Хм, значит, Хорь не предупредил стражников. Что ж, его проблемы.
      – То есть сегодня меня велено не пускать?
      – Да сегодня в общем-то на ваш счет вообще ничего не велено, – недоуменно пожал плечами стражник.
      – Ну что же, хорошо, спасибо, милейший. Я тогда, пожалуй, пойду.
      Уже разворачиваясь, я краем глаза заметила, как один из стражников помчался в ратушу – за распоряжениями. Чего и стоило ожидать.
      А я под воздушно-водным щитом и в скверике пока преотлично посижу. Там видно будет, насколько у градоправителя ум за разум зашел.
      – Госпожа ведьма! Госпожа ведьма, вернитесь, пожа-лу-у-уйста!!!!
      Я, выдержав приличествующую паузу, лениво обернулась:
      – Ну чего тебе?
      Запыхавшийся паренек – еще бы: по такой жаре в кольчуге бежать! – приблизился и залепетал:
      – Там того, градоправитель сказал, чтоб мы вас обязательно пустили. И еще он потр… – Паренек посмотрел на мое не обезображенное излишней добротой лицо и передумал: – Попросил, чтобы вы после того, как закончить изволите, пришли к нему в кабинет.
      – Я подумаю, – величественно обронила я и пошла в кристаллизатор.
 
      Ух ты! У нас в Храме такого не было!
      Кристаллы не просто горели – они переплетали свой свет, образуя что-то вроде очень яркой четырехцветной радуги: серебристый причудливо переливался в обрамлении голубого, темно-красный, дымчато перемешавшийся с зеленым, напоминал осенний лес: когда половина деревьев еще зеленые, а половина – уже багряные…
      – Красиво! – похвалила я камни и подошла к последнему, не зажженному.
      Ярко-васильковый сапфир переливался на солнце, сияя то сиреневым, то фиолетовым, то ультрамарином. Камень, дарующий верность, целомудрие и скромность, сохраняющий от гнева и страха. Центральный камень.
      – …Gjfior kjrest iutkra…
      Странно. Я его не чувствую. Вообще никак. Ни отторжения, ни зова, ни любопытства – ничего.
      – …Jantre meerid klehh…
      Без толку. С таким же успехом можно разговаривать с бездушной стеной.
      Я недоуменно потерла лоб и отошла от камня. Ничего не понимаю. Чем больше открываю и напрягаю сознание, чтобы найти контакт, – тем дальше отдергивается от меня аура камня.
      – Эй, ты чего? – Я осторожно тронула кристалл, словно надеясь на ответ. Тот, разумеется, безмолвствовал.
      И что мне теперь делать? Идти к Хорю и действительно признаваться в своей профнепригодности?
      «А сесть и подумать ты не хочешь? Повспоминать там что-нибудь: когда камни не откликаются на зов, почему?» – ехидно высунулся с задворок сознания глас разума.
      Вот ты и вспоминай, раз такой умный!
      «Я-то помню…»
      Помнит он… И что мне вспоминать? Все тот же злосчастный параграф из «Общей магической защиты»? Я его и так наизусть помню.
      «А какие-нибудь параграфы из „Помех на магическом фоне“ ты случайно не помнишь?»
      Нет.
      «Ну так вспоминай».
      Делать мне больше нечего!
      «Ну как знаешь».
      Сижу. Вспоминаю.
      «Основные помехи на магическом фоне – 1) камни природного происхождения, охраняющие мага». Нету. Не ношу.
      «2) очень сильное заклятие, натянутое поблизости». Не натягивала. А больше здесь некому.
      «3) непосредственная близость Грани». До Грани отсюда верст пять – не меньше. Очень сомневаюсь, что это можно назвать непосредственной близостью.
      «4) заклинания, наложенные на мага». Не накладывала. А природная приворотная аура не считается. Стоп! А кто утром опухшие глаза маскировал?..
      «Красота требует жертв!» – хихикнул голосок, прежде чем замолкнуть окончательно.
      Я не успела придумать, что съязвить в ответ.
      – …Frejja yurg iretn…
      Совсем другое дело! Зеленый в сочетании с синим – это красиво.
      – …Frem niard kjertni…
      Васильковое сияние мягко затягивало в себя мою ауру, расходясь завитками, сверкая полотнищами синего света.
