Княжеский пир - Ратибор Новгородец [= Богатырская застава]

      Лодыжка молча скинул полушубок и со вкусом потянулся.
      — Это надо понимать так, что бороться ты сам будешь? — поинтересовался Мал. — Ну хорошо.
      В круг, образованный щитами (охрана положила копья за ненадобностью, но не ушла), вышел давешний великан, что с быком боролся. Теперь он, видимо, уже отдохнул и был в великолепной форме.
      Борьба на поясах — это не простой бой, каким забавляются викинги. Тут не место ударам, тут побеждает тот, кто сумеет свалить противника на землю, держа его лишь за пояс. В такой борьбе ценится сила и выносливость.
      Рядом с великаном Хельги — человек повыше среднего роста — казался щуплым недоросликом. Но, когда оба встали посередине круга и схватились за пояса, ни на чьем лице усмешек уже не было — случай с быком всех научил, что не на внешность надо смотреть.
      Так и оказалось — оба борца уперлись плечами и только покряхтывали. Силой они оказались примерно одинаковы. Но постепенно Лешему стало ясно, что его учитель сейчас проиграет. Все-таки, ему было уже за сорок, а его противник — молод и вынослив. Хельги уже начал понемногу шататься, еще чуть-чуть — и не сможет удержаться на ногах.
      Древлянину все это тоже стало ясно наконец. И он сделал попытку ускорить и без того казавшуюся неизбежной победу: подшагнул вперед, намереваясь подсечь ногу Хельги.
      И вот тут Ратибор понял, за что викинг получил свое прозвище. Опережая противника, он со всей силы рубанул сапогом по лодыжке той ноги, на которой великан сейчас стоял. Тот взвыл, не удержал равновесия и… Его словно подбросило в воздух, а затем Хельги, подавшись вперед всем телом, уложил могучего противника наземь. Но тот настолько крепко держался за пояс викинга, что упали они вместе и бок о бок.
      Древлянин все-таки был воином: поднявшись, он с уважением посмотрел на Хельги, они обменялись рукопожатием, и великан, прихрамывая, вышел из круга. Леший невольно подумал, что тот наверняка усвоил этот прием, и теперь с его помощью точно на какое-то время станет непобедимым. «Иди-иди», мелькнуло у него в голове, — «теперь точно все девки твои будут».
      — Ну что, князь, — спросил воевода, — и это не по правилам?
      — Все верно, — с неохотой признал Мал. — Но все же это чистая ничья. К тому же воинское искусство не в одной силе, ты сам об этом говорил. Так что не померяться ли моим воинам с твоими еще и в умении из лука стрелять? Только пусть поклянутся сначала, что их стрелы полетят в мишень, а не в нас… а то знаю я вас — вам бы только до оружия дорваться…
      Больше всего на свете Ратибору хотелось задушить древлянского князя голыми руками, но исконная купеческая осмотрительность удерживала его от такого самоубийственного деяния.
      В стрельбе из лука с древлянами состязаться сложно. Они живут больше охотой, чем земледелием. Каждый мальчонка, как только становится способен натянуть тетиву, тут же получает лук и начинает охотиться на белок или иных мелких зверьков.
      Но и среди киевлян был один воин, что с малолетства привык слышать свист стрелы чаще, чем колыбельную. У Рагдая отец был из степняков, и в наследство от него сильнейший воин дружины получил не только чуть раскосые глаза. Он и вызвался участвовать в состязании, предчувствуя, что задача князя будет не для простого воина.
      Так и оказалось. Мал предложил древнее испытание — попасть стрелой без наконечника в подвешенное на нитке кольцо так, чтобы она потом угодила точно в лезвие установленного за кольцом ножа и расщепилась на две половинки. Хорошо хоть, каждый участник получил по три попытки — наверное, князь подозревал, что в первого раза и его лучник такого не сможет.
      Пока устанавливали мишень, Хельги подозвал к себе Ратибора, Рагдая и Поповича.
      — Чует мое сердце, — сказал он, оглядываясь по сторонам, — что так просто Мал нас отсюда не выпустит. Неохота ему с деньгами расставаться. Так что смотрите в оба. Если что — тут не до дани, надо будет ноги уносить.
