Мы шли уже около четверти часа. Стояла кромешная темень и, не будь я ведьмой, без конца бы запиналась за корни и бугорки, а лицо бы исхлестали ветви деревьев. Но Лес против меня не пойдет. Потому что я – это Жизнь.
      Что же, посланницей Духов побыла, Хранительницей Леса – тоже. Осталось выйти на сцену в обличье Волчицы. Кем только ведьме не придется побывать, скитаясь по Веткам!
      Мой провожатый – молодой Волк, дождавшийся меня у выхода из пещеры и предложивший свою помощь – уверенно шел и по ровной тропинке, и по корнями, не сбиваясь с темпа даже на огромных земляных завалах. А мне ничего не оставалось, как быстро идти следом и благословлять Храмовые тренировки.
      Все-таки изображать из себя Хранителя Леса – это вам не комар чихнул! Попробуй споткнись или сбейся с шага – тут же выведут на чистую воду! Вот и приходится безропотно идти-бежать, делая вид, что тебе знакома здесь каждая веточка, каждый листочек.
      – Здесь! – внезапно остановился мой спутник, да так резко, что я ему чуть носом меж лопаток не ткнулась.
      Присмотревшись к куче земли и сломанных веток, на которые мне указывали, я поняла, что передо мной еще одна пещера, мастерски задрапированная под земляной завал.
      – И как мне туда лезть? – ошеломленно спросила я. – Всей грязью измазаться?
      Спутник молча подошел к пещере и легко приподнял кусок дерна, скрывавший за собой достаточно широкое отверстие, служащее входом в салзох. И безо всякого предупреждения первым скользнул внутрь. Похоже, мне следует сделать то же самое.
      А как же моральная подготовка к новой роли?
      «Остается надеяться на талантливую импровизацию».
      Какую, на кворр, импровизацию?
      «Желательно – хорошую. Можно – средненькую. Бездарная может обернуться парой стрел в груди».
      Не слишком вдохновленная таким напутствием, я полезла в пещеру.
      Ход был узким, но коротким. Только ноги полностью залезли, как голова вылезла. Это меня несказанно порадовало: часами путаться в лабиринте – занятие малоприятное.
      Поднявшись на ноги, я отряхнула одежду – выданные Вожаком черные штаны и рубашку – и с любопытством огляделась. Пещера была небольшой – где-то четыре на две сажени. Посредине в специальной подставке горел факел, вдоль стен были беспорядочно накиданы шкуры – штук семь. Шесть девушек сидели – кто на полу, кто на шкурах – и внимательно слушали моего провожатого:
      – Эта Волчица – из клана Цыр. Она приходила с докладом к Вожаку и просит разрешения переночевать с вами. Дозволите ли?
      Девушки переглянулись и кивнули.
      – Пускай остается, – проговорила одна из них. – Лингра сегодня ушла на ночную охоту – шкура все равно свободна.
      Волк поклонился на прощание и неслышной тенью выскользнул из пещеры. Мы остались всемером.
      Я, взяв себя в руки, сделала несколько спокойных шагов вперед. Девушки склонили головы в знак приветствия. Пришлось ответить тем же. Что же, начнем с чего-нибудь наиболее безобидного:
      – Я – риль.
      Ближайшая ко мне улыбнулась и кивнула:
      – Я – Роста. И не стой на пороге. Все те ужасы, что рассказывают про наш клан, – неправда. Никакие мы не кровожадные и друг друга не убиваем. Так что проходи и садись.
      – Куда?
      Волчица пожала плечами:
      – Да куда хочешь. На шкуру или на пол.
      Я подумала и, побоявшись занять чью-то шкуру, села на пол возле факела.
      – Риль? – подала голос Волчица, сидевшая в дальнем углу.
      – Что?
      – А почему ты… такая?
      – Какая? – насторожилась я.
      – Ну… – Девушка запнулась. – Смелая, что ли. Другая, более свежая, более яркая.
