнутри от обиды и осознания своего бессилия. Они прошли и пролетели сотни верст, сражались с велетами и дивьими людьми, одолели непобедимых чудовищ — и вот теперь они сидят в двух шагах от оружия, к которому стремились, и ничего не могут сделать!
      Муромец решительно поднялся на ноги.
      — Клясться буду, — пояснил он в ответ на недоуменные взгляды. — Перуну. Слышь, Перун! Смотри, чем тебе жертвую! Если дашь нам свое оружие и поможешь до дома добраться в срок — клянусь, что никому не буду хвастаться своими подвигами в этом походе!
      Ратибор покачал головой. Жертва действительно была серьезная. Богатырь может прожить без коня, доспехов и меча — в крайнем случае возьмет их с бою, на то он и богатырь — но без молодецкой похвальбы богатырю жизнь не жизнь. Каково это — сидеть на княжьем пиру, слушать, как другие хвастаются деяниями, и молчать, хотя сам можешь порассказать вдвое, причем чистую правду! Во всяком случае, сам Ратибор на такое бы не решился…
      Внезапно на окутанном облаками горизонте показалась темная точка. Она приближаласть с совершенно невозможной скоростью, так что спустя несколько мгновений стало возможно различить всадника, скачущего по облакам, словно по твердой земле. Или все-таки летящего? Ратибор не мог понять. Если крылатый конь летит — тогда зачем он при этом ногами перебирает? Если же бежит — тогда зачем мерно движутся огромные крылья?
      Пока богатырь гадал, всадник приблизился к башне. Конь взмахнул крыльями сильнее, его копыта оторвались от облаков, и в считанные мгновения всадник оказался вровень с вершиной башни.
      Ратибор глядел на него во все глаза. У всадника были совершенно седые волосы, но молодое лицо и огненно-рыжие усы. От всей его крепко сбитой фигуры веяло несокрушимой мощью — Ратибор только сейчас понял, что обозначает это выражение. На поясе всадника висел меч длиной в двуручник, но, судя по всему, предназначенный для владения одной рукой.
      Кого-то этот всадник сильно напоминал новгородцу… И внезапно он вспомнил, кого. Идол Перуна, установленный Владимиром в большом кивском святилище! Точь в точь! Голова серебряная, усы золотые… Меч на поясе…
      Всадник тем временем спрыгнул с седла на площадку. Крылатый конь остался как ни в чем не бывало стоять на воздухе.
      — Ну что? — спросил он громовым басом. — Почему вы не кланяетесь своему богу? — И Перун раздвинул рыжие усы в ослепительной усмешке.
      Ратибор поклонился, не слишком утруждая себя. В конце концов, должен же Громовик понять, что перед ним не какие-нибудь бездельники, а воины, уставшие после жаркой битвы.
      — Перун… — с сомнением протянул Подосён. — А я тебя по-другому представлял…
      — И неудивительно, — хохотнул бог, ничуть не обидевшись. — Вы что думаете, у нас, богов, как у вас — одно лицо на все случаи жизни? Ну, перейдем к делу. Я твою клятву услышал, — теперь Перун обращался к Муромцу. — Надо сказать, что так мне еще никто не жертвовал. Жизнью — бывало, а вот славой богатырской…
      Громовик задумался, но ненадолго. Громовикам вообще не свойственно надолго задумываться.
      — Так что оружие я вам дам. Но с условием. В моих руках оно поражало сотни врагов. В руках каждого из вас оно поразит только одного. После этого топорик просто станет слишком тяжелым, и ни один человек его не поднимет… Довольны? — и бог снова улыбнулся.
      Муромец за спиной Ратибора снова потянулся к топорику, неподвижно висевшему в двух пальцах над площадкой. На этот раз чудо-оружие удалось взять без неожиданностей. Пальцы богатыря сомкнулись на украшенной рукояти.
      — Стало быть, все, — подытожил Перун.
      — Нет, — неожиданно даже для самого себя покачал головой Ратибор. — Муромец обещал в случае, что ты нам до дома поможешь добраться.
      — Ну ты даешь, — бог покрутил головой. — Со мной уже лет тысячу никто не торговался! Люблю таких настойчивых… Ладно уж, ваш ковер я вам верну. А там сами добирайтесь, как знаете.
      — Так он же не летает, — вставил Подосён и, исчерпав на этом свои запасы смелости, спрятался за Ратибора.
      — Как это? — Перун явно удивился. — Если самолет — так обязательно летать должен!
      Громовик пошарил рукой в воздухе… и в ней внезапно появился ковер-самолет. Тот самый, старый и потрепанный. Перун внимательно рассмотрел его.
      — Да нет, все в порядке. Вы мне голову морочить не могите! Я вам не какой-нибудь Велес. Я — Перун-Громобой! — он внушительно стукнул себя кулаком в грудь. — А чтобы вы видели мою силу и впредь знали, как надо уважительно с богами разговаривать — как только вы покинете эту башню, я и ее, и всю гору с землей сровняю, чтобы ни единого высокого пика в Святых горах не осталось! — Потом он неожиданно рассмеялся и вскочил в седло.
      — До встречи! — крикнул он напоследок. А затем крылатый конь по пологой спирали пошел вверх, пока не скрылся из виду. Богатыри остались одни на площадке башни над облаками.
 
      Ратибор проводил взглядом исчезающую в поднебесье фигурку. Потом вздохнул почему-то и обернулся к Муромцу.
      — Дай чекан подержать. Теперь-то он должен мне в руки даться…
      Оружие Перуна оказалось неожиданно легким. Если бы не знал Леший, что этот изящный топорик и есть цель их похода — ни за что бы не поверил. Но от прикосновения к резной рукояти по жилам новгородца словно бы разлился огонь вместо крови. Тело распирало неземной силой, и голова кружилась от желания прямо сейчас разрушить гору-другую. Ратибор еле сдержался — в конце концов, чудо-чекан он может использовать лишь однажды, так что не стоит разбрасываться таким драгоценным даром.
      — Вы меня не подвезете до той стороны гор? — нарушил тишину Драгомир. — А то ведь мне с вами не по пути…
      — Коли получится ковер в воздух поднять — подвезем, — ответил Ратибор, бережно кладя добычу в середину упомянутого ковра. — Становись, братцы! Земля, прощай!
      Ковер загудел, из-под него подуло ветром, а затем изделие древних магов медленно приподнялось и застыло над площадкой.
      — В Сибирь — в добрый путь! — выкрикнул Подосён звенящим голосом.
      И в тот самый момент, когда Грозовой Пик начал отдаляться от путешественников, из синего неба ударила ослепительная молния.
      Ратибор тут же зажмурился, но и перед закрытыми глазами все равно стояла огненная полоса. Когда же новгородец снова взглянул в ту сторону, то увидел, как рушится Грозовой Пик, и услышал, как грохот падающих камней смешивается с ужасным громом.

Глава восемнадцатая