– Итак, какие у кого планы на сегодняшний день? – жизнерадостно прощебетала Тая, проглотив плюшку и даже не заметив.
      – Ну вообще-то… – начала было я.
      – Какие бы ни были, все отменить! – еще более радостно перебила меня Тая. – Потому что мы идем гулять по городу!
      – Гулять?! – не поверила я своим ушам.
      Впрочем, судя по абсолютно не удивленной Ильянте, сговорились ведьмы еще по пути, так что моего мнения здесь никто не спрашивал – просто в известность поставили. Для галочки.
      – Ведьмы, а вы в курсе, что творится в ваших Храмах, а? – осторожно поинтересовалась я.
      Ильянта с усмешкой тряхнула волосами, а Тая, перегнувшись через стол, зажала мне рот рукой:
      – Ни в коем случае. Все дела – завтра. А сегодня у нас шабаш по случаю встречи.
      – Ладно-ладно, убедила, – сдалась я. – Только плюшку мою на место положи! Я голодная, между прочим! А когда я голодная – я злая. А когда я злая – то… хм, в общем, ты знаешь, что бывает, когда я злая…
      Тая знала. Когда однажды трактирщик не хотел отдавать нам честно заработанный бессонной ночью гонорар, у его трактира снесло крышу, а я, как ни в чем не бывало, продолжала пить чернас, нервно барабаня пальцами по столу. Гонорар нам выплатили в двойном размере, не взяв ни сантэра за постой…
      Тая горестно вздохнула, как будто я отобрала у нее не плюшку, а как минимум золотое кольцо с бриллиантом.
      – И худа мы пойффем? – невнятно поинтересовалась я сквозь выпечку. Эх, хорошие плюшки были – жаль, кончились.
      – Не знаю, – пожала плечами Тая. – Я здесь давно не была.
      – Не так давно у них отремонтировали фонтан, – медленно и веско обронила Лия. – Можно сходить, посмотреть.
      – Тогда чего ты раньше молчала? – мгновенно согласилась я, ожесточенно роясь в сумке в поисках какого-нибудь приличного платья… немятого платья… чистого платья… целого платья… просто платья… одежды…
      Ильянта только высокомерно передернула плечами:
      – А вы не спрашивали.
      Я горестно вздохнула: к Лие надо привыкать. На первый взгляд она всегда кажется неразмеченным сухарем, утыканным принципами, как подушечка – иголками. А вот если пару дней потерпеть, то тогда…
      – Ясно! Сейчас найду что-нибудь, что можно надеть, – и пойдем! – бодро ответила я.
      Тая с большим скептицизмом рассмотрела кучу сваленной прямо посреди зала одежды и, вздохнув, достала из воздуха нежно-розовую длинную юбку-четырехклинку и белую полупрозрачную блузку. М-да, мне до такого еще учиться и учиться – достать именно то, что хочется, я не могу. Деньги, меч и сумка – это предел. Хотя и полутысячелетнего опыта за плечами у меня нет…
      Я быстро влезла в предложенную одежду, пригладила волосы… и уставилась на то, что осталось от моих туфель…
      – Ведьмы, у меня проблемы с обувью, – убито призналась я, кивая на туфлю и валяющийся в сажени от нее каблук.
      – Не у тебя одной, – улыбнулась Тая, махнув рукой в сторону двери. У порога сиротливо притулились Лиины элегантные босоножки на шпильках… без шпилек…
      Одна только Таирна никоим образом не пострадала от коварного замысла местного архитектора и теперь откровенно издевательски смотрела на приунывших нас с Лией.
      – И что будем делать? – страдальчески протянула я.
      – Идти босиком до ближайшего обувного магазина, – недовольно поморщилась Ильянта.
      – Ага! Ты хоть раз носила обувь, сделанную на Миденме? – ехидно поинтересовалась я.
      – Нет. А что?