      — А почему тогда просто не смыться прямо сейчас? — спросил непосредственный Попович.
      — Позор, — коротко ответил Хельги. — К тому же, может, потом нам разрешат оружие забрать.
      Больше вопросов ни у кого не было.
      Лесной лучник оказался невысоким средних лет человеком с крепкими мозолистыми руками. Сразу было видно, что этому не нужны никакие перчатки, и тетива может сколько угодно бить по его железным пальцам. В отличие от своего князя, он не питал ненависти к киевлянам, так что в оставшееся время затеял дружескую беседу с Рагдаем. Насколько мог расслышать Леший, они состязались в охотничьих байках.
      Наконец, началось. Как всегда, первым Мал выставил своего. Охотник встал в положенных десяти шагах, поднял лук, наложил стрелу, аккуратно прицелился… Щелчок спускаемой тетивы прозвучал даже несколько неожиданно. Стрела свистнула почти впритык к кольцу. Разочарованный лучник плюнул и наложил новую стрелу. На этот раз он целился вдвое дольше, и был вознагражден: стрела прошла сквозь кольцо, ударилась о лезвие ножа… да так на нем и осталась. Мастер подошел к мишени, выдернул стрелу, раздраженно швырнул ее на землю. У него оставалась еще одна попытка.
      Когда тетива щелкнула в третий раз, древляне дружно заорали нечто приветственное — на земле за мишенью лежали две аккуратные половинки стрелы. Рагдай наскоро размялся и попробовал прочность своего любимого лука, который получил от отца.
      — Ваша очередь, — сказал мастер, опасливо покосившись на князя. Лицо Мала было невозмутимо, но по его глазам явственно читалась досада, что у послов еще есть шанс победить.
      Рагдай прищурился и пустил, почти не целясь, две стрелы подряд. Одна из них тоже прошла через кольцо, но застряла на ноже, зато вторая, попав точно в хвост первой, расщепила ее пополам и упала на землю. Дружинники захлопали, а Чурила вполголоса заметил:
      — Вот так бы Малу в глаз… жаль, нельзя…
      Третью стрелу Рагдай, видно, пускал второпях. Она даже не задела кольца.
      — Ничья! — провозгласил Мал. — Что же теперь делать?
      Даже простоватому Окуню немедленно стало ясно, что собирается предпринять князь. Новое состязание, что же еще?
      — На сей раз, — провозгласил Мал, — я предоставлю вам право выбора. В чем скажете, в том и померяемся!
      — Вот однажды в Киеве, — мечтательно сказал Чурила, — поспорил я с одним типом, что целый год каждый день буду новый кафтан одевать, и чтобы узоры все были разные, а он так не сможет.
      — И что? — спросил Ратибор, соображая, к чему бы Пленкович об этом заговорил.
      — Что-что? Выиграл я, конечно. Здесь бы так… Только тогда гонца посылать придется, чтобы одежу мне возил из дома, а Мал не позволит.
      Воеводы посовещались, затем Хельги о чем-то заговорил с князем, а Митяй подошел к Ратибору.
      — Сможешь в кулачном бою ихнего бойца одолеть? — спросил он.
      Леший почесал в затылке.
      — Смогу наверное, хотя это смотря какого поставят… А, да ладно, что я, особенно разбирал дома, кого на лед укладывать? Да и в Киеве вроде подучили. Короче, берусь!
      — Вот и хорошо, вот и прекрасно, — Митяй тоже подошел к князю и что-то ему сказал. Мал широко заулыбался, словно услышал нечто на редкость смешное, а затем провозгласил, что следующее состязание будет в кулачном бою.
      Среди древлянской дружины хороших бойцов, видно, было немного, так что Мал в очередной раз предложил «дорогим гостям» пользоваться его гостеприимством, пока не отыщут мастера, способного победить Ратибора.