      – …NHIJ PIOKL TRACK…
      Пять вспышек подряд. Потрескивание, как когда коснешься наэлектризованного шелка и…
      Пять радуг за окном, вставших в видимый только мне защитный купол.
      Получилось!
 
      – И вы рассчитываете, что я прямо вот так достану из-под полы десять тысяч золотых сантэров и вручу их вам? – Работодатель при предъявлении доказательств успешной активации купола и соответственно требовании выплатить гонорар не изъявил должного желания осчастливить меня положенной суммой денег.
      В комнате полыхнула не боевая, но очень эффектная молния, раздробив на куски стол – замену вчерашнего.
      – Боюсь, вам придется это сделать, иначе вы очень рискуете, милейший! – тихим зловещим голосом прошептала я, словно невзначай материализуя в руке боевую «звезду». – Ведьмы, знаете ли, не любят, когда их пытаются нагло использовать.
      Хорь, прикинув, что со мной действительно шутки плохи, задрожал как осиновый лист, пролепетав что-то о детях, жене, старых родителях…
      – Милейший, мне нисколько не нужны столь дорогие вашему сердцу родственники, – заверила я. – Мне нужны мои деньги. Отдайте мне десять тысяч – и я уйду.
      – У м-м-меня столько не-э-эт…
      «Звезда» грянулась об пол, покрытый великолепным ковром… Обуглившимся ковром…
      – Мне что-то послышалось?
      – Д-д-да, гос-с-спожа вед-д-дьма, послышалось. Через десять минут деньг-г-ги б-б-будут!
      – Хорошо, я подожду, – милостиво кивнула я, непринужденно устраиваясь на единственном уцелевшем в ходе разборки стуле.
      Хорь соединился с кем-то по кристаллу, приказал принести «то, что он просил», и еще раз заверил меня, что деньги сейчас будут.
      – Кстати, вы так и не хотите сказать мне, зачем понадобился вам этот купол? – Дав ему лишь короткую передышку, я возобновила допрос с пристрастием.
      Глазки Хоря забегали, превратившись в две узкие злобные щелочки.
      – Нет! И не спрашивайте!
      Я легко прокрутила в пальцах сгусток огня:
      – Точно?
      – Точно!
      Хм, здесь действительно бесполезно. Странно, чего такого он боится больше, чем ведьмы?
      В дверь постучались, и в комнату вошел стражник с мешком в руке.
      Ну кто бы сомневался! Разумеется, Хорь не преминул сделать мне гадость напоследок, насчитав десять тысяч серебром. И теперь с гадливой улыбочкой на лице ожидает спектакля «ведьма тащит на закорках мешок тяжелее нее самой».
      Я улыбнулась с видом довольной кошки, заклинанием проверила, не решил ли Хорь меня обсчитать, и, прошептав пару слов, дематериализовала мешок, отправив его сразу в гнездо.
      Расстроенная физиономия бывшего работодателя удивительно подняла настроение.
      – Прощайте, милейший, было очень противно с вами сотрудничать!
      И, не дожидаясь ответа, наглая ведьма ушла из ратуши.
 
      Яростный костер отбрасывал гигантские багряные тени, озаряющие всю поляну. Сбитень дурманил голову, Румтша что-то радостно лепетала, Манхо поднимал тост за тостом за талантливую ведьму, а я стояла посреди всего этого безобразия, ничуть не боясь того, что вот-вот Акрая потребует показать ей танец с шалью, и переполнялась ощущением, что жизнь – великолепная штука!
      И какая разница, что сегодня я живу здесь, в Окейне, а завтра уйду куда-нибудь еще? Там будет не хуже, потому что там – тоже Жизнь!
      Посреди поляны с фужером пьянящего ароматом корицы сбитня в руке стояла настоящая цыганка. Черные волосы, заплетенные Румтшей в полсотни косичек, креповая блузка с глубоким вырезом и широкими, разлетающимися рукавами с разрезами до локтя, длинная ярко-красная юбка, мягко облегающая бедра, но расширяющаяся книзу, звенящие браслеты на запястьях и шаль из органзы на плечах. Шаль, которой я больше не боюсь.
      – Иньярра, так теперь-то ты закончила с работой? – Манхо никак не давала покоя моя занятость.
      – О да, – хихикнула я. – И даже стребовала с работодателя обещанный гонорар!
      – Что значит стребовала? Он же должен был сам тебе его отдать!