      – А то! Для этого нужны железные ноги и титановые нервы, – радостно просветила я подругу. – Иначе ты уже через тридцать минут плюнешь на нулевую температуру и пойдешь босиком.
      – Почему?! – никак не могла взять в толк Лия.
      – Потому что лично я стерла ноги в кровь через полсотни саженей.
      – Но они же как-то их носят, – озадаченно проговорила она.
      – Не знаю как, но мне их заранее искренне жаль. Потому что здесь любые кожаные туфли – прямая родня ими же выдуманным «испанским сапогам», – заявила я.
      – И что мы будем делать? – жалобно протянула Лия.
      – Вот это я уже спрашивала, – заметила я.
      Тая, не выдержав двух просящих взглядов, постепенно наливающихся непреодолимой жаждой крови и туфель, вздохнула и наколдовала нам обувь.
      – Это… что? – подозрительно спросила я, не сумев дойти до истины самостоятельно.
      Обувь представляла собой подошву и три приклеенные к ней веревочки. Причем приклеенные очень некачественно и уже отклеивающиеся.
      Тая пожала плечами:
      – На Миденме их называют сабо. Очень модно.
      – А как это надевать? – с содроганием поинтересовалась Лия, приподнимая один «саб» за веревочку. Она тут же отклеилась, и саб с чувством шлепнулся на пол.
      – Не знаю! – заявила Тая. И, глянув на наши не обезображенные любовью к ближнему лица, тут же поспешно добавила: – Но сейчас придумаем!
      Придумывали долго – минут двадцать. Веревочки привязывались ко всем возможным и невозможным местам (только до ушей не дотянулись – коротковаты), но держать подошву хотя бы в относительной близости к моей ступне отказывались. В итоге мы с Ильянтой плюнули на это дело, «приклеили» сабо к ступням магией и, декоративно повязав веревочки на боку, поклялись опустошить первую же попавшуюся мастерскую сапожника на следующей Ветке.
 
      Небо хмурилось, изредка выпуская снопы теплых солнечных лучиков из плена тяжелых серых туч.
      Мы медленно шли вдоль одной из центральных улиц города. Фонтан так и не нашли, но искренне надеялись, что рано или поздно он нам все равно встретится. Тем паче город не такой уж и большой, а уж для трех странниц, исходивших Древо вдоль и поперек…
      Ведьмы с охотой отвечали на любые мои вопросы, кроме касавшихся того, что творится с Древом.
      – Кстати, Лия, – рыжеволосая слегка поморщилась на мое обращение, но вслух протестовать против сокращения имени не стала, – а как там твой ученичок?
      Три года назад, во время нашей с ней последней встречи, Ильянта повсюду таскала с собой тринадцатилетнего паренька, утверждая, что он – прирожденный странник (как будто не все мы – прирожденные), и что она не хочет отдавать его на обучение в Храм, чтобы он сразу учился не только магии, но и науке странствования. Паренек в восторге не был, но и не возражал.
      – Ученичок? – криво усмехнулась ведьма. – Ученичок после трех недель ночевок на свежем воздухе и случайно встреченного ночью по пути в кустики упыря заревел, как девица перед свадьбой, и сбежал от меня в Храм. Пришлось еще и тайком провожать его, защищать и вообще – следить, как курица-наседка за недоделанным цыпленком! С тех пор я зареклась когда-нибудь пытаться единолично развивать чьи-то магические и страннические способности…
      Я расхохоталась:
      – Да уж, не приведи Хранящие мне в такое вляпаться!
      – Приведем, приведем, – мрачно сказала Тая.
      Впереди показалась набережная. За старинным резным парапетом начинался резкий склон, потом лежал неширокий ровный берег и – река. Серебристо-серая неширокая лента неспешно, ласково изгибалась вдоль пологих берегов, бросая в сырой, наполненный тихим шумом воды воздух сверкающие блики. Легкий ветерок поднимал чуть заметную рябь, сияющими чешуйками посверкивающую на поверхности. Неспешно шелестели тяжелые бархатные волны, спокойно, размеренно вдыхая движение жизни в холодный свинец глубин.