      Леший критически осмотрел костяшки своих кулаков. За то время, что он провел, колотя по кожаному мешку с песком, они стали не в пример крепче. Теперь новгородец смог бы, наверное, даже забор проломить ударом. Только здесь это мало поможет: коварный князь наверняка заставит драться в рукавицах. Ну да ладно (Леший нанес воображаемому врагу крюк под дых), еще попомнят здесь киевских послов. Младшая дружина князя не посрамит!
      К вечеру пошел снег хлопьями, завалил весь двор, так что состязание пришлось перенести на следующее утро. Вот уже два дня послы не по своей воле гостили у древлянского князя.
 
      Утром третьего дня хорошо выспавшийся и поэтому бесстрашный Ратибор уже готов был победить хоть десять древлян. После того, что ему довелось увидеть вчера, он был уверен, что с любым справится без труда.
      Мал, однако, придерживался иного мнения, судя по тому, насколько он был любезен с киевлянами с самого утра. А его люди и вовсе то и дело мерили послов и особенно Ратибора сочувственными взглядами. Новгородец даже начал волноваться, предчувствуя, что кулачник, выставленный против него, окажется не простым мужиком.
      Так оно и оказалось. Древлянин, стоявший сейчас против Лешего в круге, был невысок, не особенно широк плечами, но Ратибор умел узнавать серьезных противников сразу же. И теперь ему предстояло иметь дело именно с таким.
      По сигналу противники сошлись посередине круга и обменялись пробными ударами. Леший немедленно понял, что дело плохо. Древлянин держал удар, словно был сделан из дерева, причем не из какой-нибудь осины, а из крепчайшего дуба. Кулак от него просто отскакивал. А у Ратибора бока уже ныли, несмотря на толстый полушубок.
      «Вот сейчас бы закладка не помешала», — грустно подумал Ратибор, уходя от удара снизу в челюсть и нанося ответный — под дых, ото которого противник тоже ушел.
      Через две минуты тело Ратибора уже ныло во многих местах, стало трудно поднимать левую руку — противник ударил по ключице, едва ее не сломав. Сам же древлянин на первый взгляд словно бы и не чувствовал боли.
      И тут только новгородец обратил внимание на то, как лесной мастер дышит. Сердце Лешего запело — он увидел путь к победе, пусть нелегкой, но верной. Дыхалка у противника была слабой, а это позволяло применить против него способ, считавшийся в Новгороде бесчестным, но тем не менее искусными бойцами практиковавшийся.
      Леший почти перестал бить, сосредоточившись только на уклонах. Кулаки древлянина раз за разом рассекали пустой воздух, а новгородец, вспомнив заодно и науку Митяя, уходил, уворачивался, а в подходящий моменты хитрым поворотом оказывался за спиной чужого бойца.
      Поначалу тот бил не переставая, ухитряясь время от времени попадать по верткому Ратибору. Однако постепенно его движения замедлились, а дыхание стало прерывистым и тяжелым. Древлянин уставал.
      Улучив момент, Леший снова ушел противнику за спину, но не стал больше скакать вокруг него, а спокойно подождал, пока тот обернется, и встретил его могучим ударом слева в скулу.
      Голова древлянина мотнулась в сторону, а Ратибор ударил еще раз — теперь справа. Потом опять слева — и опять справа. Ошеломленный непрекращающимся потоком ударов, древлянин даже не пытался защититься. Еще раз… и еще… Наконец, лесной мастер пошатнулся и упал на колени, еле успев подпереться руками. Так он посидел еще немного, потом поднялся и вышел из круга, не сказав ни слова.
      — Чистая победа, — почти крикнул Хельги.
      — Да, теперь точно чистая, — печально сказал Мал. — Что же, придется мне платить, как уговаривались. Уж больно вы сильны…
 
      Казалось, все позади. Слуги поспешно нагрузили возы мехами и жемчугом — во владениях Мала его добывали в двух небольших речках. Сам же князь пригласил дорогих гостей на прощальный пир.