      Я не слишком хорошо понимала, что она имеет в виду, но отвечать правду в любом случае не стоило.
      – Не знаю. Может, тебе так кажется потому, что я из другого клана? Свежее лицо, так сказать…
      – Может быть, – безропотно согласилась девушка, подходя поближе.
      Приветливое лицо, темные волосы в косе, стройная фигура под черной одеждой.
      – А у вас тоже всегда носят черную одежду? – подключилась к разговору третья.
      Они что, другие кланы не видели ни разу? Тогда мне здорово повезло…
      – Да, – киваю я и начинаю смело задавать вопросы: – А вы видели когда-нибудь сына Вожака?
      Первый же выстрел ушел в молоко: девушки сразу напряглись и отодвинулись подальше. Осечка.
      – А зачем тебе? – настороженно спросила Роста.
      Я попыталась сделать как можно более беззаботное лицо:
      – Ну… Просто он должен будет меня завтра проводить до одного места, а я даже ни разу его в глаза не видела!
      Чуть расслабившись, Роста объяснила, что сын Вожака – это умный, красивый молодой юноша лет двадцати. Обладает абсолютно всеми мыслимыми и немыслимыми достоинствами, и вообще – не Волк, а прелесть.
      Сочувственное поддакивание и наводящие вопросы не давали иссякнуть фонтану красноречия, и вскоре я имела абсолютно точный портрет того, с кем мне предстоит отправиться к Редлеолу – причем как физический, так и духовный.
      Странная выходила картинка: умный, красивый, сильный, обаятельный – но не женатый! Значит, могу сказать из богатого опыта, что-то тут неладно: парочка скелетов в шкафу точно завалялась. Будем искать…
      – Да уж, не мужчина, а сказка – в такого только влюбляться! – притворно вздохнула я.
      И тут же получила шесть разных историй несчастной любви: одна сохнет по нему уже пять лет, другая – два года, а третья уже разлюбила, чего и остальным сердечно желает. Как ни крути, а люди – они везде люди, под какими бы щитами они ни прятались. И даже черная одежда и вечная дисциплина не сумели выбить из девичьих сердец голубую мечту о принце на белом коне. Пусть они даже не знают – ни кто такие принцы, ни кто такие кони.
      – А как у вас здесь женятся? – вдруг заинтересовалась я.
      – В смысле? – не поняли девчонки.
      Так, похоже, слова «женятся» у них не существует. Чем бы его заменить?
      – Ну если мужчина и женщина любят друг друга и хотят жить вместе – то что они делают?
      Девчонки смутились. Похоже, меня снова не так поняли.
      – Существуют салзохи для мужчин и женщин? – подсказала я.
      – Ах, ты об этом! – облегченно рассмеялась Роста. – Нет, если Волк и Волчица хотят жить отдельно, то они идут к Вожаку и говорят об этом, а потом строят себе что-то вроде шалаша. И там живут.
      – Что значит «если»? Бывает, что они не хотят жить отдельно?
      – Конечно, – кивнула девушка. – Тогда Волчица на ночь уходит к своему Волку, а так живет вместе с девушками, как и раньше жила.
      Изумительно.
      – Ясно, – потрясенно кивнула я.
      Мы помолчали, глядя на мотылька, вьющегося возле пламени.
      – Роста, а сколько человек в вашем клане?
      – Четырнадцать, – удивленно ответила она. – Ты же видишь: семь Волчиц – и столько же Волков.
      Ну откуда мне было знать, что мужчин должно быть столько же, сколько и женщин? А может, они еще и…
      – Роста, а вы имеете право выбирать себе мужчину только из собственного клана? – высказала я страшную догадку.
      – Конечно, – тут же подтвердила несколько удивленная вопросом Волчица. – А разве у вас не так?
      – Так, – сдавленно кивнула я.
      Из семерых!
      Выбирать себе спутника жизни из семерых! И это в лучшем случае – потому что половина могут быть уже разобраны! Да они бы их еще в шеренгу выстроили и на первый-второй рассчитали!