      – Красиво, – вздохнула Ильянта.
      Мы с Таей промолчали. Мы почти всегда молчали в такие моменты, растворяясь с природой, сливаясь с ней в едином, старом как Древо, ярком, как взметнувшееся пламя, легком, как перебирающий листву ветер, бесконечном, как текущая сквозь пальцы вода, танце Жизни. Потому что такое не выскажешь одним плоским словом «красиво», такое вообще сложно как-то передать на словах. Хотя на то мы и Сказительницы, чтобы говорить о том, чего другие порой даже и не видят…
      – А пойдемте вниз! – вдруг предложила Тая.
      – Каким образом? – скептически фыркнула я. – У кого как, а у меня лишней головы и десятка ненужных ребер как-то в запасе не имеется…
      – Вообще-то там где-то есть лестница, – Ильянта неопределенно махнула рукой налево и, не успели мы устремить туда алкающие лестницы взгляды, неуверенно добавила: – Или – там, – и махнула уже направо.
      – Предельно ясно! – сморщилась Тая. – Кто за то, чтобы искать лестницу?
      Желающих не нашлось.
      – Ну вот и чудненько! – хлопнула в ладоши пятисотлетняя ведьма и, как девчонка, смело перекинула ногу через парапет.
      – Тая, ты чего? Ты вниз?! – ошарашенно спросила я.
      – Нет, я вверх! – ответила та язвительно, благополучно спрыгнув на ту сторону. Присмотрелась получше к обрыву, судорожно сглотнула. – Ну не поминайте лихом – поминайте кагором!
      И с визгом помчалась вниз.
      – Я кагор не пью! – завопила я вслед.
      – Значит, и на поминках бесплатных харчей не дождешься! – через несколько секунд донеслось снизу.
      Я перегнулась через парапет, силясь разглядеть внизу то, что осталось от Таи. Осталась вреднющая ведьма, которую даже сила притяжения, инерции, ускорения, размазывания и утопления не проняла.
      – Ты живая?! – возмущенно завопила я.
      – Нет, я – всего лишь скорбный неупокоенный дух той, которую ты настолько достала при жизни, что она, бедняжка, даже упокоиться нормально не может, пока тебя до инфаркта не доведет. А уж потом, с чувством выполненного долга…
      После такого я бы полетела вниз хотя бы для того, чтобы дать ей шэритом в лоб, и Тая прекрасно это знала. Специально издевалась.
      – Так, дух! Не знаю, чего тебе в этой жизни от меня надо, но если ты меня не поймаешь, то от инфаркта скончаешься ты! – заявила я, одним тягучим движением перемахнув через парапет.
      – Так я же бесплотный, – возмущенно донеслось снизу.
      – А это уже твои проблемы, – отмахнулась я и повернулась к Ильянте: – Пойдем?
      – Ты что, с ума сошла? Жить надоело?! – отшатнулась та.
      Я только пожала плечами и разжала пальцы, судорожно вцепившиеся в стальные прутья решетки.
      Бесподобные ощущения, врупт рааз квыров! Ветер свистел в ушах, волосы, кажется, остались где-то рядом с Ильянтой, не выдержав столь резкого старта, прямо по курсу мне в лицо летела узкая полоска гравия, по которой с воплями металась Тая. Сабо слетели с ног после трех первых шагов и теперь катились впереди меня, задавая маршрут. Ноги обжигала крапива, щедро растущая на склоне, прячась под лопухами. Равновесие сделало ручкой уже после первой сажени, так что дальше я неслась, уповая только на удачу.
      БУХ! Вписавшись во что-то твердое, но спружинившее, я сообразила, что глаза уже можно открыть.
      – Извини, но другого способа тебя остановить мне в голову не пришло! – извиняющимся голосом пролепетала Тая. – Ты как?