      Несмотьря на всю неприязнь к древлянам вообще и к Малу лично, Ратибор в очередной раз отметил, что готовить они умеют. Однако даже сквозь треск за ушами он расслышал, что наставники о чем-то шепчутся, а дымка перед глазами (которая всегда возникает у хорошо наевшегося человека) не помешала ему разглядеть, что Мал сидит с несколько напряженным лицом, словно чего-то ждет. От древлянского князя киевляне по-прежнему ожидали каверз. Так что сейчас Леший пожалел об отсутствии оружия на честном пиру — мир миром, а так было бы все же спокойнее.
      Мал же, снова выслушав кого-то, обратился к Хельги, сидевшему от него по левую руку.
      — А нет ли среди вас такого, кто мог бы играть в чужеземную игру, шатранджем именуемую?
      — Не знаю, — честно ответил Хельги, — сам я отродясь не играл, а насчет остальных говорить не берусь. А в чем дело?
      — Просто подумалось — если бы нашлись, не захотели бы со мной на дорожку сыграть?
      Хельги молча оглянулся на своих.
      Ратибор в шатрандж играть не умел, да и не хотел учиться. Видать-то он, конечно, видал, как люди часами сидят за клетчатой доской, передвигая по ней странные фигуры и иногда говоря при этом непонятные слова — «шах», «мат» и еще что-то.
      Митяй за свою жизнь побывал много где, умел много разного, но и он, как оказалось, не имел ни малейшего понятия о правилах игры в шатрандж.
      Рагдай такого рода вещами вообще никогда не интересовался.
      А вот Алеша Попович, помявшись немного, неожиданно встал и сказал:
      — Помню, учили меня когда-то такому развлечению. Давно, правда, это было, но отчего бы не тряхнуть стариной?
      По знаку князя слуги мигом расчистили палату от лишней мебели, а посередине поставили небольшой столик, крышка которого была расчерчена черно-белыми клетками. На столике лежал небольшой мешочек — в нем, видимо, хранились фигуры. Возле столика поставили два низких креслица. Вся эта утварь выглядела столь искусно сделанной, что Ратибор невольно подивился, откуда у древлян взялось такое. Не иначе ограбили кого.
      Мал поднялся со своего места и сел в левое креслице. Развязал мешок и высыпал из него на столик фигуры шатранджа. Себе он взял черные и принялся быстро и ловко расставлять их на доске.
      Попович сел напротив князя и так же быстро разместил на положенных местах белых воинов.
      «Посмотреть со стороны — не сразу поймешь, кто здесь князь» — подумал Леший. И впрямь — Алеша был одет сейчас едва ли не роскошнее Мала. Особенно хороши были новенькие сапоги красного сафьяна с загнутыми кверху носами. Поповский сын даже выставил их из-под столика, чтобы все могли полюбоваться. Это тоже было странно — хотя и был он щеголем, однако такого от него Ратибор не ожидал.
      Началась игра. Алеша сделал решительное лицо и передвинул своего пешца на клетку вперед. Мал подумал немного и ответил тем же. Затем Ратибор окончательно перестал что-либо понимать, так как не знал названий фигур.
      Где-то через полчаса оба игрока взмокли от умственного напряжения. Судя по их лицам, обстановка на доске складывалась более благоприятно для Алеши — он улыбался, а Мал, напротив, был мрачнее тучи, и, делая ходы, так стучал фигурами по столику, что тот жалобно поскрипывал и шатался.
      В конце концов Мал с громоподобным стуком передвинул фигуру в виде конской головы с белого поля на черное и торжествующе уставился на Поповича. Тот надолго задумался, но затем двинул почти так же и свою такую же фигуру и сказал:
      — Мат.
      Князь посмотрел сначала на доску, потом на Алешу. Потом опять на доску и опять на Алешу. В палате постепенно начал ощущаться густой запах больших неприятностей. Все присутствовавшие ощутили, что сейчас начнется нечто. Ратибор примерился взглядом к тяжелому блюду. Хельги чуть привстал и незаметно попробовал на вес лавку. Митяй размял кулаки. Рагдай просто молча зыркал глазами по сторонам. Даже Окунь, что-то почуявший, насторожился, согнал с лица обыкновенное счастливое выражение и сжал в руке нож, которым только что резал мясо.