      – Должен, – кивнула я и, чуть пригубив ароматное вино, пояснила: – Но он почему-то решил, что если разжалобить ведьму детским лепетом о многодетной семье, то можно будет не платить.
      – Не разжалобил?
      – Ну учитывая, что любую ложь я чувствую как скрипящий песок на зубах… Нет!
      – Не учел он немножко.
      – Не немножко. Ему еще со времени нашей первой встречи следовало понять, что пытаться вывести меня из себя – затея очень опасная, причем сопряженная с абсолютным риском потерять государственное имущество.
      – И много потерял?
      Я чуть качнула головой:
      – Не очень. Два стола и ковер.
      – Ни кворра себе «не очень»!
      – Ну его жизнь и здоровье остались при нем. – Я философски пожала плечами. – Разве может что-то быть дороже?
      – Вряд ли, – согласился цыган. – А тебе в твоей Гильдии за такие дела ничего не будет?
      – Во-первых, не моей: я в ней, к счастью, не состою. А во-вторых, даже если этот хорек пожалуется, все равно в Гильдии настолько хотят заманить меня в свои ряды, что портить отношения из-за какой-то мебели не станут. Ну может, вскользь что-нибудь пробурчат. И то – если встретят. Я же на всеобщих заседаниях не бываю, а кому это просто так надо – ходить по всем Веткам в поисках вечно где-то мотающейся меня?
      – Разумно, – кивнул Манхо и тут же напрягся. – Сзади идет Акрая.
      – Пусть идет, – пожала плечами я.
      – Добрый вечер, Манхо. – Выглядела она точно так же, как и в прошлый раз. Неотразимо.
      Обернувшись назад, смерила меня недовольным взглядом и проронила:
      – Ну что, ведьма, танцевать будешь или тебе сразу желание называть?
      – Буду, – спокойно ответила я.
      – Отлично. Тогда я пойду предупрежу музыкантов.
      Акрая отошла, а к костру постепенно стал стягиваться весь табор.
      – Манхо, они что, никогда танца с шалью не видели? – начиная волноваться, спросила я. Уж слишком подозрительным было это внимание к весьма посредственному по цыганским меркам зрелищу.
      – Как его танцует не-цыганка – никогда. К тому же… – Манхо недовольно поморщился, словно расставаясь с секретом. – Мы с Румтшей не хотели тебе говорить, чтобы не волновалась, но все эти три дня цыгане заключали друг с другом пари. Кто-то ставил на тебя, кто-то – на Акраю. Так или иначе, а исход вашего спора живо интересует весь табор.
      – Миленько, – пробурчала я, направляясь к костру. И много ли, интересно, на мне намерены заработать?..
      – Удачи, – крикнула вслед Румтша.
      Эх, девочка, здесь мне нужна не удача. Здесь мне нужна концентрация и спокойствие. Впрочем, на отсутствие того и другого не жалуюсь.
      Я вышла на открытую площадку, освещенную багровым пламенем, и кивнула музыкантам. Струны дрогнули…
      Не думать. Раствориться в музыке, стать ею самой, распылиться на мириады частиц, вторящих поющим струнам. Сплести из музыки, движений, ритма, огня одно заклятие, один танец Жизни. Магия – она ведь тоже музыка, тоже песня, тоже танец – тоже стихия, не подвластная никому. Просто надо ее слышать, ощущать, осязать, любить, дышать ею, жить ею. Просто быть ведьмой. Как я.
      Руки крыльями взлетели вверх, и развернувшаяся шаль вспыхнула брызгами отраженного пламени. Вот так! Вот она какая – я! Ведьма!
      Кружащаяся в сполохах необузданного света, птицей взлетающая в прыжках над костром, дикой кошкой стелющаяся над землей, мягкой волной спускающая шаль по плечам. Перезвон браслетов, вторящих струнам гитары, вихрь черных, как ночь, волос, горящие черные глаза с пляшущими где-то глубоко золотыми искорками – вот она, я!
      Вы хотели увидеть, как танцует с шалью не-цыганка? Так смотрите! Потому что никогда в жизни я больше не станцую так…
      Музыка стала стихать, а я – замедлять ритм движений, пока мягко не опустилась на землю, накрывшись шалью на последнем стонущем аккорде…
      И – тишина, бьющая по ушам. Неужели?