      – Оооууэ… – невнятно ответила я, пытаясь отлепить себя от магической преграды. Новый способ торможения не пришелся мне по вкусу. Точнее – по ребрам…
      Да нет, в общем-то, все было не так уж и плохо. По крайней мере, точно лучше, чем если бы я загремела в реку. А так потери ограничились только улетевшими куда-то сабо и кровоподтеком на скуле, растаявшим под пальцами Таирны прежде, чем я успела почувствовать боль. «Знахарка!» – с завистью подумала я.
      Тая между тем озаботилась Ильянтой:
      – Лия! Ты идешь или нет?
      – Я что, сумасшедшая?! – возмущенно полетело сверху.
      – Еще скажи, что нет! – тихонько сказала я, посылая голос к единственной рыжеволосой цели, неуверенно переминавшейся на набережной.
      Ильянта наконец-то сообразила, что три Сказительницы вполне могут поговорить на расстоянии, и не привлекая нездорового внимания, и таким же посылом ответила:
      – Я лучше лестницу поищу.
      – Ты что, сдурела?! – не выдержали мы с Таей.
      – Ага. Двести лет назад, – спокойно, непроницаемым тоном ответила Лия.
      Раздался глубокий вздох, несколько слов, и Ильянта вышла из двери, открывшейся рядом с нами.
      – Кошмар! Мы скоро, вместо того чтобы ходить, станем левитировать над землей! – презрительно прошипела я, разворачиваясь и направляясь к реке.
      – Зато без дурацких воплей и визгов, – передернула плечами Хранящая, деактивируя портал.
      Мы с Таирной только переглянулись и украдкой тяжело вздохнули.
      Вода оказалась холодной, почти ледяной, а при ближайшем рассмотрении еще и грязной. По скользкой поверхности величаво дрейфовали пластиковые бутылки, листы бумаги, а многие сверкающие блики оказались блестящими на солнце конфетными фантиками. Про хранилище битой стеклотары на дне я предпочла не думать.
      – Чтобы не разочаровываться, не нужно очаровываться, – философски заключила Таирна, с опаской трогая воду большим пальцем правой ноги.
      Я пожала плечами и, задрав юбку почти до ушей, зашла по колено в воду.
      – Да нет, ведьмы, не так уж и холодно. По крайней мере, я пока не чувствую…
      – Это ты уже не чувствуешь, – мрачно пояснила Ильянта, на всякий случай отходя подальше от возмущенно начавшей брызгаться меня.
      Тая же, осторожно пошевелив пальцами в воде и не увидев ничего особо ужасного, кроме всплывшего пучка водорослей, осмелилась зайти примерно по щиколотку.
      – М-да, малопривлекательно… Может, все-таки поищем фонтан?
 
      …За все надо платить… За весну тоже. Разводами грязи на розовой новой юбке и прилипшей к телу блузкой, скорее еще больше выставляющей напоказ то, что ей полагалось бы скрывать…
      Причем чем старше ты становишься, тем с большей остротой это осознаешь. Записываться в старухи мне пока, конечно, рановато, а вот понять, что если обходить лужи, а не переть напролом, то юбку стирать не придется, уже получилось.
      Эх, годы, годы… Как ни крути, а старость – не радость… Ну скажите, какое удовольствие от весны, если все твои мысли заняты тем, как бы в лужу не наступить?! Через восемь метров я поняла, что науку маневрирования мне не освоить, и плюнула на собственные жалкие потуги остаться хотя бы относительно чистой. Все одно – толку чуть, а нервов больше, чем на отлов упыря, изведешь.