      Внезапно Мал с ревом вскочил, легко подхватил столик за витую ножку и замахнулся, намереваясь опустить его на голову Поповича. А тот даже не стал уклоняться. Его новенький сапог красного сафьяна с загнутым кверху носком, резко дернулся вперед и вверх…
      Древлянский князь резко выдохнул, выронил столик, согнулся пополам и рухнул, как подкошенный. Остальные застыли, оценивая, что же делать дальше.
      Княжеские слуги опомнились первыми. С воплем «Князя убили!» они кинулись на послов.
      Хельги одним движением стряхнул с лавки всех, кто там сидел, схватил ее и принялся размахивать, прокладывая улицы и переулочки. Ратибор, оказавшийся из-за этого на полу и чуть не затоптанный, успел откатиться к стене, мимоходом пнув в коленку пробегавшего мимо древлянина.
      В этот момент за дверью загрохотало, и в палату вломились десятка два воинов. Им понадобилось всего несколько мгновений, чтобы все понять, после чего и они присоединились к общему побоищу.
      Ратибор пригнулся, и над его головой свистнула лавка Хельги, со всего размаха попавшая по шлему одного из воинов. Раздался металлический лязг, древлянин улетел в угол, выронив меч. Ратибор, оказавшийся ближе всех, подхватил оружие и закрутил им в воздухе.
      На его глазах сразу трое накинулись на Митяя. Но прежде чем Леший сообразил придти на помощь, Молния справился сам. Он словно бы превратился в облачко тумана, окутавшее всех троих. Стук, хруст — и двое с воплем отскакивают, держась левыми руками за сломанные правые, третий лежит неподвижно, а в руках у Митяя два меча.
      Заглядевшись, Ратибор едва не пропустил удар кистенем по голове, отпрыгнул, пропуская мимо свинцовую гирьку, коротко ткнул мечом вперед — жаль, лезвие на конце закруглено, хоть и острое, а колоть несподручно — развернулся, прижался спиной к стене, огляделся по сторонам.
      Пока что перевес в драке оставался за младшей дружиной. Почти все уже вооружились тем же способом, что и Митяй, так что древлянам приходилось несладко. Вокруг Поповича уже образовался целый заслон из бесчувственных тел — приглядевшись, Леший заметил, что ни один из них не ранен, похоже, Лешак разделался с ними тем же способом, что и с князем…
      Кстати, а где Мал? Унесли, не иначе! Ну, сейчас настоящее дело начнется!
      Последние остатки древлянской дружины в беспорядке отступили за дверь и далее во двор. За ними выскочили и киевляне — надо было пробиваться к коням и как можно скорее уносить ноги.
      Оказавшись на вольном воздухе, Хельги первым делом заорал:
      — Митяй, бери там кого тебе надо и иди отбивать оружие, а мы пока с обозом разберемся. Дань наша по закону, так и возьмем ее с собой!
      Спустя пять минут дружина, уже вооруженная и верхами, стремительно покинула княжий двор.
      В городе царила паника. Все уже как-то узнали о побоище в тереме, так что от несущихся всадников и телег шарахались в переулки, словно от чудовищ.
      На переправе вообще никого не оказалось, так что на противоположный берег кметы попали без затруднений. После этого Хельги торжественно продырявил мечом днище парома, успел соскочить на берег прежде, чем посудина пошла ко дну, и дальше послы-неудачники поехали уже просто быстрой рысью.
      Ратибор улучил момент, когда оказался рядом с Поповичем, и спросил:
      — Слушай, а как это ты сразу князя уложил? Да и других, потом, тоже…
      Алеша самодовольно поглядел на однополчанина, улыбнулся, тут же поморщился, осторожно потрогал порез на щеке и только после этого ответил:
      — Ты про закладки в кулак что-нибудь слышал?
      Леший тихо скрипнул зубами — слово «закладка» всегда вызывало у него неприятные воспоминания.
      — Так вот, в моих сапогах — тоже закладки, железные, в носках. Чудо, а не сапожки, на специальный заказ шили, как раз для таких вот случаев. И если этим сапогом ударить по… ну ты меня понял, короче.