      Цыгане, стоящие кругом по краю незримо очерченной мною площадки, пораженно молчали и смотрели на медленно поднимающуюся с земли меня. Ни одного хлопка, ни одного безобразного возгласа – оставьте это обычным людям. Цыгане выражают свое восхищение благоговейной тишиной. Тем более мертвой, чем сильнее ты их поразила.
      Что ж, хоть на что-то я еще гожусь…
 
      – Хорошо, ведьма. Даже, пожалуй, слишком хорошо. Сама бы не увидела – не поверила. И каково же твое желание? – Смотреть на Акраю, терзающуюся между жаждой выразить свое восхищение и необходимостью оставаться презрительно-неприступной, было странно.
      И к чему так себя мучить? Хотя… Не всем же быть ведьмами. Для обычной цыганки она очень даже ничего.
      А каково мое желание, я знаю с утра. И оно даже, как ни странно, не предложение Акрае повеситься на ближайшем суку. До мелочной мести я очень редко опускаюсь.
      – Манхо говорил, что ты – лучшая гадалка в таборе…
      – Да, – удивленно подтвердила цыганка. – Но я всегда считала, что ведьмы цыганкам не верят?
      – Если не прожили с ними в одном таборе месяц и не знают, что некоторые цыганки гадать действительно умеют. Главное – найти эту самую «некоторую». Почему-то мне кажется, что я ее нашла? – Я лукаво улыбнулась девушке.
      – Очень даже может быть, – польщенно протянула та.
      – Мне нужно выяснить одну очень важную вещь. Поможешь?
      Высказать полноправное желание в форме просьбы – и она прекратит изображать из себя снежную королеву. И гадать, мне кажется, тоже лучше будет.
      – Пошли, – кивнула цыганка и летучей тенью проскользнула в одну из палаток.
 
      – Максимально абстрактно сформулируй вопрос. Я не смогу дать тебе ответ, если ты расскажешь все обстоятельства сразу, скорее собьюсь, – лучше потом соотносить.
      – Я знаю, – понимающе кивнула я, – мне уже много раз гадали.
      – Кто? – заинтересовалась успехами конкурентов Акрая.
      – Ннает, – вспомнила я имя старой мудрой цыганки, вечно теребящей карты в руках, впрочем, сильно сомневаясь, что оно что-то скажет Акрае.
      Так и оказалось.
      – Не помню такой, – пожала плечами она и раскинула карты. – Назови вопрос.
      Я задумалась. Брякнуть «На кой кворр я активировала защитный купол?» – значит, сразу поставить на гадании крест, а ведь это мой последний шанс. Надо думать.
      – Акрая, почему необходима работа, которую я выполняла последние четыре дня? И кому она необходима?
      Цыганка задумалась на секундочку и кивнула, наклонившись к платку с бахромой по краям, на котором лежали карты. Медленно, по одной переворачивая их, Акрая что-то шептала самой себе, не замечая ничего вокруг. Значит – и вправду профессионал. Любая другая стремилась бы поразить умением одним движением раскладывать всю колоду веером или какими-нибудь другими бородатыми фокусами.
      Наконец цыганка распрямилась, недовольно потирая лоб рукой, судя по всему, не слишком-то удовлетворенная результатами гадания. Я, ничего не спрашивая, спокойно смотрела на нее, дожидаясь пока сама заговорит.
      – Знаешь, ведьма, какая-то ерунда вышла, – призналась Акрая. – Либо у тебя работа была крайне странная, либо карты в присутствии природной ведьмы говорить не хотят. Околесицу какую-то несут.
      – Ну предположим, работа у ведьмы и должна быть странная, а что до карт – скажи, что говорят – а уж там разбираться будем.
      – Да ничего не говорят! Все какой-то холод да холод, снег, зима… Но я как-то сомневаюсь, что ты четыре дня укрывала опилками розы, чтобы не замерзли…
      У меня вырвался нервный смешок:
      – Ага, в Окейне, при сорокаградусной температуре!
      Цыганка рассмеялась, с сожалением разводя руками: дескать, извини, сделала„что могла.
      – Да уж в Окейне-то заморозков явно не предвидится! Стоп!
      Заморозки. Окейна.
      Защитный купол, используемый только тогда, когда обычной магией справиться никак нельзя. Стихийное бедствие, например. А чем еще назвать зиму в пустыне, как не стихийным бедствием?
      – Акрая, ты великолепная гадалка! – выпалила я, подхватываясь со стула.