      Дождь ливанул внезапно: только мы порадовались распогодившемуся было небу, как задул сильный ветер и из невесть откуда взявшихся туч посыпался на землю крупный весенний дождь. Шаловливый, как и все в Цветне, он то бушевал, загоняя редких прохожих под зонты и крытые остановки, то затихал, чуть-чуть игриво шевеля поверхность темных луж. Вымокнув в первые же полминуты, мы даже не пытались уже как-то спасти одежду или волосы, а шли прямо по центру города босиком, с растекшейся по лицу тушью и прилипшей к телу одеждой, с жалостью глядя на пятьдесят человек, ютившихся под козырьком подъезда.
      Глупые! Ну что такое промокшие туфли или сломавшаяся спица на зонте? Ерунда! А что такое крупные сладкие капли первого весеннего дождя, омывающие лицо, стекающие щекочущими струйками по спине и волосам, теплые, глубокие, мягкие лужи, в которых по щиколотку тонут босые ноги, и глубокое, льющееся прямо с неба чувство свежести, новизны, дикой свободы, тонким ручейком струящееся вдоль мокрой дороги, встряхивающееся на дереве расправляющей крылья птицей? Это – счастье, это – сила, это – жизнь.
      Набережная вывела нас прямиком на главную городскую площадь, сплошь расчерченную «зеброй» и украшенную изваяниями в фуражках. Как выяснилось опытным путем, фигуры в фуражках оказались совсем даже не изваяниями, а обычными блюстителями порядка, уныло мокнущими под дождем с бравым видом опытных вояк, ибо вот-вот должна приехать какая-то в меру известная особа, так что уйти с постов они – ну никак не могут.
      – Это кошмар какой-то! И не мог он приехать или уж часом раньше, или – позже! – жаловалось нам одно из изваяний. – А то уже, видят Хранящие (лица и впрямь все видевших Хранящих злобно перекосились), достал этот чертов дождь!
      Воздух, наполненный энергией дождя, тоненько обиженно завибрировал, тут же вылив на обидчика тройную порцию влаги.
      Мы с Хранящими переглянулись, обмениваясь понимающими улыбками.
      – А вы закройте глаза, – проникновенным, «волшебным» голосом Сказительницы пропела я.
      Мужик, как зачарованный, улыбнулся и послушно закрыл глаза. Лия тремя мягкими шагами зашла ему за спину, положила руки на плечи. Сквозь тонкие, полупрозрачные пальцы тонкими теплыми струйками полилась вода. Вода-сила. Вода-энергия. Вода-Жизнь. Чуть светящиеся, сияющие струйки спускались вниз по одежде, оплетали вычурной вязью сапоги, растворяясь в общем потоке устилающей площадь влаги.
      – Вдохните. Глубоко-глубоко, словно в последний раз, – медленно выводила я, закрыв глаза и взявшись за руку Таирны. – Вдохните силу ветра, вдохните радость ливня, вдохните любовь жизни.
      Сжатые кулаки расслабились, но не бессильно опустившись, а сознательно раскрывшись навстречу дождю, ветру, жизни, словам Сказительницы…
 
Я устала повторять:
Нет оружья лучше слова.
Я устала уверять:
Жизнь важней всего другого.
 
 
Надоело говорить
Своды правил и заветы.
Есть одно желанье: жить.
Хоть чуть-чуть, до края лета.
 
 
Распахнуть ворота в лес,
И смешной шальной девчонкой
Внутрь дупла на ясень влезть,
Рассмеяться трелью звонкой.
 
 
Прогуляться под дождем
В переулке деревенском –
Мы всегда чего-то ждем,
Хоть и знаем: бесполезно.
 
 
Рано утром, на рассвете
Шепчет мне сестра-весна
Тайну, ведомую детям:
Хочешь жить – живи сама!
 
      Я обессиленно замолчала, отдав энергию до капли, до самого конца. Тая, быстро прошептав что-то, провела мне по лицу разом потеплевшими пальцами. Стало легче.
      Лия убрала руки и встала рядом с нами. Мужик медленно открыл глаза и совсем по-другому оглядел все. Другими глазами другого человека. Потом повернулся к нам и благоговейно спросил:
      – Вы кто?