      – Риль, а сколько тебе лет?
      – Двадцать.
      – Значит, ты уже живешь с Волком? Или ходишь к нему? Рано их тут замуж выдают…
      – Нет, – покачала головой я. – У нас в клане нельзя вступать в брак, тьфу, то есть в связь с мужчиной, до двадцати трех лет.
      Девчонки зарделись. Похоже, даже если подобное правило у них и существовало, то нарушалось с вопиющей регулярностью.
      – А вы?
      – Ну… Официально – нет. А на самом деле… Ты только никому не говори, ладно?
      – Да за кого вы меня принимаете?!
      – У меня есть, у Росты, у Ингры – тоже, – заговорщически прошептала Волчица. – Только Вожак ничего не знает – так что ты обещала!
      – Конечно, конечно, – рассеянно кивнула я.
      Мы еще посидели. Факел сгорел уже наполовину, мотылек куда-то улетел. Возле дальней стены лежала гитара.
      – Девчонки, а кто из вас играть умеет? – спросила я, кивая головой на инструмент.
      – Я и Роста. Хочешь послушать?
      – Конечно!
      Роста сходила за гитарой, мы сели в круг, и она завела древнее сказание о Волке и Волчице, сумевших пройти через все препятствия и защитить свою любовь. Красивая старая сказка о верных друзьях, жестоких врагах и вечной любви. Говорю же – люди везде люди, и мечты у них примерно одинаковые. Но оттого не менее недостижимые.
      – А ты умеешь играть, Риль?
      – Могу попробовать, – пожала плечами я.
      Приобняв гитару за гриф, я тихонько провела чуть дрожащими пальцами по струнам, взяла пару аккордов, приноравливаясь.
      – Спой, Риль!
      – А что спеть? – растерялась я.
      – Не знаю. Что-нибудь. Просто спой. Расслабиться.
      Я не Волчица, не посланница Духов и не Хранительница Леса. Я просто Иньярра. Просто ведьма. Просто Сказительница.
      Раствориться в музыке, дать ей закружить себя в невиданном танце, вдохнуть – и на одном дыхании:
 
Звезды осколками, полночь близка…
Тихо пришла ко мне волчья тоска
Темная, вязкая, ядом во льду,
Каплей каштана в горчащем меду.
Колкие блики сквозь призрачный свет…
Взять бы сейчас в лесу заячий след,
Вздыбив загривок нестись все вперед,
Ну и пускай след в нору не ведет!
Вздрогнуть, прислушавшись к крику совы –
Мчаться, лететь – птицы нет, увы…
Одиночество колким кольцом
Сделает морду девичьим лицом…
Сесть, подобрав под себя пышный хвост,
Взвыть в леденящие сполохи звезд.
Душу скребущий стихающий вой
Долго стоит над деревней ночной.
Гул голосов, открыванье окон:
Ну что за кворр потревожила сон?
Сколько живу – все дивлюсь на людей:
Вот у кого нет бессонных ночей!
Звезды осколками, сердце в тисках –
Дверь охраняет мне волчья тоска…
 
      Едва ли они меня поняли. Едва ли им ведома волчья тоска, волчья безысходность, волчье одиночество. Но промолчали.
      Факел догорел, и мы разошлись по шкурам – спать.
 
      Утром было холодно и сыро. Очень холодно и очень сыро. Если правый бок просто озяб, то левый – тот, на котором лежала, – отмерз к йыру. С огромным трудом распалив новый факел, девчонки стали приводить себя в порядок. Факел чадил, давая не столько света и тепла, сколько едкого дыма. Живо вспомнились подвалы зельеварения.
      Там вечно витал спертый дух какой-то абсолютно нестерпимой вони. Ходили даже слухи, что под одним из котлов медленно, но верно разлагается труп. Причем разлагается очень качественно и смердит отменно.