      – Почему? По-моему, ничего путного я тебе не нагадала, – недоуменно произнесла цыганка.
      – Нагадала. Просто я не сразу поняла. Все сходится!
      Акрая скептически посмотрела на безумно радостную меня и с сомнением покачала головой:
      – Ну что же, если так – я рада. Теперь мы квиты?
      – Разумеется, – кивнула я, хотя уже успела забыть про наш дурацкий спор.
      – Кстати, ведьма, – цыганка испытующе прищурилась, – не объяснишь мне, каким образом ты умудрилась научиться так танцевать за какие-то жалкие три дня?
      Я, уже уходя, ослепительно улыбнулась:
      – Ну… Должны же у каждой женщины быть маленькие тайны?
      В конце концов, никто же не узнает, сколько раз шаль не упала, а прилетела мне точно в руки исключительно благодаря зову магии, какие из прыжков сопровождались заклятиями левитации, какие, так и не освоенные, дроби каблуками были просто заменены звуковой иллюзией, и насколько я иногда завышала свою скорость с помощью магии, мечась по поляне как вихрь беспокойного пламени…
      У каждого – свои секреты…
 
      Едва выйдя из палатки, я была поймана под руку Манхо, возжелавшим высказать свое личное восхищение от моих танцевальных талантов. Ну как же не вовремя!
      Хотя… а что тебе еще сейчас делать, ведьма? Развлекайся, танцуй и получай от жизни удовольствие. Все равно до утра в ратушу идти нет смысла. Очень сомневаюсь, что радеющий за Окейну градоправитель не спит днями и ночами, сгорая на работе.
      И, выкинув из головы все заботы, я позволила Манхо увлечь себя в танце. Небрежно закинув руку ему на плечо, залюбовалась смуглым лицом в отблесках пламени. Он был похож на разбойника из какой-нибудь сказки. Доброго благородного разбойника.
      Разбойник внимательно посмотрел ведьме в глаза и, набрав полную грудь воздуха, решился:
      – Иньярра, я хотел сказать тебе одну вещь…
      Все. Кирдык сказке.
      Я слишком хорошо знаю, что бывает после такого вступления, а поэтому…
      – Не надо, Манхо, – тихонько попросила я, отстраняясь. – Не говори.
      – Почему?
      – Так будет лучше.
      – С чего ты взяла?
      – Манхо, сколько тебе лет?
      – Двадцать три. Тебе больше, я знаю. Но какое это имеет значение?!
      А такое, что я знаю, как это больно, а ты…
      Я первая? Вторая? Неважно – все равно ты еще не привык к тому, что, рано или поздно, но все мы уходим. И тебе будет гораздо проще, если вслед ушедшей от тебя девушке можно сказать: «Да она просто дура была!» А о ведьме ты так не скажешь. Даже если очень захочешь.
      – Просто так будет лучше. Для всех. Поверь.
      – Хорошо, я никоим образом не хотел тебя пугать этим. Не хочешь – не надо. Давай останемся просто друзьями. – Он снова протянул мне руку.
      «Давай останемся просто друзьями» – знакомая до боли фраза.
      Я взяла предложенную руку и позволила снова увлечь себя в танце.
      Предлагают это все. Но вот если бы хоть у трети хватило сил действительно остаться «просто друзьями», а не устроить-таки скандал напоследок…
      К тому же друзья – это совсем не просто…
 
      В этот раз спорить со стражниками, попутно объясняя цель своего визита, я не стала: проскрежетала себе под нос на редкость неблагозвучное заклинание, обратя их в неподвижные статуи на пять минут. Слишком разбрасываться магией не стоило: мне еще из градоправителя информацию вытаскивать, а уж там без грубой магической силы точно не обойдешься…
      – Откуда вы узнали, что в Окейне будет зима? – Появление на пороге вздрюченной ведьмы, вопящей этот вопрос, кого угодно не оставит равнодушным, а уж если эта ведьма до того дважды крушила вам все в кабинете…
      У градоправителя от неожиданности даже не нашлось сил соврать:
      – От предсказателя!
      – Какого? – Хм, похоже способ «брать нахрапом» очень даже действует…
      – Тредона – проходил неделю назад, – все так же ошарашенно выдал необходимую информацию Хорь, прежде чем сообразил – кому.