      Мы переглянулись и весело рассмеялись.
      – А мы и сами толком не знаем! – ответила за всех Таирна.

      Дождь кончился так же внезапно, как и начался, выглянувшее из-за рваного полога облаков солнце расцветило небо сразу тремя сияющими радугами. Люди вылезали из магазинов и подъездов, недоверчиво глядя на лужи. Почему смотреть, есть ли дождь, надо именно по ряби на лужах? Разве так трудно поднять голову и глянуть на небо?
      – А я хочу кураги! – вдруг вырвалось у меня.
      – С чего вдруг? – удивилась Тая.
      – Не знаю, – сама себе поразилась я. – Просто хочу – и все. Вон, кстати, фруктовая лавка есть – пойдем купим?
      Не дожидаясь ответа, я перебежала через дорогу и купила фунт кураги.
      – Ты что, собираешься ее немытой есть?! – возмутилась Ильянта.
      – Ну хочешь – пойдем и помоем твою долю в реке, но тогда шансы отравиться удваиваются, – предложила я.
      – Нет уж! – брезгливо фыркнула Лия, отворачиваясь от протянутой горсти сухофруктов.
      Впрочем, поглядев на то, как быстро тает содержимое пакета, она скоро не выдержала и, подозрительно понюхав бывший абрикос, все-таки отправила его в рот. Прожевала, недоверчиво улыбнулась и, выхватив у меня пакет со словами:
      – Вы уже и так почти все съели! – быстро отправила все оставшееся себе в рот.
      – А заворота кишок не боишься? – мстительно «озаботилась» Тая.
      – Все, что могло, отзаворачивалось сто лет назад! – лучезарно улыбнулась Лия, огорченно тряся пустым пакетом над ладонью. – Иньярра, а почему ты так мало купила?
      – Чтобы заворота кишок не было, – отмахнулась я и, всмотревшись вперед, радостно закричала: – Фонтан!
      – Ну и что? – не поняли моего восторга ведьмы.
      Вместо ответа я продемонстрировала им свои липкие руки и юбку, забрызганную грязью по самый пояс.
      – Иньярра, ты же не собираешься мыть руки в фонтане? – озабоченно спросила Ильянта.
      – Нет, – успокаивающе помотала я головой и, не успела Лия расслабиться, пояснила: – Я собираюсь туда залезть и постирать юбку, а руки сами отмоются в процессе.
      – Что?! – Возмущение Ильянты запоздало: я, разбойничьим свистом распугав всех окрестных голубей, с разбегу заскочила в фонтан, оказавшийся неожиданно глубоким: почти по пояс.
      – Уууу! Холодно!
      Ильянта, не веря своим глазам, остановилась в трех шагах от каменного бортика:
      – Но… но… но… Тая, ну скажи ты ей! – взмолилась она, не найдя нужных слов сама.
      – А что сказать? – невозмутимо поинтересовалась Тая, спокойно подходя поближе.
      – Чтобы она прекратила нас позорить!
      – Кого – нас? – так же спокойно спросила Тая, неспешно перекидывая ноги через бортик и плюхаясь рядом со мной: – Ух ты, правда холодная!
      Ильянта, задохнувшись от негодования, отошла подальше, чтобы, не дай Хранящие, никто не подумал, что она – с этими двумя сумасшедшими.
      Села на лавочку и, гневно закинув ногу на ногу, принялась испепелять нас фирменным взглядом. Все бы хорошо, да вот только фирменный взгляд был у каждой из нас – недаром же ведьмы! – так что уже через пару секунд между нами искрило, а у ново-отремонтированного фонтана были все шансы вновь уйти на длительную реконструкцию.
      Лия гневно фыркнула и отвела взгляд. Мы с Таей переглянулись и, рассмеявшись, наконец-то занялись тем, ради чего, собственно, в фонтан и залезли – стиркой юбок. Вода на поверку оказалась не просто холодной, а ледяной, так что буквально через пять минут ноги у меня одеревенели и стоять дальше в этом жидком азоте отказались.