      Только вот беда – труп нашел себе пристанище уже лет тридцать назад, а найти его не могут до сих пор. Лично я уверена, что за такое время любой труп уже бы в мумию превратился, но будущие коллеги заверяли, что дым вечно кипящих зелий не дает несчастному благополучно засохнуть, а посему терпеть нам эти благовония до конца учебы, – причем я сама отучилась полвека назад, а воняет, по заверениям студентов, до сих пор.
      Я вообще зельеварения не любила: способностей толковых нет – разве что ведьминское чутье. Да и терпения пятьсот раз помешивать дубовой ложкой по часовой стрелке, и столько же – против, мне никогда не хватало, поэтому в графе «зельеварение» у меня стоял вечный «неуд».
      Равно как и в графе «предвиденье». Но ни меня, ни преподавателей это ничуть не беспокоило: ведьмы – все, что живут на Древе, – всегда делят способности поровну.
      Зельеварение оккупировала Тая, предвидение – Ильянта.
      Зато с мечом и боевыми заклятиями я обращаюсь лучше них обеих, вместе взятых. Это не значит, конечно, что Тая, увидев упыря, станет с визгом отмахиваться от него подушкой. Но все-таки когда мы, вместе бродя по Веткам,нанимались изничтожить кого-нибудь зубастого, я всегда предпочитала оставить ее в кустах со словами: «Вот когда эта зараза начнет меня жрать – выскочишь и шибанешь ее чем-нибудь!»
      Она никогда не дожидалась, выскакивала в самый неподходящий момент, едва не напарываясь на заклинание или меч. А нежить, совершенно растерянная и не понимающая, кого я, собственно, хочу убивать – ее или Таю (в такие моменты я и сама уже сомневалась), – предпочитала очистить поле боя двух ненормальных ведьм, кинувшись наутек.
      Приходилось догонять, внятно объяснять, с кем я все-таки дерусь, и упокаивать. А потом максимально понятно и, что самое сложное, цензурно – ругательств она не выносит – объяснять Тае, что «жрать» и «вызвериться из кустов» – разные вещи!
      С трудом согнав с лица отсутствующую улыбку, я встала, умылась ледяной водичкой (то еще удовольствие) и уныло уставилась на свои волосы. Четырехдневный бойкот мылу и воде не пошел им на пользу. Сейчас в этих безнадежно обвисших тусклых патлах только с великим трудом можно было угадать некогда роскошные ведьминские локоны.
      Увы-увы, мытье головы холодной водой никогда не входило в список моих вредных привычек, а посему, простояв над ведром минут пять, но так и не убедив себя в необходимости приобщения к здоровому образу жизни, грозящему насморком, простудой и менингитом сразу, я со страдальческой гримасой на лице попросту заплела эту жуть в косу, перетянув кончик кожаным шнурком. «Сойдет – не на выставку!» – обычно говорила в таких случаях моя соседка по комнате.
      – Риль, ты завтракать будешь?
      – Буду, – со вздохом согласилась я, подходя поближе.
      Но когда я увидела, чтоони едят…
      На полу стояло только два блюда: вчерашний жуткий салат и не оцененные мною куски сырого мяса. Ни того, ни другого в рот брать совершенно не хотелось.
      Да вот беда – почти во всех общинах примерно такого, как здесь, уровня развития существовал священный обряд разделения хлеба: дескать, отказаться от предложенной пищи – высказать хозяевам неуважение и, более того, сказать, что, возможно, ты пойдешь на них с оружием в руках. Реакция хозяев на таких гостей была соответственной: в лучшем случае – погонят в шею, в худшем – пресловутые две стрелы в грудь. Если повезет. Могут и все шесть понатыкать.
      Значит, придется есть и молчать. Магия тонкими струйками плясала между пальцами, но растрачивать ее на дематериализацию салата не хотелось – а то она у меня так во веки веков не восстановится.