      Ратибор фыркнул. Представляя себе силу такого удара, он даже пожалел было князя, но потом подумал — ну и ладно, такие подлецы все равно не должны размножаться…
 
      Миновав ближайшую деревню, отряд съехал с дороги и углубился в лес.

Глава пятая

      Ехали тихо, настороженно, готовые в любой момент выхватить мечи. Но никто пока что не выскакивал из кустов, никто не прыгал с ближних деревьев на головы, да и сквозь голые деревья было видно за версту, так что воины несколько приободрились.
      Враг между тем все не показывался. Похоже, Малу нужно было еще много времени, чтобы оправиться от последствий партии в шатрандж, а потом еще собрать дружину. Так что к вечеру было решено не загонять лошадей непрерывной ездой, а разбить лагерь и переночевать.
      А ночью на дружину напали. Древляне, естественно, знали свой лес намного лучше, чем киевляне, никогда раньше здесь не бывавшие, так что свалились они неизвестно откуда, как снег на голову. Прежде чем воины осознали, что происходит, люди в звериных шкурах (для лучшей маскировки, как запоздало сообразил Леший), уже успели выпустить несколько стрел (правда, стреляли они в страшной спешке и потому никого даже не задели) и опрокинуть котлы с варевом на ужин, после чего бесшумно и бесследно исчезли в лесу.
      Едва опасность миновала, Хельги устроил жесточайший разбор дозорным — почему не подняли тревогу. Оказалось, что трое из четырех стоявших на посту попросту не заметили осторожно подобравшихся древлян. Четвертого сначала долго не могли доискаться, а потом нашли неподалеку в кустах. Его горло оказалось перегрызено. Митяй, обнаруживший тело, позвал остальных и показал сначала на мертвеца, а потом на цепочку волчьих следов, протянувшихся от этого места в лес. Было видно, что зверь бежал, припадая на переднюю лапу, а слева от следа по снегу тянулась кровавая полоса.
      — Так просто не дался, — уважительно сказал Лодыжка, осматривая след. Прошел по нему несколько шагов и неожиданно присвистнул. — Гляньте-ка!
      По мере удаления от трупа полоса постепенно превратилась в цепочку пятен, а те становились все меньше и меньше, пока, наконец, через десять шагов не исчезли совсем. Такое, конечно, бывает, но в этом случае в конце цепочки должен был бы валяться мертвый волк, истекший кровью. А здесь след преспокойно тянулся дальше.
      — Я и раньше подозревал, что не простой это был волк, — покачал головой Рагдай. — Посмотрите, други, меч в крови по самую рукоять. Простой зверь от такой раны через два шага бы рухнул, а этот как ни в чем не бывало умотал. На что угодно готов спорить, что и лапа у него уже целехонька.
      Картина окончательно прояснилась, когда Щука, обыскивавший кусты, вытащил оттуда дубинку и нож. Общим мнением было решено, что, хотя собрать воинов князь пока и не успел, однако сумел как-то подать весть во все деревни, догадываясь, видимо, что беглецы по дороге не поедут. Ну а в деревнях, эту весть получив, разослали на разведку небольшие отряды. Один из них обнаружил врагов и не удержался от нападения. Оборотень, очевидно, выскочил из леса в человеческом облике и набросился на часового. А тот, не имея еще никакого боевого опыта, забыл, что надо подать сигнал тревоги, а может, и не успел этого сделать. Ясно только, что лесной житель, убедившись, что у него нет шансов простив обученного, хоть и молодого дружинника, перекинулся волком. Воин, правда, и тогда не растерялся, сумев-таки серьезно ранить противника, но оборотня рана не остановила…
      После этого случая на несколько часов вся дружина была настороже. Все оглядывались, выискивая врага везде, где только можно. Бывшие ученики горели жаждой мести. Хельги послал разведчика по следам нападавших, наказав ему строго-настрого не вступать в бой, что бы ни увидел. Разведчиком был Ратибор Леший, выбранный, как самый зоркий и внимательный, а также (как пошутил Митяй) наиболее склонный к военным хитростям, из которых большая часть приходится на разведку.