      – Тай, ты как хочешь, а я вылезаю, – замерзшим голосом решила я, убедившись, что юбка, хоть и мокрая, все-таки стала относительно чистой.
      – Аг-г-га, я т-т-тож-же! – отозвалась Хранящая.
      Ильянта смотрела на нас со злорадным удовлетворением:
      – Ну как, накупались?
      – Ага! Водичка – чудо, как парное молоко! – бодро ответили мы, брызгая водой на опрометчиво подошедшую поближе ведьму.
      – Брр!!! – поежилась она, отпрыгивая подальше.
      – Брр, – согласилась я, вылезая из фонтана и стараясь не обращать внимания на дикие взгляды прохожих.
      Мокрая чистая юбка представляла собой весьма плачевное зрелище: тонкий розовый креп прилип к ногам, как банный лист к… Нижняя коротенькая юбочка смялась, потеряла объем, бесформенной массой топорщась на уровне бедер. В общем, толку от той юбки…
      – Ничего, здесь такое неприличным не считается! – поспешила утешить меня Тая.
      Глядя на обтянутых жуткой спецодеждой из какого-то грубого голубого полотна девушек, я не могла не согласиться, что едва ли меня здесь примут за распутную девку – и так кандидаток хоть отбавляй, но врожденное эстетическое чувство страдало по полной программе.
      – И как я в таком виде дальше пойду?! – жалобно стенала я.
      – Ничего, ткань тонкая – скоро должна высохнуть, – попыталась обнадежить меня шедшая позади Ильянта.
      Я нехотя развернулась и обиженно пробурчала:
      – А до этого мне так и ходить, как лягушке облезлой?
      – Вы отлично выглядите, – мягко улыбнулся оказавшийся прямо перед моим лицом парень и с лукавой усмешкой добавил: – Но так – будет еще лучше!
      И, прошептав несколько слов, направил на меня поток тепловой энергии, высушивший юбку за считаные секунды. Талисман привычно обжег кожу, реагируя на чужую, направленную на меня магию.
      – Эй! Стой!!! – пораженно закричала я, но парень уже исчез, растворившись в толпе.
      – Ты чего кричишь? – удивилась наконец-то догнавшая меня Ильянта.
      – Ты видела? Ты видела?! – возбужденно теребила ее я.
      – Что видела? – не поняла присоединившаяся к нам Тая.
      – Того парня! Который меня высушил!
      – Что? – недоверчиво сморщилась Ильянта. – Парень, который тебя высушил? Каким образом?
      – Магией! Тепловым потоком!
      Ильянта сочувственно потрепала меня по плечу:
      – Прости, дорогая, но если ты забыла, то мы на Миденме. Здесь нет магов.
      – Вот именно! – раздраженно ответила я, вырываясь.
      – Что – «именно»?
      – Здесь нет магов, – повторила я. – Только с ма-а-аленькой поправочкой: здесь не быломагов.
      – А теперь – есть? – недоверчиво прошептала Тая.
      – Ну высушила-то меня не птичка пролетом, – озабоченно заметила я.
      – Странник? – скептически предположила Лия. – Мы вполне можем быть не единственными магами, завернувшими на эту Ветку.
      – На Миденму? – недоверчиво прищурилась я. – Едва ли! Странники ее явно не жалуют. И потом – неужели ты думаешь, что я, ведьма, не почувствовала бы странника, а он не почувствовал бы во мне ведьму?
      – А с чего ты взяла, что он не понял, кто ты такая? – вскинула брови Лия.
      – С того и взяла! – досадливо поморщилась я, устав оправдываться и объяснять известные вещи. Но Ильянта уже и сама поняла, что мелет чушь, и хочется нам того или нет, но маги на Миденме появились. Как бы абсурдно это ни звучало.