      Хотя… А если самой разделить с ними трапезу? И приличия соблюдены, и желудок не страдает…
      И я с энтузиазмом полезла в карман за припрятанной вчера лепешкой. Девчонки встретили дивную пищу (ну, помялась немножко – вкус-то от этого не меняется!) с умеренной радостью, но отломили по кусочку и съели, оставив меня давиться остатком.
      А после завтрака встал вопрос ребром: что мне делать дальше? Волчицы уходили на работы, одиноко сидеть в салзохе мне совсем не хотелось, а обещанный сын Вожака не спешил осчастливить меня своим присутствием.
      – Хочешь – пойдем с нами работать, – предложила Роста.
      – А он меня тогда найдет? – засомневалась я.
      – Конечно! Он знает, где мы работаем.
      Занять себя чем-нибудь было просто необходимо, поэтому я не стала возражать:
      – Ну пойдем.

      Лучше бы я и дальше в салзохе сидела.
      Дошли мы спокойно: девчонки шли быстро, но все-таки куда медленнее, чем вчерашний провожатый, поэтому страннице, отмахавший за жизнь не одну тысячу верст, это вообще казалось легкой прогулочкой. К тому же было светло и загреметь в яму или капкан мне не грозило, что здорово добавляло энтузиазма.
      А вот когда дошли до поляны и мне показали, что за работу мне предстоит выполнять…
      Вы когда-нибудь вязали рыболовную сеть? А без крючка, одними пальцами?!
      Пришлось пробовать…
      – А какая работа у вас? Разве вы не плетете сети? – удивилась Роста, тщательно выплетая ровные клеточки и безмерно удивляясь моим жалким потугам изобразить хоть что-то похожее.
      – Нет, – выдавила я, мысленно самозабвенно кроя руганью выскальзывающую из пальцев нить.
      – Точно, в клане Цыр же туши свежуют и шкуры выделывают! – вспомнила присоединившаяся к нам утром Лингра.
      И я поняла, что мне еще очень повезло с работой…
      Пусть с трудом, но мне все-таки удалось приноровиться нужным образом перебирать пальцами – это примерно как выучить новый пасс для заклятия: двадцать минут помучаешься – зато потом движение идет чисто машинально. Кое-где и приколдовывала, конечно, – как без этого? Магия восстанавливалась очень быстро: район был энергетически богатым, а черпать некому – магов нет. Зато хорошее настроение жителям обеспечено.
      – Риль?
      – А? – рассеянно отозвалась я, сердито гоняясь за бессовестно ускользающей ниткой.
      – Риль, а сколько в вашем клане Волков?
      – Ну… Примерно как в вашем, – пришлось говорить наобум.
      – А-а-а, – разочарованно протянула Ингра. – Значит, врут, что ваш клан – самый многочисленный?
      – Значит – врут, – убито согласилась я.
      Йыр побери, ну почему они не могли меня выдать за Волчицу из какого-нибудь более заурядного клана?
      Где-то с полчаса мы плели молча. Я, разумеется, раз в десять медленнее, чем они, но ведь важен сам факт. Причем вскоре я уже стала сильно сомневаться, что сын Вожака найдет дорогу сюда и что он вообще за мной придет.
      А если про меня забыли? А если Вожак сегодня встал и решил, что ему вчера попросту кошмар на пьяную голову приснился?..
      А меня теперь отправят в клан Цыр, где до конца жизни я буду свежевать туши, выделывать шкуры и спать на холодной земле. А через три года смирюсь с судьбой, выберу себе в мужья Волка из пяти возможных вариантов и стану жить с ним в шалаше.
      Воображение не подвело, нарисовав жуткую картинку, как мы с ним перепихиваемся во сне ногами, вылезающими из шалаша по причине его невеликого размера, и как после очередного моего пинка, угодившего не в мужа, а в шалаш, он разваливается, осыпаясь нам на головы грудой веток, царапающих лицо…
      – Риль, если я не ошибаюсь?