 
      Ратибор, пригнувшись, бежал по рыхлому, хорошо хранящему следы снегу. Ноги проваливались почти по колено, и новгородец думал, что здесь не помешали бы лыжи — чудесное изобретение северных умельцев. В Новгороде Леший часто видел, как северные люди — низкорослые, узкоглазые, щуплые на вид, но невероятно сильные, на широких досках с заостренными, загнутыми кверху концами носятся по глубокому снегу, словно по ровному месту. Но лыж не было, и приходилось бежать просто так, следя, чтобы снег под ногами не так скрипел. Для этого Ратибор старался наступать в следы уходивших древлян. Поначалу мороз пробирал его даже сквозь толстую стеганую куртку под кольчугой и рубаху поверх (такова была традиция: все воины-русичи надевали поверх кольчуги рубаху, чтобы вражеские стрелы отскакивали от внешне беззащитного человека, пугая тем самым неприятеля), но постепенно Леший разогрелся.
      Он уже давно определил, что нападавших было человек десять. Конечно, при таком соотношении сил они не напали в открытую, а предпочли дерзкую вылазку с быстрым нападением и мгновенным исчезновением. Следы двадцати сапог (как ни странно, древляне, кажется, о лыжах и не слыхивали) четко шли между деревьев почти по прямой. Кем бы ни были убегавшие, они явно не старались сбить погоню со следа.
      Через полверсты впереди неожиданно потянуло дымком. Ратибор еще больше подобрался и, стараясь передвигаться как можно бесшумнее, перебежками от дерева к дереву продвинулся ближе.
      За деревьями, на обширном расчищенном месте, расположился древлянский поселок — десять домов (настоящих рубленых изб, какие Ратибору доводилось видеть и в окрестностях Новгорода). Посреди поселка стоял высокий и толстый дуб, а в нем совершенно неуместно светилась новенькими досками дверь, очевидно, закрывавшая дупло. Леший мимолетно подивился, кто бы это мог жить в дупле.
      Поселок стоял словно бы в ложбинке, а Леший надежно укрылся за деревом, наоборот, на холмике, так что обзор открывался великолепный. Новгородец отчетливо видел, как несколько воинов с копьями, луками и дубинами, а у одного на поясе даже меч, разговаривают возле дуба с высоким худым стариком, одетым в шкуры мехом наружу. Осторожно высунув из-за укрытия ухо, Ратибор попробовал услышать, о чем идет разговор, но смог уловить лишь несвязные обрывки: «Те самые, не иначе… большой отряд… одного…». Дальше оставаться тут было небезопасно, к тому же разведчик свою задачу выполнил — все, что нужно, увидел. В том числе и то, что поселок огорожен высоким частоколом, зато ворота хлипкие, чуть ли не сапогом вынести можно. Так что Ратибор, повернувшись к поселку задом, поспешно, но не забывая об осторожности, побежал обратно к лагерю.
      Где-то на полпути до него вдруг дошло ощущение некоторого непорядка. Он встал, огляделся по сторонам — ничего не заметил. Посмотрел наверх — но и там, кроме деревьев, ничего не увидел. Для очистки совести глянул под ноги — и только тут до него дошло, что именно было здесь не в порядке.
      Параллельно следам новгородца (и, соответственно, древлян) шли следы огромного волка, каких в здешних лесах просто не могло быть. Зверь прошел тут относительно недавно и (Ратибор похолодел, хотя, казалось бы, дальше некуда было) в сторону поселка! Получается, что невиданный волк следил за ним! Очевидно, это был не оборотень из поселка да и вообще не древлянин, иначе бы поднял тревогу, еще когда Леший высматривал из укрытия. Обычный серый хищник — исключено, таких не бывает. Так кто же это мог быть?
      Перед глазами вдруг встала отчетливая картина годичной давности — лес, и на опушке стоит огромный седой волк с оберегом на шее. Стоит и смотрит вслед отъезжающему всаднику.