      – И что мы теперь собираемся делать? – буднично спросила Тая, отбрасывая прядь волос с лица.
      Я пожала плечами:
      – Предлагаю вернуться в гнездо и обменяться информацией. А там уж решим, что нам делать с Древом в этот раз.
      – Операцию по спасению мира объявляю открытой, – с неподкупно серьезной миной торжественно провозгласила Ильянта, за что тут же и получила локтем в бок.
 
      – Нет-нет-нет!!! Администрация Союза писателей будет только через неделю! – в три голоса убеждали мы настырного писателя, взалкавшего общения с местными почитателями богемы.
      – Но как же через неделю? Мне девушка позавчера говорила чтобы я пришел через пять дней! – возмущался щупленький цыпленок в очках.
      «Девушка» в лице тут же поперхнувшейся чаем Лены нырнула под стол, чтобы, не дай Хранящие, ее не узнали в лицо.
      – Милейший, но пять дней еще однозначно не прошли! – скептически фыркнула Ильянта. Пусть мы, ведьмы, с точными науками особо не дружили, но уж в арифметике-то разбирались.
      – Ну и что? А вдруг раньше объявились? – въедливо прошипел настырный непризнанный гений.
      – Ну вот видите же – не объявились! – равнодушно пожала плечами я, прихлебывая из чашки горячий чернас.
      – А почему? – не отставало светило поэзии, прозы и графомании.
      – Не знаю, – так же равнодушно ответила я, демонстрируя просто королевское долготерпение, тогда как Лия уже была на взводе, три минуты прообщавшись с малоприятным субъектом.
      – А кто знает?! – начал нападать на меня цыпленок, смелея и раздуваясь на глазах.
      – Йыр! – уверенно ответила молчавшая доселе Тая.
      – Как можно так грубить, девушка?! – возмутился он. – Я же с вами вежливо разговариваю!
      – Почтенный, а не могли бы вы направить свои стопы на свежий воздух, дабы очарованно понаблюдать за великолепием распускающейся во всей красе весенней природы и попутно совершить великое благодеяние, не вводя во грех сквернословия четырех (меня безжалостно пнули под столом) ой, то есть трех, невинных дщерей? – невинно хлопая ресницами, велеречиво попросила я.
      Графоман, дорвавшись до вежливости, встал рядышком и неподдельно заслушался:
      – А не могли бы вы повторить, о прекрасная дева? Я, ничтожный раб Хранящих, подверженный всевозможным и даже невозможным хворям, не расслышал, – сказал он, когда у меня кончилось дыхание, и, закрыв глаза, приготовился прослушать еще один художественный опус…
      – Проваливайте!!! – заорало на него три голоса сразу.
      Паренек вздрогнул, затравленно огляделся среди трех злющих ведьм, которым он мешает спокойно допить чай, и опрометью бросился к двери. Мы расхохотались вслед.
      – Лена… Лена? Лена!! Да вылезай ты, он ушел!
      Девушка недоверчиво высунула нос из-под стола:
      – Точно?
      – Точно, точно! – заверила я.
      – Надоел мне он, как цемент строителю! – Она жалобно шмыгнула носом. – Каждый день приходит: то ему администрацию подавай, то ему Игнатова какого-то, то жаловаться куда-то грозит!
      – Пусть жалуется! – пожала я плечами. – Кто его слушать станет? Не смешите мои каблуки!
      – А вдруг станет? – недоверчиво протянула Лена. – Вдруг он сынок какого-нибудь там… – И боязливо показала пальцем в потолок.
      – Если бы он был сынком какого-нибудь «там» – то он бы пешочком каждый день в Союз писателей не таскался, а давным-давно уже опубликовал свою графоманию в престижном издательстве, – отмахнулась я. – Ты лучше объясни мне, какого кворра у нас теперь гнездо йыр знает куда перенесли, и в него всякие разные постоянно приходят?