      – Что? – Я вскинула голову, выбираясь из пут собственной фантазии, и увидела… его.
      Длинные чуть вьющиеся волосы до плеч, отливающие в медь, дьявольский разлет черных как смоль бровей, карие глаза. Не злые. Не приветливые. Испытывающие.
      – Вас зовут Риль? – послушно повторил он.
      Я кивнула.
      – Тогда хочу представиться: меня зовут Шаи-Яганн. Я сын Вожака.
      Впрочем, я могла бы и догадаться. По Волчицам, кидающим на него трепетные взгляды.
      – Очень приятно, – спокойно ответила я.
      Волк удивленно вскинул брови: похоже, привык совсем к другой реакции на эти слова. Что-нибудь вроде выкаченных глаз и подобострастного взгляда. Но это – не ко мне.
      – Я хотел бы проводить вас. – Мне вежливо предложили руку, которой я не преминула воспользоваться, окунув наблюдающих девчонок в омут черной зависти.
      Наспех попрощавшись с Волчицами, я пообещала не забывать их и пошла за быстро удаляющейся спиной проводника. Но быстро отстала, запутавшись в собственных мыслях.
      Кого я должна изображать при нем? Посланницу Духов? Хранительницу леса? Волчицу?
      Вариантов было неприлично много, а измыслить что-то путное на ходу довольно сложно.
      Тем временем Волк, похоже, вспомнил, что где-то очень далеко позади должна плестись его малопривлекательная спутница, из-за которой, собственно, он и пошел к Редлеолу. Он остановился, не оборачиваясь, прислонился к стволу дерева и стал ждать. Недолго.
      – Как я понимаю, вам необходимо попасть к реке? – Спокойный скучающий тон, который мне не польстил.
      – Да, – небрежно уронила я.
      Волк безмолвно кивнул и целеустремленно двинулся вперед. Еще с версту мы прошли молча. Я не отставала, он не делал скидок на мою принадлежность к слабому полу.
      – Кстати, а вы в курсе, кто я такая? – как можно безразличнее спросила я, просто якобы в порядке получения информации.
      – Да, посланница Духов, – с усмешкой ответил он.
      Не верит. Совсем не верит.
      Более того – не верит и замышляет какую-то гадость. Ну и спутничка же мне выдали!
      – А сколько идти до Редлеола? – так же безразлично поинтересовалась я.
      Отношения – отношениями, но ведь надо же мне знать, сколь еще терпеть его малоприятное общество.
      – Я думал, что посланница Духов должна это знать сама! – скептически фыркнул он.
      – Ты ошибался, – спокойно ответила я. – Духи не обязаны постоянно следить за вами. А уж я – тем более.
      – До Редлеола идти три дня, – просветил он меня с таким видом, словно делал величайшее одолжение.
      Три дня в его обществе? Плохая новость…
      Узенькая скользкая тропка несколько расширилась, выпуская нас на небольшую прогалину, со всех сторон окруженную деревьями. Темно-зеленые ели, нежные осинки, величественные дубы – как они только вместе уживаются? Но они уживались, причем очень спокойно и в обнимку. Из-за шикарных, буйно разросшихся кустов показались пять малосимпатичных личностей с неприветливыми лицами.
      – Это кто? – разрываясь между оскорбленным самолюбием и вопящим самосохранением, спросила я.
      – Волки, – спокойно ответил мой спутник. И, вытягивая из наспинных ножен меч, невозмутимо добавил: – Из воинствующего клана.
      – Они на нас нападут?
      – Нет, они мечи вытащили, чтобы филигранной гравировкой полюбоваться! – отрезал Шаи-Яганн, вставая в боевую стойку.
      Два антиобщественных субъекта направились к сыну Вожака, остальным приглянулась я.
      И несущийся ко мне со всех ног Волк был здорово удивлен, когда безоружная слабая девушка мгновенно вытащила из воздуха сверкающий меч и ловко сблокировала прямой удар дикой силы, обещавший рассечь меня на две ровные половины. Уши резанул жуткий скрежет, в лицо полетели сердитые искры. Мечи звякнули и разошлись.