      Плохо дело. Тредона знаю лично, и уж если он предсказал… Значит, зима действительно будет, хоть это и противоречит всем существующим законам природы. И что ж такое в мире творится?
      – Кстати, а с чего вы взяли такую ерунду? – очень запоздало попробовал откреститься градоправитель.
      Я лишь усмехнулась, не удостоив его ответом.
      – Вы в Гильдию сообщали?
      Хорь хотел еще немного поотпираться на тему: «Да о чем вы говорите, госпожа ведьма? Какая зима?» – но после моего яростного утробного рыка присмирел и пустился в объяснения:
      – Госпожа ведьма, ну подумайте сами, что я скажу Гильдии? Что проходил мимо какой-то полусумасшедший маг, предсказал полную чушь, а я поверил? Они ж меня пошлют, скажут «вот когда зима придет – тогда и обращайтесь». Уж лучше мы как-нибудь сами, по-тихому, заезжим магом купол активируем, да и будем жить спокойно…
      Я не могла не признать, что определенная логика в его словах имелась. Гильдия действительно не почешется, пока ей не представишь веских доказательств в виде сугроба на улице. Но ведь сказать-то было можно. Хотя бы для очистки совести.
      – Ясно, – кивнула я и, подняв глаза, завороженно уставилась в окно за спиной градоправителя. – Кстати, а вот и доказательства для Гильдии…
      – Какие? – недоуменно поморщился Хорь.
      – А вы развернитесь-развернитесь, – мрачно посоветовала я.
      Хорь недовольно оглянулся… и застыл с открытым ртом.
      В Окейне, городе-пустыне, где большая часть налогов шла на магическое обеспечение города водой… шел дождь…
      В этот вечер кристалл загорался дважды. Первый раз – связывал меня с Таирной, второй – с королем эльфов.
      – Привет, Бесхрамная!
      – Прекрати меня так называть!
      – А как тебя называть? – искренне удивилась Тая. – Храма же у тебя действительно нет!
      – Зато имя есть! Ведьма, а до такой простой вещи додуматься не можешь!
      – Могу. – Я отсюда услышала, как она улыбнулась. – Но так интересней, а ты вроде бы не обижаешься. Или обижаешься?
      – Да не обижаюсь я, не обижаюсь, – заверила я Таю. – Как дела, Храмовая?
      – Хорошо, – рассмеялась она. – А вот ты что-то примолкла и связь забросила. Случилось что, сестренка?
      – Да как тебе сказать… Тай, назови мне все возможные случаи, когда природа может очень сильно меняться. Кардинально.
      Тая замолкла, припоминая, а потом уверенно отбарабанила:
      – Творимая поблизости запрещенная некромантия, рождение трех и более ведьм одновременно и совмещение двух Веток.
      – Спасибо. Только боюсь, что это мне подходит мало.
      – А что случилось-то?
      – Тай, в Окейне идет дождь…
      Тая впечатлилась размахом, но ничего больше так и не придумала, и, поболтав еще немного, мы разъединились.
      Второй раз со мной возжелал пообщаться Инкварт Въ'ярнокфф Мартсвольн Эдранкт и прочее. Инк, короче говоря.
      – Приветствую вас, о лучезарная Иньярра, свет солнца в царстве бесконечной тьмы…
      – Привет. Что хотел?
      Я редко, очень редко лишаю себя удовольствия потерзать остроконечные ушки эльфа своей язвительной пародией на их высокопарные речи. И эльф мгновенно почуял в этом ответе что-то неладное.
      – Что стряслось?
      – Да так, – увильнула я. – Ты что-то хотел?
      – Ну вообще-то пригласить тебя к себе в Варильфийт, – сознался Инк. – Пожить, отдохнуть, развеяться…
      – Да я как-то не так уж и устала…
      Знаю я тебя, остроухого интригана. Просто так кворр бы пригласил. Хотя и не выгнал бы…
      – Ну и еще очень хотелось бы показать тебе одну вещь, по моему скромному мнению, заслуживающую внимания, – нехотя пояснил он. – И спросить совета.
      Эльф? Спросить совета у меня?
      Ох, Хранящие, и что все-таки в мире творится?
      Я не стала ломаться, изображая чрезмерную занятость.
      – Хорошо, Инк, я приду.
      – Всего наилучшего.
      Я отсоединилась не прощаясь.

Ступень третья
ЭЛЬФЫ БЫВАЮТ РАЗНЫМИ…