      Как ни странно, но, припомнив это, Леший немного успокоился. Всем известно, что волколак, во-первых, людям почти не вредит, а во-вторых, без причины ни за что не нападет, хоть на человека, хоть на зайца. Отвык за долгие века, за него ведь все волки делают. Так что если считать, что здесь наследил волколак, то поводов для тревоги вроде бы нет. Но вот что же все-таки понадобилось Волчьему Пастырю от Ратибора Лешего? Или от древлян? Непонятно…
      Уже не скрываясь, разведчик рысцой бежал к своим, к кострам, к теплу. И вдруг в очередной раз остановился, всматриваясь в уже недалекие кусты возле лагеря. Так и есть: темная скорченная фигура вжалась в голые ветви со стороны леса. Тоже следит! Нет уж, братец, ты у меня не уйдешь!
      Ратибор, крадучись, сделал несколько шагов и прыгнул на человека в кустах, сбил у него с головы шапку, схватил левой рукой за волосы, а правой поднес к горлу серебряный кинжал. Тот, похоже, не ожидал нападения с этой стороны, так что почти не сопротивлялся.
      Откуда-то сбоку набежал Чурила, стоявший на страже.
      — Это еще кто? — весело спросил он, прищуриваясь, словно уже примеривался копьем по пленнику.
      — Подосён я, — жалобно сказал неизвестный, и только тогда Леший вгляделся в неизвестного и ахнул — да это же, считай, мальчишка! На вид — не больше пятнадцати, лицо чистое — ни усов, ни бороды, испуганные карие глаза, странно вытянутое лицо.
      — Эгей, ребята! — заорал Чурила. — Гляньте, кого наш Леший тут поймал!
      Хельги проломился прямо сквозь кусты, словно кабан, оглядел назвавшего себя Подосёном и повернулся к Ратибору:
      — Кто это?
      — А хрен же его знает! — растерянно сказал разведчик. — Сидел тут, подслушивал…
      — Я не подслушивал, — тихо сказал парень, — я хотел еды попросить. Третьи сутки, почитай, ни крошки во рту.
      Хельги, однако, уже не слушал пленника. Он развернулся к Чуриле с таким видом, что неустрашимый боярский сын попятился и сделал попытку закрыться рукавицей.
      — Ты зачем здесь стоишь? — спросил воевода. — Ты зачем на страже поставлен, я тебя спрашиваю? Чтобы кто угодно мимо тебя шастал? За такое я бы головы рубил, жаль, что не велят! — он снова посмотрел на побледневшего Пленковича, явно примериваясь, как бы прямо сейчас пройтись тому по шее любимой секирой. — А если бы тут не пацан был полудохлый, а десять оборотней, как давеча? — Хельги безнадежно махнул рукой и кивнул Ратибору. Тот схватил Подосёна за шиворот и потащил к костру. На всякий случай пленника связали, Чурила еще хотел было заткнуть ему рот какой-то тряпкой, но передумал.
      — Ну, — сказал Лодыжка, усаживаясь к костру, — выкладывай, Ратибор, что углядел.
      — Примерно через полверсты отсюда, — начал Леший, — у них поселок, почти дюжина дворов. Воинов, если посчитать, и полсотни вряд ли наберется.
      — А сколько там этих… — осторожно спросил воевода. Ратибор понял его правильно и, подумав, сказал:
      — Тут уж я ничего сказать не могу. Они же прямо там не перекидываются.
      — Оборотней в поселке пятеро, — неожиданно подал голос Подосён. — Я ведь тамошний, только изгой. Почти.
      — Изгой? — хором спросили изумленные дружинники. Некоторые даже встали с мест, чтобы рассмотреть получше настоящего изгоя.
      Подошел Митяй, до этого совершенно не интересовавшийся происходившим.
      — И как же тебя таки угораздило? — с любопытством спросил он и присел рядом.
      Парнишка устроился поудобнее, насколько позволяли веревки, и принялся рассказывать.
      Оказалось, жил он не так давно в учениках у здешнего волхва — это и был тот самый старик, которого видел Леший во время своей разведки. Жил волхв по заветам далеких предков — в дупле огромного дуба. Кстати, он был одним из пяти оборотней, так что по полнолуниям, как правило, пропадал где-то иногда сутками, как он сам объяснял — «борол в себе зверя».