      Его был более тяжелым, мой – более юрким. Да и восьмидесятилетним опытом Волк явно не располагал.
      Легко увернувшись от прямого удара в левое плечо, я одним тягучим движением проскользнула ему за спину и, дождавшись гневного разворота, ударила ногой в пах. Великая вещь – шпильки! Волк коротко взвыл, роняя меч на землю и сгибаясь пополам. Добавив локтем в поясницу, я оставила свалившегося на травку противника и огляделась.
      Шаи-Яганн вполне справлялся с двумя, еще столько же неспешно подкрадывались ко мне, пытаясь взять в клещи.
      Не выйдет, ребята!
      Резкой тенью метнувшись в сторону, я со звоном выбила меч из рук у одного и одним прыжком оказалась рядом со вторым.
      Три секунды – и он поднимет меч. Три секунды – и против двоих мне не выстоять. Три секунды – и «лишних» ведьм на свете не будет. Три секунды… и сбитый подножкой противник оказался на траве, а его меч я отшвырнула далеко в сторону.
      Развернувшись к последнему, я с возмущением обнаружила, что он либо успел раздвоиться, либо Волки вопиющим образом игнорировали присутствие на поляне Шаи-Яганна, бросив ударные силы на устранение меня. Подозрительный интерес к незнакомой особе!
      Позволив им прижать меня спиной к дереву, я довольно бодро отбивала все удары, меч летал, как тросточка, создавая вокруг сияющий лязгающий купол. Сблокировав довольно неудачный выпад, я ногой выбила меч из руки противника и, довольная, развернулась было к оставшемуся, как услышала пронзительный свист за спиной.
      Волки подскочили, ломанулись к кустам и растворились, словно их и не было. Даже ветки не шелохнулись.
      Я была настолько поражена этим внезапным беспричинным бегством, что даже не кинулась вслед. С трудом выровняла дыхание и, повернувшись лицом к Шаи-Яганну, спросила:
      – Почему они ушли?
      Он равнодушно пожал плечами, забрасывая меч в ножны:
      – Потому что я им сказал.
      Я вскипела от возмущения. Тогда какого ляда мы с ними дрались, если они могли убежать по первому его свисту, как собачки?!
      – В смысле?
      Он зевнул и прислонился боком к стволу толстенного дуба:
      – Я тебя проверял. Не мог же я на слово поверить девчонке, называющей себя посланницей Духов? Соврать может любая Волчица. А вот выстоять в одиночку против четверых Волков не может ни одна. – И, словно напоминая об этом самому себе, еще раз повторил: – Я просто тебя проверял.
      Я задохнулась неконтролируемой яростью.
      Я же могла их убить! Убить ни за что ни про что! Убить просто потому, что им «посчастливилось» быть подсадными утками в засаде!
      Гнев черными бушующими волнами захлестывал сознание, наполняя каждую клеточку моего тела бешенством. Я была готова броситься на него и растерзать.
      Да как он посмел? Да кто он такой, чтобы проверять меня? Кто он такой, чтобы рисковать Жизнью ради глупой забавы, ради развлечения самого себя невиданным зрелищем? Причем не своей бестолковой, беспутной, а – жизнью других людей?!
      Гнев медленно улегся дымными кольцами, застывая холодной яростью, растекаясь презрением по жилам, отравляя сердце ядовитым льдом. Ногти вонзились в ладони, клокотание в груди стихло и улеглось. Я медленно подняла на него колючие злые глаза, тихим шепотом спросила:
      – Проверил? – Голосом можно было заморозить раскаленный свинец.
      Он паскудно усмехнулся:
      – Да.
      – Тогда будь добр – покажи мне дорогу к Редлеолу. – Каждое слово – намертво вбитая в землю свая. Каждый звук – удар меча по натянутым струной нервам.